Текст книги "Санта-Барбара 3"

Автор книги: Генри Крейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

– И как человек, София, рядом с тобой я становлюсь лучше. Вот теперь, надеюсь, ты понимаешь, почему я спешу со скорейшим оформлением брака.

Руки СиСи разжались, и София отошла от своего бывшего мужа.

– СиСи, но ты тоже должен понять меня. Ведь я очень давно не была в этом доме. А помнишь, как мы все собирались за большим столом за обедом, как мы все веселились, хохотали, дурачились? Ты помнишь наши июльские вечера?

– Этого давно не было, София, потому что давно не было тебя, – СиСи поймал руки Софии и крепко сжал ее маленькие ладони в своих.

В отражении, в зеркале, они напоминали двух молодых влюбленных, счастливых и полностью принадлежащих друг другу.

– СиСи, и ты хочешь все это оживить?

– Конечно, я хочу, чтобы все повторилось, – СиСи раскинул руки в стороны и сделал такое движение, как будто бы он был дирижером большого симфонического оркестра и сейчас по мановению его руки начнется великолепное представление.

– И что, СиСи, ты хочешь, чтобы весь наш праздник проходил в таких нарядах? – София посмотрела на ночной халат СиСи, а он глянул на серебристый шелк сорочки Софии и ухмыльнулся: он был не против, чтобы София всегда расхаживала в этой сорочке, в которой когда-то прошла их первая брачная ночь

– А почему бы, собственно, и не в этих одеждах? – СиСи Кэпвелл, размахивая руками, отошел к огромной кровати. София, а может, мы возьмем и закатим праздник на несколько дней?

СиСи говорил с таким энтузиазмом и задором, что София чуть было не поддалась на эту уловку и не ответила мгновенным согласием.

– Ты что, хочешь это сделать сегодня?

– Конечно, сегодня и прямо сейчас.

– Да ты точно сумасшедший, – улыбаясь, воскликнула София.

Но СиСи уже в это время раскинул руки для объятий, и София с хохотом бросилась на грудь СиСи.

– Помнишь, как ты, София, говорила, что хочешь собрать всю нашу семью. Мне кажется, сейчас у нас есть такой шанс и есть для этого повод.

Лицо Софии на мгновение сделалось серьезным, как будто тень черной тучи пробежала по нему.

– Извини, – тихо произнес СиСи, – почти всю нашу семью.

София согласно кивнула головой.

– Хорошо бы вытащить Келли, хотя бы на один денек. Вот тогда был бы праздник.

– Да, – сокрушенно покивал головой СиСи.

От воспоминаний о дочери, которая сейчас находилась в сумасшедшем доме, ему сделалось грустно и он почувствовал себя виноватым в том, что не смог устроить счастье любимой дочери.

– Знаешь, София, я думаю, надо попытаться это сделать. Надо узнать, может быть, по особым случаям они делают там исключения, и тогда мы сможем хоть ненадолго забрать нашу девочку.

– Да нет, СиСи, мне кажется, что еще не время – она больна.

– Плевать, – властным голосом произнес СиСи Кэпвелл.

Сейчас в нем говорил характер всей его династии, всего его рода.

Он притянул к себе Софию, усадил на колени.

– Плевать, я думаю, что смогу это сделать.

София узнала в грозном голосе характер своего бывшего мужа, раньше она любила СиСи за это и ненавидела одновременно. Сейчас ей было приятно услышать такие слова.

– Я твердо усвоил истину, – запрокинув голову и глядя поверх Софии, произнес СиСи, – что ничего невозможного на этом свете нет. Я думал, что остаток своих дней проведу наедине с воспоминаниями, но вместо этого держу в объятиях самую красивую женщину в мире. Скажи, как такое могло случиться.

На последней фразе голос мужчины зазвучал мягче, спокойнее и нежнее.

– Не отпускай меня никогда, – попросила София и прильнула к СиСи.

Он, поглаживая ее плечи, приподнял голову Софии за подбородок и нежно поцеловал ее губы, глаза, лоб… София улыбалась.

В общую комнату вошла сестра Кейнор вместе с доктором Роулингсом. Сестра Кейнор кивнула головой в сторону сломанного деревца, потом осмотрела пациентов, которые жались к стене.

И только Перл, стоял впереди всех, гордо вскинув голову и положив правую руку себе на грудь. Увидев пациента, доктор Роулингс вопросительно посмотрел на сестру. Та поджала губы, несколько мгновений подумала и ответила на немой вопрос своего шефа:

– Сегодня он говорит, что является президентом Соединенных Штатов Джоржем Вашингтоном, – дежурная сестра указала пальцем на горделиво стоящего Перла.

Доктор согласно кивнул головой: для него такое поведение пациента не являлось новостью, он уже привык, что у него в клинике есть Наполеон, генерал Грант и много других исторических личностей.

– Но кроме этого, доктор, он еще сломал вишневое дерево.

– Извините меня, доктор, но сейчас я должен удалиться в свои покои, – Перл запустил пальцы в рот и тщательно ощупал зубы.

От этого нехитрого движения доктора Роулингса передернуло.

– У меня сегодня очень сильно болит голова – это просто зубы, сэр, – Перл вновь запустил пальцы в рот и оскалил зубы, показывая их доктору Роулингсу. – Видите, вот здесь у меня торчат осколки, – пальцем Перл принялся тыкать в зубы, – вот здесь, вот здесь, видите, доктор?

Перл так близко подошел к доктору, что тот отшатнулся и скривился от неприятных ощущений.

– Пусть идет, – сказал он сестре.

Перл тут же вышел из общей комнаты. За ним следом улизнул больной Адамс. Келли хотела податься вслед за Перлом, но доктор Роулингс, держа руки в карманах халата, стал у нее на дороге.

– А вы, Келли, останьтесь, я хочу с вами немного поговорить.

– Я в чем-то провинилась? – дрожащим голосом поинтересовалась девушка.

Доктор промолчал.

– Но ведь я не ломала дерево, доктор.

– Я не об этом собираюсь поговорить.

Из палаты вышли все пациенты, остались только доктор Роулингс, Келли и сестра Гейнер. Доктор Роулингс прошел на середину комнаты, взял от стола два стула, поставил один напротив другого, кивнул Келли и указав рукой на стул, строгим голосом произнес:

– Садитесь!

Келли виновато подошла к стулу, с опаской на него посмотрела, но уселась. Доктор Роулингс устроился напротив девушки.

– Ничего странного в нашей беседе не будет, – успокаивающе произнес доктор, – я просто хотел спросить тебя, как ты себя чувствуешь? Ты должна знать, что я тебе очень сопереживаю.

Келли чувствовала себя напряженно.

– Знаете, когда я принимаю лекарства, доктор, то чувствую сонливость. Мне его все время надо принимать? – поинтересовалась она, глядя в холодные глаза доктора Роулингса.

– Да, – кивнул тот, – пока ты кое-что не сможешь

вспомнить.

– А что я должна вспомнить?

– Келли, мы с тобой говорили уже об этом неоднократно, – доктор буквально сверлил девушку взглядом и Келли чувствовала себя очень неуютно, сидя напротив нежеланного собеседника.

– Келли, прежде чем ты попала сюда, ты была с молодым человеком. Вы повздорили и он выпал из окна.

– Я не помню, – резко бросила Келли и отвернулась в сторону.

– Его звали Питер? Он хотел тебя обидеть, – спокойно произнес доктор Роулингс.

– Я не знаю никакого Дилана, – скороговоркой произнесла Келли.

– Дилан умер, – констатировал доктор Роулингс. – Ты помнишь, почему ты попала сюда? – коротко стриженые усы доктора щетинились.

– Я не хотела попадать сюда, – Келли вскочила со стула, – и я не хочу оставаться здесь.

Она смотрела на доктора и в ее взгляде было столько мольбы, что никто бы не выдержал. Но доктор Роулингс был не из тех людей, он воспринял умоляющий взгляд Келли абсолютно спокойно.

– Доктор, дома я все вспомню, а здесь я не помню ничего.

Доктор Роулингс оперся о подлокотники стула и поднялся.

– Вот поэтому тебе и нужно принимать лекарства – чтобы расслабиться, – он разговаривал с Келли так, как разговаривает учитель с несмышленым учеником, – дело в том, что когда мы расслабляемся, то вспоминаем вещи, о которых предпочли бы забыть, – пытаясь поймать взгляд Келли говорил доктор Роулингс.

Но Келли боялась смотреть в глаза собеседника, она все время отворачивалась.

– Я очень устала, – прошептала девушка.

– Ну что ж, на сегодня достаточно, – сказал доктор и сунул руки в карманы халата.

Уходя он бросил:

– Чем скорее ты вспомнишь обо всем, Келли, тем скорее выйдешь отсюда.

Когда доктор покинул общую комнату, Келли еще долго стояла, напряженно думая, чего же от нее хочет добиться доктор Роулингс. Беспокойство охватило ее душу: она напряженно пыталась сосредоточиться, пыталась вспомнить.

Из оцепенения ее вывел вкрадчивый голос Перла. Он прикоснулся к плечу Келли и спросил:

– С тобой все в порядке, Келли? Чего он от тебя,

собственно, хотел?

– Я не хочу разговаривать, – прошептала девушка. Вслед за Перлом в палату вошел Адамс и тут же голос Перла зазвучал совершенно по-другому, поведение его совершенно изменилось.

– Конечно, Келли, если ты не желаешь, то мы и не будем, – правая рука Перла вновь легла на грудь, он снова принял горделивую позу, качнулась бахрома его эполет.

ГЛАВА 8

– Драки в «Ориент Экспресс» случаются не часто. – Красно-бело-голубой торт и пятьдесят зажженных свечей в нем. – Бенгальские огни и игра в «молнию». – Посыльный снимает кепку, очки и… усы. – Капрал не желает называть свое имя командиру полка. – Счастье не может быть построено на лжи.

Марк Маккормик сидел в «Ориент-экспресс» за отдельным столиком и неторопливо поглощал свой завтрак. Во время завтрака он просматривал утреннюю газету.

Марк настолько был поглощен этим занятием, что не заметил, как в ресторан ворвался Мейсон. Скорее всего он и заметил бы того, если бы не держал газету в левой руке, заслоняя себе обзор.

Пока Мейсон стремительно шел среди столиков, посетители изумленно смотрели на небритого мужчину, который решительно двигался по залу.

Мейсон опустился в кресло напротив Марка и резким движением вырвал газету из его рук.

Марк вздрогнул и чуть не подавился маслиной.

Несколько мгновений мужчины напряженно смотрели друг на друга, понимая, что разговор, который сейчас произойдет, возможно, будет последним.

Вслед за Мейсоном в «Ориент Экспресс» вбежала Мэри, она заспешила к столику и облегченно вздохнула, увидев, что мужчины пока еще мирно сидят и смотрят друг на друга.

– Мейсон, – вскрикнула Мэри, подбегая к своему возлюбленному и кладя ладонь на его плечо.

Она надеялась, что своим прикосновением сможет остановить Мейсона. Марк злорадно усмехнулся, облизывая губы, перепачканные соусом.

Он взял чистую салфетку, промокнул губы и посмотрел на Мейсона.

Мейсон, не поворачивая головы, попросил:

– Мэри, уйди, я не хочу, чтобы тебя обижали.

– Но, Мейсон, – воскликнула Мэри, – я тоже не хочу чтобы кого-нибудь обижали и поэтому я останусь.

Дуэль взглядов Мейсона и Марка продолжалась. Брови Мейсона сошлись над переносицей, губы нервно подрагивали. Глаза постепенно темнели. Марк побледнел, он не знал, куда спрятать руки, потому что пальцы начали предательски подрагивать.

– Ты просто животное! – первым прервал затянувшееся молчание Мейсон, – ты – скотина, Марк!

– Мейсон, ты можешь говорить все, что угодно, но это ничего не изменит.

– Почему ничего не изменит? – процедил сквозь зубы Мейсон.

– А потому что ребенок мой, я в этом уверен, – отчеканил Марк.

– Не надо, не надо, – чувствуя, что сейчас может произойти непоправимое, попросила Мэри.

– Не может быть судьба такой жестокой, – твердо проговорил Мейсон.

– Может, это – мой ребенок, – отрезал Марк, – и ты меня, Мейсон, так просто – одним движением руки, не зачеркнешь. Не забывай, что я женат на Мэри.

Улыбка искривила губы Мейсона, но это была очень недобрая улыбка.

– Ты хочешь сказать, что она для тебя много значила, мерзавец? А ты хоть знаешь, что такое уважение, согласие, любовь?

– Не знаю, Мейсон, – заторопился с ответом Марк, – не знаю, что она сказала тебе, но у нас все было по согласию.

– Что? Что ты сказал? – Мейсон сжал кулаки, а его глаза налились кровью. – А ну-ка, повтори!

– Марк, замолчи! – взмолилась Мэри.

– Она сама этого хотела, – спокойно сказал Марк Маккормик.

– Ты врешь, это наглая ложь!

– А как ты думаешь, Мейсон, почему она тебе не сказала об этом сразу?

Марк резко встал из-за стола, но Мейсон вскочил раньше, его правая рука, описав дугу, ударила Маккормика в челюсть. Тот отлетел в угол зала и рухнул на пол. Мейсон, опрокинув столик, бросился на Марка и стал наносить один удар за другим.

Если бы не управляющий "Ориент Экспресс", то, возможно, Мейсон избил бы Марка до смерти, так неистово колотил он своего соперника. Управляющий схватил Мейсона за руки и оттащил к стене.

– Мистер Кэпвелл, мистер Кэпвелл, успокойтесь. Держите себя в руках.

Мейсон крутил головой и пытался вырваться. Марк поднялся на четвереньки, потом – во весь рост. Он достал из кармана носовой платок, вытер окровавленные распухшие губы и кровоточащий нос.

– Отлично, отлично, Мейсон! – как бы радуясь тому, что произошло, негромко проговорил Марк.

И вдруг заорал на весь зал ресторана:

– Отлично, Мейсон! Теперь моего согласия на развод вы не получите никогда!

Мэри испуганно прикрыла лицо руками, а Мейсон, негодуя, пытался вырваться из цепких рук управляющего, чтобы еще раз ударить Марка.

– И что тогда будет, Марк?! – выкрикнула Мэри, – что?! Ты можешь себе представить?

– Конечно, я прекрасно все это понимаю. Тогда он, – Марк указал рукой на Мейсона, – он не сможет растить моего ребенка. Вот что будет.

Мейсон стоял, понурив голову, а Марк злорадно смеялся окровавленным ртом.

– Это мой ребенок, Мэри! Запомни, это мой ребенок. И я его хочу… я выращу его, – грозя всем кулаком, выкрикивал Марк.

Мэри побледнела, губы ее затряслись. Она отпрянула к Мейсону, прижалась к нему спиной. Мэри явно испугалась, услышав подобное из уст своего мужа.

– Нет Марк, это мой ребенок! – выкрикнул из-за плеча Мэри Мейсон.

– Нет, Мейсон!.. Хотя анализы покажут, чей он. Это не займет много времени, – Марк, с презрением посмотрев на Мейсона и Мэри, быстро вышел из "Ориент Экспресс".

Мейсон хотел рвануться за ним вдогонку, но Мэри и управляющий удержали его.

В комнате для свиданий психиатрической лечебницы доктора Роулингса нервно расхаживал СиСи Кэпвелл. Он то и дело подходил к зарешеченному окошку и смотрел в коридор, но тот был абсолютно пуст. Лишь откуда-то из глубины доносились приглушенные голоса.

– Когда же она придет? Я уже устала ждать, – нервничала София, – у меня нехорошие предчувствия.

– А какие тут еще могут быть предчувствия? Откуда взяться хорошим? – сказал СиСи. – Мне сказали, что у них сейчас общее собрание пациентов и наша Келли скоро освободится.

– Мне так тяжело, – сказала София, – казалось, приедем сюда и на душе станет легче. А сейчас какое-то волнение…

СиСи подошел к Софии и обнял ее за плечи.

– Успокойся, дорогая, конечно, лечебница – это не лучшее место, чтобы успокоить нервы.

– А ты можешь себе представить, СиСи, каково ей здесь? Изо дня в день…

– Но что я могу сделать? – развел руками СиСи, – ты же сама понимаешь, по-другому – нельзя.

– Да, понимаю, – кивнула София.

В ее голосе было столько горечи, что СиСи еще сильнее обнял свою жену.

– Я вижу, София, ты уже смирилась с мыслью, что Келли с нами не отпустят.

– Да. Но я до сих пор не могу понять, почему доктор не согласен отпустить ее с нами хотя на денек, хотя бы на праздник. Ведь это бы пошло ей на пользу.

– Не знаю, наверное, у доктора Роулингса есть какие-то соображения на сей счет.

– Мне он не очень нравится, – призналась София.

– А почему он должен тебе нравиться? Мне, например, никогда не нравились ни хирурги, ни психиатры. У них у всех одинаковое выражение лица, к тому же– выражение не из приятных.

– Я этого не замечала, – задумалась София, – хотя теперь, когда вспоминаю тех врачей, которых я знала, то, думаю, ты прав.

– Ты всегда соглашаешься со мной. София тряхнула головой.

– СиСи, у тебя все-таки, чудовищная сила воли. Ты так умеешь влиять на людей. Видишь, и я начала подстраиваться под тебя. Говорю лишь бы с тобой согласиться, хотя на самом деле у врачей такое же выражение лиц, как у всех остальных людей. И я многих из них вспоминаю с большой благодарностью. Да и тебя подняли на ноги врачи.

– Да ладно, София, это я так, сболтнул глупость, – признался СиСи, – нервы на пределе.

В глубине коридора раздались тихие шаги. СиСи и София насторожились. София своим материнским чувством ощутила, поняла – это идет Келли.

Шаги приближались к двери, а СиСи не мог заставить себя подняться и заглянуть в небольшое квадратное зарешеченное окошко.

Наконец, дверь со скрипом отворилась и на пороге возникла Келли. Ее лицо было ужасно бледным, волосы не причесаны, губы подрагивали. На ней была теплая вязаная кофта, но девушка зябко поеживалась.

– Папа… мама… – растерянно проговорила она.

– Привет, – София бросилась к дочери.

– Привет, дорогая, – сказал СиСи.

Мать и дочь обнялись. СиСи смотрел на двух таких дорогих ему людей и у него защемило сердце.

"Боже мой, – подумал он, – неужели я так и не смогу ничего сделать для них обеих? Ведь я их так люблю, а стою сейчас с таким спокойным выражением лица… хотя должен плакать. И откуда у меня эта черствость? Права София – нужно быть мягче".

– Девочка моя! – шептала София. Келли нервно вздрагивала.

– Мама, – отвечала она, – как я рада, что вы приехали.

Наконец, София отпустила Келли и та тут же бросилась к отцу.

СиСи прижал ее к своей груди. В этот момент он вспомнил, какой маленькой и трогательной была Келли в детстве, как он ее любил. Он вспомнил, как они катались с ней на лошадях, как гуляли по берегу океана. Он вспомнил, как забавно Келли выговаривала слова и улыбнулся. Ему казалось, что он прижимает сейчас к себе не взрослую женщину, а маленького ребенка.

– Келли, – шептал он, – мы так с мамой по тебе соскучились.

– Я тоже, – отвечала Келли.

– Мы так соскучились по тебе, что сели в машину и приехали.

Келли улыбнулась.

– Спасибо вам, мне так было тяжело без вас. А сейчас стало немного легче.

София взяла дочь за руку.

– Врачи на нас с папой в большой обиде за то, что мы не предупредили их о приезде. Но ты же знаешь своего папу, если он что задумал, то не остановится. Он не терпит, когда кто-то становится поперек его пути.

– Келли, ты сегодня такая красивая, – сказал СиСи дочери.

– Нет, – резко ответила дочь и прикрыла лицо руками, – я безобразна. Не нужно мне врать, я прекрасно понимаю, как выгляжу.

София с горечью посмотрела на свою дочь. Если бы это было в ее силах, она бы тут же забрала ее с собой.

– Что ты, Келли, ты не можешь быть безобразной, – София бросилась к дочери и погладила ее по волосам, – ты такая же как прежде, только немного бледная.

– Нет, мама, не нужно меня обманывать – я безобразная.

– Ты просто, наверное, устала и нервничаешь.

– Нет, я в самом деле безобразная, – твердила Келли, – не уговаривайте меня.

София поняла, что дальше продолжать этот разговор бессмысленно и поэтому решила сменить тему.

– А ведь скоро будет праздник! – радостно проговорила она.

Келли воодушевилась.

– Да, в самом деле, четвертое июля.

– Да, дорогая, очень скоро, – сказал СиСи.

– Мы с папой как раз недавно вспоминали о наших прежних вечерах, которые мы устраивали в этот праздник. Помнишь, как нам всем было хорошо и весело. Как мы развлекались, шутили, смеялись…

Келли угрюмо молчала.

Неужели ты не хочешь вспомнить о празднике? – спросил СиСи.

– Мы устраивали эти вечера с кучей гостей, с фейерверками. Ты помнишь, Келли?

София говорила и гладила дочь по волосам.

– Кажется, помню, – измученным голосом ответила дочь и робкая улыбка пробежала по ее бледным губам.

Выражение лица Келли было таким, как будто она напряженно пыталась что-то вспомнить. Как будто она пыталась ухватить тоненькую ниточку дрожащими пальцами, а та ускользала и ускользала от нее. И Келли делала одну за другой попытки, но все они оставались безуспешными.

А мистер Кэпвелл вскинул правую руку и с пафосом воскликнул:

– Помнишь, Келли, как ты любила фейерверки? Помнишь, как ты любила ракеты? Но больше всего ты обожала бенгальские огни. Помнишь, как они сверкали, а ты бегала с ними вокруг дома? Вспомни, Келли, как разлетались в стороны сверкающие искры…

Робкая улыбка вновь тронула губы Келли, ее взгляд стал осмысленным.

– Как будто, отец, я улавливаю какие-то вспышки, молнии, но их тут же затягивают темные тучи. Только иногда, когда тучи разлетаются, я вновь вижу сверкание огня.

– Ты тогда так и называла бенгальские огни, детка! – воскликнула София, – ты говорила, папа, дай мне молнию и СиСи давал тебе бенгальский огонь. Ты называла это игрой в молнию.

– У нас тогда был красно-бело-голубой большой торт. Он стоял посреди стола и в нем горело пятьдесят свечей. Да? – Келли повернулась и пристально посмотрела в глаза своей матери.

– Да, – кивнула в ответ головой София, – правильно, дочка, у нас был огромный торт и все мы тогда были счастливы.

Келли улыбнулась.

– Все-все были счастливы, – повторила она, – и смеялись…

Наступило странное молчание. Все боялись его нарушить. Келли как будто напряженно пыталась вспомнить что-то очень важное, настолько важное, что могло изменить всю ее жизнь. Все молчали и каждый боялся прервать это напряженное состояние.

Первой не выдержала София.

– Ангел мой! – тихо прошептала она у самого виска дочери, – когда ты выйдешь из больницы, мы обязательно устроим такой вечер.

София нежно погладила дочь по плечу.

– Устроим фейерверк, а ты будешь бегать с бенгальскими огнями.

И вдруг спокойное лицо Келли исказила гримаса боли. Она резко обернулась к Софии и дрожащим голосом выкрикнула:

– Мама, мамочка! А можно, ты заберешь меня домой сейчас, прямо сейчас? – она схватила Софию за руки, крепко сжала пальцы.

София едва удержалась от слез, столько мольбы было во взгляде дочери и так дрожал ее голос.

– Мамочка, мамочка! Я хочу домой!

СиСи прикрыл лицо руками, он едва сдерживал себя, чтобы не броситься к Келли, не схватить ее на руки и не бежать вместе с нею из этой чертовой клиники.

– Папа, папочка! – поняв, что мать не может помочь ей, повернулась к нему дочь, – пожалуйста, заберите меня отсюда!

София в это время промокнула слезы, побежавшие по щекам.

СиСи взял руку дочери и принялся нежно перебирать ее пальцы.

– Келли, маленькая моя, пойми, еще рано, еще не пришло время…

София опомнилась, пришла в чувство, собралась. Она обняла дочь и повела ее в глубину комнаты.

– Келли, – уже спокойно и уверенно сказала София, – давай поболтаем о чем-нибудь веселом и радостном.

Она понимала, сейчас нужно отвлечь дочь от мыслей о доме. Нельзя позволять Келли зациклиться на воспоминаниях, ведь тогда пребывание в лечебнице станет совершенно невыносимым и тягостным.

София усадила дочь на низкий диван и, не выпуская ее руки, принялась уговаривать:

– Келли, Келли, дорогая, мы с отцом по-прежнему очень любим тебя.

СиСи тоже подошел и уселся рядом с дочерью.

– Да, доченька, мы тебя очень любим, – с придыханием говорил он.

Знаешь, что я делаю каждое утро, – спросила София у дочери, но та промолчала, – я встаю и сразу же начинаю думать о тебе, моя Келли, о том, как сильно я люблю тебя, о том, какая ты сильная и красивая девушка.

Губы Келли дрогнули.

– И я стараюсь из всех сил передать эти хорошие мысли тебе.

Келли медленно повернула голову и пристально посмотрела в глаза матери.

– Я хочу, чтобы ты услышала эти мысли здесь в больнице. И у меня появляется надежда, что это поможет тебе побыстрее выздороветь, прийти в себя и выбраться отсюда.

Келли хотела что-то сказать, но только, как рыба, открыла и закрыла рот. Ее брови странно изогнулись, глаза наполнились слезами.

– Келли, – тут же обратился к ней СиСи, – я говорил с врачами, они утверждают, что тебе уже стало гораздо лучше.

Мистер Кэпвелл принялся гладить дочь по волосам. Он отбрасывал длинные русые пряди за спину, нежно прикасаясь к ним.

– Нет, нет, – заупрямилась отцу Келли.

– Успокойся, Келли, успокойся, – попросил отец.

– Нет, мне здесь не лучше. Здесь я никогда не поправлюсь, – Келли нервно дернула головой.

София внутренне собралась, боясь, что сейчас может расплакаться и дочь это увидит.

– Доченька, папа абсолютно прав, поверь мне. Я ведь тоже вижу, что тебе стало лучше, – проклиная себя за ложь, сказала София.

Но иного выхода она не видела.

– Келли, мы будем тебя навещать часто, очень часто. Мы скоро опять приедем, – говорили, не давая дочери опомниться, то СиСи, то София. – Может, тебе что-нибудь привезти из дому? Или еще откуда-нибудь, а?

Но Келли оставалась безучастной ко всем словам, она смотрела на белую стену.

– Нет, – вдруг коротко сказала она.

– Келли, Келли, ты должна о чем-то подумать, о хорошем, – бодрым голосом попросила София, – у меня появилась блестящая идея. Хочешь, мы привезем тебе целую гору печенья, которое печет Роза?

– У нас есть печенье, – холодно и равнодушно сказала Келли.

– Правда? Это хорошо… – не нашлась сразу София. Но тут же сказала:

– Это очень хорошо, что вы здесь не скучаете.

– Я помогаю украшать зал, – каким-то бесцветным голосом произнесла Келли, поднялась с дивана и пошла к двери.

СиСи и София рванулись за ней.

– Куда ты?

– Мне надо идти, – спокойно ответила Келли, едва обернувшись к отцу и матери.

– Я люблю тебя, доченька, – СиСи Кэпвелл подался вперед и распростер руки.

Келли вздрогнула и неуверенно двинулась к нему в объятия. Она прижалась к груди отца и закрыла глаза. Ее дыхание было ровным и спокойным.

– И мама тоже тебя любит, – София бросилась к дочери.

Келли обняла и мать. Так они стояли несколько мгновений, обнявшись втроем.

– Повеселитесь хорошенько, доченька, – попросила София.

Та медленно оторвалась от родителей и пошла к двери. Когда дверь скрипя отворилась, Келли повернулась:

– Бенгальских огней там не будет.

Дверь закрылась. София дала волю слезам, она бросилась на грудь СиСи и безудержно зарыдала. Он как мог пытался ее утешить.

Они еще долго стояли в комнате для свиданий. Наконец, София понемногу успокоилась, вытерла глаза, СиСи нежно и трогательно поддерживая ее под руку, вывел на крыльцо больницы.

Они сели в машину и уехали.

Перл зашел в свою палату, посыльный, которого он пять минут тому назад втолкнул в дверь, сидел на краю кровати. Перл приложил палец к губам.

– Тише, – прошептал он и повернул дверную защелку.

Посыльный осмотрелся и только тогда снял дурацкую кепку. Из-под нее вывалилась копна густых темных волос, которые рассыпались по плечам.

– А что, ты со мной так и будешь целоваться в усах? – поинтересовался Перл.

Девушка отрицательно качнула головой. Парень подошел к ней и ловким движением сорвал накладные усы.

– Вот теперь все в порядке. Осталось только снять черные очки.

Перл двумя пальцами подцепил очки за дужку и сбросил на кровать.

– Перл, – сказала Кортни, обнимая парня, – мне очень не нравится, что ты здесь.

– Не волнуйся, Кортни, все в порядке. Дай-ка я лучше тебя поцелую.

Девушка согласно кивнула.

– Я ради этого, честно говоря, и приехала. Пробралась сюда под видом посыльного.

– Вот за это признание я тебя люблю.

– Думаешь, мне легко было долго говорить мужским голосом.

– Не думаю, Кортни, что бы это у тебя хорошо получилось.

– Но меня же не раскусили. Я пробралась к тебе.

– Хватит пустых разговоров. Давай о деле. Кортни хотела еще что-то сказать, но губы Перла не дали ей сказать ни слова. Поцелуй был долгий, Перл принялся расстегивать пуговицы на блузке девушки. Та, поняв чего он хочет, резко отодвинулась.

– Не хватало, чтобы я занималась любовью с сумасшедшим, – засмеялась она.

– Но ты-то знаешь, что я нормальный. Только по утрам иногда у меня слишком сильно отрастает борода.

Перл потерся своей небритой щекой о плечо девушки. Та даже сквозь ткань блузки почувствовала уколы двухдневной щетины.

– Ты уже достаточно успел сделать. Тебе больше нет смысла оставаться здесь. Перл, я боюсь, что если ты задержишься еще немного, то может случиться беда.

– Да нет, Кортни, я здесь не только из-за Келли. Мне нужно навести справки о своем брате.

Перл вскочил с кровати и нервно заходил по своей палате.

– Этот доктор Роулингс просто тухлое яйцо. Я должен, обязан оторвать от него Келли. Я обязан ее спасти, Перл нервно и патетично взмахнул руками.

Кортни сидела на кровати и не знала, как ей уговорить Перла покинуть клинику. Ведь она так боялась за него. Но сейчас она еще и восхищалась своим возлюбленным.

– Ты, Кортни, говоришь, что я сделал все возможное. Нет, я еще многого не успел, многое должен сделать. И вот когда я в самом деле совершу все возможное, тогда с чистой совестью покину это заведение. Неужели ты думаешь, мне приятно здесь находиться?

– Перл, но стоит ли ради этого так рисковать собой? – Кортни умоляюще посмотрела парню в глаза.

Тот слегка усмехнулся.

– Если бы ты знала, что произошло с моим братом, ты бы не задавала такого вопроса. Ведь это он, доктор Роулингс совершил такое с моим братом. Он ужасный человек и я должен с ним разобраться.

Перл повернулся к двери и прислушался, ему показалось, что по коридору кто-то идет. Кортни вскочила с кровати и подошла к Перлу.

– Перл, ты никогда не рассказывал мне, что случилось с твоим братом.

Кортни обняла парня за плечи и нежно поцеловала в затылок.

– Это потому, что я просто схожу с ума, когда думаю о нем, – отозвался Перл.

Тут он не выдержал, он почти закричал:

– Этого идиота Роулингса еще называют врачом! А ты мне покажи, он хоть кого-нибудь вылечил, он только загубил многих нормальных людей. Это не врач, это идиот! Он должен помогать, а кому, Кортни, кому он помог. Он только издевается над несчастными больными, которые сами не в состоянии помочь себе.

Кортни сокрушенно покачала головой, ей нечего было возразить Перлу.

– Например, Келли. Он сразу же загоняет ее в рамки правил, придуманных им самим. Он не дает ей действовать, фрейдист проклятый.

– И все-таки, Перл, ты сделал все, что мог, – вновь принялась уговаривать Перла девушка.

– И главное, дорогая Кортни, мне нужно уходить отсюда поскорее, но только после того, как я сделаю все, что нужно.

Перл нагнулся и поцеловал Кортни в губы. Та прижалась к нему и обняла за шею.

– Откройте сейчас же! – послышался из-за двери грозный голос доктора Роулингса и в дверном окошечке мелькнуло его злое лицо.

– Полезай скорее под кровать, – прошептал Перл. Кортни опрометью бросилась к кровати и быстро забралась под нее.

Перл одернул покрывало, привел постель в нормальное состояние.

– Тише, – прошептал он ей и крадучись вышел на середину палаты.

Но тут же вернувшись назад, он схватил темные очки, накладные усы, кепку и забросил их под кровать, где притаилась Кортни.

– Теперь вроде бы все, – сам себе прошептал Перл, прислушиваясь к тому, что делается за дверью.

Дверь дрогнула, доктор Роулингс сильно постучал в нее кулаком.

– Откройте, немедленно! Что здесь происходит? К доктору Роулингсу подошла Келли.

– Ты мне не можешь помочь, Келли? – попросил ее доктор.

Келли внимательно глянула на доктора и недоуменно пожала плечами.

– А что, собственно говоря, случилось?

– Мистер Капник запер дверь, а здесь это не разрешается. Я не могу попасть к нему в палату.