Текст книги "Полночная воительница (СИ)"

Автор книги: Габриэлла Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Лёгкое удивление пробежало по её лицу.

– Почему глупыми? Ты ещё узнаешь, что я не бросаю слова на ветер.

– Простите её дерзость, – вступил в разговор лорд Ричард, – моя жена обращается с ней как с любимой собакой, вот она и забыла своё место.

Гейдж опять опустилась на колени у лежака раненого друга.

– Я сумею её приручить. Можешь идти.

Щёки Ричарда вспыхнули малиновым румянцем от её ледяного тона, но она сдержала свой гнев.

– Как вы изволили заметить, она ещё не привыкла к покорности. Вам может понадобиться моя помощь.

– Мне за свою жизнь ещё ни разу не требовались помощники, чтобы справиться с какой-то девкой. Ты отдал её мне. Или, может, решил забрать свой подарок обратно?

– Нет-нет, но я…

– Иди. Не мозоль мне глаза.

– Я свободен?

Гейдж Дюмонт кивнула в ответ, не отрывая глаз от бледного лица Малика.

– Я прикажу Лефонту доставить тебя невредимым до Редферна. Но не слишком рассиживайся там. Вильгельму понадобится твоё поместье и другие владения при раздаче своих долгов.

Лицо Ричарда потемнело от злости, но он всё-таки сумел выдавить из себя подобие улыбки.

– Не волнуйся, эта женщина подчинится тебе. Я позаботился, чтобы она поторопилась вылечить сарацина.

Он поднял полог палатки и вышел; на Бринн пахнуло холодом.

– Слышала? – обратилась к ней Гейджина. – Так спасай его.

Бринн подошла к сарацину и опустилась перед ним на колени.

Дрожащий свет лампы выхватил из темноты удивительно красивое лицо, и даже чёрная борода не могла скрыть его совершенство.

Сарацин поразил её своей молодостью: ему едва минуло двадцать лет. Бринн ощутила сильную жалость к этому человеку.

Смертельно раненный, в беспамятстве он лежал неподвижно, однако его крепкое тело всё ещё сохраняло юношескую гибкость.

– Как его зовут?

– Тебе ни к чему его имя, чтобы лечить.

– Не указывай мне, что надо делать. Если хочешь, чтобы он выжил, будешь отвечать на все вопросы и дашь мне всё, что понадобится, – холодно предупредила Бринн. – Так как его зовут?

Минуту поколебавшись, Гейджина ответила:

– Малик Калар.

– Он говорит по-английски?

– По-английски, и по-французски, и по-норвежски, и ещё на четырёх языках, о которых твои саксы и не слышали. Считаешь, если он не христианин, то невежественный дикарь?

– Да говори он хоть на языке всех ангелов мира, мне до этого нет дела. – Бринн осторожно сняла покрывало. – Просто необходимо, чтобы он понимал меня. – Она сняла повязку. – И потом, я не саксонка. Я из Уэльса.

– Какая разница?

– Большая. Я никогда не буду… – Бринн отпрянула, увидев кровавую открытую рану. – Господь милостивый, ты хочешь, чтобы я вылечила это? Его проткнули, как жаркое на вертеле.

– Всё случилось четыре часа назад, а он до сих пор не умер. У Малика очень крепкое здоровье. Помоги ему, и он останется жив.

– Порой умереть не так-то просто и быстро.

Гейджина перегнулась через тело Малика и цепко схватила Бринн за плечи.

– Не желаю слышать никаких отговорок. Вылечи его, ты должна это сделать! – приказала она, впиваясь глазами в её лицо.

Её пальцы так вцепились ей в кожу, что Бринн вскрикнула от боли.

– Если ты переломаешь мне кости, то я ничем не смогу ему помочь, – рассердилась она. – Не нравится слушать правду – прочь из палатки. Он умирает. Я сделаю всё, что в моих силах, но не по твоему приказанию.

Гейджина криво усмехнулась.

– А по повелению трусливого красавчика лорда Ричарда? Теперь ты будешь подчиняться только мне. Он тебе больше не хозяин.

– Он никогда не был моим хозяином. Ни один мужчина не смеет распоряжаться мной, как и женщина. – Бринн посмотрела ей прямо в глаза. – Не трать попусту время на глупую болтовню. Угрозами меня не запугаешь и не заставишь вылечить этого парня. Так уж я устроена. Я знахарка и знаю своё дело. А теперь прикажи принести горячей воды и чистый холст для перевязки.

Гейджина не сводила с неё глаз.

– Священник уже промыл рану.

Бринн поняла, что победила.

Воительница не будет ей мешать.

– Значит, придётся сделать это ещё раз. Если сарацину суждено умереть, то я не буду потом упрекать себя за чужие ошибки. По моим наблюдениям, священники не всегда отличаются чистоплотностью. – Она сняла шаль. – Разведите огонь у палатки и дайте мне небольшой горшок с горячей водой. Я приготовлю отвары и снадобья.

– Он может умереть, пока ты возишься со своей стряпнёй.

– А ты ждёшь, что я пошепчу над ним и он выздоровеет? Мне надо промыть рану и смазать её бальзамом. На первый случай у меня он есть, но понадобится ещё. – Она устало добавила: – Если он переживёт ночь.

– Он может не… – Гейджина отвернулась, чтобы Бринн не видела её горя, но дрогнувший голос выдал её боль за друга. – Не думай обо мне плохо. Я отблагодарю тебя, – быстро пообещала она, – дам щедрый подарок, если Малик останется жив.

Воительница страдала, Бринн ощутила её отчаяние и страх потерять друга. Ей и вправду был дорог этот сарацин.

– Как же ты можешь торговаться со мной в обмен на человеческую жизнь?

– Почему бы нет? За сладкий кусок мы все торгуемся ещё с колыбели. – Её лицо снова приняло бесстрастное выражение. – С годами в нас возрастает алчность, желание иметь всё больше, но и расплачиваться приходится дороже. Ненасытен глаз человека.

– Просунув голову в приоткрытый полог палатки, Гейдж продолжала говорить: – Спустись с холма и взгляни на поле, усеянное мёртвыми и искалеченными. Вот цена, которую Гарольд и Вильгельм заплатили за этот клочок саксонской земли. Жизни отданы за бесценок.

Зачем Гейдж напомнила ей о поле битвы? Бринн тогда едва проглотила комок в горле от ужаса.

Сейчас её вновь охватило удушье.

Кровь. Боль. Смерть. Гейджина тихо выругалась.

– Что с тобой? Тебе плохо? Ты стала бледна, как снег.

– Всё в порядке. – Бринн облизала пересохшие губы. – Принеси мне холст. Пора приниматься за работу.

Гейдж круто повернулась и вышла из палатки. Раскачиваясь и тихо постанывая, Бринн пыталась сдержать слёзы и справиться с темнотой. Сосредоточиться она должна только на сарацине.

Впрочем, его имя Малик. Неважно, из каких он краёв, главное – он человек. Ей ничем не помочь тем тысячам и тысячам погибших и изувеченных в сегодняшнем сражении, но, может, удастся спасти хотя бы одну эту жизнь.

– Малик, – прошептала она. – Ты слышишь меня? Я знаю, ты чувствуешь, что я рядом с тобой. Я – Бринн из Фалкаара. Я постараюсь вернуть тебя к жизни и сделать всё для твоего спасения, но и ты должен помочь мне.

Ни одна жилка не дрогнула на молодом бородатом лице. Она и не надеялась на его ответ, ведь он слишком близко подошёл к смертному часу. Лишь бы он услышал её. Ей не дано было знать, что ощущают и чувствуют люди под саваном забытья. Она принялась осторожно ощупывать разорванное тело вокруг раны.

Боже, как холодна его кожа!

– Что ты делаешь?

Бринн резко отдёрнула руки и с вызовом посмотрела через плечо на стоявшую у входа в палатку Гейджину Дюмонт.

Опять присев на пятках, Бринн пояснила:

– Я проверяю, не застряло ли что-нибудь в ране – грязь, обломок меча. Вроде бы всё чисто, но маленькие кусочки металла или одежды могут вызвать нагноение…

– Ты лжёшь! – Гейдж не сводила с неё недоверчивых глаз. – Ты щупала его. Я велела привезти тебя не затем, чтобы ты оглаживала и ласкала его. Для этого я могла бы позвать одну из лагерных шлюх. Одному Богу известно, сколько раз в этой кровати он спал едва ли не со всеми ними.

Бринн удивлённо посмотрела на неё. Гейджина, конечно, решила, что её пленили мужские достоинства сарацина.

– Если я дотронулась с нежностью до него, то только из жалости, а не от возбуждения. Надо лишиться рассудка, чтобы желать умирающего. – Бринн вернулась к главному: – Где горячая вода?

– Сейчас будет. – Гейдж прошла к Малику и опустилась перед ним на колени. – Лефонт принесёт воду. – Она посмотрела на Малика и вздохнула. – Чёрт возьми, он едва дышит.

– Значит, ещё есть надежда.

Бринн набралась мужества, решив попросить Гейджину о том, что вряд ли ей понравится, впрочем, как и всем мужеподобным, а она была упрямее и настойчивее других.

– Я хочу, чтобы ты оставила меня с ним наедине.

Гейджина даже не взглянула на неё.

– Нет.

– Делай, что я говорю.

– Он вот-вот умрёт. Он мой друг, и я не покину его в смертный час.

– Оставь меня наедине с ним, – как можно жёстче повторила Бринн, – или я пальцем о палец не ударю.

Гейджина подняла к ней свои ярко-голубые глаза. В них билась такая несокрушимая сила, что страх пробежал по её телу.

– Что ты только что сказала?

Бринн облизала враз пересохшие губы.

– Ты отлично слышала. Я не позволю тебе вмешиваться или задавать мне вопросы. Ты должна оставить меня с ним одну.

– Должна? – насмешливым эхом отозвалась воин. – Мне не нравится это слово. Ко мне оно не подходит.

– Да, должна, – повторила Бринн.

Пресвятая Дева Мария, как Гейдж посмотрела на неё! Бринн внутренне сжалась, ожидая удара, который легко бы её расплющил.

Что ж, ей уже приходилось выносить побои, и она осталась жива. Надо постараться выдержать гнев этой чужестранки, её пристальный взгляд, хотя в глубине души она не слишком-то была уверена в своей храбрости.

– Тебе надо, чтобы он остался жив, тогда подчиняйся. Я позову тебя, если замечу, что приближается конец.

– Я не двинусь с места.

Не мигая, Гейдж смотрела на неё.

Её обуревали гнев и желание вышвырнуть вон эту непокорную девицу. Но жизнь Малика! А ей ещё никогда не приходилось сталкиваться с более волевым и упорным человеком. Бринн на мгновение ощутила себя хрупкой тростинкой на ветру, согнувшейся под натиском её глаз, но она не могла позволить себе проявить слабость и отступить.

– Ладно, тогда оставайся и смотри, как он умирает. Я и пальцем не шевельну. Ты этого добиваешься?

Её огромные руки сжались и разжались, взгляд задержался на её горле. Бринн показалось, что сейчас воительница бросится через распростёртое тело Малика душить её.

– Проклятье! – Гейджина встала и направилась к выходу из палатки. – До рассвета можешь оставаться с ним.

Гейджина посмотрела на неё через плечо. Бринн с трудом овладела собой, пытаясь не поддаться неподдельному ужасу от её угрожающего тона.

– Мне не нравится, когда мной командуют. Всю жизнь я боролась за право приказывать самой. Когда Малик поправится, я ещё тебе припомню. – С этими словами она вышла из палатки.

Глубокий вздох облегчения вырвался из груди Бринн. Её присутствие рядом было подобно грозовой туче: не давало ей дышать. Теперь она займётся лечением, не думая о самозащите.

Буря. Именно такой была Гейджина Дюмонт. Вокруг Бринн, будто не было палатки, а сверкали молнии и выл ветер. Бринн сама удивлялась тому радостному возбуждению, с которым ей удалось отразить напор норманнки. Сейчас главной наградой ей стали мир и покой.

Когда-то, как ей казалось, давным-давно, ещё в раннем детстве, она носилась под дождём, испытывая счастье и перед буйством стихии.

Но теперь, когда ей пришлось столько пережить за последние три года, её единственной несбыточной мечтой стала надежда на покой в лесах Гвинтала. Она склонилась над Маликом и коснулась его виска. Её пальцы уловили еле пульсирующую жилку.

– Она ушла, – шёпотом сообщила Бринн. – Удивительно беспокойная у тебя подруга, Малик. Думаю, нам без неё будет лучше. Мы просто посидим и поговорим, а пока я приложу свои лекарства к твоей ужасной ране. Ты ведь не хочешь оставаться там, где ты сейчас. Наверное, там тише и спокойнее, но у тебя ещё много дел в этом мире…

– Она положила руку почти на самую его рану. —…Ну, и о чём теперь мы поговорим? Только не о кровавых сражениях. Я страдаю от таких рассказов не меньше, чем ты от своей раны. Хочешь послушать о моём милом сердцу Гвинтале? Скоро я вернусь туда, думаю, тебе бы там тоже понравилось. Он такой же красивый, как и те места, по которым ты сейчас бродишь, нет, пожалуй, ещё прекраснее… – Бринн поудобнее устроилась возле него. – …В лесах прохладно и тихо. Каждое дерево таит свои чудесные тайны… ночные цветы или диковинные птицы, которых ты никогда не слышал. В густой чаще вдруг услышишь тихое журчание ручья, его чистейшие струйки сбегают по скалистым утёсам, переливаясь в солнечных лучах…

***

Порывы холодного пронизывающего ветра не смогли охладить гневный запал Гейджины.

Она едва не придушила эту мерзавку, с трудом поборов страстное желание сдавить руками её тонкую шею и не разжимать их, пока та не заскулит о пощаде.

– Она выставила тебя? – услышала воительница голос лорда Ричарда.

Гейдж раздражённо покосилась на костёр, у которого грелся Ричард, протянув руки к огню.

– Я предполагал, что она и над тобой попытается покомандовать, – притворно посочувствовал Ричард. – Она никогда и никому не позволяла оставаться в комнате жены во время её лечения. Не будь Бринн подарком моего тестя, я бы проучил её. Лорд Келлз, отец моей жены, был самым влиятельным бароном на юге Англии, и я не хотел обидеть его, наказав эту женщину. Мне следовало…

– Почему ты до сих пор здесь? – грубо прервала его Гейджина. Она и без того злилась и не намерена была терпеть рядом этого смазливого Иуду. – Я думала, ты давно убрался из лагеря.

– Я так и сделал, но с полдороги вернулся в надежде оказаться тебе полезным, – улыбнулся Ричард. – Мне хотелось убедиться, пришёлся ли тебе по душе мой подарок?

– Если именно он не придётся мне по душе, то ты пожалеешь, что остался, – сквозь зубы процедила Гейджина. – Мне не нравится, что какая-то рабыня занимается лечением моего друга без меня, и я не потерплю, если Малик умрёт на её руках.

– Поэтому я и вернулся, – едва заметно скривился Ричард. – Уверен, эта женщина вылечит твоего друга, а если нет… – он поднял руку, Гейдж напряглась, – и Господь вдруг решил призвать сарацина к себе, я хотел бы убедиться, что ты поняла, насколько она искусна в другом…

– Искусна?

– …и сделает всё, чтобы утешить тебя в твоём горе. Она ведь очень привлекательна, не правда ли?

– Нисколько. Я не помню, как она выглядит.

Гейдж действительно не увидела её, вернее, не обратила внимания на её внешность. Для воительницы она прежде всего оставалась знахаркой и, возможно, единственным спасителем Малика.

И всё-таки интерес к ней худосочного Иуды заставил и её напрячь память. С трудом возник облик высокой худой женщины в коричневой шали из грубой шерсти.

Вспомнились золотисто-карие глаза, гордо, с достоинством и без испуга смотревшие на неё. Гневная дрожь пробежала по её телу. Эта девица выставила её из палатки.

– Она слишком дерзкая и непокорная, – высказала недовольство Гейджина.

– Из-за своего низкого уэльского происхождения. Она вполне безобидна, – поторопился успокоить её Ричард. – А непокорность разжигает, особенно во время любовных забав… Такую нелегко приручить, но зато победа будет слаще. – По лицу Ричарда расплылась похотливая улыбка, а голос опустился почти до неслышного шёпота. – Она умеет трогать как мужчин, так и женщин, и любит, когда прикасаются к ней. Она поддаётся выделке подобно нежной оленьей коже и, я убедился сам, знает способы, как отвлечь мужчину от скуки в постели.

– А что делала твоя жена, пока ты брал уроки у этой женщины?

Ричард пожал плечами.

– Я же не затаскивал Бринн в ту же самую кровать. Жена нужна для того, чтобы рожать детей, а такая женщина, как Бринн, нужна для того, чтобы покувыркаться в любовных играх. Завидую, тебе ещё предстоит её распробовать, а я остался ни с чем.

Лорд вызывал у Гейджины отвращение. Не секрет, что женщины-рабыни нередко служили для любовных утех, но отношение Ричарда к свой жене показалось Гейджине омерзительным. У этого пленного нет ничего святого. Он способен на любую подлость.

– «Измена для него – смена хозяина», – такое чувство вызывал у воительницы лорд.

Он напоминал Гейджине Хасна, главного торговца на рынке рабов в Константинополе.

– Мне не нужна рабыня в постели. Мне необходимо её знахарское умение для спасения друга, – ответила Гейджина ледяным тоном, давая понять, что не желает говорить с Ричардом на такую тему.

– Да-да, конечно, – поспешно согласился лорд. – Я только подумал, что тебе будет интересно узнать о Бринн.

– «И заранее обезопасить собственную шкуру, если Малик умрёт у неё на руках», – мысленно досказала за него Гейджина.

Только сакс заблуждается: заменить потерянного друга не в состоянии ни одна женщина.

– Считай, что ты уже вдоволь поговорил, и теперь тебе пора убираться отсюда.

– Может, мне лучше остаться и… – Ричард умолк на полуслове, увидев выражение лица Гейджины. – Ну, если ты настаиваешь… – Он встал и улыбнулся. – И всё-таки, миледи, я уверен, эта встреча у нас не последняя.

Гейджина молча подсела к костру погреться. Ричард перестал для неё существовать, даже если уедет он или останется. Какая разница!

Все её мысли заняли умирающий Малик и эта дьяволица, осмелившаяся прогнать её от постели друга. Едва озарился восток и бледно-розовые тени нежными перьями протянулись по небу, причудливо ложась на землю, как Гейдж стремительно ворвалась в палатку.

Женщина, сидя у постели Малика, холодно бросила ей навстречу:

– Ты зачем здесь?

Боже, как она недоверчива! Но что, чёрт побери, она делала с Маликом, проводя с ним целую ночь и лишь временами торопливо пробегая из палатки к костру за водой и обратно со своими снадобьями?

– Проклятие! – выругалась Гейдж. – Я же предупредила, что ты наедине с ним останешься только до первой зари. – Она склонилась над кроватью. – Как он?

– Жив. – Бринн пятернёй пригладила свои вьющиеся каштановые волосы. – Думаю, ему стало лучше.

– Что-то непохоже. – Гейджина напряжённо всматривалась в лицо Малика. – Он очнулся?

– Нет.

– Говорил? Хотя бы в беспамятстве?

– Нет.

– Тогда с чего ты взяла, что ему лучше?

– Я просто… чувствую его.

Гейджина смотрела на неё недоверчиво.

– Мне трудно объяснить тебе, почему и как. – В ответ на её скептическое выражение лица Бринн пожала плечами. – Мне наплевать, веришь ты мне или нет, но он вне опасности. До конца дня он очнётся, и я дам ему укрепляющий отвар… – Она зевнула и устало повела плечами. – А теперь мне надо поспать. – Она легла на полу у кровати Малика. – Думаю, и тебе не мешало бы отдохнуть. Ты выглядишь более усталой, чем твой друг, а у меня нет сил лечить сразу двух больных.

– Ты не можешь спать, – нахмурилась Гейдж. – А если ему понадобится твоя помощь?

– Я не спала две ночи. Если я буду ему нужна, то я рядом. – Бринн положила свою руку на грудь Малика повыше раны, устроилась поудобнее и закрыла глаза. – Он выздоровеет. Ему сейчас никто не нужен – ни ты, ни я. Ступай.

– Ты забываешь, что я хозяйка этой палатки!

– Тогда ложись где-нибудь и успокойся…

– «Заснула чёртова знахарка», – с раздражением подумала Гейджина.

Первый порыв толкнул её к Бринн, но внезапно что-то заставило её замереть на месте. Неужели на щеках Малика появился слабый румянец? С трудом верилось в чудо, но, похоже, небо даровало ему жизнь. Господи! В глазах Гейджины сверкнули слёзы.

Впервые с того момента, как она увидела сражённого мечом Малика, появилась трепещущая надежда, такая невидимая и непрочная нить жизни. Гейджина продолжала вглядываться в родные черты друга, пытаясь отыскать ещё хоть один добрый знак. Ничего. Тогда она расстелила одеяло на полу поперёк палатки и села. Наверное, знахарка и ощутила уверенность, что смерть отошла от Малика, но Гейджина не сдвинется с места, пока тот не проснётся.

– Кто… – Шёпот доносился с лежака.

Бринн приоткрыла тяжёлые веки.

На неё, не отрываясь, смотрели огромные чёрные глаза. Быть может, такими они казались на измождённом страданием лице.

Сна как не бывало. Сарацин вернулся в этот мир!

– Кто… – снова прошелестел голос Малика.

– Бринн, – в унисон ему ответила она. – Я – Бринн из Фалкаара.

Он напряжённо смотрел на неё.

– Прости, – с трудом заговорил он опять, – но я не… помню… чтобы мы пришли сюда вместе с тобой.

– Ш-ш. Тебе надо отдохнуть.

– Он очнулся! – Гейджина Дюмонт стремительно нависла над ней, как тёмная грозовая туча.

– Гейджина? – вопросительно посмотрел на неё Малик.

– Да, это я. – Гейджина опустилась возле него на колени. – Как ты?

– Всё тело болит. – Малик попытался улыбнуться. – Слабый, как новорождённый младенец… Что же случилось со мной? – Малик снова перевёл взгляд на Бринн. – Боюсь, я не сумел доставить удовольствие этой симпатичной милашке. Ты новенькая, или нет?

– Она не шлюха, – облегчённо рассмеялась Гейджина. Её друг остался прежним. – Вынуждена огорчить тебя: из-за раны ты даже лишился мужской силы.

– Рана, – попытался вспомнить Малик. Его лицо осветила догадка: – Сражение?

– Битва, – кивнула Гейджина. – Страшная битва, где ты храбро сражался с саксами. – Её жёсткое лицо осветила задорная девчачья улыбка.

Она с любовью смотрела на Малика. Бринн невольно ощутила горькую зависть, видя их глубокую и искреннюю привязанность друг к другу. У неё на всём белом свете не было ни одной родной души. Она ощутила себя такой одинокой и никому не нужной. Ничего страшного, ведь у неё есть Гвинтал, в его лесах она обретёт покой, но когда она сможет туда вернуться?

– Хватит разговаривать. Ты утомляешь его, – поднялась с пола Бринн. – Я иду готовить бульон.

Быстро выскользнув из палатки, она добежала до лагерного костра и повесила на место котелка с горячей водой, висевшего всю ночь над огнём, другой.

– «Не отвлекайся. Постарайся не думать о смерти и страданиях тех, кто распростёрт за тем холмом», – внушала себе Бринн.

Рядом с Маликом ей удавалось победить тошноту и ужас смерти, но здесь ветер приносил трупный запах, слышались стоны раненых.

Она закусила до крови губу: не расплакаться бы снова. Может, она сумеет уговорить норманнку перевезти Малика подальше от этого гиблого места, но это позже, когда ему станет лучше. А пока надо терпеть. Вспомнилась Эдвина, как-то она там обходится без неё?

Ричард понимает, что, пока его жена жива, Бринн его рабыня. Она придавила кончиками пальцев пульсирующие виски. Подумать только, ещё вчера она жила в Редферне и лечила Эдвину, но грянул бой, и жизнь её сорвалась с места, и теперь каждый день или даже час мог стать последним. Её бросили сюда, в его проклятое место, где норманнка считает её своей рабыней. Что же будет с ней дальше? Но она не из тех, кто хнычет и кого можно заставить молча терпеть унижение. Но вдруг судьба улыбнётся ей, а норманнка поможет вернуться в благословенный Гвинтал? Ей совсем не нужен Редферн. Но ведь там Эдвина, к которой она глубоко привязалась, и её долг – помочь бедняжке. Бринн постаралась отогнать бредовые мысли о Гвинтале. Это было бы слишком хорошо, чтобы сбыться. Надо жить одним днём, делать то, что можешь, а там будь что будет. Наверное, всё само собой образуется. Малик с нескрываемым удивлением посмотрел вслед выскользнувшей из палатки Бринн.

– Я прежде не слышал, чтобы женщина распоряжалась тобой. Кто она?

Гейджина криво усмехнулась.

– Моя рабыня.

– Не может быть, – удивлённо моргнул Малик. – Ей кто-нибудь говорил об этом? Сдаётся мне, она тебя считает своей рабыней.

– Очень скоро я положу этому конец. – Гейдж заботливо укрыла Малика покрывалом. – «Господи, да святится имя твоё, он будет жить! Всё идёт слишком хорошо, чтобы быть правдой». – Тебе не надо разговаривать. Ты ещё очень слаб.

– Она тоже так считает. – Малик по-прежнему неотрывно следил за входом в палатку. – Мне гораздо лучше, с каждой минутой я всё больше хочу знать о ней всё. Расскажи мне о ней.

– Да благословят тебя святые небеса, – вздохнула Гейдж. – Она была рабыней лорда Ричарда Редфернского. Мы взяли его в плен во время битвы, и он отдал нам эту женщину в обмен на свою свободу, уверяя, что она знахарка и очень хороший лекарь. И это оказалось правдой. Я бы ни за что не поручилась, что ты переживёшь ночь.

– Она спасла меня?

– Похоже на то.

– Да-да, у моих ног сидел ангел, – горячо подтвердил Малик. – Я узнал его, когда увидел её лицо. Оно всё сияет.

– Сияет?

– Разве ты не видишь?

– Она не улыбается. Она не умеет этого делать.

– Неправда, – нахмурился Малик, – она улыбалась мне так тепло, будто солнечный луч коснулся моего тела и согрел его.

– Ты просто бредишь.

– Нет-нет. – Малик говорил убеждённо. – Я узнаю, когда увижу её.

– Узнаешь что?

– Ангел ли спас меня от смерти.

– У тебя начинается жар!

– Ты ничего не понимаешь.

Малик всегда смотрел на всё иначе и видел всё вокруг по-другому.

Гейджина ощутила неладное.

– Она не ангел, – чётко выговаривая каждое слово, дабы вбить сказанное в голову друга, произнесла она. – В свободное от забот о жене лорда Ричарда время она делит постель со своим хозяином. Он уверяет, что она очень хорошо с этим справляется и во многом преуспела.

– Бедная девочка.

– У этой несчастной язык оставляет шрамы в душе.

– А чем ещё защищаться несчастной рабыне? Её слово, тело… – Малик вопросительно взглянул на Гейджину. – Обычно ты не так жестока в обращении с теми, кому меньше повезло в жизни. Так почему с этой женщиной…

– Я же запретила тебе разговаривать с ним, – стремительно вошла в палатку Бринн с деревянной миской в руках. – Он слишком слаб, и болтовня только повредит ему. Ты хочешь, чтобы все мои старания пошли прахом? Я больше не позволю тебе оставаться с ним наедине.

– Он сказал, что ему стало полегче.

– «Боже праведный, неужели я вновь оправдываюсь перед этой рабыней?», – подумала Гейджина о себе с отвращением.

– Разумеется, лучше, но он ещё слишком слаб, а мы должны поддерживать его силы. – Бринн присела у кровати Малика, и её голос стал глубоким, зазвучал нежно и ласково: – А теперь я напою тебя крепким бульоном, постарайся хорошо поесть. Я знаю, тебе не хочется, но каждая капля подкрепит тебя. Ладно?

Малик согласно кивнул, не сводя глаз с её лица. Бринн принялась аккуратно кормить его с ложки.

Потоптавшись у кровати друга, Гейджина ощутила себя никому не нужной. Женщина не желала её видеть, а Малик был полностью поглощён бульоном и своим ангелом. Гейдж вернулась к своей подстилке, разостланной посреди палатки. Сев на неё, она решила понаблюдать за кормившей Малика женщиной. Как мог её друг разглядеть в ней ангела? Сияние?

Ну уж нет, только в полком бреду он мог увидеть такое в этой Бринн из Фалкаара. В ней, несомненно, светился живой ум, но скорее всего язвительный. Лицо её было неприветливым и властным. В его выражении не проскальзывало ни доброты, ни мягкости. Она казалась погружённой в свои мысли, хмурилась, но неукротимое влечение к ней владело ей с тех пор, как она впервые вошла в палатку. Впрочем, повнимательнее присмотревшись к ней, Гейджина заметила сходство с тем соблазнительным образом, который пытался нарисовать ей лорд Ричард. Светло-каштановые вьющиеся волосы, тщательно зачёсанные назад, густыми волнами ниспадали почти до пояса; выцветшее коричневое платье облегало налитую грудь и покатые плечи, обрисовывая стройное гибкое тело. Большой яркий рот, горделиво изогнутая линия алых губ. Тонкие чёрные брови выгибались изящной дугой.

Лучистые золотисто-карие глаза выделялись на её лице. Матово-смуглое, оно поблёскивало в полумраке палатки. Наверное, из-за этого Малику и почудилось небесное сияние. Гейдж не сводила с неё глаз, и Бринн это ощущала.

Отвернувшись от Малика, она посмотрела воительнице прямо в глаза. Их взгляды скрестились всего на миг, но в её взоре отражался вызов ей и… страх?

Видимо, Малик прав, в её нелёгком положении ей трудно защитить себя. Гейджина поймала себя на мысли, что была бы рада, если бы знахарка боялась её. Глупости.

Малик прав: нельзя бороться против беззащитных женщин.

Даже если она и раздражает её, Гейджина не должна пользоваться своим положением и подавлять её, надо преодолеть это чувство. И всё же она ничего не могла с собой поделать. Проклятие! С самого первого раза, когда Бринн взглянула на неё, воительница ощутила неприязнь к ней и… влечение.

– Вот и хорошо. – Бринн поставила миску и нежно обтёрла губы Малика салфеткой. – Теперь можешь ещё поспать.

– Я не хочу… – поспешил возразить Малик, но тут же устало зевнул. – Впрочем… я немного устал.

– Ну конечно. – Она нежно прикоснулась к его вискам. – Твоему телу предстоит ещё долго бороться за здоровье и надо дать ему отдохнуть.

– А ты будешь здесь, когда я проснусь?

– Я никуда не уйду от тебя. – Бринн положила руку на его рану. – Как видишь, мы будем спать вместе.

– Только спать? Какое бесполезное… – он дотронулся указательным пальцем до её щеки, – сияние… – Закрыл глаза и тут же глубоко заснул.

Но она не могла спать. Бринн кожей ощутила, что Гейдж с трудом удерживается от желания кинуться к ней.

– Что ты уставилась на меня? – свистящим шёпотом спросила она.

– Потому что мне так хочется. Ты мне кажешься… необычной.

Бринн глубоко вздохнула, и воительница опять удивилась необычайной выдержке этой женщины.

– Во мне нет ничего необычного, и мне не нравится, когда меня разглядывают. Твой друг вне опасности. Разве тебе нечем больше заняться?

– Нет ничего важнее Малика. – Гейджина растянулась на своей подстилке, не спуская с неё глаз. – И потом я тоже устала. Ты с Маликом, может, и поспала днём, а я нет.

– Сама виновата. Я же говорила тебе, что ему будет лучше.

– Я не поверила тебе.

– А ты вообще-то кому-либо веришь?

Гейджина улыбнулась.

– Конечно. Малику.

– Тогда радуйся, что он жив. – Бринн опечалилась. – Страшно никому не доверять.

– А кому веришь ты?

Бринн долго молчала.

– Я верю Селбару, – с некоторой заминкой ответила она.

– Кто такой этот Селбар?

– Неважно. – Бринн словно пожалела о своей откровенности, быстро заговорив о себе: – Глупо с твоей стороны не доверять мне, когда ты и себя-то не можешь вылечить.

– У меня хватает ума не поддаваться панике, когда пустозвоны уверяют меня, что надежды нет.

– Ты права. Надежда до последнего должна оставаться с нами. – Бринн закрыла глаза. – Похоже, ты не такая тёмная, какой показалась мне сначала.

– Благодарю вас, – иронично ответила Гейджина.

Негодование снова затопило её.

Правда, Малик выздоравливал, и это делало Гейджину счастливой.

Однако эта женщина выводила её из себя. Даже то, что она лежала в постели рядом с Маликом, еле удерживало её от желания встать и… …И что? Она ещё не понимала, что впервые в душе её зарождалось дикое и страстное чувство, оно ломало и мучило её, и воин ничего не могла поделать с этим. Обычно она властвовала над собой и обстоятельствами, но теперь она оказалась бессильна что-либо изменить, оставалось только взять себя в руки. Ничего, скоро всё образуется. Малик поправится, и тогда Гейдж вновь станет хозяйкой положения. Она закрыла глаза и приказала себе заснуть.

– «Селбар. Кто такой этот, чёрт побери, Селбар? ≫ – стучало в её мозгу.

========== 3 глава ==========

– Простите, что нарушаю ваш покой, милорд, – робко произнёс Делмас, останавливаясь в дверях и не решаясь войти в зал. – Но я хотел бы поговорить с вами о моей жене.