Текст книги "Игра по крупному"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

4

Мы вышли из гостиницы и сели в ее машину. По-моему, ее не беспокоило, что на нас оглядывались. Она будто бросала вызов окружающим: а разве вы не знаете, что мой муж собирается со мной разводиться? Так разве удивительно, что я флиртую с иностранцами?

Она даже взяла меня под руку, когда мы выходили из гостиницы.

– Фикрет, – сказала госпожа Мансурова водителю. – Ступай погуляй, поешь мороженого... У нас с господином секретные переговоры.

Здоровенный детина, имевший, по-видимому, иные инструкции от хозяина, что-то недовольно пробубнил, вылезая из машины.

Впрочем, его недовольство могло быть связано только с тем, что приходилось с его-то комплекцией лишний раз выбираться из довольно тесной машины.

–   Что вы собирались мне сказать? – спросил я.

–   Я в этом не специалист, но, по-моему, нас здесь никто не услышит, – сказала Фирюза, оглядываясь по сторонам. – Вам не кажется?

Я с сомнением огляделся. Черт его знает. Какие-то молодцы с короткими бородками крутились возле входа в гостиницу. Обыкновенные бездельники. Такие есть в любом городе, возле любой гостиницы, находящейся в центре. Но под них легко косить тем, кто хочет кого-то выследить.

–    Было бы идеально оказаться в самом центре площади Свободы, где нас не достанут самые узконаправленные микрофоны, – сказал я. – Но там за нами будут следить все кому не лень.

–   Вы же видите – стекла тонированные, – сказала она. – Вы-то чего беспокоитесь? Речь идет о моей репутации и о моём муже.

–    Просто мне должны звонить. – Я посмотрел на часы.

Было уже около трех. Вот-вот должен был позвонить Солонин.

–   Плевать! – произнесла она свое любимое словечко. – Чуть отъедем, и я к вашим услугам.

Она вышла из машины и села на место водителя.

Мы отъехали совсем немного, сразу свернули за угол. Я обернулся, чтобы определить, не следует ли кто за нами.

–   Остановитесь здесь, – сказал я.

Она послушно нажала на тормоза и оглянулась. Наверное, тоже интересовалась тем же, что и я.

Когда мы отъезжали, я постарался рассмотреть все машины, которые стояли возле гостиницы. И точно, одна из них – «судзуки» – отправилась вслед за нами и, когда наткнулась на нас за углом, то заметалась в тесном проулке, не зная, что делать. Им бы все устраивать погони, думал я, следя за маневрами «судзуки», а тут догонять не надо и сзади не пристроишься – всего несколько метров за поворотом.

В конце концов, чтобы не выдавать себя еще больше и сохранить лицо, водитель «судзуки» и его пассажиры проехали мимо нас, но впереди тоже стояли машины, так что им пришлось ехать чуть ли не до конца переулка. Представляю, как они там матерились, если еще не забыли за годы независимости язык своих угнетателей и колонизаторов.

–   Здорово! – сказала она, с восхищением посмотрев на меня. – Вас где-то этому учили?

–    У нас мало времени, – ответил я. – Вон там они развернутся и поедут назад. И встанут где-нибудь рядом на другой стороне... Что вы собирались мне сказать?

–    Чеченцы продали моему мужу архивы Грозненского нефтяного института, – сказала она. – Там есть описание месторождений нефти и газа на Кавказе и в Каспийском бассейне... Тогда они не понимали значения этих документов. Продали за пару десятков тысяч долларов. Мансуров уверен, что теперь это стоит сотни миллионов. Никто не знает, где он их прячет. Потому чеченцы стараются с ним ладить. Сколько это будет продолжаться – тоже никто не знает. Они оберегают моего мужа и в то же время за ним следят. А когда он стал выкупать у них русских пленных, насторожились...

–   Откуда вы об этом знаете? – спросил я.

–    Еще совсем недавно он мне доверял и всем этим со мной делился, – усмехнулась она, закуривая. – Потом кое о чем стала догадываться, и он смолк. Эти чеченцы перед ним заискивают. Но в то же время он их боится. И, думаю, они за что-то злы на меня. В этой машине, вполне возможно, они. А вдруг они знают, что вы русский? Кстати, ваш молодой помощник, как его, мистер Кэрриган... он ведь тоже русский?

–   От вас ничего не скроешь, – вздохнул я. – Что вы, что Делара разоблачили нас мгновенно.

–   Да-а?.. – протянула она разочарованно. – Она тоже? Ну я-то, извините, иностранцев изучила... Русского, каким бы произношением там или манерами он ни владел, я вижу сразу. Но она-то как распознала?

–   Женское чутье, – дипломатично ответил я.

–   При чем здесь чутье? – отмахнулась она. – От Делары я этого не ожидала. Ну ладно я, бывшая валютная проститутка, мужиков вижу насквозь, иностранцев – тем более. Или она втихую занималась тем же? Кстати, если вам интересно, этого бельгийца я знала еще в Москве. И здесь мы все это просто продолжили.

–    Это все, что вы хотели мне рассказать? – спросил я, заметив, что возвращается наш «судзуки».

–   А вам мало? – спросила она.

–   Ну что вы, – ответил я. – Это весьма интересно. Значит, ваш муж действительно выкупает русских солдат?

Я старался скрыть свой интерес к архивам Грозненского нефтяного института, о которых она рассказала. Хотя понимал, какое это важное сообщение.

Об этих документах я слыхал, еще работая в прокуратуре. Архивы, насколько я помню, считались сверхсекретными, было возбуждено уголовное дело по факту их исчезновения или продажи кому-то. Не я вел это дело, но Костя Меркулов должен бы помнить подробности.

–    Пришла пора поговорить о чем-нибудь другом, – сказала она. – Что, если вы сядете ко мне и мы начнем целоваться? Пусть они подумают, что у нас любовное свидание.

–    Интересный ход, – смутился я. – В каждом нормальном детективном фильме, чтобы скрьггь свои деловые отношения, агенты и резиденты разного пола начинают целоваться, когда мимо проходит полиция. И зрители этому охотно верят, забывая, что полицейские подобные киноэпизоды видели еще в детстве...

–   Я вам не нравлюсь? – спросила она.

–   Я этого не сказал.

«Судзуки» остановился напротив, и, похоже, там уже нацеливали в нашу сторону длинные микрофоны.

–  Нас слышат, – сказал я. – Поэтому лучше прекратить эти разговоры.

Она пожала плечами, включила зажигание, резко дала задний ход, так что от нас шарахнулись несколько прохожих.

–    В Москве вас бы оштрафовали, – заметил я.

–   Может, я об этом только и мечтаю! – сказала она с вызовом.

Мы подъехали к гостинице.

–   Поднимемся и поговорим? – спросил я, выходя из машины. – Мне должен позвонить мой друг.

– Вы вполне могли взять с собой ваш сотовый, – сказала она. – Во всяком случае меньше риска, что вас подслушают.

С этими словами она отъехала, махнув на прощанье рукой.

Я смотрел ей вслед. Мир тесен. Быть может, я ее даже видел где-нибудь возле «Национала» или «Космоса». И тогда она вряд ли обратила на меня внимание – мол, еще один лох смотрит, разинув рот, распустив слюни... Я действительно смотрел и поражался: самые красивые женщины Москвы здесь. Не в театре, не в кино или дома с детьми...

Я поднялся к себе наверх. Проверил автоответчик. Нет, Солонин еще не звонил. А пора бы.

Я ходил по номеру, поглядывая на часы, и злился на Солонина. Не следовало поддаваться на его авантюру. Ну, где он сейчас? Что делает? Выслеживает в толпе неизвестно кого? Как я мог увлечься его бредовой идеей? Пусть его там хватают, проверяют документы... Мы и так засвечены дальше некуда.

Но допускать гибели безвинных людей нельзя! Даже если вероятность того, что это произойдет, – ничтожно мала. Я сам сбил его с толку, решив, что после определенного события неминуемо должно что-то где-то взорваться... В метро, например. Бред сивой кобылы, но проклятое чутье, наличию которого я сам уже не рад, подсказывает: что-то должно произойти, и именно сегодня. Ясновидец... Так это теперь называется. Поэтому (я снова посмотрел на часы) следует немедленно звонить Алекперу

И я двинулся решительным шагом к спутниковому телефону и уже протянул к нему руку, как он сам зазвонил. Я даже вздрогнул. В Москве существовала некая мистическая связь между мной, Меркуловым и Грязновым. Стоило подумать: хорошо бы позвонить, и такая же мысль тут же возникала у моих друзей. И вопрос был лишь в том, кто первый дотянется до трубки.

Я поднял трубку. Это был Алекпер.

–   Там что-то произошло в метро, – сказал он.

–   Взрыв?

–    Почти, – сказал он. – Но его непостижимым образом предотвратил один человек. И, по– моему, вы знаете, о ком речь. Все говорят о каком-то американце, который сперва поймал в вагоне метро карманного вора, а потом террориста. Он и разрядил его бомбу... Представляете? Лучше включите телевизор, там все узнаете подробней.

–   Его поймали? – спросил я.

–    Вы про кого? – спросил Алекпер. – Про террориста или про вашего друга?

–   Думаете, это был он? – спросил я скорее по инерции, хотя прекрасно понимал, кто это был.

–  А вы сомневаетесь? – спросил Алекпер. – Конечно, я все понимаю. И все знаю...

Я кивал, слушая его, и смотрел на экран телевизора. Там была возбужденная толпа орущих людей, наперебой рассказывающих полиции и репортерам о происшествии в метро. Солонина среди них, конечно, не было.

–    Вы смотрите? – спросил Алекпер. – Помните стихи вашего классика? Ищут прохожие, ищет милиция...

–    Это наш общий классик, – ответил я, – поэт нашего детства.

Я чувствовал, как с души скатывается огромный камень. Солонин жив, с ним все в порядке. И мне, ясновидящему, кое-что от него причитается...

–   Вы слушаете? – спросил Алекпер. – Нельзя ли, чтобы ваш знакомый освободил нам Карабах? По-моему, это ему под силу.

–   Хорошая шутка, но опасная, – сказал я. – А кто террорист? Насколько я понял, он вор-карманник?

–    Нет, это разные люди. Ваш друг поймал карманника и сдал полиции. А вот террорист сбежал.

–   Тут уж он оплошал. Вы уж извините его.

Алекпер засмеялся.

–   Представляю, как вы за него переживали, – сказал он. – А что, кстати, он делал в метро? У вас сломалась машина?

–    В общем, да, – ответил я, не зная, что сказать. Голова шла кругом от ликования. Ай да Турецкий, ай да Солонин!

–   Что ж не сказали сразу? – не отставал мой собеседник. – Мы бы срочно заменили вам машину. Самед предупреждал меня о ваших возможностях, но то, что совершил ваш друг, – выше моего понимания.

–   Моего тоже, – я продолжал глядеть на экран телевизора.

Там показывали тот самый вагон, какую-то корзину, скромную такую корзину сельского жителя, приехавшего в столицу...

И тут я услышал, как кто-то скребется в дверь. Впрочем, что значит кто-то? Это был господин Кэрриган собственной персоной.

Витя стремительно вошел в комнату, прошел мимо меня, как мимо столба, уселся перед экраном, закинув, по обыкновению, Ноги на спинку кресла.

–   Давно показывают? – спросил, глядя на внутренности корзины, демонстрируемой перед камерой.

–   Алло, – сказал Алекпер, когда я снова взял трубку. – Так что, поменять вам машину?

–    Пусть лучше нам дадут наконец горячую воду, – сказал я, глядя на прямую спину Вити Солонина, который глаз не мог оторвать от экрана.

5

Грязнов прилетел в Тюмень с первым самолетом. Володе запретил встречать себя, причем категорически.

–    Надо будет, найду тебя сам, – были его последние слова по телефону.

В аэропорту было пустынно. На стоянке такси тоже. Парочка частников, злых и осунувшихся от недосыпа, с надеждой смотрели на него. Вячеслав Иванович мысленно пересчитал содержимое своего тощего бумажника и решительно шагнул к тому, кто показался ему в предутренних сумерках более сговорчивым.

–    Гостиница «Сибирь», – сказал ему Грязнов.

–   Так не пойдет, – вмешался другой, злой и в более тяжелой весовой категории. – У нас очередь. Слышь, Пенал?

А что, прозвище подходит, подумал Вячеслав Иванович, глядя на водителя, которого выбрал.

–  Клиент всегда прав, – сказал Вячеслав Иванович. – Поехали!

–   Ты не понял меня, нет? – склонился к окошку тяжеловес.

Это в Москве узнают меня по кожаному пальто, которое пора бы сменить, подумал Вячеслав Иванович, выбираясь из машины. До Тюмени моя слава еще не добралась. Сегодня доберется.

–    Мне без разницы, – сказал Грязнов, пересаживаясь в другую машину. – Только побыстрее.

–    Тебе куда? – спросил тяжеловес, садясь за руль.

Пенал уныло смотрел им вслед... Правда, в последний момент Грязнов видел, как к Пеналу подошли двое пассажиров с чемоданами.

Он еще не знает, как ему повезло, подумал Вячеслав Иванович. Как и этот не знает, что день для него начался неудачно.

–   В гостиницу «Сибирь», – сказал Грязнов.

–    Пятьсот, – ответил водитель, глянув на пассажира. Взгляд испытующий, злобный. Если стану торговаться, пожалуй, скинет где-нибудь по дороге, подумал Вячеслав Иванович. И потому ответил небрежно:

–    Пятьсот так пятьсот... Только побыстрее.

–   Долларов, – пояснил тот.

–    Ну а я про что? – поднял брови Грязнов. – Ты бы, милый, поменьше торговался, а побыстрее ехал.

Везде они одинаковы, думал он. Что в Шереметьеве, что здесь... Попробуй согласись с его ценой. Сразу начнет жалеть; что не запросил больше... Он в разное время допрашивал таких вот фраеров, теряющих голову от жадности. Перестают соображать, когда начинают себе представлять, сколько упустили. И вполне могут ограбить пассажира, выкинув где-нибудь по дороге. Этот, похоже, из таковских. Зря я с ним связался. Можно было бы доехать без приключений. А сейчас, нет, чуть подальше, придется остановиться... Вон сам не свой сидит, себя накручивает. А что? Время еще темное, трасса пустынная, кто заметит?

Грязнов поймал на себе испытующий взгляд в зеркало заднего обзора. Мол, на что этот лох способен... Попал, подумал по себя Вячеслав Иванович. Стал бы торговаться – скинул бы просто так. Не стал торговаться – показал себя денежным мешком. Скинет с проломленной черепушкой... А время идет. Володя там ждет не дождется, а его, старого черта, угораздило сесть к этому звероподобному водиле.

Мотор стал выдыхаться. Вот-вот, подумал Вячеслав Иванович, и к гадалке не ходить, сейчас остановит, потом попросит выйти, ну и так далее. Раньше об этом слышал только на допросах, теперь придется испытать на себе. Вот если у него пистолет – это хуже...

Мотор заглох. Они остановились. Вячеслав Иванович оглянулся. Сзади накатывала тачка Пенала.

–    Вот гадство! – сказал водила. – Ну как знал. Всегда так, когда торопишься...

И вылез из машины, как только Пенал промчался мимо.

–   Слушай, помоги, – склонился он к окошку.

Значит, пистолета у него нет, подумал Грязнов. Иначе вел бы себя по-другому.

Грязнов вылез из машины.

–   Слушай, не валял бы ты дурака, – сказал он негромко. – Я бы тебе кое-что продемонстрировал, да лень с утра. И тороплюсь. А у тебя, поди, даже лицензии нет...

–   Ты это кому?.. – вытаращил тот глаза и замахнулся монтировкой, но тут же согнулся пополам, застонав от боли в заломленной руке. Монтировка со звоном упала на промерзший асфальт.

–   На мента ты попал из самого МУРа. Не повезло тебе, – с сожалением и даже с некото рым сочувствием сказал Вячеслав Иванович. – Прямо не знаю, что с тобой делать... За руль тебя сажать неохота. Опять придуряться начнешь. Может, так, пешочком дойдешь? А я машину твою оставлю возле «Сибири»?

Водила кряхтел, выл, скрипел зубами.

– Да не дергайся ты! – усмирял его Грязнов. – Ведь не понимаешь, когда с тобой по-хорошему. Значит, договорились... Жадный ты больно. А это нехорошо. Ну не взыщи, машину я у тебя пока конфискую.

Не замерзнет, думал Вячеслав Иванович, садясь за руль, одет прилично, перебьется.

«Жигуль» спокойно взял с места, и вскоре снежный вихрь заклубился за ним, отдаляясь от коварного водилы.

А Грязнов уже думал о Фрязине. Володя дотошный, из-под земли, если что нашел, выроет... Надо же, где-то в Сибири нашел кроссовки, оставившие след на том резиновом коврике. Если это, конечно, они.

Сорок шестой размер – не такая уж редкость, но кое о чем говорит. И все-таки редкий размер. Убийце, наверное, было лень их выбрасывать. Помыл кое-как и успокоился. Нет, милый, все только начинается...

Столько их кололось на таких мелочах.

Вячеслав Иванович открыл бардачок. Права... техпаспорт. А вот лицензии нет... Он полистал права.

Дягтерев Сергей Пафнутьевич. Ну-ну. Все при нем, все как у людей. И нестарый вроде... А вот хамство и жадность довели до греха.

Мимо промчались в сторону аэропорта одна за другой несколько машин. Трасса понемногу оживала. Значит, не пропадет, думал Вячеслав Иванович о хозяине машины. Я же его предупреждал как человека... Таких надо учить. Чтоб в следующий раз подумал, прежде чем пускать в ход свое рвачество. И то хлеб.

... В гостинице Вячеслав Иванович оформил номер по броне здешнего ГУВД, но поднялся не к себе, а в номер к Володе.

Дверь долго не открывали.

–    Кто там? – послышался наконец голос с кавказским акцентом.

Этого еще не хватало, подумал Грязнов. Видно здорово влип мой сотрудничек.

–   Милиция! – грозно сказал Вячеслав Иванович. – Сейчас же откройте!

Дверь приоткрылась. Грязнов властно толкнул ее, отбросив кого-то, кто стоял за ней, и вошел в комнату.

Володя сидел на стуле, привязанный к его спинке, с кляпом во рту.

–   Что здесь происходит? – спросил Грязнов впустившего его небритого кавказца с борцовской шеей.

Грязнов оценивающе смотрел на растерявшегося сына солнечного Кавказа.

–    Он мои кроссовки украл! – закричал Тимур, указывая на Володю. – Л вы кто такой? Покажите документы!

Грязнов сунул ему под нос свое удостоверение, потом освободил Володю от кляпа и веревки.

–    Я действую в рамках операции «Чистые руки», – объяснил Грязнов Тимуру. – Министерство внутренних дел выявляет сотрудников, использующих служебное положение с целью личного обогащения... Теперь предъявите ваши документы.

–   Вот он... использовал свое служебное положение. – Указывая на Володю, Тимур второй, дрожащей, рукой протягивал свой паспорт. – Спал у меня в номере, воспользовался моим гостеприимством...

Еще один, которого сгубила глупость и жадность, подумал Грязнов, вглядываясь в Тимура. Потом перевел глаза на Володю.

–   Зачем вам понадобились кроссовки этого гражданина? – спросил он, разглядывая документы Фрязина.

–  Я... никогда не видел таких больших, – пролепетал Володя. – Сам не знаю, что на меня нашло...

–   И не стыдно? – спросил Грязнов. – Позорите нашу славную милицию... Фрязин Владимир Васильевич... Документы вроде настоящие. Ну что ж, составим протокол изъятия вещдока.

–   Не надо протокол, – замахал руками Тимур, – не надо акт! Пусть отдаст, и все.

–   Тогда вы должны написать заявление, что эти кроссовки принадлежат вам, – сказал Грязное. – Иначе зачем было меня сюда вызывать?

–   Я тебя, дорогой, не вызывал. – Тимур подозрительно посмотрел на Грязнова, потом перевел взгляд на испуганного Фрязина.

–   А кто нам звонил в Управление внутренних дел? – спросил Вячеслав Иванович. – Не он же?

–   Не знаю, кто звонил... – бормотал Тимур, покрываясь потом. – Пусть отдаст, и я его прощаю.

–  Минуточку, минуточку... – поморщился Грязнов. – Во-первых, где кроссовки?

Володя, подыгрывая начальнику, кивнул в сторону шкафа:

–  Там внизу такой ящичек есть. Я их туда сунул. Сам не понимаю, что это со мной вчера было. Выпил лишнего, ну и...

–   Такой неблагодарный, – говорил между тем Тимур, извлекая драгоценную пропажу из шкафа. – К тебе как к человеку, шубу не хочешь – возьми, дорогой, дубленку... Так ему мало! Чужие кроссовки взял!

–   Вы взяли в качестве взятки дубленку? – спросил Вячеслав Иванович у Володи. – Да как вы могли?

–   Они мое пальто выбросили, – стал объяснять Володя. – Прямо из самолета...

–   Ничего не понимаю... – остановил его Грязнов. – Вы меня запутали окончательно. Ваши кроссовки или не ваши? – обратился он к Тимуру.

–   Мои, – подтвердил тот.

–   Тогда оформим протокол.

Грязнов присел к столу и начал писать.

–   Вот здесь и здесь, – сказал он Тимуру, – вам надо поставить свою подпись. Прочитайте, здесь говорится о том, что эти кроссовки ваши.

Тимур тупо уставился в листок, лежавший на столе, и вдруг отбежал, рванул на себя дверь, выглянул в коридор.

–   Гоша! – заорал он. – Гоша, иди сюда, дорогой!

Потом вернулся к столу и сказал Грязнову:

–    Вот начальник мой сейчас подойдет, пусть он сам с вами разбирается.

Неужели ошиблись, подумал Грязнов. На убийцу этот дурачок не тянет. Решил пожаловаться начальнику или своему покровителю. Похож на перепуганного базарного торговца. Кого он может убить, если сам себя боится? Или для него все равно, что убить человека, что зарезать барашка?

Гоша вошел, вернее, ввалился в номер в своем обычном гостиничном наряде – трусах. О Господи, подумал Вячеслав Иванович, это и есть тот самый Козлачевский?

Он пристальным взглядом окинул всех присутствующих. Пожалуй, это прокол, подумал Грязнов. Он меня, кажется, знает.

–   Что случилось? – спросил Гоша. – Тимур, что ты везде со своими галошами носишься! Надоел уже... Опять пропали, что ли? Или сперли?

–   Ваши документы, – сказал Вячеслав Иванович, – вы кто, вообще?

–   А, милиция. – Гоша злобно посмотрел на своего телохранителя. – Добро пожаловать... Только с собой у меня документов нет.

–   Это ваш человек? – спросил Грязнов.

–   Мой, – кивнул Гоша. – А это ваш? – И показал на Фрязина.

–   Это сотрудник органов внутренних дел, – ответил Грязнов. – А мы не могли с вами видеться где-то раньше?

–   Вполне могли, – сказал Гоша, – если вы в МУРе служите.

–   Служу. Вот сейчас приходится заниматься очищением наших рядов от тех, кто позорит свой мундир недостойными действиями.

–   Давно пора, – сказал Гоша. – Очищать ряды. Но этого парня я бы на вашем месте не трогал. – Он протянул руку в сторону Володи. – Чудной он у вас какой-то. От шубы отказался, а кроссовки его увел. Это как понимать?

–    Вы мое пальто выбросили, – в какой уже раз взялся объяснять Володя, – а шуба мне велика.

–   А эта обувка, значит, в самую пору? – спросил Гоша и потянулся к кроссовкам, чтобы забрать их.

–   Минуточку, – сказал Грязнов. – Сначала надо сделать все, что положено. Пусть ваш человек подпишет этот документ. И вы тоже подпишите, как свидетель, вернее, понятой. Поставьте свою подпись, что удостоверяете...

–    Он сам сейчас все удостоверит, – перебил его Гоша и повернулся к Тимуру: – Придется тебе, родной, подписать, раз такое дело, раз до милиции ты дело довел.

–   Я их, клянусь отцом, не вызывал! – прижал руки к груди Тимур.

–   Да ты вчера такой хай поднял, – махнул рукой Гоша. – Всю гостиницу на ноги поднял. Аж до Москвы твой крик долетел. Даже товарища полковника побеспокоил...

Лицо Тимура рухнуло от страха.

–    Гоша, дорогой! Мне эти кроссовки нужны. Я каждый день утром бегаю, чтобы форму поддерживать. Ты сам говорил, чтоб я всегда был боеспособным...

–    Подписывай, – приказал Гоша. – И забирай свою обувку.

–   Не все сразу, – сказал Грязнов. – Мы должны возбудить дело на нашего сотрудника, допустившего такое правонарушение. Сегодня же он будет отправлен в Москву для выяснения всех обстоятельств... И для этого нам нужны доказательства его неправомерных действий. Значит, обувка эта приобщается к делу гражданина Фрязина.

Гоша смотрел на Тимура с какой-то странной печалью, будто видел его в последний раз.

–  Будешь теперь в валенках по утрам бегать, – сказал он. – И ждать, когда из Москвы их назад тебе пришлют. Верно я говорю, товарищ полковник?

Этот Тимур – что... думал Вячеслав Иванович. Вот Гоша – настоящий зубр. Такие всегда придурками прикрываются. Похоже, что Володька был прав. Не факт еще, но Козлачевский уже понял, что к чему.

Теперь осталось доказать, что рисунок подошвы, оставшийся на резиновом коврике, – от этих кроссовок. И если это так, то кровь, хоть самая малость в какой-нибудь щелочке, на этой подошве осталось.

–   Ну так что? – спросил Вячеслав Иванович Гошу. – Вы подтверждаете, что кроссовки фирмы «Пума» принадлежат вот этому человеку?

–   Подтверждаю, – кивнул Гоша, – так сказать устно, подписывать ничего не намерен. Хватит вам подписи этого придурка...

–   Зачем так ругаешься? – вспылил Тимур.

Гоша не ответил. Только многозначительно

посмотрел на Грязнова, потом на Володю, мол, этот Тимур – ваш, а я умываю руки.

И вышел из номера. Конечно, он знал, зачем сюда прилетел Фрязин. Знал и понимал, на кого тот положил глаз. Но если этот Тимур дурак, сам лезет в петлю, почему он должен следовать за ним?

Грязнов подошел к окну. Посмотрел на площадку, где оставил угнанную машину. Она по– прежнему там стояла, и Вячеслав Иванович подумал, что хозяин не добрался до города. И еще он почувствовал угрызение совести, хотя по-другому и нельзя было поступить с этим водителем.

Тимур молчал, белки его глаз стали розовыми. Сейчас начнет махать руками, подумал Грязнов. А что еще ему остается? Может, конечно, сказать, что в тот вечер случайно оказался в том доме и подъезде, где убили Бригаднова. А след на резиновом коврике? Только бы все совпало – и показатели крови, и след кроссовки, – тогда ему не отвертеться.

Вячеслав Иванович уже почти не сомневался, что убийца перед ним. Но как половчей вывезти его в Москву?

Впрочем, этот Тимур – синица в руке. А вот журавль – только что вышел из номера, взмыл, можно сказать, в небо. И попробуй его поймать. Грязнов снова посмотрел в окно. Машина стояла на месте, но из ее выхлопной трубы уже вился дымок. Даже показалось, что слышится урчание мотора. Не угоняют ли?

Нет, угонщик бы рванул сразу, не прогревая мотор. Только хозяин будет беречь его, следя за тем, как поднимается температура воды и масла.