Текст книги "Игра по крупному"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

10

Мы прибыли с Солониным на пресс-конференцию Алекпера, едва успев к самому ее началу.

Поначалу случилась небольшая заминка. Когда молодые люди на входе собрались обыскать Витю, он им просто не дался. Потребовалось вмешательство самого сына Президента, чтобы инцидент был разрешен без скандала.

Алекпер по-братски обнял Витю, и разгоряченные молодые люди, коим хотелось слегка поразмяться, нехотя отвалили.

Я с сожалением посмотрел на них. Где еще они получат такой урок, который мог бы преподать им Солонин? Я и сам бы с удовольствием посмотрел на такую схватку, если бы не иностранные корреспонденты, навострившие было уши и камеры в предчувствии скандала.

Сам я, как телохранитель столь важной персоны, держался бы при этом немного в стороне, чтобы не путаться у Вити под ногами, не мешать.

Но все обошлось.

Сын Президента сидел за столом, на котором было множество микрофонов, и спокойно смотрел в зал.

Пресс-конференцию открыл господин Амиров. Он и предоставил слово Алекперу.

Алекпер был отрешен и задумчив, похоже было, что мысли его сейчас витают где-то далеко. Я вспомнил, что он курит анашу. Витя сам это видел, а он врать не будет.

И тем не менее Алекпер говорил уверенно и толково.

Да, он ничего не имеет против России, даже после того, что с ним случилось. Эти бандиты, которые его похитили, представляют только себя, а не страну, в которой родились. Он только лишний раз уверился, что азербайджанскую нефть следует транспортировать через Иран или Турцию. Через Россию – очень дорого и к тому же опасно... Да, война в Чечне закончилась, но как-то наспех, поскольку в интересах обеих сторон, чтоб вопрос о нефтепроводе был разрешен в общую пользу – Чечни и России. Но потом может начаться все сначала...

Да, он знает, что американцы против иранского варианта. Через Грузию и далее Турцию – еще куда ни шло. Но там строить и строить... И нефтяной терминал в Поти либо Сухуми, и саму трубу через горы и перевалы, что может быть еще опаснее, чем через Чечню... Да, он знает, что его отец склоняется к российско-чеченскому варианту... Но он попробует его переубедить.

И в этот момент ему передали записку, и в этом не было ничего необычного, если не считать, что подавший записку чернобородый парень быстро вышел, почти выбежал из зала.

Алекпер прочитал, вскочил, растерянно посмотрел на присутствующих.

–   Кто это передал? – спросил он.

Солонин, дремавший со мной рядом, поскольку примерно знал, что скажет Алекпер, открыл глаза и вскочил.

–    Здесь сказано, что только что похищена госпожа Делара Амирова, – сказал дрожащим голосом Алекпер. – И что если я не изменю свою позицию...

В зале стояла гулкая тишина. На мужа и возлюбленного похищенной красавицы было невозможно смотреть.

–  Я, кажется, видел его, – успел я сказать Солонину.

–    Перекрыть все выходы, проверить у всех документы! – рявкнул какой-то пожилой мужчина в камуфляже, что нам было совсем некстати.

–  Держитесь за мной, – сказал мне Солонин. – Не отставайте!

И, перепрыгивая через стулья и столы, выбежал из зала. Мальчики-охранники постарались его перехватить, но тут же пожалели об этом. Солонин летел, расчищая дорогу мне, своему телохранителю, распахивая ногой двери, пока мы не выскочили на улицу.

–    Вы видите его? – спросил он меня, оглядываясь.

Впрочем, он и сам увидел то, что я должен был увидеть раньше его.

Синий в вечернем свете фонарей «БМВ» рванул с места прямо на нас. Я успел отскочить в сторону, а Солонин грамотно, как его учили, перекатился на локтях и коленях через радиатор, крышу и багажник машины, после чего мягко, на четыре точки, приземлился на асфальт, даже, по– моему, не испачкав костюма.

–   Что смотрите? – крикнул он мне. – Заводите машину!

Я действительно загляделся на него. Просто учебное пособие для начинающих камикадзе! А между тем из здания МИДа уж выбегали охранники и водили стволами своих «магнумов» туда– сюда, не видя то, что было у них под носом, – нас с Витей, успешно усаживающихся в машину.

–   Гоните! – приказал Солонин. – Гоните в сторону проспекта Нефтяников. На площади Свободы – правый поворот.

Я с удивлением слушал его. Откуда что берется? И когда он успел выучить здешние повороты– развороты?

Но особенно раздумывать было некогда.

–   Кажется, за нами гонятся, – сказал я, мельком глянув в зеркало заднего вида.

–    Черт с ними, потом объяснимся! Эти придурки только путаются под ногами, вам не кажется? – И щелкнул затвором своего пистолета.

Впрочем, поднимать здесь, в центре Баку, стрельбу было бессмысленно. Пули могли рикошетом попасть куда угодно и в кого угодно.

Мы ведь американцы, деловые люди, а не агенты ЦРУ. Мы не можем вмешиваться во внутренние дела суверенного государства. Думаю, Витю отягощали те же мысли, когда я мельком поглядывал на него.

Гнаться-то мы гнались и уже знали, что не упустим, но вот стоило ли оно того?

Здесь я должен был всецело положиться на Витин талант. Он мог без лишнего шума, пыли и кровопролития задержать этого молодчика и вытрясти из него душу по горячим следам. Вот и все, что следовало сделать, не привлекая к себе лишнего внимания в самом центре Баку, где начиналась обычная ночная жизнь большого города.

Лицо Солонина стало спокойным. Он все просчитал. Я ждал его команду, хотя уже понимал, что никакого визга тормозов, никакого перекрытия движения этому малому в синем «БМВ» не будет. Поэтому ему бы лучше держаться людных и освещенных улиц, а не стремиться умчаться туда, где потемнее. Но откуда ему было знать, что мы не менее его не желали засветиться?

Мы продолжали держать дистанцию, следуя за ним, не форсировали события, не прижимали и не обгоняли его, полагаясь на случай.

Впрочем, Солонин полагался одновременно и на свою чудо-технику. В его ухе уже был миниатюрный динамик, отвод от которого прятался за лацканом костюма.

Витя без устали крутил колпачок своей авторучки, настраивая, как я понимаю, свой приемник на нужную частоту.

–    Кажется, есть... – сказал он через какое-то время. – Он гонит в Нагорный парк, бывший Киров. Ведь мы сейчас пересекаем площадь Ахундова?

–   Именно так, – сказал я, увидев памятник поэту.

–   Он просит, панически требует, чтобы его встретили возле Нагорного парка. Говорит, что его преследуют. Описывает нашу машину...

–   Что будем делать? – спросил я.

–    Вы? Ничего, – ответил Витя. – Только здесь немного притормозите. Не доезжая до светофора...

В следующую минуту он исчез, как испарился. Я только заметил, как открылась и хлопнула дверца с его стороны, когда я начал тормозить перед светофором.

Потом он мелькнул, когда бежал вдоль ряда машин. Потом вскочил в' одну из них, хотя там явно был водитель. Машина понеслась, едва загорелся зеленый свет. Видимо, в сторону Нагорного парка.

Честно говоря, я не знал, где этот парк находится. Остановиться и спросить? Хоть бы попался какой-нибудь указатель.

Я ехал и вглядывался. Улицы становились все темнее. Бездействующих по случаю зимы фонтанов все меньше. Прохожих – тоже.

Куда ехать?

И с кем поехал Витя? Что-то я не заметил, чтобы он кого-нибудь вытолкал из машины на мостовую. Не в его это правилах... Наверняка выбрал какую-нибудь зрелую дамочку за рулем, веруя в свою неотразимость. Объявил ее похищенной. И по взгляду понял, что она мечтала об этом всю жизнь. Что-нибудь в этом роде. На что-то другое моей фантазии не хватало.

Бакинское ночное небо усеяли звезды. Куда я еду? Остановиться все же следовало.

Я сделал это возле перекрестка, там неподалеку стояла машина, а ее водитель копался в двигателе.

–   Нужна помощь? – спросил я на ломаном русском.

Парень распрямился и угрожающе посмотрел на меня. В его руке был тяжелый гаечный ключ. Не отошел еще от дня скорби, подумал я, делая шаг назад.

–  Простите, я англичанин, не говорю по– азербайджански, – сказал я, – только немного по-русски... Если вам нужна моя помощь...

Он ничего не ответил и снова опустил голову под капот своего старенького, севшего на рессоры «Москвича».

–  Мне нужен Нагорный парк, – сказал я, продолжая коверкать великий и могучий русский язык. – Как туда проехать?

Честное слово, я готов был взять его на буксир, лишь бы показал, где этот парк.

Он молча сел за руль свой колымаги, покрутил ключом зажигания... Мотор не схватывал. Слава Богу, сел аккумулятор. Всего лишь...

–   Могу дать прикурить, – сказал я, полагая, что моя помощь послужит ключом к взаимопониманию. Он впервые посмотрел на меня по-человечески. Все проносились мимо, а этот зануда англичанин, каких в Баку в последнее время столько развелось, предлагает помощь.

Пока мы протягивали провода от моего аккумулятора к его, я проклинал свою лень. Вот Витя не терял времени даром, изучал по карте улицы Баку, все повороты и развязки, полагаясь на свою великолепную память. Увы, ничем подобным похвастать я не мог. И теперь теряю тут время, а в этот самый момент Солонин где-нибудь в темноте ведет битву один против целой своры бандитов, быть может, уже истекает кровью...

–    Нагорный парк! – склонился я к окошку «Москвича» в тот момент, когда он благополучно затарахтел. Водитель пожал плечами и протянул мне какую-то мятую бумажку.

–    Слушай, как тебя, мистер, да? Не стой на дороге! Откуда я знаю, где этот парк? Я сам здесь заблудился, шайтан возьми эти новые надписи... Не здешний я, понял? Из Ленкорани приехал. – И, добавив кое-что от души на своем языке, включил с немалым усилием передачу.

И тут же рядом притормозила еще одна машина, ехавшая навстречу.

–   Вы что-то ищете? – спросил меня кто-то невидимый голосом Вити Солонина. – Вам, если не ошибаюсь, нужен Нагорный парк?

Я так и остался стоять с открытым до неприличия ртом.

За рулем, как я и предполагал, сидела красавица лет пятидесяти, густо накрашенная и мелко завитая, а на заднем сиденье находились Витя и тот самый чернобородый парень, что подал записку, слегка помятый и здорово напуганный.

–   Мы приехали, – сказал Витя. – Я тебе позвоню, дорогая... – И, выбравшись из машины, поцеловал ее в нарумяненную щеку.

Он спокойно стоял на мостовой, не обращая внимания на впечатление, которое производил на окружающих. В течение считанных минут этот великолепный экземпляр мужского рода обворожил одну, до смерти напугал другого и вызвал неподдельное восхищение у третьего, то бишь у своего телохранителя.

Он пересел со своей добычей ко мне в салон, нимало не беспокоясь о том, что пленный попытается бежать или грохнуть его чем-нибудь по голове. И даже прикрыл глаза, собравшись вздремнуть, пока мы будем ехать.

–    Куда? – спросил я, обернувшись. И понял, почему Витя так беспечен. Наш пленник мелко дрожал от страха.

Интересно, чем Витя сумел так его напугать?

–  Куда? – толкнул локтем Солонин нашего пассажира. – Тебя спрашивают: куда теперь?

Тот что-то пробормотал. Витя, похоже, понял его.

–    Если не возражаете, Александр Борисович, нам лучше поменяться местами. Плохо вы, оказывается, знаете город. Не знаете даже, как проехать в Нагорный парк, любимое место отдыха трудящихся.

Он вылез из машины, не обращая внимания на любителя подавать записки, и даже оставил дверцу для меня открытой. Он явно рисовался этой нарочитой небрежностью, хотя я уверен, что, даже повернувшись спиной к пленному, он контролировал его поведение.

Но в этом, повторяю, не было необходимости. Тот сидел и мелко дрожал. И на меня, севшего с ним рядом, он посмотрел заискивающим взглядом.

Солонин погнал машину куда-то обратно, через центр. Так мы ехали минут сорок, потом начались пригороды Баку с блочными домами, потом частные домики с садами. Время от времени Витя оборачивался к нашему пленнику и спокойно, как если бы мы ехали в гости, спрашивал дорогу.

Наконец мы остановились на маленькой темной улице.

– Сидите здесь, – строго сказал Солонин, заглушив мотор. – И ждите, пока не вернусь.

Выбравшись из машины, он направился, не оглядываясь, к неказистому домику с темными окнами.

11

Фрязин третий день сидел в гостинице «Москва», не выходя на улицу. Он не решался надеть свою обнову. Вычищенная шуба висела в шкафу, но Володя не мог к ней прикоснуться. И все переговоры со здешними сыскарями вел преимущественно по телефону, поглядывая за окно, где непрерывно мела метель.

Он уже успел отметить тот факт, что все, о чем он спрашивал у своих коллег, становилось известным его попутчикам, с которыми вместе сюда летел. Утром спрашивал, а вечером звонил Коноплев и уточнял, что именно ему, Фрязину, хотелось бы узнать.

Они вели с ним игру в открытую, даже не считая нужным это скрывать.

Пусть хамят, думал Володя, это мне на руку, пусть считают меня недотепой.

Он уже мог подвести кое-какие итоги. Правоохранительные органы здесь куплены на корню. И не особенно полагают нужным это скрывать.

Жена прокурора вложила пару десятков тысяч долларов в качестве пая в здешний Кредит-банк, который контролирует некто Артем, здешний пахан. Это знают все. И никого подобная ситуация не колышет. Откуда у прокурорши такие бабки, да еще «зеленые», если сама она учительница, а муж получает тоже не миллионы?

Это в столице общественность ахает и возмущается, задаваясь подобными вопросами, здесь это в порядке вещей.

Итак, Гоша приехал на поминки своей бывшей любовницы и даже не считает нужным скрывать это от безутешного супруга.

Имеет ли это убийство какое-нибудь отношение к убийствам здешних «генералов»?

Сугубо феодальные отношения, надо сказать. Тот же Гоша занимает незавидную должность, на свою работу наверняка не приходит, зарплатой не интересуется, но распоряжается судьбами своих непосредственных начальников. Вассалы на виду, а их сюзерен прячется за ними, словно опытный бегун на длинной дистанции, готовый «выстрелить» из-за спин перед самым финишем.

Там, в самолете, это было хорошо видно. Бояться этому Гоше особенно некого. Слишком многое на нем замкнулось. И потому все должны быть озабочены его безопасностью. Получая из его рук высокие должности, они понимают, что он может в любой момент их отобрать. И даже вместе с жизнью.

Гоше, словно самодержцу, всегда будет мало уже имеющихся завоеваний. Он не сможет остановиться. Теперь его интересует азербайджанская нефть. Вернее, трубопровод, по которому она пойдет. Ему надо все это прибрать к рукам, отодвинув государство.

История с убийством Елены Томилиной и Чердынцева стояла особняком. Здесь Гоше был нанесен удар.

И когда он просил рядового, никому не известного оперуполномоченного МУРа найти убийцу любимой женщины, то был искренен. Здешние сыскари тоже готовы были разбиться в лепешку, чтобы найти, в этом нет сомнения, но они чересчур зависимы. Они хотят для начала понять, кто этот всемогущий, посмевший поднять руку на женщину здешнего императора? И не говорит ли сам факт случившегося, что судьба императора под вопросом?

Все это отвлекало Фрязина от насущной и повседневной работы. Он прибыл в столицу сибирской нефти в подаренной шубе, и это одеяние словно парализовало его. Не только надеть, но и просто видеть эту шубу было выше его сил.

Володя раздумывал. Безусловно, от него сейчас ждут решительного шага в расследовании убийства Елены Томилиной. Он должен сдвинуть это расследование с мертвой точки.

Но толчок, он уже это понимал, должен быть с другой стороны. Со стороны погибшего вместе с ней Анатолия Чердынцева. Кто он и что? И почему он? Как оказался в одной постели с женщиной могущественного босса? Как посмел? Вот вопросы, на которые следовало искать  ответы прежде всего. И потому, когда вечером к нему приехал сам Гоша с бутылкой коньяка и с закуской в промасленных пакетах, краснолицый от холода, с остановившимися глазами, Володя прежде всего спросил его о Чердынцеве.

Гоша отмахнулся. Он только что был в морге.  Там Олег Томилин, как увидел его, сразу зарыдал и припал к его груди. Хотел скрыть свой страх?

Именно поэтому Гоша и приехал к этому сыскарю из Москвы, чтобы поговорить об этом. Такие вот интеллигентные правдолюбцы почему-то хорошие психологи.

Володя только пожал плечами.

–   Неужели у вас нет настоящих профессионалов, которые смогли бы раскрутить такое дело?

–   Запросто! – усмехнулся Гоша, сбросив шубу на кровать. – Могу даже конкурс объявить. И назначить приз тому, кто первый найдет убийцу. В тот же день прибегут с неопровержимыми доказательствами.

–   Тогда зачем вам я? – спросил Володя.

–   В том-то и дело, – сказал Гоша. – Они прикормленные. В рот смотрят. И стараются угадать: того ли или кого-то другого надо засадить за решетку. А мне настоящий убийца нужен! Пусть это будет хоть лучший мой друг. Понимаешь?

–  А разве я для вас – не прикормленный? – Володя жестом указал на висевшую на вешалке шубу.

–   Шуба – это чепуха, – скривился Гоша. – Это для тебя ценность... Для меня – тьфу! Вон Тимур сбегал на барахолку и сейчас в такой же щеголяет...

–   Скажите, Тимур – он вам кто?

–  Доверенное лицо, – усмехнулся Гоша. – Вместе сидели. Что еще?

Володя с удивлением смотрел на него. Сам признался... О том, что Гоша Козлачевский сидел, и не раз, говорили, но как-то с опаской.

–   Плакаты с моей биографией видел? – спросил Гоша. – В них ничего такого нет. Не то чтоб я своего прошлого стыдился. Просто выставил свою кандидатуру на пост губернатора. А это дело такое – надо быть чистеньким.

Володя смотрел на него во все глаза. А что, и станет губернатором. Вот тогда его не остановишь. И своих корешей, с кем сидел, посадит в высокие кабинеты.

–   Значит, те, кого прикормили, теперь вам не нужны? – спросил Володя.

–   Выходит, так, – ответил Гоша. – Самому противно бывает... Ведь прямо скулят от нетерпения, когда тебе в рот заглядывают. По-собачьи... У них же аппетит приходит во время еды. За идею никто не хочет служить. Всех накормить надо.

Он не спускал глаз с Фрязина, расхаживающего по номеру.

–   Тебе, наверное, будет проще заняться этим делом, если я заберу эту шубу и куплю пальто? Верно? Будем считать, что возвратил я тебе то пальто, которое мы выбросили.

Володя ответил не сразу.

–   Шубу, конечно, заберите. Вместе с шапкой... А пальто я возьму, это будет правильно... Скажите, почему Тимур, телохранитель ваш, остался в машине? Вы ему не доверяете?

–   Как себе самому доверяю, – сказал Гоша, – на все сто.

–    С Коноплевым вы тоже вместе сидели?

–    Было дело. Только на таких и можно надеяться, чтоб ты знал. Эти не продадут. Только ради этого стоит посидеть, помучиться...

–   За что сидел Тимур?

Гоша исподлобья посмотрел на него. Этот тихоня, этот очкарик, похоже, не поддается обаянию его грубой силы. Его интересует только то, что касается его дела.

–   Ты приехал сюда копать под меня? – негромко спросил Гоша.

Володя пожал плечами.

–    Нет. Просто пытаюсь понять, кому было выгодно убийство Ивлева и Бригаднова. Пока получается – выгодно было вам... Может, найдется еще кто-то, но пока только это лежит на поверхности. Везде вы с ними пересекаетесь. И по своему непосредственному делу, и по финансовым отношениям... Они ведь вам, вернее, вашей корпорации, или как там вы называетесь, оставались должны? И подали заявление с обвинениями против вашей организации в прокуратуру. Верно?

–  Я к тебе сам пришел, – сказал Гоша. – Просил, как человека.

–   Что верно, то верно, – согласился Володя. – Вас я не приглашал. Но в следующий раз – почему бы и нет? Мне обещали выделить кабинет в областном УВД. Я вас приглашу туда для официального допроса.

–   Человек ты или нет? – помотал головой Гоша. – Я к тебе со всей душой. Со всем, что наболело. Ведь только после ее гибели я осознал, что любил ее. Понимаешь?

–   Однако вами сейчас руководит совсем другое чувство, – заметил Володя. – Месть.

–   А что же, прощать такое? А если другой, кто неповинен, погибнет из-за нее? Мне ведь только свистни! Завтра же десяток приведут с добровольной сознанкой по всей форме... Ну тех, кому большие сроки грозят по их делам, а то и вышка... Но не хочу я этого. Я хочу в глаза посмотреть настоящему убийце. Иначе мне жизни не будет, поймешь ты это когда-нибудь или нет? А ты ко мне с Ивлевым и его замом пристал. Был бы я виноват, разве просил бы тебя?

–   А почему вы меня просите? Разве мало вам других оперов и следователей в той же Москве? Обратились бы к генпрокурору или министру МВД, если к своим нет доверия.

–   А ты мне понравился, – сощурился Гоша. – Сам полез в нашу малину, предполагая, что копать надо здесь, среди нас. Верно говорю? И ведь не испугался. Потому и проникся я к тебе.

Володя снова подошел к окну и посмотрел на улицу. Там возле «кадиллака» по-прежнему высилась громада Тимура.

–  Хочешь, сдам его тебе? – вполголоса спросил Гоша.

–   Кого? – не понял Володя.

–   Ты ж его подозреваешь, – усмехнулся Гоша. – Разве я не вижу... Да я и сам его, если честно, подозреваю.

–   Как же так? – сказал Володя. – Я что-то не врублюсь... Вы же говорили, будто он не способен предать. Вот только что говорили. И сами готовы его сдать?

–   Именно так, – подтвердил Гоша. – Я и не отказываюсь. Он не предаст. Он за меня кого хочешь пришьет... И просить не надо.

Володя нахмурил лоб, стараясь понять Гошу.

–  Разговор у нас без протокола и не записывается на магнитофон, верно? – спросил Гоша. – Вот я тебе все сказал как на духу. Больше из меня ничего не вытянешь. Любое другое слово – предательство. А я этого не хочу.

–   Бросьте! – махнул рукой Володя. – Вы его уже сдали.

–  Ничуть. Если не сделаешь, как прошу, найду Тимуру любых свидетелей, самое железное алиби обеспечат... И ни черта ты не докажешь!

Он поднялся с кресла и подошел к Фрязину вплотную. Потом взял его за грудки и прижал к стене.

–  И живым отсюда не уйдешь, понял? И на себе, сукин крот, почувствуешь то, что почувствовали Ивлев и Бригаднов в последнюю минуту.

–  Убери руки! – Володя резко, снизу ударил Гошу коленом в пах.

Тот скорчился от боли, потом сел на кровать.

–   Ты ж мне так яйца отобьешь... – простонал он. – А они мне еще пригодятся...

Посидел, раскачиваясь от боли, потом поднялся.

–   Откуда ты такой взялся? – спросил, глядя на Фрязина.

–  Вам бы лучше уйти отсюда, – посоветовал Володя.

–   Я же тебя могу одним пальцем... Могу! Но ты мне нужен. Пока.

Гоша подошел к окну, приоткрыл форточку и крикнул вниз:

–   Тимур! А ну поднимись сюда! Триста седьмой номер! Тебя желают видеть. – Отошел от окна. – У него сорок шестой размер ноги, – зачем-то сообщил он Володе.

Володя спокойно смотрел на него.

–   Ты же сам хотел его видеть? – сказал Гоша. – Вот я и позвал. А что такого? Ты же следователь или опер, в этом я не разбираюсь. Тебе надо раскрывать преступления. Помоги мне раскрыть мое дело, я помогу тебе раскрыть твоих два... Пальто когда тебе доставить?

–  Желательно побыстрее. А то не в чем явиться в управление.

Гоша достал из кармана шубы нераспечатанную бутылку коньяка и сел, ссутулившись, на кровать. Спросил:

–   Будешь, нет? – и, запрокинув голову, влил в себя, по обыкновению, полбутылки.

В дверь постучали.

–   Входи, Тимур, открыто! – крикнул Гоша. Он всегда пьянел сразу, но потом, сколько ни пил, пьянее уже не становился. – На вот, он отказывается, допивай! За их здоровье.

Тимур пытливо перебежал взглядом с хозяина на Володю, стараясь понять, зачем позвали. Потом послушно налил себе в стакан, стоявший на столе, и выпил. Вытер губы ладонью, приготовился слушать.

–    Вот он хотел тебя видеть... – указал на Володю Гоша. – К нему все вопросы.

–   Садитесь, – сказал Володя. Тимур сел, сложив огромные руки с корявыми, поросшими черными волосами пальцами на животе.

–   За что сидели? – спросил Фрязин.

Тимур поерзал на стуле, посмотрел на хозяина. Гоша молча смотрел в сторону.

–   Когда? – спросил Тимур.

–   Что – когда? – не понял Володя.

–   Ты бы по-другому спросил, – усмехнулся Гоша, глядя на своего телохранителя. – А какое, мол, твое собачье дело, сыщик говеный?

Володя невольно посмотрел на руки Тимура. Такие запросто свернут шею быку. Неужто зверь прибежал на ловца?

Гоша что-то почувствовал, словно уловил мысль Фрязина.

–   Он сидел несколько раз, – сказал Гоша. – Вы какой раз имеете в виду?

Тимур спокойно глядел куда-то в угол. Держится довольно нагло и уверенно.

–   Тогда расскажите про все случаи, – сказал Володя.

–   Ты меня в чем-то новеньком подозреваешь, да? – спросил Тимур.

–   Подозреваю, – кивнул Володя. – В новеньком.

–   Убил кого или стащил чего, интересуешься, да? – сощурил глаза Тимур.

Володя вдруг ощутил страх. Тимур смотрел на него с насмешливым прищуром. Он никого и ничего не боялся. Ни этого мента, ни тюрьмы, ни вышки. Он уже давно все для себя решил. Будет жить, как живет, и делать все, что потребует хозяин. Хозяина он любит. За хозяина пойдет на все. Даже если надо будет удавить этого щуплого мента, он удавит его двумя пальцами, как курчонка.

–   Первый раз посадили за что? – продолжал Володя.

Тимур искоса глянул на Гошу. Отвечать, да? Тот пожал плечами.

–    За соседа посадили, – сказал Тимур. – Стащил нашего барана. Я его немножко поколотил.

Ничего себе – немножко, подумал Володя. Но что-то в этом есть – за барана. Какая-то зацепка. Как баранам перерезают глотки? Предварительно свернув назад шею. Он вспомнил разорванные шейные позвонки Бригаднова, кажется, бывшего борца... Или это был Ивлев?

–   Вы занимались спортом? – спросил Володя.

–   Какой спорт? Борьба разве спорт? – дернул плечом Тимур. – Балуюсь немножко в спортзале. Кроссы бегаю.

–   Это у него хобби, – подсказал Гоша.

Тимур впервые посмотрел на него с неприязнью – пристально и испытующе. Похоже, хотел понять – не сговорились ли эти двое за его спиной? И тут же как бы вобрал в себя, притушил свой подозрительный взгляд.

–   Он возвращает тебе твою шубу, – сказал Гоша для разрядки. – Мала ему показалась...

–   Мала? – удивился Тимур, потом засмеялся вместе с хозяином.

–   Почистили, все в норме, – сказал Гоша, когда они отсмеялись.

–   А что он будет носить? – спросил Тимур.

–   Придется пальто покупать, такое же, какое мы выбросили, – сказал Гоша. – И шапку. Не берет он, видишь, хорошей одежды. Неподкупный.

–   А где я ему возьму такое пальто? – спросил Тимур. – В Тюмени таких не продают. Может, дубленку?

Они говорили о Володе, будто того и не было рядом.

–   Ты хочешь, чтобы я тебе сегодня пальто купил? – спросил Тимур, обращаясь к Володе:

–   Это решайте сами. – Володе неприятен был этот разговор.

Но Тимур не унимался:

–   Говори, как есть, откровенно. Я не про пальто, про другое... Ты что меня по новой посадить хочешь?