Текст книги "Принц Севера"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

XI

На следующую ночь достигла полнолуния лишь Тайваз. Эллеб и Нотос были в этой фазе день назад, а Мэт – два. На этот раз Джерин отправил Мэрланза Сырое Мясо в погреб, а Вайдена, сына Симрина, запер в своей лачуге, где он занимался магией. К его великому облегчению, никто из них не изменил свой облик, так что он выпустил их обоих, когда все четыре луны зашли.

Медведь-оборотень не вернулся в лагерь Араджиса ни в человеческом, ни в зверином обличье. Хотя Джерин и беспокоился, что запах эля может теперь его привлекать.

– Лучше бы он не приходил, – сказал Драго, тоже Медведь, когда Джерин высказал свои опасения вслух. – Нам не нужен медведь, мучимый жаждой, когда у нас уже есть такой Лис.

И он бросил лукавый взгляд на Райвина Лиса. Тот всем своим видом показывал, что его не волнуют чужие пересуды.

К вечеру следующего дня в Лисью крепость вернулся Пэрол Горошина. Он приехал на крестьянской повозке, запряженной волами.

– Клянусь богами, я рад тебя видеть, – воскликнул Джерин. – Оставляя тебя в той деревне, я очень боялся, что ты уже никогда оттуда не выберешься.

– Я тоже думал так, господин, но позапрошлая ночь превратила меня в оборотня. Вот, смотрите.

И Пэрол сунул руку, на которой недоставало двух пальцев, своему лорду под нос.

– Понимаю, о чем ты, – сказал Джерин.

Рана, вместо того чтобы гноиться, выглядела давнишней. Быстрое заживление повреждений, присущее оборотням, не вернуло Пэролу пальцы, зато практически залечило его пострадавшую руку. Однако Лис сомневался, что этот метод станут когда-либо использовать в медицине, пусть даже и народной.

– Укус на заднице тоже совсем поджил, – доверительно сказал Пэрол, – но не думаю, что его стоит показывать.

– Вообще-то ты прав, – сказал Джерин. – Твой волосатый зад меня не интересовал даже в целом виде, а теперь и подавно. Разве что интересно посмотреть, сможешь ли ты теперь сидеть прямо.

– Конечно, клянусь Даяусом!

Пэрол был искренне возмущен. Но потом он заметил ухмылку, которую не успел скрыть от него Джерин, и тоже заулыбался.

– А, так вы подшучиваете надо мной?

– Ну да, шучу. – Джерин смутился.

Поддевать таких малых, как Пэрол, было слишком легко и не приносило ни малейшего удовлетворения. Чтобы загладить свою вину, он с доверительным видом сказал:

– Теперь, когда небольшая ночь оборотней позади, можно начинать поход против Адиатануса и чудовищ. Полагаю, мы выступим завтра же на рассвете.

Пэрол расплылся в улыбке.

– О, это замечательно, господин. Я должен расквитаться с этими ужасными тварями за то, что они со мной сделали. Они у меня получат.

– Молодец! – похвалил Джерин.

Пэрол не был лучшим его воином: ему не хватало ни гибкости Райвина, ни неукротимой силы Драго Медведя, да если честно, то и ума. Но он никогда не уклонялся от драки, а это качество компенсировало многие недостатки.

Воины Араджиса свернули палатки, в которых провели несколько ночей под боком у Лисьего замка. Большую часть из них они оставили в открытых для них кладовых, взяв с собой лишь несколько штук, чтобы укрыться при надобности от дождя. Теперь Джерина уже не так беспокоило то, что люди Араджиса беспрепятственно заходят в его крепость, как в тот день, когда они прибыли. И дело было не только в том, что великий князь доказал, что его помыслы абсолютно чисты, но и еще кое в чем. Немало войск Джерина подтянулось к Лисьему замку. Более чем достаточно, чтобы, если Араджис что-либо затеет, дать ему достойный отпор. А то и совсем разгромить, ведь армия, выступавшая против Адиатануса и подземных тварей, состояла в большей степени из людей Джерина, чем из тех, кого привел Лучник.

Отъезд из Лисьей крепости вызвал у Джерина целую гамму чувств. Надежду, что предстоящий поход в отличие от предыдущих точечных ударов окажет более продолжительное и широкое действие, несколько приглушала горечь разлуки с Силэтр, да и с Дареном, разумеется, хотя то, что сын нашелся и теперь будет ждать его дома, несказанно радовало Лиса.

Араджис догнал его на своей колеснице.

– У тебя хорошие владения, – сказал он, поравнявшись. – Множество лесов, ручьи в нужных местах, ухоженные поля. Ты, наверное, заставляешь своих крестьян много трудиться.

Джерину было все равно, какой Араджис взял тон, но в голове его сразу возникла картинка: знатные господа стоят над крепостными с кнутами в руках, заставляя их сеять, полоть, собирать урожай. Может, такие вещи и происходят на землях Араджиса, хозяином тот слыл безжалостным, но Лис все равно сделал попытку кое-что ему втолковать.

– Мои люди работают прежде всего на себя и делают сколько могут. Я беру с них четко установленную дань, вне зависимости от того, много ли они собрали. И все, что сверху, они оставляют себе.

– Это прекрасно в урожайные годы, – сказал Араджис. – Но как обстоят дела в плохие, когда у них почти ничего не остается после того, как ты заберешь свою четко установленную дань?

– Тогда мы торгуемся, разумеется, – ответил Джерин. – Если мои крепостные умрут с голоду, когда я их оберу, то в следующем году обирать мне будет некого.

Араджис обдумал сказанное, потом засмеялся, словно над шуткой.

– Я не торгуюсь с крестьянами, – сказал он. – Я просто сообщаю им свое решение, и они подчиняются. Ты верно сказал, морить их голодом не имеет смысла, но я всегда в первую очередь думаю о себе.

– Не сомневаюсь в этом, великий князь, – произнес Джерин таким невинным тоном, что Араджис снова призадумался, прежде чем бросить на него жесткий взгляд.

Улыбаясь про себя, Джерин продолжил:

– С тех пор как я занял место отца, на моих землях не было ни одного крестьянского бунта, хотя мы прошли через очень тяжелые времена, особенно после той жуткой ночи. А у тебя как обстоят с этим дела?

– Не очень, – признался Араджис, но таким тоном, будто это совершенно не важно. – Когда крестьяне бунтуют, мы подавляем мятеж. Они не могут нам противостоять и хорошо знают это. У них нет ни серьезного вооружения, ни мало-мальского опыта ведения боя.

– Но если им придется сражаться с чудовищами, они постепенно добудут больше оружия, чем у них сейчас есть. А если будут проводить в драках немало времени, то и опыт появится, – заметил Джерин.

Взгляд, брошенный на него Араджисом, говорил, что князь не заглядывает так далеко и предпочел бы, чтобы Лис тоже этим не занимался. После продолжительной паузы Лучник ответил:

– Ты, наверное, считаешь, что неправильное решение одной проблемы вызывает возникновение другой.

– О, не всегда, – весело отозвался Джерин. – Иногда даже двух или трех.

Араджис открыл было рот, потом закрыл, открыл снова и, наконец, молча покачал головой. Потом положил руку на плечо своего возницы, словно придерживая его. Джерин ничуть не удивился, увидев, что колесница великого князя отстала. Вэн рассмеялся и сказал:

– Ты изо всех сил пытался сделать Лучника своим союзником, а теперь делаешь все, чтобы его оттолкнуть.

– Я же не нарочно, – сказал Джерин таким тоном, каким обычно отвечал ему Дарен после того, как, например, ронял на пол горшок.

Когда он это понял, ему стало смешно.

В лесу дорога стала такой узкой, что колесницам пришлось вытянуться в длинную цепочку и двигаться гуськом. Теперь бок о бок можно было ехать только на открытых участках, какими являлись возделанные поля.

Крестьяне, работавшие на этих полях, провожали войско долгими взглядами. Некоторые приветствовали солдат громкими криками и взмахами рук. Джерину хотелось бы знать, что думает об этом Араджис. Исходя из его слов и из того, что Лис о нем слышал, князь очень давил на своих крепостных. Как весьма жесткий и умелый правитель Лучник пока добивался всего, чего хотел. Но будет ли столь же умел и удачлив его наследник? Только время могло это показать.

Глядя по сторонам, Джерин не мог не заметить, что многие крестьяне обрабатывают пшеницу, ячмень, фасоль, горох, репу, тыкву и все остальное с колчанами, полными стрел, за спиной. Переходя с место на место, они перетаскивали и луки. Пастухи тоже были вооружены луками и копьями вместо обычных дубинок. Труженики делали все возможное, чтобы обезопасить себя. Но человек без доспехов, пусть даже и с копьем в руке, все равно не являлся достойным противником для быстрых и сообразительных тварей.

В первый день продвижения на юго-запад Лис увидел только одно чудовище. Существо вышло из леса примерно в метрах четырехстах впереди. Оно оглядело грохочущую массу надвигавшихся на него колесниц, развернулось и исчезло за густо росшими буками.

– Устроим на него охоту, а, капитан? – спросил Вэн.

Джерин помотал головой.

– Мы только потеряем зря время. Надо разбить Адиатануса, тогда эти твари лишатся укрытия. Это будет гораздо действеннее, чем вылавливать их поодиночке.

– Иногда ты мыслишь так правильно, что лишаешь жизнь всякого вкуса, – проворчал Вэн, но больше спорить не стал.

С приближением заката Джерин купил в одной из деревень, через которую они проезжали, овцу. Это вызвало очередной приступ изумления у Араджиса, который, как и большинство лордов, привык брать у крепостных все, что нужно, совершенно не заботясь о том, является ли отнятое частью причитающейся ему дани. Великий князь также удивился, когда Лис велел своим воинам нарубить дров для костра, вместо того чтобы взять топливо у крестьян или заставить их поработать. Но он не стал задавать Джерину никаких вопросов и, наоборот, через несколько минут приказал своим солдатам помочь людям союзника.

Теперь, когда все четыре луны пошли на ущерб, ранние ночные часы сделались непривычно темными. Хотя вечер выдался теплым и душным, Джерин распорядился разжечь большие костры.

– Мне вовсе не хочется, чтобы чудовища застали нас врасплох, – сказал он, и никто не стал ему прекословить.

В эту ночь танцующие языки пламени привлекли больше народу, чем обычно: солдаты сидели у костров и разговаривали. Через какое-то время Драго Медведь повернулся к Вэну и сказал:

– Не расскажешь ли нам какую-нибудь байку, чтобы скоротать время? – Обращаясь к нескольким воинам Араджиса, сидевшим рядом, он пояснил: – Вам никогда не приходилось слышать такого рассказчика, как он, обещаю.

– Да, давай расскажи нам какую-нибудь историю, – горячо воскликнул кто-то еще, а затем его просьбу поддержали и остальные – как люди Араджиса, так и Джерина.

Вэн поднялся, напустив на себя застенчивый вид. Джерин прекрасно знал, что это чистое притворство. Чужеземец, потупясь, сказал:

– Как же мне теперь рассказывать вам о чем-то, друзья? После того, как Драго так меня расхвалил? Я боюсь вас разочаровать.

– Ты еще никогда нас не разочаровывал, – выкрикнул один из людей Джерина. – Расскажи нам что-нибудь о дальних краях. Ты побывал в стольких местах, что нам и не снилось.

– Историю о дальних краях? – переспросил Вэн. – Ладно, расскажу вам снова про Малабалу, жаркую страну, где люди учат обезьян собирать для них перец. Некоторые из вас должны помнить эту байку. Но сейчас будет уже другая. Ее можно назвать рассказом о горной змее, хотя на самом деле в ней говорится о змеиной голове, как вы поймете.

Итак, в стране Малабале водится много всяческих змей. Равнинные змеи, если поверите, такие большие, что даже время от времени охотятся на слонов. Местные жители тоже порой устраивают охоту на таких змей, но только когда те сами нападают на этих великанов.

– А что такое слон? – спросил кто-то.

Джерин имел представление о слонах и сомневался, что даже самая большая змея способна на них нападать. Однако ему еще ни разу не удалось уличить своего друга во лжи, когда он рассказывал о своих странствиях. Когда Вэн объяснил, что такое слон, воин громко выразил свои сомнения по поводу существования змеиного хобота у животного, хотя Джерин знал, что это действительно так.

– Ладно, не важно, – сказал чужеземец. – Все равно это история не о слонах и не о равнинных змеях. Как я уже сказал, речь пойдет о горных змеях. Горные змеи не так велики, как их сородичи с равнин, но тем не менее весьма внушительны. Под подбородком у них растет бахрома из золотистых чешуек, похожая на бороду, а на шее – хохолок из остроконечных красных чешуек, напоминающий конскую гриву. Когда они ползают по горам, чешуйки производят звук, похожий на лязг бронзовых лезвий друг о друга.

– Они ядовитые? – спросил Джерин.

В отличие от большинства, а может, даже и от всех остальных слушателей истории Вэна во многом интересовали его с познавательной точки зрения.

– Еще какие! – ответил Вэн. – Но жители Малабалы охотятся за ними совсем не поэтому. Кстати, их ядовитость, наоборот, скорее повод оставить их в покое. Иногда эти змеи выращивают в своих головах многоцветные камни, так же как устрицы выращивают жемчуг, и эти камни делают человека невидимым. По крайней мере, так говорят в Малабале.

Одному местному волшебнику, смышленому малому по имени Марабананда, понадобился такой змеиный камень, и ему нужен был охотник с топором, который помог бы ему заполучить его. Он нанял меня потому, что я был крупней трех вместе сложенных малабальцев.

Марабананда вплел узор из золотых букв в ярко-красную тряпицу и наложил на них сонное заклинание. Затем он отнес тряпицу в горы, к одному из змеиных гнезд. Змея услышала его приближение, или почуяла его, или как там змеи решают такие дела. Короче, она высунула голову из гнезда, посмотреть, что происходит. Он выставил тряпицу прямо перед ней, и, как только горная змея взглянула на нее, она попалась. Змеи ведь не умеют моргать, поэтому она не могла освободиться от чар ни на миг.

Тут в дело вступил мой топор! Голова отлетела прочь! Тело змеи, остававшееся в норе, дергалось и извивалось так, что дрожала земля, почти как во время землетрясения, разрушившего храм Байтона в Айкосе. А Марабананда вытащил свои ножи и стал ковырять ими в отрубленной голове. Гореть мне в самом страшном аду, если я вру: он достал оттуда яркие блестящие змеиные камни, о которых я вам говорил.

«Я богат! – воскликнул он и принялся скакать, как сумасшедший. – Я могу войти в сокровищницу короля и вынести оттуда столько золота, серебра и драгоценных камней, сколько пожелаю, и никто меня не увидит. Я богат!»

«Ха, господин чародей, – говорю я ему. – Вы держите в руках этот камень, а я вас по-прежнему вижу».

И тогда Марабананда уверил меня, что темных и грязных чужаков, таких как я, волшебство не может коснуться. Но малабальцы более восприимчивы в духовном плане, объяснил он, поэтому на них волшебство непременно подействует. Когда я попытался разубедить его, он не стал меня слушать. Но все же мне удалось уговорить его не предпринимать никаких попыток, пока не наступит глубокая ночь, на случай если он все-таки ошибается.

Около полуночи он ушел. Он и меня бы заставил пойти с ним, но, как выяснилось, камни не делали меня незримым. Марабананда добрался до сокровищ и… – Вэн выдержал драматическую паузу.

– И что? – спросили полдюжины голосов разом.

Чужеземец громогласно расхохотался.

– Бедный чертов глупец: первый же стражник, заметивший его, снес ему голову с плеч, так же как я поступил со змеей. Полагаю, это доказывает, что змеиный камень не только не сделал старого Марабананду невидимым, но и позволил стражнику увидеть нечто, на что не в силах влиять даже самое мощное волшебство.

– И что же он увидел? – Джерин первым успел задать вопрос, волнующий всех.

– Как что? То, что тот был полным болваном, естественно, – ответил Вэн. – Стражник узрел его глупость. Когда прошло какое-то время, а он так и не вернулся из своего похода, я понял, что для него все закончилось печально, и поспешил убраться оттуда, пока королевские стражи не нашли меня и не принялись задавать кучу вопросов, на которые у меня не имелось ответа. Не знаю, что случилось с головой горной змеи потом. Как и в жизни, у правдивых историй не всегда бывает хороший конец.

Судя по тому, как солдаты зааплодировали, а потом полезли к Вэну с расспросами, им понравилась эта история, несмотря на ее печальный конец. Араджис сказал ему:

– Если когда-нибудь тебе наскучит жизнь в Лисьей крепости, можешь приехать в мое поместье и оставаться там, сколько захочешь, только рассказывай обо всем, что видал.

Когда Вэн, смеясь, покачал головой, великий князь добавил:

– Или, если ты решишь, что не в силах больше выносить свою даму с норовом трокмэ, помни, мое предложение остается в силе.

– Ах, Лучник, вот настоящее искушение, – сказал Вэн, продолжая смеяться.

– Я иду спать, – сказал Джерин. – Любой, у кого есть хотя бы капля здравого смысла, последует моему примеру. Завтра нам, возможно, предстоит бой, а послезавтра – наверняка.

Где-то вдалеке зарычал длиннозуб. Лошади, привязанные к кольям и нижним веткам деревьев, нервно зафыркали. Этот звук вселял страх. В прошлом Джерин часто его пугался. Однако в этот раз он показался ему странным образом успокоительным. Он составлял часть той ночной жизни, которая была знакома ему с детства. Более дикие и пронзительные вопли чудовищ звучали гораздо страшней.

Утро наступило слишком скоро, как это часто бывает. Солнце, светившее Джерину прямо в лицо, заставило его сесть и протереть глаза, отгоняя сон. Все четыре луны, отсутствовавшие во время заката, теперь висели на западном небе, словно бледные лампы. Вскоре они снова разойдутся… подальше друг от друга, и Джерин сможет забыть об их фазах. Однако он пообещал себе, что будет время от времени сверять их перемещения с таблицами имеющейся у него книги.

Возницы позавтракали на скорую руку сухарями, копченым мясом и рыхлым белым сыром, потом принялись запрягать лошадей. Воины, разившие врага с боевых колесниц, как правило, были старше и выше по званию, поэтому они спокойно доедали свой завтрак, поглядывая на работающую молодежь. Еда у них была та же, но время подчас тоже роскошь.

Как только колесницы выехали за пределы исконных земель Джерина и оказались на спорной юго-западной территории его владений, чудовища стали попадаться все чаще. Упыри тоже видели войско, и их жуткие крики разрывали воздух. Интересно, подумалось Лису, может, они таким образом предупреждают своих товарищей, а также людей Адиатануса?

На ничейном пространстве между землями Джерина и теми, что захватил Адиатанус, когда трокмуа перебрались через Ниффет, кустарник и молодые деревья все ближе подбирались к дороге. Бароны, правившие тут раньше, были менее осторожны, чем Лис. Потом большинство из них погибло, остальные сбежали, и Джерин присвоил себе большую часть образовавшихся пустошей, но близость лесных разбойников не позволяла ему отправить сюда лесорубов.

Первые стрелы вылетели из придорожных зарослей почти сразу после полудня. Одна из них просвистела мимо головы Лиса. Так близко, что он даже вздрогнул. Лис схватил щит и подался вперед, чтобы закрыть себя и Раффо.

– Не останавливайся, – велел он вознице и махнул остальным колесницам, давая им знак продолжать движение.

– Как?! – возмутился Вэн. – Неужели ты не собираешься проучить этих трусов, которые стреляют из укрытия, боясь показать свое лицо?

– Нет, – произнес ровным голосом Джерин.

Услышав этот сухой ответ, Вэн вытаращил на него глаза и что-то забормотал, брызгая слюной. Реакция была ожидаемой, и Лис его не слушал. А когда чужеземец унялся, тем же ровным голосом объяснил:

– Я не собираюсь останавливаться ни под каким предлогом или соусом, что бы там ни выкидывали чудовища или трокмуа. Именно этого и добивается Адиатанус, дабы выиграть время и получше подготовиться к нашей встрече. Я ему такой возможности не предоставлю.

– Это не по-мужски – не обращать внимания на врага, который в тебя стреляет, – проворчал Вэн.

– А мне наплевать, – ответил Джерин, отчего Вэн вновь запыхтел, несмотря на долгие годы их дружбы. Джерин продолжил: – Я затеял эту войну не ради того, чтобы выглядеть по-мужски. И даже не ради добычи, хотя все отобранное у трокмуа пойдет мне на пользу, а им во вред. Я пошел воевать только потому, что потом все равно бы пришлось, но уже на худших условиях. А чтобы победить сейчас, нужно двигаться вперед как можно быстрее. В прошлый раз мы напали на Адиатануса недостаточно быстро. На сей раз, да будет на то воля богов, я не хочу оплошать.

Вэн смотрел на него какое-то время, не в силах произнести ни слова. Наконец он сказал:

– Я, например, слышал, как ты пару раз называл Араджиса Лучника слишком жестким. Думаю, он попал бы в точку, если б отозвался о тебе так же.

– А какое это имеет отношение к откупориванию кувшинов с элем? – поинтересовался Джерин. – Я делаю то, что должен, и тем способом, который мне кажется наиболее подходящим. Если хочешь одержать победу в крупном сражении, лучше отказаться от мелких стычек.

– Если взглянуть на это с такой стороны, то ты прав, – признал Вэн.

Он все еще был недоволен, как человек, которого вынуждают идти против себя.

– Однако когда в меня кто-то стреляет, мне хочется просто выпрыгнуть из колесницы, догнать его, схватить и оставить от него лишь ошметки для ворон, лисиц… без обид, капитан… и мух.

– Именно этого и добиваются от нас трокмуа, – терпеливо повторил Джерин. – Когда ты ведешь войну, лучше не делать того, чего ожидает от тебя враг.

– Ты все равно поступишь по-своему, со мной или без меня, – проворчал Вэн, затем смягчился настолько, чтобы добавить: – Поэтому, знаешь ли, капитан, думаю, нам придется делать это вместе.

Джерину пришлось удовольствоваться этими словами. К тому времени, когда его войско выехало из-под обстрела невидимых лучников, один воин и две лошади оказались ранеными, к счастью не серьезно. «Совсем небольшая цена за выдержанный темп», – подумал он, облегченно вздыхая: могло быть гораздо хуже.

Колесницы под его предводительством катили вперед, пока наконец перед самым закатом он их не остановил и не принес в жертву призракам несколько кур, взятых из Лисьей крепости.

– Адиатанус знает, что мы идем, – сказал он, – но, если нам повезет, он не проведает, что мы уже близко. Завтра утром ему станет жарко, мы проделали неплохой путь.

Когда солнце село, стало очень темно. На небе не было ни единой луны, и еще пару часов ни одна из них не должна была показаться. В ближайшие несколько дней самое темное время суток будет лишь удлиняться, пока быстрая Тайваз не обогнет солнце с другой стороны и не начнет снова освещать ночь. Это весьма беспокоило Джерина. Из-за призраков воины мало на что годились ночью, а вот чудовищам, как он уже выяснил, духи совсем не помеха.

Он принял все возможные меры предосторожности, расставив усиленные караулы вокруг бивака, для чего задействовал как своих людей, так и людей Араджиса. Солдаты Лучника принялись было сетовать, что им не дают отдохнуть. Джерин смерил их взглядом. И сказал:

– Когда мои воины придут на ваши южные земли, мы окажемся под командованием великого князя, и тогда он будет отдавать распоряжения. На свой манер. Здесь же главный я и буду поступать так, как считаю нужным.

Он даже не посмотрел в сторону Лучника, ибо делал свою работу. Если Лучник тоже вздумает спорить, что ж, он окоротит и его. Пусть даже не пробует, ибо нарвется на хороший спектакль с драматической сценой в финале. Но когда Лис закончил разговор с людьми великого князя, тот поднялся и сказал:

– Принц Севера прав – он здесь главный. Любой, кому это не нравится, будет держать перед ним ответ здесь, а потом еще и передо мной, когда мы отправимся восвояси.

И часовые ушли, не проронив больше ни слова.

Джерин завернулся в одеяло и вскоре заснул. А всего через несколько мгновений, как ему показалось, часовые забили тревогу, и с их криками слились жуткие вопли чудовищ. Лис нахлобучил шлем на голову, надел щит на руку, схватил меч, вскочил на ноги и ринулся в бой, не успев даже толком понять, где он и что он.

Но, как только его сознание прояснилось, Лис осознал, что, кто бы ни стоял во главе чудовищ – Адиатанус или наиболее смышленый из упырей – он знал, куда лучше направить удар, и удар этот был коварен. Вместо того чтобы напасть на людей, вооруженных и даже частично облаченных в доспехи, твари обрушили свою ярость на многочисленные ряды лошадей, привязанных на ночь.

Там стоял страшный шум и царил хаос. Кони ржали, лягались и вскидывались на дыбы, упыри кусали их и рвали когтями. Некоторые животные, не выдержав мук, разрывали привязь и убегали в ночь. Их придется потом ловить, и неизвестно еще, удастся ли поймать. С другой стороны, каждая отвязавшаяся и убежавшая лошадь увлекала за собой часть чудовищ, и те покидали поле боя. А в результате трудно было внятно оценить положение.

Правда, у Лиса все равно не имелось времени разбираться в своих ощущениях. Сейчас ему надо было колоть, рубить и прикрываться щитом, чтобы уберечься от страшных клыков, а также стараться в общей неразберихе и темноте не поранить никого из своих или солдат Араджиса Лучника. Обезумевшие от ужаса кони так боялись чудовищ, что не подпускали к себе и людей. Кто-то неподалеку от Джерина повалился с приглушенным стоном, получив удар копытом в живот.

Он ткнул мечом в одного упыря, карабкавшегося на спину лошади, оставляя длинные кровавые следы на ее шкуре. Чудовище взвыло и бросилось на врага. Лис вновь ткнул в тварь клинком. Та зарычала от боли и убежала прочь. Горячий медный запах упыриной и конской крови ударил Джерину в нос.

Бледная Нотос была первой луной, появившейся из-за восточного горизонта. К этому времени воины сумели загнать чудовищ обратно в лес.

– Подбросьте дров в костры и разложите еще один около лошадей! – крикнул Джерин. – Нам еще предстоит потрудиться.

Воины все еще были заняты делом, когда через пару часов после появления Нотос кучно взошли Тайваз, Эллеб и Мэт. Люди небольшими отрядами отправились в лес, чтобы вернуть сбежавших коней, но это было лишь малой частью работы. Помочь животным, обработать их раны и успокоить требовало гораздо больше труда. Возницы, связанные со своими упряжками теснее, чем прочие воины, выбивались из сил, несмотря на помощь товарищей.

– Мне это совсем не нравится, – мрачно сказал Джерин. – Кто знает, что теперь выкинут кони, когда в следующий раз встретятся с чудовищами или хотя бы почуют их?

– Я еще не загадывал дальше нынешней ночи, – сказал Араджис, – У нас с собой достаточно запасных животных, чтобы заменить убитых и тех раненых, которые уже не смогут тащить колесницу?

– Думаю, да, – ответил Лис.

Он попытался прикинуть в уме, так ли это, но царившая вокруг суматоха не очень способствовала подсчетам. Взгляд его упал на мохнатые тела, валяющиеся в траве.

– Чудовищам крепко досталось. Думаю, сегодня они не попытаются повторить набег. Вопрос в том, достаточно ли их проучить лишь однажды?

– Узнаем, когда наступит утро. – Араджис зевнул, – Не знаю, правда, сможем ли мы к тому времени соображать. Умираю, как хочу спать, пойду лягу.

– И я, – отозвался Джерин, тоже зевая. – Еще одна из причин поквитаться с Адиатанусом. Он и за это заплатит.

С восходом солнца принц Севера кое-как добрел до ближайшего ручья и обрызгал лицо холодной водой, дабы обрести хоть какую-то видимость бодрости. Затем он осмотрел лошадей, на которых напали чудовища. При свете дня они выглядели хуже, чем ночью. На шкурах всюду запекшаяся кровь, гривы слиплись, много открытых ран, не замеченных возницами при свете лун и костров, но еще больше замеченных и залепленных грязью. Лис недоумевал, как же они справятся теперь со своей работой, как повлекут колесницы вперед, но у него не было выбора. Он велел запрягать.

Поскольку израненные животные нервничали, это заняло больше времени, чем обычно. Но, встав на привычные для них места, лошади потянули довольно охотно. Вэн извлек из поясного мешочка глиняную флейту и принялся выдувать из нее что-то невыразимо немелодичное и тягучее, напоминавшее завывания ветра на равнинах Шанды. Когда же Джерин из опасений, что эти музыкальные опыты нагонят страху на лошадей, попросил его отложить инструмент, чужеземец напустил на себя вид незаслуженно оскорбленного человека.

Сторожка, которую Адиатанус в подражание элабонцам установил на границе своих владений, оказалась пуста. Видимо, до караульных трокмуа дошел слух о приближающемся войске.

– Продолжаем движение, – приказал Лис. – Останавливаться за трофеями нигде не будем. Пока не наткнемся на основные силы Адиатануса и не разобьем их, считайте, что мы их не заслужили.

Но когда войско добралось до крестьянской деревни, Араджис приказал своим колесницам съехать с дороги и вытоптать пшеницу и ячмень, росшие на окрестных полях. После минутного колебания Джерин велел своим воинам присоединиться к людям Лучника.

– Я не хотел бы причинять вред крепостным, – сказал он, – но как этого избежать в походе на трокмуа?

– Никак, так что перестань мучиться по каждому поводу, – ответил Вэн. – Ты воюешь, идешь, чтобы побеждать. Ты сам мне говорил. Иначе ты просто дурак.

Сами крестьяне уже покинули деревню вместе с основной частью домашней скотины. Солдаты поймали несколько кур и подрощенного поросенка, потом подожгли крестьянские хижины и покатили дальше.

Похоже, в следующей деревне, куда они въехали, сев прошел раньше. Пшеница и рожь там уже золотились, а значит, урожай почти созрел. А еще это означало, что его надо сжечь. Воины бросили факелы на поля, наблюдая с дороги, как языки пламени пожирают все вокруг. Крепостных ожидает голодная зима. Ну и пусть. Джерин поклялся себе нанести такой урон хозяйствам Адиатануса, что их владельцам-трокмуа тоже нечем будет утолить голод.

Время от времени какой-нибудь рыжеусый варвар высовывался из леса, разглядывая захватчиков. Джерин игнорировал наблюдателей. Пешие воины не страшны тем, кто дерется на колесницах.

– Хочу добраться до Адиатануса до заката, – мрачно заявил он. – Как только подумаю об очередном ночлеге на его землях с рыскающими по округе чудовищами, так у меня начинает сводить зубы.

– Но, капитан, хочет ли Адиатанус, чтобы ты до него добрался? – спросил Вэн. – Если желаешь знать мое мнение, это еще большой вопрос. Если он в силах заставить чудовищ снова намять нам бока, неужели ты думаешь, он этого не сделает?

– Не думаю, – ответил Джерин, – Но, оттягивая нашу встречу, он действует себе же во вред. Чем глубже мы проникаем, тем большую потраву учиняем и тем голоднее будут следующей зимой его воины и крепостные. Перед ним стоит непростой выбор: позволить нам и дальше разорять свои земли ради того, чтобы чудовища смогли еще раз напасть на нас ночью, или попробовать дать нам решительный бой.

– Ты думаешь, станет взвешивать все «за» и «против»? Столько-то за один вариант, столько-то за другой? – Вэн решительно покачал головой, – Это ты поступил бы так. Наверняка. А вот Адиатанус будет следить за небом. И лишь когда там скопится столько дыма, что трокмуа начнут вопить громче, чем могут вынести его уши, он велит им прыгать в колесницы и мчаться тебе навстречу. Случится это сегодня или завтра утром, мы узнаем только тогда, когда увидим лесных разбойников, выстроившихся на нашем пути.