Текст книги "Игра по крупному"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

6

Я чертыхался, листая ксерокс дела по поводу похищения сына Президента. Детский сад. Этого Алекпера везли на бронированном, как я и думал, «мерседесе», с тремя телохранителями, один из которых был за рулем.

Что, простите, для такой махины, как упомянутый «мерседес», наша «девятка»? Пусть даже цвета мокрого асфальта. Отлетит, как шар от кия. А они безропотно остановились. И свидетелей, конечно, как ветром сдуло. Мол, вовсе их не было. И это средь бела дня? Значит, проблема та же, что и у нас: быть свидетелем опаснее, чем преуспевающим банкиром. Что же делать? Отлавливать свидетелей, как бандитов? Силой доставлять в участок в наручниках? Чтобы молчание для них было опаснее дачи показаний...

Но это я так, к слову. Конечно, свидетелей надо холить и беречь. Как Витя Солонин в данную минуту холит свои ногти, входя в роль аристократа. Трудно нам пока что тягаться с мафией, ох как трудно. У нее руки не то чтобы длиннее, чем у нас, незаметнее – вот в чем дело. И нравственных запретов никаких.

Скажем, мы никогда не позволим себе взять в заложники детей бандитов. У них же – не заржавеет. Мы не можем себе позволить играть по их правилам. И потому они нас опережают.

И потому даже часто обыгрывают...

В номере нас было трое. Кроме меня и Вити, облаченного в роскошный халат с кистями, сидел малоприметный человек, тот самый Новруз Али– заде, которого, уходя от нас, Самед представил как своего в доску человека. Невысокий крепыш с глубоко посаженными глазами неопределенного возраста. То ли за двадцать, то ли под пятьдесят. Но это хорошо, что неприметный. Плохо, что пришел средь бела дня к нам в номер. Или полагает, что в это время суток не бывает свидетелей?

–   Куда он хоть ехал в этот день? – спросил я, продолжая перелистывать следственные документы и не скрывая раздражения. – Здесь ничего об этом не сказано.

Новруз пожал плечами и чуть прикрыл глаза. Честные глаза, надо сказать.

–   Значит, никто не знает. А похищавшие были осведомлены о его маршруте и времени следования? – спросил я.

–    Получается, что так, – кивнул Новруз. – Впрочем, это является секретом полишинеля, я бы так сказал. Я говорю о его поездках.

Краем глаза я заметил, как Витя удивленно уставился на нашего гостя.

–   И вы нас посвятите в эти секреты? – спросил я.

–   Алекпер часто ездил к красавице Деларе Амировой, в то время когда ее муж был на работе, – сказал Новруз. – И весь Баку про это знал. Все у нас сочувствовали влюбленным, а ее муж, почтенный господин Амиров, пресс-секретарь Министерства иностранных дел, смотрел на это сквозь пальцы, делая вид, что ничего не знает. Отец Алекпера запретил сыну разводиться с женой из-за Делары. Это можно было сделать при советской власти, сказал он ему, теперь поздно. Теперь придется подождать, пока я перестану быть Президентом.

–   А что, многие у вас в такой ситуации жалеют о падении ненавистного режима? – спросил Солонин, оставив в покое свои ногти.

–    Многие... – ответил наш гость. – Особенно те, кто в силу служебного положения вынужден придерживаться законов шариата. Многие полагают, что Алекпер не сопротивлялся, думая, что на него напали родственники и друзья обманутого мужа. Он хотел с ними поладить и договориться, чтобы не поднимать скандала. Но дело приняло серьезный оборот. Алекпер исчез. И больше всех об этом сожалеет безутешная Делара, а также ее муж.

–   А ему-то какая печаль? – спросил Солонин.

Наш гость с легкой, дружественной усмешкой перевел взгляд с Вити на меня.

–   Его уже затаскали по допросам, – сказал он. – Разве в деле этого нет?

–    Ну да, Амиров, – вспомнил я и полистал дело. – Вот, например... «Уважаемый ..., не можете ли вы сообщить нам, в котором часу вчера прибыли вы к месту службы?..» Или это плохой перевод, или это не допрос, – сказал я, отодвинув дело.

–   Второе, – уточнил Новруз. – Я с вами полностью согласен. Я сам работал в советское время в уголовном розыске, поэтому полагаю, что спросить следует по-другому: что вы, уважаемый, делали с половины третьего дня до четырех? Хотя и так ясно, что его при захвате сына Президента не было. Что у него очевидное алиби.

Мы с Витей переглянулись. Самед нас не подвел. Слава Богу, хоть один здесь что-то понимает в нашей профессии. И при этом – верный человек, на которого можно положиться. А то хоть волком вой. Или беги отсюда, не оглядываясь.

–    После «ухода» из Азербайджана советской власти, здесь сменилось уже два Президента, – сказал Новруз. – И при каждом следственный аппарат перетряхивался до основания. И теперь имеем то, что имеем. Совершенно некомпетентные и в силу этого продажные следователи берутся за такое щекотливое дело, ожидая, кто больше заплатит.

–   А почему вы остались верны Президенту? – спросил я. – Все-таки он – бывший генерал КГБ. А вы, как я понял, советскую власть недолюбливаете.

–   Его выбрал народ, – серьезно сказал Новруз. – Он хоть что-то понимает в управлении государством. К тому же для него быть Президентом – вершина его карьеры. Поэтому он постарается сохранить за собой этот пост, работая на благо страны, чтобы остаться в людской памяти. Словом, здесь совпадают его личные интересы с общественными. И потому мой выбор именно такой. Хотя вы правы, советский режим я ненавидел.

Я обратил внимание, что наш гость сидит, прижимаясь спиной к батарее, как бы пытаясь согреться. Ну да, куртка его неподходящая для такой зимы.

–   Может, нам перейти в гостиную? – спросил я. – Там можно растопить камин. Вы, я вижу, никак не согреетесь. А выпить с нами отказываетесь... Хотите, я закажу вам кофе?

–   Камин – это хорошо, – сказал он. – Просто замечательно. Я никогда прежде не бывал в подобных апартаментах. А кофе... лучше не надо. Войдет официант и увидит меня. Лучше не надо. Здесь все шпионят друг за другом.

–   Однако вы вошли сюда при всех администраторах и горничных гостиницы, – сказал Витя.

–   Как дежурный слесарь, – объяснил Новруз и поднял с пола свою сумку, в которой что-то звякнуло. Извлек газовый ключ и большую отвертку. – Тут все время что-нибудь ломается, хотя отопление, надо сказать, работает у вас исправно. Не представляете, какая холодина в старом городе, где я живу. Не хватает мазута для отопления, и потому отапливают далеко не все здания. Правительство и гостиницы с иностранцами – в первую очередь.

–     Если нефть – трон, то Баку – царица, сидящая на этом троне! – изрек Витя, и я с удивлением посмотрел на него.

-Да, именно так сказал Черчилль лет семьдесят назад, – согласился Новруз. – Или даже больше того... Слишком многие вожделели эту царицу, и в результате она замерзает, сидя на нефти... А если я скажу, что мазут мы ввозим из России? Поверите?

–   Почему бы нет? – пожал я плечами. – Если мы до сих пор ввозим хлеб из других стран, что тут удивительного. Мы с этой вашей красавицей, как ее, Деларой, сможем как-нибудь увидеться? Хотелось бы, во-первых, посмотреть, так ли уж она хороша, а во-вторых, кое о чем ее спросить.

–  Вы увидите ее завтра вечером, – сказал Новруз. – Если не ошибаюсь, вы приглашены на прием во французское посольство. Она с мужем будет там обязательно.

Его слова меня озадачили. Ни о каком приглашении в посольство я не слыхал. Хотя, будучи всего лишь телохранителем важной персоны, я мог этого и не знать.

–  Не слишком ли ты вошел в роль? – спросил я Виктора.

–   Еще нет, – сухо ответил он. – Искусство перевоплощения, чтоб вы знали, одно из сложнейших. Если я буду делиться всей информацией со своим обслуживающим персоналом, я никогда не стану его хозяином.

Новруз между тем растапливал камин, с улыбкой прислушиваясь к нашей пикировке.

–   Но теперь-то вы знаете о визите в посольство, – сказал Витя, поглядывая на меня свысока.

–   Но не от вас, сэр, – ответил я, вспомнив обращение ко мне Грязнова.

Вите это понравилось.

–    Всегда так ко мне обращайтесь, – сказал он. – Для пользы дела. Тогда я почувствую себя членом совета директоров международного концерна «Галф». А ты сможешь вжиться в роль моего доверенного лица и телохранителя.

–    Поди на конюшню и скажи, чтобы тебе дали плетей, сэр! – не выдержал я. – Или свари нам кофе, если уж такой нежный.

Витя что-то проворчал, но безропотно взял кофемолку и насыпал туда коричневых зерен.

–    Кто нам ее представит? – спросил я Новруза.

–    Это сначала там все церемонно, – ответил Новруз. – Потом, когда выпьют, все войдет в нужную колею. Делара – полукровка, ее мать – русская. Она охотно поговорила бы с вами по– русски, но, увы, вам придется общаться на английском...

–   Но ведь там будет российский посол, – сказал Витя. – Он и представит меня. А после я представлю тебя, если она проявит к тебе интерес.

–   А вдруг там найдется человек, который всех членов директорского совета знает в лицо? – спросил я.

–    Самед этот вопрос тщательно изучил, – ответил Новруз. – Он постарался все учесть. Во– первых, там будут в основном дипломаты и деятели искусств. Банкиры будут, но им откуда про вас что-то знать?

–   Он нам это говорил, – сказал я. – Мол, у вас до сих пор все смотрят иностранцам в рот, не спрашивая документов, не шаря по компьютерным файлам, не осведомляясь в штаб-квартирах и отделах кадров.

–    Вы еще не сказали, по какому случаю этот прием, – прервал мою тираду Витя. – До Дня падения Бастилии как будто далековато.

–   День рождения посла, – пояснил Новруз. – Светская жизнь здесь однообразная, и потому элита постоянно ищет случая, чтобы развлечься.

–   Потусоваться, – добавил Солонин. – Значит, будут красивые женщины.

–   Вы перестанете их замечать, когда увидите Делару, – сказал Новруз.

–   Кому что, – вздохнул я. – Ты пойми одно, сэр, мы не должны ждать, пока нас разоблачат и разделаются с нами по закону шариата. Нам надо успеть сделать свои дела и вовремя унести из этой гостеприимной республики ноги.

–    В любом случае вам нечего пока опасаться, – успокоил меня Новруз. – Вы здесь по приглашению Президента.

–   И потому вынуждены скрывать свои подлинные имена и намерения, – сказал Витя. – Недалеко же простирается его влияние. Не дальше этой гостиницы...

–  Как только все враги будут разоблачены... – начал было Новруз.

–   Тут же найдутся новые, – подсказал Витя. – Все ясно! Мы рискуем, причем знаем, чем именно, вы помогаете нам чем можете. Еще бы парочку союзников таких, как вы, – и дело будет сделано. Не сомневайтесь. Найдем сыночка. Если за это время не похитят самого папочку или не устроят ему импичмент.

...Вечером Солонина было не узнать. Фрак сидел как влитой. Хотя, возможно, это был смокинг. Я всегда путаю. Если лацканы обшиты шелком – это что? Но не спрашивать же Витю. Спесиво усмехнется, и только. Сам, поди, не знает, хотя на курсах мистера Реддвея этот предмет изучался довольно подробно.

Мое одеяние было поскромнее. Без шелка и белой бабочки. Хотя я тоже выглядел неплохо. Словом, Новруз постарался. А его патрон Самед, укативший в Москву, постарался все предусмотреть.

Мы уже собрались на выход, как раздался телефонный звонок. Витя с сомнением посмотрел на свой спутниковый. Похоже, междугородный. Кто бы это мог быть?

Я взял у него аппарат. И с радостью услышал голос Кости Меркулова.

–   Вы собираетесь на прием в посольство? – спросил он.

Мы переглянулись. Откуда это ему известно? Впрочем, наверняка поддерживает связь с Самедом...

–   Верно, – ответил я.

Витя деликатно отошел в сторону. Дела прокурорские его не касались. Хотя кто это знает, где они кончались и где его, Витины, дела начинались.

–   Только что звонил мистер Реддвей, – сказал Костя. – До вас почему-то он не мог дозвониться. Ему интересно, будет ли на этом приеме шейх Джамиль ибн Фатали из Арабских Эмиратов. И если будет, с кем он станет вести беседы и на какой предмет. Ты понял?

Вопрос как раз был не ко мне. Вопрос был к Солонину. С его запредельной техникой подслушивания чужих разговоров.

–   ...Тут еще Слава рвет у меня трубку, тоже хочет что-то передать, – сказал Костя.

Я подозвал Витю.

–   Нас не могут прослушать? – спросил я.

–   Только через стены. Но пока «жуков» я не обнаружил. Думаю, нас это еще ждет.

–   Борисыч! – радостно закричал Слава. – Здравствуй, родной! Ты там без меня пей осторожно! Ихний мартель – коварная штука. У меня к тебе задание есть. Присмотрись там к нашим землякам – братьям Русым, ты понял меня? Говорят, они там в Баку, у вас. И то же самое – с кем пьют, с кем уединяются. Ну ты слышал, наверное, нефтяные короли. А прежде занимались редкоземельными металлами. Ты понял?

Он орал, не давая мне вставить слово, причем, наверное, ощущал себя великим конспиратором.

–  А как я их, по-твоему, определю? – спросил я.

–  Ну как можно вычислить русского человека на междусобойчике далеко от родины? – спросил он. – Не мне тебя учить, Борисыч... Думаю, это наши с тобой клиенты, проще говоря. Пока не знаю, но что-то подсказывает.

Мне сейчас подсказывало, что Слава элементарно пьян. Но я знал эту его особенность – изрекать что-нибудь дельное именно в подпитии, когда на него словно нисходит озарение.

–   Они везде ходят вдвоем, телохранителей за собой не водят... – продолжал Слава. – Да, один, старший, Костя, лысоватый, а те волосы, что есть, сзади стягивает пучком. И наверняка они будут в мятых пиджаках. Очень хорошо последи за ними, понял? Ну, целую!

–    Целую, – ответил я и вложил трубку в ладонь Вити. – Ты что-нибудь понимаешь?

–   А что тут понимать? – пожал он плечами. – Сюда со всего мира съехалась всякая шушера. Самед был прав. Житья они тут никому не дадут. Но так даже интересней. Вам не кажется?

7

Алекпер, сын Президента Азербайджана, лежал на теплом песке пляжа в Акапулько и смотрел сквозь солнечные очки на восходящее солнце. Он до сих пор не мог поверить в случившееся. Так быстро его схватили, увезли, загрузили в самолет, вкололи какой-то наркотик, посильней того, к которому он привык со студенческой скамьи.

И вот он здесь. В Акапулько. В далекой Мексике, о которой когда-то мог только мечтать. Такое впечатление, что похитители знали о его заветном желании отдохнуть и поразвлечься по другую сторону Атлантического океана. И учли это, разрабатывая свой план.

Кому он говорил о своем желании? Разве что Деларе. Но она не могла его предать. Кому еще? Отцу после откровенного разговора...

Отец говорил, что пора бы заняться каким-то делом. Что ему нельзя так дальше жить. Все в городе только и говорят о похождениях его сыновей. Что Делару придется забыть...

Как ее забудешь. Если и сейчас она буквально стоит перед глазами: он видит ее смеющийся рот, ощущает прикосновение ее груди... Плевать на карьеру, плевать на красоты Акапулько, если ее нет рядом.

Его похитители говорят то же самое, что и отец: плюнь и забудь! Ты посмотри, какие здесь девушки! И они правы: девушки здесь необычайно хороши и податливы. Даже слишком податливы. Им не хватает гордости и нежности Делары, ее обаяния... Не получится из меня государственный деятель, как о том мечтает отец. Из Рахима, младшего брата, тоже не получится.

Другая среда, другое воспитание... Только Самед, троюродный брат по линии отца, еще интересуется политикой. И кажется, имеет на то основания... Его надо было похищать. С ним вести разговоры, его шантажировать. На меня где сядешь, там и слезешь... Но как бы им не пришло в голову точно так же похитить Делару. Это бы подействовало сильнее и сделало бы его куда сговорчивее. И они, кажется, начинают что-то понимать. А то каждый вечер допоздна, сменяя друг друга, уговаривают, угрожают, стращают... Какие-то дебилы. Им не понятно, что можно кого-то безоглядно любить, пусть даже чужую жену.

Мечтать о ней. Слышать ее голос, делая при этом вид, что слушаешь их. А эти, простые русские парни, закончившие в свое время ПТУ, ничего не понимают. Усвоили только, что все на свете лабуда и твое только то, что смог взять силой. Пусть банк, пусть строптивую девицу, пусть сына Президента суверенной страны. Один из них, Андрей, от которого вечно пахнет местной водкой, текилой, говорит мало, больше смотрит и совсем не доверяет... Хотя куда тут убежишь от них?

Как и в России, на Урале, по их словам, у них здесь все схвачено, все куплено... И похоже, не хвастают. В этом заливчике со всеми здешними коттеджами, ресторанчиками и массажными кабинетами, не говоря уже о спасательной станции с моторными лодками, дельтапланами и парапланами, все смотрят им в рот. Скорее испуганно, чем подобострастно. Наверное, их не столько купили, сколько запутали эти бывшие пацаны откуда-то из-под Свердловска, прожившие детство в коммуналках рабочей окраины, и вдруг в один прекрасный момент увидевшие мир во всем его красочном многообразии. Не такой ли стимул сработал в свое время для бедных сицилийских парней, высадившихся в свое время на Брайтон– Бич? Все на свете можно взять, если постараться. Если приложить силу тех, кому нечего терять, к тем, кому терять есть что.

–    Послушай, Алик, – лениво сказал лежащий рядом второй охранник по имени Серега. – А если мы привезем к тебе сюда твою мадам? Говорят, она старше тебя, это правда?

Алекпер промолчал. Ведь привезут! Похитят нагло, грубо, схватят, изломают, засунут в багажник... А у нее больное сердце, она не выдержит...

–   Тогда и разговора не будет, – ответил Алекпер.

–   А его и сейчас нет, – приподнялся на локте другой охранник – Андрей. – А это ты, Серега, придумал самое то. Привезем ее сюда, раз такая любовь... Ты хоть ее видел?

–   Видел, – зевнул Серега. – Актриса. На афишах видел. Фигура что надо. Как она в деле, а? – ткнул он в бок Алекпера. – Груди-то, сиськи, прямо колышутся, а? Тот старичок се, ну из министерства, не тянет, поди? Знаешь, как у нас говорят: на такой батон твой ножичек маловат будет. Я не про тебя, твой в самый раз, я про ее мужа.

–  Перестань, – сказал ему Андрей. – Значит, Алик, не желаешь? Ну как желаешь. Только счетчик-то стучит. Сколько нам еще на уговоры осталось?

–   Четыре дня, – ответил Серега, переворачиваясь на спину.

Местные уже перестали удивляться этим загадочным русским, загорающим втроем с утра до вечера. Если бы не требовали себе каждый вечер по новой девушке, можно было бы подумать, что это трое голубых, в своем роде любовный треугольник, в котором двое светловолосых спорят из-за третьего, черноголового, которому здешние втайне сочувствовали. Но даже самые любопытные не старались к ним приблизиться, зная их свирепый нрав, и только гадали, о чем они постоянно говорят, в чем убеждают симпатичного и такого грустного парня с темными курчавыми волосами.

–   Четыре... – повторил Андрей. – Слушай, Алик, расскажи-ка про своего отца. Я про него много слышал, мол, порядок вместе с Андроповым наведет. Не навел. Не дали. А теперь и в своем Азербайджане навести не может. Эти армяшки гоняли вас по Карабаху как хотели... Сам там бывал?

–   Нет, – покачал головой Алекпер.

–   Ну да, сын Президента, – вздохнул Сере– га. – Был бы у меня папаша Президент...

–   Тогда бы вы поменялись местами, – засмеялся Андрей.– Он бы твои жилы на палец наматывал.

–   А ведь придется, – отозвался Серега. – Отведем тебя в горы, там у нас домина стоит. Как раз для таких дел. Там тебя никто не услышит, ори не ори... Там испанский сапог у нас. Слыхал про такой? Самое то для таких, как ты. Вот через пару дней и займемся тобой. Посидим с тобой напоследок в ресторанчике, выпьем текилы, споем, спляшем, а наутро отвезем тебя на «чероки» в эту хижину. Там воздух знаешь какой? Тишина.

–    Вы мне еще не сказали, на кого работаете, – глухо произнес Алекпер.

–   Да тебе какая разница? – хмыкнул Сере– га. – На кого надо, на того и работаем.

–    Если честно, мы сами не знаем... – сказал Андрей. – Иной раз голова кругом, как представишь. Думаешь, ну все, это и есть твой хозяин, а он – нет, сам перед кем-то спину гнет, окурки убирает. Так что лучше не задумываться. Ну чем тебе здесь плохо, не понимаю. Съездил за счет фирмы туда, куда мечтал. Отдохнул, понимаешь, набрался сил, как в пионерском лагере. Но ведь за это платить надо.

–   Я могу вам соврать, – сказал Алекпер. – Совру, мы вернемся, и отец обеспечит мне такую охрану, что никто близко не подойдет. Так что вам мое слово? Что вам мое согласие?

–   Опять ты об этом, – сокрушался Серега. – Ну сколько тебе объяснять? Папаша тебе – охрану, а мы ему – народное возмущение, переходящее в дворцовый переворот. Не знаешь, как это делается?

–  А что, вы уже это делали? – спросил Алекпер.

Охранники усмехнулись.

–    Да не мы, конечно... Думаешь, трудно найти майора или полковника, которого наградами обошли? Не мы, мы – тьфу! Никто! Но есть другие, которых мы никогда в глаза не видели, хотя их приказы исполняем. – Серега подмигнул Андрею. – Вот и дадут они приказ наступление в Карабахе возобновить. Армяшки так и просят подбросить им танков. Кто имеет деньги, тот и делает политику. Неужели папочка не объяснял?

К ним приближалась девушка лет четырнадцати-пятнадцати, восторженно глядя на Сергея.

–   Сырожа... – сказала она негромко. – Ты вчера обещал...

–    Ну раз обещал, стало быть, сделаю. Знакомьтесь, Кончита.

Серега поднялся. Невысокий, кривоногий, в цветастых шортах, на полголовы ниже девушки, смотревшей на него с робким обожанием.

–    Вишь, как по-нашему говорит? – сказал Серега Алекперу. – Ну я отойду, тут недалеко. Потом продолжим разговор. До обеда время еще есть.

–  А что ты ей пообещал? – спросил Андрей, не сводя глаз с девушки.

–   Ребеночка, – ответила она, на мгновение оторвав взгляд от своего божества.

–   Так у меня лучше получится! – оживился Андрей. – Видела двойню у Ракел? Один – мой, другой – его. Первый как раз мой!

Кончита засмеялась, по-прежнему немного конфузясь, переступая с ноги на ногу.

–   Видал какая! – сказал Серега Алекперу. —

Разве сравнить с твоей старухой? Она ж, говорили, на десять лет старше тебя.

Алекпер не мог оторвать взгляда от Кончиты. Дикая грация, стыдливый румянец на смуглом личике, опущенные подрагивающие ресницы и великолепная, почти как у взрослой девушки, грудь.

–   А вот он – еще лучше, – сказал Андрей, показывая на Алекпера. – Он сын Президента, понимаешь? Он сделает тебе мучачо...

Кончита медленно перевела взгляд на Алекпера и покачала головой.

–   Я от Сырожи хочу. Чтобы глаза у моего сына были, как небо, – сказала она.

У Сереги действительно были небесно-голубые глаза.

–   Она тебя не хочет, но это поправимо, – сказал Андрей Алекперу. – Захочет, еще как, если попросим. Ты, я вижу, свою актрису уже забыл. И правильно. Куда твоей старухе до здешних телок... Ну так что? Условие сам знаешь какое.

Алекпер отвел взгляд от девушки. Эти ребята уже всех здесь обучили русскому языку. Они по– русски щедры и даже по-своему справедливы. Но они жестоки, с чем этой девочке, этим барменам и уборщикам еще предстоит столкнуться. Алекпер вспомнил глаза Дел ары. Он не предаст ее. Он ее не забудет.

И он, отвергая слова Андрея, покачал головой. Нет, он не предаст ни отца, навязавшего ему пост нефтяного босса республики, ни своих братьев, не предаст и возлюбленную.

Серега и Андрей переглянулись. Они понимали друг друга без слов.

–  Кончать надо эту волынку, – негромко сказал Серега, по-хозяйски положив руку на плечо девушке. – После обеда отвезем его... – И показал рукой в сторону зеленых гор.

Кончита жалостливо посмотрела на Алекпера, что-то такое она поняла. Ее жалость была сродни жалости к курице, которую собираются зарезать.

Русских здесь любили. Они были великодушны к местным жителям, не такие жадные, как французы и американцы. Последние, впрочем, почти перестали наведываться в этот район «русских национальных интересов». Русские были добры к местному населению, но в отношении к своим бывали иногда свирепы и жестоки. Уже не раз труп очередного русского, что-то не поделившего со своими соплеменниками, всплывал в одной из бухточек этого райского уголка Нового Света. Говорили, что это не совсем русские, а какие-то «новые русские». Но никто здесь в этом не разбирался – новые, старые... Главное, чтобы местных жителей не обижали.

Алекпер поднялся с песка. Он был выше, стройнее, несмотря на свои сорок лет, этих парней. У него было красивое, одухотворенное лицо, черные глаза и девичьи губы. Кончита, разглядев его, даже неприметно вздохнула. Но нет, ее дети все-таки должны быть от «Сырожи», чтобы глаза, как небо...

Алекпер и Андрей смотрели, как парочка уходит в сторону бунгало, прикрытого широкими листьями разросшихся бананов.

–   Завидуешь? – спросил Андрей. – Только я бы на твоем месте о другом сейчас думал... Дурак ты, дурак, потому что себя не жалеешь.

И опять лег спиной на песок, прикрыв лицо широким сомбреро.

Он был слишком уверен в себе. Сверх всякой меры. Этот азер – куда он денется? Чуть прижмешь яйца плоскогубцами – и весь моральный долг перед отечеством испарится.

–   Пойду искупаюсь, – сказал Алекпер, глядя на загорелый кадык Андрея, под которым был заметен белый шрамик.

–   Иди, только далеко не заплывай, – не открывая глаз, лениво произнес Андрей. – Хотя какой из тебя пловец...

Алекпер внимательно присмотрелся к его шее – такой сейчас беззащитной, с чуть пульсирующей жилкой. Перевел взгляд на отдыхающих. Половина русских. И почти все дремлют под солнцем. Никто ни на кого не обращает внимания. Ушла Кончита, на которую они все только что пялились, и опять над пляжем нависла скука.

Песок крахмально поскрипывал под босыми ногами Алекпера. Андрей спал, приоткрыв рот и раскинув руки. Алекпер подошел к нему и голой пяткой наступил на его кадык. Быстро и решительно перенес на пятку всю тяжесть своего тела. Послышался короткий хруст, невнятное мычание. Алекпер увидел вытаращенные глаза, затем послышалось тихое хрипенье. Несколько голов отдыхающих приподнялись и посмотрели в их сторону, но ничего не увидели, поскольку Алекпер уже убрал ногу с горла мертвого парня с Урала. Окружающие увидели лишь то, как он заботливо оправил на лежавшем свалившееся сомбреро и не спеша побрел к воде купаться.

Задача была одна: не привлекать к себе внимания. Хотя так и подмывало взять напрокат моторную лодку и – быстрее отсюда... Но наверняка здешнему лодочнику было велено не давать моторку этому азеру, а здешние мексиканцы беспрекословны во всем, что требуют от них богатые клиенты. К тому же надо взять деньги в раздевалке. А потом, шум мотора привлечет внимание пляжников: кто это раскатывает в такую жару?

Алекпер плохой пловец, но он постарается. Если плыть вдоль берега бухты, то можно выплыть за тот мыс. А там, говорят, другая бухта, там кончается сфера интересов «новых русских». Там отдыхают немцы и американцы.

Сколько он сможет плыть? Вернее, сколько будут отсутствовать Серега и Кончита? Они молодые, жара их только распаляет.

Алекпер плыл вдоль берега, хотя так плыть было дольше. Он боялся потерять сознание от теплового удара и утонуть. В голове шумело, время от времени он опускал ее в воду, стараясь охладить, но вода была теплой, как в ванне, и он плыл почти в забытьи, ничего не видя, ничего не слыша, стараясь экономить силы.

Он не видел, как на берегу поднялась суматоха. Кто-то обнаружил труп Андрея, и теперь все бегали, искали его товарища, только что ушедшего купаться. Уже запускали моторку, уже вырвался из жарких объятий Кончиты Серега, заслышав шум на берегу.

Когда Алекпер услышал шум моторки, он подумал, что лучше всего сейчас утонуть. Но потом желание жить пересилило в нем страх перед расправой.

Он выбрался на берег и спрятался в колючих кустах. Солнце сжигало затылок, колючки нестерпимо впивались в кожу, он плакал от боли, кусая губы и стараясь не смотреть на море, где его искали.

Там ныряли аквалангисты, блестя своими темными подводными костюмами, там орал, носясь по берегу, Серега...

Алекпер дождался ночи. И потом снова поплыл. Теперь море слегка пощипывало его полусожженную кожу и приятно охлаждало.

Он завернул наконец за мыс и увидел огни на берегу. Этот залив был совсем небольшой, вроде бухточки, в которой вода во время прилива поднималась одновременно везде и точно так же опускалась. Люди на берегу заметили его.

– Я сын Президента... – говорил, теряя сознание, Алекпер. – Позвоните отцу... – Он повторял это по-русски, по-английски, по-азербайджански. – Меня похитили, я бежал...

Вскоре он начал бредить. Утром пришел в себя и потребовал, чтобы его доставили в посольство. Вертолетом его отправили в российское консульство, представлявшее также интересы республики Азербайджан. Алекпера по-прежнему лихорадило, его ожоги мучительно болели, но он требовал только одного': чтобы его поскорей отправили к отцу, в Баку.