Текст книги "Жертва"

Автор книги: Гарольд Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 42 страниц)

Дойдя до Бродвея, она посмотрела вдоль улицы, ожидая, когда появится одно из ее больших чудачеств. Ей надоело чувствовать себя, подобно бедной родственнице Эми, занимая у нее машину только в то время, когда та была свободна. Когда написанный ею роман был переиздан в седьмой раз, она купила себе «роллс-ройс», выбрав шикарный лимузин цвета морской волны и наняв Дональда, представительного водителя-негра. Теперь, возможно, она будет жить той жизнью, о которой мечтала многие годы. Ей не нужны имение в Саутхемптоне и бассейн. Достаточно удобной квартиры в районе Центрального парка и этой сногсшибательной машины, этого готового услужить шофера, который отвезет ее туда, куда она пожелает. Отлично, сейчас ей хотелось поехать домой.

Машина появилась на условленном месте. Дональд всегда высаживал ее и забирал за несколько кварталов от клуба, чтобы ее посещения и выходы из клуба были как можно менее подозрительными. Хотя клуб «Партнеры» располагал гимнастическим залом, рестораном и рядом других мест для встреч, она была уверена, что все непременно догадаются, что она посещала именно кинотеатр. Устало она забралась на заднее сиденье, Дональд набросил кашемировое покрывало ей на колени. Она не могла встретиться с ним взглядом, словно он мог учуять исходивший от нее запах секса. Он отвез ее домой, она пожелала ему спокойной ночи, сказав, что завтра ей потребуется машина к десяти утра. Один из привратников поднялся с ней в лифте, пожелав хорошей ночи. Наконец Марчелла очутилась дома, в излюбленном коконе-квартире. Прежде всего теплая ванная, затем она прослушала записи на автоответчике, глядя через окно своего рабочего кабинета на Центральный парк, зеленевший внизу полуночной зеленью. Все сообщения носили деловой характер; каким-то образом она создала себе жизнь, вращавшуюся вокруг ее книг.

Прежде чем забраться в чистую белоснежную постель, она опустилась на колени на ковер, прижав лоб к ладоням, положив локти на край кровати. «Прости меня», – молила она. Она не знала, кого именно просила сделать это.

Молодой человек, спавший в ее кровати, лежал так тихо, так спокойно, что кто-нибудь другой мог подумать, что он мертв. Но она отлично знала, как он спит, знала, что он мог внезапно мощно заворочаться, перевернуться на другой бок, проворчать что-то невнятное, прежде чем снова провалиться в этот глубокий, глубочайший сон, которому она так завидовала. Скользнув в кровать подле своего сына, не прикасаясь к нему, глядя на его правильный профиль и слегка улыбающиеся во сне губы, Марчелла лежала на спине с открытыми глазами. Если это было непристойным, а она знала, что это было непристойным, то почему она чувствовала себя так великолепно? Если тебе хорошо – делай это! Не так ли привыкли говорить? К чему эти страхи, будто странное, восхитительное пристрастие лишает ее чего-то иного – чего-то по-настоящему ценного? «Боже милостивый, – вновь прошептала она, – Боже, в которого я не верю. Прости меня. Я ужасаюсь самой себе». Вскоре она уснула.

«Э-э-эх!» Эми положила большой кусок козьего сыра на изрядный кусок французского батона. Они завтракали в «Ультимо», новом итальянском заведении, открывшемся в верхней части Бродвея, в один из первых жарких летних дней.

– Помнишь тот кинотеатр, что я показывала тебе в клубе «Партнеры»? – спросила Эми Марчелла. – Одна моя знакомая совсем помешалась. То есть я хочу сказать, она ежедневно ходит туда вот уже несколько недель! Я понимаю, неплохо несколько раз, но…

Она подняла брови.

– Как можно привязаться к подобному месту? – спросила Марчелла, стараясь, чтобы голос звучал безразлично. И сделала небольшой глоток крепкого черного кофе.

– Может быть, это напоминает девочкам об их первом тайном свидании? – предположила Эми, набивая рот. – Знаешь, женщины моего поколения, кто вырос до так называемой сексуальной революции, мы много проказничали в темноте. Говорят, первые шаги оставляют неизгладимые впечатления. Я всегда предпочитала последние ряды! Возможно, поэтому у меня особое отношение к такси и лимузинам? – прыснула она.

Мозг Марчеллы напряженно работал. Неужели и она пристрастилась? Сладкое сексуальное уединение ее встреч уже стало важной частью ее жизни. Неужели темнота и новые партнеры заслонили, почти стерли воспоминания о том, как ее гладил отец, как прикасался к ней Гарри, темноту исповедальной кабинки и отца Кармелло, выслушивавшего и благословенно отпускавшего ее прегрешения?

– Когда-нибудь я напишу об этом месте, – произнесла Эми, принимаясь очищать большой апельсин. – Если бы кто смог поверить…

– Да… – Марчелла кивнула. – Немного трудно поверить.

Эми пристально посмотрела на нее.

– А как ты удовлетворяешь свою сексуальную потребность? – внезапно спросила она. – Ты ее удовлетворяешь, это я могу сказать наверняка. Когда женщина лишена такой возможности, у нее на лице появляется такое изголодавшееся выражение – своеобразная недостаточность. У тебя нет такого изголодавшегося взгляда, Марчелла…

Марчелла закурила сигарету, избегая удовлетворять любознательность Эми.

– Громко читаю Пятую поправку к Конституции, – рассмеялась она, сильно затягиваясь и выпуская дым.

– Скрываешь от меня, да? – Эми пыталась шутить. Марчелла видела, что она немного обеспокоена.

«Слишком плохо, – подумала она. – Эми мой агент и подруга, а не отец-исповедник».

Марчелла опять была там вчера, в самом начале вечера. Затем она неторопливо брела по Девятой авеню, высматривая Дональда и машину на Пятьдесят седьмой улице, а ноги ее вибрировали от наслаждения. Дома, после душа, она вытянулась на кровати, а Марк постучал в дверь ее комнаты.

– Хочешь послушать музыку? – спросил он.

– Да, с удовольствием, дорогой, – ответила она. Он прошел в гостиную, оставив дверь открытой, и вскоре зазвучали прекрасные и чистые аккорды Дебюсси. Она закрыла глаза и благословила свою жизнь. Нашла ли она ответ? Дебюсси парил в воздухе, и в тот момент она ощущала себя, как никогда, счастливой.

– Как насчет завтра?

Голос Эми вторгся в ее мысли.

– У тебя все имеется для парадного выхода и тому подобное?

– На завтра? Да!

Марчелла затушила свою сигарету.

– В полдень состоится надписание книг в «Даблдэе».

– Полагаю, кремовый костюм подойдет.

– Абсолютно! – одобрила Эми. – И возьми свой «роллс», хоть расстояние всего несколько кварталов. Читатели книг в мягких обложках ждут немного торжественности за свои четыре бакса!

«Только обладатели книг Марчеллы Балдуччи-Уинтон, изданных издательством «Вольюмз», будут пропущены в зал, где состоится надписывание», – гласил исполненный от руки плакат, вывешенный на следующий день в «Даблдэе» и объявлявший о личном присутствии автора романа «Во имя любви», разошедшегося миллионными тиражами и принесшего миллионные доходы.

Скотт был на месте, готовый провести ее сквозь плотную толпу женщин к столу, заваленному сотнями экземпляров ее книги и украшенному гигантской композицией из цветов. Рядом с цветами стоял графин с водой, словно Марчелле предстояло еще и говорить.

Колеблющаяся линия женщин, терпеливо прижимавших к груди экземпляры ее книг, перемещалась вперед и назад, огражденная бархатным шнуром. Когда Марчелла появилась в магазине, толпа подалась вперед. Впервые прилюдно вкушала она плоды своей славы, и ощущение было удивительно пугающим, словно все эти люди хотели от нее большего, чем она раскрыла им на страницах своей книги. Она села за стол, и толпа подалась вперед, протягивая книги.

– Настоящий ажиотаж! – счастливо улыбаясь, воскликнул Скотт. – Через две недели мы станем первыми в списке популярности!

Марчелла начала подписывать книги. Их подсовывали ей со всех сторон, ароматы всевозможных духов ударяли в нос, ей застенчиво называли имена, которые предстояло написать на обложках.

– Для Джуди, пожалуйста.

– Для Джоан.

– Не могли бы вы написать: «Моему лучшему другу Рене»?

Было множество таких, которые стеснялись вообще что-либо просить, и она благодарно писала на их книгах одно лишь свое имя. В магазине было на редкость тихо, только позванивал кассовый аппарат, сигнализируя о продаже новых экземпляров книги. Мимо нее прошли сотни женщин.

– О, миссис Уинтон, мне так нравится ваша книга! – проговорила женщина лет пятидесяти. – Этот экземпляр для моей мамы!

– Удачи тебе, моя дорогая, – подмигнула ей пожилая леди.

– Мануэлла – это я! – прошептала девушка. Марчелла старалась сохранять спокойствие. «Это же мои читатели», – подумала она. Всем она говорила несколько слов.

– Как обстоят дела с новой книгой? – поинтересовался Скотт в момент короткой передышки. Она взглянула на него.

– Я почти завершила первый черновой вариант.

– Хорошо, великолепно, – сказал он. – Нам хотелось бы, чтобы ты работала по расписанию. Выпускала по книге каждые восемнадцать месяцев.

Подошла другая сотня читателей, на этот раз среди них оказалось несколько мужчин. Она надписывала имена, которых никогда прежде не слышала. Африканские, китайские, вымышленные имена. Посвящая мужьям, дочерям, сестрам и лучшим друзьям. Она пыталась улучить момент, чтобы переварить каждый комплимент, изучить каждое лицо, запомнить, что они говорили относительно отождествления себя с ее героиней. Все эти замечания и комментарии будут ее спутниками и дадут ей храбрости завершить следующую книгу.

Через час работы Скотт объявил:

– У нас небольшой перерыв!

Он налил ей немного воды, а она потрясла правой рукой, стряхивая охватившую ломоту и благодарно глядя на Скотта.

– Спасибо, что ты оказался здесь! – сказала она ему.

В ответ он улыбнулся:

– Таковы мои обязанности, мадам.

Управляющий предложил, чтобы она подписала лишние сто экземпляров книги «в интересах магазина», и она пообещала.

Когда она продолжила подписывать книги, то увидела, как очередь колеблется от входной двери в магазин и тянется дальше по улице. Ей захотелось оказаться дома, подальше от этих любопытных взглядов, которые, казалось, поедали ее.

– Для Анны, пожалуйста.

– Вы можете написать: «Моей дорогой Патрисии»?

– Для Сьюзан Вестон, моей горячей почитательницы.

– Для Сони, пожалуйста!

Это имя вызвало у Марчеллы спазмы.

– О! – Она подняла глаза. – У меня дочь по имени…

Марчелла замолкла. Она глядела в глубь пары фиалковых глаз, умолявших признать их. Перед ней стояла высокая молодая женщина, держа раскрытую книгу.

– Соня?! – воскликнула Марчелла.

Внезапно она вскочила на ноги, опрокинув на пол графин. Послышался возглас стоявшей рядом читательницы, облитой водой.

Девушка, выше ростом, чем она сама, казавшаяся несколько изменившейся, уже не была ее маленьким ребенком, а развитой, потрясающей молодой женщиной. На лице Сони застыло необычное выражение: откровенной бравады и одновременно страстного желания, чтобы Марчелла привлекла ее к себе. Словно отвечая ее сокровенным желаниям, Марчелла заключила Соню в объятия.

– О, Соня! Как мы искали тебя!

Марчелла забыла, что вокруг них стояла и наблюдала толпа; на мгновение сказка стала реальностью – прекрасная молодая дочь соединилась со своей любящей матерью.

Скотт проговорил с восхищением:

– Это вот и есть Соня?

Наблюдавшие за сценой женщины зааплодировали, не зная, чему, собственно, они аплодировали.

– Послушайте все! – вдруг громко объявила Марчелла, на глазах которой навернулись слезы, обнимая одной рукой Соню.

– Это моя дочь, Соня, которую я не видела два года! Она вернулась!

Раздались возгласы и новые аплодисменты, словно она написала для них еще одну драматическую сцену в своей книге. Однако то была не книга, то была явь, то была ее настоящая жизнь! Марчелла вновь прижала к себе Соню, стараясь чувствовать то, что, как она знала, ей следовало чувствовать – возвращение дочери. Однако ничто: ни запах, ни ощущение этого молодого тела женщины, находившейся в ее руках, ни ее лицо, ни его выражение – не было ей знакомым. Эта прекрасная молодая женщина, называвшая ее «мамой», была совершенно чужой.

Соня стояла немного напряженно в объятиях матери, затем внезапно освободилась от них.

– Все это очень трогательно, мама, дорогая, – сказала она, – но давай не будем чересчур сентиментальными. Заканчивай подписывать книги. Я подожду.

Она отошла в сторону к полке с книгами по искусству. Марчелла наблюдала, как она небрежно листала тома, стараясь успокоить странную боль, возникшую у нее внутри.

– Скотт! – прошептала она, беря в руки очередную книгу. – Если ты рассчитываешь, что я продержусь здесь еще час, лучше пошли кого-нибудь за тройным виски!

– Марк, вот твоя сестра! – объявила в тот день Марчелла.

Марк уронил книгу, которую держал в руках, вскочил на ноги, глядя на сестру с изумлением.

– Соня! – воскликнул он, бросаясь к ней с объятиями, а она подставила ему свою щеку для поцелуя. Затем он пристально стал всматриваться в нее, потрясенный.

– Я бы никогда не узнал тебя! Никогда! Ты изменила свой нос, так ведь?

– Я чувствовала, что что-то не так! – проговорила Марчелла, прикасаясь к лицу Сони.

Соня рассмеялась и отбежала в другой конец комнаты.

– Я сломала его, свалившись со своей лошади! – объявила она. – Хирургу пришлось его восстанавливать по кусочкам. Тогда я сказала: «Раз все равно предстоит работа, то сделайте мне такой же нос, как у Кимберли Эванс! Вы же знаете ее, не так ли? Она работает моделью у Эсти Лаудер».

Марчелла и Марк ничего не ответили, наблюдая, как Соня, оглядев комнаты, вышла на небольшой балкончик и посмотрела вниз на улицу.

– Хорошо! – Соня повернулась к ним лицом. – Я вернулась!

Она произнесла это почти как вызов.

– Итак, теперь мы живем здесь!

Марчелла пристально смотрела на Соню, стараясь не искать определений ощущениям, боровшимся внутри нее. Совсем не так представляла она себе их встречу.

– А теперь скажи мне, откуда у тебя такое тело? – спросила она Соню. – В нашей семье ни у кого не было такого тела!

Соня гордо оглядела себя. На ней был плотно облегающий фигуру черный свитер и прямые черные брюки. Марчелла отметила, что все дополнения – серьги, туфли – были высочайшего класса и очень модными.

– Чтобы сделать такое тело, нужно много часов потеть, – ответила Соня. – Танцевальные классы, упражнения и езда верхом! Вот мой секрет. У меня была собственная лошадь. О Господи, как мне ее не хватает!

Она оттянула свитер книзу, плотно прижимая его к торсу, глядя на Марчеллу и Марка так, словно флиртовала с ними. Затем она подскочила в воздухе и растянулась на полу.

– Тебе тут будет чем заняться, дорогая! – сказала Марчелла, поднимая ее на ноги. – Пойди поздоровайся с бабушкой. Посмотрим, узнает ли она тебя…

– О Боже, она тоже живет здесь? – простонала Соня.

Марчелла вновь пристально посмотрела на нее, выводя в коридор.

– Конечно! За ней ухаживает сестра милосердия, у нее собственная ванная комната, и она полностью за собой ухаживает. Она так удивится!

Дверь в комнату бабушки открыла сестра-сиделка.

– О, как замечательно! – воскликнула сестра, поворачиваясь в сторону Иды. – У вас гости!

Ида не подняла глаз.

– Мам? – Марчелла опустилась около матери на колени и поцеловала ее. – У нас для тебя сюрприз, дорогая! Соня вернулась.

Марчелла обернулась, ища глазами Соню, которая боязливо держалась позади, вцепившись в Марка, прячась за его спиной и выглядывая из-за плеча. Она была напугана, словно Ида была опасным лунатиком.

– Подойди и поцелуй ее, Соня! – попросила Марчелла. Нерешительно выйдя вперед, Соня опустилась на колени и торопливо чмокнула бабушкину щеку.

Ида посмотрела на нее.

– Она два года прожила с отцом, – воскликнула Марчелла. – Теперь она здесь, с нами! Разве это не замечательно!

Ида молча отвернулась к экрану телевизора. Соня рассмеялась.

– Она даже понятия не имеет, кто я такая! – воскликнула она.

– Нет! Не говори так!

Марчелла, защищая, положила руку на плечо матери.

– Временами она немного забывчива. Помоги ей вспомнить тебя!

Соня состроила гримасу, присаживаясь на корточки, чтобы быть на одном уровне с лицом бабушки.

– Привет, ба, помнишь меня?

Соня выпрямилась, глядя на старуху. Внезапно Ида протянула руку и попыталась оттолкнуть Соню.

– Ты видишь?

Соня направилась к двери:

– Она не хочет, чтобы я здесь находилась.

Она улыбнулась ослепительной улыбкой сестре. Марчелла последовала за ней прочь из комнаты. В коридоре Соня закрыла рот рукой, сдерживая смех.

– Побудь немного с ней, Соня, – умоляюще попросила Марчелла. – И ты тоже, Марк. Может быть, мы поможем ей вспомнить забытое, если постараемся?

В гостиной Марчелла положила руки на плечи своих детей.

– Вот мы и вновь одна семья! – сказала она. – Не могу дождаться момента, чтобы познакомить тебя с Эми. Эми Джаггер – мой агент и великая писательница. Она живет в этом же доме. Многое нужно восстановить. Когда я узнала об аресте твоего отца, то подумала, что скоро услышу о тебе. Я надеялась…

Соня тряхнула головой.

– Нет, мама, мы не семья, – сказала она, – и не будем ею, пока не освободят отца.

Марчелла зажгла сигарету и села на софу. Соня устроилась на ковре перед нею.

– Тебе известно, Соня, что я развожусь с отцом? – спросила она.

Соня холодно взглянула на нее:

– Представляю. На что он тебе нужен, когда твоя книга раскупается в таком количестве, да?

Марчелла бросила взгляд на Марка.

– Принеси нам что-нибудь выпить, Марк, будь добр, дорогой.

– Разумеется, – он направился на кухню. Марчелла вновь посмотрела на Соню:

– Думаешь, ради этого я вышла замуж за твоего отца?

Соня пожала плечами:

– Многие женщины выходят замуж, потому что не могут самостоятельно заработать себе на хлеб. Я хочу зарабатывать себе на жизнь сама и так скоро, как только смогу!

– Замечательно, – Марчелла улыбнулась, – если сможешь, пожалуйста.

– О, я смогу, – сказала Соня. – Парни постоянно останавливают меня на улице и говорят: «Ты могла бы быть моделью!». Теперь я последую этому совету.

– У тебя для этого много времени, дорогая, – сказала Марчелла, гася сигарету. – Прежде всего тебе необходимо получить приличное образование. Где и чему ты училась?

Они обсуждали учебные дела Сони, ее верховую езду, уроки танцев. Марчелла инстинктивно чувствовала, что говорить о Гарри равносильно хождению по тонкому льду.

Вечером они отправились во французский ресторан, расположенный неподалеку, и продолжили разговоры о том, что произошло с ними за эти два года. В основном о двух годах, прожитых Соней, поскольку она мало интересовалась их жизнью. Марчелла с интересом наблюдала, как ее дети пытались восстановить прежние отношения.

– Вы представить себе не можете, во скольких различных местах нам пришлось жить, – рассказывала Соня. – Отец вел себя, как параноик! Постоянные переезды! Наконец мы осели в Калифорнии, и там у меня была своя лошадь, меня не волновало, где я жила. Там было здорово, надо признаться! Я скучаю по своей подруге Джемме!

– А твой отец жил с кем-либо, когда его арестовали? – осторожно спросила Марчелла.

– Да. С Лаурой. По ней я тоже скучаю, – сказала Соня, затем пожала плечами. – Но думаю, я лучше буду ладить с настоящей матерью.

– Надеюсь, дорогая.

Вновь Марчелла попыталась разговорить ее, но не добилась ответа.

– Где она ляжет спать? – спросил Марк, когда они вернулись домой, а Соня, завалившись на софу, сразу же уснула. – Она может воспользоваться моей постелью. – Марчелла зажгла ночник над Соней – А где в таком случае ляжешь ты? – она бросила на него взгляд.

– С тобой! – ответил он.

Она погасила свет в гостиной. Марк последовал за ней в ее спальню.

– Я думаю, не следует, чтобы Соня видела, что мы спим вместе, Марк, – сказала она ему. – Тебе уже шестнадцать и пора это прекратить. Соня может прямо сейчас начать жить нормальной жизнью. У нее есть старший брат, на которого можно равняться. Последние два года у нее была сумасшедшая жизнь, поэтому постарайся не обижать ее. Помни, она всего лишь ребенок.

– Да, ее четырнадцать что сорок! – рассмеялся Марк. – Она самый вздорный ребенок, которого я когда-либо встречал!

– Марк! – Она поцеловала его в лоб. – Будь терпеливым с ней. Ради меня.

Той ночью она не могла уснуть. Ворочаясь на горячих простынях, Марчелла думала о том, как Соня сможет вновь войти в их жизнь. Мысленно она переоборудовала свою небольшую гардеробную комнату в рабочий кабинет, чтобы в ее нынешнем рабочем кабинете устроить комнату для Сони. К четырем утра в голове звенело, она зажгла настольную лампу и начала делать наброски планировки новой комнаты. В дверях спальни Марчеллы появился Марк.

– Завтра у меня экзамен. Если не засну – провалюсь! – взмолился он.

Марк забрался к ней постель, и Марчелле пришлось выключить свет. Почти мгновенно оба заснули.

Следующим утром в восемь часов их разбудили раскаты хохота Сони. Стоя около кровати, глядя на спящих мать и брата, она смеялась.

– Бог ты мой, что за парочка! – воскликнула Соня. Марк, открыв один глаз, что-то буркнул и повернулся на другой бок.

– Ты все еще кормишь его грудью? – спросила дочь у матери.

Обеспокоенная Марчелла присела на кровати.

– Мне нужно соснуть еще часок, Соня. Марк решил, что тебе может понадобиться его постель, если бы ты вдруг проснулась среди ночи. А сейчас закрой, пожалуйста, дверь. В этом доме принято стучать, прежде чем входить в чью-либо спальню.

– Да! – выходя из комнаты, Соня засунула руки в карманы джинсов и, повернувшись, добавила: – Могу поспорить, что вы так и делаете!

Марчелла слышала, как, уходя из квартиры, Соня хлопнула дверью. Она была слишком рассержена, чтобы снова уснуть. Сев на кровати, она принялась расталкивать Марка.

– Видишь, что ты наделал? – проворчала она. – Я же знала, что не следовало разрешать тебе спать здесь! Очень важно, чтобы Соня чувствовала, что здесь ее любят, рады ее возвращению и не отгораживаются от нее!

Направляясь в ванную комнату, он заспанно посмотрел на мать.

После того как Марк сходил за почтой и ушел в школу, Марчелла решила съездить в «Блумингдейл» и купить Соне кое-что из одежды, надеясь, что обновки помогут ей забыть об утренней сцене.

Марчелла не знала, что теперь в моде у нынешних четырнадцатилетних. Однако в магазине она нашла массу утепленных костюмов, брюк, блейзеров, несколько блузок и свитеров любимых Сониных расцветок: различных оттенков лаванды и пурпура. Домой она приехала на такси, нагруженная коробками, и разложила подарки в гостиной на софе в качестве сюрприза.

Соня вернулась домой перед ленчем в сопровождении вахтера, сгибавшегося под тяжестью двух чемоданов. Марчелла помогла затащить их в комнату Марка и освободить в гардеробе место для Сониных вещей. Открыв чемоданы фирмы «Луис Уиттон», Соня продемонстрировала обилие дорогих платьев французского и итальянского производства. Большинство из них были для взрослых, плотно облегали тело и предназначались для роковой женщины.

– Я прошлась с утра по магазинам купить тебе кое-что, дорогая…

Марчелла провела Соню в гостиную, чтобы показать разложенные на софе подарки. После содержимого ее чемоданов эти наряды выглядели просто детскими.

– Надеюсь, тебе понравится то, что я выбрала. В Нью-Йорке ребята для улиц должны быть одеты соответствующим образом. Одевшись, как большинство из них, ты будешь чувствовать себя здесь увереннее.

Соня наклонилась над софой, слегка коснувшись одежды пальцами, стараясь не рассмеяться в лицо Марчелле.

– Извини, мама, дорогая, но я никогда не слышала ни об одном из создателей этих моделей, – проговорила она, отказываясь от подарков, – во всяком случае, это не мой стиль!

– Мне казалось, что ты без ума от пурпурного? – спросила Марчелла, явно разочарованная.

– Когда мне было десять лет, – рассмеялась Соня. – Теперь мой цвет – черный. Разве ты не видишь?

И она указала на надетые облегающие джинсы и полосатую хлопчатобумажную рубашку.

– О, – проговорила Марчелла, почувствовав, как внутри больно кольнуло. – Извини. Давай перекусим сандвичами, а потом пойдем обменяем.

Прогулка по улицам в обществе дочери оказалась целым событием. Туго обтянутая фигура Сони привлекала внимание мужчин. Когда они проходили мимо бригады строителей, те не могли удержаться от двусмысленных намеков и одобрительного свиста, встречные мужчины буквально пожирали ее глазами. Провоцирующая походка Сони, высокая, устремленная вперед грудь, длинные грациозные шаги, полуоткрытый рот – весь ее облик, казалось, говорил, что она позировала фотографу. В магазине «Блумингдейл» она умудрилась отыскать дорогое, облегающее тело, черное платье, стоившее больше всей одежды, купленной Марчеллой. Крутясь перед зеркалом, прикладывая платье к себе, Соня заявила:

– Вот это круто!

Марчелла взглянула на других покупателей, наблюдавших за поведением Сони.

– И когда же ты думаешь носить это? – спросила она.

– Есть много мест, куда можно отправиться, – пожав плечами, ответила дочь, – прошвырнуться…

Марчелла вздохнула:

– Поищи что-нибудь более подходящее. Подростковое.

Вешая платье на вешалку, Соня посмотрела на мать разочарованным взглядом.

– Забудь про него! Я одна зайду сюда как-нибудь и куплю его.

Всю дорогу домой Соня сидела в такси надувшись.

Лето они провели преимущественно в саутхемптонском доме Эми, где прошли практически все уик-энды. Там они плескались в бассейне и наблюдали за писателями-мужчинами, влюбленно взирающими на облаченное в бикини тело Сони. Эми была околдована Соней.

– Она гораздо прекраснее и безрассуднее любой из героинь моих романов, – нередко говаривала она, усаживая Соню на своих субботних обедах рядом со старыми сварливыми мужчинами и наслаждаясь одолевающими их страданиями.

В сентябре Марчелла записала Соню в одну из частных школ, где основной упор делался на изучение изящных искусств. Преподавание велось преимущественно на французском языке. Соня потребовала дополнительно уроков пения, танцев и гимнастики, записавшись на них в несколько различных школ, расположенных недалеко от Бродвея. Когда учебный год начался, она почти постоянно отсутствовала дома. Ее оправданием была работа, курсы, уроки, а также случайные конкурсы. Иногда она так уставала, что по утрам спала часов до одиннадцати, когда приходила прислуга, наводившая порядок в квартире. По выходным она либо исчезала, либо беспрерывно ела на кухне, словно не могла утолить напавший на нее голод. Соня взорвала их привычный домашний распорядок, как шар для боулинга, брошенный в спокойную воду бассейна. Иногда по ночам она плакала во сне, но когда Марчелла прибегала к ней в спальню, неизменно отвечала, что все в порядке. Мечта Марчеллы, чтобы иметь дочь, с которой можно было бы жить общими интересами: ходить по магазинам, гулять в парках – испарялась всякий раз, когда эта прекрасная, холодная незнакомка входила в комнату.

– Мое братское покровительство также не действует, – признался Марчелле Марк. Очевидно, Соня страдала от беспокоивших ее ран. Когда в ней вскипал гнев, зрелище было ужасным. Иногда от случайного замечания, брошенного Марком, она готова была выцарапать ему глаза. Позднее она извинялась перед ним, говоря, что в момент ярости ей хотелось причинить ему боль.

Бывало, после нескольких дней молчания и полного игнорирования Марка, она неожиданно заходила к нему в комнату и как ни в чем не бывало начинала рассказывать ему об отце кого-нибудь из школьных друзей, с которым у нее роман.

– Если я ему прикажу, то завтра же ради меня он бросит жену, – бывало, говорила ему Соня.

– Ты явно ненормальная, знаешь? – обычно говорил Марк.

В ответ она улыбалась и ехидно говорила:

– По крайней мере, я не сплю с мамочкой! Вот что я называю ненормальным! Знаешь, иногда я сбегаю из школы, чтобы поискать работу в качестве модели. Мир моды переполнен умными парнями вроде тебя, Марк. Все они с ума сходят по мне – им нравится мое лицо, мои груди, мои волосы, все такое, но они для меня как братья. Я знаю, полно симпатичных парней, кто хотел бы познакомиться с тобой, Марк. Что ты на это скажешь? Пойдем со мной как-нибудь, я познакомлю тебя…

После этого она ускользала из комнаты, улыбаясь сама себе тайком, оставляя его охваченным чувством странной неудовлетворенности, словно ей удавалось заглянуть в какую-то часть его души, в существование которой он никогда не признавался даже самому себе.

Когда на ее имя пришло письмо от адвоката, представлявшего интересы Гарри, Соня с подозрением взглянула на конверт.

– Как он узнал, что я здесь? – спросила она. Марчелла, готовившая кофе на кухне, повернувшись, посмотрела на нее.

– Официально тебя объявили пропавшей, дорогая. Естественно, что всех уведомили, что ты отыскалась, включая полицию и адвоката твоего отца.

Марчелла видела противоречивые чувства, отражавшиеся в глазах Сони, когда та вертела конверт в руках.

– Дорогая, – Марчелла прикоснулась к ее плечу, – не принимай все так близко к сердцу!

Соня пожала плечами и отправилась в школу. Вечером того же дня за обедом Марчелла спросила ее:

– Как насчет отца?

– Господи! – воскликнула Соня, бросив вилку. – Как ты произносишь его имя! Словно он для общества враг номер один! Зачем ты вышла за него замуж, если ненавидела его?

Марчелла отпила глоток вина, заставляя себя не смотреть на Соню. Она знала, что обмен взглядами лишь разозлит дочь.

– Соня, – сказала она осторожно, – знаю, ты считаешь себя очень взрослой, но не забывай, я все еще твоя мать и я не хочу, чтобы ты когда-либо разговаривала со мной подобным образом! Я не ненавижу твоего отца, и запомни, это он обманул меня! Забрал тебя от меня! Сейчас он находится под арестом, ему предъявлены серьезные обвинения, и он может получить до пятнадцати лет тюрьмы. Его могут выпустить под залог в полмиллиона долларов, которые он не в состоянии собрать. Это все, что я знаю, может быть, тебе известно больше?

Соня разглядывала последние капли кока-колы, которые перекатывала в своем стакане, затем подняла на мать свои фиалковые глаза.

– Не могла бы ты внести залог? – спросила она.

Марчелла выдержала ее взгляд.

– Нет, – просто ответила она.

Соня крутила в руках пустую пачку сигарет.

– А ранчо, конюшни, моя лошадь?

– Об этом мне ничего не известно, но полагаю, что все конфисковано государством для покрытия судебных издержек, – ответила ей Марчелла.

– Тебе повезло, что ты тоже не оказалась в тюрьме, – сказал ей Марк. – Как соучастница.

– Закрой пасть! – закричала на него Соня. – Я не боюсь попасть в тюрьму!

– Соня! – воскликнула Марчелла. – Где ты набралась таких выражений?

Соня встала из-за стола:

– Из твоих книг, наверное.

Она взглянула на Марка и усмехнулась:

– Могу я воспользоваться машиной и услугами Дональда, чтобы проведать отца в воскресенье?

– Жаль, но Дональд не работает по воскресеньям. Можешь взять такси, – предложила Марчелла.

Соня покачала головой:

– Было бы весело приехать в тюрьму на «роллсе». Как в романе «Завтрак у Тиффани».