Текст книги "Игра по крупному"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

8

–   ...«Мерседес-500», синий, номер... – монотонно выговаривал начальник службы охраны, который вел наблюдение из дома напротив. – Три человека вышли.

–    Солоха прикатил, – с удовлетворением отметил хозяин. – Пусть заберут у них оружие, а потом пропустите.

–   «Мерседес-600», черного цвета, номер...

–   Неужто Бучило свой «кадиллак» поменял? – удивился хозяин, глядя в подзорную трубу на выходящих из машины. – Еще спорил...

–   Ты где такую отхватил? – спросил хозяина приехавший ранее Томилин, гендиректор «Регионнефтегаза», указав на подзорную трубу – старинную, украшенную инкрустацией из слоновой кости.

–   Взял по случаю, – уклончиво ответил хозяин. – А что?

–    Где-то я ее раньше видел, – сказал Томилин, отправляя в рот маслину, начиненную анчоусом. – Только не могу вспомнить где.

–   Могу уступить, – сказал хозяин, оторвавшись от окуляра.

–   Да мне она ни к чему.

–   А то бери. Много не возьму. Подпишешь бумагу в «Транснефти» на двести тысяч тонн – и труба твоя.

–    «Мерседес-500», красный, номер... – снова донесся из динамика тот же голос. – Два человека – одна женщина.

–    Скуратов со своей новой, – перевел трубу во двор хозяин. – Давно обещал показать. Говорил, будто в «Золотом паласе» отхватил. Прямо с помоста, когда трусики скидывала... Слушай, Томила, а где твоя Елена? Почему в Москву не привез? Мы ведь как договаривались, когда я ее тебе сватал? Что не будешь прятать. Верно?

–    Не любит она ездить в Москву, – сказал Томилин, потемнев лицом.

–     А не боишься, а? Молодая, красивая, все время одна... Небось приставил кого? Мне Артем, который теперь на хозяйстве, рассказывал...

–  Я такими делами не занимаюсь, – мрачно ответил Томилин. – Так все, что ли, приехали? Гоша, надо бы нам с тобой потолковать.

–   А ты не спеши, – ответил хозяин, он же Гоша. – Поговорим, успеем. И про то, что Елену свою от нас прячешь, тоже поговорим... Вон, видишь, Коноплев приехал, Олег. Сейчас познакомлю. Новый гендиректор «Сургутнефтегаза». Прошу любить и жаловать.

–   Тот, что на место Ивлева? – спросил Томилин.

–    И на место Бригаднова... столь же невинно убиенного... – Гоша истово перекрестился. – Вот как только не боится занять их место! Ты бы, к примеру, смог? Кстати, он твой тезка. И не морщи лоб. Среди членов директорского совета его нет. Как и у тебя памяти... А еще про трубу мою что-то хочешь вспомнить...

–   Но я действительно у кого-то раньше ее видел, – пожал плечами Томилин.

–   Не мог ты ее, Томила, видеть! – повысил голос Гоша. Гости обернулись. – Вот пристал! Да в нее, если хочешь знать, сам адмирал Нельсон смотрел одним глазом. А другой ему французы выбили.

Томилин обратил внимание, что собравшиеся гости притихли, женщины перестали хихикать, официанты – разливать шампанское.

–   А что ты раскипятился? – спросил Томилин. – Возможно, я видел подделку. В одном доме.

–     Да нет, Олежек, – вдруг ласково заулыбался хозяин, обняв его за плечи. – Ты подделку не видел. Ты – ошибся. Тебе померещилось.

–    Ошибся так ошибся, – согласился Томилин, попытавшись одним движением снять его руку со своего плеча. Но Гоша вдруг привлек его к себе.

–  Ох, люблю же я тебя, правдоискателя! Ну блажь у меня такая, пойми ты! Моя Зойка начала собирать этот антиквариат, и я за ней увлекся. Все только штучное, все в единственном экземпляре! Правильно я говорю, Зоя?

Жена хозяина снисходительно кивнула и слегка улыбнулась. Она беседовала с дамами возле стола, уже уставленного закусками.

Томилин снова отправил в рот маслину и тут встретился с ней взглядом. Она укоризненно покачала головой.

Да сам знаю, подумал Томилин, лучше не связываться. Но, похоже, эту штуковину я в самом деле как-то видел в одном доме. В схожих обстоятельствах... Только чего из-за этого нервничать, не понимаю. Странно ведет себя Гоша.

–   Кого-то еще ждем? – спросил приехавший после всех Коноплев, с озабоченным видом тряся Гошину руку и заглядывая ему в глаза.

По переглядыванию гостей Томилин понял: Коноплева никто здесь не знает. Впервые видят. Обычно «генералы» знали друг друга давно. Почти все выросли и переженились у себя в Сибири. Там следили за карьерой друг друга, то помогая, то ставя подножки. Чужих в свой сплоченный круг не допускали. Их сторонились.

В Москве поддерживали только своих, добились того, что в профильном министерстве сидели почти все свои, московских чиновников игнорировали. И никто не смел им перечить. Россия смотрела в рот своим благодетелям, обеспечивающим ее основную статью экспорта.

Поэтому некий Коноплев был встречен настороженно. Убитые Ивлев и Бригаднов были свои, тюменские. Этот – еще посмотрим, кто таков. Ясно, что он человек хозяина, но это еще не значит, что он станет своим для всех присутствующих. Выскочек здесь не любили.

Хозяин это почувствовал. Он уже был пьян, но его взгляд из-под нависшего лба зорко следил за гостями. Пусть только попробуют перечить.

–   Зоя, отведи баб в другую комнату, я мужской разговор иметь буду с присутствующими, – сказал он, стукнув кулаком по столу, так что из ближней серебряной соусницы пролился коричневый соус на узорчатую скатерть.

Женщины, поспешно оглядываясь на своих мужей, вышли вслед за хозяйкой из гостиной.

–    Познакомить хочу! – Хозяин взмахнул короткопалой рукой с наколкой. – Олежка Коноплев! Мой кореш. Прошу любить и жаловать! И по-хорошему прошу. Вы поняли меня?

Гости молчали. Отводя глаза от свирепого взгляда хозяина.

–   Мы так не договаривались, – громко сказал Томилин. – Ты, Гоша, опять взялся за старое. Меняешь кадры, никого не спрашивая. Ты хоть с кем-то посоветовался?

–   А с кем тут теперь советоваться? – сощурился хозяин. – Если все вы у меня вот здесь! – Он сжал кулак, вытянув его в направлении Томилина.

–     Ивлев тоже был мой кореш, – заметил Томилин, оглядывая присутствующих в поисках союзников. Но таковых пока не наблюдалось.

Куда что подевалось... Прежде палец в рот не клади, каждый мог постоять за себя, каждый лез на рожон на одном голом самолюбии.

–    Видишь, молчат! – торжествующе сказал Гоша. – Смотрят, чья возьмет. К тому и присоединятся. А так, думаешь, он, – палец хозяина уперся в ближайшего из гостей, – тебя поддержит? У него в Тюмени квартира за семьсот тысяч долларов да в Москве за пятьсот! А он всего-то чиновник в министерстве. С окладом полтора миллиона.

–   Гоша, кончай, – поморщился «чиновник». – Сколько можно? Как выпьешь, сразу начинаешь перечислять свои благодеяния. Да помним мы все! И понимаем, что должны держаться вместе... Зачем напоминать, не знаю...

–    Он тоже не понимает. – Гоша прижал руки к груди. – Объясните вы, раз у меня не получается. Чего Томилин ко мне сегодня пристал? Я, что ли, своих корешей, Ивлева с Бригадновым, угрохал?

–   Не важно, кто их угрохал, важнее – кто их заказал, – сказал Томилин в наступившей тишине.

–   Это ты мне говоришь? – резко повернулся к нему Гоша.

–   У тебя алиби, – усмехнулся Томилин. – Железное. Нержавеющее. Только зачем нужно столь непробиваемое алиби порядочному человеку, не понимаю...

–  Я на Багамах был... – Голос Гоши дрогнул, в углу глаза проступила слеза. – Ты это понимаешь? Я как узнал, все бросил, сюда примчался! Я Колю Ивлева и Степу Бригаднова как братьев любил!

–    Это Ивлева звали Степой, – сказал Томилин. – Только ты не на допросе, а я не прокурор. И кончай это представление... Сколько можно? Каждый раз одно и то же. Лучше скажи, зачем собрал? И почему нет твоего шефа Кондратьева?

–   Леха не смог, – сказал, не сводя бешеного взгляда со строптивого гостя, Гоша. – У него совещание в Совете Министров. Велено было присутствовать... Нет, ты лучше скажи, откуда ты такой выискался? Или тебя вниманием обошли? Квартиру в Москве не помогли купить?

–    Как покойным Степе и Коле? – усмехнулся Томилин. – Мне и в «Метрополе» хорошо. Не дует. Дверь швейцар открывает. В лифт со мной гарсон заходит, а не урка какой-нибудь отмороженный...

–   Разговорился! – всплеснул руками Гоша. – А кто тебе выбил льготу на поставку по товарному кредиту для уборочной? Бензин ты колхозникам дал, а где солярка, где масла? Куда ты их пустил, а? От налогов ты освободился, заказ выполнил, а вот доходы – утаил? И я молчу. И Леха Кондратьев молчит. И прокуратура будет молчать. А знаешь, чего мне это стоило?

–    Прекрасно знаешь, что не я тогда всем этим командовал, – ответил Томилин. – Если уж начистоту. Прибоев был гендиректором. Ты его всем этим и прижал к стене. Только чтоб ушел. Только чтоб меня, бывшего одноклассника, на его место посадить... Так что не надо, Гошенька, «Муму» здесь разыгрывать. Все мы знаем, все мы с тобой повязаны.

–    Кончай этот театр! Опять то же самое... – заговорили осмелевшие гости. – Ну было и было. Надо дальше жить. Что припоминать все время...

Гоша растерянно смотрел на них. Потом хватанул прямо из бутылки французского коньяка, обвел всех глазами и опять стал пить, пока не опорожнил полбутылки.

–  Это по-нашему! – облегченно потирали руки гости, восприняв это как сигнал к началу пиршества.

–   Только скажи, зачем нас собрал? – спросил Томилин, положив руку на плечо Гоше. – Ретивое взыграло? Давно бунт на корабле не подавлял? Так вот, чтоб ты знал, большинство бунтов возникает, когда их начинают подавлять на пустом месте. Ты наш благодетель, мы не забываем. Так чего же ты мечешься?

–   Есть разговор, – наконец утихомирился хозяин. – Прошу всех сесть. Сначала поговорим на трезвую голову, потом выпьем и продолжим. И посмотрим, что из этого в результате получится.

–   Ну ты уже и так хорош, – негромко сказал Томилин.

–   Опять ты! – стукнул кулаком по столу хозяин.

–  Ладно, Олег, заканчивай действительно... – заговорили гости. – Гоша без этого не может, ему нужен допинг для серьезного разговора...

–   Что случилось? – спросил «чиновник», когда наступила тишина. – Ведь по глазам вижу. Очень они у тебя переживательные, Гоша, когда опять кого-то теряем... Кого на этот раз?

–   Андрюху, – вздохнул Гоша. – Прямо на пляже. Заснул, когда загорал. И ему шею свернули. Даже не проснулся, бедный...

–    На каком пляже? – робко спросил кто-то из непонятливых. – Зима вроде.

На него даже не обратили внимания. Здесь зима, через несколько часов полета – лето, зной и пляж с пальмами и полуголыми девочками.

–   Кто? – спросил «чиновник».

–   Не важно... – вздохнул Гоша. – Кто бы ни был. От меня он не уйдет.

–   Я о другом спрашиваю, – настаивал «чиновник». – Андрюха этот, он кто? Опять твой кореш?

–   Ты можешь помолчать? – заорал Гоша. – Что ты со своими дурацкими приколами в душу лезешь? Олежка, ты ему объясни, кто был для нас мой лучший друг Андрюха, а я больше не могу! – И Гоша вытер слезу.

–   А я тоже не знаю, кем он тебе приходился, – пожал плечами Томилин. – Это из этих, твоих новых с Урала?

–   Ну а говоришь не знаешь, – махнул рукой Гоша и снова завздыхал, переживая.

–   Толком ты можешь объяснить? – спросил Томилин. – Что и как? Какой еще пляж? И ты ради этого нас собрал?

–   Нет. Посоветоваться хотел... – Гоша громко высморкался. – Ну тут вроде все свои... – Он оглянулся на сидевших позади «референтов».

–   А вы, ребята, почему еще здесь? Для вас в соседней комнате накрыто. – И посмотрел им вслед, когда они, плечистые, с бычьими затылками, настоящие «славянские шкафы», молча поднялись и вышли из гостиной.

–  Прямо новую породу вывели, – сказал Гоша. – Московские сторожевые. Теперь ближе к делу, как верно заметил мой последний оставшийся в живых кореш Олежка, которого я пока терплю...

Гости нервно засмеялись. Все они ходили у хозяина в корешах, по крайней мере, считали себя таковыми, и терпение своего босса старались не испытывать. Другое дело – Томилин. Этот постоянно старается быть в центре внимания. Постоянно задирает бедного Гошу.

И ведь доиграется когда-нибудь...

–    Слыхали про похищение сына Президента Азербайджана? – спросил Гоша, положив руку на плечо «последнего кореша» Томилина.

–   Это тоже ты? – с восхищением спросил кто-то из гостей.

–    Ну, – скромно кивнул Гоша. – Отвезли его, как человека, на лучший климатический курорт мира Акапулько, причем за наш счет. Этот сынок с детства, проведенного в Москве, только и мечтал об этом... Представляете? И с ним были мои братки – Серега и Андрюха, уральцы, как тут правильно заметили. Они и проводили с ним воспитательную работу. Поили его, как человека, за счет фирмы текилой. Если кто не пил, рекомендую.

–   Как называется? – спросил один из гостей, подобострастно изготовившийся записать в блокнот название напитка.

–   Никаких записей! – приказал Гоша. – Так запоминай. Текила. Из кактуса вроде гонят. Можете попробовать. Толян Перегудов, если кто знает, только что мексиканский ресторан открыл. Я там еще не был, но Толян приглашал, приходи, говорит, пока текила настоящая. После Нового года, говорит, уже не отвечаю, из чего ее будут гнать. Во сволочь, а?

Гости вежливо посмеялись.

–   А попросил его пару бутылок прислать мне на седьмое ноября в честь Великой революции – не прислал. Так о чем я?

–    О воспитательной работе с сыном Президента, – вздохнул Томилин. – Только скажи, как вы его из Баку в Мексику перевезли.

–   Секрет фирмы, – засмеялся Гоша. – Мы его просили как человека, как руководителя нефтяной компании повлиять на папочку, чтобы нефть погнать через Россию по нашей системе «Транснефть»...

–   По твоей системе, – уточнил Томилин.

–   Да что ты мне все личный интерес вяжешь? – снова взъярился Гоша. – Я что, о себе думаю? За Россию обидно! Опять ее во всем обошли. И кто? Да те, кто ей обязан! Хохлы Крым оттяпали, чурки нос воротят, когда речь о нефти заходит... Так что не о себе надо думать. Мы себе коммунизм уже построили, а теперь пора поглядеть, как простые люди живут, как их все кому не лень обворовывают и обижают.

Гоша всхлипнул и размазал по лицу слезы. Гости насмешливо переглянулись. Здесь уже привыкли к подобным экзальтациям хозяина.

–   ...Вот и хотели объяснить этому тупому чурке, хоть он и сын Президента, что у нас невиданные возможности. Таможню, налоги на одном коньке объезжаем. Пользуйся, дуралей, пока я добрый! Верно говорю?

–   Для кого как, – сказал Томилин. – Я тебе поверил, прогнал через Твои трубы пятнадцать миллионов, а ты мне записал шестнадцать с половиной...

–    Это временная мера, говорил уже, – прижал руки к груди хозяин. – Мне трубы обновлять надо? Надо. А ты – свой, всегда договоримся. У меня другая идея. Я этих братьев по СНГ на этот же крючок подвешу. Загоню их в долги, потом включу счетчик. И куда денутся? Весь их Баку с потрохами заберу в счет уплаты. Только это глубоко между нами.

–   Но мне ты можешь скостить должок? – серьезно спросил Томилин.

–    Слыхали? – кивнул на него Гоша, обращаясь к гостям. – Пользуется моей слабостью... Должок ему скостить! А сам иск мне предъявил, и не в суд, а в Генпрокуратуру!

– Но ведь это приписка! – возмутился Томилин. – Не было шестнадцати с половиной! Почему я за воздух должен платить?

–   Так все платят, – искренне удивился Гоша. – Один ты, что ли?

–   Наперсточник фигов... – не мог успокоиться Томилин, порываясь встать. – Хочешь, чтобы я в твою трубу вылетел? Я тебя на рынке подобрал, где ты свои наперстки расставлял. А теперь и здесь ты тем же занимаешься?

–    Это про какую трубу ты все время говоришь? – сощурился Гоша. – Про эту, подзорную? Завидки берут, что у самого такой нет?

Томилин порывисто вскочил со стула.

–    Сидеть! – рявкнул Гоша, надавив ему на плечо, так что щуплый Томилин снова сел.

–    Вот так, вот теперь объясни мне, твоему корешу, про какую трубу ты сейчас говорил? И про какие наперстки мне намекал?

–   А что? – спросил Томилин, успокаиваясь. – Коля и Степа тоже начали выступать?

Тоже должок на них повесил? И теперь проблемы нет?

Гости не смели шелохнуться, глядя на Гошу. Ну сейчас такое будет...

–   А, понял! – хлопнул Томилина по плечу хозяин после томительного молчания. – Ты совсем про другую трубу говоришь. Про ту, через которую нефть гоню... Боишься через нее вылететь, верно?

–   Это он про долг, – встрял «чиновник». – Боится, что долг не потянет.

–    Ну так бы и сказал, – примирительно произнес, наливая в рюмки коньяк, хозяин. – Так и быть, прощаю тебе твой должок. Готов расписку дать. Где подмахнуть?

–    Прямо сейчас? – спросил Томилин. – Вот так и распишешься?

–    Ну, – мрачно глядя ему в глаза, произнес хозяин, продолжая держать руку на его плече. – Прямо при свидетелях. Очень ты меня этой трубой впечатлил.

Томилину стало не по себе. Он попытался снять с себя Гошину руку.

–    И про Колю и Степу ты зря, – покачал головой Гоша. – Говорил уже. Меня здесь и близко не было... Так о чем я?

–    Сначала об Андрюхе, потом о сыне Президента, – напомнил кто-то в наступившей тишине. – Только какая между ними связь?

И погрозил ему пальцем.

–    Теперь вот проблема, – продолжал он после паузы. – Сами понимаете какая. Этот Президентский сынок сбежал, пока второй, Серега, там с девками в тени кувыркался. За это он мне еще ответит. Меня другое сейчас волнует, пока сбежавший в сторону Тегерана летит. Что он знает? Что ему мои ребята успели рассказать, когда уговаривали со мной дружбу водить? И кто его в Тегеране из наших может встретить? Есть такие люди?

Он повернулся к «чиновнику».

–   Это надо подумать... – промямлил тот. – Сразу не скажешь.

–    И вот ты со своим заявлением... – Гоша снова обернулся к Томилину. – Не вовремя, понимаешь? Если он с этим выступит и получит подтверждение, что я с вас за лишние тонны беру? У меня в прокуратуре есть свои люди, поэтому прямо сейчас, пока этот Президентский сучонок еще к папочке не вернулся, пресс-конференцию не собрал, позвони туда и скажи, что забираешь дело.

И протянул ему свой сотовый, предварительно набрав номер прокуратуры.

–   Давай, давай, что смотришь? – ткнул он телефон в руки Томилина. – А с тобой, Аркаша, мы, пока гости пьют и закусывают, отдельно побеседуем.

И встал, отведя в сторону «чиновника». Говорил с ним, поглядывая в сторону нахмуренного Томилина, который ждал ответа абонента.

Томилин видел краем глаза, как к нему прислушивается его тезка Коноплев.

–  ...Да, я хотел бы забрать свое дело. Да, материал против «Транснефти». Изменились обстоятельства... Оформите, завтра с утра я к вам заеду.

Между тем Гоша теребил за пуговицу «чиновника».

– Ну, кто-нибудь там у тебя есть? В Баку или ближе... Подумай! Нельзя ему возвращаться, понимаешь! Чеченцы те же... В их же интересах, между прочим, если уговорим... Ты подумай. И только не тяни...

И оглянулся на Коноплева. Тот кивнул, прикрыв глаза: порядок, мол, сказал все, что надо.

9

Я смотрел, как Витя Солонин экипируется к предстоящему рауту, и не мог оторваться. Все– таки ничего нет замечательнее человека, который на своем месте занимается своим делом.

Витя все делал артистично, каждое движение было точным и законченным, ничего лишнего. Вот он надевает под фрак бронежилет со встроенными микрофонами, подведенными к миниатюрному магнитофону. С помощью такого устройства он сможет записывать разговоры гостей, находясь в другом конце зала. Важно только настроиться на кого-то в отдельности на заданном расстоянии – и все прочие звуки будут просто отсечены.

Питер Реддвей снабдил его такими штуковинами, понимая, что лучше Вити с ними не справится никто. И все это сооружение сидело на нем как влитое.

А как на нем замечательно гляделись остроносые туфли из крокодиловой кожи, в которые были вмонтированы однозарядные пистолеты, из тех, что обычно вставляют в авторучки.

Я видел, как он это делал на тренировке. Поступала команда: руки вверх! И Витя послушно исполнял приказ, а пули тем временем летели из носков его туфель, поражая мишени точно в яблочко на расстоянии двадцати метров.

Мне с одеждой было проще. Телохранитель, что с него возьмешь?

Тот же фрак, но без шелка на лацканах. Все прочее из снаряжения мне было тоже не положено. И без того все на мне топорщилось и выпирало.

У меня не было природной грации и подтянутости моего «патрона».

–   Что дарят французскому послу в день его рождения? – спросил я Новруза. – Не французские ведь духи? Хотя бы даже и мужские...

На лице Новруза отразилось замешательство. Об этом он не подумал. А через полчаса надо быть у посла.

–  Причем заметь, – сказал Витя, приглаживая перед зеркалом свою прическу, – подарок французскому послу должен сделать американо– английский миллионер, а не «новый русский». Подарок должен быть неожиданным, символичным и со вкусом. И не слишком дорогим.

Новруз сосредоточенно набирал номер на своем сотовом телефоне. С кем-то поговорил по– азербайджански и озабоченно уставился на нас.

–   У нас мало времени, – сказал он. – Нам нельзя опаздывать. А соответствующий подарок подвезут минут через сорок, не раньше. Если найдут.

У Новруза здесь, в Баку, были свои люди, которых мы пока не видели. Наверное, очень уж законспирированные. Неприятно, должно быть, людям действующего Президента прятаться от его противников.

–   Что-нибудь придумаем... – беспечно отмахнулся Солонин, по-прежнему всецело занятый своей внешностью.

На прием мы так и приехали – без подарка. Правда, Витя что-то нес в руке, тщательно завернутое. Я не мог понять – что именно. Он перед нашим выходом вдруг исчез в ванной комнате, а потом вышел оттуда с этим сооружением из белого картона. Сказал мне, что все в порядке. Я и не понял, о чем он говорит.

Зимний вечер в Баку был теплым, сладковатым и влажным. Пахло неведомо чем. Возможно, той самой нефтью, из-за которой сюда слетелось, сбежалось и съехалось столько народа со всего мира.

Кажется, у посла собралось «все Баку». Лощеные мужчины и полуголые женщины в мехах, как правило, хорошо упитанные.

Мы с Витей, любезно улыбаясь направо и налево, внимательно присматривались к происходящему. Я нес его сверток, все еще не зная, что там внутри. Но что-то чрезмерно легкое, почти воздушное.

Я обратил внимание, как оживлены гости, как они переговариваются, то и дело восклицая и удивленно качая головами.

Витя, как полиглот, с ходу врубился в этот поток светской информации, для чего ему не требовались его микрофоны.

–   Сын Президента сбежал от похитителей, – сказал он мне вполголоса. – Только что стало известно из достоверных источников. И будто бы летит сюда почему-то из Америки. И будто бы он уже в Тегеране, где я недавно был. Президент сам не свой от радости, поэтому слегка задерживается. Кажется, комплектуют отряд спецназа для встречи президентского сына в аэропорту Мехрабад.

–    Слава Богу, – сказал я. – Значит, мы здесь больше не нужны? Я могу возвращаться и догуливать свой отпуск?

Витя с недоумением посмотрел на меня. Он слишком свыкся с ролью моего патрона, забыв, что это он на самом деле был при мне.

–    Об этом не может быть и речи, Александр Борисович, – сказал он довольно холодно. – Мы подрядились на другое: пособить матушке России при дележе нефтяного пирога. Сын Президента, если память вам изменяет, был лишь поводом для нашего вмешательства в здешние дела. Поэтому продолжайте улыбаться, будто вы не понимаете, что здесь происходит. И продолжайте выполнять свои функции по моей охране в свободное от следствия время...

И тут же забыл про меня, озадаченного, увидев красивую, статную женщину, окруженную толпой чернобородых мужиков.

–   Это она? – поинтересовался я.

–   Только не по-русски, мы же договаривались... – по-английски произнес Витя. – Она самая. Кто скажет, что ей за сорок? Кстати, обращаясь ко мне, не забывайте говорить мне «сэр»!

Вне всякого сомнения, это была Дел ара Амирова, здешняя театральная и кинозвезда, в сопровождении своего малозаметного и малопривлекательного супруга.

Она шла, сияя от радости в направлении посла, которого я сам только что разглядел в толпе окружавших его дам.

Дамы перестали щебетать и нехотя пропустили ту, к которой, протянув руки, почти бежал сам посол.

–   Чудо-женщина,. – бормотал Витя по-французски, должно быть от волнения. – Подтягивала кожу в клинике Вернье... Только там это выглядит не чрезмерным, как у наших доморощенных див. Нет, вы посмотрите, какая походка! А как держится, как подает себя... И кстати, взгляните, что она собирается ему подарить.

–   Как я это сделаю? – удивился я.

–    Подойдите поближе, вам это позволительно, ведь от обслуживающего персонала подарков здесь не ждут.

Я пожал плечами.

–    Вон там, похоже, братья Русые, – показал я подбородком в направлении двух крепко сбитых мужиков в мятых, но дорогих пиджаках. У одного из них волосы сзади были собраны в пучок. Они оба что-то жевали.

–    Сэр, – добавил к моей фразе Витя. – Вижу. Но меня сейчас больше интересует эта женщина, воистину звезда, несмотря на почти пенсионный возраст.

После этих слов он бросил меня и последовал за ней в толпе мужчин, на ходу поправляя свой и без того безупречный смокинг или фрак.

Я-то знал, что в это время он наводит свои микрофоны на нужных людей, настраивает на нужные голоса.

За Витей всегда интересно следить. Даже издали. Чем-то он выделяется в толпе, несмотря на то что вроде бы должен не выделяться.

Я знал чем – точностью и красотой движений. И потому, я полагал, красавица Делара не сможет его не заметить.

Посол поцеловал госпоже Амировой руку, и она в ответ с неожиданной для ее возраста непринужденностью и легкостью присела в книксене и вручила послу свой подарок.

Это была красивая розовая коробка, перевязанная голубыми и салатовыми лентами, настолько оригинально исполненная, что я невольно спрятал наш подарок за спину, чтоб его никто не увидел.

Глядя на такую коробку, невольно начинаешь гадать, что же в ней находится. Даже братья Русые перестали жевать и отошли от столов, возле которых отирались с самого начала вечера.

Посол передал подарок госпожи Амировой кому-то из стоящих за его спиной, и этим кем-то, к моему изумлению, оказался Витя Солонин собственной персоной.

Витя тут же отошел с подарком куда-то в сторону. Никто этого не заметил, все гости смотрели только на беседующих – посла, Делару Амирову и ее супруга.

С минуты на минуту все ждали появления Президента, который задерживался, возможно, организовывал встречу своего сына.

Прислушиваясь к разговорам, я все высматривал куда-то сгинувшего Витю с чужим подарком. Потом приблизился к столам, от которых только что отвалили вышеупомянутые братья, мои соотечественники. Впрочем, они появились здесь вновь. Столы их явно притягивали.

Я подошел к ним поближе.

–    Ну чего зря приперлись, не понимаю, – бурчал тот, что с пучком на затылке, он стоял ко мне спиной. – Гоше там делать нечего, все какие-то кризисные ситуации создает, в натуре... Ты видел этого, своего?

–    Говорил с ним по сотовому.

–   Ну и что он тебе сказал?

–    Постарается, мол. Два миллиона хочет. Отряд большой. Со всеми делиться надо.

Они говорили негромко, не оглядываясь, видимо полагая, что ни для кого здесь они интереса не представляют.

–    Ничего себе! Два «лимона»... – заволновался тот, с пучком. – За два «лимона» я сам все проверну. Пусть теперь Гоша с ним говорит, понял, нет? Два «лимона»... Да стоит ли этот сучонок таких бабок?

–   Потише, – сказал его братец и обернулся.

Я сделал вид, что восторженно разглядываю

именинника. Они стали говорить потише. Сюда бы микрофоны Солонина вместе с ним самим!

Слава Грязное врать не станет, эти ребята затевали что-то нехорошее и масштабное, судя по названной цене. Но вот они перестали шептаться.

–    Все равно, Костюха, надо что-то делать, – сказал тот, что без пучка. – Видал, как все забегали? Обрадовались.

–    Сюда его допускать нельзя, – отозвался Костюха. – Ни в коем разе. Соберут пресс-конференцию, и он все выложит, что есть и чего не было. Мочить как можно скорей.

–    Не кажи гоп, – покачал головой братец и во второй раз глянул на меня, обернувшись.

Я по-прежнему стоял недалеко от них, глядя в сторону. Неужели что-то заподозрил? Наверное, у меня вид такой – напряженный. Не мешало бы расслабиться, а не стоять памятником на площади.

И я вдруг улыбнулся и, приподнявшись на цыпочки, сделал вид, будто увидел наконец того, кого высматривал. И даже для убедительности помахал рукой.

И сразу от них отошел. Тем более что у меня было задание от Питера: присмотреть какого-то шейха Джамиля ибн Фатали.

Только шейхов мне не хватало.

И тут я увидел Витю. Он подходил к послу, улыбаясь, как его лучший друг, и протягивал ему подарок – ту самую коробку госпожи Амировой или очень похожую... Правда, ленточки были другие – бордовая и фиолетовая.

Я не верил своим глазам, а Витя продолжал нахально улыбаться.

Госпожа Амирова приоткрыла свой пунцовый ротик, засмотревшись на нашего наглеца, посмевшего преподнести их превосходительству точно такой же подарок...

Дамское окружение посла ахнуло и нервно заработало веерами. Конфуз, да и только!

Я почти ничего не мог расслышать, что там происходило, тем более что туда было не протолкаться. Я только понял, что их превосходительство умело все перевело в шутку. Бывает, мол. И представил госпожу Делару Амирову господину Майклу Кэрригану, члену совета директоров международного концерна «Галф».

Витя изящно склонил свой хорошо тренированный торс и поцеловал прекрасной даме ручку. Все вокруг невольно замерли, залюбовавшись на эту пару. Даже братья Русые что-то такое почувствовали и на минуту оторвались от закусок, оглядываясь и стараясь понять, что там происходит.

И вот Витя отвел прекрасную госпожу в сторону, дабы объясниться по поводу случившегося, взволнованно поправил бабочку со всем, что туда было встроено, и, обворожительно улыбаясь, рассыпался в комплиментах.

Сама госпожа Амирова, казалось, уже забыла о чудесном освобождении своего возлюбленного, а тем более о своем муже.

Я поискал глазами господина Амирова. Он спокойно разговаривал с кем-то в чалме, похоже, с каким-то индусом, хотя, возможно, это был и пакистанец.

Где же этот чертов Джамиль ибн Фатали, о котором мне непривычно взволнованным голосом говорил Питер? Еще один международный террорист? Тогда зачем ему светиться на приеме во французском посольстве? А дальше терроризма интересы Питера вроде бы не должны простираться.

За Витю я был спокоен. Из госпожи Делары он вытянет все, что ему надо. И даже больше того. Только как бы это «больше того» не повредило делу.

Я почти был уверен, что он исчезнет с ней в самый разгар приема, не поставив меня, своего телохранителя, в известность, и она не сообщит об этом супругу. На ее месте я бы так и сделал.

Между тем следовало бы снова приблизиться к братьям Русым, которые на дипломатическом приеме вели себя так, словно были в каком-нибудь второразрядном баре. Громко говорили, бесцеремонно разглядывали дам и, отталкивая официантов в белых перчатках, сами себе наливали что хотели.