Текст книги "Люди и нелюди (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

– Какого года? – шепнул он невпопад.

– Что? – Ната аж вздрогнула. – В с-смысле, сколько мне лет? Но…

Звезды и духи! Георг мысленно выматерился, резко отодвигаясь от нее:

– Привычка. Так мы друг друга поняли?

– Эм… – ей понадобилась пара секунд, чтобы вспомнить, с чего все началось. – Да.

– И?..

– Я кое-что придумала!

– Отлично. Иди ко мне!

– Что? – она уперлась ладонями ему в грудь.

– Нам надо сделать вид, что мы тут сексом занимаемся, – шепнул он сквозь зубы, силой привлекая женщину к себе.

– Только если «сделать вид», – прошипела она, с неудовольствием уступая его порыву. – У меня, знаете ли, нет привычки заниматься сексом с едва знакомыми мужчинами.

– А с хорошо знакомыми? – он торопливо тискал ее, заодно пытаясь привести в беспорядок и свою одежду.

– Это намек? – она сделала попытку врезать ему по голени. Хорошая была попытка. Обычный насильник бы оказался выведен из строя, но Георг угадал ее движение и успел чуть-чуть отстраниться.

– Это… хм… просто.

– А раз «просто», то отцепитесь от меня! – прошипела женщина, впиваясь ему ногтями в болевую точку на ухе. Качественно впиваясь, надо признать. В следующий миг ее палец ткнулся ему в подреберье. Ух! А она может за себя постоять! – Мне кажется, наше представление несколько затянулось и… так сказать, перешло в другую реальность!

Но Георг сам уже чувствовал возбуждение и постарался усилием воли взять над собой контроль.

– Виноват, – он отстранился, держа ее за плечи на расстоянии вытянутых рук. – Увлекся. У меня просто давно не было женщины.

– С тех пор, как…

– Раньше. Еще на Кушнише. Там было… не с кем.

Не станешь же утверждать, что местные «мартышки» способны вызывать желание у нормальных мужчин! Нет уж! Подобные извращения не для него, хотя он точно знал, что многие его соратники и не на такое способны. А отвлекать связисток и снайпершу от работы ради пятиминутного удовольствия во время рейда он не считал нужным.

– Сочувствую, – совершенно серьезно сказала Ната.

– Спасибо, – не менее серьезно ответил он. – Вам, наверное, тоже нелегко?

– В смысле?

– Ну, вы тут одна… без подруги…

Сказал – и понял, что ляпнул что-то не то. Потому что Ната его ударила.

Он стоял на приличном расстоянии и держал руки на виду, поэтому удар в живот пропустил и невольно согнулся, охнув и отпустив плечи женщины.

– Козел!

Не прибавив более ни слова, Ната развернулась и решительно затопала обратно сквозь кусты, на ходу заправляя за пояс комбинезона выбившуюся водолазку.

И немного удивилась тому, что все тут же прекратили работу и уставились на нее.

– Что?

– Ничего, – демонстративно отвернулась имирес Понго. – Совершенно ничего!

Грета Борн не произнесла ни слова, но так покачала головой, что Ната вспылила. Нет, она уважала чету палеонтологов, которые побывали на большем количестве планет, чем у нее было пальцев на всех конечностях, но это ее личное дело, черт побери!

– Да, ничего, – с нажимом повторила она. – Настолько «ничего», что я даже разочарована! И вообще, что мы стоим? У нас полно работы… И лично я отсюда с места не тронусь, пока не рассортирую все останки…

Выждав несколько минут, Георг вышел из-за кустов с другой стороны. Не хватало еще, чтобы на него обращались сочувственные и презрительные взгляды. Ну, ладно, брякнул что-то не то. Подумаешь! Мало ли, кто что сказал. Она тоже хороша. Практически обозвала его импотентом. Так что они квиты. Ничего, он потом перед нею извинится… если она все-таки согласится ему подыграть.

Водители скучали у вездеходов. Тот, который раньше привез группу ученых, теперь болтал с тем, кто доставил сюда самого Георга. Оба вытянулись по струнке, приветствуя начальство, и Георг отмахнулся:

– Вольно. Дайте связь с центром!

Водитель ближайшей машины немедленно полез в кабину. На всякий случай рации были настроены на передачу, и оставалось только передать позывные. Георг протиснулся следом.

– Командир Ортс вызывает командный центр, – сказал он, внутренне морщась от того, что приходится действовать столь открыто. – Кто у аппарата?

– Джош Гнус, – ответили ему.

– Рядовой Гнус, слушай мою команду, – Георг стиснул зубы. Парням это должно прийтись по вкусу. Он и так уже ловил на себе подозрительные взгляды. – Активировать режим «Туман». Как понял? Прием?

На том конце послышался странный звук. Как будто кто-то чем-то подавился.

– Режим «Туман»?

– Да, черт дери. Как понял?

– Есть, активировать режим «Туман»! – в голосе дежурного послышалось удивление, смешанное с радостью. – Еще что-нибудь?

– Сообщите всем. До связи!

– Есть! До связи!

Раздался сухой щелчок.

Георг откинулся на сидении и оказался на прицеле двух пристальных взглядов обоих водителей.

– Режим «Туман»? – повторил один из них.

– Да. Что-то не понятно?

– Никак нет! Все понятно! – отчеканили оба, резко выпрямляясь и вскидывая руки в салюте.

– В таком случае, начать подготовку к созданию охраняемого периметра, – приказал он. – Выполнить и доложить!

Оба водителя кинулись к багажникам своих машин. Георг позволил себе немного перевести дух. Режим «Туман» был боевым режимом, на него переходили при действиях на вражеской территории, когда группу забрасывали в глубокий тыл противника с целью всячески мешать нормальной работе врага. Нет, это не были как таковые партизанские действия, но саботаж, создание мелких помех и преград, а также совершение небольших, но значимых ошибок. Короче, следовало напустить тумана, чтобы расстроить или замедлить работу.

Пользуясь тем, что в машине, кроме него, никого не было, он торопливо зашарил в бардачке, отыскивая аптечку. Так. Антидоты, перевязочный материал, набор антибиотиков, антисептики, адсорбенты, стимуляторы… Ага! Вот. Розовая коробочка с надписью «ингибиторы»*. То, что надо.

(*Здесь в значении «угнетатели». – Прим. авт.)

Вскрыв, нашел несколько блистеров с капсулами. Выбрал одну, хорошо знакомую, сунул под язык. Без женщины действительно туго. А сейчас он чуть не сорвался. В конце даже нахамил девчонке, раздосадованный тем, что такая умная, хладнокровная, целеустремленная и, черт побери, привлекательная женщина – лесбиянка. Им же еще вместе работать, а значит, надо сохранить трезвую голову и нормальные отношения. Потом, завтра-послезавтра, он сможет себя контролировать. Но вот именно сейчас без успокоительного не обойтись.

Дождавшись, пока капсула раствориться во рту, Георг выбрался из машины. В лагере что-то происходило. Он прислушался. Да это же имирес Чех митингует! Что она там втолковывает своим коллегам? Мужчина невольно прибавил шагу.

– А я считаю, что надо расширить район поисков! – говорила она. – Да, это хорошая «кухонная куча», но мне кажется, что мы просто обязаны не ограничиваться этим районом! – женщина обвела рукой кусты. – Мы имеем дело с… необычным поселением. Даже с нетипичным. Здесь не действуют никакие привычные нам законы. Имирес Борн, скажите, где вы нашли вот этот череп?

Грета Борн переглянулась с мужем.

– Совершенно случайно он лежал вон там, – указала она на кусты.

– Именно что там! А где один череп, там и другие!

– То есть, вы уверены, что…

– Что за пределами лагеря есть и другие… м-м… останки! И мы должны найти их все!

– Все? Но это значит, нам придется…

– Да, нам придется. А вам, если вы забыли, придется вспомнить, что именно меня поставили начальником экспедиции.

Услышав, каким тоном она произнесла последние слова, Георг подавил улыбку. Все-таки это невероятная женщина.

Проливной дождь опять заставил стадо остановиться. Накрапывать начало вскоре после того, как они пустились в путь, и, не успели выбегавшие вперед подростки-разведчики найти удобное место, как с небес хлынул настоящий ливень. Все сбились в кучу, пустив внутрь детей и подростков. Матери сутулились, закрывая малышей своими телами от холодных струй. Охотники сгрудились возле, обхватывая самок руками.

За неимением ребенка, Уалла подхватила на руки маленького зубоскала, который сперва отбивался лапками и пробовал кусаться, но потом пригрелся и притих. Сама Уалла прижалась боком к старой Во, а с другой стороны ее защищал Буш. Уткнувшись носом в волосы подруги, он вдыхал ее запах, такой теплый, привычный. Спине, плечам и голове было холодно и мокро. Струи воды бежали по телу. Ноги уже стояли в луже. Ветер только усиливал чувство холода.

Замерзали все. Старая Бу, подруга Во, дрожала от холода так, что эта дрожь передавалась так или иначе всем. Кроме того, она начала покашливать. Кашель с каждым разом все сильнее сотрясал ее тело. Она обхватила себя руками, давилась мокротой, задыхалась. Находиться рядом с нею было неприятно. Подруга Кхи даже отвернулась, закрывая собой детей, а старая Во недовольно заворчала, время от времени пихая подругу локтем, чтобы та перестала. Но она все не унималась.

Дождь стал стихать уже перед рассветом, когда в воздухе запахло утренней свежестью. Равнина начала оживать по мере того, как сбоку разливалось бледное желтоватое зарево – Злой Глаз с трудом протискивался сквозь облака, теряя часть своей злой силы в борьбе с тучами. Резкие порывы ветра, холодившие тела, тоже ослабели, хотя из-за пролившегося дождя было еще холодно. Стадо немного разомкнуло объятия. Все вздрагивали, отряхивались, мотая головами, проводили ладонями по телу, отжимая воду с волос. Спущенный Уаллой с рук зубоскал – на самом деле малюткой его уже назвать было трудно, он немного подрос – шлепнулся прямиком в лужу, чихая и повизгивая, отскочил в сторону, отряхиваясь. Кто-то из мужчин задел его ногой, споткнувшись и чуть не шлепнувшись наземь. Уалла, обнимая свой живот уставшими руками, прильнула на миг к Бушу, заглядывая ему в глаза, но почти сразу отшатнулась. Она в последнее время вообще стала ласковая, так и льнула к нему, наверное, боясь того, что находилось внутри ее растущего чрева. Буш, наоборот, старался держаться от подруги подальше. И поэтому сейчас, когда опасность миновала, тоже отстранился.

Время шло. Светало. Голодное стадо жадно озиралось по сторонам, надеясь заметить хотя бы одно живое существо. Но обитатели равнины, несмотря на то, то сейчас было их время, не спешили показываться на глаза. Конец сухого сезона и начало сезона дождливого всегда были самыми голодными в году. Некоторые прыгуны и бегунцы забились в норы и залегли в спячку. Их, конечно, можно было выкопать, но пока отыщешь нору, да пока дороешься до свернувшегося калачиком зверька, пройдет время. Ползуны и чешуйники тоже попрятались. Не говоря уж о летунах и крыланах – эти под дождем не летают и сейчас пережидают непогоду на деревьях. Разве что можно добыть броненосца, но молодняк успел подрасти, почти сровнявшись размерами с родителями, а те сбились в стада. Лишь в конце сезона дождей, когда в рост пойдет молодая зелень, большие стада броненосцев начнут разбиваться на небольшие группы – первыми уйдут самки, чтобы в укромных местах без помех разродиться новыми детенышами. Затем уйдут на поиски новых мест молодые животные. Последними будут самцы. Они отправятся на поиски самок, которые, родив детенышей и поставив их на ноги, станут искать общества друг друга. Самцы станут присоединяться к таким группам, споря за право спариваться с самками. У броненосцев начнется гон, который продлится до самого конца сухого сезона. И так – из года в год. Но сейчас стада броненосцев, кочующие по равнинам, представляли грозную силу.

Голодное время наступало для уменьшившегося в числе стада. В прежние времена они бы рискнули напасть на стадо броненосцев, отбив больное или слабое животное. Но не сейчас, когда осталось всего семь взрослых охотников и три взрослые самки, не считая старух.

Надо было искать другие источники пищи. И сделать это как можно скорее, пока еще есть силы, пока окончательно не расхворалась старая Бу. И пока еще Уалла не родила и, значит, может следовать за всеми. Все озирались, волновались, гомонили, перебивая друг друга.

– Бу! Бу! Ау! Бу! Гу-у! У-гу! Агу! У!

– Бу! Гу! Агу! У! – голос вожака Хыха перекрыл гвалт. – У-гу! Бу!

Размахивая руками и копьем, он увлекал стадо за собой.

– Бу! Гу-бу! У! – первым присоединился к нему Буш. Пихнул Уаллу – мол, пошли, не стой! Она тихо всхлипнула, закрывая живот руками, но сделала несколько шагов.

Вожак Хых словно понял, что хотел сказать молодой самец. Он тоже схватил одну из самок – свою подругу Во – и толкнул ее вперед. Затем за локоть дернул подругу Кхи, за которую цеплялись малыша, потом – кашляющую старуху. Остальные охотники тоже словно опомнились, стали толкать и пихать вторую самку и друг друга. Подростки, сын вожака Хыха и молоденькая самочка, у которой еще не было ни одного ребенка, даже затеяли шутливую драку. Младшие дети захотели было к ним присоединиться, но их быстро остудили матери, раздарив подзатыльники. Досталось даже сиротам Кхи – им перепадало ото всех подряд. В конце концов, брат и сестра обежали в сторонку и пошли наособицу.

Глава 17

Это был долгий и мучительный переход. Мяса почти не было, если не считать личинок и червей, которых находили под камнями и поваленными деревьями. Один раз повезло наткнуться на останки какого-то броненосца. Над ними уже потрудились падальщики, остатки мяса воняли, но стадо набросилось на кости и клочки шкуры, как будто это было лучшее лакомство в мире. В ход пошли камни, которыми добывали костный мозг. За немногие мозговые кости вспыхивали драки. Вожаку Хыху пришлось как следует поработать палкой и кулаками, наводя порядок.

Но мяса, мозга и жира осталось так мало, что, бросив, наконец, кости, стадо почувствовало себя голоднее прежнего. Доходило до того, что некоторые начали обгладывать веточки кустов и жевать сухие стебли.

День застал стадо в поисках пищи. Но, хотя Злой Глаз и посверкивал с неба, никто не обращал на него внимания. Голод сделал стадо нечувствительным к укусам Злого Глаза. К тому же тот ослаб в борьбе с тучами и жег не так сильно. Можно было потерпеть. Лишь в самый разгар дня, когда Злой Глаз забрался повыше и поуютнее устроился на небе, стадо забилось в кустарник, где решило переждать день.

Обычно, днем все спали, но на сей раз никто не мог сомкнуть глаз. Детеныши с младенчества были приучены терпеть голод, подкармливаясь молоком матерей, но сейчас и этого не было. Вернее, было – у одной из самок был малыш, который уже пробовал делать первые самостоятельные шаги, но еще сосал молоко. У второй младший ребенок уже ходил хорошо и у него выросли почти все зубы, но молоко в грудях его матери пропало, и он лез ко второй самке, чтобы попить и у нее. Но его самого отпихивали другие дети, так что среди малышей постоянно вспыхивали ссоры и стычки, мешавшие отдыхать. Кроме того, почти непрерывно кашляла старуха Бу, и самка Во сидела рядом, время от времени гладя ее по плечу.

Не спал и Буш – Уалла прижалась к нему и тихо всхлипывала. Она была голодна. Она теперь постоянно была голодна – растущее чрево требовало еды. Понимая свою ответственность, Буш водил глазами туда-сюда в тщетном поиске смутного ответа. И, наконец, нашел.

Маленький зубоскал сидел в сторонке. Он тоже хотел есть. На него то и дело обращались голодные взгляды, и зверек, хотя и привык к стаду, держался настороже. Но Буш и Уалла – они были для него своими. Им он все еще немного доверял.

Не сводя глаз с зубоскала, Буш подвигал рукой, нашаривая камень. Наконец, пальцы сомкнулись на твердых гранях. Медленно, осторожно, охотник подвинулся, приподнимаясь для лучшего броска, и, улучив миг, когда зубоскал отвлекся на кого-то из детей, бросил камень.

Сбитый с ног, зубоскал упал на землю, но прежде, чем он вскочил, Буш уже метнулся на него, оглушая ударом кулака и резким рывком свернув шею. После чего вернулся к Уалле, двумя руками протягивая ей трофей.

Подруга сперва удивленно пискнула, но потом запах мяса заставил ее отбросить сомнения, и она двумя руками вцепилась в тельце зубоскала, спеша разорвать нежную кожицу на животе и добраться до мяса.

Ее довольное сытое урчание не осталось незамеченным. То одна, то другая головы поворачивались в ее сторону. Глаза следили за мясом в ее руках, языки облизывали губы. Руки тянулись попросить свою долю или отобрать ее силой, если удастся. Уалла испуганно отвернулась, чтобы никто не видел, как она поедает мясо, а Буш загородил ее собой, скаля зубы и хватаясь за копье. В тесноте он не мог им размахнуться и ударить как следует, да и не хотелось ему бить сородичей, но ощущение под пальцами оружия придавало ему уверенности в своих силах.

И эта уверенность передалась остальным. Один за другим сородичи попятились, отводя глаза и недовольно бурча. Только сироты Кхи, на которых даже голодный Гу не обращал внимания, остались на месте и, вытягивая шеи, не сводили с Уаллы голодных глаз, глотая слюну.

Уалла почувствовала их взгляды сбоку. Сперва она оскалилась и зарычала на детей, но потом смягчилась и оторвала им по одной лапке.

– Ум! Ум-ня!

– Ня-ня-ня… – залепетали сироты, хватая угощение, и опрометью кинулись прочь, потому что Буш накинулся на них, замахиваясь копьем.

– Уа-а-уа, – испуганно залепетала Уалла, отшатываясь.

– Бр-ру, – оскалился Буш, но остановился. Не годилось, чтобы его подруга оставалась голодной. Впрочем, сироты Кхи были детьми, о которых так или иначе теперь заботилось все стадо. И Буш поэтому оставил их в покое.

Расправившись со своей долей во мгновение ока, приободрившиеся дети вернулись было к Уалле, но та уже доедала зубоскала и, преисполнившись каких-то новых чувств, дошла до того, что кинула подруге Кхи целую голову с шеей. Ее старшие дети тут же схватили добычу и стали вырывать друг у друга. Третьей самке, Мо, у которой пропало молоко кормить едва вставшего на ножки малыша и второго ребенка, постарше, достался хвост и часть крестца. Остальные – подростки – следили за малышами с завистью, но едва сын вожака Хыха попытался вмешаться, как старая Во тут же дала ему затрещину и зарычала. Он и вожак Хых с двух сторон насели на самку, крича и ругаясь, остальные подхватили крики, и шум в стаде не смолкал еще долго после того, как останки зубоскала были съедены почти целиком – уцелели только самый кончик обмусоленного хвоста, пальцы с когтями и обглоданный череп, вылизанный дочиста.

Обычно днем стадо спало, пережидая время Злого Глаза. Лишь малыши, которым все было нипочем, рисковали высовывать любопытные носы из гнезда, и то, боясь гнева старших, не уходили далеко. Но в этот раз никто не мог сомкнуть глаз. Голод все сильнее давал о себе знать. После того, как был съеден зубоскал, охотникам удалось поймать лишь нескольких ползунов и одного прыгуна. Самки и детеныши без устали переворачивали каждый камень, лезли пальцами в каждую щель. Пробовали разламывать твердые, как камень, гнезда крылатых ползунов и выковыривать оттуда их мягкие тельца, камнями и палками рыли землю, но, несмотря на то, что прошли дожди – и очередной ливень опять зарядил на половину ночи – мало, что удалось добыть.

Бредя все дальше и дальше, они несколько раз видели вдалеке стада броненосцев – животные сбивались большими группами. Тут были броненосцы нескольких видов – от самых крупных, полосатых, до более мелких, серых и бурых. Будь стадо побольше, не уведи Мрачный больше половины охотников, можно было устроить облаву. Но сейчас, когда их осталось так мало, нечего было и думать об этом. Маленькое стадо ждали тяжелые времена.

Буш не думал об этом. Он просто знал, что должен накормить Уаллу. И сейчас, когда стадо остановилось для дневки, не спешил прятаться в укрытие. Пусть Злой Глаз сверкает над головой – он должен пренебречь страхом и пойти на поиски пищи. Уалла голодает. Ее растущий живот требует пищи. И он, Буш, должен эту пищу ей достать.

Именно поэтому он в конце концов выбрался из наскоро сооруженного гнезда. Хотя бы в этом им повезло – они наткнулись на низинку, где, наверное, было заросшее озерцо. Перед самым сезоном дождей оно пересохло, но сейчас, когда каждую ночь с неба лилась вода, вскоре там, где сейчас была только потрескавшаяся корка ила, вот-вот появится вода. Там уже была грязь, в которой чавкали и вязли ноги. Среди грязи можно было отыскать плавунцов – крупных двоякодышащих рыб, которые в сухой сезон одевались слизистым коконом. Намокнув от воды, кокон размягчался, выпуская плавунца наружу. Охотники уже нашли три штуки, но, чтобы насытить стадо, этого было мало. Надо, чтобы каждый в стаде получил по одному плавунцу, а некоторые – по два.

Берега озерка густо поросли тростником, и из этого тростника самки и соорудили что-то вроде гнезда. Правда, высохшие стебли давали слабую защиту от Злого Глаза, но лучше так, чем никак. Заодно они смогли пожевать и корни тростника – тоже какая-никакая, а пища для пустых желудков. Правда, корни были какими-то водянистыми и безвкусными, но зато в животах не так бурчало.

Что до Буша, то он давно уже сомневался в опасности, которую таил Злой Глаз, и подчинялся обычаю скорее по привычке. Несколько раз он уже выходил под его свет – то исследуя окрестности, пока никто не мешает, то пробуя восстановить свои силы после ранения. Инстинкт подсказывал ему, что, раз днем все животные спят, к спящему легче подкрасться. А он уже как-то раз смог в одиночку обеспечить стадо мясом. Подробности стерлись из памяти, осталась лишь уверенность, что то, что удалось один раз, может получиться и снова. Для этого достаточно только выйти на свет, не испугавшись Злого Глаза.

Вожак Хых, который сидел с краю гнезда – голод никому не давал сомкнуть глаз – поднял голову, когда мимо прополз молодой охотник:

– У-бу-гугу?

– У. У-ху, ху! – Буш указал вдаль.

– Ы-ы, – протянул вожак Хых.

– А-ы! А-ы, ы! – клацнул зубами Буш, пытаясь жестами показать то, что не мог выразить звуками.

Кажется, вожак Хых его понял. Он выполз из гнезда, выпрямляясь и глядя вдаль. Уже рассвело достаточно, чтобы увидеть равнину, встающую на горизонте рощу и торчащие там и сям каменные гнезда крылатых ползунов. Там, где были деревья, можно найти пищу. Но дойдет туда стадо хорошо, если на следующую ночь – все устали, а малыши еле передвигали ноги. Да и старая Бу кашляла так, что не давала спать и непрерывно харкала мокротой. Горькие травы, которые ей подсовывали все, ничуть не помогали. То ли травы были не те, то ли болезнь зашла слишком далеко.

– У-бу. Ху!

Это были последние звуки, которые издал Буш, после чего решительно зашагал через равнину, двумя руками прижимая к себе копье.

– У-ук! Ум! – долетел до него крик вожака Хыха.

Буш еще услышал, как, заметив его уход, заворочалась и захныкала Уалла, как забормотали, кинувшись к ней, остальные самки, но не обернулся. Он уходил на разведку.

Сначала все шло хорошо, но потом его настиг страх. Страх заставлял молодого охотника все ниже и ниже пригибать голову, сутулиться и почти становиться на четвереньки. Прежде высокая, по пояс, трава засохла и наклонялась к земле, а местами уже легла совсем. Пройдет время прежде, чем сквозь ее войлок пробьется новая, молодая зелень. Она уже кое-где наклевывалась – там, где высохшие травы раньше остальных просыпали семена. Но пока она еще не покрывала равнину целиком и укрыться в ней мог разве что прыгун, и то, пока сидит, сжавшись в комочек.

Налетавший ветерок доносил запахи недавнего дождя, земли, молодой травы. И когда к нему в очередной раз примешалась странная незнакомая вонь, Буш даже застыл, разинув рот и вытаращив глаза. Ему понадобилось время, чтобы сообразить – нечто подобное он уже чуял и прежде. Но когда? Память подводила, инстинкты молчали.

Пригнувшись, Буш перебежками, то и дело падая в сухую траву, устремился в ту сторону. Любопытство и тревога гнали его на запах. Что там прячется? Опасно оно или нет? А может, это добыча? Молодой охотник знал, что нельзя пренебрегать ничем. Все новое надо исследовать и решить, опасно оно или нет. За его спиной оставалось стадо. И Уалла с ее большим животом.

А потом к запахам стали примешиваться звуки. И, различив наконец их, а также заметив за кустами какое-то движение, Буш удивился так, что даже застыл. Он уже сталкивался с этими существами. Это были двуноги!

Буша аж всего затрясло. Заболело, словно только того и ожидало, укушенное когда-то плечо. Заныл шрам на бедре. Но заодно заурчал и желудок. Молодой охотник вспомнил, как сладко было мясо тех двуногов, которых он убил. Он тогда был героем в стаде, вожак Хых смотрел на него особенно, а Уалла… Уалла именно тогда стала его подругой. Если бы не те двуноги, которых он убил, ничего этого не было бы.

Мясо.

Двуноги были прежде всего мясом. И мясом, которое добыть оказалось довольно легко. Двуноги не имели ни когтей, ни клыков, ни рогов, ни прочных панцирей. Правда, возле них всегда летали эти крохотные кусаки, одно из которых больно ужалило Буша в плечо, а второе процарапало бедро. Но это было не у всех двуногов. И тех, с кусаками, охотники тоже победили, хотя и не обошлось без жертв. Некоторые кусаки жалили так сильно и больно, что от их укусов несколько охотников умерли.

Бушу не хотелось умирать. Но ему хотелось есть. И он пополз ближе, стараясь держаться поближе к куртинам высокой травы. Инстинкт подсказывал ему, что двуноги – легкая добыча. Как раз то, что нужно его стаду.

– Здесь!

В голосе Патрика Словиша слышалось удивление. Эхолот действительно показал, что тут, среди камней, на глубине в каких-то полметра, есть костные останки существа, чей череп и скелет весьма и весьма напоминает человека. Ну, или крупную обезьяну, если скептикам так угодно. Во всяком случае, на экране эхолота виднелся череп с характерной формой черепной коробки, грудная клетка, длинные кости конечностей и что-то вроде разломанного на части таза.

Грета Борн посмотрела на Нату со странным выражением лица. Антрополог постаралась скрыть свои чувства. Как-никак, ей пришлось выдержать упорную борьбу не только с этими двумя, но и с капитаном Тимменсом, который непременно хотел знать, по какой причине экспедиция задерживается? У них план, график и выбиваться из графика, мягко говоря, чревато. Но Ната сумела настоять на своем, получив-таки разрешение отклониться в сторону от очерченной сначала зоны поисков.

– Только на трое суток, – резюмировал капитан. – И под вашу личную ответственность. Надеюсь, ваш вояж себя оправдает.

– Я тоже на это надеюсь, капитан, – кивнула Ната.

Идея состояла в том, что земляне, если таковые оставались в районе высадки «Мола Северного», вряд ли убрались далеко от базового лагеря. Легко можно было просчитать их поступки. Те, кто банально опоздал к спешному – раз побросали вещи – старту шаттла, мог надеяться, что на ними вернутся. Люди не могут бросить своих. И опоздавшие остались. Остались ждать поблизости от лагеря, чтобы не пропустить возвращение спасателей. По какой причине они не остались в разгромленном лагере, понять было сложно. Может быть, те самые животные, которые на них напали, задержались в лагере дольше обычного, устроив там логовище. А может быть, люди просто… потерялись. Да-да, бывает и так. Кинувшись спасаться, куда глаза глядят, люди могли отбежать в саванну и издалека увидеть улетавший шаттл. Потом они попытались вернуться, но заплутали, свернули не туда и остались бродить по саванне. Может быть, кто-то был ранен. Может быть, кто-то упал во время бегства и сломал ногу. Или с беглецом случился сердечный приступ. Как бы то ни было, эти несчастные не смогли вернуться в лагерь, и их тела так и остались лежать непогребенными.

Их и решила найти Ната. Вернее, она, поразмыслив, решила просто имитировать поиски, пытаясь задержать экспедицию. Три дня, которые женщина выговорила у капитана Тимменса, вполне могли пригодиться, когда на счету каждый час. Если у нее не получится… что ж, она сделала, что смогла. Дальше пусть командир Ортс сам выкручивается, как знает. Она все еще злилась на него за лесбиянку. В конце концов, с кем жить – это личное дело каждого. В первые годы колонизации, конечно, нетрадиционная ориентация не поощрялась – надо было увеличивать численность населения, то есть, женщинам предписывалось рожать как можно больше детей. При этом если женщина не хотела создавать обычную семью, ей разрешалось воспользоваться банком спермы. Ната сама иногда об этом подумывала. Еще год-другой, и она – а может быть, Линель – так и поступят. Сейчас Вангея уже несколько лет, как независимая планета. Ее население перевалило за миллион, и законы смягчились. Поэтому Ната и возмущалась. Она ничего не нарушает! Какое он имеет право ее осуждать?

Этим и объяснялось то, что антрополог решила ограничиться тремя днями и на этом умыть руки. Но она сама не ожидала, что первая же попытка попасть пальцем в небо даст такие результаты. Останки следовало извлечь и исследовать. А что, если…

– Приступаем к раскопкам, – распорядилась она.

К делам приступили сразу. Кто-то оцеплял место раскопок, натягивая яркую ленту, кто-то раскладывал инструменты, кто-то спешил натянуть тент на случай дождя, а кто-то сразу схватился за бур и лопату. Работы хватало. Ната трудилась вместе со всеми, успевая иногда посматривать по сторонам и следить, чтобы ничего не было забыто. Но она не могла даже заподозрить того, что за людьми и ею самой наблюдают еще чьи-то глаза.

Буш бежал, сломя голову, как не бегал уже давно, с тех пор, как удирал от жалящих кусак тех, первых двуногов. Он забыл про Злой Глаз, забыл про голод и усталость. Голод? Он скоро кончится! Там мясо! Много вкусного мяса! Его так просто добыть! Двуногов не так уж и много – столько, сколько пальцев у него на одной руке и еще два. Примерно столько же охотников и взрослых самок осталось у вожака Хыха, не считая Уаллы и больной старухи. Они справятся. Им надо только отбить одного-двух двуногов от стада, отогнать подальше и напасть всем скопом.

– Ар! Ар! У-ху! – еще издалека, задыхаясь, закричал он, привлекая внимание стада.

Из кучи тростника высунулось несколько голов, но тут же поспешили спрятаться обратно – Злой Глаз еще стоял над головами, хотя и начал уже сползать к краю земли. Послышалось сердитое ворчание – все негодовали и волновались за Буша, который подвергал себя опасности, разгуливая под его лучами. Но тот лишь замахал руками, головой вперед ныряя в заросли.

– Ар! Ар-ру! У-ху! Ху! Гу-бу! – ему не хватало звуков, внутри все распирало от волнения и чувств. В порыве он схватил за локоть вожака Хыха и стал его трясти, увлекая за собой.

– Га-а-ар! – оскалился тот. Самка Во в тревоге, видя гнев своего повелителя, прижалась к земле, закрывая голову руками, его сын отпрянул в сторону и даже гигант Мам втянул голову в плечи, но Буш не отступил. Он сам оскалился и еще энергичнее затряс вожака, почти силой вытаскивая его за собой.