Текст книги "Жертва"

Автор книги: Гарольд Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 42 страниц)

А потом, когда она шла по улице под косыми лучами солнца, она решила, что не будет больше спать ни с одним мужчиной до конца своего путешествия. Хватит чужих постелей. Несколько часов близости через некоторое время лишь усиливали страдания. Приняв это решение, она почувствовала себя гораздо лучше, словно поднялась на новый, более серьезный уровень. Пусть Эми поступает как ей заблагорассудится, она же по вечерам будет оставаться в отеле, просматривать книги, которые захватила с собой, или делать заметки относительно нового романа, зарождающегося у нее в голове. Лучше она будет писать о любви, вместо того чтобы совершать глупости и носиться в поисках этой любви в реальной жизни. Писать гораздо проще, чем жить.

Марчелла дошла до конца узкой улочки. Взглянув вверх, она увидела над собой балкон, уставленный горшками с различными растениями, вершины высочайших пальм, закрывавших солнце. Попугай что-то бормотал в своей клетке. Натянутые поперек улицы веревки с развешанным на них бельем напоминали нарисованные оперные декорации. Эти детали она занесла в записную книжку, чтобы упомянуть их в каком-нибудь месте своей книги. За всем этим высоко вверх вздымались стены собора, имевшие оттенок меди и сиявшие на солнце. Марчелла ощутила внезапное желание зайти в собор и поставить свечу за своего отца, здесь, на Майорке, где он никогда не бывал.

Подъем к храму по мощенной булыжником улочке был крутым и вел к массивному, отделанному деревом входу. На дверях были вырезаны фигурки десятков ангелов, навевавших ощущение спокойствия. Какой-то миг, оказавшись внутри в мягком сумраке собора после залитой солнечным светом улицы, Марчелла не могла ничего рассмотреть. Она медленно и осторожно продвигалась вперед к мерцающему свету свечей, установленных на металлическом постаменте на полпути к алтарю. Солнце, льющееся в храм сквозь массивные цветные витражи, окрашивало стены и выложенный плитами пол в сияющие полосы густо-красного, голубого и желтого цветов.

Понемногу она начала различать одетых в черное женщин, стоящих на коленях или сидящих на потертых деревянных скамейках со склоненными головами и шевелящимися губами.

Свечи стоили двадцать пять песет; она купила две, положив монеты в деревянную коробку. Зажгла их от других свечей и установила в металлические держатели. «За тебя, отец, – подумала она. – Ты наблюдаешь за мной?» Мысль, что отец находится сейчас рядом, успокаивала. Однако если она хотела комфорта от этой мысли, придется поверить и в то, что он наблюдал за ней и днем и ночью. Марчелла подумала о Нью-Йорке, будто навела на Манхэттен телескоп и смутно увидела свою собственную фигуру, приближающуюся к Девятой авеню в поисках удовлетворения. Отсюда, с этого расстояния, она не могла понять, почему она вообще зашла в клуб. И посещения кинозала, и предыдущие ночи, проведенные здесь, на Майорке, внезапно предстали перед ней, как нечто невероятно грязное, недостойное ее.

Оглядываясь назад, безжалостно вспоминая подробности пяти прошедших ночей, Марчелла увидела свое умоляющее тело, надежду, что очередной мужчина будет просто ласковым и внимательным к ней, предоставит ей подтверждения собственной значимости. С поразительной отчетливостью она увидела всю глупость пути, избранного ею для поисков. То, что она искала, включало в себя больше, нежели секс. Марчелла увидела свой собственный образ, увидела себя как личность, как женщину, предлагающую любовь и нуждающуюся в ответной любви. Нуждающуюся в ответной любви! Как могла она надеяться, что в тех условиях любовь может быть ей возвращена? И почему она так нуждалась в этом? Отец любил ее. Сын ее любит. Ей незачем паниковать и пытаться схватить все, что попадается на пути.

Несколько минут она сидела неподвижно в спокойном, величественном соборе, чувствуя, как новая сила наполняет ее. Она подошла к новой главе в своей жизни; как она ее встретит? Некоторое время она оставалась в полутьме, дав мыслям возможность продолжить свободное течение, наслаждаясь новым спокойствием, снизошедшим на нее. Затем, успокоенная и обновленная, она поднялась на ноги и двинулась к большим резным дверям, через которые вошла внутрь.

Несколькими рядами позади Марчеллы сидел мужчина. Ночи, проведенные в сумраке кинозала клуба «Партнеры», обострили зрение Марчеллы, а этот мужчина был исключительным – повстречай она его в театре или в церкви. Он был очень симпатичным, с серьезным, приятным лицом и энергичными глазами, которые смотрели на нее, когда она приближалась к нему.

Марчелла медленно шла вдоль рядов деревянных скамеек, стараясь не глядеть в его сторону. Не она ли только что торжественно поклялась прекратить обращать внимание на мужчин? Однако этот был очень симпатичным: лет около сорока, с чувственными полными губами и словно высеченными трагическими чертами лица, такими, которые всегда приковывали ее взгляд. Проходя мимо, она намеренно отвела взгляд в сторону, запрещая себе обернуться, чтобы посмотреть, смотрит ли он вслед. Церковь – не место для знакомств, пусть даже духовного характера. Пытаясь отыскать в сумочке темные очки, Марчелла присела на одну из скамеек, стоявших сбоку от входа в собор. Пойдет ли он за ней следом? Может ли женщина, которая только что совершенно искренне клялась покончить с поисками мужчины, встретить свой идеал сразу же при выходе из собора на улицу?

Он появился в дверном проеме, и Марчелла увидела, как он, так же как и она, зажмурился от яркого света. Он огляделся по сторонам, и взгляды их встретились. Они смотрели друг на друга так, словно когда-то были знакомы. Он походил на итальянца или, может быть, на испанца. Глаза его были большими, черными и печальными. Он производил впечатление преуспевающего европейца, на нем были отутюженные брюки и вычищенные черные штиблеты. Они глядели друг на друга вопросительным изучающим взглядом, выдерживая этот взгляд так долго, сколько могут глядеть мужчина и женщина, не улыбаясь и не заводя разговора. Марчелла не могла предпринять первого шага: подобное шло бы вразрез со всем, что она обещала самой себе в соборе. Они даже не улыбались. Губы его слегка шевельнулись, и он сдвинул брови. Марчелла поднялась со скамьи, подождала несколько мгновений. Затем, повернувшись спинами друг к другу, они двинулись в противоположные стороны.

– Черт возьми! – выругалась Марчелла, идя по улице. Новое серьезное настроение пропало. Она расстроилась так, словно лишилась любовника, с которым провела долгое время. Это был именно такой мужчина, которого она рисовала в своем воображении, соглашаясь отправиться в Европу, именно такой, какого представляла себе всегда, когда мечтала, что влюбится. Этот наверняка был серьезным: прекрасное лицо служило гарантией того, что отношения могли стать длительными. Такой мужчина не захлопнет со стуком дверь и не закроет ее на засов, не дождавшись, когда вы войдете в кабину лифта!

Марчелла шла по улице, задумавшись. Впрочем, приятно было сознавать, что такой мужчина существует, слишком вежливый и чересчур серьезный, чтобы заговорить с незнакомой женщиной на улице, особенно если они оба только что вышли из церкви. Пройдя две улицы, Марчелла оглянулась посмотреть, не идет ли он следом, однако его не было видно. Она зашла на почту купить марок для почтовых открыток и встала в очередь. Затем в парфюмерный магазин и купила подарок для Нэнси Уорнер. На улице, именуемой Эс Борне, вдоль которой росли деревья, Марчелла решила немного отдохнуть и выпить кофе. Время близилось к часу дня: магазины скоро закроются на три часа.

Выбрав самое старомодное кафе, предмет гордости которого, судя по всему, составляли оригинальные окна и светильники, а также пожилые, облаченные в пиджаки, официанты, Марчелла выбрала стоящий в тени столик и заказала кофе с молоком.

«Дорогой Марк, – написала она на открытке, – здесь так прекрасно, что…»

Кто-то присел за соседний столик. Даже не глядя в ту сторону, Марчелла знала, кто это. Его присутствие, казалось, обволакивало ее теплой волной. Подняв глаза, она обнаружила, что вновь смотрит в темные глаза, настолько знакомые, что было совершенно естественным рассмеяться и сказать:

– Привет!

– Привет! Вы англичанка? – мягко спросил он с акцентом.

– Нет, американка.

– Не могу поверить!

– Итало-американка, – уточнила она.

– О, да. Это возможно, – согласился он и поднялся со своего места.

– Вы позволите мне угостить вас? – спросил он, забирая ее чек из-под крошечного блюдечка.

– Спасибо, – ответила она.

Он присел за ее столик, вблизи он был необычайно красив: с загорелыми, прекрасными, словно вылепленными скульптором, чертами лица. В его темных глазах отражалась духовность, делавшая его необыкновенным, плюс длинные, загибающиеся ресницы, прикрывавшие взгляд, придавали лицу застенчивое выражение. Держался он уверенно и бодро. Когда к нему приблизился официант, он заказал кофе. Марчелла знала еще до того, как поглядела на его руки, какими они будут: изящные загорелые пальцы с коротко постриженными крепкими ногтями. Широкие, умелые ладони. Знакомые руки. Губы его были полными, белые зубы слегка выступали вперед совершенно очаровательным образом. В Америке ему наверняка бы выправили их еще в подростковом возрасте. Здесь все оставалось естественным. Всякий раз, смеясь, он старался не разжимать губ, однако безуспешно – это и придавало его улыбке застенчивость.

– Насколько хорошо вы знаете Майорку? – обратился он к Марчелле. – Вы здесь на отдыхе?

– Да, впервые, а вы?

– Часть года я здесь живу. И часто сюда приезжаю. Я продаю картины тем, кто хочет их купить. Признаюсь, я не слишком успешно продаю их тем, кто не желает их покупать. Так что больших денег на этом я не зарабатываю!

– Вы хорошо говорите по-английски.

– Я смотрю много американских фильмов. Официант принес его кофе. Он развернул и высыпал в чашку сахар из маленького пакетика, неторопливо помешивая кофе ложкой, поднял глаза на Марчеллу.

– Вы простите меня, я не мог поверить, что вы американка, – сказал он. – Я всегда думал, что американцы светловолосые и с голубыми глазами. Вы больше похожи на жительницу Средиземноморья.

– Я чувствую себя здесь, как дома, – сказала Марчелла. – Мой отец был итальянцем, может быть, поэтому.

– Вы видели наш остров? – спросил он. Она кивнула:

– Он такой красивый. Я остановилась в отеле «Сон Вида». Вид оттуда просто сказочный!

– Однако… – он вопросительно поднял брови. – Несомненно, вы видели и другие места? Вальдемоссу? Дею?

– Нет, – ответила Марчелла. – Только Пальму. Сегодня я одна осматривала окрестности собора…

– Вы позволите мне показать вам мой остров? В порыве искренности он подался вперед.

– Это самое прекрасное, самое очаровательное место. Одно из тех, которое в наших старинных песнях называли «загадочным островом». Здесь полно неожиданностей. Мне было бы очень грустно, если такая женщина, как вы, побывав здесь, уехала бы, не посмотрев все как следует.

Марчелла взглянула в его серьезные глаза. Он не походил ни на одного из встречавшихся в ее жизни мужчин. Самое смешное состояло в том, что им было совершенно неважно, что и о чем они говорили. Существовало некое подспудное течение, не имевшее ничего общего с беседой.

– Меня зовут Сантьяго Рока, – он протянул ей руку, Марчелла протянула свою, и он пожал ее теплым пожатием. – Родные и друзья зовут меня Санти.

– Санти, – почти прошептала Марчелла.

Он выпустил ее руку из своей и улыбаясь спросил:

– А как вас зовут?

– Извините, Марчелла Уинтон.

– Уинтон – разве это итальянская фамилия?

– Это моя фамилия по мужу. Меня зовут Марчелла Балдуччи-Уинтон.

Он кивнул:

– У нас в Испании мы также сохраняем три имени. Полностью меня зовут Сантьяго Рока Гримальт.

Он произнес это с такой гордостью, что Марчелла не смогла сдержать улыбки.

– Марчелла…

Он произнес ее имя медленно, с мягким акцентом, раскатисто озвучивая букву «р».

– Вы замужем?

– Разведена, – ответила она.

– Я тоже разведен, – Санти печально улыбнулся. – Уже много лет.

– Вы сказали, что проводите здесь часть года? – спросила Марчелла. – Где вы проводите другую?

– В Барселоне, – ответил он. – Сюда я приезжаю по делам, а также, чтобы проверить свой дом. Моя мать родом с Майорки. Ее сестра оставила мне дом. Отец из Барселоны, так что во мне смешаны две крови.

– Две крови? – недоуменно подняла брови Марчелла.

– Майорканская и испанская!

– Я думала, что Майорка это и есть Испания?

– Нет, они сильно отличаются, – глаза его широко раскрылись. – Разумеется, официально Майорка – это Испания, но люди, обычаи… – он сделал неопределенный жест рукой. – Я должен буду вам все показать. Я… – он замялся и нахмурил брови. – Когда я увидел вас первый раз в соборе… затем на улице, я…

Он слегка прикоснулся к рукаву ее платья кончиками пальцев, качая при этом головой.

– Пожалуйста, простите меня, – умоляюще проговорил он. – Я никогда не делал подобных вещей прежде. Я прихожу в ужас от тех мужчин, которые присаживаются рядом с красивыми женщинами в кафе и стараются…

Он замолчал.

– Я должен был поговорить с вами, потому что… Он вновь замолчал и посмотрел ей в глаза.

– У меня такое ощущение, что мы знаем друг друга. Словно когда-то, еще до сегодняшней встречи, мы были знакомы.

– В какой-то другой жизни? – смеясь, высказала предположение Марчелла.

Он кивнул, и улыбка, стерев с лица серьезную задумчивость, преобразила его поразительным образом.

– Вы верите в… – он поджал губы, вороша память. – Ширли Маклейн?

– Начинаю припоминать, – Марчелла рассмеялась. – Потому что вы тоже показались мне очень знакомым. Но, между прочим, мы находимся здесь, и мы представляемся друг другу. Я писательница. Пишу романы. Живу в Нью-Йорке, и я…

– Марчелла!

Он перебил ее, глядя как раненый. Никогда прежде она не видела подобного выражения лица ни у одного мужчины: полужелание, полугрусть.

– Может быть, вы сочтете меня за сумасшедшего, но я чувствую, что мы будем вместе до конца наших дней. Можете смеяться, но я просто хотел сказать вам это сейчас.

Марчелла действительно рассмеялась, но смех застревал у нее в горле. Сердце ее перевернулось, но она вспомнила свой обет, данный этим утром в соборе, и быстро обратила ситуацию в шутку.

– Совершенно верно! – воскликнула она. Она поддержит эту игру. – И не только в этой жизни, но и в другой, которая наступит после, когда мы явимся на землю в образах кошек или рыб!

Санти взглянул на нее с некоторым беспокойством, словно она не вполне отвечала его ожиданиям.

– Даже за стенами собора, – продолжал он, – когда у меня не хватило храбрости заговорить с вами и я ушел. Потом я, как бы вам это сказать, стучал себя?

– Корил себя, – подсказала нужное слово Марчелла.

– Да! – кивнул он. – Как я корил себя за то, что не заговорил! Тогда я подумал: «Это маленький остров, и я встречу ее вновь. Если судьбе будет угодно…»

«Именно так подумала и я», – согласилась в душе Марчелла.

Судьба! Что и говорить, приятно верить в нее, но Марчелла пообещала себе позаботиться о своей новой жизни уже сейчас.

– И поэтому сейчас… – Санти счастливым взором посмотрел на нее и оставил фразу незавершенной.

Он поднял чашечку кофе и сделал небольшой глоток.

– Теперь мне нечего добавить, – закончил он.

Над ними повисла тишина, и это была расслабляющая, успокаивающая тишина, совсем не похожая на обычную неловкую тишину, повисающую между совершенно чужими людьми. Марчелла взглянула со стороны на его профиль. Он был или не вполне здоров, или самый романтичный мужчина, которого она когда-либо встречала. Что скажет Эми? Она даже слышала ее голос: «Опять твои романы, Марчелла! Даю тебе на них три дня!»

– Я здесь с подругой, – внезапно вспомнила Марчелла. Она посмотрела на часы: – И обещала вернуться к ленчу.

Он был таким красивым, таким хорошим, но ей хотелось уйти, чтобы в одиночестве поразмыслить о нем. Не может быть, чтобы он был реальным – это, пожалуй, было бы чересчур в это странное утро.

– Конечно!

Он вежливо поднялся с места и ждал, пока она собирала свои пакеты с покупками.

– Но вы позволите мне показать вам остров?

– Мне… – Она запихивала почтовую карточку в сумочку и посмотрела на улицу в поисках такси. – Я бы с удовольствием, но…

– Сегодня вечером? – спросил он. – Я мог бы заехать за вами в восемь. У нас будет достаточно времени, чтобы посмотреть Вальдемоссу до наступления темноты!

Она растерянно молчала. Затем сказала:

– Отлично! Спасибо. Но вам придется извинить мою подругу, – предупредила Марчелла. – Она ужасно любопытная и будет задавать вам множество вопросов!

В ответ он рассмеялся и положил на стол несколько монет. Затем остановил для нее такси.

– Я не имею ничего против вопросов. Мне тоже хочется о многом расспросить вас, Марчелла!

Он помог ей сесть в машину и закрыл дверцу.

– Спасибо за кофе, – поблагодарила она через окно.

– Не за что!

Он сделал неопределенный жест рукой, наклонился к водителю и сказал:

– Отель «Сон Вида», рог favor![4]4
  Пожалуйста (исп.).


[Закрыть]

Когда машина начала набирать скорость, она повернулась, чтобы посмотреть через заднее стекло и убедиться, что она его не выдумала.

– Очень рада приветствовать вас! – взорвалась негодующая Эми, накладывая себе салат, когда Марчелла приблизилась к ней в буфете на террасе отеля. – Только что на сегодняшний вечер я договорилась о нашем с тобой самом потрясном свидании. Зеленоглазые испанцы! Самые длинные ресницы из всех, какие ты когда-либо видела, и совершенно бесподобные тела! Они заедут за нами в девять. А это что такое, краб? – Эми сунула тарелку Марчелле в руки. – Что с тобой? Ты на себя не похожа.

Марчелла, держа тарелку в руках, уставилась на подругу. Следы сексуального отчаяния явно проступали на лице Эми. Его причина крылась в том, что, занимаясь сексом и меняя мужчин одного за другим, одного незнакомца на другого, становится невозможным получить полное удовлетворение от связи только с одним мужчиной. «Как же я сама столько времени не могла додуматься до такой элементарной вещи?» – невольно подумала Марчелла. Она поставила салат на поднос и последовала за подругой, по пути к столу глядя на бухту Пальмы, раскинувшуюся внизу. На Эми были ярко-розовые бриджи в стиле матадора, а ее большие темные очки сползли на нос, когда она, ерзая на стуле, разглядывала Марчеллу.

– Я никогда не видела тебя такой! – сказала она. – Что случилось?

Марчелла рассмеялась, раскладывая на коленях салфетку, пока официант наливал вино в бокалы.

– Первым делом этим утром я пошла в собор, который был просто великолепным! – сказала она.

Эми вопросительно изогнула брови, зацепив вилкой салат и поднеся его ко рту.

– Затем я молилась, Эми, – сообщила ей Марчелла. Вилка застыла в руке Эми.

– Я и подумать такого не могла, – сказала она, глядя на Марчеллу.

– Обычно я не слишком набожна, – заверила ее Марчелла. – Но сегодня мне нужна была помощь Всевышнего.

– А я думала, что ты где-то развлекаешься! – воскликнула Эми. – Почему ты не постучала мне в дверь и не попросила успокоительное?

Марчелла прикоснулась к руке подруги.

– Пожалуйста, не принимай это на свой счет, Эми, – сказала она. – Внезапно я осознала, как ненавистно мне все, чем я здесь занималась. Не только здесь, но в Нью-Йорке тоже. Я рада, что пошла в собор. Там я поставила свечу в память отца, основательно взглянула на свою жизнь со стороны и помолилась.

– Судя по твоему взгляду, ни на одну молитву еще никогда не отвечали так быстро, – проговорила Эми изумленно. – Что случилось? Ты что, увидела свою книгу в витрине магазина?

Марчелла залилась смехом. Она подробно рассказала Эми, как встретилась с Санти. Эми выслушала, глядя на нее отрешенным удивленным взглядом. Когда Марчелла закончила рассказ, она взяла ее тарелку с салатом.

– Ты, я вижу, не собираешься отведать ни кусочка этого салата, верно? – сказала она и, поменявшись с Марчеллой тарелками, продолжила есть.

– Ты мне не веришь? – воскликнула Марчелла. – Ведь в твоих романах полным-полно женщин, встречающих на своем пути восхитительных мужчин!

– Но это же вымысел! – твердо заявила Эми. – Вспомни, как ты страдала из-за этого глупого маленького парикмахера? Я не хочу смотреть, как ты убиваешься из-за каждого хлыща. Попридержи свое сердце, Марчелла. Все слишком прекрасно, чтобы быть правдой!

– Если он намерен показать мне кое-какие достопримечательности этого острова, что я от этого потеряю? – спросила Марчелла.

– Я только что тебе это сказала, – уныло ответила Эми. – Свое сердце!

После ленча Марчелла отправилась в свой номер. «Не смей влюбляться в него, да еще до первого свидания», – наставляла она себя. Но тем не менее, вспоминая, как Санти смотрел ей в глаза, она чувствовала, что может ему верить. Чувство было безопасным, любящим и настойчивым. Она неоднократно мечтала и писала о таком чувстве, но никогда до сегодняшнего дня не испытывала ничего подобного. Это такое ощущение, когда вы знакомитесь с человеком, а затем с нетерпением весь день ожидаете встречи с ним. Когда все еще неизведано, свежо и загадочно, когда где-то внутри теплится предчувствие, что все будет совершенно иным, ни на что не похожим, особенным. Если бы Марчелла могла точно выразить на бумаге всю гамму своих переживаний, однако жизнь уже превзошла ее талант; облекать в строки охватившие ее чувства – значит не воздавать им должного. Впервые, по крайней мере сегодня, жизнь была прекраснее, чем сочинение романов!