Текст книги "Игра на опережение"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

7

– Завтра ожидаем гостей из «конторы», – сообщил Колобов, когда он и Забельский начали просмотр переданной Агеевым видеозаписи – тайного свидания вице-премьера Анисимова с телеведущей КТВ Ольгой Замятиной в отдельном кабинете одного из загородных ресторанов под Москвой.

– Кто и что там будет? – спросил Забельский, не сводя глаз с экрана.

– Все та же развлекаловка. Ну, вы помните. Нам обещали разыграть «маски-шоу» для широкой общественности, чтобы забрать у нас эту видеокассету и дискеты, которые сами же нам дали. Если хотите, мы все сегодня же перепишем, иначе завтра вы их не увидите.

– Сделай одолжение… И немного погромче… Красивая пара. И очень подходят друг другу. Если поженятся, сбудется голубая мечта Ильи Михайловича – политический союз Корецкого и Анисимова. Анисимов потом закроет глаза на то, что дядя возлюбленной собирал на него материал. Но пока что Петя – очень даже женатый политический деятель, и потому он должен думать о последствиях, какие могут возникнуть в результате публичного скандала или если жена не даст развод, что одно и то же… Слушай, чего они там шепчутся? – поморщился Забельский. – Что, так и будут сидеть, глядя друг на друга, боясь поцеловаться или коснуться? И это мой преемник… Я всегда брал быка за рога, а красивую женщину за талию или ниже, смотря по обстоятельствам.

– К сожалению, – развел руками Колобов. – Вот так и будут сидеть и мечтательно смотреть друг на друга.

– Да уж… – вздохнул Забельский. – Позавидуешь. Где они, наши романтика и пылкость молодости? Впечатление такое, будто они уже знают, что ребята Корецкого снимают их на видео… И боятся перейти границу между дозволенным и недозволенным. А заставить их совершить адюльтер перед камерой, увы, даже Корецкий не в силах, как бы ему этого ни хотелось. О чем они хоть говорят, вы расшифровали?

– О его жене и детях. Что он их сейчас не может бросить, и она это хорошо понимает.

– А он случайно не собирается ради нее уйти в отставку?

– Пока об этом разговора не было.

– Ну вот, когда будет что-то интересное, покажешь… – решил Забельский. – Пока нет ничего компрометирующего. Даже для Петиной жены. А она, если я правильно понимаю, карьеру ему ломать не будет?

– Похоже, что нет…

– Ладно, забудем… Так кто тебя предупредил о завтрашнем налете в черных масках? – поинтересовался Забельский, стоя теперь возле окна кабинета и глядя на открывающийся летний пейзаж.

– Непосредственный исполнитель – капитан ФСБ Рощин. Вряд ли вы о нем слышали… Тот, кто уже принимал участие в налетах и выемках нашей документации, возглавляя их.

– Делаешь успехи, – рассеянно буркнул Григорий Иванович. – Ты его уже завербовал?

– Нет, он сам попросился… Вы меня слушаете?

– И очень внимательно, – кивнул Григорий Иванович. – Просто смотрю на Чижи, мое кровное детище. – Он показал подбородком на кирпичные коттеджи поселка с лужайками и открытыми бассейнами, вокруг которых носилась детвора, а молодые мамаши загорали под охраной плечистых секьюрити. – Сколько сил и средств сюда вложено…

– Но заработали вы по два бакса на каждом вложенном рубле, – заметил Колобов.

– Да разве это главное! Душа уже не радуется добру, которое я для них сделал…. Ведь всегда так: делаешь людям хорошее, а что получаешь в ответ? Одну неблагодарность. И все равно на что-то надеешься и. снова делаешь…

– Меня вы тоже причисляете к неблагодарным?

– О присутствующих, как всегда, ни слова… – усмехнулся хозяин. – Именно потому, что надеяться можно только на таких, как ты… Могу только сказать, что, когда я стану премьером, ты обязательно возглавишь ФСБ.

– Но для это вам придется стать президентом…

– Только на этом условии я соглашусь занять пост премьера…

– На вашем месте я бы надеялся на тех, кому ваши конкуренты не дают большую цену… – хмыкнул Колобов.

– А если тебе дадут? – обернулся к нему Григорий Иванович. – Тот же Анисимов или Корецкий, неужто перебежишь?

– Мне поздновато бегать туда-сюда… В моем возрасте умные люди уже не меняют жен и начальников. Хочется стабильности.

– А то бы перебежал? Ладно, можешь не отвечать… – махнул рукой Григорий Иванович. – Илья Корецкий меня как-то спросил насчет тебя, вскользь, конечно, сколько я тебе плачу. Мол, хочет по моему примеру завести себе для надежной охраны бывшего полковника КГБ…

– Пусть заведет добермана-пинчера или питбуль-терьера чистых кровей, – хмуро отозвался Колобов. – Так дешевле обойдется. И что вы ему ответили?

– Как всегда. Илюша, говорю, это коммерческая тайна. А если скажу, ночь ведь спать не будешь! Значит, к тебе он пока не подкатывался?

– Не о том мы сейчас говорим, вам не кажется? – перевел разговор Колобов, показав на часы.

– Именно о том самом… – возразил Григорий Иванович. – Кто из нас хозяин, ты или я?

– Вы, конечно… – буркнул бывший полковник ФСБ и с досадой посмотрел на часы. (Что-то босс разговорился сегодня не в меру…)

– …Запомни, Федя, такие, как я, Забельские, в нынешней России – существа всеми ненавидимые, но не запуганные. Делая обществу и отдельным людям добро, я тем самым афиширую размеры своего богатства, в отличие от других, у кого денег гораздо больше, но кто копейки не даст другим! И никто не желает знать, как тяжело мне досталось мое положение! – Он сейчас почти кричал. – Кровью надо харкать, господа, кровью и унижаться перед всякой сволочью… Никому не должно быть дела, как я распоряжусь собой и своими достижениями! Всем плевать на мою благотворительность и общественную деятельность. Никому не интересно, что на свои деньги я выкупаю наших пленных солдат и рабов из Чечни! Всем интересно другое: откуда они у меня!

– Говорите так, будто выступаете на митинге… – хмыкнул Колобов.

– Ну кто бы еще, кроме меня, дал бы им всем беспроцентный кредит в рассрочку на столь долгий срок? – продолжал Григорий Иванович. Он картинно обвел рукой панораму поселка. – Нате вам! Берите, живите и радуйтесь, только в спину не бейте и в душу не плюйте!

– Вот в чем дело… – нахмурясь, кивнул Колобов. – Понятно. Кто-то без моего ведома передал вам расшифровки разговоров в нашем поселке?

– Именно так! Пусть не все, но многие, от кого я меньше всего это ожидал, со злорадством обсуждают мое фиаско во Внукове с этим несчастным солдатиком Капустиным! Как если бы я был виноват, что он там погиб! Вот как люди узнаются в беде…

– И с помощью прослушки, – добавил Колобов, хмурясь еще больше. – Я же Сергея просил этого не делать… – Он набирал номер на мобильном. – И не давать вам слушать до того, как я сам все прослушаю.

– Это моя вина. – Григорий Иванович сначала прижал руки к груди, потом забрал трубку у Колобова. – Я его сам очень попросил… А он не смог отказать. Я, только я виноват, что вторгся в твою компетенцию, или епархию… И прошу, не наказывай его! А то получится, что накажешь его, а безнаказанными останутся те, другие. – Он кивнул за окно.

– Вы на себя непохожи после этой истории в аэропорту. – Колобов забрал мобильник у босса.

– Во-первых, я все еще жду звонка от Ансара. – Григорий Иванович посмотрел на телефон. – Во-вторых, мне нужно ехать в больницу к матери этого несчастного Капустина.

– Я с самого начала не советовал вам устанавливать прослушки в коттеджах нашего поселка. Меньше будете знать, что о вас судачат и сплетничают, лучше будете спать.

– Помню, – вздохнул Григорий Иванович. – Все верно ты говорил… Но слаб человек. Когда тебя все со всех сторон проклинают, хочется услышать о себе что-то хорошее, хотя бы от тех, кому ты помог. И вот на тебе, услышал… Тот же Любезное Леонид Анатольевич, казалось бы, редактор крупной и влиятельной газеты…

– Любезнов? – будто ослышался Колобов. – Этот, из «Свежих новостей?»

– Он самый! Я помог ему с кредитом, отдал лучший наш гостевой коттедж… И ты бы послушал, как он обо мне отзывался вчера вечером в разговоре с гостями! Мол, это из-за меня процветает рынок ичкерийской работорговли! Нет, в чем-то по-своему он прав, но нельзя же кусать руку дающего, пусть даже исподтишка!

– Главное, в своей газете он ничего подобного не напишет, – усмехнулся Федор Андреевич. – Такие коттеджи… – он кивнул за окно, – повязывают прочнее самых завышенных гонораров. Куда от них денешься… – добавил он уже другим тоном, и босс взглянул на начальника своей службы безопасности повнимательнее. – Что вы так на меня смотрите? – поймав этот взгляд, спросил Колобов. – Да, и я в такой же зависимости, но отнюдь ни о чем не жалею. И потому говорю об этом вслух и не в первый раз. Да, Любезнов будет как миленький отрабатывать беспроцентный кредит, оправдывая вас!

– Ну да, это куда важнее, – согласился Забельский, откусывая кончик гавайской сигары из распечатанной коробки, лежащей на его столе. – Я это веду к тому, что он скоро обратится ко мне с очередной просьбой… Его дочь выходит замуж, и он обязательно попросит позволить молодым арендовать гостевой коттедж, разумеется, с последующим выкупом. Значит, опять речь пойдет о кредите…

– Надеюсь, вы ему не собираетесь отказать? – приподнял брови Колобов, взяв себе точно такую же сигару из того же ящика.

– Мне надо подумать. Мне вдруг стало интересно, как он отреагирует на отказ и что сегодня скажет по этому поводу в разговоре с будущим зятем. И еще я собирался с тобой посоветоваться.

– А кто у него зять? – спросил Федор Андреевич. – Чем он нам будет нужен или полезен? Может на что-то пригодиться?

– Его зять служит в Проминвестбанке, который контролирует некий Ругоев, связанный, если не ошибаюсь, с Корецким.

– Не ошибаетесь… – заверил начальник службы безопасности. – Фамилия знакомая. А что, интересно… Может, сделаем так: вы берете зятя и даете ему кредит на коттедж. И он у нас на крючке, раз не понимает, куда лезет. А может, и понимает…

– Наверное, ему никто не зарубил на носу простой истины, – предположил Забельский. – Беспроцентных кредитов, как и бесплатных даров, не бывает в природе.

– Может, мы перейдем к делу, наконец? – снова глянул на часы Колобов.

Григорий Иванович сел в свое кресло:

– Кто знает, возможно, мои переживания по поводу людской неблагодарности, по большому счету, и есть самое важное дело, – сказал он негромко. – Хорошо, Федя, я тебя слушаю. Повтори, если не трудно. Значит, завтра к нам в офис опять пожалуют те же самые в черных масках?

– Да, и придут забрать ту информацию, которую сами же нам передали…

– Помню, помню… Как если бы она исходила от нас, – устало сказал Григорий Иванович. – И будто бы они обнаружили у нас ее случайно.

– Вот именно… – Колобов уважительно покосился на босса.

Все как всегда. Перед ним сидел уже не рефлексирующий размазня, а собранный, жесткий и четкий, как боевое оружие, человек, который все схватывает на лету.

– Как я понимаю, собирали они эту информацию об Анисимове не для нас? – уточнил Забелин.

– Нет.

– А для кого?

– Для Ильи Михайловича Корецкого.

– Ты читал материалы? Это серьезная информация?

– Скорее, интересная, – подтвердил Колобов. – И многообещающая. Касается не только Корецкого…

– Федя, почему ты не сразу мне о ней сказал? – поинтересовался Забельский.

– Я только что пытался. Но никак не мог перевести разговор. Для вас ведь более существенно, о чем треплется Любезнов с гостями.

– Это не серьезно… – покачал головой Григорий Иванович. – А вчера ты не мог рго показать?

– Хотел сначала сам посмотреть… – оправдывался бывший полковник, багровея под неотрывным взглядом босса. – И потом, мы эти файлы долго не могли открыть. У них секретный пароль.

– Открыли?

– Да, только сегодня утром. – Колобов не без труда выдерживал немигающий взгляд босса.

– Завтра у нас этот компромат заберут?

– Да, но мы его уже скопировали. Хотя пришлось нашим программистам потрудиться. Есть там еще скрытые файлы, затруднявшие вход…

– Только не грузи меня технологическими подробностями, – поморщился Забельский. – Терпеть не могу слышать то, в чем ни черта не понимаю. Сначала изложи самое важное, что там есть.

– Самое существенное – это все тот же союз Корецкого с Петром Анисимовым, – сказал Колобов.

– Господи… Илья Михайлович все-таки надеется отдать за него свою племянницу? И для этого следит за каждым его шагом? – приподнялся в кресле Григорий Иванович. – Значит, слух был верный: Илья усиленно толкает Анисимова в премьеры.

– Кстати, из него вышел бы неплохой премьер… – заметил Колобов.

– Без тебя знаю… – отмахнулся Григорий Иванович. – А что! Молодой, современный, перспективный экономический менеджер международного класса, свободный от совковых заморочек и комплексов… Лучшая кандидатура на пост премьера, если уж честно, но это будет не мой премьер, а Ильи Михайловича. И мне в правительство уже не будет возврата, что меняет дело. В том числе ввиду предстоящих торгов по «Телекоминвесту».

– Как же вы упустили Анисимова из-под своего влияния, – удивился Колобов, – если все о нем знали?

– Давно к нему присматривался, все искал подходы, какое-то время мы были дружны, он часто со мной советовался, сейчас перестал… Что делать, Илья меня опередил со своей племянницей, по совместительству телезвездой. Слышал же. – Он кивнул в сторону телефона. – Даже в Чечне прекращаются бои, когда ее показывают. И все-таки Анисимов женат. Даже очень.

– Ну женат, – усмехнулся Колобов. – И двое детей. И жена понимающая…

– А вот у меня, Федя, нет ни такой обаятельной ведущей, сексапильной племянницы, ни такой понятливой жены. Иной раз смотрю на Олю Замятину и мечтаю сбросить лет двадцать… Или хотя бы десять. Когда Илья знакомил меня с ней, она еще ходила в школу, в последний класс… С тех пор, как ее увижу, сразу тает моя неприязнь к ее дяде. Кажется, готов все ему простить, если она окажет мне внимание.

– Значит, при случае, вы поймете мотивы решений Анисимова по «Телекоминвесту», если они будут в пользу Корецкого? – хмыкнул Колобов.

– Пойму, да, но не одобрю…

Забельский встал, прошелся по кабинету, сделав несколько упражнений.

– Засиделся… Все это, Федя, ничего, для легкого шантажа сойдет, но не больше того. А их платонические отношения по нынешним временам – материал, конечно, пикантный, но не убойный компромат. Впрочем, как еще его подать… Вот где бы найти такой, чтоб не успел он возглавить правительство – и сразу подал в отставку?

– Надо искать… – пожал плечами Колобов. – Или организовать его, если не найдем. Сейчас главное – понять, что из этого можно извлечь.

Они многозначительно посмотрели друг на друга.

– Так вы будете дальше знакомиться с материалом?

– В другой раз. Наверняка там все то же. Если бы были постельные сцены, то я был бы готов смотреть в любое время, но только не перед сном… – покачал головой Забельский. – Такое не для моей расшатанной нервной системы.

В это время зазвонил мобильный Забельского, и Григорий Иванович упреждающе поднял вверх палец.

– Гриша, здравствуй, дорогой! – услышал он голос Ансара. – Еще раз извини, что все так получилось, но я постараюсь исправиться.

– Ты понимаешь, сколько ты мне задолжал после этой истории? – спросил Забельский, подмигнув Колобову. – Я говорю о моральных потерях, как ты понимаешь, которые зачастую не сравнимы с материальными… Я могу потерять лицо, это ты понимаешь?

– Понимаю, Гриша, все понимаю… Но это не только моя вина. Солдатика этого запугали в части, будто мы пленных пытаем и насилуем… А я не проследил, чтоб мои ребята ему все растолковали, что никакие мы не звери, не бандиты, и они сами себя наказали, когда он рванул гранату.

– Ты о матери его подумай! – ворчливо сказал

Григорий Иванович. – А то опять же, кроме меня, некому позаботиться о несчастной женщине.

– Как скажешь, Гриша, как скажешь… Хорошо, что напомнил. У нас тут был разговор. Только мы ее банковского счета не знаем, вышли нам его электронной почтой… И мы сразу готовы переслать на ее счет десять тысяч баксов!

– Опять же из моих денег… – уточнил Забельский, покосившись на Колобова.

– Хотя мы здесь все хорошо понимаем, – продолжал, будто не слышал, Ансар. – Сына ей это не вернет.

– Теперь давай о другом поговорим… Надеюсь, мой последний взнос дошел по назначению?

– Обижаешь. Ты же знаешь меня, Гриша! Я не какой-нибудь вороватый чиновник… Только адресно, только по назначению, копейка в копейку

– Смотри, Ансар! Я больше никаких несанкционированных расходов и растаскивания отпущенных средств не потерплю!

– Так не во мне же дело! – воскликнул Ансар.

– Знаю, что ты скажешь… – прервал его Григорий Иванович. – Грузины опять не чешутся, да?

– Вот с этого бы ты, Гриша, и начинал. Лучше меня знаешь их… Позвони сам Автандилу, позвони Зурабу…

Забельский картинно возвел глаза к потолку, как бы призывая Колобова в свидетели: ну как еще с ними разговаривать!

– Пойми, Ансар… – терпеливо сказал он. – Вы там все потеряли ощущение реальности! Решили, что все вам можно. Осторожнее бы… Не дразнить бы вам больше русского медведя.

– Атомную бомбу сбросят? – недоверчиво спросил Ансар.

– Не исключено. Мировое общественное мнение, то-се… К нему пока прислушиваются. Введут побольше танков, вертолетов. Тебе это нужно? Мне и нашему бизнесу – не очень.

– А, брось, пусть ваши паркетные генералы в горы сунутся, сразу по зубам получат! – ответил Ансар.

– Как раз у наших паркетных генералов совсем другое чешется, – сказал Григорий Иванович, поглядывая в сторону Колобова, который опять запустил свой сканер, проверяя линию. – Но воевать-то будут не они! Молодые полковники и капитаны, которые хотят себя показать и продвинуться по службе, чтобы тоже стать паркетными воеводами… Боюсь, на этот раз вы так легко не отделаетесь. Если уж вся Россия навалится, она вас раздавит!

– На чеченский нож она навалится своим брюхом, – проворчал Ансар. – И уже не встанет.

– Опять ты не понимаешь! Вам после Хасавюрта нужно было показать себя самостоятельным, способным к саморазвитию государством! Заинтересовать Запад! А вы чем занялись? Поэтому нам следует побыстрее продемонстрировать наш проект, чтоб мир увидел, на что способны свободные и энергичные люди в Ичкерии! Вот, мол, все готово к нефтедобыче! Бизнес-план, деньги, закупленное оборудование! А вы на что тратите мои вложения? Опять на «иглы» и «стингеры» да виллы в Турции? Ты хоть понимаешь, как и чем я рискую? Как только начнутся разговоры: ну вот видите, эти бандиты только разрушать умеют, созидать они не способны, – все, всем вам конец.

– Гриша, ты меня знаешь… Это все мне понятно… – сокрушенно согласился с ним Ансар. – Я только о том и говорю. Нам сейчас нужно, чтобы грузины нас поддержали. И хотя бы обозначали строительство нефтепровода от нашей границы и терминала в Поти. Ты с Зурабом говорил?

– С Зурабом я уже переговорил… Там нужны специфические меры воздействия, сам понимаешь какие…

– Понял, Гриша, я все понял… Примем адекватные меры. Специфические, как ты правильно выразился.

– Смотри только, не переборщи… – заметил Григорий Иванович. – Грузины обленились, слишком привыкли сибаритствовать со времен советской власти. Чтобы их еще уговаривали, чтоб их еще поняли… И еще там все друг на друга или наверх кивают, вплоть до Тбилиси. Мол, все мы понимаем, что это для нашей же пользы, но видите ли, всем этим понимающим надо еще отстегнуть. А у них с коррупцией еще хуже, чем в матушке-России. У меня же карман, сам знаешь, не бездонный.

– Так как мы это решим, Гриша? – Ансар деликатно оставил без внимания последнюю фразу. – Новых солдатиков для выкупа я нашел. Отовсюду подбирали, самых телегеничных, как ты просил, самых несчастненьких. Одних купил, а некоторых даже силой пришлось вызволять…

– Сколько всего?

– Пятнадцать, как договаривались… Много, мало?

– Кое-что изменилось, – подумав, сказал Забельский. – Сейчас мне нужны такие пленные, чтоб у них, кроме матерей, никого близких не было.

– У меня и круглый сирота есть. После детдома призвали.

– Ты что, не понял? Зачем мне нужен круглый сирота? Еще раз: мне нужны слезы матери крупным планом при встрече с сыном, которого она уже не чаяла увидеть! Тогда мои зрители, сопереживая, этих солдатиков еще больше пожалеют… А на меня будут смотреть с благодарностью…

Краем глаза Григорий Иванович заметил, как Колобов поднял голову от сканера и посмотрел поверх очков.

– И еще. Отбери тех, чьи матери живут недалеко от Москвы, поближе, не в Сибири или на Дальнем Востоке… Долго ждать, пока они прилетят. А время не ждет. Эти солдатики понадобятся уже послезавтра. Ни позже, ни раньше. Пауза слишком затянулась, понимаешь? А вот кривотолки продолжаются… Учти, это опять будет в прямом эфире! И если опять сорвется…

– Рисковый ты человек, Гриша! – уважительно заметил Ансар. – И все правильно делаешь. Докажи им всем, дорогой: если это касается судьбы ни в чем не повинных русских мальчиков, то ты стоишь выше сплетен и пересудов! Да и нам здесь больно смотреть, как тебя там ругают! Кстати, с Алтая у меня есть один паренек. С Алтая подойдет? – поинтересовался Ансар. – Вроде недалеко?

– Ты когда последний раз карту России видел? – строго спросил Григорий Иванович. – Повторяю. Годятся только те, что из Нечерноземья, Центральной части, и чтобы аэропорт был рядом. А лету – не больше, чем два часа. Найдутся такие?

– Думаю, да. Человек семь наберется, – подумав, ответил Ансар.

– Хватит пятерых.

– А с остальными что прикажешь делать? Я ж и так самых больных и хилых отбирал, как ты просил! Кому они нужны? Куда я их?

– Это твои трудности, Ансар. – И Забельский отключил сотовый

Ансар чертыхнулся, вышел из дома. Во дворе несколько молодых боевиков из его отряда чистили оружие. В соседнем дворе блеяли овцы, похоже, их только что загнали и собирались стричь. Хотя нет, кажется, хозяин ждал сегодня гостей. Еще вчера приходил и приглашал. Кажется, внучка родилась… Так что его баранам не позавидуешь…

– Салман, давай сюда этих русских, – приказал Ансар ближайшему боевику по-чеченски. – Потом дочистишь. Список принеси, не забудь. И здесь их построй…

Через несколько минут их вывели из подвала, и они стояли перед ним, все пятнадцать человек, понурив головы.

Ансар не спеша прошелся перед строем.

– Я уже спрашивал, спрошу вас еще раз. Есть желающие принять истинную веру?

Они молчали, потупив головы.

– Сазонов! – позвал Ансар, и самый низенький, стриженый парнишка встрепенулся, поднял голову, вышел из строя.

– Говорил тебе, Коля, никто в России тебя не ждет. Ни мамка с папкой, ни президент с Думой. Хоть ты и русский, но Бог у вас иудейский. А значит, ему ты тоже не нужен. Говорил я тебе?

Пацан неопределенно пожал плечами.

– Говорил… – промямлил он.

– А ты меня не послушал… Встань обратно в строй. – Ансар, не глядя, протянул руку в сторону, ему передали список. Он внимательно его просмотрел. – Павел Климов, ты из Калача, верно? – спросил он.

– Да… – кивнул белобрысый, исхудавший и самый оборванный парень.

– Это где он расположен?

– Воронежская область…

– До Москвы сколько лететь?

– Н-не знаю. Не летал. Знаю, что до Воронежа надо на поезде, там недалеко, а оттуда полтора часа лета до Москвы.

– Мать у тебя есть?

– Есть… Отца нет.

– Ладно, выходи, становись направо от меня… Сорокин Антон! Ты из Копейска, верно?

Самый высокий, тощий и согнутый в три погибели, как от боли в животе, парень кивнул.

– Мать у тебя есть?

– Есть…

– Копейск – это до Урала или за ним?

– Урал это, – пробурчал Сорокин.

– Значит, мать у тебя точно есть, верно?

– Да… Отец на шахте погиб.

– Черт с тобой, тоже выходи… – махнул рукой Ансар.

Через пять минут пленные были разделены на две группы. В одной было шестеро, в другой девять человек.

– Нет, нужно пять, – сказал Ансар. – Сорокин, вернись назад… Не повезло тебе. Далеко слишком живешь. Муса, отвези этих в Шали, – сказал он одному из боевиков, кивнув на отобранных. – Остальным придется подождать. Выкупят в другой раз.

– От Челябы до Москвы за два часа можно долететь, – сказал Сорокин. Похоже, он уже понял, в чем тут дело. – Я согласен, веру вашу приму. Хоть сейчас…

– Нет, Антоша, – покачал головой Ансар. – Ты неглупый парень. И будь мужчиной. Если вы России не нужны, то мне и подавно. Зачем мне нянчиться с больными? А с Аллахом, дорогой, не торгуются. Или ты к нему с чистой душой, или он от тебя отвернется. У тебя ведь живот болит уже вторую неделю, верно?

– Болит… – скрючился Антон еще больше.

Остальные пленные, стоявшие рядом, понуро слушали, не проявляя ни страха, ни беспокойства.

– И ничего тебе не помогало, так? Теперь знаешь почему? Но Аллах милостив. И окажет тебе последнюю милость. И все сразу пройдет… А у тебя, я смотрю, мочевой пузырь не в порядке? – участливо спросил он еще одного паренька, стоящего «в десятке». У него быстро намокала, темнея, одна штанина, а между ног образовалась лужица.

– Да… – чуть слышно выдавил тот.

– Тоже скоро пройдет. Это как у зубного, сначала немного больно, потом ничего не почувствуете. Муса, не стой, делай, что говорю. А ты, Салман, – обратился он по-чеченски к другому боевику, – отведи оставшихся, только подальше, в лощину, а не как в прошлый раз. Вся деревня всполошилась от твоей стрельбы. Думали, русские десант высадили.