Текст книги "Игра по крупному"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

2

–    Что происходит в городе? – спросил я у портье, собираясь выйти из гостиницы. – Откуда эти толпы?

–    Сегодня вам лучше не появляться на улицах, – посоветовал он. – Сегодня годовщина – семь лет, как русские на танках и бронетранспортерах ворвались в Баку... Поэтому всем лицам славянской национальности лучше сегодня сидеть дома.

Я вернулся к себе в номер. Слава накаркал. В Москве подозрительно смотрят на лиц кавказской национальности, здесь теперь – на лиц славянской... Поделом, вообще-то говоря. Но с другой стороны, не следовало бы забывать повод, использованный при том вторжении. Резня армян. Повод более чем достаточный...

Теперь сиди взаперти и слушай, как толпы орут, проходя мимо гостиницы. Аллах акбар! Акбар-то он акбар, но можно ли народу внушать неправду? Вернее, неполную правду о тех событиях. Иногда такая неполная правда хуже лжи.

Гостиницы охраняются от праведного народного возмущения. Всякие там бронетранспортеры и спецназ устрашающего вида...

Но для тех же чеченцев это семечки! Видали они и бронетехнику и спецназ... Им ничего не стоит, смешавшись с толпой, открыть стрельбу, завопить о провокациях, ворваться в гостиницу, чтобы найти тех, кто будто бы вел огонь из окон по правоверным. Поджечь парочку броников для зарубежных видеоновостей... В общем, навести такого шороху, что мало не покажется.

Но не делают этого. Может, это свидетельство того, что экономические интересы берут верх над всеми прочими? Или слишком зависят от здешних денежных тузов, которые заинтересованы в инвестициях от тех толстосумов, что сейчас сидят в роскошных номерах гостиниц и наблюдают за отправлением народного возмущения в строго отведенных рамках?

Власть должна показать, что держит свой народ под контролем. Не демократия, конечно, но хоть что-то. И толстосумы, кряхтя и сопя, подписывают соглашения...

Картина слишком незамысловатая, чтобы верить в ее реальность.

Но запах нефти притягивает мужиков с деньгами куда сильнее запахов самых волнующих женских духов. И потому я сижу здесь, а не где-то еще. Хотя нефть эта, кроме некоторых ее составляющих, мне до фени.

Итак, я сидел в номере и ждал сообщений из Тегерана. И ел себя поедом за то, что позволил Солонину лететь туда одному.

Конечно, он был подготовлен. Мог существовать в автономном режиме подобно подводной лодке с ядерным двигателем. И все-таки было тревожно. Его умение – при вполне европейской внешности – мигом усваивать чужую ментальность плюс замечательное знание фарси могло обернуться и против него. Как ни странно это звучит...

Я включил телевизор. Если с сыном Президента произошло, не приведи Аллах, самое худшее, здесь обязательно об этом скажут. Но на экране были толпы с цветами и венками. Президент аккуратно раскладывал гвоздики на каждой из могил. По виду он был спокоен. Означает ли его спокойствие, что все в порядке, сын в безопасности?

Да. Это могло означать, что операция, которую на свой страх и риск проводил Витя Солонин, прошла успешно. Но уцелел ли он сам – вот вопрос.

Сейчас следовало бы позвонить Меркулову Константину Дмитриевичу. Я взглянул на часы. Он уже на рабочем месте. Но не хотелось занимать телефон. Впрочем, Косте я могу позвонить по междугородному, а Витя позвонит, если позвонит, по спутниковой связи... Как я сразу об этом не подумал?

– Девушка, – сказал я, набрав номер междугородной. – Хочу заказать Москву по срочному.

–    Номер абонента в Москве? – спросила телефонистка.

Я назвал. По-видимому, ей не нравилось, что в такой день с ней осмеливаются говорить по– русски. Возможно, у нее кто-то погиб. Или у ее родственников...

–    В течение трех часов, – сказала она враждебно.

–   Как? – изумился я. – Я же просил по срочному. Обычно не более часа...

–  А сегодня будет четыре! – вдруг рявкнула она, и я осекся, почувствовав себя виноватым.

Прошел и лег на софу. Закрыл глаза, а когда открыл, увидел над собой монументальную фигуру Вити Солонина.

Я вскочил и увидел, что уже наступил синий, почти как в Москве, вечер, за окнами не слышно голосов толпы.

–   Долго же вы спали, – сказал Витя. – А я вам, Александр Борисыч, гостинчик привез. Из Тегерана.

–   Как ты добрался сюда? – спросил я.

–   Меня довез сын Президента, – ответил он.

–   Как тебе это удалось? Как тебе там вообще пришлось? Один, враждебная обстановка...

–   Добавьте еще – антисанитарные условия, – засмеялся он.

Неожиданные встречи всегда бывают сумбурными.

–   Так будете слушать о том, что я привез для вас? – спросил он, терпеливо ожидая, когда я окончательно проснусь.

И тут раздался междугородный звонок.

–   С Москвой будете разговаривать? – спросила телефонистка.

–   Да-да, конечно, – сказал я поспешно. – Жду.

Она ничего не ответила, но через минуту послышался бесконечно дорогой, усталый голос Кости Меркулова.

–    Саша, что-нибудь случилось? – спросил он. – Говорят, там были отдельные беспорядки с применением силы. Тебя это не коснулось?

–   Как видишь, – ответил я. – Костя, не хочу отнимать у тебя драгоценное время...

–   А с Витей... – перебил он меня. – С ним все в порядке?

–    Более чем, – сказал я, коротко взглянув на Солонина, уже успевшего вытянуть свои длинные ноги на диване.

Устал, бедный. Замотался совсем. Ни секунды покоя.

–    Я хотел у тебя узнать... – сказал я Меркулову. – Есть некий Гоша. По нефтяному делу. Будто бы он был при нашей делегации на совете ОПЕК в Вене в прошлом году. Проверил бы по своим файлам. Гоша – это все, что я о нем знаю, хотя здесь о нем все наслышаны. Найдешь?

–   Ну а зачем искать? – сказал Костя. – Есть такой. Своеобразный человек. Без него кое-кто как без рук. Возбуждать против него дело нецелесообразно, как объяснял мне прежний Генеральный, хотя кое-что за ним тянется.

–   Гоша – это его фамилия? – спросил я нетерпеливо. – Должен же я знать, что это за человек, которого так именуют. Не кличка же...

–   Почти, – сказал Костя. – Знаешь, как прилипнет... Гоша и Гоша. Подожди немного, я тебе сообщу о нем кое-что.

–   Вы еще будете разговаривать? – строго спросила меня телефонистка. – Сколько минут?

–  Я все оплачу, не беспокойтесь... – И вдруг сообразил: Витя же здесь, так что можно будет связаться по спутниковому.

–   Люди ждут! – сказал она с жаркой ненавистью. – Все хотят звонить, понимаете?

–   Вот, нашел, – сказал Костя. – Георгий Семенович Козлачевский.

–   Заканчивайте! – приказала телефонистка, и связь прервалась.

Ну и что мне теперь делать с этим Козлачевским?

–    Спутник ушел в тень, – сказал Витя, перехватив мой взгляд, брошенный в сторону его телефона. – Связь со стационарными спутниками пока не налажена. Придется ждать около часа. Что-нибудь срочное?

–   Да нет, – кисло ответил я. – Бунт на корабле по случаю всенародного траура. Завтра все будет по-другому. Я их понимаю, хоть и являюсь на сегодняшний день объектом их ненависти. Ну что там у тебя, что за сувениры из Тегерана? Видеокассета, что ли?

–   Сначала посмотрите? – Витя продемонстрировал мне свой миниатюрный магнитофон, который достал откуда-то из-под мышки. – Я провел определенную работу, – сказал Витя. – Прогнал похитителей, явившихся за сыном Президента. Это были те же, что угоняли самолет в моем присутствии, если помните...

–   Такое не забудешь, – сказал я.

–    Причем все прошло как в старомодном триллере. Они бежали, едва завидев меня, представляете? Запомнился им самолет.

–   Жертвы есть? – спросил я.

–   Нет.

–   Будь я на месте Алекпера, меня бы это насторожило, – сказал я.

–   Не подставляться же мне было под их пули? – хмыкнул Витя. – Не рассказывать же, какое впечатление я произвел на них в прошлый раз, без всякого оружия?

–   Всегда хочется узнать, отчего умрешь, – сказал я. – Хотя бы методом вычитания. – Про тебя можно определенно сказать, что не помрешь от скромности.

–   Один – ноль в вашу пользу! – сказал Витя. – Но ход за мной.

И включил магнитофон, нажав невидимую кнопочку.

–   Я ничего не помню, – сказал приятный мужской голос. – Возможно, мне что-то подмешали.

–   Это и есть Алекпер? – спросил я, и Витя кивнул: он.

–   Очнулся уже в самолете, – продолжал сын Президента. – Не знаю, в какой компании. Сидел в салоне между двумя здоровенными парнями, от которых несло потом, смешанным с каким-то дешевым дезодорантом. Меня чуть не стошнило. Я скверно себя чувствовал, был в состоянии апатии и безразличия... Или это одно и то же?

–  Продолжайте, – раздался голос Солонина. – Так и есть – одно и то же.

–   Но у нас еще есть время? – спросил Алекпер. – За мной должны были приехать. По-видимому, они схватили этих людей, взяли их документы, одежду– Где они? Могу ли я быть спокоен, что с ними ничего не случилось?

–    Ничего не могу сказать, – ответил Солонин. – Сожалею... Почему бы вашему посольству не вручить ноту по этому поводу? Хотя бы вербальную? Но, думаю, вам здесь больше нельзя оставаться.

–   Я не могу уехать, не зная, что с ними случилось,– сказал Алекпер.

–   Меня больше волнует, как они могли позволить этому случиться. Если не ошибаюсь, это специально подготовленная группа...

–   Так и есть, – грустно подтвердил Алекпер. – Мы, азербайджанцы, плохие воины и плохие любовники. Хотя хорошие торговцы. Кому что.

–    Пока готовится группа сопровождения, – сказал после паузы Солонин, – вы можете мне рассказать о случившемся с вами?

–   Да, я ведь уже начал, извините, и тут же отвлекся.

–    Итак, вы очнулись в салоне самолета, сидя между двумя здоровенными парнями. Кто они?

–    Ваши соотечественники. Один – Сергей, другого звали Андреем.

–  Продолжайте, не торопитесь. У нас еще есть время. Куда вы летели?

–   В Акапулько. В Мексику. Никогда там не были?

–   Признаться, нет.

–   А я мечтал там хоть раз побывать. И вот – побывал.

–   Но почему именно туда они вас повезли?

–    Не знаю. Возможно, какой-то психологический расчет... Кто-то, быть может, знал о моем желании побывать в этом раю. И устроил мне там ад.

–   Хотите сказать, что кто-то знал о вашей сокровенной мечте?

–   Наверное. Они мне постоянно говорили: ну вот видишь, наш хозяин все может! Даже отправить тебя самолетом в другой конец земного шара отдохнуть за свой счет. Хотя ничего хорошего ты ему не сделал. Они вели себя... вечно пьяные, кичливые... Деньгами сорили направо-налево, чем приводили в восторг местное население. Я жил там в довольно свободном режиме, но под постоянным их присмотром. Они следили, чтобы я не общался с посторонними. Например, не передал бы кому-нибудь записку. Один раз я попытался это сделать. Написал записку о том, что я сын Президента, что за меня дадут хорошее вознаграждение. И вручил одной девушке, обслуживавшей нас в кафе на берегу бухты. Больше я ее не видел.

–   Что они от вас хотели?

–    Того же, чего от Кавказа хочет Россия, – усмехнулся Алекпер.

–   Более конкретно, если можно.

–    Можно, почему нельзя... Речь шла о том, чтобы нефть пошла через Россию по ее трубопроводу. Только и всего.

–   Хотите сказать, что это были российские спецслужбы, игравшие роль представителей криминальных кругов?

–   Нет. Это были совсем другие люди. Они бахвалились своими возможностями. Говорили, что все и везде у них схвачено. Они были малограмотными, грубыми, но выставляли себя патриотами. Говорили, что им обидно за Россию, которая столько вложила в нефть Каспия, а все достанется кому-то другому.

–   Кому – другому? – спросил Солонин.

–   Видимо, вы долго жили в другой стране, если вам это непонятно. Сначала Россия проморгала запасы нефти, которые лежали под Каспием, когда нефть известных месторождений Бахар, Нефтяные Камни и Саганчалы-море уже иссякла. Россия махнула на нас рукой и занялась освоением своих тюменских болот. Потом опоздала к дележу пирога на Каспии. И ей досталось всего десять процентов... Но теперь не хочет упустить свой шанс. Речь идет о трубопроводе через Чечню. Вот здесь интересы России, видимо, совпали с интересами этой банды, какой бы национальности она ни была.

–   Спасибо за лекцию. – Солонин вздохнул. – Я и в самом деле долгое время был далеко от места событий. Что они от вас еще требовали?

–    Разве этого мало? Они хотели, чтобы я повлиял на отца, и сам также принял решение. Но я против. Очень дорогое удовольствие.

–   Они вам угрожали?

–   Говорили, что у меня есть опыт в том, что касается их возможностей. Намекали на совпадение интересов России и Чечни в этой проблеме.

–  А вы?

–   Что – я? Я говорил им, почему бы вашим хозяевам не обсудить этот вопрос официально, с кем положено. С моим отцом, например, который всегда был близок к России. Я могу только передать чьи-то пожелания. И все. Они только смеялись. Говорили, что, конечно, передашь, куда ты денешься. Как только созреешь, дадим твоему папе весточку. И назовем сумму выкупа – полмиллиарда баксов.

–  Откуда у вашего отца такие деньги?

–   Конечно, во всем нашем государстве таких денег сегодня не найдешь. Но эта сумма названа не случайно. Такова плата, которую будет собирать Россия за пользование трубопроводом на своей территории.

–  Я одно не пойму, – сказал Солонин. – Почему вы против? Только из-за дороговизны?

–   Есть очень могущественные люди, – ответил Алекпер. – За ними Иран, Турция, исламские фундаменталисты... Впрочем, именно поэтому они помогали Чечне. Они хотели бы, чтобы война продолжалась до сих пор. Чтобы была нестабильность в этом районе.

–   Кто конкретно эти люди?

–  Прежде всего это господин Мансуров, очень богатый, влиятельный человек. Говорят, у него есть карты нефтяных полей Каспия.

–  Стоп! – сказал я. – Останови мгновенье, хоть оно и не так прекрасно. Где я недавно слыхал эту фамилию? Мансуров...

–   Сидит в ментовке, – ответил Солонин. – Наш друг Самед просил его там придержать до лучших времен. Только потом он сообщил мне свой замысловатый пароль. Вспомнили?

–  Вспомнил – «всеблагостный».

–  Мансуров, – повторил Солонин. – Запомните. Могу продолжать?

–  Что-то с памятью моей стало, – сказал я. – Совсем недавно я о нем говорил с Грязновым. И он сказал мне о его младшем брате, который сидит в СИЗО за изнасилование... Напомни мне, Витя, чтобы я сегодня же позвонил Грязнову.

–    Как подумаешь, с кем приходится иметь дело... – вздохнул Солонин. – Что даст этот звонок? Вы об этих братьях с ним уже поговорили.

–    Не обо всем. Судя по тому, что сейчас мы услышали, надо не звонить, а бить в колокола. Тем более что младший в руках у Славы... А уж он найдет способ... Кстати, если помнишь, заигрывания бельгийского атташе с Фирюзой, супругой Рагима Мансурова, на дне рождения французского посла, чем они закончились?

–  А чем они могли закончиться? – пожал плечами Солонин. – Я со свечкой там не стоял, вы, по моим наблюдениям, – тоже...

Мы посмотрели друг на друга.

–   А надо бы, – сказал я с вызовом, – надо бы постоять, Витя. Хоть со свечкой, хоть с чем иным. И Слава, если желаешь знать, меня в этом убедил... Впрочем, подробности потом. А сейчас продолжим. Вернемся к нашим баранам.

Витя включил запись.

–   Теперь расскажите, как вам удалось сбежать из Акапулько, куда вы так стремились попасть? – спросил Витя.

3

Грязнов метался по кабинету, готовясь к предстоящему разговору. Только не переходить границы, как советовал Борисыч.

Ему-то легко советовать. Небось там, в той камере, не был. Наглых этих рож не видел. Парнишку того на руках не держал.

Он то накручивал себя, то брал в руки. И уговаривал себя: только спокойно. И без адвокатов. Адвокаты будут потом. После... Вот поговорим за жизнь, потом найдем тебе адвоката... Сам в адвокаты пойду!

Он сел за стол, стиснув ладонями голову. Немного полегчало, будто отмяк. Вздрогнул, когда в дверь вдруг постучали.

Главное, не смотреть ему сейчас в лицо. А то сорвешься, обязательно сорвешься...

–   Войдите, – глухо сказал Грязнов, глядя в сторону.

–   Товарищ полковник, арестованный Рагим Мансуров из ДПЗ доставлен.

–   Не арестованный, а временно задержанный, – поправил Грязнов и перевел взгляд на Мансурова. – Садитесь.

Эта комбинация – начальник поправляет подчиненного в пользу доставленного – была наигранной. Начальник строг, но справедлив, не даст спуску распустившимся ментам. Комбинация срабатывала безотказно, поглядим, как сейчас...

Грязнов по-прежнему был не в своей тарелке.

–   Разрешите? – спросил Мансуров.

Грязнов встрепенулся.

–   Что разрешить? Это вы разрешите мне вас спросить, почему вы находитесь в доме предварительного заключения?

Мансуров привстал с табурета, прижав руки к груди.

–   Так я же им говорил, товарищ полковник, третий день требую встречи с начальником управления и с горпрокурором.

–    Это безобразие... – стукнул кулаком по столу Грязнов. – Третий день. . Сплошное нарушение законности. Ну ничего, я с ними разберусь.

Мансуров сел на место.

–  Итак, я вас слушаю. В чем вас обвиняют? – спросил Грязнов, насупив брови и глядя уже прямо в глаза Мансурову.

–   Товарищ полковник, я сам не понимаю! Я подданный республики Азербайджан...

–   Дипломат? – спросил Грязнов.

–   Нет, зачем дипломат...

–    Вот здесь, в протоколе задержания, написано, что взяли вас в посольстве Азербайджана. Если вы не дипломат и не пользуетесь дипломатической неприкосновенностью, то что вы там делали?

–   Я был там как посетитель, – пожал плечами Мансуров. – Как проситель...

–    Понятно. Вы просили, а они вызвали милицию, поскольку не могли с вами справиться, так, что ли?

–    Ну... немножко погорячился. Мы, восточные люди, немножко обменялись мнениями...

–   С кем не бывает, – согласился Грязнов. – С кем не бывает... – И, вздохнув, полистал тоненькое дело о хулиганстве. – Черт знает что... Настоящие жулики и воры на свободе разгуливают, а тут нормальных людей, приехавших к нам в гости...

–   Я ведь еще лицо кавказской национальности, – подсказал Мансуров.

–   Вот и я о том же, – сказал Грязнов, берясь за телефонную трубку. Краем глаза он увидел, что Мансуров снова привстал. – Кстати, Рустам Мансуров ваш брат?

Лицо Рагима Мансурова, этого упитанного, благообразного человека, вспыхнуло от этого вопроса.

«Неужто откажется от братца? – подумал Грязнов. – Господи, на кого время трачу...»

–   Или однофамилец?

–  Ну знаете, фамилия распространенная, у нас много Мансуровых...

Грязнов стал что-то усиленно искать в ящиках стола.

–    Где-то у меня это было... – сказал он и махнул рукой. – Так вот, этот ваш однофамилец будто бы говорил, что есть у него брат, который обязательно его выкупит. Представляете? Мало того, обменяет на русских пленных в Чечне. Можете себе представить?

Мансуров осторожно поцокал языком, качая головой.

Хватит, однако, ваньку валять, подумал Грязнов. Противно смотреть на все это...

–  А у вас есть брат по имени Рустам? – спросил он напрямую.

–   Зачем комедию ломаете, товарищ полковник? – с обидой спросил Мансуров.

–   Я комедию ломаю? – удивился Грязнов. – Только что вы фактически отказались от родного брата, которому грозит уж и не знаю что... после всего, что он сотворил.

–   Да ничего ему не грозит, Вячеслав Иванович... – с усмешкой произнес Мансуров. – А вы артист. Ловко меня разыграли. Но все равно чего-то вам не хватило, совсем немножко... Могу я закурить?

–    Курите, курите... Прокурора по случаю еще не купили? – спросил Грязнов.

–   Вы почему так говорите? На что меня толкаете, товарищ полковник? – поперхнулся Мансуров. – Я больше ни слова вам не скажу без моего адвоката.

–   При чем здесь адвокат? Адвокат нужен вашему брату.

Мансуров замолчал, глядя в потолок. Грязнов почувствовал нарастающее раздражение.

–  Раз молчите, значит, нечего сказать, – проговорил он, едва сдерживая себя. – Так вот, вам придется прикупить еще десяток наших пленных ребят...

Мансуров округлил глаза, ничего не понимая.

–   Объяснить? – спросил Грязнов. – Ничего нет проще. Заводим второе дело на вашего брата по факту изнасилования и избиения подростка Николая Панкратова такого-то числа в такой-то камере. Не нравится? И еще. У меня есть донесение начальника Бутырки, как ваш брат в присутствии сокамерников хвастал, что вы держите пленных в качестве обменного фонда.

Мансуров заволновался.

–   Вячеслав Иванович... Я что хотите... Хотите, дом вам построю? Хотите, «мерседес» подарю?

–   «Мерседеса» мне действительно не хватает, – кивнул Грязнов. – Для моей управы. Начальство на «фордах» гоняет, а мы на старых «волжанках». Только я ведь о другом говорю. Вы предлагали за братца пленных, чтобы он по этапу не пошел. За себя и за того парня... Вот пленные меня очень интересуют.

–  Миллион долларов! – Мансуров уже не владел собой.

–   Мало! – возвысил голос Грязнов. —

Сколько у вас стоят двадцать, нет, тридцать пленных русских солдат? Понял?

–   Понял! – выкрикнул Мансуров. – Только брата освободите. Я без отца его растил... Еще десять пленных хотите?

Грязнов понимал, что этот торг неуместен, что, каким бы ни был старший брат Мансуров, говорить с ним о выкупе нельзя, но остановиться не мог. В конце концов, это был не допрос, просто беседа. Без свидетелей.

–  И еще одно условие, – сказал он, – нефть свою погонишь по нашей трубе.

Пальцы у Вячеслава Ивановича дрожали. Он никак не мог усмирить дрожь, пока закуривал. Нервы ни к черту, подумал он. А в отпуск не допросишься.

–   А при чем тут нефть? – спросил Мансуров. – Какая труба? Это не я решаю, поймите. Это государство решает, Президент, правительство...

Ну зачем я, болван, ляпнул про трубу, обругал себя Грязнов. Наслушался, начитался, насмотрелся по телику... Будто судьба России решается этой трубой.

А Мансуров воспрял.

–   Теперь другое, – сказал он. – Как мне осуществить ваше требование, если я нахожусь здесь? Мне надо вернуться в Баку, там у меня связи. Деньги, люди, которые ждут моих распоряжений. Они не знают, что со мной случилось...

–   Вернуться пока не получится, но связь я вам обеспечу.

–    При чем тут связь? – прижал руки к груди Мансуров. – Я не могу распоряжаться своими деньгами на расстоянии. Я все сделаю и тут же вернусь, не сомневайтесь – мой младший брат остается здесь, в ваших руках.

–   Он не в моих руках, – оборвал его Грязнов. – Он в руках правосудия. Он – не заложник. И при любом раскладе предстанет перед судом.

–   Эй, Вячеслав Иванович, дорогой. – Что-то вроде улыбки появилось на лице Мансурова. – Умный вы человек, но плохой политик. Все в руках Аллаха, а не в ваших или моих. Как говорят русские? Человек предполагает, а Бог располагает. Сегодня вы вершите мою судьбу, а завтра...

–   Уж не грозишь ли ты мне?

–   Аллах свидетель, какие угрозы? Не говорил я ничего подобного! Просто нет на свете ничего постоянного. И потом, почему вы перешли на «ты»? Я ведь задержанный, а не осужденный.

–   «Вы» надо заслужить!

Все-таки он сорвался, потерял лицо перед этой сволочью. И теперь что, откат по всем фронтам? Ну нет.

–    Значит, договорились, – сурово сказал Грязнов, стараясь не смотреть на Мансурова, вытиравшего обильный пот носовым платком. – Сорок пленных. Что и как – ваши трудности.

–    Может, кто-нибудь из ваших родственников имел несчастье попасть в плен к чеченцам? – осторожно спросил Мансуров. – Поэтому вы столь болезненно воспринимаете этот вопрос? Поймите меня правильно. Деньги – это все, что у меня есть. Благодаря им я еще что-то могу и смею себе что-то позволить...

–  Молодую жену, например, – хмыкнул Грязнов и подумал: опять меня заносит.

Мансуров запнулся, но быстро справился с собой и продолжал:

–   Я хотя бы ваших пленных могу выкупить. Что и делаю. А вот нищие их родители и нищее ваше государство не способны и на это. Ведь не я их туда посылал, верно? Они мне что, дети мои? Брат мой виноват. Пусть так. И заслужил самого серьезного наказания. Но разве я не предлагаю вам жизни за жизнь? Так за что вы меня порицаете? Ну отправите вы и меня в тюрьму за хулиганство... И какая от этого будет польза?

Его мучила одышка. Он обливался потом, массировал левую сторону груди.

Пожалуй, не притворяется, подумал Грязнов. Хоть спесь с него сбил. И то хлеб.

–   Что ж, продолжим наши торги,– сказал Грязнов. – Значит, заботу о выкупе пленных вы берете на себя? – спросил он.

–   Но для этого мне надо хотя бы выбраться отсюда, – ответил Рагим Мансуров. – Извините, сердце... Ваша шоковая терапия не для меня.

–  Могу предоставить вам возможность позвонить, – подумав, сказал Грязнов. – Но только по-русски, только в моем присутствии.

–   Поймите меня правильно, – вздохнул Мансуров. – Будет лучше, если они не будут знать, что я здесь, у вас. Мне и так придется отчитываться перед супругой, где я пропадал эти дни. Пригласите переводчика. Или запишите мой разговор на пленку. Но я по-прежнему настаиваю, чтобы освободили моего брата.

–  Боюсь, что уже поздно. Поезд ушел. Следственная машина набрала обороты. Сейчас вам надо думать о другом, как спасти брата от вышки. Если, не дай Бог, Коля Панкратов умрет...

– Что ж, пока не случилось ничего непоправимого, будем надеяться на лучшее, – вздохнул Мансуров.