Текст книги "Игра по крупному"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

11

Самед смотрел на Рагима Мансурова и нервно перебирал четки, пока тот кричал на него, излагая свои требования.

– Не понимаю, чего вы от меня хотите? – сказал он как можно спокойнее. – Ваш брат обвиняется в изнасиловании и нанесении побоев несовершеннолетней. Уже в тюрьме он совершил насилие – акт мужеложства – и также избил вместе с другими сокамерниками этого русского мальчика, если не ошибаюсь, Панкратова. И вы хотите, чтобы его выпустили под залог? Хотите, чтобы мы гарантировали его законопослушное поведение?

–    Почему ты, азербайджанский юноша, родственник Президента, говоришь со мной на чужом языке? – воздел руки к потолку Рагим Мансуров. – На языке убийц нашего народа! Тебя здесь подкупили, чтобы ты так со мной разговаривал, да? Аллах видит и слышит, как ты лижешь жопу неверным!

Последние слова он произнес на русском.

Самед усмехнулся.

–   Ну вот, кажется, вы сами объяснили, уважаемый, почему с вами приходится разговаривать на языке страны моего пребывания. Просто мы так лучше друг друга поймем... Вы понимаете, какое возмущение мы вызываем, когда покрываем преступления таких, как ваш брат?

–   Рустам – не преступник! – Рагим Мансуров повертел пальцем перед носом Самеда.– Пусть наш суд скажет мне это. А русскому суду я никогда не поверю!

–    Об этом вас не спросят, уважаемый господин Мансуров, – поморщился Самед. – Сейчас вы опять призовете в свидетели Аллаха, хотя еще недавно возглавляли идеологический отдел райкома партии и были проповедником атеизма... Не при вашем ли участии, уважаемый, древняя мечеть в Наурском районе была превращена в склад угля и мазута? Поэтому не надо обвинять меня в отрыве от корней. Вы лучше мне другое объясните... Где архивы из Грозного с картой нефтяных месторождений в Каспии? У вас?

–   А ты неплохо, щенок, подготовился к нашему разговору, – ощерился посетитель. – Вот так ты, значит, осуществляешь защиту интересов правоверных? Разве не сказано в Коране: идешь с иноверцем, держи нож за пазухой? Или ты сам стал иноверцем?

–   Я вынужден прервать наш разговор, – сказал Самед. – Покиньте сейчас же этот кабинет, или я буду вынужден вызвать охрану.

–   Сам уйду! – выкрикнул Мансуров. – Но сначала вот что объясни: почему ты вероотступник? И четки эти только для виду щупаешь? Знаешь, что бывает с вероотступниками по закону шариата? Им отрубают головы. А про архивы забудь! И ты и весь твой клан. Не получите вы их!

Самед побледнел, однако постарался скрыть свою растерянность. Даже усмехнулся.

–    Как в Чечне, уважаемый, собираетесь порядки устанавливать? Хотите всех, весь мир от нас оттолкнуть? Сделать наш народ еще более несчастным, чем он был при вас, когда вы были коммунистом?

Мансуров приподнялся со стула, склонился к нему через стол.

–   А ты – чистенький, да? – Это он тоже произнес на русском. – Думаешь, если всю жизнь здесь за папочкиной спиной прожил, так с тобой ничего плохого не случится?

–   Угрожаете? – Самед нажал на кнопку звонка. – Сейчас вас задержат и привлекут за оскорбление...

–   Меня привлекут? – засмеялся ему в лицо Мансуров. И опять по-русски: – Сопляк! Ты знаешь, кто я? Я к твоему троюродному дяде дверь ногой открываю! Да если с моей головы или головы брата упадет хоть один волосок...

Дверь распахнулась, в комнату вошли несколько охранников.

–  Выведите его отсюда... – глухо сказал Самед, не глядя на Мансурова. – Он мне угрожал.

–   Может, вызвать милицию? – спросил один из охранников, тот самый верный телохранитель, которого Самед предлагал в помощь Турецкому.

–   Нет, Аслан, не стоит, – покачал головой Самед. – Будет скандал, неприятности.

–  Боишься скандала? – злорадно спросил Мансуров. – Держишься за тепленькое местечко, да? – И он разразился грязной бранью.

–   Вот теперь он созрел для милиции, – сказал Самед. – Оскорбил меня при исполнении служебных обязанностей и при вас, свидетелях... Вы слышали?

Охранники переглянулись, потом кивнули.

–   Выведите его, – сказал Самед. – Придет милицейский наряд, составим протокол. И отправим к младшему братцу.

Теперь побледнел Мансуров.

–   Ты что, молокосос? Ты понимаешь?..

–   А почему по-русски? – поднял брови Самед. – Почему на языке колонизаторов, неверных и убийц твоего народа?

–   Ладно, идите... – подтолкнул Мансурова Аслан.

Когда охранники вывели упирающегося Мансурова, Аслан вернулся, закрыв за спиной дверь.

–    Самед! Я уважаю тебя и твою родню. Но понимаешь ли ты, что делаешь? Когда он шел сюда, я видел, как женщины в очереди целовали ему руки. Только он помогает сейчас беженцам.

–   Он прошел, минуя очередь, – устало отмахнулся Самед. – Я не мог ему позволить унижать и оскорблять меня. Он большой человек, при больших деньгах, но он не выше Президента и закона.

–   Для многих выше его только Аллах, – ответил Аслан. И вышел из комнаты.

Самед встал, походил по комнате, нервно перебирая четки. Конечно, в его положении лучше не портить отношения с этим могущественным человеком. Тот слишком много себе позволяет, но это не значит, что ему следует мстить. Он, Самед, уязвим перед такими, как Мансуров. Даже здесь, в Москве. Сейчас время наемных убийц и заложников. Торжествуют большие деньги. Их власть надолго. Пока не образуется средний класс, который нельзя будет купить за долларовую подачку. А пока этого нет, надо смириться.

Он не имел права портить отношения с этим человеком, с кланом, который за ним стоит. Эти люди напрямую связаны с чеченцами, восторжествовавшими над русскими, как доллар над рублем. Поэтому Мансуровы вдвойне опасны. Но прежде следует разобраться в себе. Почему, совершив нормальный для мужчины и дипломата поступок, он смущен, взволнован, начал трусить... И перед кем?

Бывший коммунист стал правоверным, возомнил себя пророком. А его брат Рустам устраивал дебоши и попойки в ресторанах «Интурист» и «Гулистан», осквернил со своими шлюхами Аллею свидетелей, где похоронены жертвы русской бронеколонны, ворвавшейся несколько лет назад в Баку...

Чеченцы сумели за себя постоять, а наши националисты поджали хвосты в Карабахе... Теперь обнаглели.

Брат Мансурова не воевал. Но об этом не принято говорить. Об этом шепчутся, оглядываясь. Ведь на таких, как Мансуров, держится экономика нынешнего Азербайджана. Пусть развалившаяся, пусть устаревшая, но такая обещающая...

Его мысли прервал телефонный звонок. Самед посмотрел на часы и поднял трубку:

–   Алекпер, ты? Откуда звонишь?

–   Я из Тегерана.

–    Как ты там оказался?

–   Я в нашем посольстве... Чудом вырвался. Я никак не могу связаться с Баку. Что там случилось? Посол говорит, будто за мной высланы люди, которые должны сопровождать меня. Но все время прерывается связь. Я подумал, ты что– то знаешь...

–   Так ты свободен? – взволнованно спросил Самед. – Аллах свидетель, как я рад... Но я могу позвонить отсюда в Баку и все узнать. Ты можешь потом перезвонить сюда, по спутниковому?

–   Да, да, конечно... – растерянно ответил Алекпер. – Просто не понимаю. Москва так далеко отсюда, а тебя так хорошо слышно... Может, там что-то случилось? Например, с отцом?

–   Не думай о плохом, – сказал Самед. – Ты правильно сделал, что позвонил сюда. Мы бы первыми узнали, если бы случилось какое-то несчастье. Нам сейчас лучше прервать разговор, я позвоню в Баку, а через какое-то время ты мне перезвонишь... Или лучше пусть это сделает посол, как ты думаешь?

–   Брат, будет лучше, если это сделаешь ты, – сказал Алекпер дрогнувшим голосом. – Я сейчас никому не верю. Только отцу и тебе. Все предают. Все готовы всадить нож в спину.

–   Ну-ну, – успокаивая его, сказал Самед. – Ты слишком переволновался. Уверяю тебя, просто какая-нибудь техническая неисправность. Перезвони мне через десять минут. Хорошо?

–   Хорошо, – согласился Алекпер. – Только напрасно ты меня успокаиваешь, брат. Ты не представляешь, что я перенес. – И положил трубку.

Самед задумчиво смотрел на аппарат. Просто так Алекпер, сильный, мужественный, жаловаться не будет... Да что – Алекпер. Самед и сам только сегодня почувствовал, что надвигается нечто ужасное. Поведение Мансурова словно подсказало ему это.

Баку стало притягательной добычей для многих авантюристов мира. Точно так же было и в начале века. Тогда тоже к его родине потянулись руки тогдашних проходимцев. Но куда им до сегодняшних, вооруженных еще большей беспринципностью и современной техникой.

Увы, разрыв между техническими возможностями и моральными нормами все увеличивается. Техника не стоит на месте, а мораль падает. Страшно подумать, что в недалеком будущем какой-нибудь террорист сможет поместить атомный завод в обычном «дипломате» и спокойно «забудет» его где-нибудь...

Он думал об этом, набирая бесчисленные номера и коды, чтобы связаться с Баку. Везде занято. Что за черт?

Уже отчаявшись, он набрал номер Новруза. Связь сработала сразу же.

–    Новруз, ты не спишь? Я не разбудил тебя?

–   Что ты, Самед, как ты мог подумать...

–   Что у вас там происходит?

–   Наши друзья сделали кое-какие записи разговоров, сам знаешь где...

–    Новруз, наш разговор невозможно прослушать, говори, как есть.

–   Я в это плохо верю.

–    Так что у вас происходит? Мне только что звонил Алекпер из Тегерана. Он не может никому дозвониться.

–    Знаю только то, что посланы люди в Мехрабад, чтобы там его встретить.

–   Узнай подробней, Новруз. Боюсь, слишком многим освобождение Алекпера как кость в горле. Возможно, он там, в плену, кое-что узнал.

–   Наши друзья тоже так думают. Но пока расшифровывают разговоры, записанные на приеме.

–   Не говори лишнее, Новруз. Я все понял. Вдруг записывают нас?

–    Значит, ты тоже боишься?

–   Только что у меня был Рагим Мансуров.

–   Он разве в Москве?

–   В тюрьме его брат. Он хочет его выкупить. Вел себя вызывающе. Как будто власть уже у него в кармане. Мы не может допустить, чтобы такие, как он, добились своего.

–   Давно хотел тебе сказать то же самое. Что– то такое носится в воздухе...

–   Предательство, Новруз. Хотя считается, что оно не имеет запаха, вкуса и цвета.

–   Думаешь, возможна новая попытка переворота?

–    Заканчиваем разговор, Новруз. Мне должен позвонить Алекпер.

–   Скажи ему, пусть не выходит из посольства, пока не убедится, что за ним приехали верные люди.

Телефон умолк.

Новруз молча смотрел на зеленоватый огонек индикатора.

Пожалуй, стоит поделиться услышанным с мистером Кэрриганом и его телохранителем мистером Косецки. Прямо сейчас. Возможно, через пару часов будет поздно. Возможно, люди Мансурова успеют перехватить Алекпера, если сумели подслушать... Ведь кто-то же смог заглушить телефоны посольства в Тегеране. Если Алекпер смог свободно связаться с Москвой, но не может связаться с Баку – это наводит на тревожные предположения... Ну да, перехват идет в Баку, а заглушить Москву они не могут.

Новруз осторожно выглянул в окно. Отсюда был виден на фоне темнеющего неба минарет Сынык-Кала, с которого при новой власти поспешили снять предупредительный красный фонарь для ночных самолетов. Мол, в Коране про это ничего не сказано. Потом снова повесили. Но кто-то забрался на самый верх и разбил... Снова повесили, уже оградив металлической сеткой. Тогда просто сбили его выстрелом снизу.

Новруз осторожно, поскольку жена уже уснула, прошел в коридор. Из приоткрытой двери другой комнаты доносилось сопение сына. Парню всего одиннадцать, поздний ребенок, часто болеет, особенно зимой... Подумав, достал из куртки на вешалке свой револьвер, крутанул машинально барабан.

Если идти к русским в «Интурист», то лучше прямо сейчас.

Он осторожно открыл входную дверь, также осторожно закрыл ее за собой. Прислушался. Дом спал, только внизу хлопала от ветра дверь подъезда.

Спустился вниз, вышел во двор. Осталось только его пересечь, лавируя между автомобилями, почти невидимыми в темноте. Потом выйти на освещенный проспект Нефтяников, где много людей, несмотря на позднее время...

Он быстро шел, втянув голову в плечи, и уже почти дошел до ворот, как кто-то резко обхватил его сзади вокруг пояса одной рукой, другой схватил за подбородок и откинул голову назад, так что хрустнули шейные позвонки, а потом резкая, смертельная боль опоясала тонкой петлей его горло. Последнее, что он почувствовал, было ощущение тепла, залившего его горло ниже кадыка и проникающее дальше, за ворот.

12

Витя Солонин сидел, развалясь в кресле, и лениво листал местные журналы, пока я перематывал его записи. Я не мог не признать: курсы тайной записи у Питера Реддвея не прошли для него бесследно. Как мог, он отстранялся от помех, всех этих шарканий, сопений, вздохов и хлопаний пробок от шампанского. Там большей частью несли всякую чушь – обычная светская и полусветская болтовня. Дамы безбожно флиртовали, мужья тем временем вели деловые переговоры. Но эти переговоры не представляли особого интереса... Где тут братья Русые и Джамиль ибн Фатали? Их бы послушать. Или закончился ресурс батареек, потраченный на предыдущую чушь?

–   Вам не приходило в голову, что кое-кого мы могли бы шантажировать, имея на руках эти записи? – спросил Солонин. – Вот, скажем, мадам Фирюза Мансурова, жена, юная причем, известного нефтепромышленника и бывшего члена райкома по идеологии Рагима Мансурова? Она там отплясывает с атташе бельгийского посла по экономическим вопросам, помните? Отмотайте чуть назад. Они говорят по-французски, причем она довольно бегло.

–    Фу, – поморщился я, – вот не ожидал от тебя. Это такая смазливая, сероглазая... полукровка?

–    Похоже, что да, – кивнул он. – Он очень домогался свидания.

–   А она поглядывала в твою сторону, когда ты танцевал с Деларой, – напомнил я. – Или я что-то путаю?

–   Так и есть, – склонил он свой безукоризненный пробор в мою сторону. – Я даже подумал, не пригласить ли ее, пока госпожу Делару захватил этот ибн Фатали... Но меня интересовало, что еще ей предложит этот бельгиец. И что она ему ответит. Дело прежде всего. Не так ли? То есть если бы она не была женой своего мужа, я так бы и поступил.

–    Не сомневаюсь, – вздохнул я. – Но ты хоть понимаешь, что здесь, на Востоке, донжуаны не в чести? Их находят на свалках с перерезанным горлом.

–   Типун тебе на язык, – лениво сказал Витя, отложив журналы. – Дайте я помогу вам найти это место... А то еще накаркаете...

–   Ну, с твоей подготовкой бояться нечего, – ответил я.

–   Мне – да, – согласился он. И положил магнитофон к себе на колени. – Госпожа Делара – замечательная женщина, – говорил он, пока шла перемотка ленты в обратную сторону. – Я понимаю сбежавшего сына Президента. Желание снова увидеть ее удесятеряет силы.

Он включил воспроизведение, потом нажал на «стоп».

–    Все-таки я проверил бы еще раз, нет ли подслушивающих устройств в номере.

–    Пожалуй, – согласился я. – С тех пор как уехала в Россию тетя Вера, эта новая горничная не внушает доверия.

–    Об этом мы не подумали, – сказал Солонин. – А наш друг в Москве слишком рьяно исполнил то, что обещал. Хотя ничего плохого в этом, казалось бы, нет.

–   Неужели ей так быстро купили квартиру в Коломне? – спросил я.

–   Долго ли умеючи... – Солонин надел наушники и стал прощупывать искателем стены и мебель. – Черт его знает... Но устройство может находиться и с другой стороны стены, в соседнем номере. Поэтому будет лучше воспользоваться наушниками...

–   А кто там живет, за стеной? – спросил я.

–  Пока не знаю. Кто-то срочно выехал, потом кто-то так же срочно въехал.

Мы надели наушники.

– Где-то здесь, – сказал я. – Вот сейчас он пригласит Делару на танец.

Мы внимательно вслушивались, переглядываясь и кивая друг другу... Вот сейчас он скажет: «Вы самая прекрасная женщина в мусульманском мире». И начнет ей хвастаться своим гаремом... Это можно вполне прокрутить... Вот он отошел к братьям Русым.

«...Я не говорю по-английски, а мой брательник сечет. И будет нашим переводчиком, если вы согласны. Скажи ему, Леха».

(Теперь понятно: старший из братьев – Костюха, младший, знаток английского, – Леха.)

«Я привык иметь дело со своими переводчиками, но среди них нет никого, кто знал бы русский». (Это, стало быть, Джамиль ибн Фатали.)

«Значит, ничего другого вам не остается, как воспользоваться моими услугами», – на скверном английском ответил Леха.

«У нас, скажи ему, совпадают в каком-то направлении интересы, – сказал Костюха. – Ему бы хотелось, чтобы Баку вообще не было, чтобы без всякой там конкуренции, я правильно понимаю?»

«Ваш брат немного преувеличивает, – сказал ибн Фатали, выслушав перевод. – Совпадение в том, что мы не хотели бы менять наших импортеров – страны Запада».

«Ну а я о чем? – хмыкнул Русый. – Пусть нефть пойдет через Россию, я правильно понял? А не напрямую через Иран или Турцию. Тогда мы ее сделаем подороже. Понимаете? Нефтепровод длиннее, уж мы там накрутим цену. И никакой конкуренции... »

«Здесь, как я понимаю, ваш интерес уже совпадает с интересом государственным? – спросил ибн Фатали. – А не только с моим?»

«И только так! – воскликнул Костюха. – Мы ж патриоты, правильно? Вы у себя, мы у себя. И пока все совпадает, вот как ты только что сказал, будем дружить за милую душу. А как распались интересы – жопа об жопу, и кто дальше отскочит! Так и переведи ему».

«Еще не так поймет...» – засомневался Леха.

«Поймет, поймет... Пока мы ему нужны, все поймет как надо! И забудет, что он с турками одной веры».

«Ваш брат своеобразно понимает сущность мировой политики, – засмеялся ибн Фатали. – Но в целом – верно. Если бакинская нефть, пропущенная через российский нефтепровод, станет хотя бы на два-три процента дороже, это укрепит наши позиции».

«Вот именно, – сказал Костюха, выслушав перевод. – Можем еще больше приподнять, скажи ему. Дадим армянам танки, подбросим боеприпасы, купим для них добровольцев... А как в Карабахе все возобновится, сразу бакинские акции полетят вниз».

«Тут нужно чувство меры, – остановил его ибн Фатали. – Когда я говорю о двух процентах, я говорю об оптимальной для нас цене. Но если бакинские власти поведут не ту политику, либо Турция или Иран уговорят их на свой вариант... »

«Какая Турция, какой Иран! – воскликнул Костюха, что-то жуя. – Да объясни ты ему! Те же братья чеченцы рванут пару раз нефтепровод где надо! А потянут через Сухуми, возобновим поставки оружия абхазам! Долго ли умеючи? Тут другая проблема, объясни ему. Что делать с этим наследником здешнего престола? Чеченцы у него пасутся, из рук его кормятся, может, как-то их использовать, чтобы закрыть проблему?»

«Боюсь, этот разговор здесь неуместен», – ответил ибн Фатали, понизив голос.

«Понял! – заявил Костюха. – Все понял. Потом, значит, после. Потанцевать, значит, снова захотелось? Ух и баба! Сам бы с ней прошелся туда-сюда. Но нельзя, дипломатический этикет. Значит, скажи ему... Пусть идет потанцует, а мы подождем его здесь. А после вместе уедем. К нам поедем или к нему, разницы никакой. И там продолжим».

Солонин остановил запись.

–    Прокрутить? Дальше опять его разговоры с Деларой. Будет уламывать, хотя Аллах не разрешает. Все-таки мусульманская женщина, хотя и без паранджи. И муж где-то рядом...

–   Послушаем, послушаем, – сказал я. – Хоть и нехорошо. Но исключительно чтобы расслабиться. Светские сплетни вокруг красивой женщины, тем более достоверные, неплохо отвлекают... А тут есть над чем задуматься, тебе не кажется? Этот наш мафиози представляет, и довольно успешно, Министерство иностранных дел России заодно с экономическими ведомствами.

–    Черт знает что творится в России в наше отсутствие, – согласился со мной Солонин. – Так и хочется эту наглую рожу поставить на место. Они уже вершат мировую политику!

–   А что делать? Они могут сказать больше, чем самый искусный дипломат. Какой с них спрос, какая ответственность? Но ты мне зубы не заговаривай, включай, послушаем... Или у тебя перед этой женщиной возникли какие-то моральные обязательства?

–   Только те, что мне внушили в детстве, – сухо ответил Солонин. – Что подслушивать нехорошо.

–   Однако мы этим занимаемся уже битых полтора часа, – сказал я. – Одно из двух: или ты знаешь содержание их разговора, но желаешь, чтобы не узнал я, или...

–   Первое, – прервал меня Солонин.

–   Разговор шел о тебе? – спросил я. – Он ревновал к тебе?

–    Вот что значит следователь по особо важным делам, – вздохнул Витя. – Черт с вами, слушайте... Тут, кстати говоря, произнесены небезынтересные предложения, о которых я собирался рассказать своими словами.

–  Давай так, – сказал я. – Тот разговор ибн Фатали с Деларой по делу или не по делу? Скажи сам. Без обиняков. Нужно или не нужно мне его слушать?

Он промолчал. Просто включил кнопку воспроизведения и снова расслабился.

«...Я заметил, дорогая Делара, вы очень заинтересовались этим молодым бизнесменом из Англии... Или он из Америки?»

–   Стоп! – сказал я Вите. – Останови.

Он молча уставился на меня.

–   А не станет ли он копать под тебя? – спросил я. – Из законного чувства ревности? Станет узнавать, кто ты и что ты. И нет ли на тебя компромата. Что ему стоит позвонить в штаб– квартиру концерна «Галф»? И потом вывести тебя на чистую воду?

–     Я об этом как-то не подумал, – признался он. – Если горячему южному человеку кровь ударила в голову, он, пожалуй, забудет про все, включая свой гарем... Настучит ее мужу, что я не тот, за кого себя выдаю.

–    Это еще куда ни шло, – сказал я. – Это семечки, как ты понимаешь. Давай включай дальше... Не дай Бог, спросит: а вы уверены, что он себя выдает за того, кем вам представился?

Витя встревожился.

–   Действительно, эти ревнивцы обладают обостренным зрением и нюхом...

И снова включил запись. Послышались странные шорохи, заглушающие голоса.

–  Поправляет гвоздику в петлице, – объяснил Витя.

«...Уделяете непомерно много внимания, вам не кажется?» – говорил Деларе этот старый пень.

«О чем вы?» – спросила она.

«Я наблюдал за вами издали. И мне показалось, что он влюблен в вас... Но я не собираюсь докладывать об этом вашему мужу».

«Зато собираетесь меня шантажировать своими наблюдениями?» – спросила она.

«Вовсе нет, я ведь тоже влюбился в вас. Но не смею ревновать... Но этот молодой американец... Все-таки он иноверец, мадам».

«На территории нашей республики пока не действуют законы шариата, – холодно сказала Делара. – И надеюсь, будут действовать не скоро. Я могу не бояться, что меня забросают камнями».

«Ах, мадам, об этом ли нам говорить? О том ли я на самом деле думаю, танцуя с такой женщиной, как вы?»

«Вот именно, нам лучше переменить тему разговора. А то скоро закончится музыка, а следующий танец я обещала другому».

«Этому иноверцу?» – робко спросил он.

«Именно ему. А где-нибудь в ваших Эмиратах разве вы смогли бы называть меня так, как можете называть здесь, – мадам? Разве вы могли бы видеть мое лицо, прижиматься к моей груди, как вы это сейчас делаете?»

«Вы правы... Я должен просить у вас прощения. Но только одна встреча, мадам. Всего одна встреча! Вы не представляете, как я буду вам признателен!»

«Возьмете меня в свой гарем? – усмехнулась она. – Умыкнете среди ночи, завернув в ковер?»

«Я не так глуп, мадам, хотя и схожу сейчас с ума...»

«Или подпишете соглашение с нашим правительством, хотя до последнего момента упорствовали? Ради меня?»

«Вы смеетесь надо мной, мадам! Я не могу вам обещать то, что мне не принадлежит».

«Тогда оставим этот разговор, – сказала она. – Здесь становится душно, вам не кажется?»

«О нет, при вас я, забываю обо всем и не чувствую ничего, кроме вашей близости. Хотя кондиционер здесь явно не справляется».

«Бросьте... Я далеко не молода, вы прекрасно это знаете. Но если я вас о чем-то попрошу... Вы можете для меня это сделать?»

Солонин посмотрел на меня и выключил запись.

–   Наверное, я что-то пропустил, – сказал он. – Вы ни о чем таком ее не просили?

–   Упаси Боже... Да и когда? Это ты постоянно терся возле нее, за исключением тех случаев, когда она танцевала с этим козлом... Я думал, что пошляки бывают лишь у нас, в Европе. Думал, что суровый шариат не оставляет пошлости никаких шансов. А про кондиционер она права... Французы вполне могли привезти свой из Франции, чем пользоваться этой рухлядью, из-за которой не все можно расслышать.

–   Наверное, высокие пошлины, – ответил Солонин. – Итак, продолжим. Значит, она о чем-то его просит. Интересно, о чем?

И снова включил запись.

«—...Все, что в моих силах, мадам!» – простонал ибн Фатали.

«Но не сейчас, – сказала она. – Я сама позвоню, когда соберусь с духом, если не возражаете... Вы ведь у нас еще какое-то время пробудете?»

Солонин снова выключил запись.

–    Похоже, она ждет наших инструкций, вам не кажется?

Мне тоже показалось, что она увлечена идеей нам помочь. Особенно после того, как я стал расспрашивать ее про тот день, когда она должна была встретиться с похищенным сыном Президента... Не она же, в конце концов, его выдала! Моя интуиция подсказывала, что госпоже Амировой вполне можно доверять. Правда, пока она взяла инициативу в свои руки. Ну и что? Ведь она поняла, что их разговор мы будем прослушивать. То есть этот вопрос адресован не только ему, но и нам... Хочет отомстить за возлюбленного?

Не похоже, чтобы она уж очень переживала за него. Хотя тревогу за любимого могла пересилить радость, что он вырвался из неволи.

–     Посмотрим, – сказал я. – Во всяком случае, она прекрасно знала и не забывала, что мы услышим весь разговор.

Солонин снова включил воспроизведение.

«...Полагаю, что пробуду у вас еще около месяца, пока не заключу соглашение, которое разрабатывается с большим трудом... Но только не это! Не просите меня, чтобы я ради вас шел на бесчисленные уступки. Вы первая же перестанете меня уважать за это».

«А что у вас общего с этими русскими?» – спросила она.

«О, чисто деловые контакты. Они занимаются транспортировкой нефти. Хотя на вид люди малоприятные, но вполне профессионально обсуждают проблемы... »

–   Останови на минутку! – сказал я. – Одна вещь не идет у меня из головы. Дело в том, что эти малоприятные, но профессиональные братья Русые говорили с почтением о каком-то Гоше, которому делать там нечего и он создает что-то вроде кризисных ситуаций. И только он может решить вопрос о финансировании некой акции, за которую просят два «лимона». Надо понимать «зеленых»... Что смотришь? На твоем магнитофоне этого нет, но, стоя ^-недалеко от братьев, я об этом слышал... Поэтому, если ты услышишь про этого Гошу, дай мне знать.

Солонин посмотрел на меня так, будто увидел впервые.

–    Вот что значит целиком полагаться на хваленую технику, – сказал он. – А вы, значит, старым дедовским способом просто стали рядышком, приложили руку к уху и все узнали? И вам после этого не набили баки?

–     Фу, как ты стал выражаться, – поморщился я. – Они меня в какой-то момент заподозрили, но я в это время привстал на цыпочки – вот так... – Я изобразил, как это сделал. – Помахал кое-кому ручкой, радостно улыбнулся и побежал здороваться, расталкивая дам и временно поверенных...

Витя недоверчиво смотрел на меня. Я рассмеялся.

–  Все так и было. Не думай, что тебе, ученику, удалось во всем переплюнуть своего учителя.

Витя верил и не верил, во всяком случае, вид у него был озадаченный.

–  Будем слушать дальше, – сказал я. – И опусти брови, а то они у тебя взлетели выше крыши.

Он дернул плечом и нажал на кнопку.

«...Итак, мистер Джамиль, я с вами не расстаюсь, – сказала Делара. – А вы мне сейчас подарите свою визитную карточку. Да?»

Ее скверный английский сейчас придавал очарование ее словам. Что значит хорошая актриса – даже собственные недостатки становятся обаятельными.

Потом пошли шорохи и неразличимые голоса. Джамиль ибн Фатали возвращался к своим русским друзьям. Вот он к ним приблизился. Это можно было понять по хрусту и чавканью – братья опять что-то жевали.

«Хорошая баба, – сказал по-русски Костю– ха. – Я бы ей вломил».

«А я бы ей отдался, – засмеялся Леха. – За пару сотен».

«Не старовата будет для тебя?»

«Вы что-то хотите обсудить?» – вежливо спросил мистер Джамиль ибн Фатали.

Похоже, его мучила одышка.

«Скажи ему, пусть сначала отдышится, – сказал Костюха брату. – А то совсем запыхался».

«Мы можем продолжить наш разговор», – сказал Леха.

«Но мы, кажется, собирались вместе уехать и продолжить наш разговор в другом месте?» – напомнил ибн Фатали.

«Если собирались, – хмыкнул Костюха, – значит, едем».

Снова пошли шумы и словесная невнятица.

–   Они оделись, – сказал Витя, – наш респондент, назовем его так, надел шубу на фрак, и гвоздика слегка прижалась. Мех не мешает, но настройка могла сбиться...

–   Надо ждать, когда они куда-нибудь приедут? – спросил я.

–   Если поедут к ибн Фатали, он может дома переодеться.

Оставалось ждать, когда снова можно будет различать голоса. Ждать и уповать на то, что мощности передатчика хватит одолеть расстояние, которое нас будет разделять.

–   Давайте сделаем так, – предложил Солонин. – Вы слушайте, тут нужна ваша компетенция, а я, пожалуй, пока темно и холодно, съезжу в особняк на площади Ахундова, где остановился наш друг из Эмиратов. Как бы он не поставил гвоздику в воду, вот что не дает мне покоя. И не понял таким образом, что ему подсунули. Если все о'кей, я просто сменю батарейки, и пусть он себе млеет, глядя на цветок любви. Как вы думаете?

–   Второй час ночи, – сказал я.

–   Вот-вот, – кивнул Витя. – Самое оно.

–   Но у него же охрана.

–   Догадываюсь. Так отпускаете меня?

Я помедлил с ответом. Дело опасное. Солонин, конечно, бывал и не в таких переделках. Но все же...

Я с сомнением покачал головой. Потом пожал плечами. Потом развел руками. Словно исполнил ритуальный танец под названием – да делай, что хочешь, все равно вся ответственность лежит на мне.

Витя засмеялся. Потом легко выпрыгнул из кресла и стал собираться.

–   Я мигом, – сказал он, шурша своим тренировочным костюмом, на который сверху надел куртку. – Машина у подъезда?

–   Минутку, – остановил его я. – Я хочу, чтобы тебя подстраховал Новруз.

–    Пусть спит, – отказался Солонин. – Справлюсь сам.

–   Поаккуратней, пожалуйста, – сказал я ему, а сам стал набирать телефонный номер.

Трубку подняли после первого гудка, будто среди ночи ждали моего звонка, жалобный женский голос прокричал что-то непонятное через плач детей. Потом трубку так же неожиданно бросили...