Текст книги "Голливудский мустанг"

Автор книги: Генри Денкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

Проведя за рулем двадцать минут, Финли подумал: зачем он едет почти за две сотни миль в больницу, в тот момент, когда его эрекция может удовлетворить любую женщину на свете? Господи, он похож на охваченную плотским желанием монашку, которой негде обрести удовлетворение. Слава Богу, что Мэннинг улетел на ранчо Карра.

Карр. В течение последних дней при упоминании имени этого человека Джок мысленно заставлял себя монтировать заключительную сцену из отснятого материала, лежавшего в коробках. Важнейшие моменты борьбы, удачные дубли, перебивки, необходимые для монтажа.

Конечно, нельзя обрести уверенность, пока сам не окажешься за монтажным столом и не изучишь весь материал кадр за кадром. Потому что порой ты вроде бы ясно помнишь определенный отснятый эпизод и, лишь проведя несколько часов за «Мувиолой», понимаешь, что этого материала не существует вовсе. Однако представляешь его так четко, что он более реален для тебя, чем кадры, которые видишь на экране.

Джок ехал в холодной ночи навстречу не дающему заснуть ветру и чувствовал, что ему удастся смонтировать сцену из имеющегося в наличии материала. И сделать это отлично!

Внезапно Финли заметил, что мчится со скоростью сто двадцать пять миль в час. Джок испугался, что может все погубить. Подобное уже случалось с ним, когда он предвкушал триумф.

Финли знал, что способен испытать свою удачу, проверить ее на прочность. Он поддался такому соблазну, снимая «Черного человека». Тогда Джок сознательно соблазнил белую подругу исполнителя главной роли. Красивая светловолосая девушка занимала в жизни черного актера значительное место. Это едва не привело к уходу актера в тот момент, когда они уже отсняли две трети ленты.

В Англии он также совершил ошибку. Звезда, известный гомик, не приставал к Джоку, хотя этот актер дважды попадал под суд в те годы, когда гомосексуализм был вне закона. Сначала актер охотно уступал напористому режиссеру. Он даже приветствовал его агрессивный, жесткий стиль работы, резко отличавшийся от стиля английских режиссеров.

В конце концов эти отношения превратились для Джока в азартную игру. Финли хотел знать, способен ли он повлиять на карьеру известного актера, навязать свои условия игры. Он делал все для того, чтобы внимание критиков переключилось с актера на режиссуру Джока Финли. И тогда кинозвезда взбунтовалась и пригрозила покинуть съемочную площадку, если Джока не заменят.

Не испытывай судьбу, когда победа так близка, не перегибай палку, говорил себе Джок. Ехать со скоростью сто двадцать пять миль в час означало испытывать судьбу.

Он отлично знал, что «феррари» и трехсотые «мерседесы» легко переворачиваются на высоких скоростях, хотя считается, что они предназначены для такой езды.

Джок снизил скорость до восьмидесяти миль в час. Вскоре он увидел в ночном небе свечение. До Лас-Вегаса оставалась пятьдесят миль. Если инопланетяне пожелают следить за ними ночью, они прежде все обратят внимание на Лас-Вегас.

Джок добрался до городских окраин. Двигаясь по автомагистрали, он подумал – почему бы не посетить парочку ночных шоу? Финли принялся высматривать рекламу ночных клубов, где мог выступать какой-нибудь знакомый актер. Джок знал Бадди Хэккета еще с той поры, когда тот играл в посредственных бродвейских мюзиклах. С Берлем Финли познакомился на телевидении. Дважды встречался на приемах с Дином Мартином. И Линой Хорн.

Огромные неоновые буквы возвещали о том, что «ТОНИ вернулся» Просто ТОНИ! Называть фамилию не было нужды.

Один из малышей Тони сыграл маленькую роль в «Черном человеке». Так они познакомились. Когда съемки закончились, Тони прислал Джоку золотые часы, стоившие полторы тысячи долларов. «За доброе отношение к малышу», – прочитал Джок, взяв в руки визитную карточку. Он даже попросил Джока стать режиссером посвященного ему, Тони, фильма, но Джок уже собирался лететь в Англию. Основным занятием Тони было пение, но он также являлся кинозвездой и продюсером.

Джок решил зайти и посмотреть полуночное выступление Тони. Финли знал, что для него найдется столик. Он развернулся и подъехал к казино с другой стороны. Отдав ключи от «феррари» служащему стоянки, Джок вошел в зал со столами для игры. Ему показалось, что он всегда видит в Лас-Вегасе одни и те же лица. Или одни и те же типы лиц. Слишком белые лица, внезапно обожженные солнцем пустыни. Мертвые лица. Бесстрастные лица. Лица людей, с ужасом глядящих на ненормальный образ жизни.

Когда Джок открыл дверь, ведущую в ночной клуб, Тони уже находился на сцене. Посетителей было много, но в зале царила тишина. Во время выступления Тони официанты не подавали спиртное. Джок попросил у метрдотеля свободный столик.

– Извините, сэр, сегодня все занято, – прошептал распорядитель.

Джок назвал ему свою фамилию, которая не произвела на метрдотеля никакого впечатления. Тогда Финли написал записку и вручил ее распорядителю вместе с десятью долларами.

– Передайте это Тони, когда он освободится, – произнес режиссер.

Джок стоял у стола для блэкджека. Он лишь наблюдал за игрой. Внезапно к нему подошел Тони.

– Привет, малыш.

– Привет, Тони.

– Слышал, ты снимаешь потрясающую картину. Я хотел бы когда-нибудь сняться у тебя. Как дела?

– Отлично.

– Тебе что-нибудь нужно? Ты уже получил номер? Нашел себе девочку?

– Я только что приехал. Хочу навестить одного человека из моей съемочной группы. С ним произошел несчастный случай.

– О, я читал.

– Я проведу здесь только ночь. Утром заеду в больницу, и сразу назад, так как в понедельник мы снова будем снимать.

Тони еле заметно кивнул, поднял руку, щелкнул пальцами. К нему мгновенно подлетел управляющий. Наблюдая за игрой, Тони произнес:

– Это мой друг, мистер Финли. Дайте ему президентский «люкс» на уик-энд.

– Там уже неделю живет сенатор Уордл.

– Переселите его! Мистер Финли – мой друг.

– Конечно, Тони, конечно.

Управляющий исчез. Тони повернулся к Джоку:

– Примерно через час отправляйся в «люкс». Мое следующее выступление начнется в три ночи. Но, если ты устал, не приходи на него. Я не обижусь.

Казалось, Тони сказал все, что хотел, но, помолчав, он добавил:

– Это хороший поступок. Найти время, чтобы навестить несчастного бедолагу. Жаль, что в вашем чертовом бизнесе мало таких людей, как ты.

Он ласково похлопал Джока по спине и зашагал сквозь толпу приветствовавших его людей. Совершенно незнакомые мужчины и женщины обращались к нему по имени. Кому-то он улыбался, на кого-то смотрел хмуро. Никто не знал, почему.

Джок еще некоторое время наблюдал за происходящим. Игра никогда не могла надолго привлечь его внимание. Если все сводилось только к деньгам, интерес Джока к такому занятию быстро пропадал.

Финли направился к стойке. Ключ от президентского «люкса» уже ждал его. Он зашел в лифт, нажал кнопку и стремительно взлетел. Люди строили в бескрайней пустыне двадцати– и тридцатиэтажные здания, которые для экономии времени приходилось оснащать скоростными лифтами.

Открыв дверь «люкса», он увидел, что в номере везде горит свет. Он осмотрел гостиную.

В баре стояло пять бутылок. Виски, бурбон, водка, джин, коньяк «Наполеон». С нетронутыми печатями. В ведерке находился лед. Бокалы сверкали. Джок открыл бутылку виски двенадцатилетней выдержки, налил его в бокал. Сделав первый глоток, услышал, что в дверь постучали.

Тони, решил он. Наверно, хочет выпить или поговорить о картине.

– Входите! – крикнул Джок.

Дверь открылась. Это был не Тони. На пороге стояла хорошенькая блондинка, ростом с Джока. На вид ей было года двадцать два. Вечернее мини-платье подчеркивало великолепие ее бюста. Однако Финли знал, что блондинки такого типа к тридцати годам расплываются; частое использование краски делает их волосы менее густыми. Но этой девушке еще было далеко до тридцати.

– Меня прислал Тони. Он сказал, что вы один, – произнесла она.

Тони думает обо всем, сказал себе Джок, и считает, что все устроены так, как он. Тони не выносит одиночества и уверен, что другие тоже его не выносят. Он сделал Джоку небольшой подарок. Если ты друг Тони, то получаешь бесплатную выпивку и бесплатных девочек.

Джок на мгновение заколебался. Блондинка ошибочно истолковала его реакцию.

– Не беспокойтесь. Платит Тони, – сказала они и зашла в номер. – Он хочет развлечь вас. Говорит, вы отличный парень. Еще он сказал, что вы – кинорежиссер. Это правда?

Джок кивнул.

– Он сказал, что вы – очень хороший режиссер.

Джок улыбнулся, снова кивнул. Ну вот, начинается, сказал он себе.

– Знаете, – произнесла блондинка, – я снималась в кино. И сейчас могу. Мне только двадцать два года. Правда. Режиссеры, которых я знаю, говорят, что я очень фотогенична.

– Я это вижу, – сказал Джок, улыбаясь.

Она улыбнулась в ответ.

– Я убежала из дома, чтобы попасть в Голливуд. Из Гэри – знаете этот город? Хотела оказаться в Калифорнии, но осталась здесь. Когда-нибудь…

– Давай поговорим об этом.

– Ты не против?

– Конечно, нет. Садись.

– Я могу выпить.

– Разумеется.

– Мне виски со льдом. Тройную порцию. Это экономит время.

Он налил виски, протянул ей бокал, сел напротив девушки на диван и с улыбкой посмотрел на нее. Она глядела на Джока поверх бокала.

– У тебя потрясающие голубые глаза. И ты моложе большинства друзей Тони. Они в основном старые. Сорок, пятьдесят лет. И толстые. Или слишком худые. Ты замечал, что с годами мужчины становятся либо слишком толстыми, либо слишком худыми? Ты это замечал?

– Возможно, – Джок отпил из своего бокала.

– Кожа у них обвисшая. Они обзаводятся огромными животами. Многие мужчины весьма уродливы. Особенно пожилые. Я могу говорить с тобой так, потому что ты еще молод. Ручаюсь, у тебя отличное, упругое тело. Даже Тони…

Она замолчала. Никто не позволял себе критиковать Тони. В Лас-Вегасе.

– Значит, ты считаешь, что должна сниматься в кино…

Джок поставил бокал.

– Ты позволишь мне сначала допить виски? – трогательно спросила она.

– Не торопись, милая, не торопись.

Это заняло десять минут. Она допила виски и воду, в которую превратились растаявшие льдинки. Внезапно встав, девушка спросила:

– Как тебе нравится?

Джок обвел ее взглядом.

– Ты выглядишь великолепно!

– Я не это имела в виду, – сказала она. – Все друзья Тони занимаются этим по-разному. Только не классическим способом. А как любишь ты?

– Я предпочитаю классику. Для начала.

– Здесь? Или хочешь пройти туда? Она указала на главную спальню люкса.

– Сколько тут комнат? – спросил Джок.

– В этом «люксе»? Четыре. Почему ты спрашиваешь?

– Мы опробуем все, – улыбнулся Джок.

Она тоже улыбнулась, думая, что он шутит. Но он не шутил. Они действительно занимались любовью в каждой комнате. Это превратилось в игру. Она предлагала разные сексуальные штучки из своего репертуара. Джок удивился. Как долго она занимается этим? В свои двадцать два года она знала массу способов возбудить и удовлетворить мужчину.

Не было такой части ее тела, которую она не использовала. Не было такой части его тела, которую она не целовала, не ласкала. Джок несколько раз в перерывах между раундами засыпал. Каждый раз она будила его новым способом.

Забрезжил рассвет. Джок снова заснул с мыслью о том, что теперь он окончательно опустошен и не сможет ни на что реагировать. Затем сквозь глубокий сон он ощутил теплоту в паху. Его измученный член начал оживать, расти, подниматься, реагировать на прикосновения ее горячего, влажного языка. Когда Джок отодвинулся от девушки, она протянула ему бокал с виски.

– Это твое горючее, – сказала она.

Блондинка вонзила ногти в его бедра; ее язык стал более смелым, он двигался по всей длине члена. Наконец Джок почувствовал, что его мужское естество готово разорваться.

Она взяла член в рот и принялась сосать его с такой страстью, что Джок понял: хочет довести себя до оргазма. Он отдал себя в ее власть. Его раздражало лишь громкое чавканье. Черт возьми, почему она производит столько шума? – подумал он. В последний момент он попытался оттолкнуть ее, но она проявила настойчивость. Семенная жидкость потоком горячей лавы вырвалась из охваченного экстазом Джока.

Они оба дышали тяжело, неровно. Она тоже испытала оргазм. Джок удивился, как ей это удалось. Боль в паху начала утихать. Он заметил, что по-прежнему держит в руке бокал, к которому так и не прикоснулся. Он отхлебнул холодную жидкость. Девушка забрала у него бокал. Отпила спиртное и поставила бокал на теплое бедро Джока. Он едва не подпрыгнул от ледяного прикосновения.

– Извини, дорогой, – она согрела его бедро щекой, снова протянув ему бокал. Джок взял его, но не стал пить виски. Затем она позволила ему заснуть.

Девушка позавтракала вместе с Джоком и осталась у него до середины дня. Ей, похоже, не хотелось уходить. Финли принял душ в третий раз за последние двенадцать часов. Девушка, лежа на кровати, видела в зеркале, как он одевается.

– Ты великолепен, – сказала она. – Я бы хотела, чтобы у Тони было побольше таких друзей, как ты.

Он перестал застегивать рубашку и улыбнулся ей.

– Ты скажешь Тони, что хорошо провел время, да? – спросила она.

– Конечно!

– И ты не забудешь? Я имею в виду, если подвернется роль в стиле Ким Новак. Или Дейзи Доннелл. Ты будешь помнить?

– Я тебя разыщу.

– Я буду здесь, – сказала она. – Я буду здесь.

Он не усомнился в этом. Одевшись, Джок сунул руку в карман и вытащил бумажник с золотым тиснением, подаренный ему темнокожим мастером после съемки «Черного человека». Он взял три стодолларовые бумажки, согнул их пополам и шутливо бросил девушке.

– О, нет! – запротестовала она. – Тони мне заплатил. Он обидится, если узнает, что я что-то взяла у тебя. Он очень чувствительный. И у него ужасный характер. Просто ужасный.

– Я ему не скажу.

Она задумалась, посмотрела на три новеньких банкноты и тихо произнесла:

– Они мне пригодятся. Моему малышу надо удалить миндалины. Сейчас все стоит так дорого.

– Я знаю.

Джок поднял купюры и засунул их между ее отличных грудей.

Отъехав на двадцать семь миль от Лас-Вегаса, Джок внезапно вспомнил о Дейве Грэхэме. Он забыл навестить его. Возвращаться было уже поздно. Он поехал дальше. Оказавшись через десять минут возле бензоколонки, он выскочил из машины. Подошел к телефонной будке, набрал номер справочной, узнал телефон больницы и попросил соединить его с Дейвом Грэхэмом. Но Джока соединили с дежурной.

Он узнал, что мистер Грэхэм спит. Как чувствует себя мистер Грэхэм? Он поправляется. Что с его глазом? Зрение в поврежденном глазу восстановилось до сорока процентов от нормы. Второй глаз практически здоров. А его голова? Рана заживает. Принимая во внимание полученные травмы, можно сказать, что мистер Грэхэм поправляется.

– Извините. Для посетителей отведено время с десяти утра до полудня и с трех до пяти, – твердо произнесла женщина. – Исключения делаются только для больных, находящихся в критическом состоянии.

– Я это знаю! Я сейчас нахожусь в вестибюле, – обиженно и разочарованно произнес Джок. – Вы не сделаете мне одолжение?

– Если смогу, – сказала женщина.

– Передайте мистеру Грэхэму сообщение, когда он проснется. Скажите, что я приехал с натуры, чтобы навестить его, но опоздал. И мне надо срочно возвращаться назад. Завтра мы начинаем снимать рано. Но я рад, что он поправляется. Вы передадите ему это?

– Обязательно, – обещала женщина.

– Спасибо, – сказал Финли, собираясь повесить трубку.

– Подождите! А как ваше имя?

– Финли. Скажите Дейву, что к нему приезжал Джок Финли.

Он прыгнул в «феррари» и помчался на запад со скоростью девяносто миль в час.

Вернувшись в лагерь, Джок обнаружил несколько ждавших его телефонных сообщений, в том числе четыре от Марти Уайта. Агент просил срочно позвонить ему. Джок отправился в радиотрейлер и разыскал Марти в Хиллкресте.

– Господи, малыш, где ты был? – воскликнул агент. – Я слышал, вся съемочная группа разъехалась на уик-энд. Поэтому я позвонил тебе домой. Потом на натуру. Где ты был?

– Я ездил в Лас-Вегас, – ответил Джок.

– Решил немного развлечься? Ты этого заслуживаешь, малыш.

– Я ездил к Дейву Грэхэму, – сдержанно произнес Джок.

– Да? – уважительно отреагировал Марти. – Как он себя чувствует?

– Хорошо. Он поправится. Тот глаз видит немного хуже, чем прежде. Но, думаю, Дейв сможет снова работать. А главное, он так считает. Это – важнейшая часть сражения.

– Да, да, – согласился Марти. – Готов к завтрашней работе, малыш?

– Готов! – сказал Джок.

– Думаешь закончить на этой неделе?

– Возможно.

– Хорошо, хорошо.

– О'кей, Марти, я должен выспаться. Я еле стою на ногах.

– Конечно. Ты же ездил в Лас-Вегас. И поступил очень хорошо. Немногие люди в нашем бизнесе столь человечны, поверь мне.

– Спасибо, Марти. Спокойной ночи.

Джок положил трубку. Лукаво улыбаясь, он мысленно произнес: «Марти, какую девочку я для тебя нашел!»

Через два дня в «Голливудском репортере» появилась короткая заметка. В ней сообщалось, что Джок Финли прервал работу над широкоформатным фильмом «Мустанг» с участием Карра и Доннелл, чтобы приехать в Лас-Вегас и навестить там Грэхэма, поправляющегося после несчастного случая, происшедшего на натуре.

Четырнадцатая глава

Уже смеркалось, когда Джок Финли вышел из радиотрейлера. Ассистент подготовил для него план работы на завтра. В загоне находились новая группа мустангов. Джок отправился взглянуть на них до наступления темноты. Ассистент шел за ним, периодически заглядывая в свой планшет.

Джоку следовало позвонить главе студии, находившемуся в Лондоне, где снималась еще одна дорогая картина. Там возникли проблемы. Ассистент связался с ранчо Карра и дважды – с доктором. Прес, похоже, поправлялся, боль в ноге почти прошла. Материал, отснятый в четверг, уже проявили и доставили в лагерь. Звонила Мэри. Она хотела немедленно поговорить с Джоком. Джо Голденберг, уехавший на уик-энд домой, должен был вернуться в понедельник утром.

Финли стоял возле загона, опираясь ногой на жердь и разглядывая мустангов, которые казались совершенно одинаковыми. Только один конь был выше остальных. Если бы Джок сочинял сказки о животных или если бы верил в них, он бы сказал себе, что это король табуна. Этот красавец обладал более развитой мускулатурой. Если бы его удалось снять как надо, сцена получилась бы великолепной.

Но он должен продержаться до последнего дубля. Поэтому Джока устраивало любое животное из этой группы.

Ассистент бегом вернулся к режиссеру. Ему удалось связаться с Мэри. Она была у себя дома. Режиссер направился в радиотрейлер. Мэри сообщила ему, что она смонтировала материал четырьмя разными способами. Результат получился плохим. Она хотела, чтобы Джок знал это. Мэри предложила ему подумать об использовании Риана во всем эпизоде. Или снять его под нужным ракурсом хотя бы в главной сцене. На всякий случай. Вдруг с Карром ничего не получится?

Как насчет множественного изображения? – спросил Джок.

Если будет отснято достаточное количество крупных планов, все получится отлично. Но для достижения максимального эффекта необходимо, чтобы одна главная сцена была целостной, единой. Тогда добавление новых изображений будет не отвлекать зрителей, а усиливать впечатление. Это произойдет, если новые картинки будут идеально согласовываться с главной сценой.

Нельзя обойти один факт. Если главную сцену отснять с дублером и она потеряет свою убедительность, вся идея множественного изображения превратится в технический трюк. Тогда ведущие критики «зарежут» фильм и самого Джока.

Финли слушал Мэри. Говорил мало. Пытался успокоить девушку. Но сам он с болью сознавал, что, если Мэри волнуется и боится критиков, значит, дела обстоят плохо. Потому что Мэри относилась к числу бесстрастных кинематографистов. В большинстве случаев, глядя на ее полное, некрасивое лицо в очках, нельзя было определить, нравится ей сцена или нет. Еще до знакомства с Джоком она научилась не высказывать свое мнение, если ее не просили об этом. Поэтому два звонка Мэри были достаточно веской причиной для тревоги.

Джок не собирался отпускать Риана, не убедившись окончательно в том, что последние кадры приемлемы. Но он также знал, что нельзя снова снимать Риана, пока Престон Карр находится на натуре. Если и через неделю у Карра ничего не получится, то сцену сыграет Риан. Столько раз, сколько скажет Джок.

Карр занимался заключительной сценой уже больше двух недель. Они отсняли материал длительностью пятьсот секунд. И теперь Мэри сказала, что он не монтируется. Время ушло впустую.

Вполне возможно, что это известно также и главе студии. Этим мог объясняться его звонок из Лондона. Если глава студии встревожен, если на натуру звонят из Лондона и Лос-Анджелеса, если что-то подслушали секретарши боссов, завтра утром о неудаче заговорят в студийной столовой, в полдень – на студии, вечером – в «Чейзене», «Ла Скала», «Матео».

«Мустанг» может обрести дурную репутацию. Появятся заметки в «Голливудском репортере» и других изданиях. Эхо разнесется по всему свету.

Джок знал, что не может пойти на компромисс с самим собой. Он должен действовать быстро. Когда появится Карр, он, Джок, объяснит это актеру. Один цельный дубль, одна отчаянная попытка.

Нет, решил Джок, это звучит слишком банально. Призыв отдать все силы одному дублю не поможет. Во всяком случае, с Карром. И с любой другой звездой. Если этот дубль не получится, актер не сможет сыграть в следующем. Если актер будет чувствовать, что он отдал этому дублю все свои силы, в нем не останется запаса для дальнейшей работы.

До полного и успешного завершения съемок звезда не должна знать, что этот дубль – самый важный.

Карр, Дейзи, Аксель и Мэннинг прилетели в лагерь на личном самолете Карра, когда уже стемнело. Они сошли на землю одной счастливой семьей. Карр выглядел отдохнувшим, свежим. Он улыбался. Дейзи изменилась. Сейчас уже не казалось, что она готова в любую минуту заплакать, как это было в последние две недели. Аксель имел уверенный вид тренера, который привез в город чемпиона, собирающегося отстаивать свой титул. Мэннинг казался спокойным, почти довольным.

Они пообедали все вместе в столовой. Трапеза началась с привезенной для Карра черной икры. Деловой партнер прислал актеру превосходное белое вино, изготовленное на собственном заводе во Франции. Они пробовали вино, обменивались мнениями о нем.

Джок, услышав об их возвращении, пришел в столовую. Все четверо поздоровались с ним так, словно были действительно рады видеть его. Он ответил на приветствие таким же образом; в его глазах мерцала застенчивая теплота, которую он приберегал для телеинтервью перед премьерой новой картины или спектакля – в таких случаях его представляли в качестве молодого американского гения, нового Антониони или Бергмана.

Сначала он смущался во время таких представлений. Затем выработал застенчивую, теплую улыбку, означавшую следующее – с моей стороны было бы глупо отрицать мою гениальность, но не смущайте меня, говоря об этом вслух.

Именно так – обезоруживающе, без обиды – посмотрел Джок на обедавших людей. По их глазам он понял, что они уже не вспоминают неприятного инцидента, происшедшего с Карром. Похоже, уик-энд прошел превосходно. И Король выглядел отлично. Во всяком случае, не хуже, чем он выглядел последние три недели. Они поддерживали светскую беседу, говорили о полете, о ранчо, о завтрашней погоде. Никто не вспомнил о сцене с мустангом. Но позже, когда обед закончился и все ушли, Джок отправился на поиски Мэннинга.

Фотографа не оказалось в том трейлере, где он расположился. Джок зашагал по темному лагерю, вдыхая чистый ночной воздух. Его куртка была слишком тонка для холодной ночи в пустыне. Ему следовало бы надеть теплое белье. Он решил вернуться к себе и сделал бы это, если бы не заметил человека в хорошо сшитом комбинезоне, шедшего от загона.

Он не видел его лица. Но эта изящная фигура могла принадлежать только Мэннингу. Затем Джок разглядел белокурые волосы, на которые падал лунный свет. Мэннинг. Сейчас он казался еще более юным и красивым, чем обычно. Фотограф тоже заметил Джока и остановился. Он посмотрел на него так, словно Джок был шпионом, соглядатаем. Похоже, Мэннинг испытывал то ли раздражение, то ли чувство вины.

– Привет, – небрежно, дружелюбно произнес Джок.

Мэннинг ответил не сразу. Сначала на его лице проявилась враждебная, защитная маска. Когда растерянность от неожиданной встречи прошла, он расслабился и настороженно, сдержанно произнес:

– О! Привет, Джок!

– Хорошо провели уик-энд?

– Отлично! Получил огромное удовольствие.

– Славное местечко!

– Я вспоминаю детство, проведенное на ферме, – улыбнулся Мэннинг. – Если хочешь жить на природе, это следует делать именно так. Вы видели его винный погреб? Потрясающе!

– Как он себя чувствует? – спросил Джок, стараясь скрыть волнение.

Но даже при лунном свете лицо Мэннинга с внезапно застывшими глазами свидетельствовало о том, что фотограф уловил тревожные нотки в голосе режиссера.

– Думаю, – произнес Мэннинг, – с ним все в порядке. Он не раздражен и позволил мне снимать его весь уик-энд. Кажется, ему это даже нравилось. Я сделал отличную серию фотографий – «Король и Королева», которую можно будет опубликовать, когда они поженятся. Он обещал предоставить мне эксклюзивное право сфотографировать его свадьбу.

– Они действительно поженятся? – спросил Джок.

– Да! – Мэннинг улыбнулся, испытывая искреннюю радость.

– Он что-нибудь говорил о сцене? О своей ноге?

Мэннинг колебался. Он думал о том, следует ли доверять этому человеку. Лунный свет упал на худое, мальчишеское лицо Мэннинга.

– Вы ему нравитесь. Вы знали это? Он считает вас одним из лучших режиссеров, с какими ему доводилось работать.

– Да? – удивленно сказал Джок Финли.

Его голубые глаза выражали сейчас скромность.

– Он говорит, что вы извлекли из него то, что не удавалось извлечь ни одному другому режиссеру с тех пор, как Карр стал звездой.

– Он так сказал?

– Поздно вечером. Когда Дейзи легла спать. И Акс тоже. Но Пресу не хотелось спать. Как и мне. Мы пили, беседовали. Он заговорил о вас.

– Он сказал что-нибудь о ней и обо мне? – спросил Джок.

– Он никогда не обсуждает ее. Он влюблен в девушку, беспокоится о ней, защищает ее. Но он не сказал о Дейзи ни единого слова. Об ее игре, страхах… ее…

Мэннинг замолчал, не найдя нужного слова.

– Меня преследовало чувство, – сказал Джок, – что он испытывает ко мне неприязнь из-за нее. Что это стоит между ним и той сценой.

– Я так не думаю. Мне кажется, что он очень, очень старается. Его беспокоит, что он не может сделать все так хорошо, как десять лет тому назад. По-моему, он считает, что подводит вас. И это его огорчает, что бы он ни думал о…

Мэннинг не закончил фразу. Он и так сказал слишком много. Джок улыбнулся. Мэннинг смущенно произнес:

– Он восхищается вашим режиссерским талантом. Но считает, что вы тот еще хер.

Это слово, вылетевшее из уст элегантного белокурого гомосексуалиста, прекрасно вписалось в контекст его точной, сдержанной речи. Но это обстоятельство отнюдь не уменьшило раздражение и злость Джока. Любой разумный человек отреагирует на такое оскорбление улыбкой. Только дикарь продемонстрирует обиду. Джок Финли никогда не вел себя, как дикарь. За исключением тех случаев, когда он преднамеренно разыгрывал из себя дикаря.

Он улыбнулся с мягким лукавством.

– Спасибо. Я испугался, решив, что я и правда начинаю нравиться ему. Звезда сделает для тебя гораздо больше, если она не любит, а ненавидит. Он особенно хорош, когда пытается доказать что-то.

Такой реакцией Джок внезапно перехватил инициативу. Теперь Мэннинг пожелал узнать, что произойдет завтра.

– Вы собираетесь давить на него? – спросил фотограф.

– Я добиваюсь идеального дубля. Такого, каким он должен быть. Я не стану давить на Карра. Подталкивать его. Я буду сидеть здесь и ждать, когда получится совершенный дубль. Буду сидеть неделю, месяц, если понадобится.

Мэннинг задумчиво кивнул. Даже если сказанное Джоком нарушало планы фотографа, связанные со следующим заданием, Мэннинг не проявил обеспокоенности. В любом случае сейчас он уже не мог уехать до окончания съемок. Не воспользоваться обещанием Карра предоставить ему эксклюзивное право фотографировать свадьбу Короля и Королевы. И все же Мэннинг не проявил тревоги.

Джок собирался повернуться и уйти, но тут он заметил второго человека, шедшего от загона. Это был Аксель. Не сдержавшись, Финли перевел взгляд с Акселя на Мэннинга; взгляд режиссера был красноречивее всяких слов.

Мэннинг не смутился. На его лице появилась улыбка.

– В Америке это распространено, как яблочный пирог, мой дорогой.

Фотограф отошел от Джока. Заметив режиссера, Аксель свернул в сторону, чтобы не столкнуться с ним. Режиссер посмотрел ему вслед. Сукин сын! Аксель – тоже? Да, Акс – тоже!

Охваченный чувством одиночества Джок направился к своему трейлеру. Внезапно он подумал о юной блондинке из Лас-Вегаса. Подарок от Тони. С умелыми, опытными руками, языком, телом. И ребенком, которому надо удалять миндалины.

Следующий день выдался хорошим. Небо было голубым, практически безоблачным. Джо Голденберг вернулся до завтрака. Джок приготовился к работе. Ему осталось только поговорить с Карром.

Отвергнув стратегию «одного, самого важного дубля», Джок заговорил с Карром сдержанно, спокойно. Прежде всего он спросил о его ноге. Все в порядке, ответил Карр, позволив Финли ощупать голень. Джок тщательно, почти профессионально обследовал ногу Карра, пытаясь найти напряженные мышцы, болезненные места. Отвечая на вопрос Джока, Карр сказал, что не испытывает боли при ходьбе. Тогда Финли поинтересовался: не хочет ли Карр один раз отрепетировать сцену с животным, получившим большую дозу успокоительного? Вспомнить движения, ритм? Карр, похоже, удивился; в его глазах появилась настороженность. Почему Джок думает, что ему необходима репетиция? Он, Карр, сыграл эту сцену дюжину раз перед камерой и тысячу раз – в сознании.

Джок объяснил. Существовало одно обстоятельство, способное в случае удачи оправдать все усилия, риск, борьбу, боль. В загоне находилось великолепное, уникальное, не поддающееся описанию животное. Если Карр захочет, Джок покажет ему этого мустанга.

Настороженный Карр пошел за Джоком. В загоне конюхи готовили мустангов к процедуре отбора и съемкам, накидывали на животных арканы и привязывали к отдельным столбам.

Упомянутый Джоком жеребец стоял в дальнем конце загона. Из-за своих размеров он был самым заметным. Карр, будучи профессиональным лошадником, тотчас обратил внимание на мустанга. Опередив Джока, он зашагал к столбу, возле которого стояло животное. Оно топтало копытами землю. Внезапно конь попытался встать на дыбы, но веревка помешала ему сделать это. Он дернулся в одну сторону, потом в другую, стараясь освободиться. Наконец конь попятился назад. Но каждое движение заставляло животное страдать; из его горла вырывались стоны, а глаза выражали почти человеческое возмущение.