Текст книги "Ангелы над Москвой"

Автор книги: Геннадий Башунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Показ

Маршал рассмеялся.

– Это животное – травоядное, полковник. А его нрав мы проверяли эльмадскими ребятишками. Держа всю компанию под прицелом, естественно…

– Ого! – вскричал полковник. – Эльмадские детки? Это нешуточное испытание даже для кадрового психолога!

– Для психолога! Скажете тоже, полковник! – смеялся маршал. – Да любое исправительно-воспитательное учреждение строем вешаться пойдет, если при нем организовать эльмадский детсад! Но это травоядное, знаете ли, ничего – не раздражалось. В худшем случае брало чадо за шиворот и относило к проходной.

– Оно крупное? – поинтересовался полковник.

– Весом – с десяток средних амдиэльцев.

– Большое…

– Пейте, полковник, и пойдем. Оружие вам отдадут на вахте.

Именно такого внимания Моргенштерн и ждал. Его статью восхищался не кто-нибудь, а сам маршал. Время от времени военачальник приводил своих подчиненных – похвастаться дружбой с гордым животным, но в этих случаях Моргенштерн вел себя надменно, и всем своим видом показывал: к людям он – снисходит, но не ко всем. И не всегда. Однако никакой агрессивности конь старательно не проявлял. Люди намеренно создавали ситуации, когда животное должно было рассердиться, но Моргенштерн или игнорировал человеческие хитрости, или показательно пугался. Словом, вел себя как типичное травоядное, да еще и с поправкой на робость местных обитателей.

Не ударил он в грязь лицом ни разу. Маршал показывал его другим амдиэльцам, но чужакам даже погладить себя Моргенштерн не позволял. И прыти особой не выказывал. Благодаря этому держали коня на просторной площадке за символическим ограждением – заборчиком из колючей проволоки высотой в человеческий рост. Собственно, никто не ограничивал его в свободе – но неизбежный элемент непредсказуемости поведения животного мог огорчить маршала. А ну-ка, дозовись коня, который сдуру ускакать может на два десятка километров, пока слегка запыхается!

Конь и сам хотел привязать к себе маршала, и потому как только ему выпала возможность переночевать внутри периметра военного городка, он с удовольствием остался. Вскоре для него отгородили немалый участок земли.

Моргенштерн принимал на спину маршала и гордо возил его по кругу, даже не глядя в сторону воли. Когда маршал хотел, конь переходил на легкую рысь, но никогда не делал резких поворотов и уж тем более не срывался на галоп.

Сам бы Моргенштерн никогда не догадался до коварных игр в поддавки с врагом. Автором идеи был Кроу. Подслушивая разговоры солдат и офицеров, ворон узнал предпочтения маршала, а лишенные тел люди Ксора выведали план его поездок по гарнизонам. Прилетал Кроу время от времени и теперь, таскал у Моргенштерна из яслей зернышки и рассказывал тому все новости. Ворон и сейчас прятался под навесом, защищающим от непогоды стожок сена, кормушку и поилку.

Собственно новостей Кроу принес немного. Вооруженные силы Амдиэля все больше убеждаются, что Земля сдалась им без боя. Мужчины Эльмада приступили к строительству нескольких населенных пунктов. Охотники Диэля на суше не имеют себе равных. Плюх и Булька прогнали с острова строителей. Нюша, говорят, тоже отличилась. Ондатр и два десятка безымянных кроликов погибли. По другим сведениям, Ондатр выжил.

Моргенштерн выслушал ворона молча. Его горячая душа жаждала действий. Ему наскучило бродить по загону, катать маршала рысью, а ребятню – шагом. Он ждал команды к действию, но Кроу все чего-то выжидал. Конь уже собирался возмутиться и высказать самозваному командиру все свое недовольство, как вдруг внутренняя калитка загона открылась, и в нее вошли двое. Маршала Моргенштерн узнал сразу. Он оторвался от кормушки и, радостно потряхивая головой, приблизился к людям.

– Вот мой друг, полковник. Кушает травку и зерно. Обожает купаться. Не против прокатить на себе.

Полковник невольно залюбовался красивым животным.

– Знаете, господин маршал, если б там, на острове, у нас были такие животные, многих сложностей удалось бы избежать. Патрулирование территории, большая защищенность от диких и хищных зверей… Наверное, выгоды от обладания такими животными неисчислимы – только с высоты моей колоколенки они не видны полностью. Никакие черные страшилища не страшны, если передвигаешься на таком красавце. Думаю, что отправься двое солдат и сержант за пилой на корабль не пешком, а верхом, потери были бы меньше…

– Возможно, вы и правы, полковник. Предлагаю вам тщательно продумать использование животных этой породы в войсках Амдиэля, и представить подробный доклад штабу. Это и будет вашим вступительным экзаменом.

– Вот как? – улыбнулся полковник и вполголоса произнес:

– А я-то думал, что вступительным экзаменом был сценарий уничтожения этого злополучного острова.

– Ну, что вы! – усмехнулся маршал. – Это было лишь предварительное собеседование… Настоящие экзамены, если вы войдете в руководство вооруженными силами Амдиэля, куда сложнее, и сдавать их приходится чуть не ежедневно, всегда в самый неподходящий момент.

От неожиданности Моргенштерн замедлил шаг. О каком острове они говорят? Черное страшилище – это не Плюх ли? О каком таком сценарии идет речь? Эти люди – они хотят уничтожить остров? Ставший Моргенштерну второй родиной?

Конь остановился и повернул голову к стоявшему. Внимательно посмотрел. Потом дотянулся головой до маршальского колена, схватил его зубами и сдернул человека наземь.

Полковник схватился за пустую кобуру. Конь сделал шажок назад и лягнул человека в живот. Отлетев, полковник повис на заграждении.

Моргенштерн наклонился к маршалу.

– О каком острове вы говорили?

Ошеломленный маршал молчал. Страшно, до крика, до визга болела нога. На бледном маршальском лбу выступили бисеринки пота.

Моргенштерн поставил ногу на кисть руки лежащего человека.

– Я задал вопрос. Отвечай.

– Моргенштерн! – каркнул ворон, вылетая из-под навеса, – Беги!

Конь рванулся вперед, в несколько прыжков разогнался и перемахнул через ограду. С вышки донесся раскатистый звук выстрела. Из двери сторожки выскочил охранник. Он прицелился было в быстро удалявшееся пыльное облачко, но тут громко застонал маршал, и солдат, забросив винтовку на спину, бросился на помощь.

Вдаль от военного городка улетал ворон. С каждым взмахом крыльев он уносился все выше, все дальше, и скоро превратился в маленькую точку, почти незаметную в прозрачной сини неба. Вслед птице смотрел солдат, успевший выстрелить со сторожевой вышки. Кровь из разорванной мощным клювом артерии била прямо в ладонь, приложенную к ране, стекала на пол площадки, просачивалась в щели между досками и густыми лужицами собиралась на сухой африканской земле. И если первая кровь, пролитая на далеком островке была почти случайной и малозначительной для Амдиэля, то эта означала одно: началась война.

Трудное решение

– Все равно Моргенштерн молодец, – настаивал Плюх, для убедительности порыкивая. – Не побоялся в логово врага внедриться. Получил пулю…

– … в задницу, когда смывался, – фыркнула Нюша. – А если б не Кроу, то и в голову мог бы кусок железа схлопотать…

– Ого! – воскликнул Ондатр. – Уже, значит, не грязный комок вонючих перьев?

– Да! – подтвердила кошка, – Ворон – смелый и умный, это я вам всем говорю! Он сумел с солдатом справиться. А конь – не сумел! Хотя мог бы уничтожить не меньше десятка. И самое главное – убил бы их маршала.

– Тут бы и застрелили Моргенштерна, – резонно заметил Плюх.

– Я вас не узнаю, – удивилась Оля. – Вы стали… прямо как звери!

– А мы и есть звери, – проворчал Ондатр.

– Причем глупые. Корчите из себя диверсантов и цареубийц… Ну, убил бы Моргенштерн маршала. Дальше что?

Звери, сидевшие и лежавшие вокруг кресла, в котором покачивалась Оля, примолкли. Кроме нее на острове ангелов не было. Каждый нашел себе дело – и улетел. Хамдиэль заинтересовался делами в Содружестве Миров. Дима отправился посмотреть, как идет захват земных территорий, и как его разумные звери этому сопротивляются. А Ксора, как отца нации, истребовали его подданные.

– А дальше, – продолжила Оля, – даже без минутного промедления все управление войсками перешло бы к одному из его заместителей. Вот если бы от главнокомандующего зависело нечто особо срочное и важное, и все бы ждали его решения, а он бы взял, да и гикнулся внезапно, тогда да. Тогда можно было бы предполагать, что диверсионная операция прошла хоть сколько-нибудь успешно. И маленький перевес на стороне наших – есть. Моргенштерн, между прочим, под руководством Кроу и ждал такого момента. Но в силу собственной горячности потерял власть над собой, когда услышал, что вас всех собираются уничтожить. Вместе с нашим прекрасным островом.

– Как собираются? – возмутился Ондатр. – До сих пор? Расправа, которую учинил Моргенштерн, для них не урок?

– Какой там урок, – вздохнула Оля. – Для амдиэдьцев это был сигнал к началу полномасштабной войны. И от планов по уничтожению нашего острова они не отказались.

– Что же теперь нам делать? – растерялся ондатр.

– Воюйте, – просто сказала Оля. – Старайтесь победить врага. Выгоняйте и уничтожайте захватчиков. Или сидите, ждите смерти. Умирать же не страшно? А, Ондатр?

– Умирать – страшно, – сказал Ондатр. – Быть мертвым не страшно.

– Страшно – не страшно, – раздраженно прокаркал, слетев с ивовой ветки, молчавший до той поры Кроу. – Ерунда какая… Что с островом сделать собираются?

– Друзья мои, – мягко сказала Оля. – Честно говоря, я не имела права даже Моргенштерна сюда переносить и лечить. А служить вам источником информации да координатором действий точно не могу. Хотя и хочу… Одно скажу: вам, как и людям, нужен верховный главнокомандующий.

– Предлагаю Моргенштерна! – громко проговорил Плюх.

– Ты еще себя предложи, крокодил волосатый, – зашипела на него Нюша. – Я вон поумнее вас обоих, и то молчу. Кроу пусть командует всеми звериными силами Земли.

– Ты умнее меня, когтистая селедка? – возмутился Плюх. – А ну, давай в крестики-нолики сыграем!

Все рассмеялись, только ворон остался серьезен, и когда смех стих, предложил:

– В южном полушарии воронов мало, зато много попугаев, и они очень не глупые птицы. В море живут киты, которые гораздо разумней всех нас, вместе взятых. Однако на моей стороне – спокойствие и мобильность. Поэтому я принимаю командование на себя. Обязуясь консультироваться со всеми, кто может предложить решение тех или иных проблем. Согласны?

– Согласны, – высказался за всех Плюх, и никто не возразил.

– Тогда, – продолжил Кроу, – Ондатр, сбегай к морю, перескажи Бульке и всей дельфиньей компании наше решение. Попроси его держать связь с китами. И кто мне подскажет, как увидеться с людьми Ксора?

– Никак, если мы бесплотны… – еле слышно прошелестело в тишине.

– И очень даже запросто, если мы во плоти! – радостно прокричал кентавр, со смехом выскакивая на поляну.

– Одной коняки мало… – поморщилась Нюша.

– Как зовут тебя, странное существо? – прорычал Плюх, и всем стало заметно, что под его вздыбленной шерстью играют, перекатываясь, мощные мускулы.

– Дайте мне имя сами, – миролюбиво попросил кентавр. – Во мне две живых души. Об имени мы между собой никак не договоримся.

– Андрогиппус, – предложила Оля. – Был такой язык, греческий…

– Андрюха, то есть. Если по-свойски, – упростил Плюх.

Ворон дождался всеобщего успокоения и спросил:

– Что тебе известно, странное существо, о космических кораблях пришельцев?

– Сейчас у своих спрошу! – все так же весело прокричал кентавр и на минуту сосредоточенно замолчал. – Ну, теперь, пожалуй, все известно.

– Как они летают? – поинтересовался Кроу.

– Главный двигатель корабля, – принялся рассказывать кентавр, – это огромное изогнутое зеркало, в фокус которого подается вещество, превращаемое в энергию. Практически вся образующаяся энергия отбрасывается зеркалом в одну сторону. Так получается реактивный эффект…

– Как может вещество выдержать напор энергии? – спросил Кроу.

– Вещество не может. Вещество – само есть «сгущенная» энергия, – объяснял кентавр. – Зеркало только обозначено веществом, а на самом деле оно состоит из чужеродного для нас пространства.

– Как это? – изумился ворон.

– Подожди минутку, – попросил его кентавр, – я у своих спрошу…

– Ну, вот, – продолжил он после немого диалога с кем-то невидимым, – в нашем пространстве три измерения: длина, ширина и высота. А в пространстве, образующем зеркало, их четыре: длина, ширина, высота – как у нас, и еще глубина.

– Глубина – это куда? – не понял Плюх.

– Это куда-то внутрь, – ответил кентавр, – но как – я и сам не могу в толк взять. В общем, зеркало отражает энергию. Корабль, получая энергетический толчок, летит.

– Спроси там, – попросил Кроу, – нет ли возможности объяснить попонятнее, как это «чужое» пространство угнездилось в «нашем» пространстве?

– Понятней будет, – продолжил Андрогиппус после минутного промедления, – если представить, что наше пространство не трехмерное, а двумерное. То есть живем мы на плоскости.

– Вроде как на листке бумажки нарисованные, – уточнил Плюх.

– Именно, – согласился кентавр. – И вот представь, что в нашу плоскость глубоко врезался шар.

– Надо говорить – сфера, – поправил Андрюху Плюх.

– Хорошо, пусть будет сфера. Что случится, если сфера и плоскость пересекутся?

– На нашей плоскости сфера изобразится в виде круга, – ответил сообразительный Кроу.

– Верно, – согласился кентавр. – А теперь скажи, нарисованный на бумаге ворон, если ты попытаешься пересечь образовавшуюся окружность, у тебя это получится?

– Не знаю…

– Не получится. Потому что ты упрешься в поверхность сферы. И увидеть ты эту округлую поверхность не увидишь, потому что видишь ты только то, что находится в твоем пространстве, то есть на плоскости.

А на плоскости ты увидишь только замкнутую изогнутую линию, не пускающую тебя непостижимо волшебным образом…

– Почти понятно, – сказал ворон. – Но вот скажи мне, Андрогиппус, как нам, двумерным «плоскатикам», избавиться от этой противной трехмерной сферы? Которая нам жить не дает?

– Извини, Кроу, этого я не знаю.

– Да что там знать, – воскликнул раздосадованный сложностями Плюх. – Если плоскость – это лист, а сфера – это мячик, нужно дернуть лист посильнее, мячик и укатится!

– Вообще-то, да, – кивнул Кроу с непомерно умным видом. – Если только сечение плоскости не приходится на геометрический экватор сферы, любое приложенное к ней усилие заставит векторы сил складываться в отличную от нуля равнодействующую, заставляя тем самым мячик скатываться с листка.

Оля представила ворона в очках и галстуке, с мелком в крыле вещающим с кафедры ученого собрания, и чуть не прыснула смехом.

– А еще, – предложила Нюша, – мячик можно подопнуть с другой стороны.

– Кстати, – оживился призадумавшийся Кроу, – эти двигательные зеркала – они же выпуклые?

– Конечно, – ответил кентавр.

– И очень напоминают сферу, попытавшуюся пересечь плоскость?

– Похоже на то, – согласился кентавр.

– Тогда нам нужно просто как следует дернуть наше трехмерное пространство, и чужеродное четырехмерное вылетит из продавленной им дырки.

– А что, очень может быть… Подожди-ка, ворон, я своим передам твою идею… – и кентавр снова ненадолго умолк.

– И как ты думаешь тряхнуть пространство? – поинтересовалась Нюша, с интересом глядя на Кроу.

– Ну, я не знаю, – глухо ответил ворон. – Пусть люди Ксора чего предложат, они все ж таки умная цивилизация, запросто между галактиками летают.

– Мы как раз об этом и говорили, – подал голос кентавр. – Способов несколько. Первый – устроить на выпуклой поверхности большой взрыв. Но это нереально, так как на ней нет свободного места: выпуклая поверхность зеркала лежит в основании корабля. Способ второй: расположить одно зеркало в фокусе другого…

– Ага, ага, – раньше всех сообразил Плюх. – Потом его как включить, оно как даст разрядом по выпуклости, и вышибет его…

– Эй, вышибалы, вы поторопитесь, – как ни в чем не бывало улыбнулась Оля. – Амдиэль выводит свой корабль на орбиту, одновременно фокусируя его зеркало на нашем острове. Если пилотам не очень повезет, возиться с переориентацией они будут часа полтора. А если дело пойдет как по маслу, времени нашей с вами жизни остается максимум полчаса.

Отец и сын

Очнулся маршал внезапно. Будто и не было этого говорящего по-амдиэльски зверя, вырванной коленной чашечки, растоптанной ладони. То есть и рука, и нога были, и даже болели, но совсем тихонько, глухо и не очень надоедливо, почти не мешая работе мысли. Куда больше боли раздражала беспомощность. Оказаться в лазарете в такой момент, упустить время для атаки… Что может быть досадней?

Маршал застонал и потянулся здоровой рукой к лицу. Голова тоже перевязана, что ли? И грудь давит…

– Отец? Ты пришел в себя?

О, господи… Еще и старший здесь. Зачем? Разве мало медперсонала?

– Здравствуй, сын. Тебя вызвали, значит, я был плох?

– Не знаю. Раз говоришь со мной – все, похоже, в порядке. Как ты себя чувствуешь?

– Как почувствовать себя при обезболивании? Ощущения приходится ловить, как радиосигнал с обратной стороны планеты – то есть прием, то нету, – улыбнулся маршал. – Какой теперь день?

– Ты без сознания оставался трое суток. Все это время велась интенсивная терапия. Я рад, что она дала результаты.

– Позови мне дежурного врача. А лучше передай ему: пусть срочно вызовет ко мне начальника штаба.

– Да, папа.

Сын вышел. Маршал попытался шевельнуться. С трудом ему удалось немножко приподняться. Хорошо хоть младшего не стали вызывать: он парень нервный, горячий, ему такие переживания не нужны. Впрочем, чего там… Уже солдат, боевое крещенье прошел. Указ о его награждении медалью собственноручно подписывал…

Скрипнула дверь.

– Это ты, сын? Помоги мне подняться повыше, подмости подушек. Ага, вот так. Ну, как там у вас на севере?

– Как будто ничего не происходит. И в то же время не отпускает ощущение затягивающейся петли. Только встали лагерем – насекомые летучие взялись за нас, все мелочь, но жалит больно. И схлынуло вдруг…

– Возможно, сезонная активность?

– Возможно. Диэльцы наши все как один бросились рыбу ловить – рыбы полно! Но зверя, кормящегося рыбой, нет – а так не бывает! Где корм, там и…

– Да-да, я помню. Пищевая пирамида.

– Вот-вот. А еще те же диэльцы издалека увидели животное – свою точную копию, только раз в двадцать больше. Рвались с ним познакомиться, но оно на них только посмотрело, говорят – пристально так – и ушло. Это ненормально, обычно все живые интересуются себе подобными. Хотя бы и на предмет сожрать…

– Точно, сынок. Ты там, в кулаке держи своих диэльцев…

– Держу. Я контроллер изобрел. Вот, на руке.

– Этот браслет?

– Да. Он контролирует мой пульс. Как только мое сердце сокращается, контроллер посылает сигнал отмены.

– Отмены чего?

– Взрыва. В мышечные ткани каждого диэльца вшита капсула со взрывчаткой и радиовзрывателем. Замедление – десять секунд. То есть импульс от моего контроллера позволяет начинать отсчет заново. Если диэльцы взбунтуются и убьют меня, через десять секунд они все погибнут.

– Или если ты снимешь с руки браслет… Который хоть с виду и цельный, я уверен, снимается без труда.

– Да, папа.

– Остроумно. Они с тебя должны пылинки сдувать теперь.

– Ну, отец, ты же знаешь диэльцев: они о себе заботятся не слишком сильно.

– Ошибаешься, сынок. Заботятся они как раз только о себе. А тебя они с удовольствием бы съели: ты в их вкусе. Но у нас тоже есть маленькая секретная кнопочка. Планетарного масштаба. Так что едят они в основном кашу… Ладно. Регистрируй изобретение, внедрим – получишь вознаграждение.

– Спасибо, папа.

– Совсем устав забыл?

– Служу Амдиэлю!

– То-то же… А теперь отправляйся к себе. Пришел начальник штаба? Официальный приказ догонит тебя в пути. Но знай: я объявляю режим «все живое». Серьезность ситуации ясна, капитан?

– Так точно, господин маршал!

– Ну, езжай. И это… если со мной вдруг что – младшего заберешь в свое подразделение. Начальник штаба пусть войдет. Все. Пока!

«Остров – уничтожить!»

Нахохлившийся ворон сидел на вершине дуба. Внизу вечно беззаботный Плюх заигрывает с Нюшей, и кошка нехотя отбивается от пса лапой. Вдалеке пасется вылеченный Моргенштерн. К нему с разговорами пристает кентавр. Это он зря – выпросит пинка у Моргенштерна, как пить дать выпросит. Конь стал такой раздражительный после ранения – со спины не подлетай, над ухом не каркай! А куда лететь, если у коня всюду спина? И как не каркать, если голос от природы такой?

Вон и четверка ангелов слетелась, расположились под ивами: потягивают вино. Ондатр беззаботно плещется в озере. Всем все равно! Один Кроу переживает: справятся ли люди Ксора? Сумеют ли? Задача у них не простая: перехватить управление транспортом, направить его в корабль, изготавливающийся для стартового импульса по острову, и дать старт на сто процентов мощности! Космолеты столкнутся как биллиардные шары, и даже если зеркала уцелеют, сами корабли выйдут из строя.

Выйдут из строя и их пассажиры, хищные миэляне. Говорят, с виду – акулы акулами. А характерами – дак любой миэленок хуже десятка раздраженных Моргенштернов. Насоздавал Хамдиэль, нечего сказать… Диэльцы – точно белые медведи, только поменьше и пощуплее. Остальные – все на одно лицо, при этом одни темнее и тоньше, другие светлее и толще.

– Эй, главнокомандующий! Спускайся к нам!

«Кто это там разорался? – встрепенулся ворон. – Плюх? Ах, сам Хамдиэль? Мысли услышал… Надо ответить».

– Чего это вдруг? Мне и тут хорошо!

– Фейерверк лучше снизу наблюдать, подальше от ракет. Иди к нам, разделим судьбу, какая бы она не была!

Ишь, сколько пафосу! Затеяли игры в войну, а мы теперь гадай: сгорим или зажаримся…

– Не хочу… мне здесь удобно.

Нюша перестала отмахиваться от скачущего пса, села на задние лапы и поманила Кроу:

– Лети сюда, птица отряда воробьиных! Спускайся, муж вороны! Дело есть. Да перестань в небо коситься: все уже известно заранее. Щас бабахнет, и нас с тобой понесут на континент.

Ворон удивленно уставился на кошку: что значит, бабахнет? Так может бабахнуть, что и костей не соберешь… Или понесут – вперед ногами?

Дима повернулся к ворону:

– Мы решили, что остров останется целым в любом случае. И вы все, соответственно, тоже. Так что дожидаться в гнетущем одиночестве тебе пока нечего. Спускайся, сыром угостись. Швейцарский, как ты любишь, не сыр – одни дырки!

Устоять против сыра было свыше вороновых сил. Кроу взмахнул крыльями, распустил свой клиновидный, красиво закругленный хвост, и спланировал вниз. В этот момент и «бабахнуло».

То есть звука не образовалось никакого. Но небо засветилось звездой, которая в доли секунды стала ярче солнца. Сначала маленькое, как булавочная головка, светящееся пятно быстро выросло в полнеба и распалось на несколько сот частей. Одни из них угасали, другие, напротив, становились больше и ярче.

Это те, понял Кроу, которые летят в сторону Земли.

Через мгновение осколки врезались в атмосферу. Раздался гул, рокот, канонада далеких ударов. В небе закурчавились дымные извилистые следы. Кроу своими глазами видел, как один огромный, объятый пламенем осколок прочертил облака пламенем и ударился об воду – далеко, где-то у горизонта. Над морем поднялся огромный столб белоснежного пара.

И все… Звуки стихли. Наступила мертвая тишина.

– Красиво? – спросил Дима, ни к кому особенно не обращаясь. – Скажите спасибо людям Ксора – это они сумели верно взять курс и уничтожить два корабля захватчиков.

– Три, – уточнил Ксор. – Третий корабль случайно попал под выхлоп. Маленько испарился в носовой части.

– Интересно, а что с зеркалами? – Кроу обратился к кентавру, который, досадливо морщась, массировал круглое быстро синеющее пятно у себя на боку.

– Ага, – кивнул Андрогиппус, – сейчас спрошу у своих.

– Они хоть не лягаются, – добавила Нюша, – когда у них спрашиваешь…

* * *

Маршал клокотал от ярости. Три корабля! Он хотел рискнуть одним единственным, а потерял сразу три! Два с миэлянами – и черт бы с ними, с этими гидротранспортными перевозчиками и прожорливыми существами, их пассажирами. А вот третий – прекрасный корабль универсального назначения, укомплектованный профессионально подобранным экипажем, и, самое главное, державший на борту пятидесятитысячный резерв отборных амдиэльских воинов! Страшные потери, особенно, если учесть, что по-настоящему активных боевых действий все еще не ведется.

Маршал нажал кнопку и проговорил в микрофон:

– Начальника информационной службы ко мне.

– Через десять минут будет, господин маршал.

До чего неловко с забинтованной рукой на перевязи! Колено не сгибается… И детские мечты о парадах, принимаемых верхом, оказались так смешны, что даже опасны… Н-да-а…

– Вызывали, господин маршал?

– Да, входите. Какие вы готовите информационно-пропагандистские акции о нападении на наши корабли?

– Видеофильм о героях, погибших на посту… Материал готов. Там много натуралистичных кадров: корабль со срезанной носовой частью, тела людей, погибших в вакууме, предсмертные записки, найденные в медленно разгерметизировавшихся отсеках. Свидетельства оставшихся в живых. Общая направленность такова: мы – мирные люди, по долгу службы – военные. Сидели себе в корабле, мухи не обидели – за что нас? Товарищи наши, которые несут службу на поверхности планеты, как известно, тоже ведут себя исключительно корректно, никому никакого вреда не приносят. Ведь ни о какой такой мести не может быть и речи! Наш главнокомандующий – святой человек! Там и о вас будет сюжет, господин маршал. Обогрел, выкормил и вынянчил голодного и сирого зверя, а он, неблагодарный, искалечил хозяина и пытался расправиться с героем-офицером. Потом дадим кадры с погибшими миэлянами: мирные жители водного мира ждали своей очереди на высадку, и вот – не дождались… Замерзшие круглые глыбы льда с беспомощными малютками-миэлятами, вмороженными в самую середину: вода застывала медленно, и внутри глыбы еще некоторое время оставалась жидкость. Дадим анимированную схему процесса. Представим натурные съемки с поверхности планеты, запечатлевшие горение падающих в атмосферу частей кораблей. Удалось, кстати, запечатлеть падение в океан огромного контейнера с несколькими миэльскими семьями внутри. Можем схематично показать, на какой высоте начался нагрев контейнера, когда и как в нем гибли миэляне…

– Не надо столько внимания Миэлю, – поморщился маршал. – И обо мне можете упомянуть, но живописать особенно ни к чему. Вот полковника, пострадавшего куда сильнее меня, покажите покраше. Сделаем его героем, он у нас одним своим видом будет вдохновлять войска. Дадите сюжет, что эльмадские матери своих детей называют именем этого полковника… И обязательно – вы слышите меня? – о-бя-за-тель-но подчеркните, что из-за высокой опасности повторения немотивированной агрессии неустановленных пиратов, обманом захвативших и уничтоживших космические корабли, эвакуационные мероприятия для эльмадских семей откладываются.

– А разве объявлена эвакуация?

– Нет. Но вскоре – к моменту готовности фильма – необходимость в ней возникнет. Материалы, не вошедшие в фильм, распространите печатным образом, и сделайте все, чтобы грядущее наше наступление по всей территории велось с осознанием нашей правоты. Однако палку не перегибайте и красок чрезмерно не сгущайте: вскоре, я так чувствую, в вашем распоряжении появится много новых кадров…

– Да, господин маршал. Перебарщивать опасно: зритель может стать невосприимчивым…

– Ну, вы лучше меня знаете, что и как. Действуйте.