Текст книги "Летчики"
Автор книги: Геннадий Семенихин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)
– И тем не менее это Пальчиков, – спокойно повторил замполит.
Земцов продолжал возражать, но на всякий случай потянулся за микрофонной трубкой и попросил радиста вызвать «двойку».
– Сейчас я вам представлю более убедительные аргументы. «Чибис-два», «Чибис-два», – закричал он в трубку, – вы две минуты назад атаковали конус? Отвечайте!
– Я «Чибис-два», я «Чибис-два», докладываю: две минуты назад конус был атакован «Чибисом-четыре». Повторяю: не мной, а «Чибисом-четыре».
Земцов потешно зашевелил лохматыми бровями.
– Сдаюсь, замполит, честное слово, сдаюсь. Никогда бы не подумал…
В стороне от бетонированной посадочной полосы упал конус, сброшенный самолетом-буксировщиком. Его тотчас окружили летчики и техники.
– Какого цвета у Пальчикова были снаряды? – спросил Мочалов.
– У Пальчикова желтые, у Ефимкова красные, – поспешно доложил Скоробогатов. – А ну-ка, Еременко, быстро подсчитать пробоины!
Пока Нефедов поднимал над землей то одну, то другую сторону конуса, десятки глаз искали дыры в сером полотнище. Сержант Еременко торопливо бубнил:
– Одна красная, две желтые, еще одна красная, еще две желтые.
– Ого! Да лейтенанту Пальчикову можно дважды поставить отличную оценку! – воскликнул Скоробогатов. – Даже у Ефимкова на одну пробоину меньше.
Конус быстро оттащили подальше от бетонированной полосы, потому что самолеты уже заходили на посадку. Вскоре и «двойка» и «четверка» зарулили на свои стоянки. Ефимков первым вышел из кабины, освободился от парашюта и, ничего не говоря подоспевшему механику, бросился к самолету лейтенанта. Пальчиков стоял рядом с истребителем и синим клетчатым платком вытирал на лбу обильный пот. Кузьма подошел вплотную и взволнованно заговорил:
– Ну и ну! У кого вы научились так вести атаку?
– У вас, товарищ капитан, – несмело ответил Пальчиков.
Ефимков порывисто сгреб его в объятия.
– Ах, молодец! А я-то каркал, что из вас не выйдет истребителя… Вот-то ошибся. Да ведь вы золотой для авиации человек!
Вряд ли когда-нибудь Пальчиков покидал аэродром таким возбужденным и счастливым, как сегодня.
На «красной линейке» высился столб, к которому обыкновенно прикрепляли боевой листок. Сейчас у столба толпились сержанты и офицеры. Пальчиков приподнялся на цыпочки. «Что там за сенсация?» И вдруг зарделся, отступил. Захотелось поскорее отойти незамеченным в сторонку. На первом столбце боевого листка рукой писаря Сеничкина было выделено красными крупными буквами:
«Летчики! Стреляйте по конусу так же метко, как лейтенант Пальчиков…»
Пальчиков неожиданно лоб в лоб столкнулся со своим механиком, сержантом Еременко. И тут летчик не удержался.
– Ну что, сержант, – озорно подморгнул он левым глазом, – и про нас сегодня упомянули. Выходит, что и мы не самые последние. Так-то!
Пальчиков ладонью поправил свою челку и, весело насвистывая, зашагал дальше…
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
На рассвете, пронизывая сильным светом фар густой туман, новенькая «Победа» въехала в притихший авиационный городок. Она стремительно промчалась по улице мимо зданий, погруженных в сон. Предрассветный час – это час самого крепкого сна у летчиков. Привыкшие к раннему пробуждению, в эти последние минуты отдыха они полностью доверяют будильникам, а еще больше женам, которые всегда просыпаются пораньше, чтобы приготовить все необходимое к отъезду мужей на аэродром. «Победа» сделала резкий поворот по направлению к летному полю и, не сбавляя скорости, нырнула в крутую балку. Водитель, старшина сверхсрочной службы Оверко, опасливо покосился на своего пассажира, не сильно ли тряхнул его на повороте. Нет, генерал Зернов даже не пошевелился, он продолжал сидеть, вдавив широкую спину в мягкую подушку сиденья. Оверко прошел с Зерновым всю войну и прекрасно знал, что тот не прощает даже самой маленькой ошибки в езде.
«Или решил после «снять стружку», или задумался и не заметил», – гадал водитель.
Его второе предположение было верным. Генерал поднялся сегодня в три утра, чтобы к шести поспеть в Энск. Он приехал проверить, как будет выполнена истребителями ответственная задача, о которой никто из них не знал. Сейчас Зернов еще раз повторял в памяти весь произведенный накануне расчет, чтобы лишний раз убедиться в его правильности. У въезда на аэродром «Победу» остановил часовой, строго потребовал документы. Пропуск он проверял с особой тщательностью.
– Пожалуйста, товарищ генерал, – сказал он и поднял за веревку полосатый шлагбаум.
В штабе Зернова встретил дежурный. Прозвучала громкая команда «смирно», гулко раскатившаяся по пустому коридору. Лейтенант Осинин доложил, что «за время его дежурства никаких происшествий не произошло и личный состав отдыхает». Генерал откозырял и коротко произнес: «Хорошо, вольно!», после чего по коридорам снова пошли гулять отголоски поданной дежурным команды «вольно».
Зернов откашлялся.
– Проводите меня в кабинет командира части и немедленно вызовите его в штаб.
В кабинете подполковника Земцова командующий разделся и, достав из бокового кармана шинели записную книжку, стал просматривать записи. Его высокий лоб покрылся глубокими складками. Три часа езды по дорогам предгорья не утомили генерала, он себя чувствовал бодро.
В эту минуту в квартире подполковника Земцова длинным, непрерывным звонком уже надрывался телефон. Еще не проснувшись окончательно, подполковник на ощупь снял трубку.
– Подполковник Земцов слушает. Хорошо, товарищ лейтенант. Ясно. Еду. – Он положил трубку и, сорвав с себя одеяло, торопливо стал одеваться.
Прошел одну комнату, где спали, разметавшись, дочери: пятилетняя Люба, двенадцатилетняя Ольга и семилетняя Вера, затем осторожно открыл дверь во вторую. Там на широченном диване, укрывшись стеганым одеялом, лежали сыновья Олег и Виктор – один четырнадцати, второй десяти лет. «Кажется, не разбудил», – подумал Земцов, но из детской кроватки, что стояла в самом углу, высунулась вихрастая головка самого младшего, четырехлетнего Терентия.
– Папа, ты куда? – закартавил он.
– На аэродром, сынок, спи.
Но Терентий не унимался:
– А зачем на аэродром?
– Генерал зовет, – свистящим шепотом ответил отец.
– Ну, что за генерал – спать не дает.
– Да тебя не угомонишь, – Земцов наклонился и, поцеловав сына, уколол его щеку. – Чего, как петух, поднялся? Видишь, еще темно…
У Земцова было семеро детей, включая старшего Владика, который уже учился на первом курсе института и не жил в Энске. Подполковник любил детей, много занимался их воспитанием. Заботы о доме не тяготили его. «У меня скучно не бывает, – шутил он. – Каждый день кто поет от радости за пятерку, а кто рыдает над двойкой…»
На кухне жена Земцова, располневшая, но хорошо сохранившаяся в свои сорок четыре года, с непотухшими черными глазами, Вера Харитоновна, засучив рукава, месила тесто.
– Так рано уходишь, Михаил? – удивилась она. – Возвращайся часам к восьми на завтрак. Пельмени будут.
– Постараюсь.
Так же торопливо, как и младшего сына, Земцов поцеловал жену в щеку и, на ходу застегивая блестящую «молнию» летной куртки, вышел.
Генерал Зернов сразу оживился и поднялся навстречу, едва лишь командир части доложил о себе.
– Садись ближе, Макарыч, – запросто начал он.
Лысоватый, рано располневший Земцов был на целую голову ниже ростом генерала, но зато гораздо подвижнее. В соединении Зернова Земцов заканчивал войну штурманом полка и всегда был на хорошем счету. А генерал имел обыкновение теплее и проще обращаться с теми командирами, дела у которых шли хорошо. К Земцову он особенно благоволил и во время разговоров наедине обращался на «ты», чего не делал в обращении с другими. Он и сейчас смотрел на подполковника подбадривающе.
– Что, потревожил?
Брови у Земцова взлетели и опустились.
– У меня вся жизнь тревожная, товарищ генерал.
– Подожди, подожди, – добродушно заворчал Зернов. – Вот состаришься, в отставку выйдешь, тогда и закончатся тревоги. Забудешь, что такое рассвет над аэродромом.
– Вот это нет, товарищ генерал, – решительно и быстро запротестовал Земцов. – Во-первых, песок из меня еще не так скоро посыплется, а во-вторых, я бы и в отставке себе беспокойную работу подыскал.
– Это хорошо, – одобрительно заметил Зернов. – Как твой «маленький гарнизон», Михаил Макарыч?
– Спасибо, в порядке, – улыбнулся Земцов, догадываясь, что генерал спрашивал о семье, которую обычно именовали «маленьким гарнизоном».
– Владик как преуспевает?
– Пишет, что идет на пятерках, только по химии тройку схватить удосужился.
– Гм… – хмыкнул Зернов, – ты что же, думаешь, что всю жизнь можно на пятерках идти? Двойки для студентов как те шрамы, что украшают воинов.
Земцов не спускал с генерала внимательных вопрошающих глаз. Ранний приезд командующего настораживал. Зернов перехватил этот взгляд.
– Решил по пути завернуть, делами вашими поинтересоваться, – кратко объяснил он, пряча в грудной карман тужурки записную книжку. – Сегодня личный состав чем занимается?
– Небольшие поверочные полеты по технике пилотирования, товарищ генерал. Может быть, до их начала позавтракаем? Могу сообщить по секрету, у меня дома пельмени… – Земцов улыбнулся, вспомнив, что это любимое блюдо генерала.
Зернов встал, размял широкие плечи.
– Пельмени, говоришь, Михаил Макарыч? Хорошее дело пельмени, очень хорошее! – Он поднес к уху руку с часами и быстро ее отнял. В серых глазах под нависшими седыми бровями на мгновение промелькнула улыбка, затем они стали холодными и строгими: – Сейчас без двух минут семь. Подполковник Земцов, через две минуты объявите боевую тревогу!
– Слушаюсь, – торопливо ответил Земцов, вытягивая руки по швам. – Разрешите выполнять?
– Выполняйте.
Земцов быстро вышел, и в коридоре тотчас же раздался его изменившийся, требовательный и сухой голос:
– Дежурный! Немедленно сигнал подъема. Послать в городок машины за летным техническим составом. Быстро!
Густой бас сирены повис в морозном воздухе, над крышами кирпичных трехэтажных зданий. Он необычно всколыхнул запорошенный снегом сонный Энск. Казалось, он вырывается разом из всех каменных труб, вместе с обрывками дыма, настолько он был резок и оглушителен. В черных стенах домов стали мгновенно оживать квадратики окон. Блеклый электрический свет залил подъезды. Черные тени заколыхались на улице. Это летчики и техники выбегали из подъездов, спешили к месту сбора. Скрипел снег под ногами людей, улица наполнялась голосами. Во всем этом внезапно возникшем движении не было, однако, суеты и сутолоки. Люди действовали сноровисто, деловито.
Подтянувшись на крепких мускулистых руках, Сергей Мочалов быстро впрыгнул в кузов грузовой автомашины и сразу же услышал хрипловатый басок Ефимкова:
– Здравия желаю, товарищ командир.
Мочалов ответил на приветствие.
– Наши здесь все?
– Так точно.
Полуторка тронулась. Ветер колюче плеснулся в лицо, засвистел в ушах. Навстречу мчалось шоссе, знакомое до каждой кочки и канавки. С аэродрома уже доносился рев, то громкий, нарастающий, то обрывающийся. Это механики и мотористы, первыми прибывшие по тревоге, уже опробовали моторы. Аэродром сбросил с себя дремотную тишину и был теперь полон звуков. По бетонированной полосе скользнул луч прожектора, потом поднялся над землей и устремил в низкое небо сноп ослепительного света. В темноте чернели на стоянках расчехленные истребители. Машина остановилась, и летчики торопливо выпрыгнули на землю.
– По самолетам! – приказал Мочалов.
Ефимков, оказавшийся рядом, осторожно тронул Сергея локтем:
– Командир полка…
Майор обернулся. Из предрассветного мрака на них надвигалась круглая фигура Земцова. В темноте он казался еще ниже и толще. Обычно Земцов передвигался по летному полю неторопливо, сейчас он почти бежал.
Мочалов шагнул навстречу.
– Товарищ подполковник, личный состав эскадрильи прибыл по боевой тревоге!
– Отлично, Мочалов, быстро собрались! – прогудел где-то рядом знакомый бас. В темноте белела генеральская папаха Зернова. Он протянул майору большую, сильную руку.
– Выбор пал на вашу эскадрилью, – пропуская мимо ушей его четкое «здравия желаю, товарищ генерал», сказал командующий, – будете перехватывать «противника». Задачу поставит командир части.
Земцов выдвинулся вперед и выпрямился, вытянув руки по швам.
– Майор Мочалов, – заговорил подполковник отрывисто. – В восемь ноль-ноль, с наступлением рассвета, у города Б. появится бомбардировщик «синих». Его цель – прорваться к заводу и нанести бомбовый удар. Вы обязаны перехватить «противника». Метеорологические условия сегодня сложные. Будете пользоваться новыми навигационными приборами. Бомбардировщик «синих» идет на высоте пять тысяч шестьсот. Пошлете один самолет наперехват, второй держите в готовности «номер один»… – Земцов сделал небольшую паузу. – Ставлю в известность: бомбардировщик идет до населенного пункта Н. с курсом девяносто восемь. – Подполковник поднес к глазам планшет. Мочалов предусмотрительно вынул из кармана фонарик. Электрический лучик скользнул по целлулоидной поверхности планшета, осветив кусочек карты. Палец Земцова остановился на скрещении двух шоссейных дорог. – Ровно в восемь ноль-ноль бомбардировщик «синих» будет производить разворот над этим перекрестком. Здесь он и должен быть перехвачен. Взлет немедленно!
Ефимков, стоявший рядом, поспешно приложил руку к шлемофону.
– Товарищ генерал, разрешите вылететь мне?
– Задачу наперехват решает командир части, товарищ капитан, – подчеркнуто сухо ответил Зернов, – обратитесь к нему.
Ефимков с надеждой посмотрел на подполковника Земцова. Тот смерил его пристальным, оценивающим взглядом. Секунду Земцов колебался, кому поручить это ответственное задание: Мочалову или Ефимкову. «Нет, Мочалов у нас недавно, мало летал в ночных условиях. Пошлю Ефимкова», – рассудил он. Ефимков выжидающе молчал. Будь светлее, нервное подергивание мускула на левой щеке капитана выдало бы его волнение. Да, теперь он жаждал этого ответственного полета. Он покажет умелый маневр и меткий огонь по условному противнику. Командир части энергичным взмахом руки рассек воздух.
– Слушать решение. На перехват бомбардировщика «синих» вылетает капитан Ефимков. Майор Мочалов дежурит на старте в готовности «номер один». Все.
Сергей посмотрел на Кузьму и невольно улыбнулся. Большая фигура капитана с необычайной поспешностью растаяла в темноте. Вскоре на одной из ближних стоянок уже гудел его бас:
– Живей поворачивайтесь, товарищи!
И вот машина Ефимкова сорвалась с места и, подпрыгивая по мерзлой земле, направилась к взлетной полосе. В темноте казалось, что она движется с гораздо большей скоростью, чем та, с которой выруливают самолеты. Навстречу истребителю приветливо замигали электрические точки ночного старта. Впереди под покровом предутренней темноты лежала широкая бетонка. Мотор загудел сильнее, истребитель плавно, почти не подпрыгивая, помчался вперед. Легко оторвался он от земли. Несколько мгновений повисели над аэродромом бортовые огни самолета, зеленый и красный, и скрылись.
Ефимков скользнул взглядом по доске приборов. Он умел читать ее, как книгу. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить давление масла, температуру воды, запомнить, сколько делений отсекла черта на компасе, потушены ли сигнальные лампочки, темнота которых убеждает, что шасси убрались хорошо.
Стрелка высотомера, вздрагивая, ползла к четыремстам метрам, когда капитан лег на заданный курс и принял данные локатора о полете «вражеского» бомбардировщика. Внизу под крылом промелькнула россыпь электрических огоньков Энска, через минуту показались другие огни, растянувшиеся подковой. Это проплыли город и железнодорожная станция. Стрелка высотомера перешагнула за шестьсот. Теперь ни сверху, ни по сторонам ничего не было видно. Истребитель вошел в облака. В кабине полумрак, только фосфоресцирующие стрелки приборов поблескивают перед глазами. Ефимков пробил облачность, и за стеклами кабины сразу посерело. В эти предрассветные минуты над облаками было светлее, чем на земле.
Ефимков ощупал взглядом циферблат часов. Он уже восемнадцать минут находится в полете. Через две минуты нужно, изменив курс, уйти вправо, чтобы там встретиться с бомбардировщиком «синих» на подступах к городу Б. На коленях у капитана подпрыгивал планшет с картой. Мысленно он провел маршрутную черту. Она делала излом над маленьким поселком и голубым пятнышком озера Белого. Кузьма Петрович передернул оцепеневшими от напряжения плечами. В этом полете, не видя за облаками земли, он впервые вел машину по новому навигационному прибору. «А так ли я иду?» – появилась тревожная, навязчивая мысль. Ефимков не особенно любил летать вслепую, когда сидишь в кабине самолета и не видишь под собой смутной сетки дорог, весело поблескивающих рек, контуров городов и селений – всего того, по чему сразу можно установить, где находишься. А тут чувствуешь себя как с закрытыми глазами, и нужно всецело полагаться на эти стрелки. В глубине души он не доверял приборам, и это недоверие усиливало сейчас нежданно возникшую тревогу. Ефимкову внезапно стало казаться, что идет он совсем не к озеру Белому, а с большим отклонением от него. Он видел, что стрелки приборов показывают правильное положение машины, а тревога становилась все острее, все мучительнее и не было силы от нее освободиться. Истребитель снова вошел в облака. Кузьма Петрович взглянул на авиагоризонт. Силуэт самолетика, находившийся в центре этого прибора, показал, что его машина сохраняет горизонтальное положение. Ефимков почему-то и этому теперь не поверил. Ему неожиданно стало казаться, что его «двойка» идет с большим левым креном. Это ощущение усиливалось с каждой секундой. Кузьма Петрович почувствовал за воротником комбинезона липкие капли пота. Тревога разрасталась все сильнее и сильнее, диктовала ему свою волю. И Ефимков отступил перед ней. «А что, если «клюнуть» разок – спуститься под облака и посмотреть, точно ли я над озером?»
Ефимков двинул ручку вперед, и, разрезая туманную мглу, истребитель ринулся вниз. Прорезав толщу облаков, самолет появился над уже просветлевшей от наступающего рассвета землей. Блеснула синеватая гладь незамерзающего горного озера, правее летчик увидел домики селения. «Значит, правильно шел, – постыдился он своей минутной неуверенности, – эх, только время зря потерял!»
Капитан бросил машину круто вверх. Опять за стеклами фонаря облака, но уже побелевшие от рассвета. Потом они неожиданно оборвались, и показалось солнце, яркое, круглое, как бубен. Облака остались внизу. Смятой, вывернутой наизнанку барашковой шубой лежали они под крыльями истребителя. Вверху и впереди небо было чистым, слепяще голубым.
Более десяти минут шел Кузьма новым курсом. Он достиг точки, в которой, по расчетам, должна произойти встреча с самолетом «синих». Три минуты потратил он на спуск над озером и повторный набор высоты. На три минуты опоздал он в пункт встречи и теперь беспокойно осматривался. Чистое небо расстилалось кругом, и не только бомбардировщика «синих», даже следа инверсии от него не было видно. «Ушел», – подумал Ефимков, чувствуя, как от волнения в висках начинает бить горячая кровь. Он отвел ручку влево и ногой нажал одну из педалей. Нос самолета резко накренился в сторону, и капитану стала видна не осмотренная еще часть горизонта. Самолета не было и здесь. «Упустил, – с болью подумал Ефимков, – эх, шляпа!»
В ту же минуту в наушниках послышался голос подполковника Земцова:
– «Чибис-два», «Чибис-два», почему не докладываете о встрече?
– Я «Чибис-два», я «Чибис-два», – глухим от волнения голосом радировал Ефимков, – нахожусь в квадрате сорок три. «Филина» не обнаружил. – Он говорил с трудом, горло сжимала тяжелая спазма.
– Немедленно возвращайтесь! – донеслось с земли. Бас командира части звучал грозно.
Как только погасли бортовые огни истребителя Ефимкова, командир части стал обдумывать дальнейший план перехвата. По опыту он знал, что одиночному истребителю перехватить бомбардировщик нелегко и полагаться на одного, даже самого безукоризненного, летчика в таком деле нельзя.
– Товарищ генерал, – обратился он к подошедшему Зернову, – разрешите действовать дальше?
– А что вы надумали? – с интересом спросил Зернов.
– Я послал на выполнение задачи всего один самолет. Считаю, этого мало. Чтобы гарантировать атаку бомбардировщика «синих», через пять минут выпускаю вторую машину. Мочалов пойдет наперерез «Филину» с другим курсом, вот с этим. – Земцов поднял планшет и ногтем прочертил на карте прямую линию. Она прошла через горный перевал и остановилась у топографических знаков, обозначавших окрестности большого города.
– Решение обдуманное, – согласился Зернов. – Действуйте, подполковник.
Вскоре с бетонированной полосы аэродрома взлетел истребитель, пилотируемый майором Мочаловым. Генерал внимательно наблюдал за тем, как летчик переводит машину в двухточечное положение и отрывает ее от бетонного покрова. Истребитель плавно описал над аэродромом круг, унося с собой гул мотора.
– Чистая работа, – улыбнулся генерал, теряя из виду самолет Мочалова, – мои предположения оказались верными. После академии ваш новый комэск быстро восстанавливает летные навыки. Что вы о нем скажете, подполковник?
– Одно слово, товарищ генерал: молодец! Когда он в воздухе, я нисколько не волнуюсь. Даже сегодня.
– А почему, если не секрет, сегодня волноваться нужно больше? – быстро спросил Зернов.
– Да ведь задание сложное… перехват!
– Перехват, – задумчиво повторил генерал, – сложное задание! – Он повернул голову и в упор посмотрел на Земцова. – Нет, подполковник, сложного в сегодняшнем полете не так уж много. Это первый перехват, а потому он и упрощен. Вы сами посудите. Бомбардировщик «синих» идет курсом, известным для вас, известна точка встречи с ним, высота… Нужно точно выйти к месту встречи в сложных метеорологических условиях – в этом единственная трудность… В дальнейшем мы будем проводить перехват только по данным локатора и по командам со станции наведения. Взлетит Ефимков или Мочалов, и неизвестно где, когда и на какой высоте встретится он с противником. Будет держать радиосвязь со станцией наведения и ничего не знать о «противнике», совсем как на войне. Понимаете, как тогда станет важно летать по приборам в любых, самых трудных условиях?
– Почему же мы сразу не начали с этого?
– Горяч, Михаил Макарыч, – возразил генерал, – к сложному в летном деле одна дорожка – от простого.
Зимний рассвет нехотя занимался над летным полем. Постепенно стало видно, как низкое хмурое небо отсекает заснеженные вершины гор. Дул ветер, заметая самолетные стоянки снежной пылью. Белесые облака висели над землей.
– Восемь ноль-ноль, товарищ генерал, – доложил Земцов. – Через две минуты капитан Ефимков сообщит об атаке бомбардировщика. Я свяжусь с ним.
Командир части подошел к стартовой радиостанции и приказал дежурному радисту вызвать капитана. Взяв микрофонную трубку, он стал слушать. В эфире носились десятки различных звуков, и голос Ефимкова он услышал не сразу. Но вот капитан откликнулся на позывные. Напряженно ловил командир полка каждое слово подчиненного, и вдруг его короткая, проглядывающая над меховым воротником шея стала быстро багроветь.
– Немедленно возвращайтесь! – крикнул Земцов в трубку.
По лицу подполковника, несмотря на сильный мороз, покатились крупные капли пота. Он притронулся короткими пальцами к «молнии» с таким видом, будто ему действительно жарко и он хочет ее расстегнуть. Земцов яростно сжал в кулаке переговорную трубку. Она, казалось, вот-вот треснет.
Подошел генерал. Расстроенный вид командира полка заставил его насторожиться.
– В чем дело? – отрывисто спросил Зернов.
– Товарищ генерал, капитан Ефимков не встретился с бомбардировщиком «синих», – задыхаясь от гнева, доложил Земцов и не выдержал, сорвался, погрозил кулаком в небо. – Он, видите ли, не нашел. Да я тебя на прогулку, что ли, послал? Воздух утюжить?
– Бе-зо-бра-зи-е! – раздельно произнес генерал и резким движением сунул руку за борт шинели. – Сам напросился в полет, да еще с такой горячностью и с таким треском сел в лужу. Если еще и Мочалов ошибется, – экипажу бомбардировщика останется вас только поздравить за создание благоприятной для бомбометания обстановки. Плохие же вы часовые неба!
Косматые брови Земцова упрямо сдвинулись. Он взволнованно сказал:
– Товарищ генерал, если Мочалов выдержит расчет времени и маршрут, он перехватит.
– Вот именно, если выдержит, – усмехнулся Зернов. – Нельзя ли нам обойтись без этого «если»?
– Обойдемся, – нахмурившись, сказал Земцов.
Он снова поднес к губам микрофонную трубку и стал вызывать Мочалова:
– «Чибис-один», «Чибис-один», – с трудом подавляя волнение, повторял Земцов. – Учтите, что «Чибис-два» «Филина» не перехватил. Срезайте маршрут, форсируйте скорость.
В эту минуту Сергей Мочалов напряженно осматривался но сторонам. Во время учебы в академии ему приходилось не однажды решать задачи на перехват вражеского бомбардировщика и производить все необходимые теоретические расчеты. Его решения отличались быстротой и точностью. Сейчас он сумел подсчитать, сколько нужно прибавить лишних градусов к основному курсу, чтобы наверняка встретить самолет «синих». Склонив истребитель на левое крыло, Мочалов изменил направление полета. Теперь «единица» шла под совершенно другим углом к полосе солнечных лучей. Впереди, ниже себя, майор увидел бомбардировщика, разрезающего винтами моторов небесную синь. «Чужой» самолет ослепительно поблескивал белой окраской фюзеляжа. Он шел над облаками.
– Я «Чибис-один, я «Чибис-один», – радировал Мочалов на землю, – «Филина» встретил, иду на сближение…
И, ощутив всем своим существом тот горячий азарт, который всегда овладевает летчиком-истребителем перед атакой, Мочалов отдал ручку управления вперед, прибавил сектор газа. Взлохмаченное море облаков стремительно помчалось навстречу. Стрелок-радист на бомбардировщике, видимо, заметил пикирующий истребитель, потому что молочно-белое туловище самолета «синих» тоже изменило в воздухе свое положение. Судя по всему, бомбардировщик решил уходить в облака. Но было поздно. В колеблющейся сетке прицела Мочалов хорошо видел правый мотор бомбардировщика. «Противник» был теперь, что называется, в «крестике». Мочалов уверенно включил фотокинопулемет.
Если бы сейчас перед ним был настоящий вражеский корабль, везущий на мирный советский город смертоносный груз бомб, и Сергей стрелял не условными, а боевыми снарядами, враг бы уже падал на землю, оставляя дымный след в небе.
Резким маневром Мочалов вышел из атаки и взял курс на аэродром. Только теперь, когда задание было выполнено, он подумал о Ефимкове. «Почему же Кузьма не встретил «Филина»? Сергей Степанович не мог знать, что в это время его товарищ с низко опущенной головой подходил к Земцову, гневно шагавшему около стартовой радиостанции. Командир полка поднял голову, и Ефимков без труда понял, сколько ярости бушует в черных глазах подполковника.
– Как же это случилось, а?! – почти прошептал Земцов, приближаясь к нему и сжимая от негодования кулаки.
Плечи капитана устало опустились, темные глаза блуждали, словно ища спасения, и, наконец, остановились на приминающих снег носках унтов в надежде избежать встречного взгляда.
– Не знаю, товарищ подполковник… Я…
Но Земцов не дал договорить, сорвался, взмахнул рукой и загремел суровым басом:
– Не знаете? Да разве это ответ для офицера? Можете быть свободным. Поговорим на разборе.
Круто повернувшись, командир полка пошел прочь от капитана к самолетным стоянкам, в сторону которых рулил приземлившийся истребитель Мочалова.
В кабинете командира полка тесно. Собрались командиры звеньев, летчики, пришли подполковник Оботов, старший техник эскадрильи Скоробогатов. Генерал Зернов стоит у вывешенной на доске схемы полета на перехват воздушного «противника». На носу очки, которые Зернов надевает лишь в тех случаях, когда приходится читать мелкие надписи, в руках указка. Время от времени она движется по линиям, обозначающим маршруты полетов капитана Ефимкова и майора Мочалова, точку встречи с бомбардировщиком «синих». Голос у генерала ровный и громкий, окончания слов он произносит особенно четко:
– Перехват одиночного вражеского бомбардировщика – ответственная задача, товарищи офицеры. Мы летчики-истребители. Родина доверила нам охрану своего неба. Кто способен отлично выполнять эту задачу? Тот, кто владеет своим оружием, своим самолетом. Вот с этих позиций и буду разбирать сегодняшний полет. Разве плохие летчики капитан Ефимков и майор Мочалов? – генерал сделал паузу и посмотрел на сидевших рядом Кузьму и Сергея. – Кто посмеет сказать так про них? – возвысил голос и решительно, как отрубил, ответил: – Никто!
Майор Мочалов смотрел на генерала, глаза Ефимкова были опущены. Ожидая резких слов, Кузьма сидел, не подымая головы, сосредоточенно рассматривая стертый паркет.
– Так почему же, – продолжал генерал, – так плохо показал себя сегодня офицер Ефимков? Два летчика, два коммуниста решали одинаковую задачу. Майор Мочалов блестяще ее выполнил. Пленку фотокинопулемета уже дешифровали. Она показала, что будь на месте «синего» настоящий враг, ему бы несдобровать. За умелые действия майору Мочалову объявляю благодарность.
– Служу Советскому Союзу! – громко ответил Мочалов.
Генерал, не выпуская из рук указки, подошел к окну, взглянул на летное поле и самолетные стоянки, где возились механики и техники, завершая послеполетный осмотр, потом продолжал:
– А вот почему не мог перехватить «противника» капитан Ефимков, летчик не менее опытный, чем его командир эскадрильи, понять не могу, товарищи офицеры.
Зернов сделал на каблуках резкий полуоборот, подошел к схеме, указкой уперся в точку, где линия маршрута делала изгиб.
– В этом месте вы, капитан Ефимков, неожиданно снизились и вышли под нижнюю кромку облаков, а потом снова стали набирать высоту. Это было, ведь так?
– Так, – не поднимая головы, ответил Кузьма.
– На это было затрачено время, позволившее «синему» уйти. Если говорить откровенно, причина, помешавшая летчику осуществить перехват, всем нам ясна: это нарушение фактора времени в полете. Но для чего капитану Ефимкову понадобилось выходить из облачности под поворотным пунктом?
Генерал окинул недоуменным взглядом поднявшегося Ефимкова. Капитан стоял, беспомощно вытянув руки по швам, сузив потемневшие глаза. В классе возникла напряженная тишина. Летчики смотрели на Ефимкова. Выжидающе молчал Зернов. Внезапно тишину нарушил голос Мочалова, в котором ощутимо чувствовалось волнение:
– Товарищ генерал, разрешите сказать.
Зернов недовольно повел бровями.
