Текст книги "Люди и нелюди (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)

– Я могу прослушать запись?

– Конечно, – капитан слегка посторонился, давая подойти к терминалу. Георг шагнул ближе, оказавшись между радистом и Тимменсом. Не самый благоприятный расклад… хотя, смотря для кого. Одного из нападавших он вырубить успеет. Но чтобы поднять руку на капитана корабля, на котором ты записан как пассажир… С его послужным списком это трибунал и обвинительный приговор без смягчающих обстоятельств.

Радист посмотрел на него снизу вверх таким взглядом, что Георг понял – он запись прослушать успел. И выводы тоже сделал. Значит, просить всех выйти поздно.

– Давай!

В динамиках несколько раз пискнуло, потом послышался шорох, скрежет и какие-то щелчки.

– Проверка систем, – пояснил радист. – Обычная кодировка. Я обычно ее убираю, чтобы сразу…

Георг жестом велел ему заткнуться.

Буш очнулся от запаха. Незнакомого, подозрительного, тревожащего запаха, который шел, казалось, отовсюду. Затем к нему добавились звуки. Странные шуршащие звуки, напоминающие шелест песка и гудение мелких летунов, которые шебуршатся в своих домиках перед тем, как скопом вылететь и устремиться в короткий полет. Запах чем-то напоминал их кровь, когда давишь кусучих тварей между пальцами. Неужели он случайно уснул прямо на их доме и вот-вот его поглотит шевелящаяся масса жуткой мелюзги? Буш помнил, как эти летуны, лишившись крыльев, нападали на всякое живое существо, оказавшееся поблизости. Его самого несколько раз больно кусали эти твари – не зря же их считали кусаками. И что его угораздило тут лечь? Наверное, он в прошлый раз слишком устал и не мог выбрать места удобнее. Но сейчас надо уходить.

Он рванулся вскочить и отбежать в сторонку, но, чуть дернувшись, замер, затаивая дыхание и чувствуя, как от страха и волнения встают волосы дыбом.

Он услышал новые звуки. Никогда прежде ему не доводилось слышать ничего подобного. Какое-то прерывистое лопотание, чем-то сходное с теми голосами, которые издают его сородичи, но… Но это были не они. Он не понимал ни «слова». И это было так страшно. Намного страшнее, чем все было раньше потому, что прежде Буш никогда не сталкивался с таким врагом. А что неизвестные ему враги, он чувствовал инстинктивно.

Снова шепот. Нет! Он больше не может терпеть!

Буш рванулся, вскочил, распахивая глаза, сделал прыжок – и еле успел затормозить, так резко, что нога подвернулась, и он рухнул на…

Рухнул на твердую белую землю, которая странно не холодила ладони и ступни. Рухнул, сжимаясь в комок и закрывая голову руками, утыкаясь в колени лбом и сотрясаясь всем телом от страха.

Мир исчез. Молодой охотник всего лишь время между двумя стуками сердца смотрел по сторонам, но успел заметить, что он оказался в каком-то странном месте. Тут не было ничего знакомого, и страх парализовал все его тело.

Снова те самые звуки. Их стало больше, они зазвучали громче, на разные голоса, как будто их источников было двое или трое. Буш не думал о них. Он был во власти страха. Страха, который был сильнее его.

– Видишь, что ты наделал? – Ната толкнула Петера Ли. – Зачем звал?

– Но я только хотел сказать, что он очнулся, – оправдывался ассистент. – Вы же хотели посмотреть…

– Хотела. Но смотреть тут не на что. Он так напуган…

– Успокоится.

– Успокоится, если его не беспокоить. Если он поймет, что мы не причиним ему вреда. Наоборот, – Ната сделала шаг вперед, – мы хотим ему помочь.

– А зачем он нам?

Ната пожала плечами. Четкого ответа на этот вопрос у нее не было. Она решила сохранить жизнь молодому самцу просто из чувства противоречия – ведь наверняка ей предложат избавиться от «отработанного материала». Выпустить его в природу? Это было правильное решение, но сопряженное с большими трудностями. Это ведь не выращенный в неволе редкий вид животного, которого затем достаточно отвезти в заповедник и торжественно открыть клетку: «Беги, малыш!» Достаточно того, что «малыш» ростом с нее и весит примерно столько же, а уж мускульная сила у него ого-го какая! Пока осматривали и вводили транквилизаторы, Ната успела как следует его изучить. Ни капельки жира, только мускулы, кости и сухожилия. Большинство культуристов подохнут от зависти. Что их мышцы? Сырая масса, которая годится только на то, чтоб демонстрировать ее на соревнованиях. А тут…

Она покачала головой, отгоняя посторонние мысли.

– Он нам нужен, чтобы продолжать исследования.

– Какие еще исследования?

– Не догадываешься? Генетически это почти человек. То есть, он наш с тобой близкий родственник. Он нам ближе, чем те же шимпанзе. Ненамного, но ближе. Его сорок семь хромосом, это… это не отклонение от нормы. Это вариант нормы. Если бы я была более уверена, я бы… я бы дала ему название «гомо молис», человек с планеты Мола», но… ты же знаешь, в антропологии так легко ошибиться. Дашь название, а потом отозвать его практически невозможно. В прошлом было столько ошибок…

– Синантропы, денисовцы, – вспомнил Петер.

Ната кивнула.

– Они самые. И не только они. Мы не имеем права на ошибку. И для этого мы должны продолжать исследования. Должны хотя бы определиться, это новый вид человека или все-таки чудом воскресший австралопитек.

Она покосилась на компьютер. Когда Петер ее окликнул, шепнув, что пленник пришел в себя, Ната сидела перед монитором, следя за бегущими по экрану значками. Процесс анализа, расшифровки показания и поисков соответствий оказался длительным и монотонным. Она чуть не засыпала, убаюканная мельтешением знаков и символов и была немного благодарна ассистенту за то, что позволил ей отвлечься. Пока результатов не было, но что, если, по закону Мерфи, они появились именно сейчас, стоило ей отвернуться?

И в то же время отойти от загородки, где скорчился у стены пленник, она не могла. Ей невероятно повезло. Кем бы ни оказался таинственный обитатель планеты Молы, он был «настоящим» первобытным человеком.

– Он почти настоящий первобытный человек, – повторила она. – Именно человек. И… откуда он тут взялся?

– Н-ну… – пожал плечами Петер. – Издалека.

– Я не о том… Тим! – окликнула она зоолога.

– Ась? – тот стоял рядом, бросив работу.

– Вы ведь проводили экспресс-анализы генетического материала пойманных ранее образцов?

– А как же иначе? Только генетический анализ может дать точные сведения, кто кому является родственником и в какой степени!

– Ну. А есть ли у этого… парня родня на этой планете? Генетическая?

Ответить Тим не успел. У Петера глаза на лоб полезли – он все понял.

– Да, – кивнула Ната. – Да, это именно то, о чем вы подумали.

– Но…как? И…

Ответить Ната не успела – пришел сигнал с компьютера. Как раз, когда…

Прослушав запись, Георг заставил прокрутить ее еще раз. Потом – еще. Плевать, что кругом были свидетели. Все равно запись – это доказательство. Это то, что можно предъявить, от чего нельзя отвертеться. Но эта запись… она практически полностью нейтрализовывала ту, первую, полученную несколько минут тому назад. По сути, это были два противоположных друг другу приказа. То ли их послали из разных ведомств, не согласовав между собой работу, то ли одно было послано нарочно, чтобы, в крайнем случае, было, что предъявить на суде. Мол, вот доказательство того, что мы осознали свою ошибку и попытались остановить чересчур рьяного исполнителя, однако, сигнал не прошел вовремя. Или… Да, мало ли, какой форс-мажор мог случиться. Вне зоны доступа, отсутствие зарядки, ранение или смерть адресата, простой человеческий фактор, когда сигнал приходит поздно ночью и дежурный радист слишком хочет спать, чтобы будить людей, или он вовсе попадает на пересменку и всем не до того, или что-то случается на самой планете и от сигнала отмахиваются – мол, потом, позже, или… Вариантов масса. Главное одно – Георг должен выполнить только один из двух приказов. И если он выберет неправильный… Что делают вышестоящие, если совершается ошибка? Правильно, списывают все на тупых подчиненных, находят стрелочника, которого и назначают виноватым.

Мысль мелькнула и пропала. Глупости какие-то! Его не зря вытаскивали из камеры, не зря отмазывали, чтобы сейчас сдать. Здесь и сейчас им нужен человек, который не станет колебаться. Здесь и сейчас им нужен тот, кто пойдет и выполнит приказ.

Ликвидировать угрозу.

Как все просто и понятно.

– Капитан, – развернувшись, он посмотрел в лицо Тимменсу. – Я вынужден объявить на корабле чрезвычайное положение. Код «два-двенадцать». Вы понимаете, что это значит?

Капитан Тимменс был гражданским лицом. Нет, конечно, он проходил службу в свое время и даже наверняка выпускался из военного училища с каким-нибудь званием, иначе не видать ему капитанского кресла, как своих ушей. Но, отучившись, он пошел не в армию, а перевелся в летную школу и водил исследовательские суда. И сейчас командовал мирной экспедицией, завербованный Институтом Антропологии. Но, не смотря на это, он лишь понимающе кивнул:

– Есть код «два-двенадцать».

Шагнул к стенной панели внутренней связи, торопливо отбил короткий номер.

– Готово.

Теперь власть временно – на одни местные сутки – принадлежала Георгу Ортсу.

– В таком случае, – он вышел на середину рубки – объявляю общий сбор. Цель – ликвидировать угрозу для человечества.

Какая хорошая, удобная формулировка! Угроза человечеству. Всему человечеству. Под нее, в крайнем случае, можно подогнать что угодно.

Где-то отчаянно взвыла сирена. Ей вторили переливчатые звонки из кают-компании и, когда Георг вышел из радиорубки, он услышал и отголосок сигнала с капитанского мостика. Над входом слабо замерцала лампочка.

К нему подскочил старший помощник. При объявлении кода «два-двенадцать» старпом временно становился адъютантом главнокомандующего, а капитан – рядовым исполнителем.

– Вооружить всех военнообязанных, – распорядился Георг. – Активировать спецтехнику. Подготовить вездеходы. Пятнадцать минут. Время пошло.

– Есть!

– Собрать всех гражданских, обеспечить охрану, – развернулся он к капитану. – Установить местонахождение каждого. Принять карантинные меры для задержания.

– Всех?

Георг моргнул. Ему всего дважды приходилось попадать в такой вот режим – один раз как тому самому гражданскому лицу и второй раз – как исполнителю, командующему группой захвата. Но он прекрасно знал алгоритм – не раз отрабатывалось на учениях – однако, подобные вопросы не задавались.

– Что значит «всех»?

– На борту, кроме людей, находятся двое… карликан.

Карликане. Генетически – люди. Новая раса, образовавшаяся под влиянием чужой планеты, где их предкам пришлось приспосабливаться к чуждым для них условиям. Но в то же время они и потенциальный источник угрозы потому, что пара военных крейсеров карликан находится на орбите планеты, а передавший приказ патрульный катер людей пока только на подходе. К тому моменту, когда и он выйдет на орбиту, уравняв шансы, тут, внизу, все должно быть подчищено. Как раз за те самые двадцать четыре часа.

– Обеспечить охрану всех гражданских лиц, – отчеканил он. – Установить местонахождение каждого. Принимать карантинные меры… в случае необходимости.

Вот так.

– Остальные – за мной!

Ната сидела и смотрела на экран, пытаясь проснуться. Может быть, ошибка? Нет, это исключено. Программу тестировали много раз, она действует уже несколько десятилетий, если не столетий. Впервые о ней задумывались еще почти пятьсот лет назад, в конце двадцатого века, до наступления космической эры, до первого контакта землян с внеземным разумом. Тогда это были частные случаи – установление отцовства по ДНК, идентификация останков жертв катастроф, когда другим способом опознать погибшего невозможно, розыск пропавших без вести, определение степени и отдаленности родства по восходящей и нисходящей линии. В антропологии ею пользовались, чтобы упорядочить родословное древо человека разумного и его ближайших родственников, начиная от проконсула и заканчивая обнаруженными не так давно подвидами кроманьонца, а также установлением сходства и различия между отдельными расами. На какое-то время программу почти свернули – когда показалось, что она себя практически исчерпала, ответив на все вопросы, но, стоило человечеству выйти в космос и столкнуться с порой враждебной средой, программу возродили к жизни. Космос подбросил людям новый сюрприз. Звезды словно заявили: «Мы существовали миллиарды лет до вашего появления тут, и будем существовать еще столько же миллиардов лет после того, как о людях забудут даже археологи. Вы для нас – мгновение. Ради вас мы меняться не будем. Хотите жить с нами – меняйтесь!»

И люди стали меняться. Иногда радикально, как карликане. Иногда – лишь частично, как переселенцы на Вангею. И программу вытащили из загашников, исправили, обновили…

И она сработала.

– Но этого не…

Ната осеклась. Что значит «не может быть»? Это может быть. Это доказательство. Она нашла ответ. Вот он! Шанс был сравнительно небольшой, но он был.

Женщина оглянулась на загородку, за которой на полу скорчился молодой… хм…назвать его самцом больше не поворачивался язык. Но и человеком пленник, по большому счету, не был. Мутант? Да.

– Я знаю, кто ты, – прошептала она. – Я знаю, откуда ты. И я могу узнать кое-что еще…

Пленник шевельнулся. Слегка расслабился, приподнимая голову. Понял ли он ее слова или среагировал на спокойную, даже ласковую интонацию, как реагируют даже звери?

Нет, он не зверь. Он человек. Его разум спит. Его тело подстроилось под уснувший разум, вернувшись обратно по древу эволюции туда, где все только начиналось, где первобытная обезьяна только-только слезла с дерева и взяла в руки палку.

Излучение звезды, убийственное излучение звезды, дающей жизнь планете Моле. Дающей жизнь – и одновременно удерживающей ее в строгих рамках, не давая прогрессировать и развиваться, а если вдруг прогресс и намечался – сурово отбрасывать назад. Тим Уотс, тихий, незаметный Тим Уотс, которого его коллеги Диана Рудная и Теяр Шаню буквально приковали к компьютеру, Тим Уотс, про которого все забыли, молча и не вылезая вперед, сделал открытие, о котором сообщил полчаса назад.

Это была планета примитивной, какой-то закольцованной эволюции. Чем примитивнее организм, тем больше у него было шансов выжить. Рыбы? Только панцирные, более совершенные хрящевые и костные рыбы отсутствовали, но у панцирных появлялись некоторые признаки этих классов – плавательный пузырь, внутренний скелет… Амфибии – только хвостатые, наподобие тритонов и амфисбен, и лишь у некоторых отдельные внутренние органы вроде языка напоминали лягушек, которым здесь места не нашлось. Насекомые – та же история, в основном те, кого можно было назвать местными аналогами чешуйниц, тараканов и мокриц, а также нечто среднее между муравьями и термитами, вот только кусались некоторые из них, как пчелы. Пчелы, которым тут тоже не нашлось места потому, что цветковые растения тут находились в самом заточном состоянии и местный аналог гингко был, что называется, венцом творения. Пресмыкающиеся – о, этим из-за многочисленных панцирей тут было раздолье, а что до млекопитающих, то… природа просто-напросто позволила развиться у некоторых рептилий матке, молочным железам и некоторым другим внутренним органам. И уж, конечно, никаких птиц. Только несколько летающих рептилий, охотящихся друг на друга и, изредка, на насекомых. Большинству крылатых тварей крылья нужны были только для того, чтобы перепорхнуть подальше, удирая от опасности. Излучение звезды миллионы лет тормозило эволюцию, хотя, возможно, когда-то это была вполне себе обычная «живая» звезда. Иначе как вообще возникла на планете Моле жизнь? Но потом, как любят говорить обыватели, что-то пошло не так. Звезда сменила класс, и жизни пришлось приспосабливаться. Наверняка, тщательные исследования позволят отыскать останки вымерших видов, которые не сумели приспособиться к новым условиям. Видам, которые при другом раскладе повели эволюцию иначе.

Но, как говорится, время упущено. Жизнь приспособилась существовать в условиях повышенного мутагенного излучения. Даже как-то ухитрялась эволюционировать, только не вверх, по родословному древу, а, так сказать, вбок или даже внутрь. Движение – всегда жизнь, даже если это – движение вспять.

А потом на эту планету прибыли веганцы. Прибыли – и сумели разобраться в природе этого излучения. Возможно, их экспедиция даже подверглась его воздействию. Возможно, кто-то погиб или мутировал настолько, что от колонизации планеты пришлось отказаться – ведь отыскали же останки каких-то рептилоидов. А что, если это и есть те самые мутировавшие веганцы? Доказательства наверняка есть, но их засекретили. Возможно… если бы удалось проникнуть в архивы Веги, где-то нашелся бы файл с ответами на все вопросы. А может, файл и нашли. Ведь откуда-то эта информация была ей передана! Может, на Веге сменилось правительство и новое руководство решило обнародовать кое-какие секретные материалы? Жаль, ей некогда следить за большой политикой.

Как бы то ни было, веганцы от колонизации планеты отказались, но передали ее землянам. Передали вскоре после того, как земляне буквально вышибли их с Марса, отняв уже основанную колонию и забрав себе всю славу по реконструкции красной планеты. Мол, это наша система, мы в ней и будем хозяйничать! И веганцы решили отомстить. Но отомстить цивилизованно – отдав людям планету, звезда которой своим излучением губит людей, превращая их… в животных? Возвращая их в животное состояние. Наверное, они хотели таким образом намекнуть, что вы, земляне, всего-навсего тупые недоразвитые скоты, которым чужды нормы цивилизации и вас рано допускать «в высшее общество». Какие цели они преследовали? То, что излучение окажется заразным и постепенно убьет человечество? Или просто это был показательный акт, мол, смотрите, другие разумные существа, каких необразованных дикарей вы сделали равными себе? Да они даже в таком простом вопросе не сумели разобраться и не догадались проверить планету на вредоносность!

Как бы то ни было, результатов веганцы не достигли, а настаивать побоялись, чтобы их не вывели на чистую воду. Ведь это попахивало геноцидом в космических масштабах. Уничтожить целый вид разумных существ из-за такой мелочи, как отнятая колония! Сильные веганцы обиделись на слабых землян! Лев подрался с котенком.

Людей спасли два фактора – пресловутая человеческая безалаберность и привычка откладывать дело в долгий ящик, а также то, что звезда Молы «перегорела». Рано или поздно это должно было случиться – она ведь изначально была переменного класса! – но для необратимых последствий для человечества этого должно было хватить… если бы не уже упоминавшаяся безалаберность. Люди просто-напросто «опоздали на «Титаник».

Все. Кроме экипажа злополучного шаттла «Мол Северный».

Трудно сказать, что было бы, если бы «Мол Северный» вернулся на планету Земля. Привез ли он вирус, который уничтожил бы человечество или просто неудача заставила людей отступить. Или, может быть, сюда явилась группа ученых, которая смогла разобраться в проблеме…

Но, позвольте, а разве…

– Мы явились, – Ната произнесла эти слова вслух. – Явились, чтобы разобраться.

Она тихо встала, подошла к загородке, присела на корточки. Пленник шевельнулся.

– Эй, ты… Как тебя…

Ната осеклась, заметив, как вздрогнул тот, услышав человеческую речь.

– Извини. Я… я не причиню тебе зла. Я постараюсь, чтобы у тебя все было хорошо. Мы… вам поможем. Ну, постараемся помочь.

Пленник слегка поменял позу, выпрямляясь. Между растопыренными пальцами, которыми он прикрывал голову, блеснул настороженный глаз.

– Не бойся меня.

Резкий звук от двери заставил ее вздрогнуть. Кто-то хотел проникнуть в лабораторию.

– Черт!

Ната вскочила. Пленник снова съежился. Женщина бросилась было к двери, но остановилась. Что-то не давало ей подойти и открыть дверь. Там, снаружи, были не ее коллеги. У «своих» были кодовые ключи. Значит…

Нет. Она попятилась, озираясь по сторонам в поисках подходящего предмета, который можно использовать в качестве оружия. Увы, кроме пластиковых стульев, ничего не попадалось. А портить ценное оборудование Ната не была готова.

Звук повторился. На сей раз это был вызов внутренней связи.

– Внимание, – послышался мужской голос. – В лагере объявлено чрезвычайное положение. В целях вашей безопасности советуем вам сохранять спокойствие и оставаться на месте.

– А я что делаю? – пробормотала Ната себе под нос.

Неизвестно, понял ли ее тот, кто стоял за дверью, но больше никаких звуков с той стороны не долетело.

Бросив последний взгляд на скорчившегося за загородкой пленника, Ната вернулась к компьютеру. Ее била нервная дрожь. Снаружи творилось что-то подозрительное. Она потянулась к наручному комму, чтобы вызвать кого-нибудь из коллег, а то и самого капитана Тимменса и выяснить, что происходит, но рука так дрожала, что она никак не могла нажать нужный шпенек.

Нет, так не годится. Надо успокоиться. А лучшее средство – это работа. Мелькание цифр и букв на экране успокаивало. Тем более что машина успела обработать уже тридцать восемь процентов информации и…

Так-так-так! Ната подалась вперед, всматриваясь в значки на мониторе. Есть совпадение? Уже? При меньше, чем половине комбинаций? Обычно срабатывал закон Мерфи и положительный ответ выскакивал именно на последней комбинации, когда уже было обработано больше девяноста пяти процентов информации. А тут… Неужели, удача? Ну-ка, посмотрим, чем она обусловлена…

Достаточно было легкого движения «мышкой» и нескольких касаний клавиш, чтобы высветился ответ. Посмотрев на данные, Ната выругалась. Черт! С этого и надо было начинать! О чем она только думала? Это же беспроигрышный вариант!

Уведя поисковую программу в боковое окно, она открыла новое, запустив анализ новых данных. По счастью, нужные образцы оказались под рукой. И на сей раз ответ появился так быстро, что Ната даже испытала разочарование.

– Вот оно что, – прошептала она, обернувшись к загородке. – Ты… я знаю, кто ты, парень!

Обернулась – и встретила пристальный взгляд. Взгляд, в котором было так мало тупой настороженности загнанного зверя, что Нату пробрала дрожь.

Из-за загородки, подпитываемой силовым полем, на нее смотрел человек.

Все было готово буквально за полчаса. Просто удивительно, как власть меняет людей. Экипаж шаттла превратился в неумелый, но мобильный и готовый на все отряд новобранцев. Соотношение между новичками и «стариками» было примерно три к одному. Нормально для успешной операции. Жаль только, что часть личного состава пришлось оставить для охраны гражданских. С этими, как и всегда бывает при столкновении с мирным населением, были конфликты.

Ученые упирались. Дескать, это произвол и насилие, у них план, график работ, заложены опыты, за которыми необходим глаз да глаз и вообще, если уж так вам хочется лишить нас свободы, то извольте запереть нас на рабочем месте, а не распихивать по каютам. Георг с трудом подавил желание приказать не церемониться, а результате чего его парни вежливо обошлись практически со всеми, кроме карликан. Этих Георг лично затолкал в общую каюту, не обращая внимания на протестующие вопли: «Вы хотя бы приблизительно отдаете себе отчет в том, насколько грубы и вызывающи ваши действия по отношению к представителям сопредельного государства? Вы можете хотя бы на минуту допустить вероятность того, что вас впоследствии могут обвинить не иначе, как в расизме? Вы себе хотя бы отчасти представляете, что…»

– Да! – гаркнул он прямо в их красные физиономии. – Да, представляю. А вот вы не представляете себе, кому вы это говорите! Или вам слова «Кушнишский палач» ни о чем не говорят?

Карликане мигом пожелтели. Вот просто мигом, как будто на их вытянувшиеся физиономии брызнули из распылителя желтой краской.

– Вы… вы… вы не…не м-м-м…

– Я. Я. Я могу. Ясно? – отчеканил он. – А теперь – марш!

Все-таки репутация – великая вещь. Больше от карликан он не услышал ни звука до самого конца.

Янус Фёст мог бы возмутиться тем, что его оставили на базе, пусть и замом – как-никак, у шаттла есть капитан, вот пусть бы Тимменс и командовал! Но, согласно коду «2-12» капитан временно становился рядовым членом отряда, а старпом занимал место адьютанта при командире. Вот так и получилось, что командир Ортс с отрядом уехал на трех вездеходах, а лейт Фёст остался за главного.

И был порядком удивлен, когда, не прошло и десяти минут после отъезда, из шлюза поступил запрос на вход. Судя по личному номеру, это было…

Это было гражданское лицо.

Лейт Фёст оцепенел, не веря своим глазам. Гражданское лицо? Но ведь все гражданские сидят по своим каютам. Откуда…

– Вы кто? – включил он громкую связь.

– Ната Чех. Что происходит?

– Как вы выбрались наружу?

– Никак. То есть, просто вышла из лагеря. И мне надо попасть внутрь.

Из лагеря?

– Вы были в лаборатории?

– Да, черт побери!

Понятно. Но ведь лабораторию проверяли. Как так получилось, что в ней забыли человека?

Ладно. С этим потом. Чем дольше она ждет снаружи, тем больше шансов, что о проколе узнает командир Ортс.

– Входите!

Она ворвалась в кают-компанию, размахивая чем-то, зажатым в кулаке, и буквально налетела на лейта Фёста:

– Где все?

– Согласно полученному распоряжению…

– Срать я хотела на распоряжения. Где все?

– По местам. Имирес Чех, что вы себе позволяете?

Он попытался придержать ее за плечи, но женщина вывернулась и с неожиданной силой пихнула его локтем чуть ниже солнечного сплетения. Бронежилет выдержал удар, но четкость и скорость впечатляли. Будь на его места насильник, ему бы не поздоровилось.

– Это вы себе позволяете лишнее, лейт! Уберите руки! Где все?

– Гражданские лица находятся в безопасном месте, отряд под командованием командира Ортса отправился в саванну для решения проблемы…

– Решения… проблемы?

Лейт Фёст кивнул:

– Поступил приказ устранить…

– Что – устранить?

– Угрозу для всего человечества.

По счастью – или несчастью, как посмотреть – Ната примерно представляла собой, что может крыться за простыми словами «устранение угрозы для человечества».

– Это невозможно! – она подавила приступ паники. – Только не сейчас! Операцию надо отменить! Немедленно! Я… должна сделать важное сообщение. Это касается судьбы экипажа «Мола Северного». Я знаю, где они! – под носом у молодого человека оказалась зажатая в пальцах флешка. – Здесь…

– Что?

– Здесь все! – Нату трясло. – Я должна сделать заявление. Да куда все подевались, черт вас возьми?

– Что вы сказали про экипаж «Мола Северного»? – послышался от дверей голос капитана Тимменса. – Вы нашли его следы?

– Да. Эти люди не пропали без вести. Они… они живы… в какой-то степени.

– Живы?

Ната только кивнула, демонстрируя флешку.

– И я могу это доказать.

Капитан Тимменс переглянулся с лейтом Фёстом. В сложившейся ситуации, несмотря на звание, он находился у него в подчинении, но сейчас забыл об этом. Есть команды на корабле, которые может дать только капитан, и никакие коды не могут этого отменить. И капитан Тимменс, не сводя глаз со своего временного начальника, прошел к стенной панели кают-компании и набрал на клавиатуре несколько цифр.

– Внимание. Говорит капитан Тимменс. Общий сбор в кают-компании через… через десять минут.

За эти десять минут Ната успела вставить флешку в гнездо, активировать программу, подготовив небольшую презентацию и даже успокоиться настолько, что пересчитала вошедших «по головам». Один из двух радистов находился здесь, его она и поманила пальцем:

– Мне нужна немедленная связь с… с руководителем операции. Я хочу, чтобы мое сообщение транслировалось «на ту сторону». Это реально?

Радист только кивнул.

Несколько секунд он шаманил с настойками, пока в кают-компанию не ворвался посторонний шум – гудение моторов, какие-то шорохи, потрескивание, шелест.

– Готово!

– Командир Ортс? – Ната схватила микрофон. – Командир Ортс! Как слышно? Прием?

Экран весь был занят ею, и изображения не получилось, но голос Георга прозвучал четко:

– Командир Ортс на связи. Кто говорит?

– Ната Чех. Вы где находитесь?

– А вам не важно? Вы вообще что делаете на закрытом канале связи?

– Пытаюсь предотвратить преступление.

– Не понял?

– Преступление. Убийство. Геноцид. Понимайте, как хотите. Вы… против кого собрались воевать?

– Против… А вам-то что за дело?

– Это люди!

– Что? – на сей раз вопрос Георга слился с возгласами зрителей. – Как? Почему?

– Люди. Гуманоиды. Земляне. Вернее, их потомки… Это – то, что осталось от экипажа «Мола Северного»!

Переждала изумленную тишину.

– Вы… как?

– Ответ… он лежал у нас на поверхности, как всегда, – на первых словах Ната немного запнулась, но потом справилась с волнением. – Я еще в пути сюда прочла документацию о том, что когда-то у этой звезды сменился спектр излучения. Сменился недавно, но четыреста лет тому назад она еще светила иначе и посылала на планету… мягко говоря, не такие лучи. Когда мы прилетели, выяснилось, что большинство животных ведет ночной образ жизни. Именно потому, что им надо прятаться от смертоносного излучения. Сейчас, повторяю, оно изменилось, но природа не успела среагировать. Эволюция – процесс медленный. Гораздо быстрее происходят мутации. Особенно мутации на клеточном уровне. У нас постоянно обновляются клетки в организме – кожа, волосы, слизистая оболочка внутренних органов, кровь, нервные клетки… Достаточно нескольких дней воздействия излучения и процесс запущен. Люди, прилетевшие сюда на «Моле Северном», этого не знали… им не сообщили всю информацию…

– Я в курсе. Дальше, – громыхнуло в динамиках.

– А дальше… дальше люди подверглись излучению. И мутировали. Излучение пробудило в клетках спящие гены. Гены, которые достались нам от предков, начиная от первой обезьяны проконсула, через австралопитеков и дальше… по генеалогическому древу, – Ната обернулась на картинку на экране, где было скопировано древо человека разумного со всеми боковыми «веточками». – Так получилось, что эволюция повернулась вспять. У шимпанзе хромосом больше, чем у людей – две слились в одну. Здесь… здесь она разделилась снова, в результате чего мы имеем то, что имеем. А именно…

На экране возникла фотография молодого самца. Того самого, который был сейчас заперт в лаборатории:

– Это.

– Доказательства?

– Доказательства в строении его тела. И это вам подтвердит мой ассистент Петер Ли и зоолог-программист Тим Уотс. Судя по строению черепа и тела, перед нами типичный австралопитек, только выше ростом, чем любой доселе найденный представитель этого вида. Но есть и отличия. Во-первых, руки и ноги. У австралопитека сохранились черты древолазающих животных – длина конечностей, форма стопы и пальцев. Но у этого… экземпляра руки и ноги человека. То есть, существа, которое раз и навсегда выбрало прямохождение. Кроме того, в мозгу у них есть зона Брокка – зона, ответственная за понимание речи. Предки этого… парня умели говорить. Зона редуцирована – скорее всего, это влияние излучения. Но гортань… гортань осталась прежней, – рядом возник скан лежащего на столе тела, – гортань того, кто владеет речью. Это – как память о том, что было когда-то. Что когда-то его предки могли говорить.