Текст книги "Санта-Барбара 3"

Автор книги: Генри Крейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

– Ладно, Келли, давай танцевать и веселиться, ведь сегодня большой праздник и не будем терять времени на бесплодные разговоры. А может, хочешь мороженого? – лукаво улыбнулся Перл.

– Да, я хочу мороженого, ведь у нас на праздник всегда было мороженое и я в детстве очень любила его.

– Тогда, – Перл подбежал к столу, – господа, у вас есть еще порция мороженого?

– Конечно, конечно, – одновременно воскликнули Адамс и Моррисон, – у нас еще полно мороженого. Позвольте я угощу даму?

– Конечно, выбирайте любое, господин президент. Перл учтиво поклонился, взял мороженое и протянул его Келли.

– Мадам, позвольте вас угостить порцией клубничного мороженого и еще я приношу вам свои извинения за то, что не могу вас угостить бокалом шампанского. Но я думаю, времена изменятся и я смогу исправить оплошность.

– Спасибо, – кротко произнесла Келли, взяла мороженое и искренне улыбнулась Перлу.

А он вновь подбежал к проигрывателю, остановил музыку, быстро перебрал пластинки, нашел нужную, поставил на диск и опустил иглу.

Пластинка медленно начала вращаться и из динамиков грянул торжественный марш.

– Господа! – Перл встал на стул, – я хочу поздравить вас с большим праздником – с Днем Независимости Соединенных Штатов. Я уверен в том, что вы все здесь присутствующие – свободные люди и я верю, что мы с вами будем независимыми и свободными до конца наших дней.

Моррисон, Адамс, Келли, Элис принялись хлопать в ладоши и восклицать:

– Мы с вами!

– Наш президент!

– Мы с вами!

– Спасибо, – сдержанно кивнул Перл, горделиво выпятил грудь. – Когда мой народ мне верит, тогда я знаю – мы победим! Наш праздник еще не окончен, – сказал Перл и соскочил со стула.

– А что будет дальше? – поинтересовалась у президента-самозванца Элис.

– Дальше? Праздник пойдет своим чередом. Я думаю, все останутся им очень довольны. Элис, может вы желаете потанцевать с президентом Соединенных Штатов?

Элис смущенно опустила голову. Келли подошла к девушке и тихо прошептала:

– Элис, потанцуй, тебе станет легче. Та отрицательно покрутила головой.

– Нет-нет, Келли, я боюсь танцевать, я не хочу попасть в карцер.

– Да перестань, Элис, какой карцер, ведь сегодня такой замечательный праздник. У нас в доме на этот праздник всегда бывал фейерверк.

– А у нас… – Элис не нашлась что сказать, – а у нас мой отец всегда покупал мне сладости в День Независимости.

– Ну вот, видишь, у нас много общего. Мне родители, когда я была маленькой, тоже покупали сладости, – соврала Келли и улыбнулась.

ГЛАВА 14

– Окружной прокурор прав. – Если даже София возродилась из пепла, то Джина и подавно найдет себе пару. – Фейерверк – зрелище для всех – и для влюбленных и для покинутых. – Цветные пятна на светло-серой стене. – Грустная мелодия любви. – Вспышки фейерверка напоминают хризантемы.

Джина, уже изрядно пьяная, расхаживала по дому, приставая то к одному, то к другому гостю, но все от нее отмахивались. Никто не хотел с ней разговаривать, опасаясь недовольства бывшей жены СиСи Кэпвелла. Огорченная Джина перешла в другую гостиную, здесь она увидела одиноко стоящего Мейсона. На лице женщины появилась улыбка, она, покачиваясь, двинулась к Мейсону. Тот, изумленно вскинув голову, оглядел ее:

– Джина, ты похожа на рождественскую елку, – сказал он, ехидно улыбаясь.

– Ты все шутишь, – ответила Джина.

– А почему бы мне и не шутить? – отрезал Мейсон, явно не собираясь продолжать разговор с ней.

Но она никак на это не отреагировала. Джина вскинула руки и попыталась обнять Мейсона. Он едва смог уклониться от ее объятий.

– Мейсон, скажи мне честно, как идут твои дела?

– Насколько я тебя понимаю, они могли бы быть намного хуже.

Джина сразу же посерьезнела.

– Неужели, Мейсон, твои дела идут так плохо?

Она зачем-то схватила Мейсона за галстук и, не переставая улыбаться, сказала:

– Продолжай, продолжай оскорблять меня. Но его уже начал злить этот развязный тон.

– Продолжай, Мейсон, мне это даже нравится, – Джина поправила узел галстука на шее мужчины и отошла на шаг в сторону от Мейсона. Скажи, Мейсон, твоя Мэри о тебе хорошо заботится?

От этого наглого вопроса Мейсону стало совсем не по себе.

– Послушай, Джина, ты уже достаточно выпила? – едко спросил он.

Джина игриво заулыбалась.

– Мейсон, у меня очень приятные воспоминания о наших с тобой отношениях. Ты помнишь, как ты приходил ко мне в больницу?

Мейсон Кэпвелл сжал зубы. Его уже окончательно разозлили нахальные вопросики Джины, ее приставания, наглость, хитрость.

– Помнишь, Мейсон, ты предлагал поехать в Париж? А разве можно забыть ту милую сценку в ванной комнате? А, Мейсон? Почему ты побледнел, почему ты так взволнован? Ведь приятно вспомнить, не так ли?

– Джина, возможно, ты огорчишься, но я, признаюсь тебе честно, никогда не вспоминал о тех днях, – глядя прямо в глаза Джине, твердым и спокойным голосом сказал Мейсон, – Единственное, о чем я иногда думаю – это то, что если бы не ты, Джина, то Мэри, возможно, никогда не вышла бы замуж за другого, – ледяным голосом сказал Мейсон. – И поэтому, Джина, у меня иногда возникает страстное желание – взять вот этими руками и задушить тебя, – совершенно спокойно и равнодушно сказал Мейсон, отвернулся и вышел из маленькой гостиной.

Джина стояла, как будто бы на нее вылили ушат холодной воды. Ее губы дергались, с них готовы были сорваться оскорбительные слова, но высказать их было некому, поэтому Джина нервно передергивала плечами и ругалась:

– Ну погоди же, Мейсон! Эти шуточки тебе не пройдут даром, будет праздник и у меня! Ты еще попомнишь, я тебе смогу отплатить за эти жестокие слова! Все Кэпвеллы ужасно наглые и самоуверенные типы и поэтому их мне не жаль нисколько. Какие они все мерзавцы! Как обошлись со мной! Я этого им никогда не прощу, – шептала Джина, стоя одна в малой гостиной.

А сквозь открытую дверь в комнату долетали звуки бравурных маршей, веселых вальсов, хохот гостей, радостные восклицания и звон бокалов.

– Веселятся! Ну ничего, я им еще испорчу праздник, они меня запомнят! – губы Джины дергались, лицо искажала ненависть. – Они меня еще попомнят!

Джина стряхнула с себя злое настроение, на лице вновь появилась улыбка, но глаза одинокой женщины смотрели холодно и жестко.

– Ну что ж, еще один прокол, – с горечью в голосе произнесла Джина и попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной и неестественной.

Она как всякая женщина инстинктивно почувствовала, что на нее кто-то смотрит и обернулась. В малую гостиную входил Круз.

– А где же мой спутник? – сама себе сказала Джина, но сказала так, чтобы Круз услышал.

Но Круз не остановился рядом с Джиной. Он прошел мимо нее и направился в гостиную, туда, где у колонны стоял Кейт Тиммонс.

Иден сразу же оставила гостей, подойдя поближе к Крузу и Кейту, она с интересом наблюдала за разговором двух спорящих мужчин.

Кейт не выдержал и бросил в лицо Крузу:

– Ты бы пошел и развлекал свою жену.

– А вот это, приятель, не твое дело, – резко оборвал его Круз, – я сам знаю, что мне делать и не надо меня учить.

Кейт пожал плечами.

– Круз, я хочу дать тебе один невинный совет: будь немного более обходительным.

– Послушай, Кейт, – оборвал его Круз, – а вот ты совсем не такой невинный, каким хочешь казаться.

– Круз, я не виноват, если твоя жена посматривает в чужую сторону.

– Оставь свои домыслы! – крикнул Круз Кастильо и его кулаки сжались, он был готов броситься на Кейта, – и не лезь к ней!

– Я ничего не хочу, – уже спокойнее сказал Кейт и сделал ладонью такое движение, как будто отстранялся от Круза. – За последние пятнадцать лет ничего не изменилось. Я отдаю приказы, но в то же время остаюсь мишенью, – говорил Кейт. – Я знаю, Круз, что ты страстно хочешь подкопаться под меня, знаю, что ты просматриваешь мои дела, ища за что зацепиться.

– Кейт, ты сбиваешь с толку Сантану. Ты делаешь ей больно, – перевел разговор на другое Круз.

– Еще неизвестно, Круз, кто причиняет ей больше боли: ты, – Кейт ткнул пальцем в Круза, – или я.

Эти слова Кейта мгновенно охладили Круза. Желваки нервно заходили у него на скулах. Но Кейт был прав: на сей раз правда была на стороне окружного прокурора и Круз не знал, чем ответить своему сопернику. Поэтому он до боли сжал кулаки, быстро отвернулся от Кейта и удалился.

Иден провожала Круза взглядом, в котором было сострадание. Она слышала весь разговор мужчин и понимала, что Кейт сказал правду, но ей в то же время, было очень жаль Круза.

Джина уже сама не помнила, сколько коктейлей она выпила за этот вечер.

Еще издали Хейли увидела грустно стоящую с бокалом в руке Джину и решила хоть как-то развлечь свою тетушку, приподнять ее настроение. Она решила отблагодарить ее за то, что та вытащила ее на этот веселый праздник.

– А мы с Джейн решили жить вместе.

– Да? – воскликнула Джина, услышав слова Хейли, но она явно не понимала, о чем говорит племянница.

– Джина, мы с Джейн будем жить вместе.

– Прекрасно! – отставив в сторону руку с недопитым бокалом воскликнула Джина, – это просто замечательная мысль, хотя я ее совершенно не понимаю, – развязно хохоча произнесла Джина.

Джина подняла бокал и сделала глоток.

– Интересно, а что такого замечательного есть в Сантане, чего нет во мне? – сказала Джина и вопросительно посмотрела на Хейли.

Та пожала плечами.

– Ты имеешь в виду Брэндона?

– Конечно, давай-давай, веселись моя деточка, – замахала руками Джина.

– Ты пьяна, – сказала Хейли и посмотрела на Джину строгим взглядом, – когда только успела?

– Хейли, знаешь ли, я трижды была в Париже, но единственное, что могу сказать – это "soupe de jour", представляешь? И сколько меня не учили, я так ничего и не запомнила. И в этом, моя дорогая, вся я. И жаль, что ты не видела, как на меня глазели французы, как на меня пялились… Они буквально пожирали меня глазами, они своими взглядами срывали с меня одежду. Все эти американцы, – Джина огляделась по сторонам, – просто сосунки по сравнению с ними.

– Послушай, – попыталась успокоить явно расходившуюся Джину Хейли, – я отвезу тебя домой.

Она уверенно взяла Джину за руку, но та резко встрепенулась:

– Что? – вскрикнула она и вырвала руку, – куда ты меня отвезешь? К моим печеньям? – зло бросила Джина, – я не хочу туда, не хочу! Все находят себе пару, все, даже эта София смогла возродиться из пепла, – заметив яркое платье Софии, прошипела Джина.

Хейли стало не по себе. Ей было очень стыдно за свою тетушку, стыдно за ее слова. Ей даже было стыдно за то, что сейчас она стоит рядом с Джиной и не дай бог кто-нибудь услышал бы как она выражается. Хейли от ужаса зажмурила глаза.

Но Джина не унималась.

– Если уж София возродилась из пепла, то и я найду себе! – и принялась оглядываться по сторонам, выискивая, к кому ей пристать.

Миновав Хейли и Джину быстро прошел на середину гостиной СиСи. Он остановился рядом с Софией, взял ее за плечо, повернул лицом к гостям и громко сказал. Он сказал настолько громко, что все присутствующие в гостиной повернули к нему головы.

– Я хочу сделать объявление, – строго, как-то даже официально, произнес СиСи.

София вся напряглась. Но СиСи сказал совершенно не то, что она ожидала.

– Сейчас начнется фейерверк! – уголки губ СиСи дрогнули в едва заметной улыбке. – А у тебя, София, есть еще сорок пять минут, – уже шепотом прошептал ей СиСи и ушел к гостям, оставив ее одну посреди гостиной.

Иден все это видела, понимая подоплеку. Она стояла у стены, скрестив на груди руки. Она выглядела так, как будто бы ей было холодно в теплой гостиной этим теплым летним вечером.

Иден медленным взглядом обвела всех собравшихся. Наконец, она увидела Круза, их взгляды встретились. Круз не выдержал, повернулся и заспешил к выходу. Иден рванулась за ним.

– Ты куда? – бросила она на ходу Крузу.

Круз остановился, сжал зубы, но потом, стараясь совладать собой, повернулся к Иден.

– Я собираюсь посмотреть на фейерверк. Разве ты не пойдешь? – пристально глянул прямо в глаза Иден Круз Кастильо.

– Не знаю, я его и раньше видела много раз, подходя вплотную к Крузу сказала Иден.

Круз ослабил узел галстука.

– Я не слишком проницательна, – сказала Иден, – но все же хочу знать, что происходит между тобой и Кейтом Тиммонсом?

– Ты слишком любопытна, это плохо, – коротко бросил Круз.

– Как ты со мной разговариваешь? – возмутилась Иден и зло глянула на Круза. – Я знаю, что есть вещи, которые ты не сможешь рассказать Сантане, но мне не нравится то, что с тобой происходит. Чем больше ты живешь с Сантаной, тем более одиноким становишься.

Круз дернул головой, как бы сбрасывая охватившее его оцепенение.

– Я ожидал слишком многого, – признался Круз.

– От кого? – поинтересовалась Иден.

– От всех. В конце концов, может ты оставишь меня в покое? – зло заговорил Круз, – где бы я ни был – ты уже там. От тебя и твоего внимания нигде нельзя скрыться.

– Круз! – воскликнула Иден, но сообразила, что лучше говорить спокойно, – ведь ты пришел в мой дом… Пришел вместе со своей женой. Ты хоть раз, Круз, видел за этот вечер Сантану?

Вместо ответа Круз сделал шаг к Иден и остановился буквально рядом с ней.

– Я хочу пойти с тобой в спальню и лечь в постель, – глядя прямо в глаза женщине сказал мужчина.

Иден буквально оторопела: она никак не ожидала услышать подобное от Круза, она почувствовала, что ее час пришел и она добилась своего – Круз поступился принципами, нарушил свои клятвы. Но она не знала, что сейчас сказать и поэтому довольно долго они стояли друг напротив друга молча.

Первым заговорил Круз. Его голос был тих.

– Вот видишь, Иден, ты этого не хочешь. А многие женщины без этого не могут.

– Круз, что плохого тебе сделала Сантана? – явно догадавшись, что имел в виду Круз, произнеся такие грустные слова.

Но Круз не захотел отвечать на этот очень прямо поставленный вопрос. Он резко развернулся и буквально выскочил за дверь дома Кэпвеллов.

Иден вначале рванулась за ним следом, но потом приостановилась, медленно подошла к двери, открыла ее, несколько секунд стояла на пороге, глядя на гостей. Но никто не заметил ни исчезновения Круза, ни ее ухода. Тогда она спокойно закрыла за собой дверь и вышла в темную летнюю ночь, туда, где ждал ее Круз.

Праздник, обещанный Перлом пациентам лечебницы, был в полном разгаре. Открыли еще одну вместительную картонную коробку, из нее вытащили бумажные флажки, надувные шары, банки с соками, конфеты, пирожные, а самое главное – из картонного ящика достали целую дюжину порций клубничного мороженого.

Мистер Моррисон и Адамс сразу же набросились на мороженое.

– Господа, а вы не боитесь, что у вас может начаться ангина, затем воспаление легких, а затем вы умрете и на этом все.

– Слишком грустно.

– Слишком быстро.

– Только лишь из-за того, что вы съели слишком много мороженого, – резонно заметил Перл.

Моррисон посмотрел на своего якобы президента и презрительно кивнул.

– Возможно, я и умру, но это будет не так быстро. Ведь я очень крепкий мужчина и простуды не боюсь, разве что мистер Адамс?

– Нет-нет, господа, я тоже люблю мороженое и я к нему привык с детства. Могу съесть хоть сто порций.

– Ну так уж и сто, – сказал Моррисон, – сто даже я не съем.

– Ну, конечно, не сто, но штук двадцать осилю запросто.

– Вот в это еще можно поверить, – сказал Моррисон и захохотал густым басом.

А Келли продолжала кружиться под музыку вальса.

Перл, отложив дебаты с Адамсом о вреде и пользе мороженого, подошел к Келли, взял ее руку и они вдвоем весело закружились вокруг стола.

– Вот видишь, Келли, как все прекрасно, какое у всех хорошее настроение.

– Да, – вздохнула Келли, – но все равно у меня какие-то недобрые предчувствия.

– Да забудь ты о них, Келли, забудь и не вспоминай. Радуйся тому, что сейчас есть, тому, что сейчас нам с тобой хорошо.

– Я не могу, мне как-то не по себе.

– А ты, Келли, улыбнись, захлопай в ладоши и танцуй дальше.

Келли склонила голову чуть набок и по совету Перла улыбнулась.

– Вот видишь, как хорошо. Когда ты искренне улыбаешься, то у меня сразу же улучшается настроение, хоть пой, – шутливым тоном заметил Перл, неистово раскручивая Келли в танце.

– У меня такое впечатление, – громко сказал мистер Моррисон, – что эта пара – наш президент и Келли – будут танцевать до утра.

– Не будут они танцевать до утра, сейчас кончится пластинка, – заметил мистер Адамс.

– Ну и что, пластинку можно заменить.

Мистер Адамс за что-то обиделся на Моррисона, скорее всего за то, что тот съел намного больше чем он клубничного мороженого.

Адамс подошел к проигрывателю и опустился на стул. Он поставил локти на подлокотники и опустил свою лысую голову на руки. Со стороны могло показаться, что мистер Адамс сокрушенно плачет, но он улыбался. Ему было хорошо.

Перл, заметив, что Адамс закрыл лицо руками, слегка сжал плечо Келли.

– Келли, – зашептал он, – пригласи Адамса на следующий танец.

Келли недоуменно взглянула на него.

– Пригласи, пригласи, он очень обрадуется.

– Что ж, пожалуйста, – сказала Келли и повернулась к Адамсу.

Она опустилась рядом с ним на колени, легонько прикоснулась к его плечу.

– Мистер Адамс.

Адамс вздрогнул и посмотрел на девушку непонимающим взглядом.

– Давайте потанцуем, – предложила Келли.

– Нет-нет, что вы.

На помощь Келли пришел Перл. Он опустил свою ладонь на плечо Адамса.

– С вашей стороны, мистер, это очень неучтиво. Ведь вас приглашает дама.

– А что я могу с собой поделать? – затараторил

Адамс, – ведь я не испытываю к ней никаких сексуальных влечений.

– Это ничего, мистер Адамс, это совсем не обязательно, – сказала Келли и подала свою руку Адамсу.

Тот неуклюже поднялся со стула, оглянулся по сторонам как бы ища помощи, но потом обнял Келли и они пустились в пляс.

Перл, увидев, что все устроилось нормально и что все вроде бы счастливы, огляделся. Он увидел в углу скучающую Элис.

Девушка стояла, опустив голову и нервно теребила руками пояс своего синего платья.

– О, вот кого еще нужно развлечь и этим займусь я, – Перл подбежал к девушке.

Элис смутилась и опустила голову еще ниже.

– Элис, не хочешь ли ты потанцевать?

– Нет-нет, – испуганно отказалась девушка и отодвинулась от Перла.

– Что случилось? Чем ты так расстроена? Или ты боишься? – настойчиво придвинулся к Элис Перл, – может быть ты чего-нибудь хочешь, например, шоколада, мороженого или вот это?

Перл подхватил цилиндр, тулья которого была обтянута тканью с рисунком американского флага, и водрузил его на голову Элис.

Та виновато улыбнулась.

– Не знаю…

– Вот видишь, и ты улыбнулась. Кажется, твое настроение начинает улучшаться.

Элис закивала головой.

– Не знаю…

– Что, ты хочешь сказать, твое настроение как было плохим, таким плохим и осталось?

– Не знаю…

– А надо бы знать.

– Не знаю…

– Так тебе хуже?

– Нет-нет, – прошептала девушка.

– Тогда замечательно, – сказал Перл.

Мистер Моррисон, разделавшись со всем клубничным мороженым, которое было на столе, тяжело поднялся и, почти касаясь своей смешной шляпой высокого потолка, осмотрел собравшихся.

– Мистер президент, – зычным голосом проговорил великан.

– Что случилось, мой генерал? – Перл принял горделивую позу, выпятил нижнюю губу и подошел к мистеру Моррисону.

– Мистер президент, вы обещали нам фейерверк, – густым басом прогремел на всю комнату мистер Моррисон.

Все опустили головы, понимая, что это уж никак невозможно.

– Моррисон, да вы полный идиот! – воскликнул Адамс, – здесь не может быть фейерверка.

– Как это не может, ведь мистер президент обещал. И я хочу, чтобы все обещания были реализованы.

– Джентльмены! – воскликнул Перл, – жизнь сложна и для президента становится невыносимой, особенно за те обещания, которые он не смог выполнить.

Все пациенты с изумлением уставились на Перла, который подбежал к стене и принялся срывать с нее флаги и разноцветные гирлянды.

– Не отчаивайтесь, мои дорогие друзья, – продолжал Перл.

Он подошел к проигрывателю, опустил на него новую пластинку и патетично произнес короткую речь, обращаясь к пациентам лечебницы.

– Свобода понапрасну растрачивается теми, у кого еще никогда не было мужества бороться за то, чего еще никогда не было, – сказал Перл и опустил иглу на пластинку, – стиснем зубы, поднимем свой упавший дух.

Из динамиков полился гимн Соединенных Штатов.

Перл подскочил к тумбочке, схватил настольную лампу и направил ее свет на стену. Все больные с изумлением следили за действиями Перла, они явно не могли понять, что он замышляет.

– К борьбе, джентльмены! За нашу новую американскую свободу, за наше счастье! – Перл подскочил к тележке, на которой обычно развозили лекарства и пищу.

Но сейчас на ней лежали разноцветные надувные шары, внутри которых плескалась разведенная краска. Он схватил оранжевый шар, размахнулся и бросил его в стену.

– Свобода! Свобода, мои граждане!

Шар взорвался и ярко-оранжевое пятно краски осталось на стене. Пациенты радостно захлопали в ладоши и громко закричали:

– Ура!

– Ну кто сделает следующий бросок, пока звучит наш великий гимн?

Перл скрестил на груди руки и осмотрел всех стоящих перед ним. Келли, опустив голову, подошла к тележке, взяла ярко-желтый шар, подняла над головой и со всего размаху швырнула в стену.

Рядом с оранжевой кляксой появилась желтая. Келли от восторга захохотала и захлопала в ладоши: настолько яркими и праздничными были эти сверкающие пятна на светло-серой больничной стене.

Следующий шар под грохот военного оркестра швырнула в стену тихоня Элис. Ее шар оставил после себя ярко-зеленое пятно.

Все пациенты наперебой принялись хватать с тележки шары и бросать в стену. Из динамика неслись оглушительные аккорды марша. Пациенты лечебницы хохотали, восторженно кричали и аплодировали каждому удачному броску.

Адамс тоже бросил несколько шаров в стену, но потом, схватив бледно-розовый шар, он швырнул его не в стену, а в дверь, которая внезапно, как назло в этот момент открылась и шар разорвался на голове сестры Кейнор.

Та испуганно вскрикнула, по ее лицу поплыла бледно-розовая краска. Казалось, что дежурная сестра Кейнор вымазалась кремом из торта, настолько смешным и нелепым был ее внешний вид.

– Ну я вам покажу, – единственное, что смогла, выкрикнула сестра, закрыла лицо руками и бросилась убегать из общей комнаты.

Все присутствующие дружно захохотали. Сейчас, наконец, они почувствовали себя настоящими людьми, полноправными членами общества. Они ощутили свою силу и уже не боялись ни сестры Кейнор, ни доктора Роулингса. И как подтверждение их силы ярко сверкали на стене больничной палаты разноцветные пятна. Даже Адамс довольно потирал руки, поглядывая на стену.

– Что теперь будет? Нас накажут, – очень тихо спросила Келли у Перла.

Не бойся. За все буду отвечать я и только я. Вы здесь не при чем. Ну еще, я надеюсь, что мне удастся выбраться отсюда и помочь тебе, Келли. Так что не очень-то волнуйся.

– Мистер президент, нас что, всех посадят в изолятор, в карцер?

– Да нет, мой генерал, вас никуда посадить не смогут. За вас будет отвечать ваш президент. Можете быть спокойны. Чувствуйте себя уверенно, продолжайте веселиться. Ведь у нас еще много конфет и сока. Я приглашаю вас, господа, к праздничному столу. Вперед!

– Вперед!

– Вперед! – воскликнули пациенты, тесно усаживаясь за круглый стол.

Круз Кастильо, выбежав из дома Кэпвеллов, долго прохаживался по саду, пытаясь успокоиться и сосредоточиться, пытаясь привести свои мысли в порядок. Но они разбегались в разные стороны, разлетались как вспугнутые птицы.

"Надо успокоиться, надо остановиться, подумать обо всем, что со мной происходит. Надо вновь набраться терпения и выдержки. Нельзя поддаваться нахлынувшим чувствам, нельзя, – убеждал сам себя Круз, – ведь я сильный человек. Ведь я могу победить свои желания, влечения. Могу, я же обещал Сантане".

Но желание, которое охватило душу Круза, было сильнее. Оно буквально раздирало его. Лицо Круза было искажено гримасой боли.

"Боже, неужели, неужели я так слаб? Неужели это настолько сильнее меня? – сам себе говорил Круз, – я должен стать спокойным и уверенным. Я должен собраться до такой степени, чтобы ничто уже не могло меня поколебать. Мои мысли должны стать последовательными, иначе вся жизнь может измениться. Иначе я нарушу обещание, данное Сантане, я нарушу клятву, данную самому себе. А после этого я уже никогда не смогу относиться к себе с уважением. Нет, так нельзя…".

Круз нервно ходил, не в силах остановиться, не в силах унять дрожь.

«Но почему? Ведь я не люблю Сантану, я люблю Иден и только она меня влечет к себе и волнует. Только она, из всех, которых я знал… меня волнует только Иден. Только ее я люблю…».

Круз задумался.

«Нет, о ней надо забыть. Лучше с ней не встречаться, а еще лучше сесть сейчас в машину и уехать как можно дальше от дома Кэпвеллов. Да, надо подойти к машине, открыть дверь, завести двигатель и уехать отсюда, уехать, иначе я не смогу совладать с собой. Иначе все рухнет».

Сколько ни убеждал себя Круз, сколько ни уговаривал, но уйти от дома Кэпвеллов он не мог, ведь в доме была Иден, в доме была та, единственная женщина, к которой его неудержимо влекло.

«Надо сосредоточиться».

Круз остановился на террасе дома, оперся на музыкальный аппарат и принялся смотреть в густое черно-синее южное небо, на котором кое-где мерцали крупные звезды.

«Господи, помоги мне! Помоги совладать со своими чувствами!»

Вдруг раздался один выстрел, потом второй, потом залп. В черно-синем небе вспыхнули огни фейерверков. Они напоминали гигантские хризантемы, бледно-розовые, фиолетовые, желтые хризантемы расцветали, на бархатном небе. Они вспыхивали и разлетались в разные стороны. Казалось, что это тонкие чуткие лепестки цветов разлетаются в небе.

Вспышки следовали одна за другой, яркий фосфорический свет заливал окрестности.

Слышались смех и радостные восклицания. Все собравшиеся радовались фейерверку, у всех было праздничное настроение. А вот Крузу эта радость казалась ненастоящей, казалась обманчивой, как этот фосфорический свет, пробегавший по его лицу, заливавший на несколько мгновений окрестности. Вспышки выхватывали фигуры, стоявшие на лужайке с воздетыми к небу руками и поднятыми в ночь лицами.

«Они радуются, они счастливы, – думал Круз о гостях, собравшихся на праздник Независимости. – Им хорошо, плохо только мне. Плохо потому, что я не могу быть счастливым, потому что я совершил ошибку, когда женился на Сантане, а может быть, это была не ошибка, может быть, это испытание, посланное мне небом».

А фейерверк продолжался. Слышались бравурные звуки оркестра, начались танцы. Все гости, собравшиеся в доме Кэпвеллов ликовали, всем фейерверк приносил радость.

Иден, выйдя буквально вслед за Крузом из дома, Уже не увидела его, она безуспешно пыталась его разыскать, заглядывала в сад, обошла лужайку у дома, сам дом. И наконец, она увидела Круза.

Он стоял у стены дома возле музыкального аппарата на террасе.

Вспыхнул фейерверк и Иден увидела грустное лицо Круза. Она неспеша пошла к своему возлюбленному, к человеку, который был для нее так дорог.

Иден подошла к нему вплотную и заглянула в глаза, Круз не отвел свой взгляд, он попытался улыбнуться, но улыбка получилась жалкой.

«Боже, как он страдает, – подумала она, – но ведь страдаю и я. И, ЕОЗМОЖНО, даже больше, чем он».

«До чего же Иден красива! Как я люблю ее», – подумал Круз, но ничего не сказал.

Иден, не отрывая свой взгляд от лица Круза, медленно сунула руку в карман его брюк. Взгляд Круза стал удивленным и он вопросительно смотрел на нее.

Та извлекла из кармана монетку, повертела ее в пальцах, показала Крузу. Вспыхнул фейерверк, монетка сверкнула, сверкнули глаза Иден и вспыхнули разноцветные звездочки в глазах Круза.

Он медленно, как в сомнамбулическом сне взял монетку из пальцев Иден, посмотрел на нее и опустил в монетоприемник музыкального аппарата.

Потом несколько мгновений помедлил, читая надписи пластинок, и протянул руку к кнопке. Иден задержала руку Круза и сама нажала на кнопку, в машине что-то негромко щелкнуло, послышался легкий скрежет и из динамиков полился низкий женский голос.

Певица запела о любви. Руки Круза потянулись к Иден. Он обнял ее за талию, положил свою голову ей на плечо. Иден теснее прижалась спиной к Крузу. От счастья она даже прикрыла глаза.

Музыка звучала все громче и громче. Мелодия становилась все призывнее, голос звучал мягко, как будто бы подхватывал мужчину и женщину, втягивал их в странный, но прекрасный танец, звал друг к другу.

– Я не могу сдержать свои чувства, я не могу без тебя. Без тебя мне совсем плохо, – низким голосом пела певица.

Иден повернулась лицом к Крузу и потянулась к его губам. Но Круз как будто пришел в себя и отстранился от Иден. Она успела лишь поймать его ладони и удержала их в своих руках.

"Не уходи, побудь со мной", – просили ее глаза.

«Мне хорошо, мне так хорошо с тобой», – шептали ее пальцы, поглаживая руки Круза.

А певица продолжала петь, ее голос подхватывал влюбленных, кружил им головы, но Иден и Круз пока еще оставались на месте, боясь отдаться своим чувствам.

– Я люблю тебя, я не могу без тебя, – призывно пела певица.

Иден не выдержала, она обняла Круза за шею, легонько прикоснулась пальцами к его щекам, запустила руки в густые темные волосы и пригладила их. А Круз нежно обнял Иден за талию.

Он чувствовал как трепещет Иден под его ладонями, как она вся тянется к нему. И вот, уже не в силах сопротивляться чувствам, которые охватили их, не в силах сопротивляться призывной музыке, Круз прикоснулся своей ладонью к щеке Иден и мужчина с женщиной медленно закружились под мягкую чувственную музыку, льющуюся из динамиков. Иден прильнула к Крузу и их влажные трепещущие губы, наконец, встретились.

А в небе продолжали вспыхивать разрывы фейерверка, продолжали гаснуть яркие звезды, слышались веселый смех и радостные восклицания. Гигантские букеты распускались в бархатной черноте ночного южного неба, распускались и исчезали, чтобы вновь прозвучал выстрел, чтобы вновь букет дивных хризантем вспыхнул на черном фоне и угас.

В этих ярких вспышках медленно кружились в сомнамбулическом танце, тесно прижавшись друг к другу, мужчина и женщина, и ее светлый костюм сверкал, как будто он был обсыпан звездами.

Круз Кастильо не отрываясь смотрел во влажные глаза Иден и его губы помимо его воли шептали горячие слова любви.

Иден склонила голову на плечо Круза и покорно кружилась вместе с ним, на некоторое мгновение влившись в единое целое с ним.

ГЛАВА 15

– Президент должен понести наказание за свои проступки. – За завтраком Августа никогда не принимает брачных предложений. – Кажется, Марку Маккормику придется платить по счетам. – В связи с этим Марк делает неожиданное предложение Джулии. – СиСи Кэпвелл знает имя убийцы Мадлен. – Даже не посоветовавшись с Мэри, Мейсон возбуждает дело против Марка.