Текст книги "Ангелы над Москвой"

Автор книги: Геннадий Башунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Так значит, неуязвимость фотонного зеркала исчезает, если расправить пространство?

– А что вас смущает, Эулий? Вы, насколько я помню, отстояли эту идею несколько лет назад, еще на Эльмаде. Но вы, похоже, что-то задумали?

– Видите ли, уважаемый Ксор… – начал говорить Ксаверий, но ангел прервал его:

– Пусть скажет Эулий. Хамдиэль! Лети послушай, тебе будет интересно.

– Я уже тут, – отозвался другой голос. – Говорите, Эулий. Или, быть может, опустимся на поверхность планеты?

– Мое тело в каюте крейсера, уважаемый Хамдиэль…

– И вам «нечего надеть». Понятно. Это не проблема. И ради всего святого, Эулий, говорите просто, без всех этих вежливостных околичностей.

В следующее мгновение все четверо оказались на земле, под ивами у маленького прудика, на берегу которого одиноко сидел Ондатр.

– Присядем, – предложил Хамдиэль, и они уселись за столик.

– Итак? – произнес Ксор, потирая руки.

– Мы с Ксаверием только что нашли способ распрямления пространства, – начал говорить Эулий, несколько обалдевший от молниеносности пережитых превращений.

– Спелись, мой с твоим-то! – громким шепотом сообщил новость Ксор, заговорщически подмигивая Хамдиэлю, и толкая его локтем под ребра.

– Ну-ну, – Хамдиэль отмахнулся от Ксора, – и что из того? Каковы ваши планы?

– Планы таковы, – продолжил Эулий, – мы сейчас возвращаемся в космос, где расправляем пространство в каждом корабле, принадлежащем Амдиэлю. Не трогаем лишь те, которые наполнены женщинами и детьми Эльмада.

– Корабли с народом Эльмада, – заговорил Ксаверий, – будут направлены в наш мир. Мы приготовим подходящую планету для строительства Нового Эльмада.

– Круто! – восхитился Ксор, обращаясь к Хамдиэлю. – И главное, помешать этим добрым людям никто не сможет. Ты не находишь, что партия сыграна? Мат!

– Пока только шах, – отозвался Хамдиэль.

Главное оружие

Разум маршала кипел от возмущения. Он никогда не верил миэлянам – и совершенно правильно делал. И то, что он отправил почти всех уцелевших в войне жителей Миэля на «солнечные курорты» – как едко шутили спецы из отдела пропаганды – это тоже совершенно правильно.

Не особенно доверял маршал и диэльцам, зная, что все они… чужаки неблагодарные, да плюс к тому еще и каннибалы.

Но Эльмад! Ведь все преференции – Эльмаду! Все почести – эльмадцам! Они – изобретатели космических кораблей и оружия. Они – элита космофлота. Они же, правда, и подопытные кролики на полигоне по имени «планета Земля», но ведь сами напросились! И вот: на тебе! Все, кто мог бежать с Земли – улетели в космос, у каждого нашлась уважительная причина. А все, кто были в космосе – погрузились на несколько кораблей и убыли в сторону какой-то периферической галактики, к которой им лететь-то не один год.

Главное, сам ведь хотел этого, улыбнулся маршал своим мыслям. Но одно дело, когда ты решаешь, что кому делать. И совсем другое, когда подчиненные принимают решения самостоятельно. Пусть даже и вполне полезные…

И все-таки эльмадцев понять трудно. Сбежать – сбежали. Но куда? Зачем? И главное – какой смысл так поступать, если известно, что в руках Амдиэля остается несколько десятков единиц техники куда более высокого класса, чем транспортные корабли эльмадцев? Конечно, сейчас ни о какой погоне говорить не приходится, но через несколько недель, когда на Земле кончатся, наконец, эти чертовы животные, и некому будет подстраивать ловушки его солдатам, устраивать подкопы в лагеря, плеваться ядом с деревьев – ведь тогда-то? Неужели эльмадские беглецы не понимают, что тогда от погони им не уйти!

В кабинет без стука вошла принцесса.

– На вас нет лица, маршал. Ваши переживания о сбежавших эльмадцах напрасны: во-первых, вас покинули самые нестойкие, которых в любом обществе около двух третей. Но зато верная треть осталась с вами… Во-вторых, в армии Амдиэля служат сыны Лидмаха, и вы очень правильно сделали, информировав войска о переменах в жизни моей империи, а также о переменах в нашем с вами статусе. Теперь у ребят есть возможность воевать не только за идеалы Амдиэля, ставшего им второй родиной, но и за своего императора – то есть за вас.

– И за императрицу! Полагаю, – улыбнулся маршал, – куда большее удовольствие им доставляет мысль о том, что воюют за вас, их принцессу… Прошу прощения, конечно же, императрицу!

Маршал приветливо поцеловал жену и усадил ее в кресло.

– Ваши визиты в действующие войска, императрица, воодушевляют не только воинов – выходцев с Лидмаха, но и коренных амдиэльцев. Сейчас, когда враг стал слабеть, и потому проявляет дьявольскую изобретательность и отчаянное упрямство, поддержание высокого боевого духа у солдат стало очень сложной и очень важной задачей.

– Возможно, маршал, я нарушаю субординацию, но скажите мне: велики ли потери?

– Точных цифр я вам называть не стану – это закрытая информация – но оценить урон, который несут наши войска, можно как большой.

– А у врага?

– По нашим сведениям, враг несет куда большие потери, но и сопротивляется все ожесточенней. С недавних пор они стали пользоваться трофейным оружием, а иногда даже и техникой. Не могу сказать, что управление самолетом или бронемашиной дается этим зверям легко, но иногда им удается обмануть бдительность наших солдат… И тогда мы замораживаем трупы для отправки на Амдиэль.

– А что говорят штабные аналитики?

– Единодушия нет… Одни утверждают, что критический порог уже преодолен, и сопротивление врага идет на спад. Другие экстраполируют свои функции в бесконечность, и обещают беспокойное будущее до тех пор, до которых на этой планете будет жить хоть одно местное существо. Истина, я полагаю, где-то посередине…

– Мне кажется, маршал, что середины у этой истины нет. Или – или. Если мы побеждаем здешнюю жизнь, то полностью и безоговорочно. То есть, проводим не выборочное, а системное уничтожение врага.

Если мы миндальничаем и витаем в облаках несбыточных надежд, то тогда каждый год мы будем заботиться лишь о том, чтобы статистический прирост насильственной смертности наших граждан на этой планете умещался в какие-то разумные проценты. А еще нам придется плодить и развивать все более и более специализированные подразделения для пресечения партизанской войны. Это на фоне постоянного обучения гражданского населения методам противодействия эндемичным формам жизни.

– Что ж, вполне обоснованные опасения…

– Это только часть сумрачной картины ближайшего будущего. Как вы говорили, в здешний океан попали представители миэльской расы?

– Да, моя принцесса.

– Насколько я помню, радикального способа борьбы с миэлянами так изобретено и не было? Быть может, положение дел изменилось, и теперь волноваться не за что?

– Не изменилось, императрица. У нас по-прежнему нет надежных средств уничтожения живых существ в море.

Женщина встала из кресла, обошла стол и оказалась у окна. Мирный зеленый лес весело и неслышно шумел вдали за периметром из колючей проволоки, за частой металлической сеткой, за изумрудным лугом.

– Я хочу, маршал, поинтересоваться вот чем. Если разогреть атмосферу этой планеты до состояния горячей плазмы на несколько суток, то как скоро восстановятся жизненные циклы растений, и животные, соответственно, получат пищу?

– У нас, моя радость, уже проведены точные расчеты нескольких вариантов термического воздействия на Землю. Разогрев поверхности планеты и ее атмосферы, по нашему мнению, весьма радикальное средство против всех форм земной жизни.

– Вот как? Вы очень прозорливы, мой маршал!

Она положила руки на плечи офицера, зажмурила глаза и прижалась к его груди. Потом отстранилась, серьезно взглянула в лицо мужа и произнесла:

– Тогда вы знаете, что выбрать нужно тот вариант, который предполагает гарантированную стерилизацию планеты, и одновременно с этим позволяет начать возрождение жизни на ней как можно скорее. А полумерами, любимый, тут уже не обойтись.

Она смолкла, постояла еще полминуты и тихо вышла из кабинета. Маршал вернулся на свое место, сел и обхватил голову руками. По всему выходило, что иного выхода нет. Им придется построить несколько колоний на четвертой от Солнца планете, а за третьей – просто следить. Наблюдая, как она остывает.

Реальная угроза

Ангелы собрали вокруг себя животных, с которыми делили остров. Для того, чтобы разговор был слышен и морским обитателям, они устроились на берегу.

Дима и Оля, обнявшись, сидели на мостике. Вокруг их ног сгрудились дельфины, против обыкновения молчаливые. Плюх высился черной громадой у кромки прибоя. Нюша, чтоб не замочить лап, лежала у него на спине. Безмолвный Ондатр уныло уставился на пустую ракушку, выброшенную волной и безвольно перекатываемую то набегающей, то отступающей водой. Стайка кроликов, свесивших уши, даже взглядом не искала, чего пожевать.

Не было Моргенштерна: коня выследили летчики, и маршал самолично уселся за турель пулемета, чтоб отомстить непокорному скакуну. Звено вертолетов превратило табун, вожаком которого был Моргенштерн, в кровавое месиво, размазанное по азиатской степи.

Не было Кроу. Захватчики научились бороться с птицами, растягивая над деревьями сети, сплетенные из тончайшей проволоки. Делалось это ночью, когда дневные птицы беспомощны. В одну из таких западней угодил и ворон. Сеть опутала дубовую рощу, и солдаты Амдиэля приколотили ее края к земле. Вскоре подъехали огнеметные танки…

Звериные армии таяли не по дням, а по часам. Распыляемые яды уничтожали насекомых. Выжигаемая растительность заставляла умирать от голода и зверей, и птиц. Но грызуны уже не собирались в несметные толпы, чтобы нападать на врага. Самая маленькая и беспомощная с виду мышка бесстрашно и беззвучно взбиралась по обмундированию солдата, чтоб найти (или прогрызть) дыру в одежде. И тогда коренастые амдиэльцы, сухощавые элямцы, аристократичные выходцы с Лидмаха начинали кататься по земле, оглашая округу воплями и пытаясь раздавить вредоносную мелочь. Часто вопли оканчивались фонтанами крови, изливающейся из перегрызенных артерий… Если мыши удавалось прогрызть кожу и углубиться в мягкие ткани – а происходило это за секунды – то обезумевшие от боли люди стреляли в себя, надеясь погубить грызуна пулей. Госпитали не справлялись с развороченными животами, а командиры ломали головы над комплектацией подразделений: все резервы живой силы были исчерпаны, а смертность личного состава росла.

Все сильнее и сильнее помогали животным люди Ксора. Материализуясь из вещественного небытия, они принимали формы, способные воевать трофейным оружием. Амдиэльцы уже не удивлялись, если танк, шедший в хвосте колонны, вдруг начинал расстрел идущих впереди машин, или взрывался без видимых причин.

Не было покоя и в казармах, всем, чем только можно, изолированных от внешнего мира. В ночной тиши, во мраке внезапно появлялись тени, быстро превращавшиеся в причудливых существ, способных, однако, пользоваться оружием. В ужасе просыпались солдаты, заслышав лязг затворов собственных автоматов и понимая, что еще миг, и… С недавних пор им приходилось укладываться, не выключая, а усиливая освещение, и в каждом проходе ставить часового. Отдыха не получалось. Боеспособность падала…

Кто побеждал, кто терпел поражение в этой войне? Ответа не было. Обреченными стали все.

– Маршал отчаялся добиться успеха, – рассказывал животным Дима. – Поэтому сейчас они все грузятся на корабли.

– Ура! – одиноко заверещал Булька. – Значит, мы можем жить свободно?

– Можете, – ответил Дима. – Дня два у вас есть.

– А что потом? – удивился дельфин.

– За эти два дня маршал подтянет к Земле все свои звездолеты, рассредоточит их вокруг планеты, а потом они все одновременно включат маршевые двигатели.

– И улетят?

– Да нет. Они их включат на малой тяге. Однако для наблюдателя, стоящего на поверхности нашей планеты, каждый работающий даже на малой мощности двигатель будет сродни Солнцу, только раз в сто сильнее.

Дельфин присвистнул и защелкал, мотая головой.

– А мы все нырнем! – громко, но с явным отчаяньем заявил он. – Там, внизу, где не видно света, нам не страшно никакое солнце! И даже сто солнц!

– Дышать ты чем будешь, ныряльщик? – прорычал Плюх. – Вынырнешь – а вверху вода кипит.

– И воздух горячее пламени, – добавил Дима. – К тому же моментально растают и испарятся льды Арктики и Антарктики. Лишенная ледяного груза, Антарктида тут же поднимется повыше. Это вызовет чудовищные землетрясения. Огромные волны разойдутся во все стороны. Многосотметровая толща воды хлынет на сушу, но назад не скатится: испарится. Испарение вызовет местное охлаждение разогретой донельзя атмосферы. Относительно холодный воздух устремится вниз, к океану, а его место займут горячие слои. Поскольку все это свершится за краткое время, а задействованы будут огромные территории, ветры, которые там задуют, будут иметь небывалую силу.

– Так что вынырнешь ты, Булька, воздуха горяченького вдохнуть, а тебя подхватит, как листок, и унесет, переворачивая с боку на бок для лучшей прожарки, – сказала Нюша, нервно вылизывая лапу.

Звери умолкли. Молчали и ангелы.

– Что мы предлагаем? – произнесла Оля. – Мы предлагаем вам не дожидаться этих мук. Любой из нас может освободить ваши души от ваших тел. Но без особенных страданий. Хотите?

– А как же вы сами? – поинтересовался Ондатр.

– Как обычно, – ответил Дима. – Тела бросим тут. Поднимемся в космос. Хотя можем и остаться. Каждый из нас внутри звезды бывал – а это, я вам замечу, посильнее всякого двигателя будет…

– Поднимемся в космос, ты говоришь, – зарычал Плюх, – а мы? Вместе с вами?

– Это вряд ли, – ответил Дима. – Нам – к начальству, на разбор полетов. А туда без приглашения не ходят. Вам придется нас дожидаться.

– Я согласен, – без раздумий заявил Плюх. – Вынимайте меня из тела. И эту волосатую блоху у меня на спине – тоже вынимайте.

Не обращая ни на что внимания, кошка истово вылизывала лапу. Старалась она так, как будто ей нет никакого дела до сказанного псом. Или наоборот: ни о чем другом она думать не способна…

Конец амдиэльского флота

Императрица Лидмаха сидела в своей роскошной каюте и дрожала как осиновый лист. Сколько осталось времени до синхронного включения двигателей всех кораблей амдиэльского флота? Сколько бы ни оставалось – но каждое мгновение тяжким молотом стучало в висках женщины. Маршал рассказывал ей, что случилось с кораблем, в фокусе фотонного зеркала которого оказался один всего островок. И видеозаписи она смотрела… А сейчас на прицеле – вся планета! Нет никаких сомнений: конец всего амдиэльского флота близок!

Эта мысль порадовала императрицу. Она перестала дрожать. Пусть приходит смерть – ее ждут! Та девушка, которая подарила ей совершенно фантастическое платье, она ведь не позволит кому бы то ни было командовать на своей Земле? И императрица не позволит никому, в том числе и всесильному Амдиэлю, распоряжаться судьбой ее Лидмаха!

Жаль, как жаль, что у нее не остается шанса вернуться на Родину! Уж она бы нашла способ и отомстить этому мерзкому президенту, и возродить былую славу ее империи. Но что делать? Видимо, возрождать Лидмах выпадает кому-то другому. Ее миссия – поставить космический флот Амдиэля в условия, которые для него окажутся непереносимыми. И с задачей этой она, похоже, справилась блестяще. Маршал, наивный служака, многомудрый солдафон, упивающийся своим умением расположить к себе любого подчиненного и убедить любого человека – как просто оказалось управлять тобой! Ты, отец двух взрослых парней, наставник двум миллионам солдат и офицеров, оказался доверчивым простаком. А она, лишенная всех радостей и надежд слабая женщина, сумела настроить тебя так, что ты сам запихал свое войско в могилу. Живьем затолкал! Это не корабли окружили планету, а гробы! Склепы! Какие же молодцы эльмадцы: р-раз, и смылись по-тихому… Хотя после гибели десятков тысяч своих женщин и детей могли бы оторвать голову этому самовлюбленному болвану, и никто бы не посмел возразить! Кроме горстки вооруженных до зубов прихвостней и облеченных высокими должностями холуев… Слава Богу, скоро, уже совсем скоро этой клике придет конец!

Что же это она, в самом деле, расселась и расчувствовалась? Надо же и самой приготовиться. Платье надеть то самое, с живыми голубыми цветами по белому полю. Кто знает, может, и поможет чем-то этот подарок…

Маршал ждал рапорта о завершении построения. Лицо его было сурово, а мысли тяжелы. «Нужно бы, – думалось маршалу, – заранее отправить на четвертую планету десант. Но кораблей мало… Расчетное время прогрева поверхности планеты – одни сутки. За это время суша начнет плавиться, а океан выкипит как минимум на три четверти. Среда обитания ВСЕХ живых существ окажется разрушенной. И все, можно на годик перерыв делать. Пока атмосфера остынет, влага сконденсируется… Воды можно и подбавить, если не хватит. Вокруг пятой планеты спутники кружатся, на них воды вдоволь. Позаимствуем…»

– Господин маршал! Корабли заняли расчетные позиции.

– Очень хорошо. Начинайте обратный отсчет.

– Десять!

Взвыли насосы, подающие воду из огромных резервуаров на электролиз.

– Девять!

Водород, отделенный от кислорода, устремился к реакторам.

– Восемь!

Дейтерий и тритий наполнили ионизационные камеры.

– Семь!

Включились акселераторы подачи газа в фокус зеркала.

– Шесть!

Набрали мощность электромагниты, управляющие истекающей струей.

– Пять!

Напряжение подано на лазеры воспламенения.

– Четыре!

Давление в топливных баках второй очереди достигло заданных значений.

– Три!

Заработали датчики пространственной ориентации фотонного отражателя.

– Два!

Цикл предстартового тестирования системы завершен.

– Один!

Готовые к действию механизмы ожидают команды на запуск.

– Пуск!

Акселераторы вбросили в камеру сгорания, ограниченную с одной стороны чашей фотонного зеркала, а другой обращенную к Земле, первую порцию водорода. Мощным импульсом рабочие лазеры содрали с атомов электронные оболочки и заставили протоны отделиться от нейтронов. Первые брызги энергии ударили в зеркальную твердь чаши. Через четыре тысячных доли секунды новая доза ионизированного газа попала в уже разогретую область пространства. И снова сработали лазеры, заставляя материю расставаться с энергией и переформировываться в новое вещество. Но теперь уже и само зеркало работало как гигантский концентратор лучистого излучения. Атомы и элементарные частицы, попавшие в область перегретого фокуса, превращались в чистую энергию, которая частью изливалась в пространство, а частью опять-таки вернулась к зеркалу.

С каждой миллисекундой объем ядерного пожара растет. Цикл, еще цикл, еще порция дейтерия и трития – и вот уже зеркало испытывает огромное давление мечущихся излучений и бомбардирующих его корпускул. Кольцо электромагнитного поля, охватывающего зону реакции непробиваемой стеной, заставляет продукты распада и аннигиляции устремляться прочь. И тогда в область горения вещества подается другое топливо: кислород, ранее входивший в состав воды.

Массивные атомы кислорода дают еще больший выход энергии. Автоматика следит за количеством подаваемого материала, иначе ускорение превратит обитателей корабля в мертвецов.

Маршал внимательно следил за показателями работы маршевых двигателей. Десятипроцентная мощность набрана за четыре секунды. Там, на Земле, уже воцарился ад. И этот ад там будет бушевать сутки!

Равномерный бег цифр вдруг сменился тревожным высвечиванием одного показателя. Маршал вгляделся в экран. Датчик температуры зеркала показывает незначительные колебания, свойственные геометрическим деформациям твердого тела. Но откуда им взяться? Фотонное зеркало расположено в четырехмерном пространстве, которое из трехмерного континиума потревожить невозможно в принципе! Вот если бы зеркало было простой отполированной железкой, пусть бы и сверхпрочной, тогда да…

Маршал открыл меню слежения за техническим состоянием всего флота. В графах, которые всегда были наполнены непоколебимыми нулями, теперь мелькали цифры, и в значениях наблюдалась отчетливая тенденция к росту!

Главнокомандующий войск Амдиэля потянулся к коммуникатору, потом махнул рукою, вскочил и опрометью бросился в инженерную рубку. Дежурные офицеры даже не пошевельнулись, когда он влетел в помещения. Их взгляды были прикованы к экранам слежения за кораблями флота. Начальник расчета сидел за пультом, закрыв лицо руками.

– Что происходит? – закричал маршал.

Офицер оторвал ладони от глаз и посмотрел в глаза своему командиру.

– Извините, маршал, – его губы сложились в кривую ухмылку, – надо бы поздороваться. Но нам впору прощаться…

– Что случилось, я вас спрашиваю? – еще более повысил голос маршал.

– Перестаньте орать! – с раздражением ответил офицер. – Сядьте рядом и дайте нам всем умереть спокойно.

– Что значит – умереть? Что-то не в порядке с двигателями? Так отключите подачу топлива! Дайте им остыть! Потом разберемся!

– «Потом» у нас не будет, господин маршал.

Начальник инженерного расчета взял себя в руки.

– Автоматика уже отключила подачу воды в камеры электролиза, причем на всех кораблях. Но реакция идет и будет идти, пока накопленные водород и кислород не выгорят. Это займет примерно полторы минуты. Уже меньше…

– А что с зеркалами? Они выдержат эти девяносто секунд?

– Само по себе зеркало – тонкий, примерно сантиметровый слой сверхплотного вещества. Каждый удар корпускулы, каждый квант отраженного излучения отрывает от поверхности зеркала несколько атомов. Теоретически устойчивости хватит более, чем на полторы минуты. Практически же этот срок всегда будет меньше – из-за глубины локальных повреждений… Ну, и температурная деформация. Зеркало может банально треснуть. Поскольку инородное пространство отныне его, судя по всему, не защищает…

– Куда ж оно делось? – в отчаянии вскричал маршал.

– Не знаю. Работать с пространством наши ученые пока не научи…

Не закончив фразы, дежурный офицер, весь его расчет, главнокомандующий космических войск Амдиэля, а также вся громадина корабля разлетелись на атомы.

Недоумевающий маршал вдруг ощутил себя свободным и вольным. Его окружал безграничный и бездонный мир, в котором светилась всполохами пламени ближайшая планета, да вспыхивали один за другим – а то и по нескольку сразу – маленькие металлические суденышки, окружившие полыхавшую твердь.

Зрелище это не удивило, не порадовало и не огорчило маршала. Он вдруг вспомнил, как когда-то сидел сапожником в тесном киоске возле выступа здания почты на бульваре Пушкина, слыл хорошим мастером и добрым человеком. Еще ему вспомнилась молодая мама, которая время от времени заглядывала к нему, ведя ребенка в садик или из садика. Летом мама носила сарафан, на котором по белому полю были разбросаны голубые васильки, и он, немолодой уже человек, с замиранием сердца смотрел на эти колышущиеся цветы, и не смел поднять глаз, чтобы окончательно не потерять разум от восхищения и нежности.

Воспоминание мелькнуло, но эмоций не вызвало. Вокруг клубились души других людей, и каждый, как чувствовал маршал, не знал, что делать дальше.

А что делать? Ведь никакой он, на самом деле, не маршал, и не сапожник, и не счетовод в имении, и не ратник в дружине, и не раб фараонов. Он – человеческая душа, и его ближайшая цель отыскать путь к колонии Борэа.

Ну, да: он – Борэа. Его принцесса – Орэс. И оба сына тоже – Орэс. Впрочем, какие уж теперь сыновья… Все они – дети божьи. А ведут их по жизням ангелы. Каковыми и являлись те четверо.

Радость понимания и успокоения наполнила человеческую душу. Не первая жизнь прожита. И наверняка не последняя. Да и не главное это – жизнь во плоти…

«А что же главное? – раздумывала душа, устремляясь прочь. – Об этом я подумаю в следующей жизни».