Текст книги "Игра по крупному"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

–   Да, это их братья, – подтвердил Самед. – Их мать – моя кормилица. Это что-то значит, не правда ли? Мы вскормлены одним молоком. Они воевали в Карабахе под руководством полковника Сулейманова, воевали храбро, он их наградил, а потом предал. И они выбросили его ордена! – Его голос зазвенел от обиды за своих людей.

–    Я верю вам, – сказал Витя, не меняясь в лице, хотя я видел, что тирада Самеда произвела на него впечатление. – Я тоже полагаю, что уборщица, которая здесь работает, нас не выдаст. Но проговориться может.

–   Хотите, чтобы мы ее убрали? – спросил Самед.

–   Безусловно, – кивнул Витя.

–   Ты в своем уме? – спросил я его.

–   Я неточно выразился, – сказал он. – Убрали туда, куда она сама хотела бы убраться. Я говорю о городе Коломне, что под Москвой. Там вы купите ей однокомнатную квартиру. И чем быстрее, тем лучше. Это одно из наших условий.

Самед помедлил, испытующе глядя на Витю, потом мотнул головой.

–    Ну вы даете! – сказал он вполне по-московски. – Считайте, что она уже там. – Все условия или будут еще?

–   Конечно, все, – поспешил я.

–   Посмотрим, – уклончиво ответил Витя. – Хорошо бы нам машину.

–   Она уже стоит возле гостиницы, – сказал Самед. – Вот ключи.

Солонин входил в роль моего начальника, и было видно, что ему это нравилось. Просто тащился от сознания, что может покомандовать. А я-то полагал, что скромнее курсанта у меня в свое время не было.

–   Теперь хотелось бы взглянуть на дело, если это возможно, – сказал я.

Самед поморщился, переглянулся со своими ребятами. Те ему кивнули: сделаем.

–    Вы же понимаете, что поскольку вам придется вести негласное расследование, то и никаких контактов с официальным следствием быть не должно. Ночью мы постараемся... – Самед посмотрел на юношу, стоявшего к нему ближе других, – я правильно понял тебя, Маггерам? Ночью мы постараемся снять ксерокопию с того, что они в прокуратуре успели накопать. Хотя я уверен, что они только заметают следы.

–   Хоть бы немного информации, – попросил я. – Куда и в какое время направлялся похищенный? Кто мог знать его маршрут следования? И сколько вообще прошло с тех пор дней?

–  Не знаю, – пожал Самед своими круглыми плечами. – Я в это время был в Москве.

–    Но вы рассказывали мне о некоторых подробностях... – напомнил я.

–   Да, да. Две «девятки» и белая «вольво», – вспомнил он. – Но это мне самому рассказали. И, вы правы, создалось впечатление, что моего троюродного брата на площади Ахундова ждали.

–   Еще вопрос, – сказал я. – Могу я пользоваться услугами вашей криминалистической лаборатории? Хотя бы через вашего человека, который мне должен позвонить. Новруз Али-заде, если не ошибаюсь...

Самед задумался.

–    Не думаю. Вернее сказать, не знаю, на кого там можно будет положиться... Единственное, что могу обещать, – ваши материалы будут доставляться для экспертизы в Москву и обрабатываться в ваших лабораториях в первую очередь. По коммерческой цене. Об этом еще нет договоренности, но считайте, что она уже есть. Что еще?

–   Чеченцы, – сказал Солонин. – Я слышал, они у вас вольготно себя чувствуют?

–   Мне тоже это не нравится, – вздохнул Самед. – Но такова реальность. Президент не может не считаться с общественным мнением. После того как в Баку погибли десятки мирных граждан при вводе советских войск, после той помощи, что Россия оказала сепаратистам в Карабахе...

Его голос звенел от волнения. Теперь перед нами был не милый азербайджанский мальчик, всю жизнь проживший в уютной арбатской квартире, а воин Аллаха, чьи глаза сверкали от праведного гнева.

–    Только не надо заводиться, – спокойно сказал Витя. – Я хотел спросить о другом. Не так давно мне пришлось предотвратить захват самолета группой чеченцев. Они четко идентифицировали меня как русского. Полагаю, они уже на свободе. Не сомневаюсь, они уже здесь, в Баку, куда и собирались. Что, если они меня узнают? Один из них – некто Ибрагим Кадуев, с длинной бородой. При встрече я обязательно укорочу ему бороду, если он начнет выступать. Но как это скажется на нашей легенде?

–    Словом, мы успели наследить, – сказал я. – И хотим знать, существует ли вариант нашего отхода на случай, если будем разоблачены.

–    Не хотел бы об этом даже думать, – вздохнул Самед, снова занявшись своими четками. – Но вопрос правомерный. Что я могу для вас сделать? Разве что оставить своих телохранителей?..

Мы с Витей переглянулись.

–   Зачем они нам? – спросил я.

–   Человек моего ранга, не нуждающийся в охране, внушает подозрения, – откликнулся Витя. – Поэтому господин Косецки будет меня сопровождать на рауты и деловые встречи. Хотя есть ситуации, когда я хотел бы обойтись без него. Вы понимаете меня – как мужчина?

–  Понимаю, – вздохнул Самед, и четки стали быстрее передвигаться под его пальцами. – Соблазнов тут хватает. Русских девушек почти не осталось, но есть очаровательные полукровки. И все они, насколько я знаю... – он переглянулся со своими нукерами, – на учете в госбезопасности.

–   Я бы предпочел, чтобы они были на учете в венерологическом диспансере, – буркнул Витя.

–    В этой гостинице презервативы – ходовой товар, – опять вздохнул Самед.

Мы на минуту замолчали, обдумывая открывающиеся перспективы. Только не хватало в результате оперативно-розыскных мероприятий подхватить триппер. И привезти в Москву в качестве подарка из солнечного Азербайджана.

Я опасливо посмотрел на Витю. Гот, освоившись с ролью человека из высшего общества, продолжал фланировать по комнате. Ему явно не хватало тросточки.

5

– Это на станции Ховрино, – сказал Меркулов Грязнову по телефону. – Гам уже работают следователи. Состав отогнали в тупик. Посмотри сам. Это моя просьба к тебе.

–   Костя, при всем моем уважении... – вскинулся Грязнов. – Ну какое это имеет ко мне отношение? Какое-то жулье загрузило в цистерны песок вместо бензина. Это не мой вопрос, пойми наконец!

–    Это имеет отношение к командировке Турецкого в Баку, – сухо ответил Меркулов. – Уверен, что это так.

–   Чьи хоть вагоны? – вздохнул Грязнов. – Наши? Какое это имеет отношение к Баку, не понимаю...

–   Такое, что сегодня утром был убит генеральный директор одной тюменской компании, – сказал Меркулов.

–   Слышал, телевизор смотрю иногда. Но это в Тюмени. А я, чтоб ты не забыл, работаю в московском розыске.

–    Послушай, – Меркулов уже начал терять терпение, – что за манера отпихиваться, не выяснив всех обстоятельств дела? Там нефть – и здесь нефть. Там убивают – и здесь убивают. Там похищают людей – здесь похищают составы с бензином. И убили этого «генерала» именно после истории с этим составом. Хочешь, чтобы это дело передали вам официально? За этим дело не станет. Считай, уже передано.

–   Ну так бы сразу и сказал, – протянул Грязнов. – Значит, состав этот обнаружен не сегодня? Не пять минут назад?

–   Три дня тому назад, – сказал Меркулов. – Сначала работала районная прокуратура. После убийства «генерала» ввязались мы.

–   Хочешь сказать, что там заметают следы? – спросил Грязнов. – Похоже, это уже не первое дело, которое вы на себя повесили.

–  Не первое, – согласился Меркулов. – И боюсь, что останется нераскрытым, как и предыдущие. А от убитого идет цепочка туда, к Каспийскому морю. Эти связи проявились не сразу. Но когда что-то обрисовалось, я подумал...

–    Правильно подумал! – перебил его Грязнов. – И забудь, что я тебе наговорил. Борисыч там один, или почти один, а нас здесь целая орава. Можем хотя бы созвониться, встретиться после службы на нейтральной территории, чтобы совместными усилиями снять стресс...

–   Со мной это не проходит, – сухо сказал Меркулов. – И ты это знаешь. По части снятия стрессов я пас.

–  Конечно, знаю! – воскликнул Грязнов. – И я это к слову. Если нашему другу угрожает опасность, я готов всегда, везде и в любое время...

Меркулов положил трубку.

Не любит он таких разговоров, подумал Грязнов. Меня Борисыч еще терпит по старой дружбе. А с Костей так нельзя. Неправильно воспринимает...

Но должен же кто-то в нашей компании играть роль трезвой головы. Хотя когда не с кем выпить, тоже нехорошо. Ну какой из меня начальник? Селекторные совещания провожу, как воз в гору тащу. Поскорей бы из кабинета сбежать, хоть в Ховрино, хоть куда.

...До станции Ховрино Грязнов добрался уже в темноте. Машина с трудом выбиралась из снежных заносов и пробок, петляя по полутемным улицам.

Потом с помощью дежурного диспетчера он вышел на некий восьмой путь, упиравшийся в тупик. Здесь солдатики в бушлатах расчищали пути, а их прапорщик, полупьяный и расхристанный, сидел в теплой будке со стрелочницами в оранжевых жилетах и пил с ними чай.

–   Следственная бригада вон там, – показал рукой прапорщик, ничуть не смущаясь своего вида перед полковником милиции. Там, куда он показал, темнело в отдалении старое кирпичное здание с несколькими горящими окнами. – Проводят следственный эксперимент, товарищ полковник.

Женщины захихикали. Грязнову показалось, что над ним.

Если на все обращать внимание, сказал он себе, выходя из будки, на самое важное не останется ни сил, ни времени.

Следователи и эксперты – всего их было четверо – допивали жидкий чай, согреваясь возле батареи.

Старший группы устало взглянул на Грязнова.

–   Что тут определишь? – пожал он плечами. – Пока светло было, кое-что узнали. Ничего особенного на первый взгляд. Местные жители решили слить себе канистру бензина. Их задержала милиция. Так обнаружилось, что их канистра пуста, поскольку пусты цистерны. Песок там есть, это верно. Для веса положили, не иначе. Причем во все до единой цистерны.

–   Откуда они прибыли? – спросил Грязнов, стараясь согреть руки у батареи.

–    Из Белоруссии, с нефтеперегонного завода. Если точнее – из Мозыря. А почему это заинтересовало МУР?

–     Прежде всего этим заинтересовалась Генпрокуратура, – сказал Грязнов, следя за тем, как ему наливают чай в эмалированную кружку.

–   Ну да, там было убийство генерального директора, – кивнул следователь. – Думаете, здесь есть какая-то связь?

–   Вопрос не ко мне, – пожал плечами Грязнов. – Если ваше начальство полагает, будто генеральный директор остался бы жив, если бы не обнаружился этот состав с песком, то им виднее. Что вы-то, Геннадий, забыл как вас по батюшке, думаете?

–   Алексеевич, – напомнил следователь местной прокуратуры. – Обыкновенный криминал. Причем обнаглевший от безнаказанности. Кто-то заметает следы.

–   Убивая «генерала»? – спросил Грязнов. – Что-то сомнительно. Хотя, возможно, это было той последней каплей... Ведь убивают тех, кто кого-то прикрывает, если говорить о подобных историях.

Местные криминалисты молчали. Одни смотрели в окно, другие – в маленький черно-белый телевизор, в котором что-то мелькало.

–    Во всяком случае здесь мы ничего не найдем, – сказал Геннадий Алексеевич после паузы. – Искать надо в бухгалтерских книгах. В деловой переписке. На таможне. Только не здесь.

–   В Белоруссии, – кивнул Грязнов. – Только один вопрос. У этой фирмы есть какие-нибудь связи с Азербайджаном? Может, слышали?

–   Сейчас везде ищут чеченский след, – сказал Геннадий Алексеевич. – И если надо – находят. Если бы Чечни не было, ее стоило бы придумать. Вам не кажется? Очень удобная республика. Все можно на нее свалить.

–    Вы что-то не то говорите, – нахмурился Грязнов. – Я вас про нефтяные фирмы спрашиваю. В Тюмени, в Баку. Может, слышали, какая там связь?

–   Мы третий день чего-то ищем, – пожал плечами следователь. – И все время ждем, когда кто-нибудь у нас это дело заберет. Может, вы? Отдали бы с удовольствием.

–  Почему при слове «Азербайджан» вы вспомнили про чеченцев? – не отвечая на его вопрос, спросил Грязнов.

–    Ивлева, гендиректора фирмы, кому предназначался бензин, зарезали среди белого дня в подъезде его дома. Весь подъезд был в крови. Голова чуть не отвалилась, когда его поднимали. Горло перерезано от уха до уха. Теперь там работает Тюменская прокуратура, здесь мы. Но кому– то надо связать эти оба дела воедино. Иначе ни черта не поймешь.

–  Когда это произошло? – спросил Грязнов. – И есть ли улики?

–    В том-то и дело, что убийство произошло через два дня после того, как мы возбудили уголовное дело и дали телеграмму в Тюмень в эту фирму. С уликами негусто. Говорят, есть там отпечаток подошвы кроссовок большого размера...

–   И перерезанное горло – тоже доказательство, почерк своего рода, мусульманский след... – сказал Грязнов. – И подсказка, где копать. Как вы думаете?

–   Вы меня спрашиваете? – хмыкнул следователь. – Все вопросы к Генпрокуратуре. Обещали прислать своих «важняков», а прислали вас.

–   Идите домой, – сказал Грязнов. – Я серьезно. Вы совершенно правы. Тут не отпечатки пальцев надо искать. Хороший аудит даст больше, чем осмотр вагонов. Идите отдыхайте. Раз дело взяла к себе Генпрокуратура и поручила оперативную работу нам, можете отдыхать с чистой совестью. Оформите кое-какие бумаги – и финиш. Что смотрите? Можете сослаться на меня. Мол, полковник Грязнов из МУРа приехал и всех разогнал по указанию Генпрокуратуры.

–   Так вы и есть полковник Грязнов? – спросил доселе молчавший молодой парень, сидевший ближе всех к телевизору. – Тот самый?

–   Какая разница, тот или другой... – поморщился Грязнов. – Ну я. Что это меняет?

Оставшись один, Грязнов выключил телевизор, сел на освободившийся табурет, прикрыл глаза и постарался расслабиться.

Значит, так: подобное убийство – редкость. Киллеры предпочитают пистолеты с глушителями. Киллеры не любят, когда зарезанные визжат на всю округу, истекая кровью. Наглость убийц – это само собой, но еще и плюс желание навести следствие на определенный, наиболее популярный тип нынешних убийц. В обществе словно живет какая-то потребность в глобальном враге. Раньше все валили на евреев. Но не убийства же в подъездах, не захват рынков, не изнасилования малолетних, не угон автомобилей...

То ли дело чеченцы. Бандиты первоклассные, тут надо отдать им должное. К тому же историческая родина у них под боком. Чувствуют за спиной тылы, где можно всегда укрыться, зализать раны, передохнуть. И по новой взяться за старое.

Так о чем это я? Ну да, кто-то демонстративно решил все свалить на кровожадных чеченцев. Но это всего лишь предположение...

Александр Борисыч попробовал бы на зуб подобную гипотезу. И озадачился бы со своей хваленой интуицией. Зачем, в самом деле, при нынешней технической обеспеченности рядовых киллеров пользоваться ножами либо кинжалами?

Поэтому следует слетать туда, на место убийства, в Тюмень.

Слишком наглядное совпадение – этот эшелон, будто бы с бензином, и убийство «генерала», из нефти которого этот «бензин» был произведен. К тому же Константин Дмитриевич Меркулов прозрачно намекал на некую связь убитого с коллегами из некогда братской, но по-прежнему солнечной республики... Может, Володю Фрязина туда послать?

Хороший малый этот Володя, будет толк. Александр Борисович отдавал его, как отрывал от себя. Вот пусть Фрязин и слетает. Ему полезно проветриться. Засиделся в столице.

Грязнов встал, прошелся по комнате. Пожилая женщина, сидевшая тихо в углу, испуганно смотрела на него. Наверное, ждала, когда он закончит здесь ошиваться, чтоб запереть двери и уйти домой.

Пора уходить, нечего тут больше делать. Но очень уж не хочется снова погружаться в эту сырую метель. Но почему она так смотрит?

– Я вас задерживаю? – спросил Грязнов. – Извините, если так. Просто неохота снова в холод и сырость.

Она посмотрела на его потертое кожаное пальто и кивнула. Холод, да еще какой. Самой пришлось надеть две кофты под свое старое пальтецо.

–   Я спросить хотела. – Она поднялась с табуретки. – Мой сын шестой месяц в Бутырке сидит... – Ее голос дрогнул, она заплакала.

И снова села.

–   Успокойтесь, – сказал Грязнов, посмотрев на часы. – За что сидит?

Его приняли за большого начальника, который может казнить или миловать. Придется ей объяснить, что это не так.

–    Да ни за что, – всхлипнула женщина. – Единственный сын... Привлекли сами не знают за что. К нему пьяный пристал, а он его оттолкнул. Тот в лужу упал и потом захлебнулся. Коленька-то мой не видел ничего, вечером было, домой после техникума спешил... А утром его взяли. Убил ты его, сказали. На суде свидетели показали: сам, мол, пристал и Коля оттолкнул только. А в луже не топил. И Колю отпустили. После в армию забрали. Мне командир части благодарности присылал. А у этого, утопшего, родственники богатые – давай пересуд, кричат. Вернули на доследование. И свидетели эти уже другое стали твердить: мол, Коля ногой его, тот память и потерял. Я не выдержала: что ж вы, говорю, делаете? Тот сам утонул, а моего теперь топите? Что он вам сделал? Иль родичи хорошо заплатили, а мне предложить вам нечего? А они носы в сторону, молчат, не отвечают. И судья меня усадила. Не по делу, мол, говорю.

Она рассказывала быстро, захлебываясь, боясь, что он ее прервет.

–  Успокойтесь, – сказал Грязнов. – А что ж адвокат ваш?

–    А где я деньги такие возьму на адвоката? Ведь три мильона требуют! Мне и продать нечего... В тот раз, самый первый, все на адвоката отдала, а теперь – снова-здорово, еще больше выкладывай! Цены, мол, подскочили, представляете? А он у меня один! Без отца, без дедок– бабок я его растила. Все детство проболел, теперь, как ни приду на свидание, все время кашляет. Исхудал весь, посинел, бьют его там, говорит, какие-то чурки, что с ним сидят в одной камере. Азербайджанцы, что ли, они над всеми, говорит, измываются...

–   Просто не знаю, что и сказать вам, – развел руками Грязнов. – Не адвокат я. Милиционер всего лишь. Хоть и полковник. Понимаете?

–    Ну да, – покорно кивнула она и вздохнула. – Не по вашей, значит, части, я понимаю...

Грязнов расстроился. Беззащитная женщина обратилась к нему за помощью. Кому он присягал помогать? Кому вообще нынче помогаем? У кого есть деньги на адвоката? А она, а ее сын? Надо же, прямо из армии пригнали, снова дело возобновили, и ведь не лень было... Очень ценный кадр, видно, был этот, утонувший в луже на городском асфальте, не иначе... Казалось бы, кому нужен этот пропойца после смерти? Другие бы вздохнули с облегчением. Нет, что-то здесь не так.

–   Хорошо, – сказал он, поднимаясь. – Я скоро буду в Бутырке. Скажите-ка фамилию вашего сына и, если вспомните, статью.

–   Ага, сейчас, – сказала она, растерянно оглядываясь по сторонам. Даже стала хлопать ящиками скособоченного стола, разыскивая бумагу и ручку.

–   Возьмите у меня, – Грязнов протянул ей ручку и листок, вырванный из записной книжки.

–   Бога молить буду... – всхлипнула она. – За кого хоть свечку поставить, не знаю... Фамилию слышала, а имя-отчество не знаю.

–   Это всегда успеется, – отмахнулся Грязнов. – Вы записывайте. И ваш телефон не забудьте. Я там буду, посмотрю, что делается. И обязательно позвоню... Вас как зовут?

–   Ольга Кондратьевна.

–   Ну вот, а меня Вячеслав Иванович, – он протянул ей руку. – Сделаю все, что в моих силах, не беспокойтесь.

Поздно вечером он позвонил Меркулову:

–   Костя, ты мне говорил про убийство в Тюмени, но не сказал, как именно...

–  Это ты про какое? – поинтересовался Меркулов.

–   А было еще какое-то? – поинтересовался Грязнов.

–   Да вот буквально несколько часов назад... Замгендиректора той же фирмы. И тем же способом. Убит в подъезде своей квартиры в Москве.

–   Тоже перерезали горло? – спросил Грязнов.

–   Вот именно, – вздохнул Меркулов. – И когда только успевают... Просто не знаю, за что хвататься. То в Тюмени, то в Москве...

–  Прямо какие-то ритуальные убийства, – сказал Грязнов. – Ну и что ты про это думаешь?

–   Го ли чеченский след, то ли нас стараются на него навести, – ответил Меркулов.

–   Вот именно, – согласился Грязнов. – Пока Чечня вне досягаемости, на нее можно валить что угодно.

–    Ты мне объясни, чего им в гостиницах не живется? – спросил Меркулов. – В гостиничном вестибюле никто не тронет. И милиция, и администрация, и света полно. Нет, обязательно им надо лезть в отдельные квартиры, в эти глухие темные подъезды.

–    Вот и проведи семинар среди банкиров и бизнесменов на эту тему, – предложил Грязнов. – Ведь все под прицелом. И убивают преимущественно здесь, в Москве, где легче всего спрятать концы в воду. Тут затеряться – самое милое дело.

–   Убийство в Тюмени, пожалуй, исключение, – сказал Меркулов.

–   Хочешь сказать, что очень спешили?

–   Это уже не телефонный разговор, – заметил Меркулов.

–    А ты обзаведись сотовым, цифровым, – посоветовал Грязнов. – И друзей не забудь. Для оперативной связи, так и скажи. А то нашу клиентуру попробуй подслушай, а они нас – пожалуйста... Кстати, у тебя нет хорошего адвоката на примете? Ну из старых, бессребреников, готовых выступить в защиту человека?

–    Что-нибудь натворил? – удивился Меркулов. – Принял на грудь, будучи за рулем? На тебя это не похоже.

–   Да если бы... – И тут же вернулся к прежней теме. – Тебе не кажется, что кто-то решает подобным образом кадровые вопросы? Надо посадить в кресло нужного человечка. А для этого надо сначала убрать «генерала» и его зама.

–   Слишком на поверхности, – сказал Меркулов. – Хотя...

–    Вот именно, – подхватил Грязнов. – А чего им стесняться? Кого бояться? Генпрокуратуру? Уж сколько сходило с рук.

–   Это ты мне говоришь?

–    А кому? Только тебе и могу сказать. Твой генеральный и слушать не захочет. А ты не поленись, подними старые дела, те, что до ума не довели. Может, найдешь чего похожее. Кстати, как фамилия зама? Не Бригаднов случайно?

–    Верно, – встрепенулся Меркулов. – Что– то о нем знаешь?

–    Да было дело. Понимаешь, у этих «генералов», мать их так, в привычку вошло – решать служебные вопросы подобным образом. Не привык наш человек к большим деньгам, вот голова кругом и идет. А руки за пистолет хватаются. Или за нож. Не свои руки, конечно, оплаченные... Так как насчет адвоката?