Текст книги "Голливудский мустанг"

Автор книги: Генри Денкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Карр понаблюдал за конем. Джок приблизился к актеру. Посмотрев сначала на Карра, потом на животное, режиссер сказал:

– Какой красавец! Что за мощь! Королевская порода.

Карр разглядывал жеребца молча. Восхищенный взгляд актера говорил за него. Он любовался конем.

Джок видел это. Не раскрывая своей цели, он тихо произнес:

– Конечно, он больше остальных мустангов. Его нельзя будет заменить другим животным. Если мы воспользуемся им, придется обойтись одним дублем.

Карр кивнул.

– С таким конем можно сразиться только раз. Если он потерпит поражение, это его убьет. Если он одержит победу, он станет неуправляемым, свободным. Мы больше не поймаем его.

– Никогда! – восхищенно согласился Джок.

Режиссер перевел взгляд с жеребца на Карра. Престон всерьез увлекся животным. Джок решил рискнуть.

– Хотите сразиться с ним, Прес?

Карр не отвел взгляда от животного.

– Да! – Он, похоже, не сомневался в своей победе. – Но я хочу оставить его себе. Когда все кончится. Я бы хотел владеть им, – добавил Карр.

– Он ваш! – произнес Джок.

Поняв, что Карр восхищен мустангом, Финли спросил:

– Сначала вы сыграете сцену с другим животным?

Карр покачал головой, отвергая необходимость репетиций, тренировок, прелюдий.

– Я займусь им сразу после ленча. Проследите за тем, чтобы ему сделали укол.

– О'кей, Прес! Он ваш!

По лагерю пронесся слух – сейчас будут снимать самый потрясающий дубль. Тот самый, который необходим. Как только Прес выбрал мустанга и Джок сказал своему ассистенту, что дубль будет сниматься не утром, а после ленча, все поняли: готовится нечто необычное.

Джо занялся тщательными приготовлениями. Вместо одного «Митчелла» техники зарядили пленкой две камеры. Снимая подобный дубль, следовало свести опасность технической неудачи к минимуму.

В своем трейлере Карр съел ленч, состоявший из салата без соуса, бифштекса и горячего чая. Эта пища обеспечит его необходимой энергией. Не создаст излишней нагрузки для живота и сердца.

Пока съемочная группа поглощала ленч, Джок пошел к загону. Текс готовил шприц, иглу, успокоительное, спирт. Джок забрался на жердь. Текс оценивал массу животного, производил в уме математические расчеты, определял дозу. Когда старший конюх набрал жидкость из перевернутого пузырька с резиновой пробкой, Джок тихо произнес:

– Текс…

Старший конюх, уроженец Аризона, который большую часть своей взрослой жизни провел в Голливуде, повернулся. Он только сейчас заметил Джока.

– Привет, Джок. – Он подошел к режиссеру с поднятым шприцем в руке. – Эта доза сделает свое дело.

– Она не слишком велика? – спросил Джок.

– В пересчете на единицу веса – это наша обычная доза. Этот жеребец на сто фунтов тяжелее прежних. Может быть, на двести. Он злой, – сказал Текс.

– Великолепное животное! – восхитился Джок. – Любопытно, что… нет…

– Что? – Текс посмотрел на Джока.

– Пресу не нравились даже те животные, которые получали меньшую дозу. Он предпочел бы видеть их дикими, сильными, готовыми бороться.

– Это опасно.

– Прес не считается с опасностью. Он думает только об этой сцене, о том, чтобы дубль оказался удачным. Не зря его называют Королем.

– Верно, – согласился Текс. – Я могу уменьшить дозу.

– Что произойдет, если… если животное не получит успокоительного? – спросил Джок, глядя на мустанга.

Посмотрев на режиссера, конюх увидел только его профиль.

– Такой зверь? Это будет нечто! Я бы сам хотел помериться с ним силой, – сказал Текс.

– Вы умеете хранить секреты?

– Конечно, – обещал Текс.

– Мы должны успокаивать животное из-за страховой компании. Но Пресу это нравится не больше, чем мне или вам. Он бы хотел поработать с этим мустангом без инъекции. Только об этом никто не должен знать. Кроме него, меня и вас.

Это утверждение прозвучало вопросительно. Оно требовало ответа.

Текс посмотрел на мустанга и медленно нажал на поршень шприца, выдавив жидкость на сухую землю.

– Ни единого слова. Никому. Вы меня слышите? Мы все можем попасть в беду.

– Только мы трое будем знать, – заверил его Текс.

Джок посмотрел на часы, подаренные ему Тони. Четверть третьего. Пора идти. Он хлопнул Текса по спине и зашагал в сторону камер.

Джо проверял два «Митчелла». Оператор был готов к съемке. Если Престон Карр тоже готов, они начнут. Их ждет самый главный, единственный дубль. Джок ощущал это всем своим нутром, кончиками пальцев. Когда Финли работал в театре, он называл такое состояние предпремьерным. В кино оно посещало его редко. Во время работы над одной картиной не пришло вовсе. Обычно опасность заключалась только в невозможности уложиться в отведенное время, то есть в перерасходе средств. Если эпизод не получался с первого раза, это удавалось сделать со второго или десятого раза.

В кино нечасто возникали ситуации, когда человек волнуется оттого, что на карту поставлено все. Ситуации типа «сейчас или никогда». Деньги могли дать новый шанс. Надо только объяснить, как они будут потрачены. Или почему возникла задержка.

Что это за работа, черт возьми? Где тут волнение, вовлеченность? Если человек не заводится из-за одной суеты, зачем начинать съемку?

Сейчас, перед важной сценой с Престоном Карром, Джок испытывал те же чувства, что и перед самой известной сценой «Черного человека». В том фильме молодая белая героиня влюбляется в негра. Он примет ее любовь, потому что это позволяет ему отомстить всей белой расе. Он бьет, мучает девушку. Каждая их близость превращается в сражение, акт агрессии, проявление садизма; девушка всякий раз уходит с кровью на губах.

Джок чувствовал, что, когда отношения ясны, можно позволить себе тонкую работу с камерой. Он снимал силуэты обнаженных людей – черного мужчины и белой девушки. Тела актеров отбрасывали тени на стену. Мужчина преследовал девушку, загонял ее на фай старой кровати. Тень от ее спинки в виде узких полос вызывала тюремные ассоциации. Затем два тела яростно сплетались. Половой акт символизировал тюрьму, в которой черный человек провел всю свою жизнь. И из которой он вырывался путем сближения с белой девушкой, олицетворявшей недоступное ему общество белых.

Отсняв всю сцену от начала до конца, передав нарастающее возбуждение любовников, показав силуэт женской груди, Джок в финале эпизода заставил девушку откинуть голову на фаю кровати. На ее губах была капля крови. Этот единственный фронтальный кадр произвел сильное впечатление.

Впоследствии критики спорили. Символизировала ли кровь то, что черный человек отнял у девушки ее девственность? Или это было свидетельством их садомазохистских отношений? Для Джока важным было лишь то, что о фильме говорили, писали, что люди ходили его смотреть.

Он любил такую работу. В течение двух дней до съемки он испытывал возбуждение во всем теле – в груди, ногах, паху. Он даже боялся заниматься сексом, чтобы творческий заряд не вырвался из него вместе со спермой. Чтобы отснять эту сцену в соответствии со своим замыслом, он нуждался в сексуальном возбуждении. Джок никому не признался в том, что во время съемки кончил в трусы.

Это нельзя было объяснить никому. У Финли возникало именно такое отношение к съемке.

Джок находился сейчас в возбужденном состоянии. Если Господь будет милостив, последний дубль получится. Скоро все станет ясно. Джок поймет это раньше других. Нет. На несколько секунд позже Карра. Все зависит от того, как отреагирует Карр, почувствовав, что животное не получило успокоительного.

Доктор измерил давление Карра. Сто тридцать на девяносто. Весьма неплохо для человека его возраста. Сердце билось ритмично, с частотой семьдесят два удара в минуту. Карр испытывал легкое мышечное напряжение. Но врачу доводилось видеть актеров в таком состоянии даже перед любовной сценой. Оно являлось нормальным для хороших актеров. Без напряжения нельзя донести свои чувства до зрителей.

Если бы врач обследовал Карра для страховой компании, он без колебаний дал бы разрешение на съемку. Доктор кивнул. Карр понял, что это значит. На его загорелых щеках появились ямочки, сводившие с ума миллионы женщин. Дейзи, наблюдавшая за обследованием, тоже улыбнулась. Впервые за несколько последних дней она не испытывала беспокойства.

Карр, доктор, Дейзи, Аксель и Мэннинг отправились на поле брани. Мэннинг, похоже, хотел запечатлеть Карра в моменты, предшествующие важной сцене и следующие за ней. Джок заметил, что Мэннинг испытывал желание находиться возле Акселя. Несмотря на свою сдержанность, фотограф напоминал влюбленного школьника. Он был сейчас старшеклассником, восхищавшимся атлетом. В культурном обществе мужчине позволяют восхищаться без стеснения только атлетом. Но Джок ясно видел все происходящее. Мэннинг любил Акселя не только за его физическую мощь, которой сам фотограф не обладал. Мэннинг искусно скрывал свое увлечение.

Знает ли Карр о наклонностях Акселя? Если знает, то как выносит прикосновения массажиста? Даже наблюдая за этим, Джок внутренне вздрагивал. Нет ничего противнее тайных гомиков. Разве что те гомики, которые выставляют свою болезнь напоказ, гордятся ею.

Мэннинг начал снимать Карра, когда актер принялся расстегивать пуговицы своей элегантной шелковой рубашки. Наконец Карр остался в хлопчатобумажных брюках, сапогах и старой шляпе. Он был обнажен до пояса. Джок стоял возле палатки и ждал, когда Мэннинг кончит снимать. Карр игриво щелкнул Дейзи по носику и вышел из тени к Джоку.

– Все в порядке, босс, – сказал Карр, как бы отдавая себя в руки высшей власти.

– Как вы себя чувствуете, Прес?

– Отлично. Доктор меня обследовал.

– Это хорошо!

– Будем снимать большого коня?

– Как вы сказали, – улыбнувшись, ответил Джок.

– О'кей!

Карр направился на исходную позицию. Рабочие постоянно поддерживали ее в девственном состоянии, уничтожая следы ног и копыт. Финли пропустил Карра вперед, желая понаблюдать за походкой актера. Не оставил ли следов мышечный спазм? Джок увидел знаменитую походку Карра. С легким прихрамыванием. Или оно мерещилось Джоку, видевшему Карра корчившимся на земле? Скоро станет ясно, насколько силен и здоров Карр.

Ассистент следил за приготовлениями к съемке, отдавал распоряжения. Когда все было готово, он передал бразды правления в руки Джока.

На съемочной площади воцарилась полная тишина. Джок смотрел на загорелого, обнаженного по пояс, готового к работе Карра. Потом перевел взгляд на крупного, настороженного мустанга.

Режиссер сделал глубокий вздох и хрипло произнес:

– Мотор!

Карр мгновенно превратился в своего героя – Л инка. Он неторопливо, но решительно направился к столбу. Бросил вызов мустангу, отвязав веревку и щелкнув ею о землю. Прозвучал резкий щелчок, который не удалось бы сымитировать никакими техническими средствами.

Натянувшаяся веревка заставила животное отпрянуть, попытаться встать на дыбы. Но Карр пресек это движение, когда копыта мустанга оторвались от земли на четыре фута. Внезапно конь повернул голову. То ли из-за его огромной силы, то ли из-за отсутствия успокоительного, этот рывок едва не выдернул веревку из рук актера. Но все же Карр удержал ее.

Неожиданная опасность, мощное движение мустанга подействовали на Карра. Он кое-что понял. Впервые. Это животное было готово к более яростной схватке, чем его предшественники. Оно было более опасным. Даже слишком опасным.

Возник момент, не предусмотренный сценарием, когда герой оказался перед выбором – продолжать борьбу или отказаться от нее. Этот негодяй Финли сделал то, что он, Карр, просил его никогда не делать! Преподнес ему сюрприз на съемочной площадке перед камерой!

Джок тоже все понял. Пригнувшись за Джо Голденбергом, он смотрел на Карра с затаенным дыханием и ждал. Именно этого момента, когда Карр поймет, что животное не получило успокоительного, и оценит риск.

Мэннинг запечатлел Карра в состоянии сомнения, нерешительности. Внезапно актер посмотрел на напряженное лицо Джока. Мэннинг навсегда запомнил, как выглядели в этот миг глаза Карра.

Все остальные – Дейзи, Аксель, врач, члены съемочной группы – поняли только одно: этот дубль отличается от всех прежних. Он сулил более сильное волнение, более яростное единоборство.

Но Карр должен был принять решение. Обман Джока и собственная гордость подталкивали его к действию. Продолжай! Сыграй сцену! Одержи победу над великолепным животным! Подчини его своей воле! Покажи ему, кто здесь Король! Ты можешь сделать это! У тебя есть твои руки, ноги, сердце! Сделай это! Сделай это! Покажи этому Финли!

Сжав веревку, широко расставив ноги для устойчивости, Карр не уступил мустангу. Сорвал с головы широкополую, влажную от пота шляпу и отшвырнул ее в сторону. Позже критики скажут, что в этот миг Линк и решил сразиться с мустангом.

– Сукин сын, – тихо прошептал Джок.

Рассерженный Джо Голденберг отвернулся. Мэннинг сделал шаг вперед.

– Проклятая шляпа! Теперь этот дубль не состыкуется с ранее отснятым материалом, – возмущенно произнес Джок.

Но он не решился остановить съемку.

– Да, теперь мы не сможем использовать кадры с Рианом, – тихо подтвердил Джо.

Оператор снова повернулся лицом к камере и съемочной площадке. Джок, ощущая на себе взгляд Мэннинга, заставил себя смотреть на Карра и мустанга. Теперь было необходимо, чтобы сцена получилась. На условиях Престона Карра. Вся целиком. От начала до конца.

Охваченный желанием отомстить за себя Джоку Финли, Престон Карр сосредоточил свое внимание на животном, попытавшемся встать на дыбы. Он резко дернул веревку. Мустанг склонил шею к земле. Натяжение веревки усилилось. Внезапно конь бросился вперед, встал на дыбы, чтобы растоптать Карра передними копытами. Актер упал на землю и перекатился по ней.

В этот миг Джок почувствовал, как чья-то холодная рука сжала его мошонку. Черт возьми, только не это! Только не мышечный спазм! Но Карр встал на ноги, как опытный борец, не выпустив веревки из рук. Он снова оказался перед животным. Быстро шагнул в сторону, чтобы не закрывать своим телом коня. Финли заметил, что спина актера поцарапана каменистой почвой. Когда Карр снова повернулся лицом к камере, Джок увидел злость, решимость, страх человека, вплотную приблизившегося к смерти и знавшего это.

Манипулируя веревкой, Карр заставил животное повернуться сначала в одну сторону, потом в другую. Он давал коню ровно столько свободы, сколько хотел. Каждый раз, когда мустанг пытался встать на дыбы, Карр сдерживал его. Постоянно двигаясь, он следил за тем, чтобы конь снова не поймал его врасплох, бросившись вперед.

Мустанг, не получивший дозы успокоительного, был гордым, сильным. Его ноги казались высеченными из мрамора. В памяти коня остался момент, когда он почти победил своего мучителя. Мустанг не собирался сдаваться. Во всяком случае – легко, быстро, без борьбы. За мгновением кажущейся покорности следовала новая отчаянная попытка освободиться, броситься вперед, затоптать Карра копытами.

Прес точно оценивал силу коня. Так опытный боксер по ударам противника чувствует его состояние. Это животное не становилось более слабым. Карр понимал, что не сможет вымотать его. Коня необходимо победить. И сделать это поскорей.

Не затянулась ли сцена? – спросил себя Карр. Или она просто была более яростной, изматывающей? Его спина и плечи болели от усталости или от неожиданного удара о землю? Карр знал – нельзя терять времени. Он слабел, в то время как конь, похоже, становился сильнее.

Пора кончать. Одним мощным рывком притянуть к себе коня, укоротить веревку, шагнуть в сторону и бегом, именно бегом, затащить коня по пандусу в грузовик!

Иначе вся сцена развалится. Потеряет динамику. Престон Карр всем своим нутром ощущал, что в этом дубле есть все необходимое. И даже больше того. Он должен закончить, вытянуть его, несмотря на обман Джока Финли, едва не приведший к трагедии.

Карр не знал, что им руководило – злость, гордость или желание одержать победу над Джоком Финли. Но он решил поскорее закончить битву.

Расчетливыми, ловкими движениями рук и корпуса он укоротил веревку, приблизившись к животному с левого бока. Когда конь рванулся в сторону, Карр удержал его на месте. Казалось, спинные мышцы актера вот-вот разорвутся. Он использовал плечи в качестве рычагов. Оказавшись всего в трех футах от гордой, злой морды коня, Карр отчаянным рывком притянул его к себе еще ближе. Ни в одном другом дубле он не находился на столь малом расстоянии от коня. Натянув веревку, Карр развернул животное; усилие отозвалось во всем теле актера. Потом Карр втащил коня на пандус и ударил животное по крупу с такой силой, что звук разнесся по всей пустыне. Когда конь оказался в кузове, Карр закрыл задний борт.

Джок еще никогда не слышал такого отчаянного ржания, какое испустил мустанг. В нем звучала боль живого существа, потерявшего свободу. Этот стон мог стать идеальным завершением сцены. Карр, которому следовало в данный момент отвернуться от грузовика, замер, глядя на животное. Его лицо выражало торжество, гордость, восхищение конем.

– Стоп! – крикнул Джок.

Карр ссутулился, его дыхание стало тяжелым. Он уже был не Линком, а Престоном Карром – шестидесятидвухлетним мужчиной, который ловил ртом воздух, бессильно опустив вниз измученные руки. Его лицо пожелтело. Прислонившись к грузовику, он медленно опустился на землю.

Дейзи, Аксель, доктор, Мэннинг Джок и Джо окружили актера. Он посмотрел на них. Он читал их лица, точно кардиограмму. Задыхаясь, он попытался улыбнуться:

– Нет… у меня нет сердечного приступа. Все в порядке. Все нормально!

Доктор определил его пульс. Приложил к груди Карра стетоскоп. Кивнул. Аксель встал над Карром и принялся сводить и разводить руки актера, помогая ему дышать. Постепенно дыхание актера становилось более глубоким. Болезненный желтоватый оттенок кожи сменился более здоровым, коричневым. Дейзи, опустившись на колени, стерла полотенцем пот с его лица. Высокий Мэннинг снял сверху лицо Карра, руки Акселя, Дейзи с полотенцем в руке.

Джок тоже опустился на колени возле Карра и произнес:

– Великолепно! Великолепно! Это – самый совершенный дубль из всех, какие я когда-либо видел!

Сначала Карр словно не заметил его. Потом он посмотрел на улыбающегося Джока. Обвинение, застывшее в глазах Карра, уничтожило улыбку Джока. Глаза режиссера, еще недавно торжествующе сверкавшие, внезапно потухли.

– Это был потрясающий дубль! Величайший! – оправдываясь, произнес Джок.

Карр протянул руку Акселю, и тренер помог ему подняться с земли. Дейзи накинула на плечи актера шелковую рубашку. Карр зашагал вперед, потом остановился, повернулся к Джоку:

– Извини, что я снял шляпу. Но мне захотелось это сделать. Ты знаешь, как это бывает.

Карр не считал нужным скрывать свое отношение к нью-йоркской школе актерской игры.

Он прошел в палатку. Лег на массажный стол, позволив рубашке соскользнуть на землю и подставив свою широкую спину Акселю для массажа.

Джок мог видеть сильную загорелую спину Карра, которая тяжело поднималась и опускалась. Затем Дейзи и доктор загородили собой Карра.

Джо Голденберг, набивая трубку табаком из кисета, подошел к Джоку.

– Все получилось. Великолепный дубль! Просто отлично!

– Спасибо, – неуверенно, без энтузиазма сказал Джок.

– Был один момент, одна секунда колебаний, когда я подумал, что он пошлет все к черту. Мне показалось, что у него не хватит сил. Но он был великолепен. Просто великолепен!

– Я хочу, чтобы мы сняли его реакции крупным планом. Надо передать напряжение. Муки. Борьбу. Боль. Я включу эти кадры в множественное изображение; они помогут отразить внутреннюю борьбу Карра.

– Мы займемся этим завтра, – сказал Джо. – На это уйдет несколько дней. В случае необходимости используем дуги и рефлекторы.

– Да. Я бы хотел все закончить на этой неделе, – произнес Джок.

– Это вполне реально, – заявил Джо.

Вечером Карр не появился в столовой. И Дейзи тоже. Туда пришли Аксель и Мэннинг. Они не стали приближаться к столу Джока. Время от времени к режиссеру подходили рабочие, электрики, реквизиторы. Они поздравляли его.

Джок принимал поздравления с напускной скромностью. На самом деле он сдерживал свое ликование. Злился на Карра. Предчувствовал неизбежное столкновение с ним.

Этот сукин сын меня ненавидит, говорил себе Джок. Ненавидит за лучшую в его карьере сцену, которая навсегда останется в памяти зрителей. Он должен поблагодарить меня. Он еще сделает это, когда получит премию Академии. Но сейчас он ненавидит меня.

Открытой конфронтации сейчас быть не должно, сказал себе Джок. Сначала отсними крупные планы, реакции, все кадры, которые нужны для множественного изображения и отправь пленку в Лос-Анджелес.

Джо Голденберг, направившись к выходу из столовой, попрощался с Джоком взмахом руки. Мэннинг также ушел. Через несколько секунд за ним последовал Аксель. Внезапно Джок заметил, что в столовой осталось только несколько технических работников. Он допил кофе из толстой белой кружки и зашагал к двери.

Луна, наполовину поднявшаяся из-за гор, освещала темное небо. Она уменьшала яркость звезд. И все же их было очень много, они виднелись даже возле горизонта, над мерцавшим вдали маленьким городком.

Джоку было некуда пойти, кроме его трейлера. Ему оставалось только продумать завтрашние ракурсы и планы. Большая сцена была отснята. Джок чувствовал себя так, словно он долго добивался девушки, наконец провел с ней весь уик-энд и вдруг обнаружил, что уже вечер воскресенья. Радость ушла, а девушка еще находилась у него и слишком много говорила.