Текст книги "Жертва"
Автор книги: Гарольд Карлтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)
ГЛАВА 11
– Марчелла? – Голос Гарри, прозвучавший в телефонной трубке, заставил ее вздрогнуть, словно вернул в прошедшие годы совместной жизни. Марчелла отогнала прочь эту странную мысль.
– Привет, Гарри! – Она старалась говорить отрывисто. – Я полагаю, ты хотел поговорить с Соней. Сейчас ее нет дома.
– Нет, я хотел поговорить с тобой, Марч, – ответил он.
Никто, кроме Гарри, не называл ее этим глупым именем. Она не «Марч» и никогда не была ею. Звонок оторвал ее от работы, она описывала трудную сцену в своем романе. Вздохнув, Марчелла откатила кресло от рабочего стола, закурила сигарету и глубоко затянулась.
– О чем, по-твоему, нам с тобой говорить? – спросила она.
– Хотя бы о том, почему ты позволяешь Соне наряжаться как какой-то проститутке, – ответил он.
– Я ей позволяю? – Марчелла усмехнулась. – Думаешь, я могу на нее влиять? После того как ты похитил двенадцатилетнего ребенка, тебе не следует жаловаться на последствия.
– Я не похищал ее, Марч, – заявил Гарри. – Она сама решила остаться со мной.
Марчелла молча ждала продолжения.
– Чего ты хочешь? – спросила она.
– Мне нужна твоя помощь, – сказал Гарри.
– С чего ты взял, что я стану помогать тебе теперь?
– Потому что я все еще отец наших детей. Потому что я считаю тебя хорошим человеком, не способным оттолкнуть оказавшегося в нужде. Я только что дал отвод своему адвокату, Марчелла.
– Ну и что?
– Мне нужен другой адвокат. Тот парень работал на государство, и все его действия сводились к разговорам об оправдании сделки или к предложению донести на своих коллег. На это я не пойду.
– Весьма благородно, – заметила Марчелла, – однако подобное предложение подразумевает, что имеется нечто такое, о чем можно донести.
– Марч, – хрипло проговорил он, – не усугубляй моего положения. Я спрашиваю, можешь ли ты нанять для меня хорошего адвоката? Считай, что эти деньги ты даешь мне взаймы, отдам, как только смогу. С толковым парнем у меня есть шанс легко отделаться. Мне также хочется, чтобы в феврале ты присутствовала на суде и привела с собой детей. Будет лучше, если судьи увидят, что меня поддерживает семья. По крайней мере, подумай об этом, хорошо?
– Ты с ума сошел.
Марчелла вздохнула, потушила сигарету и задумалась. Где тот гнев, который, казалось, должен вспыхнуть внутри от этой просьбы? Она не ощущала ничего, кроме печали и глубокого сожаления.
– Почему я должна что-то делать для того, кто причинил вред мои детям? – обратилась она к Гарри. – У них обоих остались шрамы от причиненных тобой страданий. Объясни, с какой стати я должна помогать тебе?
– Объяснить? – повторил Гарри. – По ночам я вновь и вновь вспоминал все, что случилось, в поисках объяснений того, что я сделал. Думаю, прежде всего нам не следовало создавать семью, Марч…
– Это я давно сообразила сама, Гарри! – Она с усилием рассмеялась.
– Знаешь, что говорят о прощении? – спросил он. – Прощать – значит поступать, как угодно Богу, праведно! Я подумал, может быть, тебе захочется быть праведной? Извини.
Она глубоко вздохнула. Помощь Гарри будет не только ради него.
– Если я что-либо и сделаю для тебя, то ради Сони, – сказала она. – У нее на плечах лежит тяжесть. Может быть, узнав, что я тебе помогаю, она перестанет быть такой враждебной?
– Что бы ты ни сделала, я буду по гроб тебе благодарен.
– Не нужно мне твоей благодарности, Гарри, – оборвала она, вешая трубку.
В тот же день вечером после ужина Марчелла рассказала детям о разговоре с их отцом. Соня закусила губу и ничего не сказала, на ее лице застыло выражение отрешенности. Первым заговорил Марк.
– Я не хочу идти к нему на суд, – сказал он. – Честно говоря, не чувствую себя чем-то обязанным ему.
– Спасибо большое! – сказала Соня. Повернувшись, она посмотрела на Марчеллу.
– Почему ты так поступаешь? Чтобы выглядеть добродетельной?
Марчелла покачала головой:
– Откуда в тебе столько цинизма? Думаешь, мне нужна подобная популярность? Я намерена сделать все возможное, чтобы избежать огласки. Чтобы все знали, что я жена преступника? Я пойду на процесс только при условии, что ты оденешься поскромнее. Ничего вызывающего. Главное – поддержать вашего отца.
– Но почему ты вдруг решила помочь ему? – поинтересовалась Соня.
– Потому что он попросил меня, – вздохнула Марчелла. – А также потому, чтобы ты поняла, что я не питаю к нему ненависти. Я стараюсь простить ему, что он забрал тебя у меня два года назад. Может быть, это поможет покончить с тем ужасным временем, когда нас разлучили?
Соня, не убежденная ее словами, отвела взгляд в сторону. Марк коснулся ее руки.
– Ты дашь матери отдохнуть, Соня? – сказал он. – Она вообще не обязана ему помогать. Он сам заварил всю эту кашу!
– Не говори о нем так! Марк рассмеялся:
– Мне кажется, ты всем сердцем любишь отца?
– Черт подери, ты прав, да!
Соня встала из-за стола и посмотрела на них сверху вниз.
– Да знаете ли вы что-нибудь? Я единственная, кто знает!
Соня не прекращала думать об отце после того, как увидела его в тюрьме таким запуганным и сломленным. Она пыталась ненавидеть его, но то, что он от нее отрекся, больно жгло ей душу. Волей-неволей ей пришлось признать, что отец был единственным человеком в мире, в чьем одобрении она нуждалась.
– Разумеется, я могу найти тебе адвоката, – согласилась Эми, когда следующим днем Марчелла зашла к ней. – Одного из самых лучших. Если ты уверена, что действительно этого хочешь.
– Да, уверена, – кивнула Марчелла.
Она наблюдала, как Эми листала свою записную книжку.
– Придется выложить очень приличную сумму, – продолжала Эми, поднимая глаза на Марчеллу. – Твое намерение подставить вторую щеку дорого тебе обойдется в Манхэттене.
Марчелла кивнула:
– Так я буду уверена, что сделала все, что в моих силах. Он так жалостно говорил, обращаясь за помощью.
Эми с сомнением посмотрела на нее и стала набирать номер.
– Ты слишком великодушна, Марчелла, – предупредила она. – В один из ближайших дней вся агрессивность, которую ты в себе усиленно подавляешь, вернется. И однажды ночью ты превратишься в ведьму! – Эми подмигнула. – Надеюсь!
Позвонив в несколько мест, торжествующе улыбаясь, Эми записала в блокноте имя и номер телефона.
– Двадцать пять тысяч долларов вперед. Марчелла присвистнула.
– Причем даже не прикасаясь к карандашу! Пол Стоплер!
Эми пододвинула блокнот Марчелле.
– В прошлом году он отвел обвинения в мошенничестве от мужа Бобби Чейзен… – произнесла она многозначительно.
Набрав номер Пола Стоплера, Марчелла договорилась, что позвонит Гарри. Придя домой, она позвонила Скотту и попросила его сделать что-нибудь, чтобы избежать огласки на судебном процессе.
– Это, пожалуй, выше моих возможностей, Марчелла, – признался Скотт. – Здесь мы будем иметь дело не с обозревателями книжных новинок. Мы столкнемся с прожженными репортерами из разделов криминальной хроники. Если они учуют что-либо жареное, будь уверена, раскопают все до конца. Будь к этому готова. Однако это не повредит продаже твоих книг. Любая реклама пойдет на пользу.
– Даже уголовный процесс? – спросила Марчелла.
– Волна сочувствия и сострадания, – заверил ее Скотт, – действует замечательно!
Не в силах сосредоточиться на работе, Марчелла решила воспользоваться высвободившимся временем и позавтракать с Нэнси Уорнер, проверить счета поступлений от продажи книг, а также проведать мать. Марчелла попыталась объяснить Иде ситуацию с предстоящим судом, но та не могла понять, в чем дело.
– Мужчина, за которым я была замужем, – пыталась объяснить Марчелла. – Гарри! Помнишь?
Маленькая сиделка-филиппинка поглядывала на Иду, кивая и улыбаясь, словно помогая вспомнить забытое.
– Она забыла даже, кто такая я, неужели, Пегги? – внезапно обратилась к сиделке Марчелла. Они обе увидели, как Ида, отвернувшись от них, уткнулась в телевизор.
Сиделка печально улыбнулась:
– О да, она много забывает, миссис Уинтон. Знаете, она забывает названия многих вещей.
– Похоже, сейчас ничто не доставляет ей удовольствия, – сказала Марчелла.
– Ей нравится играть в карты, – сказала сиделка, – но не в настоящие карточные игры, а просто так, делать вид будто она играет.
Марчелла провела с матерью около часа, играя в бессмысленную игру, выкладывая карты на стол, а мать, сосредоточенно раздумывая, забирала их. Затем она ушла, пообещав Пегги:
– Я буду приходить почаще и играть с ней, – словно сиделка каким-то образом осуждала ее.
Всякая надежда, что пресса по какой-либо случайности не обратит на нее внимания во время суда над Гарри, испарилась в первый же час судебного процесса, который состоялся в феврале в суде Нью-Джерси, поскольку компания, предъявившая обвинения Гарри, была зарегистрирована именно там. Соня и она оделись неброско. Марчелла – в платье цвета морской волны и гармонирующий плащ, Соня – в удлиненную фиолетовую юбку, белую блузку и черную лыжную куртку. Репортеры настаивали на комментариях, возбужденно стрекотали камеры, когда Пол Стоплер вел их сквозь толпу журналистов в зал суда.
– Как дела у отца? – спросила Соня адвоката.
– Он очень доволен, что вы пришли, – ответил он. – Ваше присутствие может только помочь.
Когда Гарри наконец появился в зале суда, Марчелла была потрясена. Она не видела его почти три года и не была готова к разительным переменам, происшедшим с ним. Казалось, он постарел на много лет. Когда он улыбнулся ей, она попыталась улыбнуться в ответ. Он подмигнул Соне, и Марчелла почувствовала, как та взяла ее за руку и крепко сжала.
Несколько бывших коллег Гарри были вызваны в качестве свидетелей, и Марчелла отлично рассмотрела Глорию Дефрис, когда та свидетельствовала в пользу государства. «Неужели она в его вкусе? – спрашивала себя Марчелла. – Эта вызывающе самоуверенная молодая женщина, казавшаяся пародией на спутницу преступника?» Она узнала также некоторых мужчин, которых она встречала на обедах, куда ходила вместе с Гарри. Их жены, сидевшие в зале суда, в свою очередь, с любопытством разглядывали Марчеллу.
Газеты развлекались, публикуя статьи под заголовками: «ДОСТОЙНАЯ РОМАНА АФЕРА ПРИНОСИТ МУЖУ ПИСАТЕЛЬНИЦЫ МИЛЛИОНЫ». Фотографии Марчеллы обычно сопровождала подпись: «Оставленная жена; писательница, заработавшая миллионы, Марчелла Балдуччи-Уинтон». Как и предсказывал Скотт, в результате этой рекламы книги стали раскупаться с поразительной быстротой, и роман «Во имя любви» вскоре вновь занял первую строчку в списке бестселлеров.
К концу судебного процесса единственным желанием Марчеллы было удалиться в свой рабочий кабинет, чтобы больше никто ее не разглядывал. Даже с дорогостоящим адвокатом удача повернулась спиной к Гарри. Его дело использовали в качестве назидательного примера, острастки и предупреждения подъема новой волны внутренних махинаций, разразившихся на Уолл-стрит.
– Мы должны показать всем деятелям, подобным вам, что им не избежать расплаты за совершение подобных преступлений, – произнес в заключение судья, признавая Гарри виновным. – Совершенные вами действия преступны, хотя на первый взгляд в них нет ничего, кроме двух обыкновенных телефонных звонков.
Сидевшие в зале суда ахнули от изумления, узнав, что Гарри приговорили к десяти годам тюрьмы. Лицо Гарри побелело, Соня затряслась от рыданий, когда Марчелла обняла ее одной рукой. Чтобы выбраться из зала суда, им пришлось протискиваться сквозь толпу.
Сев в машину, Соня внезапно решила, что ей нужно попрощаться с отцом. Она вернулась, чтобы отыскать его, а Марчелла сидела в машине и курила. Когда Соня вернулась, лицо ее было залито слезами. Она выглядела такой ранимой, какой Марчелла никогда прежде ее не видела: напускная бравада и позерство исчезли. Дональд открыл дверцу машины, и, всхлипнув, она уткнулась лицом в колени Марчеллы.
По пустынным улицам машина двигалась к автостраде. В течение нескольких минут, сжимая Соню в объятиях, Марчелла ощущала, что значит иметь дочь, которой она была нужна. Несмотря на обстоятельства, это чувство было замечательным. Сердце ее сделалось мягче: может быть, теперь они станут настоящими матерью и дочерью? Марчелла старалась не слушать внутренний голос, твердивший ей, что все это иллюзия, порожденная недельной драмой судебного разбирательства.
– Спасибо, что попыталась помочь ему, – пробормотала Соня, не отрывая лица от колен Марчеллы.
Марчелла нежно ее погладила, ничего не говоря. Мгновение было слишком драгоценным, чтобы портить его словами. Казалось, она держит на своих коленях кошку; напряжение понемногу покидало лежавшее у нее на коленях тело. Придя в себя через несколько минут, Соня выпрямилась, высморкала нос, подправила косметику и отодвинулась к другому окну. Марчелла чувствовала, как сознание дочери дало задний ход, отсекая всякую близость. Испытывая неловкость оттого, что показала собственную уязвимость, Соня молча глядела в окно на мчавшиеся по дороге машины.
Пятнадцатилетие Сони они отмечали в ресторане «Времена года». Что место выбрано неудачно, Марчелла поняла сразу же, едва они вошли в зал. Деловые люди, занятые переговорами, отрывались от бесед, привлеченные Сониной внешностью. Сама же Соня, угрюмая, отказавшаяся принарядиться сообразно поводу, сидя со скучающим видом, умудрилась испортить торжество тем, что, заказав самые дорогие блюда из меню, поковыряв в них вилкой несколько минут, отодвинула стул, поднялась из-за стола, заявив, что ей необходимо «выдать телефонный звонок».
Сонины фотографии стали появляться в журналах. Редакторы называли ее лицо «лицом девяностых годов».
Через месяц после дня рождения Мадемуазель решила, что дальнейшее пребывание Сони в ее элитарной школе нежелательно. Она позвонила Марчелле и предложила ей забрать Соню из школы.
– Разумеется, мы возвратим соответствующую часть внесенной вами платы за обучение, – добавила она бесстрастным спокойным голосом.
– Что она натворила? – спросила Марчелла, откидываясь на спинку кресла.
– Не знаю, как вам это описать, – начала директриса, – начать хотя бы с того, что ее практически не бывает на уроках. Однако когда она на них появляется, то проку от этого никакого. Она создает вокруг себя такое настроение, такую атмосферу, что другие ученики не могут сосредоточиться.
«Мне хорошо известно это настроение. Она и меня лишает сосредоточенности», – подумала Марчелла.
– Она такая премилая девушка, – продолжала директриса. – Мне искренне хотелось бы быть вам полезной. Но, может быть, ей нужна другая школа? Школа нашего типа не годится для Сони. Для своего возраста она слишком развита. Мне кажется, что реклама нижнего белья не подходящее для нее дело.
Марчелла вздохнула:
– Может она остаться у вас до конца семестра? Из-за одного месяца, наверное, не стоит устраивать ее в другую школу…
Директриса согласилась:
– Хорошо, миссис Уинтон.
– Кто сказал, что ты можешь рекламировать нижнее белье? – С этим вопросом Марчелла обратилась к Соне, когда та вечером появилась дома.
Усмехнувшись, Соня плюхнулась на софу, а ноги положила на кофейный столик.
– Всем хочется раздеть меня, – сказала она с ухмылкой. – За это неплохо платят, а я становлюсь заметной.
Марчелла приблизилась к ней.
– Но ты чересчур молода для подобной работы. Разве мужчины, с которыми ты работаешь, не доставляют тебе хлопот?
– Смеешься? – фыркнула Соня. – Они все сосут.
– Соня! – воскликнула Марчелла. – Что за выражения?
В ответ Соня рассмеялась:
– Видела бы ты свое лицо! Ты же сама употребляешь их в своих книгах.
Марчелла покачала головой:
– В литературе можно…
– В литературе? – эхом отозвалась Соня. – Думаешь, то, что ты пишешь – это литература? О, мама, тебе нужно взглянуть на этих неприкаянных, на эти отбросы общества, которые от твоих книг исходят слюной в метро. Они практически безграмотны!
Марчелла попыталась взять себя в руки.
– Тем не менее они умудряются присылать мне прекрасные, грамотные письма, в которых восхищаются моей книгой, – сказала она. – Но сейчас мы ведем речь о тебе. Сегодня мне звонила директриса твоей школы, она хочет, чтобы ты ушла оттуда. Что теперь мне с тобой делать, Соня?
Соня пренебрежительно фыркнула, не снимая ног с кофейного столика.
– Полагаю, устроить в другую дурацкую школу для детей из обеспеченных семей, – ответила она, ослепительно улыбаясь.
– Твое отношение не очень-то позитивное, – проговорила Марчелла.
Закатив глаза, Соня заявила:
– Я могла бы быть очень позитивной, если бы ты предоставила мне возможность жить своей собственной жизнью! Позволь мне оставить вас и найти себе квартиру. Я сама буду оплачивать все свои расходы. Ты спихнешь меня с плеч, зарабатывая приличные деньги…
– А твое образование? – спросила Марчелла. Соня пожала плечами:
– Школа и я – просто несовместимы. Почему бы не прекратить страдания? Я могла бы все свое время полностью посвятить карьере, уже сейчас, пока молода!
Марчелла осторожно сняла Сонины ноги со стола и опустилась рядом с ней на софу.
– Через три года ты останешься все еще молодой, дорогая, – произнесла она, касаясь руки дочери. – Я отлично помню, что такое пятнадцать лет. Как и тебе, мне тогда не терпелось познать прелести взрослой жизни. Потерпи еще несколько лет. Гораздо лучше быть образованной, чтобы, беседуя с тобой, люди видели, что ты умна и обладаешь кругозором, а не только красива…
Соня скривила лицо:
– Но я ни о чем тебя не прошу!
– Ты освободишься, когда в июне завершится учебный год, – твердо проговорила Марчелла. – А в сентябре начнешь учиться в другой школе. Ты должна приложить усилия, чтобы учиться. Если не ради меня, то ради твоего отца. Он будет горд, если ты добьешься чего-нибудь головой, а не только своей внешностью.
Состроив гримасу, Соня вышла из комнаты.
– Первое время ты должна писать по книге каждые два года, иначе читатели забудут о тебе, Марчелла! – наставляла ее Эми во время их очередной утренней встречи на квартире у Эми.
– Знаю… – Марчелла беспомощно посмотрела на подругу. – Просто в настоящий момент у меня столько забот, не дающих возможности сосредоточиться. Одна из проблем – Соня. Не знаю, что с ней делать. Кроме того, моей матери с каждой неделей становится все хуже. Мне кажется, она уже забыла, кто я такая. Честное слово, не знаю, сколько я смогу продержать ее дома, Эми.
Эми протянула руки Марчелле.
– О, бедняжка! – воскликнула она. – Ты хочешь, чтобы я помогла тебе начать поиски дома престарелых для нее?
– Нет, я еще не готова к этому, – Марчелла передернула плечами. – Это так бесперспективно и так грустно.
– В один прекрасный день тебе придется сделать это, дорогая, – осторожно заметила Эми. – Если она не узнаёт тебя, то как она заметит разницу?
Марчелла посмотрела на подругу.
– Я замечу разницу, Эми, – сказала она.
Спускаясь к себе в квартиру в лифте, она разглядывала себя в зеркале. Ей всего тридцать пять, но уже можно видеть явные признаки, присущие матронам. Вокруг глаз появились новые морщинки. Волнения из-за семьи и новой книги, обрушившиеся на нее одновременно, пожалуй, избыточны. Ей захотелось прямо сейчас отправиться в клуб «Партнеры», просто уйти от всех этих забот. Сеанс быстрого секса позволит ей по-новому взглянуть на мир, в чем она так нуждалась. Постепенно эти походы превращались в лекарство от всех напастей, в средство, избавлявшее от неприятностей. А иногда это было место, куда она приходила просто подумать, как когда-то в церковь в Маленькой Италии, – сумрачное, тихое убежище, устроенное посреди шумного города.
Однако она подавила желание отправиться в клуб и вместо этого два часа работала над романом. Когда пришло время ленча, она посетила свою мать, глядя, как сиделка терпеливо кормила ее супом, пока та, не отрываясь, смотрела телевизор.
– Позволь мне, – Марчелла взяла ложку у сиделки. – Почему тебе не отдохнуть полчасика, Пегги? Сегодня такой прекрасный день.
Сиделка ушла, а Марчелла, кончив кормить, обняла мать рукой. Ида открыла рот для очередной порции супа, и Марчелла показала ей пустую миску:
– Посмотри! Все кончилось!
Так же она кормила детей, внезапно дошло до Марчеллы. Она склонилась к плечу матери, представляя, что сможет уловить запахи кухни, оставшиеся в одежде Иды, вспоминая пирожные и торты, которые мать готовила ей в Маленькой Италии. Повинуясь порыву, Марчелла сходила в спальню и принесла альбом со старыми семейными фотографиями и раскрыла его на коленях Иды.
– Вот отец, – указала она. – Твой муж, Альдо. Видишь, каким он был красивым? А это я, когда была ребенком…
Сначала глаза матери следили за пальцем Марчеллы, потом она попыталась сбросить альбом с колен.
– Еще немного, и ты станешь феноменом в книжном деле, Марчелла! – Голос Скотта радостно звучал в телефонной трубке в следующий вторник. – У меня в руках последний номер газеты «Санди таймс» – ты все еще удерживаешь первое место в списке, и это после пятидесяти трех недель! Несомненно, этому способствовал судебный процесс. Мы вновь переиздаем твою книгу, Марчелла, – семнадцатое издание!
Теперь, когда ее роман «Во имя любви» получил такое признание, журналисты горели нетерпением побеседовать с автором. Через Эми поступили заявки на интервью от журналов «Пипл», «Нью-Йорк мэгэзин» и «Космополитэн». К Марчелле обращались за комментариями для статей, приглашали писать статьи для страницы проблем, просили принять участие в дискуссиях на страницах журналов, стать судьей конкурса коротких рассказов. Она отказывалась от многих предложений. Когда журнал «Пипл» готовил материал о «дне из жизни писательницы-миллионерши», ее сфотографировали, как она поливает цветы на балконе, завтракает с Эми в ресторане и бродит по улицам с Марком и Соней, словно они одна большая дружная семья.
– Если бы я считала, что эта чопорная леди хоть чем-то похожа на меня, я бы покончила с собой, – сказала Марчелла, склоняясь над макетом будущего газетного номера вместе с Эми. Особенно ей не нравился снимок, где она, облаченная в элегантный костюм, сидела за клавиатурой компьютера. Надпись гласила: «У Марчеллы двенадцатичасовой рабочий день. В восемь тридцать она просматривает работу, сделанную за день».
– Снято было в полдень! Видно же по моим припухшим глазам, что я только что проснулась… – рассмеялась Марчелла. – Я же говорила журналистам, что люблю писать в утепленном спортивном костюме, но они и слышать об этом не желали!
– Конечно же нет! – Эми внимательно вглядывалась в развернутую страницу. – Читатели хотят, чтобы ты была больше, чем сама жизнь! Чтобы ты жила в мире, совершенно отличном от их окружения. Тогда они смогут превозносить тебя за то, что ты такая земная и непритязательная!
Она всегда была «совой», и теперь ей доставляло удовольствие писать по ночам, когда Манхэттен спал. Она валилась на свою широкую кровать где-то часов в пять-шесть утра и спала до полудня, если не было деловых встреч. Марк по-прежнему перед уходом в школу приносил ее почту. Сердечные письма, приходившие от читателей, наполняли ее ощущением, что у нее сотни друзей. Она всегда отвечала им, помня, как много для нее значило письмо Эми. Эти письма давали ей силы, позволявшие ежедневно садиться за работу.
Соню определили в частную школу, специализирующуюся на трудных учениках. К началу весны Марчелла завершила первый, черновой вариант «Второго мужа». Несомненно ей удалось написать книгу гораздо лучше первой. Теперь она могла сказать читателям значительно больше, потому что пережила потерю и обретение Сони, видела, как взрослеет и превращается в мужчину Марк, заботилась о своей матери. Пережитое помогло ей более остро чувствовать жизнь, и ей хотелось поделиться с читателями новыми ощущениями. Этот, второй роман имел важное значение: он либо упрочит ее положение, либо лишит права именоваться крупной писательницей.
В апреле в течение уик-энда Эми прочитала роман. В десять утра в понедельник Марчелла, волнуясь, поднималась на лифте к ней в апартаменты.
– Завтракать будешь? – спросила Эми, проводя Марчеллу на солнечную, застекленную террассу и усаживая на желтые подушки, положенные на кресле-качалке.
– Только немного апельсинового сока и кофе, Эми, пожалуйста, – попросила Марчелла. – И ради Бога, не мучай меня. Тебе не понравилось, да?
– Я бы не сказала, что не понравилось, – ответила Эми, наливая сок Марчелле и кофе обеим. Она присела рядом и посмотрела на Марчеллу, намазывая маслом ломтик хлеба. – Вторая книга всегда большое испытание для писателя. Все знают это, – начала она. – Критики любят говорить, что вторая книга не «доживет» до ожиданий, которые вселила первая книга, даже если они говорили, что и от первой попахивает!
Марчелла отпила немного сока.
– Ты просто скажи, если тебе понравилось, – попросила она.
– Послушай, – развела руками Эма. – Книга очень хорошая. Хорошая. Не столь блистательная и восхитительная, как «Во имя любви», но мы никогда и не мечтали об этом! Множество женщин узнают себя в твоей героине, пытающейся создать новую жизнь для себя. Я бы добавила в нее еще несколько десятков оргазмов, но ведь это же я! Скотт, возможно, будет нажимать, чтобы ты добавила в нее немного света…
– Считаешь, что ему уже можно показывать? – спросила Марчелла. – Это всего лишь первый вариант, предстоит еще много работы.
Эми наклонилась и положила рукопись на стол.
– Знаю, дорогая, но мне хотелось бы, чтобы он взглянул на это; просто чтобы он знал, что книга уже есть! Ты удивишься, как много писателей и издателей торгуется из-за не написанных книг. Это, – она взвесила пачку страниц на одной руке, – позволит ему представить, что он получит за пять миллионов, которые я запрошу с него за твои следующие три книги!
– И что он на это ответит? Марчелла отхлебнула глоток кофе.
– Лишится дара речи, разумеется, – рассмеялась Эми. – Мы поторгуемся немного. Если не просишь, ты не получаешь! Продажа «Во имя любви», слава Богу, принесла три миллиона. Невероятно для первого романа! Суд над Гарри и двое твоих великолепных детей также никоим образом не повредили твоему имиджу. Ты завоевала благосклонность прессы и любовь публики. Но скажи мне, Марчелла… – Она с беспокойством наклонилась вперед. – Ты действительно так ранима, как твоя главная героиня? По этой причине ты немного грустна и одинока. Разве ты не развлекаешься?
– Я же не героиня, Эми. Она – это не я, – ответила Марчелла.
Эми нетерпеливо перебила:
– Брось, Марчелла, ты же знаешь, что мы всегда вкладываем себя в своих главных героев!
Марчелла закурила сигарету и затянулась.
– Хорошо. Итак, развлечение не совсем точное слово, которое я бы выбрала для того, чтобы описать мою нынешнюю жизнь, – задумчиво улыбнулась она.
– Ты можешь воспользоваться мужчиной для полноты картины? – спросила Эми. – Что ж, ты не можешь пожаловаться, что я не способствовала тебе, дорогая, – Эми вопросительно подняла брови. – Я приглашаю тебя на все обеды и завтраки с приглашенными, не так ли? Не из жалости, а потому, что ты – украшение для любого званого обеда. У меня всегда собирается достаточно мужчин, но ты никогда ни с кем не засиживаешься. Для страстной дамы ты можешь показаться немного странной.
Марчелла выпустила струю табачного дыма.
– Я предпочла бы показаться странной, чем быть похожей на женщин-барракуд, атакующих привлекательного мужчину. Они такие яростные! Ты забыла, что я всего лишь маленькая девочка из Маленькой Италии, Эми. У меня нет настоящего образования. Когда ты усаживаешь меня рядом с замечательными писателями, я захлопываюсь, как устрица. Мне страшно, что они меня разоблачат! Во всяком случае, все они женаты!
– Ну и что? – спросила Эми.
– Если я решу завести с кем-нибудь роман, то мне хотелось бы думать о каком-то будущем с этим парнем, – ответила Марчелла.
– Ты неисправимый романтик! – рассмеялась Эми.
– Послушай, если мне попадется симпатичный, добрый, страстный, преуспевающий мужчина лет сорока-пятидесяти, я не стану его игнорировать, – пообещала Марчелла. – Но ты отлично знаешь, как редко встречаются такие люди в Манхэттене. Если они и есть, то строят глазки двадцатипятилетним!
– Поэтому и ты строй глазки двадцатипятилетним! – воскликнула Эми.
Покинув Эми и вернувшись в свою квартиру, Марчелла сразу же прошла в ванную комнату. Распахнув дверцы шкафа, она посмотрела на восхитительное неглиже и другие предметы нижнего белья, что она накупила для жизни, которой никогда не вела. Она не отважилась рассказать Эми, что свои сексуальные потребности она удовлетворяла в клубе «Партнеры», но не получала никакой любви.
Предложение встретиться со Скоттом поступило на следующей неделе после того, как он прочитал рукопись. Марчелла тщательно оделась к их встрече, сердясь на самое себя за охватившую ее нервозность.
– Расслабься, Марчелла! – сказал Скотт, едва увидел ее лицо. – Мне понравилось!
Он усадил ее рядом с собой на диване, стоявшем в его офисе.
– Кофе? Коньяк? Меня? – предложил он.
Марчелла рассмеялась:
– Нет, спасибо, Скотт.
Она закурила сигарету и стала ждать.
– Это более серьезная вещь, чем твоя первая книга. Он похлопал по рукописи.
– И написана лучше, так? – спросил он. Она кивнула:
– Надеюсь.
– Только не поднимай свой стиль выше уровня массового рынка, Марчелла, – предупредил он. – В списке наших авторов есть десятки блистательных писателей, которые, однако, не смогли, подобно тебе, продать трех миллионов книг.
– Мне хочется совершенствоваться как писательнице с каждой новой книгой, – сказала она, подаваясь вперед. – И я намерена взять с собой в этот путь своих читателей. Женщин, читающих мои книги, нельзя назвать глупыми. Они готовы перейти к более серьезным темам.
Он изучающе посмотрел на нее:
– Не думай, что ты знаешь своих читателей, Марчелла. Наше издательство проводит большую работу по поиску читательской аудитории.
– Согласна, но книгу не стали бы раскупать на протяжении всего года, как случилось с моей, если бы множество женщин не рекомендовали ее своим знакомым, – сказала она. – Реализацию книги обеспечило слово, передаваемое из уст в уста, Скотт. Я получаю письма, подтверждающие это.
– Какой писательницей ты хочешь стать, Марчелла? – спросил Скотт. – На кого ты хочешь походить?
– Ни на кого, Скотт! – Она загасила сигарету и посмотрела ему прямо в глаза. – Я хочу быть уникальной.
– Хорошо, – согласился он, кивая головой. – Уникальной. Мы не сравниваем тебя с Эми, с Даниэл Стил или с Джуди Кранц. Ты хочешь отвоевать свою собственную территорию? Ты считаешь, что женщинам нравится читать о стареющей женщине, страшащейся не найти себе спутника жизни, неловкой и робкой во время первых свиданий с ним?
– А почему бы и нет? – спросила Марчелла. – Все, что происходит в жизни, является возможным материалом для книги, при условии, что ты сумеешь хорошо написать об этом. Воспитание детей, забота о своих родителях. Даже простое взросление является огромным опытом, Скотт!
