Текст книги "Игра по крупному"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

2

Убийцы здесь, вот они, думал Володя, теряя сознание. Куда меня тащат? Ох, и пьют же они здесь. И кто тащит? Тимур, которого я сам должен тащить в тюрягу, хотя у меня никаких пока доказательств... Этот Тимур меня самого спокойно бы зарезал, но слушается хозяина. А тот велел оттащить меня в номер. Этот Гоша, помнится, сказал, что сам Тимура боится...

– Я сам, сам... – Володя пытался встать на ноги, но Тимур по-прежнему тащил его по коридору, которому не видно было конца.

Ну почему все так? Почему? Почему тот, кого я подозреваю в убийстве двух человек, помогает мне? Я не должен, не имею права принимать от него помощь! Вот если окажется, что ошибаюсь...

–    Ошибаешься... – сказал Тимур, оглянувшись. – Как есть ошибаешься.

Я думаю или говорю вслух, задался вопросом Володя. Я опять напился, мне нельзя столько пить, но попробуй откажись...

–    Нельзя отказываться, – снова послышался голос Тимура. – Грех, говорят, на поминках отказываться. У нас, дагестанцев, хоть мы и мусульмане, на поминках водку не пьют, а все равно грех отказывать хозяину.

Ага, он дагестанец, они там режут жертвенных животных, сам видел в кино... Именно у него такая большая ступня.

–   У меня предки пастухи, – сказал Тимур. – Уже недалеко осталось до твоего номера. Очень ты разговорчивый. Посадить меня хочешь?

–   Не понял... предки у тебя пастухи? – спросил Володя, прикрывая глаза, чтобы не видеть, как все двоится и кружится. Они в баскетбол играли? Почему нога такая большая?

–   Ты не того ищешь, – сказал Тимур, когда они добрались наконец до дверей номера. – Тебе велено убийцу Еленки найти.

–  Их пусть ваши ищут! – сказал Володя. – Если найдут. Что я, ясновидящий, что ли? Никаких фактов и доказательств, одно наитие... У тебя есть кроссовки?

–   Есть, есть... – ответил Тимур, внося на руках в номер Фрязина. – И кроссовки есть... И все другое.

Усадил Володю на стул.

–    Ну, сам ляжешь? Разберешься тут без меня? Эх ты, следопыт! Хозяин пожалел тебя, пригрел как человека. Просит одно: найди, кто убил Елену, замечательную девушку...

–    Она не девушка! – Володя помахал пальцем перед носом Тимура, пытающегося его раздеть. – Она – замужняя женщина. Постой, а что ты со мной делаешь?

–    Раздеваю, – ответил Тимур, снимая с Фрязина сапоги. – Так хозяин велел...

–    Он мне не хозяин! – крикнул Володя. – И убери свои грабли! Сам разденусь... Нет, постой, какой у тебя все-таки размер ноги?

–  Ложись, – махнул рукой Тимур. – Бай– бай пора. Ну-ка, обними меня за шею.

Володя ухватился рукой за его шею и закрыл глаза. Кровать, когда Тимур уложил его поверх покрывала, показалась Фрязину лодкой. Ее качали и швыряли невидимые волны.

–   Подожди, не уходи, – бубнил он, – ты мне не ответил... какой у тебя размер?

–   Обуви? – спросил Тимур и усмехнулся.

–    Не смотри на меня так! – потребовал Володя.

Но Тимур продолжал с усмешкой смотреть на него. Цыпленок, да и только. Гоша приказал уложить, чтоб все было нормально... Сам Гоша с какой-то телкой пошел в свой номер. Тимур ему там не нужен.

Тимур сейчас свободен. Может делать что пожелает... Например, двумя пальцами взять ниже кадыка этого цыплака... Но хозяин завтра встанет трезвый, хоть и с больной головой. И спросит: где, мол, этот цыплак...

Эти русские поминки – одна головная боль. Уж как хозяин переживал, чуть в петлю не лез на похоронах Ивлева. А потом утром, хмурый и пьяный, упер пальцем в него, Тимура: знаю, что это ты сделал! Я разве велел тебе это делать? Разве отдавал приказ?

Приказа, конечно, не было. Гоша просто бегал по номеру, кричал, бился головой в стену: суки! Предали меня все! Не могу так больше! Жить не могу среди предателей! Или они, или я! Разодрал рубаху на груди перед ним, Тимуром. А приказ действительно не отдавал. И ведь как уговаривал Ивлева забрать заявление из прокуратуры. А тот – ни в какую.

Он, Тимур, все помнит. И этот разговор по телефону между ними. Тогда Гоша сказал: ну тогда пеняй на себя! И бросил трубку. А после тяжело, исподлобья посмотрел на Тимура. А ты, мол, понял? Как не понять. А вот насчет этого цыплака приказ был: уложить спать. И только. А он, этот золотушный, ничего не понимает. С ним еще хлебнешь горя. Вот покажет на того, кто убил Еленку, тогда другое дело. Сразу станет уязвимый. Только ничего он не покажет. Откуда ему знать?

Он за другим сюда приехал: посадить хочет Тимура. Начальники всегда в стороне остаются... А холопы – отвечай.

Фрязин храпел, раскинув руки. Тимур постоял, потоптался и вышел, притворив за собой дверь.

Он прошелся по коридору, прислушиваясь к тому, что происходило за дверями номеров. Гоша снял полгостиницы, готовясь к поминкам. Народу приехало много, никто не отказал Гоше. Не посмели.

Из-за дверей доносились голоса. Там о мертвых уже не вспоминали. Там радовались тому факту, что их очередь еще не подошла. Единственная очередь, где никто не лез вперед.

Тимур подошел к своему номеру и остановился, услыхав за дверью голоса.

Кто это, интересно, посмел забраться в его номер? Перепутали дверь по пьяной лавочке?

Он терпеть не мог тех, кто терял голову по пьянке. Даже хозяин ему не нравился, когда напивался до бесчувствия.

Осторожно приоткрыл дверь...

–   Входи, открыто! – сказал Гоша.

Он сидел в одних трусах напротив белого, как полотно, Томилина.

–   Садись, Тимур, – подвинулся Гоша, освобождая место на кровати.

Томилин смотрел прямо перед собой, галстук съехал у него набок, а пиджак с самых похорон он так и не снимал.

–    Ну как, все нормально? – спросил Гоша, положив руку на плечо своего телохранителя. – Уложил мента?

–   Уложил, спит, – ответил Тимур, глядя на бледного Томилина. – А вы чего не спите? В гости, что ли, ко мне пришли?

–   Погоди... Это твой номер? – насупился Гоша. – А я смотрю, где же эта Светка? Вот здесь лежала только что. – И тут же, забыв про Светку, стал вспоминать Елену. – Такая была замечательная женщина! Я ж тебе, Томила, ее отдал в целости и сохранности! Большим начальником тебя сделал... А ты Елену не смог сберечь...

–   Ты с ней спал? – вдруг спросил Томилин.

–   А ты как думал! – хлопнул себя ладонями по голым коленям Гоша. – По праву первой ночи... От себя ее оторвал для тебя! Но не насовсем же...

–   Она была моя жена, – сказал Томилин. – И ни с кем ее делить я не должен был.

–   Значит, выслеживал? – спросил Гоша, склонившись к нему. – А если бы меня с ней застукал, то и меня бы убил? Как Толяна? Интересно получается... Ну-ка, – он обернулся к Тимуру. – Где этот мент? Тащи его сюда. Пусть он поговорит...

–  Пускай спит, – отмахнулся Тимур. – Толку от него сейчас никакого.

–    Не-е... – покрутил пальцем перед его носом Гоша. – Ты не понимаешь... Глаз-то у него будь здоров. Глаз – алмаз. Я таких сразу вижу. Хоть и молодой, а дружить с ним придется. Давай зови, а то пьет, ест на халяву... А работы никакой.

Тимур тяжело поднялся и вышел из номера.

–   А где Светка? – спросил Гоша у Томилина. – Олежка, ты ее не видел? Вот только что тут лежала... Или ты ее пиф-паф, да?

–   Это... чужой номер. – Томилин попытался снять галстук, но попытка не удалась. Галстук снова съехал набок.

–   Светка! – заорал Гоша. – Ты где?

И полез под кровать. Потом вытащил оттуда огромные кроссовки Тимура.

–   Это что? Тимур, что ли, сюда перебрался? Его, спрашиваю, обувка?

И в этот момент дверь открылась, и Тимур втащил упирающегося Володю Фрязина.

–    Ну куда ему столько пить? – Тимур отпустил Володю, и тот растянулся на полу.

–   Интеллигенция, – хмыкнул Гоша, переводя взгляд с Томилина на Фрязина. – Вечно в долгу у народа. А отдавать ничего не собирается... Ну что с таким делать? Он же его допросить должен.

–   Может, утром? – спросил Тимур. – Проспится, а там допросишь обоих.

–   Не, ты не понимаешь... По горячим следам надо. Слушай, это твой, что ли, номер? А как я сюда попал? Гляжу, кроссовки вроде твои... Уже сменить их пора, а ты все в них бегаешь. Старый уже в кроссовках бегать.

Володя приоткрыл глаза, услышав ключевое слово – «кроссовки». И увидел их прямо перед своим носом.

Старые, грязные, может, с тех пор и не чищенные... А кровь, если это те кроссовки, проникла в трещины, в рельеф подошвы. Запеклась, как клей, не отмоешь, не отдерешь...

Он снова закрыл глаза, чувствуя, как вселенная вращается вокруг него. Удача. Он почти верил в нее, она бродила где-то рядом.

–   Ну чего с ним делать, – спросил Тимур, – опять назад тащить?

–    Пусть спит, – махнул рукой Гоша. – Черт с ним. А вот этого, Томилу... – он показал на несчастного вдовца, – тащи куда-нибудь эту сволочь... Он Ленку убил, голову даю на отсечение!

–   Как скажешь, – буркнул Тимур.

–   А что я скажу? Я что, прокурор? Аркана бы расспросить. Он Аркана оставлял на хозяйстве.

–   Я спрашивал... – ответил Тимур. – Только не Аркана. Артема. Говорят, будто Аркан его, Чердынцева то есть, поставил за ней наблюдать... Больше ничего не узнал.

–   Ну пошли, отведи меня в мой номер, – сказал Гоша, обняв Тимура за плечи. – А эти пусть спят. Мне еще Светку, шалаву, найти надо.

Когда они вышли, Володя снова открыл глаза. Томилин спал, склонившись под углом сорок пять градусов, и только чудом не падал.

Фрязин потрогал кроссовки. Старые. Грязные...

За дверью послышались шаги. Володя закрыл глаза. Не спать! Дождаться, когда уснет Тимур.

Тимур захрапел, едва лег, не раздеваясь, на постель.

Володя приподнялся, но тут раздался грохот – это Томилин рухнул со своего стула. Тимур, перестав храпеть, подскочил на кровати.

–   А? Кто здесь?

И включил свет. Два неподвижных тела распластались на паласе возле стола.

Он потрогал ногой ближайшего, Фрязина. Тот спал крепко. Томилин лежал в неудобной позе, хрипя от сдавившего его шею галстука. Тимур поднялся, снял с него галстук, перевернул Томилина на спину и направился к своей постели. Через минуту он опять храпел.

Не спать! Володя изо всех сил боролся с собой.

Только бы Тимур не проснулся. Только бы самому не рухнуть на пол с этими идиотскими кроссовками в руках. В коридоре он слегка успокоился и, шатаясь, добрел до своего номера. Там сразу как подкошенный свалился на кровать и отключился.

Через два часа он вскочил, будто в нем сработал будильник. Спрятал свою добычу в шкафу и поспешил вниз, где был прямой междугородный телефон-автомат.

В Москве сейчас три часа ночи, Грязнов спит без задних ног. Но другого выхода не было. Володя набрал домашний номер Вячеслава Ивановича.

Там довольно быстро подняли трубку.

–   Вячеслав Иванович? – Володя очень спешил, даже не поздоровался. – Есть кроссовки, те самые, сорок шестой номер. Их владелец пока спит, но утром... не знаю даже, что он со мной сделает.

Грязнов сразу понял, что дело серьезное. Следы кроссовок на резиновом коврике и педали газа в «шестерке» – ценнейшая улика. Если следы и эти кроссовки совпадут...

–   Ты, конечно, изъял обувь без понятых и протокола? – спросил Грязнов.

–    Вы понятия не имеете, в каких условиях приходится работать, – обиделся Володя.

–   И опять пил, – грозно сказал Грязнов.

–    Не надо сейчас об этом, – взмолился Володя. – Лучше скажите, что мне делать. Помогите.

–   Я вылетаю первым же рейсом, – решительно сказал Грязнов. – Держись до моего приезда. А обувь спрячь куда-нибудь понадежней.

И уже, когда положил трубку, тем же решительным тоном произнес:

–   Вот горе-то на мою голову.

3

Солонин спустился в метро на станции «28 апреля», еще не вполне представляя, зачем он это делает... Что он хочет видеть? И кого? Химический анализатор, реагирующий на взрывчатку, причем только пластиковую, покажет ее наличие лишь на расстоянии не более трех метров, даже если она будет под сиденьем.

Что же делать? Мотаться из вагона в вагон?

Шанс ничтожен. Он старался вспомнить, как происходили прежние взрывы. Во-первых, они гремели в час пик. И на станциях, где больше всего входило либо выходило народу. В центре... или на конечной, где-нибудь на станции «Нефчеляр».

Солонин заметил, как косо поглядывают на него пассажиры – на его канадскую куртку, безукоризненный пробор, чувствовали они в нем что-то нездешнее...

Где бы он сам постарался положить взрывчатку на месте подрывника? Ясно, что там, где это дало бы максимальный психологический эффект. Чтобы туда успело телевидение, госбезопасность, полиция... И много-много народа...

Итак, центр. Значит, подрывник должен выйти за пару остановок от места предполагаемого взрыва. Где?

Он внимательно разглядывал схему метро. Станций немного, это не Лондон и не Москва. И все же... Стоило, наверное, взять с собой Турецкого. Он – в одном направлении, я – в другом. И на каждой станции просматривать толпу... Сделать это в принципе можно. Надо только обосноваться в первом вагоне возле двери. И тогда на каждой станции можно просмотреть всех, кто ожидает на платформе. Хотя бы это.

Но тех, кто выходит, увидеть уже не удастся... Он уже стал подумывать, что зря взялся за это дело. Как определить террориста? По глазам? Наверное, это возможно, если столкнуться с ним взглядом. Таможенники по глазам, поведению пассажиров часто умудряются заметить нарушителей. Потому что те проходят перед ними по одному.

На занятиях у достопочтенного Питера Реддвея это изучалось – вазомоторика и все такое... Беда в том, что почти ни разу не удалось этим воспользоваться. Нет навыка.

Может, прямо сейчас пойти и позвонить Турецкому и сказать, что вся их мотивировка, будто что-то сегодня должно произойти, высосана из пальца?

Турецкий обидится и – будет прав. Он, Солонин, сам видел эти выписанные даты разных соглашений, после которых следовали террористические акции, запугивающие, предупреждающие... Надо доверять Турецкому. Как он вовремя просек эту комедию с установкой подслушек в доме свиданий... А ведь тоже риск, эфемерность, ничтожная вероятность. А на самом деле – интуиция, наитие, приобретаемые с опытом.

Раздумывая и колеблясь, Солонин вошел в первый вагон и встал у самой двери...

Возможно, следовало бы войти в средний вагон, подумал он, ведь чаще всего взрыв случается в середине поезда... Подумал и тут же отмел сомнение. В середине перегона случается взрыв, вот где. Там, в закрытом пространстве – наибольший эффект. И страшнее выглядит по телевизору.

Он стоял и смотрел на пролетающие во тьме тюбинги тоннеля.

Вот стало светлее – станция... Лица сначала проносились мимо, как размазанные по стеклу. Ни одного различимого. Потом он стал выделять их – сначала молодые лица, потом и другие.

Заставляя себя с особым вниманием присматриваться к мужчинам... Но что заметишь в этой толчее?

Так он доехал до конечной. Потом снова назад. Глаза заболели от напряжения. Опять возникло желание плюнуть и уйти. Позвонить Турецкому и сказать, мол, чушь собачья, а не работа! Давайте заканчивать. Что тут увидишь? Тем более народу все больше и больше. И все пялятся на лицо славянского происхождения, у которого стоило бы проверить документы.

Солонин, сжав зубы, заставлял себя присматриваться к публике, которая продолжала прибывать.

Итак, на месте террориста я совершил бы взрыв где-нибудь поближе к телестудии. Чтобы оперативно все засняли... Значит, должны бы эти чертовы террористы, если их не один, а несколько, сесть в вагон за пару остановок отсюда... Но с какой стороны?

Опять начинаются предположения. Кто же выступит в роли террористов? Все те же чеченцы, набившие оскомину, либо кто-то под них? Не азербайджанцы же... Или армяне, которых давно здесь нет.

Чеченцы, он это слышал, обычно кучкуются, тусуются, или как еще это называется, в районе площади Ахундова. Что там – гостиницы, дома, где проживают родственники? Какая станция метро там ближе всего?

Он еще никогда не работал со столь неопределенными данными. Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что... Нет, что – он как раз знает. Но вот куда идти?

Солонин почувствовал, как его прошибает пот. В метро становилось душно. Куртку он не решался распахнуть, чтобы никто не заметил, что там спрятано...

От этой духоты можно чокнуться.

И вдруг он увидел, как на станции «Нариманов» какой-то парень выскочил из вагона и, всех расталкивая, бросился к эскалатору. А в вагоне завопила дурным голосом женщина...

Солонин раздвинул уже закрывавшиеся двери, рванув предварительно стоп-кран, и тоже бросился через толпу, работая локтями, пока не настиг парня уже на эскалаторе, когда тот выдохся и остановился. Солонин одним движением перебросил его на соседний эскалатор, ползущий вниз, и там уже потащил за собой, расталкивая всех.

Поезд собирался трогаться, когда он замахал дежурной руками: стойте, остановитесь!

Наверное, он сделал правильно, что выкрикнул по-английски. Под впечатлением от услышанного и увиденного она замахала жезлом, и двери, зашипев, стали открываться. Солонин сразу подвел упирающегося юнца к вагону, откуда тот выбежал.

–    Вот он, – закричала снова женщина, – он залез в мою сумку!

Солонин с ужасом посмотрел на нее. В сумку? Карманник? Какой прокол – он поймал карманника!

Юнец что-то шипел, стараясь вырваться... И вдруг в его руках сверкнул нож, от которого все, включая прибежавшего толстого полицейского, шарахнулись в разные стороны. Но тут нож со звоном упал на рельсы, скользнув между вагоном и платформой, а парень скривился от боли в вывернутой руке. Солонин оттолкнул его в сторону полицейского и вошел в вагон. Еще не хватало засветиться из-за какого-то карманника...

За ним в вагон вошли еще несколько мужчин, и двери снова закрылись.

Солонин подумал, что теперь он отделен от дверей, из которых разглядывал пассажиров на станциях, и стал проталкиваться вперед.

–   Я сейчас выхожу, слушай, не надо толкаться, – недовольно сказал стоявший впереди мужчина. Он обернулся, и тут же Солонину послышалось что-то вроде попискивания, исходящего из груди этого мужчины.

Только на мгновение, не больше, он встретился взглядом с этим мужиком лет сорока. Что это он так быстро, пряча глаза, отвернулся? А попискивание откуда? Или уже мерещится?

Солонин схватил его в самый последний момент, когда тот собирался выходить. И держал, пока не закрылись двери.

–   Слушай, я тебя знаю? – спросил он мужика. – Мы ж давно не виделись! Помнишь меня?

Мужик рванулся к дверям, потом оттолкнул от себя Солонина, но – тщетно. Поезд уже катился дальше.

–   Не знаю я тебя! – зашипел мужик. – Что ты ко всем пристаешь?

–   Ну как же... – не отставал Солонин. – Ахмед ты. Меня уже не узнаешь? Ты ж у Кадуева работаешь!

«Ахмед», или как его там, явно нервничал. Старался как можно скорее выйти из вагона. На следующей станции он почти вытащил на себе повисшего на нем непрошеного знакомца, но Солонин снова втащил его обратно.

–   Что вы пристали к человеку? – возмущались по-русски и по-азербайджански пассажиры.

–   Да знаю я его! – воскликнул Солонин, краснея от возбуждения. – И он меня помнит. Только не признается... Ну что? Когда? На сколько поставил? Где?! – Солонин уже кричал. – Ведь и сам не уцелеешь! Куда засунул, ну? Ведь рванет сейчас – никто не уцелеет!

Пассажиры пятились, боясь к ним прикоснуться, они бледнели и оглядывались.

–  Ну! – кричал Солонин. – Где бомба? Говори! Сейчас один в вагоне останешься!

Тот упирался, надеясь, видно, вырваться на следующей станции.

Раз молчит, время еще есть, думал Солонин. Еще остался один перегон.

–   Да вот его корзина поставлена, вот тут он стоял... – вдруг закричала какая-то женщина.

–  Не трогайте! – крикнул Солонин. – Не прикасайтесь! Я сам посмотрю! Всем лечь на пол!

Не отпуская мужика, Солонин протиснулся между пассажирами к корзине, оставленной под сиденьем. Корзина плетеная, крышка сплошная, деревянная.

–    Осторожно! – вдруг выкрикнул «Ахмед». – Не открывай! Не открывай! – И упал на пол, увлекая остальных.

Ну да, лихорадочно соображал Солонин, видимо, мина не поддается обезвреживанию... И, судя по паническому крику этого «Ахмеда», вот– вот взорвется...

–    Остановите поезд! – крикнул он пассажирам. – Тяните на себя стоп-кран! И сразу освобождайте вагон!

Ему удалось раздвинуть прутья корзины, он почти добрался до механизма часов, на ощупь – обыкновенный будильник...

И тут так рванули тормоза, что он вместе с корзиной отъехал в сторону, потеряв нащупанный было механизм...

По-видимому, счет шел на секунды. Солонин чувствовал, как пот стекает у него по щекам. Слышал, но не видел, как зашипели двери и люди, буквально вываливались на пути, толкая друг друга. Наконец он нащупал проводок... Тот самый или для самоликвидации? Потом пальцы нащупали еще два. Тот, первый, он это чувствовал, был слишком натянут. Возможно, соединялся с крышкой корзины. Осторожно, намотав на палец, он оторвал один, потом другой... Часы, казалось, теперь стучали не так сильно и часто... Теперь бы аккуратненько, нежно – отсоединить и этот... Вот так...

Он откинулся на спину, переводя дыхание. Огляделся. В вагоне никого не было. В том числе и «Ахмеда». В соседних вагонах – тоже никого. И никого не видно за окнами. Люди разбегались по тоннелю в разные от опасного вагона стороны.

Что ж, у них было на это право. Право дилетантов, ни черта не понимающих в технике взрывов – уносить подальше ноги от места, где грозит опасность их жизням. У него, профессионала, не было такого права. Это была его работа.

И все равно стало обидно. Бросили его. И, кстати, как бы не бросили этого чертова «Ахмеда»! Он вскочил на ноги, выглянул из вагона.

По тоннелю гулко разносились голоса тех, кто удирал. До террориста ли им было? Сегодня я уцелел, и ладно. Завтра, возможно, такой опасности уже не будет. Завтра – очередь других...

Солонин снова подумал о том, что ему рановато светиться. Но подумал об этом как-то вяло. Он уже засветился в последнее время. И слишком устал от всех этих стрессов. Везде надо было или успеть, или приложить максимальные усилия, чтобы кого-то спасти. И сегодня кое-что удалось. Граждане славного города Баку должны быть ему признательны. Он войдет в их легенды, как неизвестный янки, ценой своей жизни спасший их.

И кстати, спасший не известных никому жителей Москвы, поскольку неминуемо произошел бы ответный взрыв в московском общественном транспорте.

Так размышлял он, продвигаясь по рельсам в обратную сторону от движения поезда, полагая, что полиция вот-вот появится.

«Ахмед» наверняка смылся, всем было не до него. Ну и черт с ним! Важно то, что он, Солонин, снова убедился: группа Кадуева – универсальная бандитская группа, хорошо подготовленная, насколько можно быть хорошо подготовленным в чеченских тренировочных лагерях. И он не случайно с ними постоянно встречается... Ареал этой группы, то бишь территория, – Азербайджан, включая Иран. Они творят здесь диверсии, время от времени меняя заказчиков... Похоже, именно они умыкнули президентского сына, поскольку потом снова пытались его похитить из посольства Тегерана.

На кого они все-таки сейчас работают? Наверняка прежде всего на себя. А уж потом на тех, кто больше заплатит.

Теперь он, Солонин, у них враг номер один. Этот «Ахмед» наверняка доложит Ибрагиму Кадуеву о том, что операцию сорвал все тот же шайтан, принявший обличив американца... Пора бы им испытать по такому случаю нечто вроде мистического страха. И подумать, что Аллах не одобряет их деятельности.

Солонин усмехнулся. Он быстро шел, обгоняя шедших впереди. Поглядел на часы – пора звонить Александру Борисовичу. Он там, поди, заждался.