Текст книги "Игра по крупному"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

14

В морге Фрязина подвели к одному из столов, на котором лежал труп Тимура. Прозектор откинул простыню. Тимур лежал, приоткрыв рот.

Володя увидел входное отверстие от пули. Небольшая дырка, запекшаяся от крови. Волоски вокруг раны были немного обожжены.

Гоша тяжело вздохнул.

–   Вот так мечешься, суетишься... И одна только дырочка... Меньше пуговицы...

–   Полагаете, он застрелился? – спросил Володя судмедэксперта.

–   Криминалисты обнаружили следы его собственных пальцев на пистолете системы Макарова, – ответил тот. – Осмотр и вскрытие показали, что выстрел был произведен с близкого расстояния.

–   Вижу... – сказал Володя, подойдя к тележке с другой стороны. – Но ведь он был левша. Вы меня поняли? Телохранитель Ахмедов был левша.

–  Разве? – Гоша переглянулся с Артемом. – Стрелял он с обеих рук и всегда точно. В тире ему не было равных.

–   Так то в тире, – сказал Володя. – Но вилку, я видел на фотографии, он держит в левой руке.

–   Я тоже – в левой, – сказал Гоша, – а в правой – нож. Вилку все люди держат в левой руке.

Сам лезет в расставленные силки, подумал Володя, с интересом глядя на него. Гоше очень надо, чтобы Тимур застрелился сам. Зачем?

Чтобы прикрыть убийство? Телохранитель прокололся и потому его следовало убрать. Тут хоть логика есть, по крайней мере. Но если сам застрелился, то тут лишь одни вопросы.

–   Я здесь третий день, – сказал Володя Гоше. – Но кое-что успел разузнать. Про задержку в аэропорту, между прочим, тоже.

–   Ошибка синоптиков, – сказал Артем. – При чем здесь Тимур?

–   А при том, что он собирался улетать, – ответил Володя. – Но из-за ошибки синоптиков передумал. И вышел из самолета прямо через закрытый люк... Он хотел улететь, а не застрелиться, понимаете?

Гоша и Артем молчали. Вот что значит привычка к тому, что здешняя власть смотрит тебе в рот. Она расхолаживает, размышлял Володя. Притупляется чувство опасности. А это чревато...

–   Заканчиваем, – сказал судмедэксперт, накрывая убитого простыней.

Гоша и Артем вышли. Володя помедлил, он хотел поговорить с экспертом.

–    Когда наступила смерть? – спросил Володя. – На самом деле?

–   В акт все занесено, – ответил тот, глядя в сторону.

Разговор не получился. Мне отсюда скоро улетать, а ему здесь оставаться, подумал Володя. Он приоткрыл ноги Тимура. Огромные ступни. Отбегали ноги в своих необъятных кроссовках...

–  Я в гостинице «Сибирь», – сказал Володя судебному эксперту и вышел из морга.

На улице было теплее, чем там, где лежал сейчас Тимур. Гоша, Артем и пара охранников с явной неприязнью смотрели на Володю.

–   У вас еще есть к нам вопросы? – спросил Гоша.

–   И почему именно к нам? – добавил Артем.

–  Пока вопросов нет, – ответил Володя и добавил: – Пока.

–   Мы спешим, – сказал Гоша. – Сегодня открытие первой очереди нового магистрального нефтепровода. Кстати, можете считать себя приглашенным. Там вы, возможно, увидите много интересных для вас лиц. Можете поехать с нами.

Володя заколебался.

–   Я хотел бы повидать господина Томилина. Он там будет?

–    Олег Дмитриевич? – спросил Гоша. – Должен быть. Приглашен, во всяком случае. Правда, я сегодня его нигде не видел. Ты не знаешь, где он? – спросил он у Артема.

–   Кто его знает... Вроде недавно видел.

Охранники закивали, мол, тоже видели. Володя пытливо вгляделся в них: крупные, крепкие, под стать хозяину ребята. Улыбаются, обнажая золотые фиксы. Крутые, стриженые затылки. Что-то ему в МУРе говорили про здешнюю «девятку». Мол, бывшие спортсмены, в основном биатлонисты. Вроде здешний криминал специально направляет в эти секции подающих надежды юнцов. Там хорошо поставлена стрельба и бег на лыжах по пересеченной местности... Еще говорили, будто они беспощадно расправились со здешними беспределыциками, от которых стонал весь город. И теперь милиция как бы благодарна им за это.

Охранники тоже разглядывали этого хлипкого мента из столицы. Как бы оценивали – по привычке, на всякий случай.

Особняком стоял Артем – рыжеватый, сутулый, длиннорукий. Похоже, он у них «центровой».

–   Володя... – Гоша усмехнулся и положил ему руку на плечо. – Ну что ты смотришь на нас, как Ленин на буржуазию? Молодой совсем, поэтому еще плохо разбираешься в людях. Мы русские. Работаем на Россию. И не любим, когда нам мешают это делать. Хотим, чтобы страна поднялась. Стала процветать. А вы, интеллигенты, все никак не можете понять. – И хлопнул его по плечу. – Ладно. Поехали. А Томилину, если его не будет на сегодняшнем торжестве, обязательно передам, что его ищешь.

–   Соседи говорят, что его нет уже пятые сутки, – сказал Володя, шагая рядом с Гошей к машине.

–   Они откуда знают? – остановился Гоша. – Он же не в коммуналке живет.

–   Одна женщина ходит к нему убираться... Говорит, что должен был появиться, звонил откуда-то, но не появился. Дом, правильно, у него отдельный, стоит особняком. Не увидишь и не услышишь, что бы там ни происходило...

–   Ох, и дотошный ты! – засмеялся Гоша. – Уже везде поспел... Загулял, значит, Томила! Он и раньше гуленой был. Теперь он холостой снова, без жены...

...Пуск отрезка нефтепровода, связывающего здешние месторождения с Европой через Белоруссию, должен был начаться около трех часов дня.

Вернее, не пуск, а опробование, как бы репетиция. Гоша объяснил: трубу надо проверить, чтобы ничего постороннего там не было, посмотреть, как ведут себя швы под давлением, нет ли трещин и свищей...

Их повезли километров за сорок от города, в снежное поле. Здесь уже все было готово. Заждался духовой оркестр, дымились шашлыки, в палатках откупоривали шампанское.

–   Так где Томилин? – снова спросил Володя.

–   Черт знает, где его носит, – озабоченно ответил Гоша. – Сам уже начинаю думать Бог знает что... Томилу не видел? – спросил он у ближайшего парня.

–    Вроде был где-то... – огляделся тот. – А что?

–   Ходил тут, тебя искал, – добавил второй.

Гоша в распахнутой шубе подходил то к одной

группе, то к другой и всех спрашивал. Подошел к братьям Русым:

–   Вернули два «лимона» моему лучшему другу? А то звонить он уже мне перестал, обиделся.

–   Некогда все, – ответил старший. – Но передай ему – в ближайшие дни рассчитаемся.

–  Вот так, – обернулся Гоша к Фрязину. – Все его видели, а где он – никто не знает.

И, обняв Володю на плечи, подвел его к черной пасти гигантской трубы.

–   А вон оттуда, из леса, навстречу другая нитка идет. Еще месяц-другой – и потечет черная кровь по жилам России-матушки! И воспрянет она, голуба... Альча! Ты, что ли?

И, забыв про Фрязина, Гоша полез через сугроб, увидев очередного кореша в оранжевой накидке поверх тулупа.

–   Гоша! – удивился тот. – Я думаю, ты или не ты?

И стали обниматься у всех на виду, забыв о своем социальном неравенстве. А другие начальники с постными физиономиями поглядывали в их сторону, явно не одобряя такого панибратства Гоши с работягой, который был уже навеселе.

–    Так чего ждем? – спросил между тем Гоша, взобравшись на просевшую под его тяжестью трибуну. – Министра? А мы что, не люди? Министр не обидится, если без него начнем, я правильно говорю? Потому что он наш! Сибирский! И губернатор у нас будет наш! Если меня выберете...

Толпа одобрительно загудела, засмеялась.

–   А то ж замерзли, понимаешь, наши столичные гости! Мы-то с вами привычные, хоть сутки на морозе прождем, – продолжал Гоша.

–   Так начинай! – крикнули ему снизу. – Скоро стемнеет.

–   Начнем. Сейчас и начнем... Министр пусть обижается, не надо опаздывать... Да, чтоб не забыть... Томилина Олега Дмитриевича никто не видел? Олег, ты где? Тебя тут ищут все, найти не могут! Отзовись!

В толпе стали оборачиваться, искать глазами Томилина.

–   Отзовись, а то без тебя не начнем! – крикнул Гоша.

–    Спит где-нибудь, – предположил кто– то. – Давай приступай!

–  Начнем! – объявил Гоша, и тут же кто-то пустил вверх ракету, стали хлопать пробки от шампанского.

Потом послышался гул, быстро нараставший, и вот из трубы повалила пыль, потом грязь, образовав ржавое пятно на белом снегу.

Все зааплодировали, засвистели, стали чокаться и бросать вверх шапки.

И тут что-то случилось. Володя не сразу понял, что именно и где. Только услышал, как крики и свист вдруг сменились всеобщим протяжным вздохом. Передние в толпе сначала подались назад, потом бросились вперед, туда, к ржавому пятну, где грохотала и свистела труба.

Еще не понимая, что происходит, Володя кинулся за всеми, проваливаясь в глубоком снегу.

И тут все остановились. Замерли... Володя по-прежнему ничего не видел. Мимо него пробежал, всех расталкивая, Гоша со своими парнями.

–  Томилин... – донеслось до Володи. – Вот только что выбросило прямо из трубы!

Володя побежал вперед, прорываясь к Гоше. Туда же рвались уже два милиционера, дежурившие здесь для порядка.

–  А как он там оказался? – говорили в толпе. – Спал там, что ли? Его все ищут, а он что, решил покемарить? Напился, наверное? Как молодую жену схоронил, так и свихнулся...

Володя пробился наконец к тому месту, где снег был покрыт толстым слоем ржавчины. И увидел бесформенное, в рваной грязной одежде тело человека, в котором лишь те, кто хорошо его знал, могли признать Томилина.

Он лежал с нелепо вывернутыми, по-видимому сломанными, руками и ногами.

Присевший с ним рядом Гоша перевернул его на спину, и все охнули, увидев, как откинулась у Томилина голова, будто у тряпичной куклы, и открылась, как огромный зев, рана на шее – от уха до уха.

...Утром Фрязин приехал в биологическую лабораторию бюро судебно-медицинской экспертизы.

–   У вас готовы гистологические анализы, которые я заказал?

Эксперт-биолог протянул ему два бланка, заполненных от руки.

...Еще через день, после похорон, Володя позвонил Козлачевскому.

–   Вы летите в Москву сегодня?

–  Да, а что? Опять трудности с билетами? Сейчас сделаем.

–  Нет, просто когда прилетите, постарайтесь, чтобы вас можно было сразу найти. Вас пригласят в следственную часть Генпрокуратуры в качестве свидетеля. Завтра же.

–  Да ты что, милый, какое завтра! – заволновался Гоша. – Завтра я ужинаю в армянском посольстве! Ты хоть телевизор смотришь? Завтра начинаются переговоры нашей делегации с Президентом Азербайджана. Все решается, ты понял, все насчет трубы решается! Сколько нервов из-за нее...

–   При чем здесь это, – сказал Володя. – Вас вызывают туда совсем по другому вопросу.

–    Опять про Томилина? Слушай, ну будь человеком хоть сегодня! Ну что ты такой зануда? Последнего друга я только что похоронил! С ним на одной парте сидел. Самого верного мне человека...

Голос Козлачевского дрогнул. Фрязин молчал. Потом вздохнул и сказал спокойным голосом:

–   Дело в том, господин Козлачевский, что согласно произведенным вскрытиям трупов смерть Томилина произошла почти на сутки раньше, чем смерть вашего телохранителя Тимура Ахмедова. Словом, есть все основания полагать, что смерть Томилина в ?ом же ряду, что и убийства Ивлева и Бригаднова... Вы меня хорошо слышите? Поэтому лучше договоримся сразу. Будет весьма некрасиво, если вас доставят на допрос приводом.

–   Слушай... тля зеленая... – голос Козлачевского звучал придушенно, – чего ты добиваешься? Да одно мое слово, и ты здесь останешься. Навсегда!

–    Вы чего-то не поняли? – усмехнулся Володя. – Я звоню вам из Москвы. Я уже здесь. И жду вашего возвращения.

–   Ну не могу я завтра! – растерялся Гоша. — Мне к армянам надо. Пока в Баку переговоры идут, я договорюсь с ними о продаже танков для Карабаха...

–   А зачем вы мне свои секреты рассказываете? – спросил Володя. – Возьмите себя в руки. Не надо так паниковать.

–   Да как тебе еще втолковать, что не о своей я шкуре пекусь, а о национальных интересах России! Это ты, сука, хочешь за мой счет карьеру сделать, а на Россию тебе наплевать! На моей шее хочешь в рай въехать?

И Гоша швырнул трубку. Посмотрел на свою небритую физиономию в зеркало. И запустил в него фарфоровой статуэткой, оказавшейся под рукой.

...А Володя, положив трубку, посмотрел в окно. Площадь перед гостиницей окутали сумерки. Гоша в самом деле поверил, что Фрязин уже в Москве. А ему еще только ехать в аэропорт...

Слишком был в себя погружен Гоша, чтобы отличить местный звонок от междугородного.

Тем хуже для него. Тем лучше для расследования.

15

Я паковал наши чемоданы, пока Солонин, морщась, обрабатывал раненую руку йодом. Его, неуязвимого, в конце концов зацепило в перестрелке возле дома сына Президента.

Но это был единственный успех Кадуева. Итак, я паковал чемоданы, а Солонин морщился и рассказывал.

– Полиция вела себя не лучшим образом. Прятались за машинами и гадали, чья возьмет. Только после того, как Алекпер дозвонился до отца и тот прислал роту президентской гвардии, все утихло.

–   Как они умудрились в тебя попасть? – спросил я.

–    Рикошет, – сказал он. – От столба со светильником.

–   Тут уж ничего не поделаешь... – согласился я, и Витя подозрительно покосился, смеюсь или нет. – А что архивы? – спросил я.

–   Как раз сейчас их там просматривают, – ответил Витя. – Пришлось сопровождать Алекпера до президентского дворца. Там объявили перерыв в совещании для ознакомления с дополнительными материалами.

–    Похоже, он чувствует себя в безопасности, только когда ты рядом, – сказал я. – Я говорю об Алекпере.

–   И не он один.

–    Надеюсь, твои скромные заслуги будут учтены при вынесении решения? Все-таки сын Президента против нашего варианта, а папа колеблется.

–   Дело не во мне, – сказал Солонин. – Это труд многих ученых России с конца прошлого века... Алекпер говорил, что практически все, что они предвидели, сбывается. И это сэкономит сотни миллионов баксов на разведку новых месторождений.

–    Но ты объяснил, что эти архивы принадлежат России? Они были украдены людьми Кадуева, который сегодня не подчиняется никому.

–   Да все они понимают... – махнул рукой Солонин. – Ждут подтверждения от новой власти в Грозном о готовности охранять нефтепровод. Понять нужно и нам: с чеченскими бандитами не справится никто, кроме самих чеченцев. А они блюдут только свою выгоду.

–   Опять мы влипли в историю, – сказал я. – Эта труба как шампур нанизывает на себя интересы всех, через чью территорию проходит.

–   От этого никуда не деться, – сказал Солонин. И вдруг вскрикнул, задев что-то своей раной.

–    Никогда не думал, что ты так боишься физической боли, – сказал я.

–  Просто забыл, что это такое, – ответил Витя и начал забинтовывать руку.

–    Почему не обратился в госпиталь?

–   Лишний раз светиться? – спросил Витя. – Я все жду, какая будет мне новая команда. От вас или от Питера Реддвея.

–   Свою миссию ты выполнил, – сказал я. – Никто лучше тебя с этим не справился бы.

–   Алаверды! – Он поднял вверх здоровую руку. – Только под вашим мудрым руководством, Александр Борисович!

–    Надеюсь, нам дадут передышку, – сказал я. – Очень болит?

–   Еще как, – ответил он. – Просто отвык от подобной боли.

–    Мужик, называется! Видели бы тебя сейчас твои поклонницы Фирюза и Делара. Ты же в их глазах Шварценеггер, по меньшей мере. А сам чуть не рыдаешь от царапины.

–    Нравятся они мне обе, – признался Витя. – Хотя обе и замужем.

–    Рад, что в тебе стал просыпаться интерес к жизни, – сказал я. – Хоть и самым безнравственным образом. До самолета четыре часа. Поэтому считай, что я дал тебе увольнительную. Можешь прогуляться, повидаться с кем-нибудь...

Я не договорил, мои слова прервал междугородный звонок.

–   Борисыч! – сказал Слава Грязнов, чуть растягивая, по обыкновению, слова. – Слыхал, что вас отзывают в Москву, как не справившихся?

–   Уж не тебя ли назначили на наше место?

Он рассмеялся – не моей шутке, а, наверное,

от радости, что мы живы-здоровы.

–   Так какие трудности, Борисыч? – спросил Слава.

–   Прежде всего материальные, – ответил я. – Выслал бы перевод, поддержал нуждающихся.

–   Сами тут... – вздохнул он. – Шуршим помаленьку... Костя докладывал, будто вы там сворачиваетесь?

–   Вроде того, – сказал я. – А вы? Всех повязали?

–    Оставили кое-кого до твоего приезда.

–  То есть? – спросил я. – Ты про кого? Про Козлачевского?

–    Есть зацепка, – сказал он. – Но не больше того. Словом, еще один тюменский «генерал» найден с перерезанным горлом. А до этого будто бы сам застрелился телохранитель этого козла Гоши. Володька Фрязин, которого я у тебя умыкнул, оказался на высоте.

–  Не можешь не похвастаться, – спросил я, – достижениями под твоим непосредственным руководством? Не мог потерпеть, пока мы прибудем в Москву. Я сегодня ночью прилетаю. И закончим на этом, Слава. Тут Витя передает тебе привет.

Поговорив с Грязновым, я подошел к окну. И присвистнул, увидев, что за ним делается.

–   А ну посмотри! – сказал я Вите. – Подойди поближе.

Солонин встал возле меня и поскреб в затылке. Машина сына Президента в сопровождении джипа с охраной неспешно ехала в сторону площади Ахундова, в направлении «гнездышка», где еще недавно наш рыцарь без страха и упрека освобождал прекрасную даму из рук негодяев.

–   Звони Фирюзе! – сказал я, отходя от окна.

Витя махнул рукой и сел в кресло. Длинные

свои конечности на спинку соседнего кресла он не закинул, что свидетельствовало о его плохом настроении.

–    Ты грустишь о несостоявшемся свидании, – сказал я. – Если командированный мужик не оприходовал какую-нибудь вдовушку на своем временном месте, то можно считать, что он никуда и не выезжал...

–   Пошляк вы, Александр Борисович, если приписываете мне подобные комплексы. Как будто в иных местах и странах у меня было по– другому. Рок какой-то! Не успеет понравиться девушка, как тут же приходится отбивать ее от негодяев. А девушки в нашей группе смотрят на нас как на товарищей по работе.

–   И все-таки жизнь продолжается! – сказал я. – Мы с тобой способствуем тому, чтобы жизнь не прерывалась, чтобы влюбленные бегали на свидания, встречались, целовались и так далее.

–    Поэтому я должен отказаться от собственной личной жизни? Не рано ли вы, Александр Борисович, стали благодушествовать? Влюбленные в данный момент меня меньше всего волнуют. Кадуев на свободе, и те, кто за ним стоит, руки не опустят... Козлачевский, как я понял, тоже на свободе. Ну отбились мы, предотвратили взрыв, уберегли архивы... И что? Причины, по которым метро взрывают, женщин похищают, архивы крадут, – остались. И я не удивлюсь, если наш с вами разговор слушает сейчас мерзавец Кадуев, тряся бороденкой, которую я все– таки основательно ему пощипал...

–   Сматываемся, – сказал я. – Именно поэтому, Витя, сматываемся, пока нас снова не попросили освободить, захватить, предотвратить...

И опять телефонный звонок.

–   У вас дурной язык, – сказал Витя, не шелохнувшись. – Обязательно что-нибудь накаркаете. Поэтому берите трубку сами.

Он как в воду смотрел.

–   Говорит начальник охраны... – хрипел чей-то голос. – Нашего Алекпера только что похитили... возле площади Ахундова... Сразу несколько машин блокировали трассу...

Я прислушался. Вдалеке раздавались отдельные выстрелы и очереди из автоматов.

–    Вы слышите? – проговорил тот же голос. – Наш Алекпер в последнюю минуту, когда его тащили в машину, крикнул, чтобы мы вам позвонили... Все, заканчиваю связь. Мы отстреливаемся, не даем увезти нашего Алекпера...

Я поднял голову и увидел, что Витя все слышал по параллельному аппарату.

–   Что-то мне здесь непонятно, – сказал я.

–   Мне тоже... И поэтому не будем медлить.

–   Только я на этот раз пойду впереди, – сказал я. – И не спорь. Меня они если и узнают, то не сразу. Они ждут тебя.

–   Вы не имеете права рисковать... – сказал Витя.

–   Тобой, – добавил я. – Ты раритет. Национальное достояние. Но сделаем так... Из номера ты выйдешь первым. Пусть наблюдатели это передадут. Сядешь в лифт, спустишься, а потом поднимешься на пару этажей вверх. Таким образом, из здания выйду первым я. Они-то будут ждать тебя, что ты выбежишь первым и двинешься к своей машине... Это очень важный психологический момент.

–   А вам не хочется позвонить Алекперу в машину? – спросил Витя.

–   Только ради твоей безопасности, – ответил я. – Ведь они могут разговор с Алекпером прослушать. И тогда Кадуев опять уйдет. В общем, Витя, решай сам... Если сейчас у них сорвется, они будут стеречь тебя на пути в аэропорт, с гранатометом или с направленным фугасом. Уж лучше сейчас нейтрализовать их.

–   Так я и сделаю, – сказал Витя. – Только выйду с другой стороны, через кухню, там, где завозят продукты. А вам лучше не рисковать.

–   Мы только зря теряем время, – поморщился я. – Не будут они в меня стрелять. Не захотят обнаруживать себя до твоего появления. Неужели это надо объяснять? Они тебя решили проводить как следует.

Витя улыбнулся. К нему вернулось бодрое расположение духа. Я уже был за него спокоен.

Так мы и сделали. Витя вышел из номера первым, поддерживая правой рукой раненую левую. Мимо него прошли, оживленно переговариваясь, какие-то бородатые молодчики. В дальнем конце коридора кто-то нервно прохаживался в ожидании лифта. Витя правильно сделал, что не направился туда. План наш немножко ломался, видимо, Витя решил не пользоваться лифтом. Но это ничего не нарушало, главное, чтобы Витя не вышел из гостиницы раньше меня.

Я спокойно спустился вниз, все делал нарочито медленно, понимая, что наблюдатели, если таковые есть, будут реагировать только на мои резкие телодвижения.

Подозревать можно было кого угодно. Но как я ни приглядывался к гостиничной публике, толкавшейся в вестибюле, ничего подозрительного не заметил. Это ставило под сомнение мою версию, что Витю хотят завлечь в ловушку.

И все же я был уверен в своей правоте. Слишком уж отчаянно взывал начальник охраны о помощи, будто, кроме Вити, выручить Алекпера никто не мог. Я слушал этот отчаянный призыв о помощи и нисколько не сомневался, что Витю хотят вытащить из гостиницы под пули киллеров. Жаль, что не посоветовал этому начальнику охраны: звоните в полицию!

Грубая работа? Вряд ли. Расчет был чисто психологический: Солонин, не раздумывая, кинется спасать.

Я вышел из гостиницы, ощущая пистолет под мышкой. На улице ярко светило солнце. Дело шло к весне. Множество молодых людей были в черных куртках и джинсах, будто траур вошел здесь в моду. Все куда-то спешили, только несколько машин, припаркованных недалеко от гостиницы, словно намертво прилипли к асфальту. В общем шуме не было слышно урчанья моторов этих машин, но я увидел, что из выхлопных труб вьются, растворяясь в теплом воздухе, кольца дыма. Увидит ли это Витя?

Там, за тонированными стеклами, его поджидают, его высматривают зрачки смерти.

А где сам Кадуев? Если он здесь, то прячется в одной из машин. Подойти поближе? Вызвать огонь на себя?

Кому это нужно?.. Схлопочу очередь в живот, здешняя полиция лишь зафиксирует очередной теракт, представив его как разборку местных группировок. А в больнице, если чудом останусь жив, никто со мной не будет возиться, как с Мансуровым.

Но как долго они будут ждать Солонина? Я невольно посмотрел на часы. Прошло не больше четырех минут после звонка начальника охраны. Зная динамичность и оперативность Солонина, они могли бы уже предположить, что фокус не удался. Рыбка не клюнула. Что сидеть и ждать у моря погоды – не имеет смысла. Если бы покушение на Алекпера действительно было – о нем знали бы уже все...

Я вздрогнул, когда услышал, как взревели моторы, которые только что работали на холостом ходу. Те, что были в машинах, словно услышали мои доводы и сочли их логичными.

Машины еще не скрылись из вида, как из-за угла объявился Витя собственной персоной.

–  Я запомнил их номера, – сказал он в ответ на мой вопросительный взгляд. – А что еще я мог сделать?

–  Думаешь, будут сторожить нас по дороге в аэропорт? – спросил я.

–   И думать нечего, – сказал он озабоченно. – Я хотел выскочить, как они того ожидали... Но слишком много людей. А с их подготовкой они только перестреляли бы множество невинных. И еще одного, которого я не только им, но и себе никогда бы не простил, – «великодушно» включил он и меня в это число.

–  Тебе тоже из Баку живым не выбраться, – не остался в долгу я. – Кадуеву уже ничего на этом свете не нужно, кроме твоей головы.

Мы поднялись на свой этаж. Молодцев, что толклись здесь недавно, видно не было. Скорее всего, посты наблюдения были сняты.

Небось гадают, кто им испортил все дело.

–   Что дальше? – спросил Витя, когда мы вошли в номер. – Вы неплохо за них все просчитываете. Что сейчас они могут предпринять?

–   Это не так уж сложно, – ответил я. – Они везде одинаковы, эти кадуевы, козлачевские и прочие. Играют, причем умело, на человеческих слабостях и достоинствах. У тебя просят помощи, ты подскакиваешь и мчишься навстречу собственной гибели. Неужели ты этого сразу не понял?

–    Не-а, – сказал он, доставая пиво из холодильника. – Вот только голос этого командира охраны показался мне чересчур истеричным. За ваше умение делать правильные выводы! – Он отсалютовал мне банкой и выпил ее до дна.

А банка была последней, и это мне не понравилось. Я даже обозвал его про себя эгоистом. Что делать, если два здоровых мужика столько времени прожили вместе в одном номере гостиницы... Вполне могли надоесть друг другу.

–   Будем сейчас думать, как отсюда выбраться живыми и невредимыми, – сказал я. – Ты запомнил номера их машин, но они могут поставить и фугас, у которого не различишь ни номера, ни марки. Рванет, когда будешь проезжать мимо.

Телефонный звонок прервал мои мрачные предсказания.

–   Здравствуйте! – сказал Самед. – Вас можно поздравить. Только что наш Президент подписал договор с вашей правительственной делегацией. Нефть пойдет через Россию.

–  Гип-гип, – сказал я. – Но ура кричать пока не буду.

–   Какие-нибудь трудности? – спросил Самед.

–   Как всегда, временные, – ответил я. – Вот прикончат нас на пути в аэропорт – и все трудности сразу исчезнут.

–  Я слышал, будто ваш товарищ уже разобрался с теми, кто посягал...

–   Не со всеми, – сказал я. – И потому теперь посягают на него самого. Кровная месть, хотя ни в каком родстве он со своими преследователями не состоит. Сидим в номере и не чаем, как отсюда выбраться. А тут еще позвонили, попросили о помощи, будто на вашего троюродного братца опять напали на площади Ахундова...

–    В самом деле? – встревожился Самед. – А я никак не могу до него дозвониться. Давно вам звонили? – спросил он, и я услыхал, как он набирает по другому телефону номер.

–   Минут тридцать—сорок назад, – сказал я.

Я услыхал, как Самед с кем-то говорит по

телефону на азербайджанском языке.

–   С Алекпером все в порядке, – сказал он. – Там, куда я сейчас звонил, это подтвердили. Никакого нападения не было.

–   А нельзя ли там, куда вы только что звонили, попросить, чтобы нам дали вертолет до аэропорта?

Витя присвистнул и даже сбросил свои ноги со спинки моего кресла.

–   Все-таки Виктор Солонин – национальное достояние, не побоюсь этих слов, всего СНГ и ближайших окрестностей. Можно бы и поберечь героя, – произнес я торжественно.

Самед рассмеялся.

–   Вы правы, – сказал он. – Одна история в метро заслуживает, чтобы ему поставили у входа памятник.

Витя бегал взад-вперед по комнате, не зная, возмущаться ему или обратить мои слова в шутку. Но, как водится в таких случаях, ничего остроумного ему на ум не приходило.

–    Вам сколько осталось до вашего самолета? – спросил Самед. – Про вертолет не знаю, но, может, вам лучше поехать поездом?

–   Поездом поедешь? – спросил я Витю.

Он замахал руками, лицо стало свирепым.

–   С тобой и пошутить нельзя, – сказал я. – Это я не вам, уважаемый Самед Асланович. Не желает он в поезде «Москва —Баку». Привык к самолетам.

–   Как вы себе это представляете? – спросил Самед. – Чтобы вертолет, прилетевший за вами, сел на крышу гостиницы?

М-да, я не подумал... Вообще-то уезжать с таким шиком не в наших традициях.

–  Мы подумаем, – сказал я. – Позвоните, если вам нетрудно, через полчаса, время пока терпит.

Я подошел к Вите.

–    Мне всегда казалось, что мы напрасно не берем на вооружение тактику тех, на кого охотимся, – сказал он. – Помните, Вячеслав Иванович рассказывал про убийство молодой женщины в Тюмени? Будто ее муж, чтобы ее выследить, поехал за ней не на дорогой иномарке, на которой обычно ездил, а на простой «шестерке»? Неплохо было придумано... Вот и наши преследователи ждут, что нас отвезут отсюда с большой помпой – с бронетехникой и мотоциклистами, а мы удалимся совсем не так...

–   Значит, вертолет отменяется? – спросил я.

–   Я этого не говорил.

...Вертолет прилетел за нами через полчаса. И мы на глазах у всех с вещичками поднялись на крышу. Потом точно так же, под гул винтов вертолета, спустились вниз на грузовом лифте и через кухню, по пути, уже апробированному Солониным, вышли через заднее крыльцо, где нас ждал старенький «Москвич» с заведенным мотором.

В нем уже сидели два президентских гвардейца с автоматами «узи» израильского производства.

–    Печка хоть работает? – спросил Витя, с трудом умещаясь на заднем сиденье рядом со мной.

Гвардейцы промолчали. Должно быть, потеряли дар речи от такой глупости – скоростным машинам эти русские предпочли их тихоход.

–    Ребята, я вам потом все объясню, – сказал Витя, и в это время взревел двигатель вертолета и огромная машина взмыла над площадью.

Мы ехали в сторону аэропорта уже минут сорок, когда водитель вдруг пожаловался, что мотор барахлит.

–   Очень хорошо, – сказал Витя. – Просто замечательно.

Мы как раз собирались инсценировать поломку машины, но родная техника сама напомнила нам о себе, и мы остановились.

Итак, мы остановились на полпути в аэропорт из-за возникшей проблемы с мотором. Дальше все должно было происходить так, как мы расписали, с точностью до минуты. Кадуевцы будут возвращаться восвояси донельзя злые, расслабленные и утратившие чувство опасности. Русского шайтана только что доставили в аэропорт на президентском вертолете, который уже возвращается назад и чей гул уже слышен. И тут на пустынном шоссе стоит машина, а ее водитель машет руками, просит помощи... Значит, есть повод остановиться и проследить, полетит ли дальше вертолет или начнет кружить над ними, кадуевцами.

И я выбежал на дорогу, размахивая руками, как того требовал наш сценарий. И машины кадуевцев, которые мы видели возле гостиницы, действительно остановились. Наши провалившиеся преследователи вылезли, поглядывая на небо, но что-то не очень торопились оказать нам помощь.

И тут Витя и гвардейцы стремительно выскочили из-за «Москвича» и навели на них автоматы.

– Кадуев! – закричал Витя. – Не туда смотришь! Здесь я. – И добавил несколько крепких слов, которых я от него не ожидал...