Текст книги "Игра по крупному"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

8

Володя Фрязин появился в кабинете Грязнова.

–   Вы меня вызывали?

–   Вызывал, вызывал... – ответил Грязнов, держа в руках негативы с волнистыми изображениями. – Вот полюбуйся! Твоих рук дело. Все сходится, смотри и радуйся.

–   Чему тут радоваться, – вздохнул Володя. – Люди погибли ужасной смертью... И к тому же неизвестно, кто зарезал Новруза в Баку.

–   Пока неизвестно, – поморщился Грязнов. – Но Борисыч это убийство не выпускает из поля зрения, жмет на нас. А что мы можем? Их полиция, чуть что, сразу начинает верещать по поводу нашего вмешательства... Соглашения-то нет до сих пор. Я так Турецкому и сообщил.

Грязнов положил рядом с негативами уже знакомое Володе заключение биологической экспертизы крови. Потирая руки, сказал:

–   Все один к одному. Могу тебя поздравить. Теперь твоему Тимуру не отвертеться.

–   И кто его будет арестовывать? – спросил Володя.

–   Не мы же... Получен ордер на его арест. Прокуратура пошлет им факс. Арестуют, если успеют.

–   Думаете?..

–   А что тут думать? – сказал Грязнов. – Ты же видел его хозяина. Тому палец в рот не клади. Сразу просек, что к чему. Теперь этот громила Тимур обречен. Такие болячки они отсекают сразу. Я уж и так и этак прикидывал, как бы его увезти с нами в Москву. А потом понял: бесполезно. Ничего бы он нам не сказал. Что он знает про хозяина? И если даже знает, не скажет. Не удивлюсь, если он уже получил свою пулю в затылок.

–   Значит, до Козлачевского нам пока не добраться? – спросил Володя.

–   Пока нет...

–   Есть еще Томилин, – сказал Володя. – С ним бы побеседовать. Он пока тоже в Тюмени.

–   Побеседовать можно, – согласился Грязнов. – Весь вопрос в том, кого он больше боится, тебя или Козлачевского. Боюсь, не тебя...

Его слова прервал телефонный звонок.

–   Борисыч! – обрадовался Грязнов. – Какими судьбами? – И подал знак Володе, чтобы тот снял трубку на параллельном аппарате.

–   Вчера было покушение на Мансурова, – сказал Турецкий.

–  Да ты что! – не удержался от возмущения Грязнов. – И кто? Опять третья сила?

–   Никто ничего не понимает, – ответил Турецкий. – Не думаю, что и вам там в Москве что-нибудь известно. Лучше постарайся выяснить, и побыстрее, что такое архивы Грозненского нефтяного института? Представляют ли они в настоящее время ценность. И если да, то какую? Слава, мне это нужно очень срочно. Тут происходят либо могут произойти кое-какие события... Кстати, как там Козлачевский? Где он, что поделывает?

–   Сейчас он в Тюмени. А что?

–    Слишком заметен его интерес к тому, что здесь происходит. Возможно, он причастен к стрельбе по Мансурову.

–   Вас понял, – сказал Грязнов и выразительно посмотрел на Володю.

–    Слава, с Козлачевским будь осторожнее, вернее, с теми, кто его окружает. А насчет архивов я хотел бы знать уже сегодня. Обратись к Косте. Он найдет скорее концы. Я к нему не могу пробиться.

–   Я так и собирался, – ответил Грязнов. – Что еще?

–    По поводу убийства Новруза... Есть что-нибудь? У вас же было что-то подобное. Какие-то тюменские «генералы». Хоть какая-то зацепка есть?

–   Да нарыли кое-что. Володя привет тебе передает. Он тут отличился. С риском для жизни, можно сказать. Но все подробности при встрече. Какое это имеет отношение к вашему Новрузу, пока не пойму... Может, узнаю что-нибудь... Как там погода?

–   Пошел к черту со своей погодой, – на смешке произнес Турецкий. – Ты понял, что я сказал? Давай звони Меркулову. А я буду ждать твоего звонка.

И положил трубку.

Вячеслав Иванович набрал номер Меркулова:

–   Константин Дмитриевич? Вам пламенный привет от Вячеслава Ивановича...

–   Что-то тон у тебя сегодня игривый, – заметил Меркулов. – Случилось что?

–    ...А также от Александра Борисовича. Тоже шлет пламенный привет из солнечного Баку, хотя вполне мог позвонить вам и сам по интересующему его вопросу... Но почему-то решил нагрузить меня. Боится вас, что ли? Хотя мне сказал, что не может дозвониться.

Вячеслава Ивановича редко охватывало такое пустословие. Но сегодня была причина – убийца «генералов» установлен. Отсюда и хорошее настроение, которое всегда вызывало у него желание говорить.

–   Мне некогда, – остудил его Меркулов. – У меня люди. Говори, что случилось.

–   У меня тут тоже люди. – Грязнов подмигнул Володе. – И еще какие. Бьюсь об заклад – не чета вашим. А случилось вот что: Борисыч срочно интересуется, что такое архивы Грозненского нефтяного института. И какую они имеют ценность...

–   Когда? – встревоженно спросил Меркулов. – Когда он о них спросил?

–   Да вот только что, – ответил Грязнов. – А ты с чего так разволновался?

–   Да у нас тут было целых два дела по их пропаже... Он нашел какие-то следы?

–   Этого не знаю, – вздохнул Грязнов. – Так что ему сказать, или сам позвонишь?

–    Позвоню сам. А ты мне скажи, что нового у вас по тюменскому делу? Что-нибудь прояснилось?

–   Да самую малость, – ответил Грязнов. – Идентифицировали того, кто резал глотки. Телохранитель известного тебе...

–   При встрече расскажешь, – перебил его Меркулов.

–   Дожили! – рявкнул Грязнов. – Генпрокуратуру уже прослушивают!

–     Ну, что ты чушь порешь? Никто не прослушивает. Но это очень важное сообщение. Что ж ты раньше об этом не сказал?

–   А если у меня голова кругом? – спросил Грязнов. – Если я уже ни черта не могу понять, что надо сразу, а что потом. А если я сам только что об этом узнал?

–    Успокойся, – примирительно сказал Меркулов. – Убийца, наверное, стрелочник?

–    Скорее всего. И даже наверняка. Стрелочник... Вы посмотрели бы на этого Гошу Козлачевского... Он сразу все просек. И от этого своего киллера откажется, не моргнув. Этого, как вы говорите, стрелочника уберут, и концы в воду. Если мы, конечно, не опередим.

–   Ну-ну, зачастил, – вздохнул Меркулов. – Нервы у тебя в последнее время...

–    Так хоть вы меня не дергайте! – взмолился Грязнов. – Я должен, Володя должен, все мы должны, а кто нам хоть какой-нибудь должок вернет? Вон Володе опять в Тюмень лететь. Он голову там положит в пасть тигра, которого никто не дрессировал. А может, там следы этих архивов обнаружатся, откуда я знаю...

–   Теперь узнаешь, – сказал Меркулов. – Сейчас важнее этих архивов ничего нет. Когда мы объединяли эти два следственных дела о пропаже архивов, я разговаривал с учеными, с теми, кто эти архивы создавал. Раньше им особого значения никто не придавал, не до них, видимо, было. А сейчас, говорят, им цены нет.

–    Вот-вот, – вздохнул Грязнов. – Каким-то бумажкам нет цены. А люди – тьфу! Пусть из-за бумажек этих на смерть лезут. Вот как я после этого Володю Фрязина могу туда одного отправлять? После того, как мне стало известно, какой это риск...

–   Я все равно поеду, – сказал Володя, прикрыв ладонью микрофон.

–  Не с тобой разговаривают! – прикрикнул на него Грязнов. И, уже приструнив себя, успокоившись, другим тоном спросил Меркулова: – Так объясните вы мне, что это за архивы?

–   Изыскания, предположения, гипотезы, которым долгое время не придавали значения, – стал объяснять Меркулов. – А сегодня эти гипотезы нашли подтверждение... Если бы занялись ими в свое время всерьез, может, жизнь нашей страны пошла бы по другим рельсам. Словом, передай Александру Борисовичу, пусть звонит и не сомневается...

Когда разговор закончился, Грязнов спросил Володю:

–    Не передумал ехать в Тюмень? А как будешь действовать? Ведь Козлачевскому ты был нужен, чтобы раскрутить это дело с его бывшей любовницей. И потому он тебя терпел. А сейчас, когда ты его телохранителя расколол, думаешь, ты будешь ему нужен?

–   Не думаю, – ответил Володя. – Но, с другой стороны, пока он там, со мной ничего не может случиться. Он понимает, что сам под колпаком. Вот когда он будет возвращаться назад, в Москву, тогда мне снова придется к нему напроситься на чартер...

–    Это верно, – согласился Грязнов. – Держись к нему ближе. Он больше чем под колпаком. Он у меня на крючке. Намекни ему об этом при случае. А вот как ты разговоришь его по поводу этих архивов, уж и не знаю... – Грязнов задумался. – Значит, ордер на арест Тимура будет у тебя завтра. Завтра же и вылетай. Сначала заявишься с ним в прокуратуру, потом в областное УВД. И никакой самодеятельности. И звони. Держи меня в курсе всех событий... Договорились?

Володя смотрел на него с сочувствием. Старый ворчун. Вернее, работает под такого. Очень хочет, чтобы у него были ученики. Чтобы было кому передать традиции и все такое...

А сейчас надо опять лететь в Тюмень. Хоть и не успел толком здесь, в Москве, выспаться.

–   Я хотел спросить про Коноплева, – сказал Володя. – Нового «генерала» «Сургутнефтегаза». Что про него известно? Где-нибудь с Козлачевским он пересекался?

–    Еще как, – усмехнулся Вячеслав Иванович. – Гоша – на верхних нарах. Коноплев – внизу. У Гоши, чтоб ты знал, недержание мочи было. А Коноплев эту детскую болезнь его терпел. И Гоша это не забыл, остался благодарным...

Их разговор прервал телефонный звонок. Это был Турецкий.

–    Ну что? – спросил он. – Говорил с Костей?

–    Ну ты, Александр Борисыч, даешь! – восхитился Грязнов. – Прямо как за дверью стоял и слушал. Говорил, только что закончил. – И кивнул Володе, пока, мол, иди, свободен.

Володя вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

–    И что? – спросил Турецкий. – Говори, не томи.

–    Цены этим архивам нет, – сказал Грязнов. – Ценнее нас с тобой, вместе взятых. Говорит, Союз бы не распался, вернее, пошел бы по другим рельсам, если бы в эти архивы кто-нибудь в свое время вчитался. Мол, чеченцы теперь локти себе кусают, что Мансурову их продали... А Мансуров в госпитале лежит?

–   Да, без сознания, – подтвердил Турецкий. – Вот я посоветоваться с тобой хотел. Что, на твой взгляд, предпримут те, кто захочет вернуть архивы?

–   Что бы я на их месте сделал? – призадумался Грязнов. – Все ты меня, Борисыч, в несостоявшихся уголовниках держишь... хоть я уже полковник милиции. А я бы на их месте его женой занялся. Говорят, симпатичная бабочка...

–   Есть такое, – согласился Турецкий. – Только не стать бы ей в скором времени вдовой. Не добили бы они ее муженька в госпитале.

–   Будем надеяться на лучшее.

–   Будем, – поддакнул Турецкий. – Им сейчас, думаю, кроме этих бумаг, никто не нужен. Толку от Мансурова сейчас никакого... Витя Солонин мне тут то же самое втолковывал, мол, теперь они за дамочку примутся, а я понял это так, что он сам не прочь ее поохранять, пока муж в коме пребывает.

В трубке послышалась какая-то возня, прерываемая смехом и бормотаньем.

–   Еще один обиженный – некто Витя! – сказал Турецкий, запыхавшись. – Стоит тут у меня над ухом и мешает. Привет тебе передает, включая благодарность за моральную поддержку.

–   Взаимно, – буркнул Грязнов и положил трубку.

9

Тимур гнал на своем «опеле» в сторону аэропорта, поглядывая в зеркало заднего обзора. «Лендровер» мчался за ним, поднимая снежную пыль, не сокращая и не увеличивая дистанцию. И когда «опель» прибавлял, «лендровер» прибавлял тоже.

Хотят догнать, когда выедем на лесополосу, подумал Тимур.

Он сам в этой лесополосе кое-кого в свое время замочил точно таким же образом.

Решили воспользоваться его опытом? Тимур усмехнулся, покрутил головой. Неужели этим соплякам с бритыми затылками заказали его, Тимура? Или Гоша решил, что он, его верный телохранитель, сам гигнется от страха? Сколько их там? Четверо, пятеро? А сколько бы ни было!

Не больше, чем патронов в обойме его «глока». Хватило бы только патронов...

Хватило бы баксов... Он взглянул на дорожную сумку, у которой выпирал правый бок, заполненный пачками «зеленых». На старость хватит. Он вернется к себе в Кизляр и забудет как страшный сон все, что здесь происходило. К хозяину он не в претензии. Прокололся он сам со своими кроссовками, будь они неладны... Но если только в них он мог ходить легко и бесшумно, как снежный барс. Если только в них он мог выполнять поручения хозяина. И хозяин никогда не проявлял недовольства. Очень натурально переживал по поводу Степана Ивлева и Николая Бригаднова, грозивших его посадить, а ему, Тимуру, сунул втихомолку, ни о чем не говоря, только глядя прямо в глаза, пару долларовых пачек. И дело было сделано. На месте Гоши он поступил бы точно так же. Даже еще круче... Но сейчас он действует без его безмолвных приказов.

Тимур не стал ждать, когда приедут за ним из столичного МУРа... Одно обидно, что Гоша столько держал его за обыкновенного дурака. Неужели угадывание хозяйских желаний говорит лишь о раболепной покорности и ничего об уме?

Да, сначала он не понял, чего от него хочет этот сопляк из Москвы. А когда что-то сообразил – было уже поздно. Хозяин сдал его с потрохами. Но он, Тимур, не в обиде. Все правильно.

Ибо он, Тимур, вполне может утянуть за собой других, и Гошу в первую очередь... А за что, если по-честному? Сам прокололся с этой «Пумой», сам и отвечай... Но все-таки хозяин за столько лет верной службы-дружбы мог бы как– нибудь выручить, заслонить, купить этих ментов. Наверное, не мог. Наверное, не желает светиться ни со своими бабками, ни со своими адвокатами.

И потому послал за ним этот «лендровер». Они все почему-то думают, что он, Тимур, туго соображает. Слишком сильный, чтобы быть умным... Придется их разочаровать.

Ну вот и лесополоса. Тимур ее знает как свои пять пальцев.

Возил сюда кое-кого, потом их находили случайно грибники...

Тогда он их просто расстреливал, но потом Гоша по пьянке сказал: ты джигит, Тимур! Своих врагов вы у себя резали, как жертвенных баранов. Я сам видел, как здорово у тебя это получается.

Верно, было дело, пригласил он как-то Гошу к себе в Кизляр, собрали стол, дорогому гостю – почет и уважение. Гоша отстегнул хозяину, брату Тимура, на новую машину... И Гоша, еще трезвый, пошел смотреть, как он, Тимур, режет барана. Пусть чувствуют себя баранами, говорил он потом про своих врагов, как правило, их не называя... Но он-то, Тимур, всегда понимал хозяина с полуслова. И ни разу не ошибся, и всем врагам хозяина это стало внушать ужас. Даже Томилин, школьный друг Гоши, который имеет привычку дерзить при посторонних, побледнел, когда узнал, какой смертью погибли Ивлев и Бригадное. Хозяин как бы ненароком подсунул ему и еще кое-кому газету, где крупным планом были сфотографированы трупы бывших «генералов».

Тимур сбавил газ. Пусть догонят. Пусть эти самодовольные прыщавые юнцы в последний раз в жизни насладятся чужим страхом и унижением. А он пока снимет предохранитель со своего «глока»...

И они догнали, обошли, развернулись, и он, чтобы их обойти, свернул с шоссе, погнал через кусты, пока не завяз в снегу.

Они смеялись... И приблизились к нему, когда он с трясущимися руками выбрался из машины, протягивая им свою сумку с валютой.

–   Зачем? – спросил коренастый, широколицый, с жидкими белесыми волосами. – Мы и так возьмем.

–   Мальчики, ребята... – бессмысленно канючил Тимур, протягивая им сумку. – Пожалейте...

А сам их в это время пересчитал – так и есть, всего-то пятеро и, придурки, встали возле него полукругом.

Один, рыжий, конопатый, вырвал у него сумку, поддал ногой, и салатные пачки выпали в снег, а они всего-то на момент вожделенно на них уставились... И тут Тимур взревел, упал в снег, они и не заметили, как там, в снегу, он выхватил из кармана верный свой «глок» и, резко развернувшись, лежа на спине, разрядил в них, запоздало хватающихся за пистолеты, ровно пять патронов... Кто-то из них, белобрысый кажется, все-таки выстрелил, падая, и попал в рыжего, который был уже мертв.

Остальные четверо ревели и стонали, возясь в кровавой снежной каше, хватая разинутыми ртами воздух.

Тимур встал и выпустил из своего автоматического пистолета еще пять патронов, последних, на этот раз в их головы.

Впрочем, на рыжего уже можно было не тратиться, он был убит наповал, когда пуля попала ему в сердце.

Теперь все они лежали перед ним, безмолвно таращась в серое небо, обещавшее скорые снежные заносы.

Тимур подошел к своей машине. Взглянул на часы. Возни много – пока вытащишь, пока выберешься на дорогу... Ну что ж, возьмем трофейный «лендровер»! Гоша бы одобрил его действия. Хоть сам и послал этих пацанов...

Тимур сел в захваченную машину, которая внутри еще не остыла, а из магнитофона рвалась музыка. Кто-то на английском истошно, будто его резали, орал под гитару.

Мотор работал на холостом ходу, и его ровный, монотонный гул успокаивал.

Хорошая машина, подумал Тимур, врубая передачу. Жалко бросать. Когда послышалась трель телефона, он не сразу понял, что это такое. Наконец увидел аппарат. Отвечать или не надо? Лучше не надо.

Но когда до аэропорта оставалось несколько километров, трели раздались снова. Тимур осторожно приложил к уху сотовый.

–   Башкир! Башкир, ты? – раздался голос Артема.

Впереди уже виднелся аэропорт. Здесь меня никто уже не достанет, подумал Тимур.

–   Здравствуй, Артем, здравствуй, дорогой, – вежливо поздоровался он. – Как дела? Как поживаешь?

–   Ты?.. – поперхнулся Артем. – Ты с ребятами?

–    Какими ребятами? А-а, с этими, у кого я машину одолжил? – спросил Тимур.

–   Как – одолжил? – Артем был явно растерян, и Тимур этим наслаждался. Теперь все будут знать, какой он крутой!

–   Очень просто, дорогой. Они мою разбили, в снег загнали, пришлось у них взять...

–   Ты где? – спросил Артем уже спокойно, взяв себя в руки.

–    В машине, сам знаешь...

–   Едешь куда? – спросил Артем.

–    Катаюсь. Могу я покататься?

И в это время голос Тимура заглушил рев взлетающего самолета.

Артем выругался и бросил трубку. Потом набрал номер Гоши:

–    Слушай, у нас проблема... Просто не знаю, что делать...

–   Что еще? – Голос у Гоши был сонный.

–    Башкир спьяну все напутал! Ведь договорились, кажется. Сначала Томилу, с ним отработает Тимур, потом самого Тимура.

–   Ничего, ничего... – сказал Гоша. – Что-то не узнаю тебя, Артюша. С чего ты так растерялся? Мне Башкир сказал, что Тимур рванул в сторону аэропорта. Со всеми делами... Даже не поставив меня в известность. Я и переиграл. Велел довести его только до лесополосы... А с Томил ой придется как-нибудь по-другому... Придется тебе им заняться.

–   Так вот, поменяй в башке батарейки! – с трудом скрывая ярость, сказал Артем. – Тимур сейчас подъезжает к аэропорту! В машине Башкира! Я звонил им в машину, а там Тимур... понимаешь? Ты, в натуре, чего полез, куда тебя не просят? Зачем план поменял? Вот сейчас он сядет в серебристый лайнер, и где мне потом его искать?

–   Спокуха... – растерянно пробормотал Гоша. – Ты бы полегче... Что-то я ничего не понимаю. Их же там пятеро было.

–   Вот и я не понимаю, – сказал Артем. – Если мне все это поручил, зачем полез?

–   Думаешь, он их всех пятерых?..

–   Я сейчас о другом думаю! – выкрикнул Артем. – И тебе бы не мешало подумать: на какой самолет он сейчас садится? И в какую сторону полетит?..

–   Куда-нибудь в Минводы... – неуверенно сказал Гоша.

–    Это ты так думаешь. Это ты на его месте туда бы полетел, – не успокаивался Артем. – Ты соображаешь, что он всех нас может подвесить? И что в его Дагестане ты ничего с ним уже не сделаешь...

–   Ладно, не верещи, – сказал Гоша. – Найдем выход, не в первый раз... В общем, сделаем так. Гони в аэропорт.

–   Думаешь, он меня там будет ждать? Или задержат рейс, в котором он уже торчит?

–   Это мое дело, что я думаю, – с холодным бешенством ответил Гоша. – Что я мог думать, когда мне твои же ребята доложили, что он рванул в сторону аэропорта с вещичками? Словом, не спрашивай, нет времени. Дуй туда! И там его найди. Условия и время у тебя для этого будут...

И отключил аппарат, кусая губы. Подумав, набрал другой номер.

–    Ну ни на кого положиться нельзя!.. Самурай, ты? Это Гоша... Кто у нас там на метеостанции? Самсонов? Хорошо его знаешь? Пусть запрет мне аэропорт на пару часов. Прямо с этой минуты... Не уволят, ништяк. Я им уволю! Пусть ко мне в штат придет в крайнем случае. Будет объявлять мне лично погоду. Ты понял меня? Сколько? Сколько запросит. Скажи, внукам и правнукам хватит. Небось на окладе сидит? Ты понял? Давай, Самурай, некогда. Каждая секунда дорога.

И потом, снова кусая губы, набрал номер Артема:

–   Ты уже в дороге? Аэропорт закроют на пару часов. Хватит тебе? На регистрации узнаешь, какой рейс, какой борт. И держи меня в курсе.

–   Как хоть удалось? – удивился Артем.

–   Да есть тут у нас синоптик. Грозит сейчас, что снежный заряд обрушится на взлетную полосу. Так что гони, милый! И не забудь Тимурчику передать от меня привет, скажи ему, что за ним должок. Насчет Томилы намекни... Ну не мне тебя учить. У тебя какая сейчас скорость?

–   Сто десять, – сказал Артем.

–   Сто сорок давай!

–   Дорога сам знаешь...

–   А вот попробуй мне разбейся! Машина у тебя какая?

–   Будто не знаешь... – сказал Артем, прибавляя газу. – «БМВ», модель прошлого года.

–  А кто тебе ее подарил? И для чего я ее тебе подарил?

–  Ладно, не попрекай... – ответил Артем. – Мешаешь за дорогой следить.

Гоша выругался, взял бутылку коньяка, зубами вырвал пробку, выпил свою норму и с блаженным видом лег на диван.

Черт знает как это он упустил Тимура. Ведь Тимур свое еще не отработал. Должен был перерезать глотку Томиле... Артем тут же должен был замочить Тимура. Потом все бы пошло в обратной последовательности – сначала находят Тимура с пулей в затылке, а уж потом – Томилу с перерезанной глоткой. И здешние судмедэксперты, славные ребята, показывают, что так и было. Сначала – Тимура, после – Томилу. И вот почти все сорвалось. Тимур рванул, чуя, что его ждет... А все ваша нерешительность, Георгий Семенович, и несообразительность. Что стоило держать Тимурчика при себе, холить его и беречь, как обещал когда-то его маме, старой, седой, с морщинистым, темным лицом.

Уж как Тимурчик бережно и любовно с ней обращался. С каким почтением. Вот, подумалось, как будет предан мне, как будет смотреть в рот, только что не целовать руки, как своей мамочке... Тимур и был предан, пока не сообразил, что предали его самого. Хозяин, которому был верен, по завету мамы, предал! А все потому, что Тимурчику было лень вовремя сменить свою позорную обувку.

...Гоша бормотал все это вслух, понемногу засыпая, потом очнулся, вспомнил, что ему завтра надо быть на пуске участка нефтепровода, а послезавтра на коллегии министерства в Москве, где он должен отрапортовать, что данная нитка сдана и принята лишь на «хорошо» и «отлично», как это было всегда там, где он командовал, брал ответственность на себя... И потому министр отведет его в сторону и опять предложит ему, такому динамичному и энергичному, пост своего зама, а он опять откажется, поскольку пост заместителя министра тот трамплин, который высоко подбросит... Вот губернатором – другой разговор. Зойка, конечно, разноется, не захочет уезжать из столицы. Да и черт с ней, пусть сидит в Москве, за ней есть кому приглядывать, это за ним в родной тайге – некому...

Телефонный звонок вырвал его из дремы.

–   Гоша... – Голос Артема был неузнаваем. – Так и есть, слышишь? Все пятеро. Как один. Ты представляешь?

–   Какие пятеро? Ты где? В аэропорту?

–   Еще нет. Завернул тут в лесополосу. Башкир и его ребята... Как одной очередью скосил. А у них в руках стволы со спущенными предохранителями. И патроны в патронниках... У него что, «Калашников» был?

–    Слушай, я тебе где велел быть! – заорал Гоша. – Ты на что время теряешь? Я думал, ты уже в аэропорту!

–   Да не ори ты... Ребят жалко.

–   Думаешь, мне не жалко? – завизжал Гоша. – Потом наплачемся! Слышишь?

–   А пошел ты... – явственно сказал Артем и отключил связь, потом стал выводить машину по колее, которую час назад проложил Тимур.

До аэропорта он теперь гнал без остановки. Старался ни о чем не думать. Пацанов жалко. Решили, будто с Тимуром разделаются одной левой. А этот Тимочка – не промах. Ни разу не промахнулся. Гошу тоже можно понять. Тимура, конечно, упускать нельзя. Мстительный, сволочь... Ничего не забудет, всем и все припомнит.

...Тимур сидел в кресле самолета, вылетающего в Красноярск, и поглядывал на часы.

Уже больше часа не могут взлететь. Погодные условия... Стюардессы пожимают плечами: придется потерпеть. Надвигается снежная буря. Никто ее пока не видит, но синоптики врать не будут. А чего тогда турбины ревут, не дают покоя? Закрыт аэропорт или нет? Наверное, закрыт. Но что-то непохоже, говорят пассажиры. Многие пытаются уснуть. Некоторые читают. А Тимура охватило беспокойство. Зачем отозвался на звонок Артема? Не хотел ему говорить, но рев взлетающего самолета сказал тому все... Хозяин, конечно, всесилен, но не над погодой же? Правда, его власть вполне может простираться над этими чертовыми синоптиками...

Тимур встал, подошел к стюардессе.

–    Вы что, гражданин, вам нехорошо?

–   Да, девочка, совсем нехорошо... Могу я выйти пока на воздух? К врачу надо зайти.

Она покачала головой.

–    Вы же слышите, прогревают турбины. Придется потерпеть.

–   А если я очень попрошу? Для больного человека можно сделать исключение. К командиру я могу пройти?

–    Сядьте, гражданин, на свое место, – сказала другая стюардесса, постарше. – Если вам нездоровится, вам сейчас окажут помощь...

–    Сердце... – взялся за грудь Тимур и вдруг увидел через иллюминатор, как к самолету подъезжает знакомый «БМВ» Артема... И Артем выскакивает, бежит к носовой части, что-то кричит и показывает командиру.

–   Сядьте на место, – сказала еще раз строгая стюардесса.

Тимур, пожав плечами, вернулся на свое место. Черт... решил не рисковать и выбросил свой «глок». Там, в родном Дагестане, он нашел бы себе другой...

Тимур сел в свое кресло, прикрыл глаза, притворился спящим. Только кого этим обманешь, думал он, раз хозяин нашел его.

Хозяин закрыл аэропорт, чтобы вытащить его из самолета. Как он мог усомниться в возможностях своего хозяина?

Зачем я так оплошал, сокрушался про себя Тимур, зачем взял телефонную трубку? Но если бы не ответил, они бы все равно все высчитали. Все равно бы не улетел.

Он открыл глаза, почувствовав на себе взгляд Артема.

–  Вставай, Тимур, – сказал Артем. – Хозяин недоволен. Вставай, не задерживай людей.

–  Почему я должен вставать? – попробовал протестовать Тимур. – Я билет взял. Это мое место.

Пассажиры смотрели на них, не понимая, что происходит. Ведь только что рвался сойти с самолета. Теперь, когда его хотят увести, упирается.

–   Пошли, Тимур, – говорил Артем, грустно глядя на него. Чем-то он был похож сейчас на хозяина, вершителя чужих судеб. – Посмотри в иллюминатор. Весь аэропорт закрыли из-за тебя. Будет что вспомнить, а? Хозяин прямо сейчас хочет тебя видеть.

–  Гоша хочет меня видеть? – встрепенулся Тимур.

Это давало ему надежду. Он все объяснит Гоше. Что на него напали, а он... он хотел скрыться от ментов из Москвы. И Гоша поймет. Поймет и поверит своему верному Тимуру.

Надо идти, сказал он себе. Похоже, Артем не врет. Гоша зовет его к себе. Здесь при чужих людях он ничего не сможет объяснить или настоять на своем. У него нет «глока». У Артема есть наверняка.

Артем может вызвать ментов. Менты у Гоши в кармане. Тимур тоскливо смотрел в иллюминатор. Из-за него закрыт аэропорт? Где-то кружат самолеты, которым отказано в посадке.

Он поднялся, вскинул на плечо ремень своей сумки. Каких трудов и ухищрений стоило пронести бабки в самолет. Значит, все напрасно? Всесильный хозяин даже узнал, что сбежавший раб сядет именно в этот самолет, а не тот, что летит в Минводы...

На негнущихся ногах Тимур последовал к трапу. Все смотрели на него. Все по-прежнему ничего не понимали.

Внизу ждали ребята Тимура, знаменитая «девятка». От них бесполезно прятаться. Это не те сопляки, что остались лежать там, в лесополосе...

–   Ты замочил Башкира с братвой? – вполголоса спросил Артем, когда они оказались на земле. – Ты, ты... Можешь не оправдываться.

В голосе Артема сквозило восхищение.

–   Ты прямо Терминатор-три! – сказал он, и его окружение рассмеялось. – Вот не думал... Да не смотри на меня так! Все нормально... Это Томила послал за тобой Башкира. Велел пришить тебя. Думал, ты стучать собрался, чтоб свою шкуру спасти.

–   Томила? – остановился Тимур. И почувствовал, как его переполняют облегчение и нарастающая злоба. – Ах вот это кто! А я подумал на хозяина...