Текст книги "Голливудский мустанг"

Автор книги: Генри Денкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

Когда Джок протянул доктору чемоданчик, тот не стал брать его и произнес:

– Я должен поговорить с вами.

Они отошли вдвоем от съемочной группы, которая заканчивала дневную работу.

– Я не беспокоюсь по поводу этой царапины, – сказал врач. – Следите затем, чтобы грим был чистым, и все заживет через три-четыре дня. Но…

Он повернулся лицом к месту съемки, чтобы убедиться, что никто не услышит его слов.

– Но на вашем месте я бы побеспокоился о другом. Когда я оказывал помощь Карру, я мог сделать так… – он положил руку на бицепс Джока и сжал его. – Вместо этого…

Он взял Джока за запястье и вытянул руку, одновременно проведя пальцами по бицепсу режиссера, как бы протирая его тампоном.

– Я хотел проверить его пульс. Не перетруждайте этого человека.

– После такого потрясения его пульс был обязан участиться, – сказал Джок.

– Не давите на Карра. Не заставляйте меня говорить больше, чем я сказал. Я не хочу подводить кинокомпанию. В конце концов они мне платят.

Доктор взял у Джока чемоданчик и зашагал к лагерю. Финли пнул ногой землю, подумал с мгновение, затем пересек место съемки, где люди граблями разравнивали почву, уничтожая следы копыт, ног, шин. Ассистент Джока ждал распоряжений на завтрашний день. Но Джок лишь сказал:

– Найдите Джо Голденберга.

Почти через час Джо открыл дверь трейлера, в котором жил Джок. Оператор курил трубку.

– Выпьете?

– Нет, спасибо.

Это означало, что Джо уже выпил свои два предобеденных бокала с Престоном Карром.

– Как он?

– Все в порядке.

Джо ответил таким тоном, словно он сам ждал информации от Джока.

– Он что-нибудь сказал?

– Только то, что сам подошел слишком близко.

– Ему больно? Он раздражен?

Джо отрицательно покачал головой.

– Это хорошо! – громко произнес Финли.

Он встал и принялся ходить взад-вперед. Заговорив, Джок смотрел в глаза Джо лишь тогда, когда хотел что-то подчеркнуть или оценить реакцию оператора.

– Карр меня тревожит, – сказал Джок. – Я надеялся, что он будет более осторожным. У него есть чувство дистанции, он знает животных. Он не имел права подходить к мустангу так близко. Я понимаю, что он сделал это ради фильма. Или…

Джок взглянул на оператора.

– Он хотел что-то доказать. Себе. Или ей. Или всему миру. Если это так, то мы должны защитить его от самого себя. Конечно, незаметно. Спланировать работу так, чтобы он не переутомлялся. Мне понадобится ваша помощь. Что нам следует снимать завтра – реакции Дейзи и Бойда или сцену Карра с третьим ракурсом?

– Лучше всего, – сказал Джо, – закончить сцену Карра. Потом можно будет не спеша снять реакции Дейзи и Бойда. Кровь, выступившая на плече Карра, должна их усилить.

Внезапно Джок повернулся лицом к Джо.

– Я знаю, как мы можем это сделать! – Режиссер шагнул к бару, чтобы налить себе спиртное. – Вы точно не будете пить?

Джо покачал головой.

– Скажем ему, что нам нужны их реакции при резком освещении, чтобы не было проблем с монтажом. Тогда мы сможем потратить по целому дню на Бойда и Дейзи и дать Пресу два дня на отдых. О'кей?

Джо кивнул медленно, задумчиво, неохотно. Затем он спросил:

– Финли, вы боитесь?

– Еще как! Почему нет? Он просто не бережет себя! Рискует так, как я не стал бы рисковать в моем возрасте!

– Я имел в виду другое. Я думал, вы знаете нечто такое, что не известно мне.

– Я видел то же, что и вы! Поэтому я встревожен! И считаю, что у меня есть для этого основания. Давайте работать вместе. Доведем Карра до конца живым и невредимым. Хорошо?

– Хорошо, – тихо, сдержанно произнес Джо.

Следующий день ушел на съемки третьего ракурса. Карр несколько раз отрепетировал сцену. Первый дубль не закончили по техническим причинам. Произошел обрыв в силовом кабеле, питающем камеру. Они сделали второй, третий дубли. Четвертый оказался хорошим. Во всяком случае приемлемым. Затем устроили перерыв на ленч.

Во время ленча Джок и Джо обсуждали, есть ли смысл сделать еще один дубль. Джок решил, что это нужно. После ленча съемки возобновились. Не ограничившись одним дублем, они работали столько, сколько позволило освещение. Карр сам прервал первые два дубля. С его памятью, похоже, что-то произошло. Порой случается так, что актер не может вспомнить свои слова и говорит: «Извините. Сделаем это еще раз».

Карру это было несвойственно; Джок встревожился. Престон забыл, как развивается действие, или испытывал внутреннее сопротивление. Или ему мешали воспоминания о том моменте, когда копыта оказались совсем рядом с ним.

Когда освещение уже начало «уходить», они наконец сделали дубль, показавшийся всем удачным. Что бы ни беспокоило Карра, Джок знал, что это привело к лучшему дублю дня. Когда Престон возвращался к своему трейлеру, его догнал Финли и сказал:

– Последний дубль просто великолепен!

– Спасибо, – ответил Карр.

В этот момент конюх вел мимо них животное. Карр не упустил возможности шлепнуть коня по блестящему боку. Конюх увел мустанга, затрачивая на это много сил.

– Вы можете завтра отдохнуть, Прес, – сказал Джок. – Джо считает, что нам следует поскорее отснять реакции, тогда у нас будет меньше проблем при монтаже.

– Да?

Тон Карра свидетельствовал о том, что актер собирался доиграть весь эпизод до конца без перерывов, сколько бы времени это ни заняло. Но он лишь кивнул, продолжая идти к своему трейлеру.

Джок проводил Карра взглядом, оценивая его. Изменилось ли что-то в походке, внешности актера? Конечно, проработав весь день на жаре, человек выглядит усталым, немного сутулится. Или после слов доктора актер уже никогда не будет казаться Джоку прежним Карром?

Следующие два дня ушли на съемку реакций. В первый день снимали Дейзи. Она играла лучше, чем ожидал Джок. Актриса испытывала и демонстрировала страх, который позже передастся зрителям. Он казался искренним, реальным, потому что был таким. Дейзи не знала, что сказал доктор. Интуиция любящей женщины говорила ей то же самое.

Реакции Бойда, которые снимались во второй день, были простыми, прямолинейными, профессиональными. Он с презрением относился к съемке реакции. Считал их самой фальшивой частью работы киноактера. Демонстрировать любовь, страх, ненависть, тревогу, отделенные днями или даже неделями от событий, их вызвавших, на его взгляд, было наихудшим обманом. Кукольным театром. Но он делал это тщательно, экономно, сдержано. В реакциях нельзя переигрывать.

Бойд всегда помнил о своих друзьях с Востока, которые без стеснения писали ему о том, как ужасно выглядит он на экране. Ему платили шесть тысяч долларов в неделю, а они сидели на профсоюзной смете, составлявшей сто шестьдесят семь долларов и пятьдесят центов.

Джок уже давно не ждал от Бойда потрясающей игры. Если молодой человек справится с ролью, этого будет довольно. Все внимание критиков достанется Престону Карру и Дейзи Доннелл, как и должно быть.

Конечно, несколько молодых критиков-гомосексуалистов назовут приличную игру Бойда «великой»; они увидят в ней «самоотречение и скромность, подчинение картине». Словно он сознательно проявил лишь часть своего таланта. Эти критики вспомнят покойного Джимми Дина и даже первые картины Брандо.

Но Джок знал правду. Конечно, он будет рекомендовать Бойда другим режиссерам, но для себя он уже сделал вывод: не подпускай к художественным фильмам посредственных телевизионных актеров!

Двенадцатая глава

Утром первого дня, когда предстояло снимать единоборство Карра с мустангом, небо оказалось затянутым облаками, что сулило непреодолимые проблемы при монтаже. Прежде небо было ясным, голубым. Новые погодные условия помешают соединить сегодняшние удачные кадры с уже отснятым материалом.

Надо направить объектив так, чтобы в него не попало небо, подумал Джок. Такой ракурс может оказаться интересным. Хотя и отличным от того, что он планировал. Режиссер решил, что поступит именно так. В любом случае это станет репетицией. Он увидит скрытые возможности эпизода. Изучит материал, подправит освещение, придумает новые детали действия и конфликта в дополнение к тем, что уже породил в его воображении сценарий.

Во время завтрака, потягивая кофе, Джок раскрыл свои намерения Джо.

– Я думал, вы не захотите снимать при таком небе, – сказал оператор.

– Допустим, ничего не получится. Что мы потеряем, кроме нескольких тысяч футов пленки? Но если на нас снизойдет озарение…

Джок не закончил фразу.

– В таком случае вы потратите дни, возможно, недели, пытаясь снова поймать этот кадр. Потому что небо изменится, – произнес Джо.

– Все равно мы узнаем нечто новое. Прес что-то откроет для себя. Это станет прогоном.

– Таких звезд, как Карр, не используют для репетиций, – сказал Джо, собирая свои записи и страницы сценария, успевшими стать грязными от частых прикосновений.

Он отошел от стола.

– Джо!

Джок позвал оператора тихо, чтобы не привлечь внимания остальных.

– Он сказал что-нибудь? О том, как он себя чувствует? Боль прошла?

– Гордый человек не любит говорить о боли.

– Вы что-то заметили? Уловили?

Джо покачал головой.

– Тогда почему?

Оператор, снова качнув головой, направился к выходу. Джок последовал за ним.

Они покинули столовую. Джо сказал:

– Когда со мной случилось такое доктор предупредил, что через восемь недель я смогу делать все что захочу. Не перетруждая себя. Кроме вождения машины без гидроусилителя руля. Он запретил мне долго использовать мышцы рук, плеч, груди и спины.

– Как может Прес сыграть сцену единоборства, не используя всерьез эти мышцы? – спросил Джок.

– На вашем месте я бы подумал о Риане. Сейчас.

– Карр говорил с вами?

– Он не сказал ни слова! – запротестовал Джо.

– Разве Прес не говорит об этом в конце каждого дня, когда вы приходите к нему в трейлер?

– Нет.

– О чем он говорит?

– Он лишь спрашивает, как идет съемка. Удовлетворен ли я отснятым материалом.

– Понравилась ли вам его игра… – произнес Джок, уязвленный тем, что актер интересуется мнением оператора, а не режиссера Финли.

– Мы оба – ветераны, – пояснил Джо. – Думаю, это ему помогает.

– Неудивительно, что он не может полностью проявить свой талант. Он не отдает себя целиком в руки режиссера! Не доверяет ему.

– Он никогда таким не был, – сказал Джо.

Голденберг слишком поздно понял: Джок Финли воспринимает эти слова как обвинение в свой адрес.

– Вы хотите сказать – с другими режиссерами.

– Этого я не говорил, – возразил Джо.

– Сукин сын! После того как я выстроил образ и картину вокруг него, заставил делать вещи, которые, по признанию самого Карра, ему никогда прежде не приходилось выполнять. И сейчас он не идет за поддержкой ко мне! Увидев смонтированный материал, Прес не нашел добрых слов. Он не говорит со мной. Не спрашивает меня: удовлетворен ли я, нравится ли мне его игра!

– Не питайте к нему ненависти! – взмолился Джо.

– Ненавидеть актера! Нет, я не испытываю ненависти к актерам. Как и к плохим декорациям. Или к дерьмовому диалогу. Или к невыразительному освещению. Все это меня оскорбляет. Но я не трачу душевных сил на ненависть. Даже к величайшим актерам. Даже к вашему Королю!

Если бы Джо Голденберг не испытывал чувства долга по отношению к Карру, если бы он не знал, что снимается превосходный фильм, если бы они не были так близки к финалу, оператор бы уехал отсюда. Прямо сейчас.

Вместо этого он решил ради Карра умиротворить Финли, потому что чувствовал, что злость молодого человека может оказаться опасной.

– Финли, вы подошли к концу великолепной картины. Никто не может это оспорить. Каждый критик и каждый зритель, которые увидят ее, навсегда запомнят ваше имя. Что бы не делали Прес или девушка, эта картина – ваша. Поэтому вы не можете ничего потерять. Если только закончите ее.

Когда я сказал, что Карр не был таким, я не имел в виду, что он не был таким с другими режиссерами. Дело в том, что я не видел его таким неуверенным в себе, нуждающимся в одобрении, поддержке.

Так что дело не в этом. Карр очень уважает вас как режиссера. И не хочет волновать вас, обременять своими проблемами, ограничивать ваше воображение. Он, как и вы, желает, чтобы картина удалась! Вот и все.

– Есть другая причина, – предположил Джок. – Чувство вины!

– Вины? – удивленно спросил Джо.

– Да, вины! О чем, черт возьми, мы говорим сейчас? Посмотрим правде в глаза. Вы говорите мне: «Не переусердствуйте. Он пожилой человек, переживший сердечный приступ. Если мы попросим его выложиться в этой сцене, он может умереть». Верно?

– Допустим, да.

– Позвольте мне напомнить вам, мистер Голденберг, что мы оказались в этой ситуации, потому что Престон Карр скрыл от меня правду. Он мог до подписания контракта сказать мне: «Финли, я хочу, чтобы ты знал – у меня был сердечный приступ. Если соответствующие ограничения помешают работе, я не могу сниматься в твоей картине». Или я был не вправе рассчитывать на честность? Прошу слишком многого от Короля, который получает миллионные авансы? Он доходит вместе со мной до своей большой сцены. И посылает ко мне вас, чтобы вы попросили меня не утруждать его. Я не считаю это честным, порядочным поступком профессионала!

Сейчас Джок говорил уже довольно громко. Джо испугался, что их услышат. Поэтому он стал защищать Карра шепотом.

– Он не просил меня говорить с вами. Вспомните, это вы хотели побеседовать со мной.

– Только потому, что вы вашими действиями, вашим отношением заставили меня поверить в то, что вам есть что мне сказать! – яростно выпалил Джок.

– Да, мне действительно было что сказать вам. Если вы поведете себя правильно, учтете его физические возможности, вы получите от Карра все, что вам нужно. Может быть, не все, что вы хотите получить, но достаточно для создания великолепной картины. Работайте с ним, а не против него. Поддерживайте его, а не бросайте ему вызов за вызовом. Он – гордый человек. Он будет стараться сделать то, что ему не по силам. Это может закончиться плохо… для всех нас. Вот что я хотел сказать.

– Как насчет сегодняшнего дня? – спросил Джок, игнорируя мольбу Джо.

– Мне не нравится это небо. – Джо отвернулся от Финли, посмотрев на съемочную площадку и небо.

– Даже если мы выберем другой ракурс и используем в качестве фона горы?

– Это возможно. Однако успех маловероятен.

– А если я использую Риана для репетиции со съемкой?

– Я согласен, – сказал Джо, все еще ожидая ответа на свою отчаянную мольбу.

– Я узнаю прогноз погоды. Поговорим позже.

Джок ушел, так и не пообещав Джо не давить на Карра, не бросать тому вызов. Оператор проводил режиссера взглядом; его страх усилился.

Через полчаса Джо получил сообщение от ассистента режиссера: завтра мог пойти дождь. Это обещало потерю не одного, а двух дней. Поэтому сегодня состоится репетиция со съемкой всей сцены единоборства. С Рианом. Джок велел передать Карру, что он не понадобится.

Поскольку Карр знал, что он участвует в последней сцене, это известие удивило его. Он пришел на съемочную площадку в сером кашемировом пиджаке и малиновой «водолазке». На его лице были видны следы усталости и солнечных ожогов, но в целом он выглядел, как в тот день, когда Джок впервые увидел его на ранчо.

Джок и Риан прошли на середину съемочной площадки. Финли начал пересказывать эпизод. При этом он размахивал руками, как боксер, изображающий бой. Сейчас режиссер целиком состоял из энергии, движения, физической силы. Объяснение сцены приносило ему удовлетворение, сравнимое с сексуальным. И обычно он делал это с большой самоотдачей.

Он подробно описал Риану, что ему нужно делать. В какой-то степени ход сцены будет определять мустанг – ее важный участник. Джок объяснил, что должно остаться на пленке к концу съемки.

Риан слушал режиссера; его глаза внимательно смотрели то на Джока, то на столб, к которому будет привязан мустанг. По словам и жестам режиссера Риан рисовал в своем воображении реальную ситуацию, которую ему предстояло изобразить. Время от времени Риан задумчиво кивал. Джок перечислил все элементы сцены; подход к животному, использование веревки, удар шляпой по морде мустанга. Риану предстояло сломить животное, подчинить его своей воле, почти поставить на колени, подвести к пандусу ждущего грузовика, завести в кузов. Последний момент, когда Линк отпускает животное на свободу, предстояло снимать отдельно, не в ходе этой репетиции. Когда Финли наконец замолчал, Риан снова задумчиво кивнул.

– Выберите животное, с которым вы хотите работать. Потому что, когда мы начнем снимать, камера будет работать непрерывно. Я решил снять всю сцену за один дубль, который мы сможем использовать при необходимости.

Риан пристально посмотрел на Джока.

– Это – ваш шанс, Риан. От него зависит, попадете вы в картину или нет.

Финли повернулся и ушел. Риан проводил взглядом Джока и зашагал к конюхам, которые держали мустангов.

Когда режиссер вернулся к камере, Джо Голденберг оторвался от видоискателя. Финли обратился к оператору так, словно час тому назад между ними ничего не произошло.

– Я хочу снять всю сцену без остановок, непрерывно. Сколько у вас здесь пленки?

– Почти четыре сотни футов.

– Перезарядите камеру! Не будем рисковать! – приказал Джок.

Джо не стал спорить; он лишь отдал распоряжение своему ассистенту. Престон Карр и Дейзи сидели неподалеку от камеры, в тени открытой палатки, и наблюдали за происходящим. Карр понял значение слов, произнесенных Джоком. Режиссер как бы внезапно заметил актера. Он подошел к Карру, поздоровался с ним, спросил, не болит ли плечо. Потом Джок объяснил:

– Мы снимаем репетицию. Я хочу выяснить, можем ли мы обойтись без монтажа. Поэтому я попросил Риана сыграть всю сцену. Потом мы посмотрим проявленную пленку и определим, где он допустил ошибки. И к чему мы должны стремиться, снимая вас.

– Хорошая идея, – согласился Карр.

– Мне очень нравится ваш пиджак, – сказал Джок. – Когда мы вернемся в Лос-Анджелес, я попрошу вас дать мне телефон вашего портного.

– Я заказывал его в Лондоне, – сказал Карр, глядя мимо Джока на Риана, который вел одного из выбранных жеребцов по «полю брани».

Животное шагало неохотно, мотало головой, но не слишком яростно. Риан отдал его конюху и взял другого мустанга. Потом третьего. Четвертый мустанг казался достаточно агрессивным. Риан остановил свой выбор на нем. Главный конюх взял веревку и увел животное, чтобы сделать ему инъекцию слабого успокоительного. Подобный укол делал мустанга более покладистым. Вернувшись с жеребцом, конюх привязал веревку к столбу.

Риан снова посмотрел на животное, повернулся к Джоку и крикнул:

– Я готов!

– Сыграйте сцену для Джо, – отозвался Джок.

Риан отправился на исходную позицию. Постоял в задумчивости, махнул рукой Джоку, который переглянулся с Джо.

– Начинайте! – крикнул режиссер.

Риан проделал все необходимое, не играя, а лишь обозначая свои действия. Он наклонился, сделал вид, будто отвязывает веревку. Повернулся спиной к камере, потом лицом к ней. Потянул мустанга на себя и в нужный момент отпустил его. Воспользовавшись шляпой как оружием, надел ее себе на голову, чтобы снова освободить руки. Манипулируя воображаемой веревкой, как бы приблизил к себе мустанга, подчинил своей воле и завел по пандусу в кузов грузовика.

Джок посмотрел на Джо.

– Годится?

– Да.

Режиссер крикнул Риану:

– О'кей, Арт! Так мы и будем снимать.

Затем, как бы неожиданно для самого себя, Джок добавил:

– Вот что! Давайте попробуем без рубашки.

Режиссер посмотрел по сторонам.

– Гример! Взгляните, не нужен ли грим для тела. Что скажете, Джо?

Джо Голденберг поглядел на Джока, на Риана, потом в видоискатель и снова на Джока:

– Меня все устраивает.

Но он не сумел полностью скрыть свое раздражение. Если они всего лишь снимают репетицию, тогда зачем Риану сбрасывать рубашку? А если это не репетиция, то почему ему, Джо, не сказали об этом? Голденберг ощущал присутствие возмущенного Престона Карра.

В этот момент Мэннинг сфотографировал Карра. Разъяренный актер услышал звук, повернулся, зло посмотрел на Мэннинга, который тотчас сделал еще один снимок. Затем Мэннинг направил камеру на Риана. Фотограф мгновенно поменял объектив, несколько раз заснял, как гример накладывает грим на сильное, загорелое тело Риана.

Закончив свою работу, гример обернулся и крикнул:

– Все, Джок!

Не глядя на Джо, Финли спросил оператора:

– Вы готовы?

– Готов, – сдерживая гнев, ответил Джо.

– Начинаем! – обратился Джок к своему ассистенту.

Ассистент расставил всех людей по своим местам и добился нужной тишины. Финли посмотрел на Карра, который мрачно глядел на Риана.

– Мотор! – крикнул Джок.

Обнаженный по пояс мускулистый Риан направился к веревке, взял ее, щелкнул ею о землю. Все это уже было снято ранее, но повтор был необходим, чтобы подвести Риана к его сцене. Риан снова щелкнул веревкой, дернул животное, которое попятилось назад, пытаясь освободиться. Хотя мустанг получил обычную дозу успокоительного, Риану приходилось применять всю свою силу, чтобы оставаться на ногах. Воздействие человека на животное и животного – на человека, их воля, их физическая энергия – все это было видно очень ясно. Сила, быстрота Риана, позволявшие ему противостоять мустангу, были изящными, впечатляющими.

Но прежде всего обращало на себя внимание то, что Риан был на тридцать лет моложе Карра. И Престон, наблюдавший за дуэлью человека и животного, видел это лучше всех. Карр буквально проживал каждое движение, каждый поворот великолепного тела Риана. Все это напоминало актеру о том, что перед ним человек намного моложе его.

Битва продолжалась, проходя через этапы, запланированные Джоком. Каждая фаза занимала больше времени, чем он предполагал, потому что животное оказалось очень упорным. Но Джока это устраивало. Борьба должна быть серьезной, тяжелой. Она требует от человека полной отдачи. Чем более длительной, напряженной будет схватка, чем менее ясным будет казаться ее исход, тем лучше для дела.

Когда Риан откинул борт кузова, чтобы освободить животное, Джок крикнул:

– Стоп!

Режиссер испытывал огромное облегчение. Сцена удалась! Она станет отличным финалом картины.

Джок повернулся к Джо, чтобы спросить его, как прошла съемка. Но режиссер обнаружил, что Престон Карр покинул свое кресло; подойдя к камере, он наблюдал за сценой из-за плеча Джо.

– Джо?

– Я все заснял, – ответил Голденберг.

Стоявший рядом Карр ничего не сказал. Он стал удаляться от камеры.

– Получасовой перерыв, – сказал Джо своему ассистенту. – Подготовьте площадку к повторной съемке.

Престон Карр, который почти дошел до палатки, оглянулся, посмотрел на Джока Финли, затем зашагал дальше к джипу, чтобы отправиться к своему трейлеру с кондиционером. Дейзи поспешила за ним; она догнала Карра в тот момент, когда актер уже садился в машину.

После ленча еще раз сняли сцену с Рианом. Потом еще два раза. Первый дубль оказался совершенно негодным – животному дали или слишком большую дозу успокоительного, или оно просто было трусливым и вялым. Второй дубль получился хорошим, но не идеальным, потому что Риану не сразу удалось надеть шляпу на голову.

Последний дубль оказался наилучшим. Риан почувствовал сцену, обрел уверенность в работе со смелым мустангом; борьба стала более яростной, победа – более значительной.

Джок приказал отправить все четыре дубля в Лос-Анджелес, срочно обработать и вернуть ему не позже утра.

Если Джоку требовалось оправдание его решения работать с Рианом, то он получил его на следующий день. Дождя не было, но пасмурная, ветреная погода изменила облик пустыни. Тяжелые грозовые тучи затянули небо. Ветер гнал их, точно грязных овец. Все небо, казалось, бежало в одном направлении. Песчинки, поднимаясь в воздух, носились по лагерю, точно дробь.

Джок радовался такой погоде. Не только потому, что сбылось предсказание, которое он сделал Джо. Теперь он получил время посмотреть материалы с Рианом, подумать, обсудить планы на будущее. Из Лос-Анджелеса сообщили, что вертолет, вероятно, не сможет прилететь из-за сильного встречного ветра. Но Джок связался с управляющим студии и потом – с ее главой. После оценки потерь, к которым могла привести задержка, пилоту приказали подняться в воздух.

Полет был тяжелым. При посадке из-за сильного ветра вертолет едва не врезался в грузовик с генератором, который стоял возле посадочной площадки. Но машина все-таки приземлилась. Коробки с пленкой понесли в проекционный трейлер. Когда Джоку сообщили, что пленка заряжена, он не пригласил Джо. Он хотел увидеть материал в одиночестве.

Финли просмотрел все четыре дубля. Он попросил механика повторить их. Теперь ему больше всего понравился четвертый дубль. Он просмотрел еще два раза. Борьба, цвета, возбуждение – здесь присутствовало все, что хотел видеть Джок. Если в какие-то мгновения подмена Карра Рианом становилась явной, то эту проблему можно решить с помощью одного или двух дублей. Но факт был налицо: при необходимости Джок сможет закончить фильм с Артом Рианом. Поймет ли это Престон Карр? Если да, то как он отреагирует на это? В глубине души Джока зрела убежденность в том, что только участие Карра придаст картине абсолютную реалистичность и честность. Чтобы не испытывать в дальнейшем чувства неудовлетворенности и спустя недели не покидать проекционную, упрекая себя в проявлении слабости, он обязан настоять на том, что считал необходимым. Он должен снять Карра! Чем лучше выглядел Риан на экране, тем сильнее становилась уверенность Джока в том, что ему нужен Карр. Приняв решение, режиссер послал за Джо Голденбергом и показал ему первый и четвертый дубли. Джо смотрел с бесстрастным выражением лица. Финли приказал механику повторить демонстрацию дублей.

– Ну? – спросил наконец Джок.

– Несомненно, этот вариант сработает, – сказал Джо.

– Я знаю, что сцена удалась! Но я хочу знать, что вы думаете о Карре?!

– Когда я сказал, что этот вариант сработает, я имел в виду следующее: если немного изменить ракурс, никто не догадается, что в кадре – не Карр.

– А если я не соглашусь удовлетвориться этим, что тогда? – спросил Джок.

– Я вас не понимаю, – солгал Джо.

– Я хочу, чтобы эта сцена была честной! Я хочу Карра!

– Джок, пожалуйста!

– И я хочу знать, что вы скажете Карру, если он спросит вас. А он это сделает, – с вызовом произнес Джок.

– Я не стану его обманывать, – просто ответил Джо.

– Что вы имеете в виду? – настаивал Финли.

– Я скажу ему, что, по-моему, Риан может справиться. Только профессионалы поймут, что это дублер, – твердо произнес Джо.

– О'кей, – сказал Джок. – Спасибо за то, что вы честны со мной.

– Я могу идти, босс? – спросил Джо.

– Конечно, мистер Голденберг, конечно.

Джо покинул трейлер. Механик все видел и слышал. Он пытался делать вид, будто поглощен работой, но привлек к себе внимание Финли, закурив сигарету.

Не глядя на него, Джок сказал:

– Ну и работа! Человек выбивается из сил, строит планы, пишет, мечтает, снимает! И в последний момент происходит нечто подобное.

– Да, – с сочувствием произнес механик.

– Вы бы догадались? – внезапно спросил Джок.

Удивленный механик не смог ответить на вопрос, который он не понял.

– Просмотрев эти кадры, вы бы догадались, что это Риан, а не Карр?

Лицо механика стало задумчивым. Джок испытывал его профессионализм.

– Ну… я бы смог это понять. В конце концов есть только один Престон Карр.

– Совершенно верно! Вы сами это сказали. Есть только один Престон Карр. Любой зритель, видевший его на экране, поймет это! Нам не удастся обмануть публику. Это должен быть Карр. Вы совершенно правы.

Джок покинул трейлер и зашагал по лагерю. Песчинки ударялись о его лицо. Небо потемнело еще сильней. Свинцовые тучи двигались со скоростью и целеустремленностью атакующей армии. Джок увидел, что вдали уже идет дождь.

Финли размышлял о том, что и как он должен сказать. Начать следует со слов киномеханика. Или, имея дело с таким человеком, как Престон Карр, лучше всего заявить; «Прес, дорогой, не волнуйтесь! У вас нет причин для беспокойства. Мы будем работать с Рианом. Снимаем его, используя подходящие ракурсы, дадим крупным планом, и публика ничего не заметит. Даже не догадается».

Но внезапно размышления Джока о наилучшем подходе потеряли практическое значение. К режиссеру приближался Престон Карр; актер был без шляпы, его волосы развевались. Сквозь вой резкого, порывистого ветра Джок услышал голос Карра:

– Говорят, вы получили проявленные дубли!

– Да, Прес.

– Вы их видели?

– Да. Они…

– Я хочу сам посмотреть их! – перебил режиссера Карр.

– Конечно, Прес. Конечно. В любое время.

– О'кей!

Джок пошел вслед за Престоном Карром к проекционному трейлеру, но актер остановил его.

– Я пойду туда один!

– Пожалуйста. Пожалуйста, Прес. Как вы пожелаете.

Финли замер. Карр продолжал шагать к трейлеру. Джок стоял на ветру, раздувавшем его брюки и твидовую куртку. Он поднял воротник, рассеянно застегнул нагрудник. Все это время он обдумывал свой следующий шаг. Джо. Да, Джо. Он направился к трейлеру Голденберга.

Когда Карр вошел в трейлер, механик заканчивал перематывать пленку. Он тотчас заволновался, потому что принадлежал той эпохе, когда звезды были идолами, самым ценным достоянием студии, источником работы для тысяч людей. А Престон Карр был Королем всех звезд.

– Мистер Карр!

– Финли сказал, что у вас есть новые пленки. Покажите их.

– Да, сэр!

Карр придвинул походный стул, сел на него. Положил локти на узкие деревянные подлокотники, сплел пальцы, оперся подбородком о большие пальцы. Появились первые кадры. Глаза Карра, из уголков которых струились морщинки, были прикованы к экрану – там развивалось действие.

Цвета были яркими, сочными, животное – сильным, красивым. Но Престон Карр видел только одно. Риан, будучи на тридцать лет моложе Карра, двигался с легкостью, которая могла вызвать у пожилого человека восхищение или ненависть.

Вскоре Карр стал замечать детали, мелкие и более значительные, говорившие о том, что на экране – другой человек. Совсем не Престон Карр. В какие-то мгновения актер даже успевал разглядеть лицо Риана. Карр видел несвойственные ему жесты и движения. Плечи Риана были немного покатыми, как у боксера, в то время как плечи Престона Карра, восхищавшие лондонских портных, были прямыми. Большие пальцы ног у Риана смотрели наружу, а у Престона Карра – внутрь. Это придавало определенное своеобразие походке актера.

Внезапно пленка закончилась. Белый экран ослепил Карра, заставил его отвести глаза в сторону.

– Еще раз! – потребовал он.

Повторная демонстрация началась.

Финли подошел к трейлеру Голденберга. Он застал Джо за чтением одного из четырех сценариев, присланных ему агентом, который хотел привлечь к ним внимание оператора и получить его подпись на контракте. Джо Голденберг тоже был в некотором смысле звездой.

При появлении Джока оператор поднял голову, вынул изо рта трубку. Загнув страницу, отложил сценарий в сторону.