Текст книги "Ангелы над Москвой"

Автор книги: Геннадий Башунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Кто ускорил собаку?

– Нет, нет и нет! Это не могло произойти само по себе! Кто-то из вас нарушил договоренность и «ускорил» собаку»!

Возмущенный Хамдиэль стоял, остальные ангелы сидели на камнях, а Плюх и Нюша озирались по сторонам: как будто такой полянки на острове раньше не было, да и темнота куда-то девалась – а ведь ночь уже…

– Я согласен, – настаивал Хамдиэль, – дельфин действительно может причинить вред диэльцу, который плавает не так быстро, как движется на воздухе. Но ни пес, ни лев, ни медведь опередить диэльца на суше не способны! Выходит, вы помогали Плюху? Если так, то я считаю себя вправе помогать своим созданиям!

– Как хочешь, – сказала Оля. – Малахиэль внятно произнес: правил не установлено. Мы между собой договаривались о нейтралитете, но что есть наши договоры? По-видимому, пустые слова…

– Действуй, как знаешь, – произнес Ксор, – но мне не вполне понятно – чем ты недоволен? Дельфин, Димино создание, угробил вредоносную особь твоего творения – с этим ты не споришь. Зато предъявляешь претензии за то, что одно твое детище пустило кровь другому твоему же детищу. Инцидент, конечно, но Дима-то с Олей здесь причем?

– То есть как? – опешил Хамдиэль.

– А так! – ответил Ксор, а Плюх встал на задние лапы, положил передние на плечи Хамдиэлю, лизнул его дважды и проворчал: «Папа, папочка…»

Все рассмеялись.

– Но я не делал тебя ТАКИМ, – сбавил тон Хамдиэль, освобождаясь из собачьих объятий.

– Ты сделал его таким, как хотелось мне, – проговорил молчавший до того момента Дима. – А мне хотелось, чтоб собака была и другом, и защитником. Плюх, ты друг?

– Друг, друг, – закивал Плюх.

– А защитник?

Плюх подскочил, ткнулся в Димино колено, неразборчиво пробормотал «вау-грау-гру» и протиснулся под руку для поглажки.

– Ладно, – сказал Хамдиэль. – Ночь уже. Пусть идут поспят…

– На том свете отоспимся, – выговорила кошка, вспрыгивая на спину к псу.

– Где ты такому научилась? – изумилась Оля.

– Жизнь научит… – без всякого выражения сказала кошка, покачиваясь на лопатках шагающего Плюха.

Несколько мгновений, и они скрылись из виду в сгустившейся темноте.

– Предчувствие у твоей кошки, – вздохнул Ксор. – Скорее всего, безошибочное…

Туманными клочками светлая полянка с ангелами, рассевшимися на камнях, стала тускнеть, меркнуть, и вскоре исчезла в ночи.

Не все ладно у военных строителей…

Нюше все-таки удалось поспать. Они забралась на те же доски, где вчера «представлялась», и, свернувшись в клубочек, уснула. Часовой на вышке с пулеметом на нее даже не глянул: его внимание было поглощено неясными звуками откуда-то со стороны котлована. Будить командира он не решился: ну, пускай осыплются стенки – или что там происходит – завтра все будет подправлено. Однако прожектор часовой на всякий случай направил в сторону стройки, да и пулемет повернул туда же.

Пользуясь оказией, Плюх похозяйничал на складе стройматериалов. Ему приглянулась здоровенная бухта синтетического волокна, пригодного на все случаи строительной жизни. Вонзив в моток клыки, пес поднял его и тихо вынес за пределы охраняемой территории. Дотащил до моря. Вынес на мостик, с которого Нюша когда-то отправлялась в плавание на Бульке. И уснул…

На рассвете пса разбудил дельфин.

– Вот, – сказал Плюх, – еле осилил. Мотайте на винт, только плотненько! Я посплю, потом нырну, проверю. Будет плохо – всех перекусаю!

– Мы тебя сами все перекусаем, волосатый болтун! – прощебетал дельфин и хлопнул по воде плавником так, чтобы Плюха окатило. – Столкни моток в воду, а размотаем мы его без твоей помощи.

Плюх сбросил свою ночную ношу в море и снова уснул.

Завтрак прошел спокойно. Кошке дали остатки вчерашней рыбы, и она с благодарностью приняла дар. Часового на вышке сменил молодой эльмадец с заданием провести еженедельный регламент смертоносной машины.

Командир глянул на часы: до начала работ можно было полчасика потянуть. Да и диэльцы должны вот-вот вернуться – сутки истекали, а увольнение давалось ровно на двадцать четыре часа.

– Что сегодня делаем? – спросил ветеран.

– Да что инженер скажет, то и делаем, – ответил командир. – Наверное, гидроизоляцию кладем, бетонируем, каркасные конструкции наращиваем…

– Пойду я тогда, погрузчик и механическую лопату из котлована выгоню, бетономешалку подключу…

– Валяй. Через полчаса мы все навалимся. Понадобится помощь – свистнешь.

– Хорошо.

Ветеран ушел. К командиру подсел инженер, развернул чертеж. Они долго совещались, поглядывая на личный состав, занятый утренней уборкой, и прикидывая, как столь ограниченными силами без лишней мороки возвести здание. Наконец инженер ушел. Диэльцы не появлялись…

– Сержант! – командир подозвал проходившего мимо элямца. – Шагай к котловану, там наш дед машины передвигает, бетономешалку подключает. Поможешь ему со шлангами, кабелями… На весь день тебе наряд.

Командир снова бросил взгляд на циферблат часов: уже четыре минуты, как окончилось увольнительная у диэльцев. Сбежали? Но куда? На другой остров только? Так до него миль триста…

– Рядовой! – командир отыскал взглядом самого быстроногого солдата. – Надень коммуникатор и налегке давай бегом к бухте, доложишь, на месте ли корабль и лодка. Выполняй!

Сердце командира забилось немного чаще. Ну, мало ли… Охотились ночью волосатики, и дрыхнут сейчас где-нибудь в укромном местечке, зная, что им простят опоздание. Э-э, вот уж хрена! От зари до зари пахать будут!

– Командир! – закричал, подбегая, элямец, посланный в котлован на помощь ветерану. – Наш дед мертв!

– Как мертв? Сам умер или убит? – спросил командир, не столько удивившись, сколько интересуясь способом умерщвления опытного и сильного воина.

– Шея разорвана, – спокойно ответил элямец. – Как и все кабели и шланги.

– Трех человек пришлешь ко мне, я в котлован. Остальных рассредоточь по периметру лагеря. Выполняй!

– Да, командир!

Отдав приказ, командир бросился к месту стройки. Разорвать шею ветерану мог только диэлец – любой другой после поединка с этим сорокалетним громилой сам бы башку под мышкой унес. Командир помнил, как десять лет назад этот человек сумел спасти его самого. А он вот – вроде и берег, и рядом держал, и не удержал. Эх, может жив еще…

Запыхавшись от бега, командир спрыгнул в яму. Вся техника стояла там же, где и была оставлена вчера. Ветеран лежал возле аккумуляторного блока, и лужа растекшейся крови уходила далеко в сторону. Осторожно приблизившись, командир всмотрелся. С такими ранами о выживании нечего и думать: поперек шеи, точно под нижней челюстью, зияла прогрызенная кем-то очень зубастым дыра. Горло, мышцы, артерии – все было выедено неровно и глубоко. Но как такой воин позволил случиться подобному?

К котловану подбежали трое в матово блестящих касках, с коммуникаторами в ушах, с автоматами наизготовку.

– Слышите меня? – спросил командир, поправив микрофон.

– Да.

– Двое простреливают стороны, один берет на прицел область моего нахождения. Что шевельнется рядом со мной – стрелять! Поняли?

– Да, командир.

Офицер оглянулся. Два солдата припали каждый на одно колено, и держали на прицеле разные углы стройки. Один целится прямо в него. Все правильно. Три минуты на осмотр…

Как же это произошло? Вот следы: ветеран спрыгнул в котлован, прошел возле машин, подошел к аккумуляторному блоку… Вероятно, наклонился. И кто-то его чем-то оглушил. Ударил? Да, вот. Током! Оголенные концы кабеля – с одной стороны, и последовательно соединенные аккумуляторы – с другой стороны. А запас энергии в них такой, что на месяц строительных работ хватит.

Понятно. Убили богатыря не руками и не дубиной, а по-умному, током. А для верности, значит, перегрызли ему горло. Теперь нужно понять, кто это сделал. Если свой, даже и диэлец – полбеды. А если чужой?

Медленно шагая и внимательно осматриваясь, командир пошел в обход котлована. Стенки, еще вчера гладкие и лоснящиеся зализанной глиной, изрыты норами. Что за чертовщина? Одна нора – чуть больше остальных. Следы… Пальцы, когти… Животные? И, похоже, не слишком крупные? Но достаточно острозубые, чтобы пожевать весь пластик и всю резину! Вопрос – кто же придумал затею с кабелем? Только тот, кто не убоялся солнечного света, и не постеснялся дождаться человека, прячась в тени оборудования. То есть достаточно маленький, и довольно… смелый – не признать этого нельзя.

– Один наверху, двое ко мне! – приказал командир. Солдаты тотчас скатились вниз и подбежали, не опуская оружия. – Следи за верхом и норами. А ты – прикрывай меня.

И он продолжил осмотр.

Пулемет и пулеметчик

Молодой эльмадец взобрался на вершину сторожевой вышки. Вот он, пулеметик, вот он, родимый… Дуло – что глаз глубоководного гада. Скорострельность – три тыщи выстрелов в минуту. Шесть стволов крутятся каруселью: один выстрел, пять циклов отдыха – остывание. Автоматика управления! Мечта!

Эльмадец включил питание. На секунду положил руку на детектор личности. Система узнала его и высветила матерное приветствие. Молодой гордился, что научил военный компьютер таким словам. И даже не подозревая, что подобные фокусы армейскими психологами считаются нормальной реакцией молодого агрессивного организма на довлеющую дисциплину.

На экране высветилось меню. Выбор режима… Та-ак-с… Эльмадец сосредоточился: с оружием шутки плохи. Ошибиться нельзя… Выбираем: «регламентные работы». Запускаем самотестирование. Ручное управление – загружено, проверено, готово. Распознавание атаки, определитель «свой – чужой» – загружено, проверено, готово. Одиночный огонь, дальние дистанции – загружено, проверено, готово. Режим «все живое» – загружено, проверено, готово.

Юный эльмадец поежился. В школе пулеметчиков ему говорили, что применяется этот режим, только если силы врага многократно превосходят силы Амдиэля. И включают его уже тогда, когда личный состав Амдиэльских войск либо повержен, либо обречен. Тогда пулемет переходит на автономное энергоснабжение и, экономно, одиночными выстрелами расходуя боезапас, может контролировать зону охвата почти бесконечно долго. Только так, говорили, удалось справиться с Диэлем. Потому что только такое оружие способно тягаться со скоростью реакции диэльцев.

Пулеметчик осторожно протер поверхности спиртом – любые беспорядочные касания переводят машину смерти в боевой режим отражения атаки. Все правильно: ранило пулеметчика, или в предсмертных судорогах он задергался – значит, пулемету никто боевой задачи больше не отменит. Хочешь – не хочешь, а стрелять надо. Тогда все источники кратких вспышек пулемет расценивает как атаку и поражает короткими очередями. Ну, в мирных условиях это абсолютно безопасно, а в боевых как будто бы действует система опознания своих, но все равно – без приказа лучше не включать. Не дай бог что – голову открутят. Шея вон до сих пор болит…

Э, да ладно! Не все так плохо в жизни квалифицированного специалиста! Молодой эльмадец присел, нацедил себе крышечку спирта. И э-эх, хорошо пошло! До обеда теперь ему сам черт не брат: снимет кожух с механизма подачи смазочно-охлаждающей жидкости, скажет – давление близко к минимальному. Оно вроде и в рамках нормы, и в то же время командир у них – человек въедливый. Любит, чтоб все работало исключительно надежно. То есть за выправление показателей от нормальных до идеальных не осудит. Так что можно еще крышечку…

Закурить бы! На Эльмаде такие травки растут: закуришь после выпитого, и закачаешься… А в армии Амдиэля курение запрещено вообще. От дикари, честное слово… Чем солдату оттягиваться? Строевой подготовкой? В школе пулеметчиков им пытались привить любовь к воинским ритуалам, а в результате отбили желание ходить строем навсегда! Походами в публичные дома? Дак солдатские – они такие, что – прости господи – их даже элямцы многие стороной обходят, только самые отпетые ходить туда не боятся… И потом, на этой планете, по ходу, никто домов терпимости ни для солдат, ни для офицеров заводить ваще не собирается. Ну, конченый Амдиэль! На кой черт летели фиг знает куда? Чтоб ямки тут рыть? Синее небо кружило облаками, манило и звало бездонной лазурью. Эх, взлететь бы туда, в синеву, все выше, все ближе к родному Эльмаду. Ну да! Только поднимешься, чтоб звезды стало видно – тут хоп! Весь флот амдиэльский: а куда это ты, дружочек собрался, уж не дезертировать ли?

Пулеметчик ухмыльнулся. Хрен с ним. Тут тоже служить можно. Особенно, если службу подсекать. Ну-ка, сколько там спирта по меткам? Можно ли еще урвать? Или перерасход будет явным?

Молодой эльмадец перевернулся на бок. Перед ним сидела Нюша.

– Оп-па! – обрадовался человек живому и пушистому гостю. – Ты бросила этих волосатых и пришла к настоящим людям? Молодец! Ну, давай дружить… Хошь, спиртику за знакомство? Ты, наверно, и не знаешь этого кайфу… А я выпью еще немножко. Последнюю… На сегодня.

– Последнюю, – прошептала Нюша.

– Чиво-о? – протянул оторопевший пулеметчик. – Ты что-то сказала?

– Мряу? – поинтересовалась кошка.

– Ну, дошел я… – посетовал солдат. Потом запрокинул голову, выпил и, зажмурившись, понюхал собственную подмышку. – Когда они уже спирт приличный заливать станут… Такая отрава – не поверишь: пью – аж воротит. Но прошибает крепко. Иди поближе, я тебе про Эльмад расскажу. А то живешь тут в этой глухомани, и про нормальную планету ничо и не слыхала, наверно.

Кошка сделала три осторожных шага и села, внимательно глядя в глаза пьяному пулеметчику и прислушиваясь к его голосу.

– Давай, зверюга, я тебя поглажу, – молодой эльмадец подтянул к себе кошку. – На Эльмаде у нас хорошо, хе-хе, родненько, но лучшие телки – это на Лидмахе. Заездные – все как одна, а ночью сами приходят. Порядок у них такой…

Эльмадец прикрыл глаза, вспоминая красоту девушек Лидмаха. Нюша поднялась на задние лапы, молниеносно вонзила когти ему в глазницы, и рванула что было сил. Солдат взвизгнул и отпрянул в угол площадки, прижимая ладони к лицу.

Свет командирского фонарика теснился в узких норках, прорытых в стенке котлована, и раз за разом перебегал в самую широкую нору, когда в коммуникаторе запиликал вызов.

– Слушаю, – отозвался офицер.

– Командир, докладываю… Я на берегу моря в районе нашей высадки. Корабль на месте, повреждений не видно. Лодка привязана к причалу, тоже в порядке…

– В чем дело, солдат, почему говоришь тихо? Тебе что-то мешает? Там кто-то есть?

– Да… На мостике, к которому привязана лодка, лежит какое-то существо. Окрас черный. Покрыто шерстью. Спит…

– Откуда знаешь, что спит? Может, дохлое? Крови не видно?

– Спит, командир… Ворочается, облизывается. Зевает… Проснулось. Смотрит в мою сторону…

– Видит?

– Похоже, нет…

– Приказываю открыть огонь из штатного оружия.

– Я не брал… Вы не приказывали…

– Идиот… Это я идиот, рядовой, – почему-то почти шепотом произнес командир. – Давай-ка, сынок, тихонечко вали оттуда. Или отсидись на месте, если укрытие надежное.

– Откуда надежное? Так, кустики. Покидаю наблюдательный пункт.

– Тихо давай… Как можно тише…

– Командир… Он меня заметил, наверное. Лежит, смотрит в мою сторону. Принюхивается…

– Это древолазающая форма?

– Не похоже… Массивен очень.

– Тогда уходи. Заметит – беги к ближайшему дереву. Влезай и сиди. Высылаю к тебе помощь.

Минуту или две командир прислушивался к учащенному дыханию отползающего, отходящего и, наконец, бегущего солдата. Господи, подумалось командиру, куда ж эти диэльцы запропастились? И вдруг ледяной ужас окатил его: а что, если это черное чудовище давно расправилось с ними? Или не это, а нечто еще более страшное?

– Командир! – закричал солдат, – оно бежит за мною!

– Дерево! Ищи дерево! Есть рядом деревья?

– Да!

– Лезь!

В этот момент раздался крик с пулеметной вышки. Командир и трое солдат повернулись на голос. Крик не утихал, постепенно переходя в вой. Пулеметчик по коммуникатору не отзывался.

– Сержант! – жестко произнес командир в микрофон. – Берите четверых человек и с полным вооружением отправляйтесь на выручку к солдату, сидящему где-то на дереве по пути к бухте. Ему угрожает представитель местной фауны, хищник, крупный, черный, покрыт шерстью. Более точных сведений не имею. Действуйте!

– Вы двое, – командир обратился к солдатам, стоявшим рядом с ним, – бегом на вышку. Оказать помощь пулеметчику. Все, что встретится на пути из местной фауны – уничтожать.

Он перевел взгляд на вышку. Ему показалось, что со ступенек скользнула маленькая тень.

– Бегом! – прокричал командир. – Я кого-то вижу!

Солдаты бросились к стене котлована, ближней к вышке, и стали выбираться наверх, пользуясь норами как лестницей. Внезапно один закричал, отпрянул от земляной стены и упал, обхватив кровоточащую руку. Второй выскочил наверх и бросился к вышке.

– Ефрейтор! Вместе с рядовым – на вышку! Задание слышали? – прокричал командир автоматчику, все это время стоявшему на краю котлована.

– Так точно! – ответил ефрейтор и бросился бежать.

Командир подбежал к пострадавшему. На правой руке солдата отсутствовала ногтевая фаланга безымянного пальца, а кончик среднего висел на сухожилии. Раненый морщился, но молчал. Командир достал из его разгрузочного жилета аптечку, разорвал стерильный перевязочный пакет, откупорил ампулу с дезинфектантом.

– Отвернись…

Солдат закрыл глаза. Командир щелкнул выкидным ножом. Одним взмахом отсек бесполезный кончик пальца и брызнул обеззараживающим составом на раны. Солдат заскрипел зубами.

– Терпи, сынок… Мне на Диэле кишки выворотило без всякого наркоза – больно было так, что я Бога о смерти молил. Пока не отъехал… Придержи бинт вот здесь. А тебе палец нарастят – будет лучше нового.

– Говорят, когда наращивают, чешется сильно?

– Точно! Спасу нет – как чешется! Это нервы растут когда… Ну, оно не страшно – лекарства дают, да и недолго это… Вот, готово. Я сейчас вылезу и спущу сюда трап. Тогда выйдешь и ты. Сам. Договорились?

– Да, командир. Спасибо за перевязку…

Командир внимательно осмотрел норы. Они были пустыми. Потом подпрыгнул, ухватился за выступ, и в несколько рывков выбрался на поверхность. Вон трап, вытащен из ямы, лежит, прохлаждается.

Офицер подошел к лестнице, приподнял ее верхний край и с усилием толкнул вперед. Тяжелая металлическая конструкция неохотно подалась, заскользила по траве и, наконец, нырнула в яму. Запищал коммуникатор.

– Командир, докладывает сержант. Мы нашли ходившего к морю. Сидит высоко на дереве. Признаков жизни не подает. Крови не видно, возможно, без сознания: дерево без сучьев, он привязал себя ремнями…

– Понятно, сержант. У вас пилы с собой нет?

– Нет.

– От этого дерева куда ближе идти: на берег или в лагерь?

– Море ближе.

– Отлично. Двоих оставьте на часах, втроем идите к морю. На корабле возьмете пилу – любую: механическую, гибкую, шнуровую. Вернетесь и аккуратно спилите дерево, подложив под место падения как можно больше веток, кустарника.

– Командир, быть может, один из нас сделает зарубки, поднимется, страхуясь ремнем, и снимет его?

– Опыт высотных работ есть у кого-нибудь? Веревки? Прочее снаряжение?

– Нет.

– Тогда даже не пытайтесь. Ваши ремни не рассчитаны на такие нагрузки. А мне вы нужны живыми. И Амдиэлю. И вашему родному Эляму, сержант… В общем, идите на корабль. Солдатам прикажите стрелять в любых представителей местной фауны.

– Есть стрелять во всех. Только нет никого…

– Помните, сержант: черный крупный зверь – главная известная опасность. Выполняйте!

Командир поднял глаза от лестницы, ожидая увидеть спешащего к ней раненого. Однако тот недвижно лежал там же, где командир его оставил, и неподвижность эта была вынужденной: несколько десятков зверьков, по преимуществу белых, с длинными ушами и красными глазами, сидели и вокруг, и на самом раненом, да так плотно и густо, что пошевелиться у человека возможности не было. Более того, руки и ноги зверьки растянули в разные стороны, и тянуть продолжали! Те, что вцепились в ботинки и брюки – тянули ткань и обувную кожу что было сил. Те же, что впились в ладони – сидели по уши в крови. Но самое страшное было не белым и не ушастым. На груди у раненого, вцепившись лапами в куртку, лежал какой-то почти круглый грязно-рыжий зверь с хвостом на половину длины человеческого тела, и сосредоточенно что-то грыз, зарывшись мордой куда-то вниз. Вот кто убил ветерана!

Командир упал на колено, одновременно выхватывая из кобуры пистолет. Из-за рыжего зверя вдруг вырвалась струя алой крови, толстая и высокая, а командир еще только выпрямлял руку, выводя оружие на линию огня. Щелкнул предохранитель. Как по сигналу, и тело, и душу офицера охватило густое спокойствие, наработанное годами тренировок и боев. Первый выстрел – в рыжего зверя. Остальные двадцать два – в белых и ушастых.

Меньше трех секунд ушло на опустошение магазина. Вскочив, командир бросился к раненому, на ходу меняя обойму. Остановился… Помогать было некому. Грязно-рыжий зверь с оскаленными желтыми зубами валялся, насквозь прошитый пулей. У солдата – та же черно-красная рана от уха до уха, что и у ветерана. И плюс к ней – входное отверстие у подбородка, выходное в темени. С кулак величиной…

Ну, хоть недолго мучился… Господи, ведь мальчишка еще совсем. Не то что пороха не нюхал, а даже и мухи еще не успел обидеть! Что теперь говорить его матери? Наверняка же захочет она с руководством подразделения встретиться… Впрочем, одернул он себя, о том ли думать надо? У тебя еще с десяток живых осталось – о них позаботься! Да и сам не сыграй в ящик до срока. Ветеран вон поопытнее: боец с большой буквы! А тоже – был…

Командир включил коммуникатор.

– Пулеметная вышка! Отвечайте!

– Да, командир.

– Доложите обстановку.

– Пулеметчик жив, аппарат исправен, находится в режиме ожидания. У пулеметчика нет глаз. На лице следы когтей. Делаем ему перевязку.

– Где вы?

– Под вышкой.

– Иду к вам.

Когда он дошел до пулеметной вышки, перевязка была закончена. Пулеметчик сидел, привалившись к стойке.

– Кто тебя?

– Сам виноват, командир… Извините: Господин командир.

– Да ладно, говори уже.

– Что говорить? Это тот самый зверек, что диэльцы гладили, а мы рыбой кормили. Пойманной теми же диэльцами.

– Они, кстати, вернулись? – спросил один из солдат.

– Нет, ребята. Не вернулись. При этом лодка и корабль на месте.

– Дак они ж пловцы!

– Все равно до ближайшей суши им не доплыть. А там, черт знает… В общем, ведите раненого в лагерь. Проследите, чтоб к спирту у него доступа не было. И собирайтесь: мы возвращаемся на корабль.

– Как скоро?

– Немедленно. Я только запрограммирую пулемет и догоню вас.