Текст книги "Волшебница Вихря (СИ)"
Автор книги: Галина Мишарина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Я подошла к останкам великого предка ближе и вздрогнула: возле его лап лежал маленький человеческий скелет. У меня не было сомнений, кто это. Ещё одна из рода Вихрей не могла смириться с одиночеством, и пришла, чтобы погибнуть рядом с любимым. От Эльты я слышала, что прадед стал драконом уже будучи стариком, и тогда его супруга сама взяла лодку и добралась до острова, чтобы найти рядом с мужем последнее пристанище.
Так будет и со мной. Я выдохнула слёзы и пошла вперёд. Впереди в скале зиял узкий проход, и, когда подошла совсем близко, я обернулась: воины смотрели мне вслед. Илья напряжённо сжал руками гладкий борт, Элик, не скрываясь, плакал, но на него никто не глядел. Правильно, что не взяли Эльту. Она бы не смогла отпустить меня. И хорошо, что Элик с Ромашкой продлят род Грозовых. Они смирятся. Раны затянутся. Время всех исцелит.
– Прощайте, – прошептала я, и двинулась по последней тропе, и каждый новый шаг давался тяжелее предыдущего.
Тёмно-синий дракон сидел в ста шагах от скалы, близко к краю утёса. Он был похож на кусок штормового неба, и только мерно вздымающееся брюхо доказывало живое дыхание. Я прошла всего несколько шагов, когда монстр резко обернулся, и пригвоздил меня к месту светлым стальным взглядом.
Он не был похож на Власа. В глазах не жило ничего знакомого, доброго. И всё-таки я знала, что это чудовище – мой муж. А ещё мы оба знали, чем закончится эта встреча. Трудно выдохнув, я сжала в руках амулет непогоды и пошла вперёд.
Зачем мне жить без него? Я бы никогда не нашла в себе достаточно отваги и сил начать заново с другим человеком, создать новую семью, родить от иного мужчины ребёнка. Без Власа что-то важное во мне умерло, и я хотела лишь быть с ним рядом, чтобы не терять остатки тепла. Ещё несколько мгновений. Ещё минуту жизни. А вечность назад мы были близки и мечтали о прекрасном будущем.
Дрожали колени, слёзы мешали глядеть. Дракон тяжело топал навстречу, но не для того, чтобы обнять меня или прижаться шершавым лбом. У этой встречи была одна судьба, одно решение. Я даже не испугалась, когда монстр разинул пасть, вытягивая шею в стремительном движении.
– Прости меня, Влас…
Он остановился также резко, как подался вперёд.
– Не надо. Не медли только. Тебе знаком мой запах, но не более того. Я и сама хочу, чтобы всё закончилось именно так. Здесь. Сейчас. Для меня это и будет счастливой сказкой – остаться рядом с тобой, кем бы ты ни был.
Монстр оскалился. Я подняла руку и коснулась его носа, чувствуя, как накапливается в пространстве дрожащая сила.
– Я люблю тебя.
Меня с невероятной силой отшвырнуло прочь, и прежде, чем удариться о скалу, я умерла. Удивительно, что, уже не ощущая тела, я стремительно поднялась ввысь, и там запуталась в прохладе облаков.
Не было боли. Не было сожалений. Только благая, мирная пустота и мягкий свет, пронизывающий со всех сторон. Я ощутила что-то родное и знакомое совсем близко, и как будто попала в невидимые объятья прежних чувств, которые так берегла, будучи живой. Он был рядом. Он поддерживал меня, вёл по облакам к самым звёздам. Он, которого я знала мыслью, но не могла назвать по имени. Он, надёжный и уютный, как твердь земная. Он, возлюбленный и любящий.
Мой Вихрь.
Глава 18
– Вернись!
Я упала во тьму, как на матрас, и разрыдалась. Снова ложь?!
– Ты, тварь бесчувственная! – на пределе сил выкрикнула я. – Что ты творишь?!
– Я здесь ни при чём, – отозвалась ведьма совсем близко, и внезапно мне в глаза ударил свет.
Когда я проморгалась, то увидела беспокойную воду, песок и камни неведомого берега. А передо мной, не касаясь земли, парила колдунья. Волосы её развевались, на пухлых губах застыла холодная усмешка. Она была счастлива.
– Ты сама придумала эту боль. Поди ж ты, вырвалась из моих оков! Не ожидала от тебя такой прыти, грозовая Веда.
– Я умерла!
– Да. Это правда. Ты действительно пережила свою смерть. Такое бывает, когда человек готов на всё ради счастья. – Женщина коснулась ногами песка, и принялась вышагивать, посматривая на меня из-под чёрных ресниц. – Сама придумала продолжение пути, разыграла этот спектакль со всей гаммой чувств. Признаю, у тебя получилось лучше, чем у меня. Ты сильнее, чем я думала, – с ноткой уважения сказала она. – И, тем не менее, сейчас ты жива, и тебе придётся сделать выбор.
– Не желаю, – ответила я, пытаясь усмирить больно стучащее сердце. Перед глазами всё ещё стоял монстр, который убил меня, чтобы спасти от боли. – Убирайся!
– Итак, какой же вариант верный? – как будто не слыша, сказала ведьма. – Не спеши, поразмысли. Ты угадаешь. Понимаю, выбирать, кто умрёт, всегда сложно, но это необходимо.
Я хотела вцепиться ей в горло, сжать пальцы с неистовой силой, но вдруг поняла, что у меня нет другого выхода. Если не отвечу – она не отстанет. Никогда. Договор действительно существовал, и сердце подсказало мне, как поступить.
Кто-то должен умереть. Кто-то должен пожертвовать собой. Я видела так много смертей, так много боли… Пора положить этому конец.
– Ну, что скажешь? Готова ответить?
– Да.
– Отлично, – довольно потёрла руки женщина. – Я слушаю.
Чего она ждала от меня? хотела, чтобы я подтвердила её безумие и беспощадность? Не на ту напала. Не для того меня терзала боль. Я дала клятву верности, и собиралась сдержать её. Пусть погибну, но сердце не предам.
– Ни один из них, – твёрдо произнесла я.
– Что? – слегка растерялась она.
– Ни один из них не верен. Ни Влас, ни Элик не погибли. Живы братья Вихри, Эльта и Слав, и Ромашка. Живо Вихреградье, его стены крепки, как и прежде, и даже Хран всё ещё жив. Ты не обманешь меня, ведьма! Уходи прочь!
Женщина, казалось, смутилась, но потом рассмеялась звонко и радостно.
– А ты крепкий орешек, Веда! Что же, придётся признать, что ты победила. Ни один из вариантов не точен, но, тем не менее, тебе не удастся избежать встречи со смертью. Хочешь знать правду?
– Нет. Теперь ты должна меня покинуть.
– Какая ты неприятная собеседница! Дело в том, что вы с чайками не добрались до Вихреградья. Возможно, ты вообще с ними никогда не встречалась. Возможно, что вы и до Ненастья-то не доплыли… Верно лишь то, что тьма накрыла твоё будущее, сделав его подвластным.
– Думаешь, после всей этой лжи я тебе поверю? – криво усмехнулась я. В груди дрожало, и напряжение достигло опасного уровня.
– О, я просто хотела попрощаться, как должно. Кстати, Люсьен всегда говорила вам правду, но именно благодаря ей мне удалось вас обмануть. Не было на тебе никакого проклятия, слишком уж сильно муж хотел тебя защитить. Я пыталась действовать через его зверя – если бы он взял тебя тогда, будучи проклятым, мне бы с лёгкостью удалось поймать твою душу и тебя саму. Но он держался молодцом, могучий Вихрь. И ты была отважна, облегчая его предсмертные страдания. Надо же, даже Грозового уговорила, хотя и не говорила с ним толком… – Она поправила растрепавшиеся волосы и погладила чёрный перстень, что носила на указательном пальце. – Даже у меня не хватит сил вечно тебя мучить. Я ухожу, Веда. И не вернусь. А ты сдохнешь на этом крошечном острове в одиночестве и пустоте. Как тебе такая история любви?
Мне хотелось порвать её на части, но я только сказала:
– Что же, тогда прощай. В который раз. И я бы на твоём месте не гордилась тем, что сердце отравлено.
– Это моё-то? Оно сильнее твоего, девочка, во стократ, – вздёрнула подбородок ведьма. Казалось, она говорит заранее заученными фразами. – Я ничего не боюсь. Для меня не будет смерти. И мне уж точно не нужна эта твоя любовь, от которой только одни неприятности. Быть себе хозяйкой – выбор сильной женщины!
– Дело вовсе не в силе, – устало отозвалась я. – Ты врёшь себе и пытаешься лгать мне. Твоя дочь ненавидит тебя, именно поэтому ты так презираешь любящих. Просто не хочешь, чтобы у других было то счастье, которого ты сама никогда не имела.
– Что ты знаешь о счастье? Откуда тебе знать о моей семье? Моя дочь – трусиха! – злобно сказала женщина.
– А, по-моему, это ты труслива, раз не можешь Люсьен простить. То, что она не хочет или не может простить тебя – другое дело. Ты убила её отца, которого она так сильно любила.
– Этот… это человеческое существо отторгало величие, к которому я стремилась! – выкликнула колдунья. – Он сделал так, чтобы дочь отдалилась от меня! Пытался перехитрить, сумасброд, но не совладал. Я убила его и тем одержала победу.
– Смерть стоит за твоей спиной, колдунья, но она и правда побрезгует забрать такую, как ты. Просто потому, что никому не нужно человеческое существо, которое месть ставит превыше божьего замысла. Ты же мстишь, так? Решила, что своей магией всякому укажешь место? Ты проиграла! Пусть я умру здесь, не забывая свою любовь, ты, собственную избыв, будешь навсегда проклята своими же чарами. И кто из нас одинок? Кому должно быть страшно? Вечность в ненависти – участь самого жалкого человека на свете, какой бы силой он ни обладал!
– Я всего лишь хотела направить твою силу, – вдруг как-то жалостливо произнесла она. – Зачем тебе она? Ты всё равно не умеешь пользоваться такой магией, и не научишься никогда. Дар проводника – редкий, ему много сотен лет. Его создали высшие сферы для того, чтобы тьма и свет могли поладить через человека. Ты – путь вечности, Веда. Твоё предназначение не любить одного, а быть светочем, звездой для многих. Я могу помочь тебе засиять.
– Ага, или навсегда угаснуть в твоих жадных лапах. Иди к демонам, которых так превозносишь! – хрипло выкрикнула я. – Ты не получишь ни кусочка моей души, поняла?
– Глупая девка! – зарычала ведьма. – Моё заклинание вытащит твои чувства все до единого, а твою память сотрёт навсегда!
Я ответила ей словами из одной древней книги, что были приведены на чужом языке. Автор обещал, что если заучить эти строки, тёмная магия не сможет овладеть человеком, и он, спрятав самую важную часть души, оттолкнёт любое проклятие. Что мне было терять?
– Видис тархи марэ! – выкрикнула я четвёртую из двенадцати строк, и над головой громыхнуло.
– Глупости! – скрипучим голосом отозвалась ведьма, и силуэт её поблек. – Ты ничего не понимаешь в этом! Ты не знаешь, у тебя не получится…
Я была уверена в обратном, ведь впервые в её голосе звучал страх. Опьянённая своей силой, я кричала слова чётко и яростно, и даже притопывала ногой и взмахивала руками. Было не важно, что всё это выглядит глупо, и что, вполне возможно, мне лишь показалась слабость колдуньи. На предпоследней строке меня резко оторвало от земли и ударило о песок, отчего на мгновение перехватило дыхание.
– Ты не смо-о-ожешь… Ты бесполе-е-езна… – как будто издалека донёсся знакомый голос.
– Салер а тао лидив… Арквантэ…
Я ошиблась, перепутала слова, и упала. Сверху снова навалился камень, но теперь он не просто давил меня о песок, но и врастал в кожу, словно мы становились частью скалы. Больно, страшно, невыносимо! Как будто я не могла больше владеть своим телом, как будто даже душа каменела вместе с ним. И лишь когда хлынул дождь, я обнаружила, что лежу плашмя у самых волн. Голос ведьмы растворился в тумане, ощущение присутствия развеялось. Я была одна на берегу, и поднялась, крепко сжимая меч, который, оказывается, всё время держала в руке. Неужели кончено? Неужели она ушла? Тишина была оглушительной.
Я села на песок, спрятала лицо в коленях и расплакалась. Эту битву я выиграла, но какой ценой? У всякого сердца есть предел, и я своего достигла. Сочинить смерть любимого и свою собственную, и поверить в этом – истинный кошмар, который навсегда останется в сердце. Однако, прежде чем отчаиваться, нужно было осмотреть своё убежище.
Как оказалось, моя тюрьма была небольшой и холодной: остров с несколькими деревьями, невысокой скалой в середине и маленьким ручьём, что рождался средь камней. Можно было попробовать соорудить укрытие у валунов, но я нашла лучшее пристанище: дупло в огромном штормовом дубе. Оттуда и берег было хорошо видно, и можно было согреться, не тратя на костёр драгоценные ресурсы. Однако соорудить сигнальный огонь следовало в первую очередь. Неважно, что говорила ведьма, мимо вполне мог проплывать корабль.
Я потратила полдня, стаскивая все более менее подходящие ветви и даже прутья. Какое счастье, что со мной был грозовой клинок! Он и пламя создаст, и согреет, и защитит. И, конечно, амулет непогоды, что дал мне Влас. Его трепет возрождал надежду.
Но главное, что ведьма была ещё жива, а, значит, Влас не вернулся в Ненастье и не сразился с ней. Он не стал драконом. Мы не умерли. Это были лишь мои воплощённые страхи, столь прочные, что из них вышла жуткая глава призрачной книги. Что же я должна была писать теперь? Какие обережные узоры класть? Мне в голову не приходило ничего путного.
Первые несколько дней дались мне трудно. Я почти не ела, тревожно спала и то и дело смотрела на океан: а вдруг корабль? Потом пришлось выйти на охоту, и, слава богу, я смогла поймать нескольких крабов, которых зажарила на маленьком костре.
На островке росли кусты с неведомыми ягодами, но я так и не решилась пробовать их. Из всех растений мне был знаком только дуб и трава, но на дереве не было желудей, а есть жёсткие стебли было бесполезно. Так и пришлось рыбачить да охотиться, надеясь, что этого хватит для поддержания сил.
Через две недели мутного существования я, наконец, придумала, как поступить. Влас говорил, что близость укрепляет духовную связь, а это означало, что мне можно было попробовать прийти в сон мужа. Конечно, я никогда прежде так не делала, и глупо было надеяться на быстрый успех. Не зная, с чего начать, я просто думала о супруге постоянно, и перед сном представляла его, наш дом, наши прежние разговоры и мечты. И справилась. Правда, только спустя месяц упрямых изнуряющих попыток.
Мне привиделся не берег моря, а незнакомая горная долина, где средь путаницы ручьёв прятался маленький каменный дом. Я долго спускалась по небесным ступеням, а потом долго шла сквозь густые травы, и добралась до жилища только к ночи. Незнакомые синие звёзды холодом укрыли низкую кровлю, ветер играл погремушками колокольчиков. Я поднялась на крыльцо, тронула дверь, и вошла в единственную комнату, посреди которой стояла большая кровать. И на ней, под толстым одеялом, словно укрытый белыми снегами, спал Влас.
Не передать словами, как обрадовалось моё сердце при виде любимого! Словно прилила к нему вся горячая кровь, а потому конечности мигом стали холодны и невесомы. У Власа было всё то же загорелое лицо, серебристо-чёрные пряди и густые тёмные ресницы. Он крепко спал в своём сне, и я должна была во что бы то ни стало разбудить его. Это был единственный шанс напомнить о себе, узнать, как у него дела, и попробовать что-то вместе решить.
Однако было не так просто добраться до человека, когда он погружён в сновидение. Наверное, у каждого имелась эта защита – почти прозрачное, плотное поле, в которое я раз за разом упиралась. Хорошо, что спустя время до меня дошло, что нельзя брать с собой лишнего. Так я избавилась сначала от меча, потом от одежды, потом убрала из волос заколку, сняла с шеи даже амулет, подаренный любимым, и постаралась опустошить мысли и сердце.
Удивительно, но это помогло. Стеклянная стена пала, и я, трепеща, приблизилась к светлому ложу. Мне хотелось заговорить, но всё тот же внутренний голос подсказал, что так я сделаю только хуже. Оставалось только одно, самое верное решение. Я легла рядом, голым телом прижимаясь к тёплой мужской спине. Обхватила его руками, ногами, прижалась грудью, губами коснулась затылка. Мне хотелось целовать его бесконечно долго, обнимать так крепко, чтобы наши дыхания стали одним. Я погладила его живот, коснулась бёдер и боков, потом провела пальцами вдоль позвоночника… Влас выдохнул и пошевелился.
– Пожалуйста, проснись! – прошептала я ему в ухо. – Хотя бы на несколько минут останься здесь, со мной! Ты сильный, ты сможешь…
Мужчина открыл глаза и резко повернулся ко мне. Взгляды наши встретились, и я улыбнулась ему, чувствуя, как дрожат в горле слёзы. Но плакать было нельзя, не время было поддаваться печали. Влас недоумённо нахмурился, но, когда я коснулась его щеки, не отпрянул.
– Кто ты? – спросил он, будто не видел моего лица.
К такому я тоже была готова.
– Та, что любит тебя всем сердцем. Твоя жена, которую ты забыл!
– Разве я могу помнить ту, которой не было? – пробормотал он, и я трудно сглотнула.
– Я потеряна, Влас, и не могу рассказать тебе, где томлюсь, ибо не ведаю этого. Но ты вспомнишь меня обязательно. Может, спустя долгое время, или после пробуждения, или через десять лет. Я буду ждать. Обещаю, я дождусь. Я не предам своей клятвы, и буду принадлежать тебе, даже если нам не суждено больше увидеться в этой жизни…
Я склонилась и поцеловала его мягко, но настойчиво, и он спустя несколько мгновений приоткрыл губы. Я не вынуждала его принять эту ласку, Влас захотел сам. Руки его обхватили мою талию, сжались… Он прошёлся пальцами по всему моему телу, изучая сосредоточенно, внимательно, нежно… И вдруг перекатился, прижимая меня к постели, и подарил знакомый, жадный поцелуй, хотя и не такой ласковый, как прежде. Он не вспомнил меня сердцем, но его тело меня помнило. Я развела ноги, выгнулась, умоляя его поспешить, и Влас медленно вошёл, напряжённо вглядываясь в моё лицо.
– Ты моя?
– Я твоя и всегда буду принадлежать тебе, – отозвалась я, задыхаясь. – Ты знал меня. Знаешь меня. Узнаешь…
Он двинул бёдрами, оказываясь глубже, и я закусила губы. Пусть это всего лишь сон, он был так прочен и ярок, что не хотелось просыпаться вовсе.
– Можно я останусь с тобой? – прошептала я.
– Можно, – разрешил Влас, и пальцы наши переплелись.
Так неспешно, и так долго, и так ощутимо прекрасно. Моя любовь была по-прежнему сильна, и я была сильной ради неё. Я целовала лицо любимого, ласкала его волосы, смотрела в его глаза – такие знакомые, полные моря и звёзд. Я была сверху и упиралась ладонями в его грудь, или он был позади, крепко сжимая мою талию… А потом мы стояли лицом к лицу, целуясь в дрожащем полумраке и постепенно исчезая…
Я проснулась в древесной норе и поднялась, глядя на горизонт: пусто, но это уже не так печалило. Получилось. Я смогла! Был ли в этом какой-то смысл? Наверняка. Мысли били по вискам, и в сердце было сухо. Смогу ли я вернуться к любимому следующей ночью? Я смогла. Ещё несколько раз, несколько глубоких и длинных снов о сладости прежнего обладания. Я всё твердила мужу, что жду на крошечном острове средь холодных вод. Я ловила его в оковы страсти, которые создавала из туманов. Нет бы взять камень или металл – те не давались мне, рассыпались, плавились и превращали надежды в капли холодного дождя. Так приходишь к человеку в сон, как хоть и сладкая, но незнакомая грёза, и пытаешься вернуть его себе, не думая о том, что, возможно, он уже давно тебе принадлежать не хочет. Ты слишком жаден в такие мгновения, слишком много думаешь о собственных желаниях, и в то же время, глядя в его глаза, видишь похожие жажды, а потому пробуешь снова и снова. Пробиваешь стены, пытаешься подобраться ближе к сердцу, и всякий раз, когда тебе кажется, что это удалось, ты падаешь, разбиваешься, собираешь себя заново, и снова идёшь в эту маленькую комнату, во мрак, к светлой постели, к теплу, которого тебе так не хватает.
Я знала, что чем дольше остаюсь на острове, тем меньше у меня шансов когда-нибудь снова увидеть мужа. Я сходила с ума. Спустя время у меня не осталось сил прорываться в его сны. Я и своих не помнила – ни единого. Просто ложилась спать и знала, что укроюсь пустотой. Как человеку, долгие месяцы не видящему себе подобных, и разговаривающему только с собой, верить в счастливые сказки? Во всех тех историях, что рассказывали нам с Эликом родители, герои непременно получали желаемое, преодолевая множество трудностей и сражаясь со злом. Я же просто пыталась выжить, не делала что-то особенное, выдающееся. Просто жила, просто ждала, и мне казалось, что такое выживание тоже имеет смысл, ведь, если Влас всё-таки вспомнил меня, я дышала ради него, себя же всё больше ненавидела. Мне казалось ещё, что в противоборстве с ведьмой я сделала недостаточно и могла стараться лучше, стремиться выше, могла атаковать её подобно небесному дракону! Но – стояла на земле, на коленях, или вовсе уткнувшись носом.
Я забыла, как должна звучать настоящая жизнь. Иногда вскакивала средь ночи и прикладывала ладонь к груди, надеясь, что почувствую трепет сердца. Но не ощущала его, как будто не было во мне прежних ритмов, словно утихли энергии. А вдруг я умерла? Вдруг ведьма убила меня ещё в Ненастье? Вдруг не было ни этих снов, ни моего тела, кажущегося прочным? И этого острова тоже не было, а я лишь выдумала его как последнее пристанище для души?..
Я могла целыми днями сидеть, глядя на горизонт. Мало двигалась и мало ела, радуясь только тому, что в дупле штормового дуба можно укрыться от непогоды. Каждый день я делала острым камнем зарубку, и вскоре их стало так много, что дни превратились в месяцы, а месяцы в годы… А, может, я просто путалась и порой отмечала один день за два, или вовсе забывала поставить черту.
По прошествии года я уже знала, что никто и никогда не найдёт меня. Те прекрасные сны были прощальным волшебством, самой главной радостью средь предстоящей пустоты. Вряд ли кому-то мог понадобиться этот жалкий клочок суши. Разве что птицы прилетали, и я всякий раз думала – а не привязать ли к лапке чайки письмо? Но птицы всегда оказывались проворнее, и, сколько я ни подманивала и ни подкармливала их, в руки не давались.
Я надеялась, что однажды к берегу пожалуют морские драконы, или любые другие звери, которые могли бы понять меня. Но, видно, слишком далеко от дома меня занесло – здесь не водилось никого, кроме птиц, раков и рыб. И уж как я заставляла себя надеяться, и как отвергала любые надежды, но однажды утром едва не лишилась сознания, поняв, что на горизонте маячит чёрная точка.
Это мог быть только корабль. Не облако, не гигантский дракон, не странная волна! Я кинулась к костру, что сложила долгое время назад, и мучительно долго поджигала его от меча, как учил отец. А когда пламя разгорелось, принялась махать плащом, чтобы оно стало сильнее, и надеясь, что пойдёт дым. Но то ли дерево и сухие травы были особенными, то ли просто слишком маленький я соорудила костёр – дыма было мало. Он не поднимался ввысь, а стелился над землёй, и был белым, спокойно-равнодушным. Если бы только настала ночь! Тогда мерцание меча было бы видно издалека, как и бедное пламя. Но тогда я вряд ли увидела бы корабль…
Я бегала по берегу, кричала и размахивала руками. Прыгала, пытаясь поднять меч выше. На острове не было как таковых возвышенностей, и мой дуб-колыбель был самым высоким из деревьев. Я залезла на его макушку с мечом, вопила, пока не охрипла, давилась слезами… Корабль медленно уменьшался, таял, пока не исчез окончательно, и начался дождь, потушивший мою последнюю надежду.
Я рыдала, сидя на сыром берегу. Вот теперь всё и правда было кончено. Вряд ли мне дважды так повезёт. Вряд ли удача останется на стороне той, которая допускает так много ошибок. Я ведь могла бы придумать что-то лучшее! Могла бы привязать к верхушке дерева своё яркое платье, или выложить на холмах надпись! Но – проиграла. Сдалась. Отчаялась.
Я отложила меч, чтобы ненароком не порезаться, и принялась ходить по берегу, рыча от ярости и злобно утираясь. А когда услышала громовые раскаты, обрадовалась им, словно родным. Вдруг ко мне пожалует сам Грозовой дракон? Это было бы спасением! Конечно, он не повезёт меня на своей спине, но согласится же передать весточку Власу?..
Я так и смотрела в небо, когда жестокий удар обрушил меня на песок, и боль разъела тело. И не стало ни надежд, ни метаний, ни ярости – только долгожданная, выцветшая пустота потерянного во времени человека, который уже ни во что не верит.
