Текст книги "Игра на опережение"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Фридрих НЕЗНАНСКИЙ
ИГРА НА ОПЕРЕЖЕНИЕ

Пролог

Старший следователь Управления по расследованию особо важных дел Турецкий Александр Борисович позвонил в частное охранное агентство «Глория», попросив к телефону Грязнова.

– Денис, здравствуй! Есть срочное дело. Ко мне обратился известный журналист Олег Бородин из «Гражданской газеты» с деликатной просьбой. Знаешь такого?

– Слыхали… – насторожился Денис.

Знаем мы этих журналюг, ставших знаменитыми благодаря скандалам, подумал он. Будет просить проследить за его женой, хотя у самого только в Москве пара-тройка любовниц, не считая провинции.

– Хочу переадресовать его тебе. Это скорее по твоей части.

– Ты хотел сказать: отфутболить?

– Можно и так… Какая-то фурия его то ли шантажирует, то ли преследует… – продолжал Турецкий. – Сам понимаешь, прокуратура не может взять это на расследование или там рассмотрение, но проследить, кто, что, за что и как, я бы тебя попросил. Заработаешь на этом немного, но он будет премного благодарен и в знак признательности напишет о твоей «Глории». Это хороший человек, настоящий профессионал, нервный только. Ему уж сколько раз угрожали… Но чтоб женщины домогались, такого не было. Ну ты понял. Я ему уже обещал, что ты возьмешься за это с радостью и неподдельным энтузиазмом…

– Александр Борисыч, дядь Сань! – взмолился Денис. – Ну кому я это поручу? У меня все сотрудники заняты, уже с ног валятся! Сам видишь: с населением что-то происходит, все как с цепи сорвались, сплошные амуры и адюльтеры, настоящая эпидемия супружеских измен!

– Ну, в общем, да… – неопределенно ответил Турецкий.

– Всеобщим умопомрачением это называется. Вот оно, западное влияние! Насмотрелись эротических блокбастеров… А падение нравов всегда сопровождается падением рождаемости, правильно? Вот и получается: на самом деле мы, частные сыскари, боремся, не щадя живота своего и по мере своих скромных сил, не за себя, а за демографическое будущее России! Только кто это оценит?

– История, – хмыкнул Турецкий. – Больше некому. Все сказал? Или кое-что забыл: деньги-то вы при этом лопатой гребете. Причем совковой.

– Да уж какой там лопатой! И зачем нам эта лопата, если бабки тратить некогда? Мои ребята лишили себя частной жизни, дома сутками не бывают, все где-то топчутся, выслеживают, прослушивают, исследуют состав губной помады на залитых вином мужских сорочках… Мы и так завалены делами, и мне эта реклама сейчас ни к чему!

– Но ты-то сейчас свободен? – сухо парировал Турецкий. – Раз в офисе торчишь? Вот и займись. Бросай все и помоги заслуженному человеку. Тем более я ему уже обещал… – напомнил он Грязнову.

Денис безнадежно вздохнул, уже понимая, что спорить бесполезно.

– Сейчас я продиктую его телефон, свяжись и поговори. Или мне к твоему дяде обратиться? – понизил голос Турецкий.

– А это уже ниже пояса, – возмутился сыщик. – Чуть что, сразу к дяде. Ладно, уговорил. Заключу с ним договор… Только у меня одно условие, – спохватился он. – Будешь меня по ходу дела консультировать. Согласен?

Турецкий что-то недовольно буркнул.

– По голосу чувствую, согласен. Диктуй его телефон. От тебя не отвертишься.

Записав, Денис обернулся к сотрудникам «Глории». Макс играл с компьютером в карты, Щербак пил кофе, Самоха, зевая, созерцал собственные ногти.

– Вот так, бездельники. Все слышали?

– Вот и займись, – пробурчал Самоха, но ноги со стола снял. – А меня соломенная вдовушка через полчаса к себе ждет. Платит исправно, хотя уже не слишком настаивает, чтоб я искал ее беглого мужа.

1

В тот день журналист Бородин уже собирался идти обедать в редакционное кафе, когда к нему подошла его начальница отдела Галина Полозова.

– Олежка, тобой явно интересуется одна дама, – сообщила она, сощурившись. – Подошла ко мне на улице и просила передать это письмо… И тут же, смутившись, убежала. Никогда бы не подумала! Все-таки ты примерный семьянин, редакция еще ни одной анонимки насчет твоего аморального образа жизни не получила… В отличие, кстати, от остальных!

Это было сказано уже громко, и остальные сотрудники, преимущественно молодые, уже встававшие из-за своих компьютеров, замерли и обернулись, будучи заинтригованными. Она протянула ему конверт, надписанный торопливым женским почерком.

– Все еще впереди… – нахмурился Олег, осторожно взяв его в руки. – Какая еще дама?

Розыгрыши в их отделе очерка и публицистики случались часто, даже чаще, чем в других отделах «Гражданской газеты», для разрядки. Но не столь же прямолинейные? Или налицо кризис жанра?

– Она постарше тебя, – успокоила Галя, пока Олег вскрывал конверт. – Замарашка в черных очках, в платочке, с рыжими накладными волосами, несмотря на жару… И все время оглядывалась. Муж у нее, поди, очень ревнивый или грозный, ты его знаешь?

– Откуда? – буркнул Олег, открывая конверт.

– Да ладно тебе! – засмеялась Галя. – Я шучу. Твоя Люся ничего не узнает. А если и узнает, то посмеется. Я-то твой вкус знаю. На старушек ты не падок. И всегда предпочитал молодых… С другой стороны, ты еще не в той кондиции, когда мужчиной интересуются только молодящиеся старые перечницы. Идем обедать… Извини, если испортила аппетит.

Олег шел позади всех, читая наспех и криво написанные строки:

«Нам надо срочно поговорить! За вами следят. Это важно для вас и вашей семьи. Это очень серьезно! Я все вам расскажу, но с условием, о котором вы потом узнаете. Завтра я снова подойду к вашей начальнице Галине Петровне Полозовой там же и в то же время. Если она ответит, что вы согласны, я передам вам записку с моими условиями».

О господи! – тоскливо подумал Олег. Начинается… В последнее время из-за разного рода статей, разоблачающих сильных Мира сего, его все чаще донимали экзальтированные читательницы, предлагая не бог весть какую информацию о своих богатеньких соседях, подозрительных иностранцах или кавказцах, проживающих с ними рядом.

Он даже стал припоминать свои последние публикации: что же он такого написал, чтобы вызвать сей приступ экзальтации? Вроде ничего особенного. Многие сейчас об этом пишут – об очередном этапе передела собственности. Идут нешуточные сражения банков и финансово-промышленных групп. Например, за известную всей стране кондитерскую фабрику, где недавно установили французское оборудование. Так вроде уже не актуально. Теперь стороны спокойно судятся…

После обеда он отвел Галю в сторону и показал ей письмо.

– Ты ей представлялась?

– Нет… – Она пробежала взглядом письмо. – И она себя не назвала. Вот интересно-то: откуда она меня знает? Вроде нигде не свечусь. И публикаций под моим именем, вызывающих нездоровый интерес публики, давненько не было. На телевидение пока еще приглашают, но и там не бываю. Хотя, при большом желании, вполне можно что-то узнать.

– Но она к тому же знает тебя в лицо, – продолжал Олег. – И что ты мой непосредственный начальник. Не могла же дамочка просто подойти на улице к незнакомому человеку, чтобы передать это?

– Не могла… Знаешь, мне тоже показалось странным, что она меня знает… – Галя вернула ему письмо и потерла переносицу. – Мы ведь встретились не на улице. Я спустилась вниз на ее звонок к бюро пропусков, и она сразу подошла ко мне, будто к старой знакомой. Не спросила, а сказала утвердительно, даже требовательно: Галина Петровна, передайте это журналисту Олегу Бородину, вашему подчиненному. Быстро сунула и ушла, не оборачиваясь. На сумасшедшую непохожа, но что-то такое горящее в глазах есть… Но это не имеет отношения к шизофрении. Не мне тебе объяснять: у нас все за что-нибудь да борются. За ту же справедливость чаще всего. Что ты собираешься с этим делать?

– А что мне остается? – Он развел руками. – Придется разговаривать. Приму ее условия. А тебя буду просить встретиться с ней завтра, как она тут написала. И пока молчать.

– Люсе я ничего не скажу, – улыбнулась Полозова. Потом посерьезнела. – Сделаем так. Я позвоню одному генералу, он отвечает за сыск, и свяжу тебя с ним. Наверное, ты слышал про него: Турецкий Александр Борисович… Мы встречались с ним на каком-то приеме, он мне дал визитку. На фоне нашего генералитета это довольно элегантный господин, умница и немного ловелас. Обещал всяческую помощь в случае чего. Встретитесь, и все ему расскажешь.

Но Турецкого Олег так и не увидел. Тот отфутболил его по телефону в частное сыскное агентство «Глория». Там Бородина принял некий вихлястый рыжий малый, представившийся Денисом Грязновым. Увидев скуку и недоверие в глазах журналюги, Денис добавил, для пущей важности и солидности, что он племянник генерала Грязнова из МУРа… да, того самого.

– Вообще-то ваш случай по нашей части, – заявил Денис. – Раз уж эта экзальтированная дама упорно вас преследует, мы можем за разумную цену разобраться, что именно ей от вас надо. Тем более нас об этом просил Александр Борисович… Скажите, вы ведь женатый человек? Ваша семейная жизнь, надеюсь, в полном порядке? Извините, что спрашиваю. Нам каждый день с такими вещами приходится сталкиваться… Вам, как журналисту, я могу многое рассказать. Если, конечно, вы пожелаете написать об этом. Это ж такой материал!

Денис покрутил головой для пущей убедительности.

– Спасибо, – пожал плечами Бородин. – Но мне сейчас не до того. Завален своей работой. В моей семейной жизни все пока нормально. Что касается этой истории, то здесь явно другой случай. Скорее всего, это связано с моей профессиональной деятельностью.

Моя начальница ее видела. Говорит, вполне почтенная пенсионного возраста женщина, никакой экзальтации.

– И настаивает на встрече, – кивнул Денис. – Что ж, если вы не против, то можете с ней встретиться, но не раньше, чем мы за ней немного понаблюдаем… А потом вас подстрахуем.

Олег Бородин встретился с «таинственной» дамой, назвавшей себя просто Катей, через два дня на квартире ее старшей сестры на окраине Москвы возле станции Ховрино. Олег приехал туда на электричке – таково было условие. Прошел на Весеннюю улицу и, оглянувшись, вошел в подъезд серой пятиэтажки. Издали он увидел Дениса, задумчиво пившего пиво возле ларька.

Когда Олег сделал три оговоренных звонка в дверь – один длинный, второй короче, третий совсем короткий, глазок потемнел, по-видимому, его разглядывали, затем женский голос негромко спросил: вам кого?

– Я по объявлению! – громко сказал Олег.

«У вас продается славянский шкаф?», – добавил он про себя, прежде чем отворилась, гремя замками, деревянная дверь с облупившейся краской и он увидел за цепочкой настороженное лицо пожилой женщины в темных очках и с черными буклями парика, немного съехавшего набок. Галя говорила, будто ее парик рыжий, вспомнил Олег. Каждый день их меняет, что ли?

– Проходите, – негромко сказала она. – Называйте меня просто Катей, если забыли. И ни о чем не беспокойтесь…

– Да я и не беспокоюсь… – Он вошел, машинально вытер ноги о потертый коврик со следами станционной летней грязи – смесипыли и песка с мазутом.

Хотел было спросить об отчестве, но не стал. Не он здесь распоряжался и определял правила игры.

«Конспиративная» квартира, как назвал ее про себя Олег, была однокомнатная, бедная, со старыми и неряшливыми обоями.

Другая пожилая женщина, должно быть сестра, метнулась по комнате, махнула веником, прибрала напоследок что-то из женских тряпок, лежавших в кресле, потом быстро прошла на кухню, не поднимая глаз. За окном прогудела электричка.

– За вами не было слежки? – строго спросила Катя, закурив сигарету, и мотнула ему головой в сторону кресла, только что освободившегося от дамской канители.

– Да нет… – пожал плечами Олег, не торопясь садиться. – Простите, а в чем, собственно, дело?

– Сейчас все, все узнаете… Только как договорились: никаких диктофонов, хорошо?

Олег пожал плечами, открыл и показал свой кейс, она махнула рукой.

Миниатюрный диктофон от «Глории», висевший у него на шее в качестве медальона, показывать не стал.

– Я понимаю, вы привыкли ездить на машине, но они знают ваш номер и могут за вами проследить… И потому вам пришлось добираться на электричке.

– Простите, кто это – «они»?

– Сейчас все узнаете… – повторила Катя.

Он кивнул. Да, как и было условлено, машину Олег оставил возле входа в редакцию, где она всегда стояла, а сам вышел через черный ход в соседний двор. И уже оттуда доехал трамваем до площади трех вокзалов с последующей посадкой на электричку.

– Скажите, вы действительно все про меня знаете? – Он сел наконец в кресло. – Даже такое, чего не знаю я?

– Нет, что-то вы знаете… – Она отмахнула от него дым. – Например, вы бросили курить. А вчера вам звонила некая Вера Гладышева, ваша близкая знакомая из Саратова, с которой вы познакомились давно, лет пять назад, когда были там в командировке. И сказала вам, будто недавно развелась. Еще спросила, помните ли вы ее и хотите ли снова встретиться. Вы отказались… Я правильно говорю?

Олег промолчал. Только смотрел на нее, не зная, что и думать.

– А ваша дочка позавчера сказала вам неправду, будто ей звонила школьная подруга насчет двойки по сочинению. Ей звонил знакомый мальчик Сережа и сказал, что теперь дружит с другой девочкой из параллельного класса. И потому она была так расстроена.

– Хотите сказать… Вы нас подслушиваете?

Она ответила не сразу. Только сильнее затянулась дымом.

– Работа у меня такая, – сказала она негромко. – Только между нами. Работаю оператором в госорганах. Сами понимаете, где именно. И давала подписку о неразглашении. Это понятно? Лишнего не спрашивайте, все равно скажу только то, что посчитаю нужным. Чаю не желаете? Зин, поставь чаю… – крикнула она.

– Зачем вы мне это говорите? – спросил Олег после паузы.

– Мне деньги нужны. За информацию. Мне копейки платят, как при советской власти, а сами… Мои начальники вон за границу ездят отдыхать, машины меняют. А мы, женщины-операторы, который год уродуемся, по шесть часов слушаем, кто с кем и кто о чем… Чуть живые после смены приползаем. От меня муж ушел. Все не верил, где я по ночам дежурю. Я ж не могу сказать, подписку давала!

– Но мне вы сказали…

– Ну то вам… Мне уж деваться некуда. Бывало, в газете прочитаешь про какой-то скандал, как кто-то с кем-то по телефону говорил: батюшки, да это ж моя работа! А они, начальники мои, налево ею торгуют! И думают, мы ничего не знаем. Надоело уже… Сын уже из армии пришел, его одеть надо, образование дать. Теперь все понятно?

Зина, старшая сестра, принесла чай в кружках и домашнее варенье в блюдечках на пластмассовом подносе. Не поднимая глаз, будто опасаясь увидеть гостя, она поставила его на стол и неслышно вышла.

– Вы пейте, пейте… – кивнула Катя. – Мне велено ваш домашний телефон прослушивать и все, что там у вас в квартире говорится, через прослушку. Все ваши домашние разговоры ко мне приходят, понимаете?

– То есть… – растерянно спросил Олег.

– К вам водопроводчики или сантехники до пятнадцатого июня приходили?

– Да… Кажется, были. Жена рассказывала. Меняли батареи в комнатах и в моем кабинете.

– Значит, заодно микрофончики вам поставили. Только вы их лучше пока не ищите. Не трогайте несколько дней, ладно? А то меня быстро вычислят… У них на этот счет не заржавеет. Тоню Жукову так поймали. Тоже, вроде меня, надумала продать информацию объекту прослушки. А он, придурок, сразу все жучки из дома и офиса выкинул, позвал прокуроров с понятыми, номер телефона сменил… Ну ее и судили за разглашение. Не говорите дома ничего лишнего, а они пусть думают, что вы ничего не знаете и что я вас слушаю, чтоб понять, с кем вы в контакте. Особенно с Турецким из прокуратуры поаккуратнее разговаривайте. Если хотите еще о чем-то спросить, спрашивайте. Лучше прямо сейчас. А то не скоро свидимся. Я и так еле отпросилась, сестра, мол, больная.

– А почему вы решили мне это рассказать?

– Да вот слушала вас и понимала: нормальный, порядочный человек, хорошая, интеллигентная семья. Каких сейчас мало. И чего, думаю, там им надо знать?

Ведь не какие-нибудь конкуренты, барыги или бандиты… Не могу их уже слышать. Противно… А всякое приходилось. Может, когда расскажу. Как друг друга убивают или девок насилуют… Прямо в ухо мне хрипят иль орут. А мое дело сторона, знай записывай… И потом расшифровывай. А еще неизвестно, дал прокурор санкцию вас прослушивать или нет. Наверняка не давал. Но я вам не советую шум поднимать. Не говорите пока ничего лишнего, и все нормально будет… А потом будто случайно обнаружите этих жучков… У вас хоть семья как семья, – вздохнула Катя. – У других муж на работу, жена сразу полюбовнику звонить. Жена ваша Люся как жена и дочка как дочка. Вот так послушаю вас, а потом совесть заедает. Будто к хорошим людям в дом без спросу забралась. Никогда такого не чувствовала! Раньше сволочей всяких прослушивала, злилась только, а сама думала, скорей бы вас…

– Даже не знаю, что и сказать… – развел руками Бородин. Потом взял себе кружку с чаем и блюдце с вареньем. – Спасибо, конечно, за вашу прямоту.

– Ну да, никогда раньше с этим не сталкивались, – кивнула Катя.

– Я вас понял так: вы хотите продать мне информацию про меня?

– Да нет, конечно, вы сами про себя все знаете. Но разве то, что вас подслушивают, для вас не информация?

– Информация, – согласился Олег, все еще стараясь понять, как ему быть.

– Да вы не думайте, – отмахнулась она. – Я много не возьму. Я ж знаю, у вас самих негусто. У других, уже слышала, еще одалживаете. Жене вашей Люсе еще родители на внучку присылают… Но ведь вы журналист, верно? Вам интересный материал, какого у других нет, тоже ведь пригодится для статей разных, ну про тех, кого разоблачают. Так? Говорят, хорошие деньги на этом делают! Вот и со мной поделитесь. Принесите сюда же и суньте под дверь в конверте, только чтоб вас никто не видел. Сестра мне и передаст… – Она кивнула в сторону кухни. – Сколько сможете. И лучше… – она замялась, – до субботы, если можно. Мне долги отдавать, понимаете?

– Постараюсь… – пообещал Бородин. – Кстати, варенье очень вкусное. Я люблю брусничное… Но ведь вы сами говорите, ваше начальство продает информацию. А здесь, получается, они ее не собираются продавать? Значит, если моя статья выйдет, они смогут вас вычислить.

– А вы ее переиначьте как-нибудь, – подмигнула Катя. – Сами придумайте, чтоб не дословно было.

– Хорошо продается только то, что передается дословно, как документ. – Олег помотал головой. – И вообще я не занимаюсь сливом компромата. Только журналистские расследования.

– Неужели вам неинтересно? – немного растерялась она.

– Что ваши начальники торгуют секретами? Ну почему, интересно… Ладно, я подумаю. – Он встал, посмотрел на часы. – Извините, сейчас я не при деньгах.

– В другой раз, – отмахнулась она. – Я ж вас не предупреждала.

– Спасибо. И еще мне нужно срочно вернуться в редакцию. Спасибо, конечно, что предупредили…

– Вы, наверно, не совсем поняли. – Катя тоже встала. – Я вас и дальше буду прослушивать, чтоб мое начальство ничего не заподозрило. Понимаете? Я должна каждый день давать им расшифровку. Если о чем догадаются, меня сразу отстранят, поставят другого оператора. А уж как та себя поведет, даже не знаю… Поэтому просто не говорите ничего лишнего, ладно? С вашим генералом из прокуратуры или с племянником Грязнова из «Глории» посоветуйтесь.

Может, им пригодится… – Она стиснула зубы. – Может, они выведут наших козлов на чистую воду. Турецкий мужик тертый, плохого не посоветует, раньше времени их не спугнет. Он и подскажет, как вам быть. Мои начальники, – она кивнула на потолок, – сейчас на меня злятся – будто я виновата, раз нет на вас компромата и нечего продать заказчику. Должен быть компромат, не может быть, что его нет, так и говорят. А я отвечаю: ну раз нет, рожу вам его, что ли?

– А кто хоть заказчик? Вы что-то можете подсказать?

– Не знаю. Но я попробую узнать. Я ведь прослушиваю и других. Договоримся так. Я вас потом также сама найду. Особенно если что интересное насчет вас узнаю. Ну кому именно нужна информация про вас, понимаете? И еще… – добавила она, когда Бородин собрался выходить. – Эту неделю я работаю в вечер, с восемнадцати до ноля часов. Понятно. Да? В это время вы можете себе позволить разговаривать о чем угодно. До или потом, сами понимаете, лучше бы язык попридержать. В следующую неделю – с утра, с шести до двенадцати. Запомнили?

2

Олег приехал в агентство «Глория» к Грязнову, как договаривались, ближе к вечеру.

Денис прослушал запись, потом его рассказ о Кате, покачивая головой.

– Вот так. Родину, значит, уже всю распродали, теперь торгуем информацией, – констатировал он, когда Олег закончил. – Ну-ну… Вы-то сами догадываетесь, кто и почему вами заинтересовался?

– Без понятия… – развел тот руками.

– Слишком много врагов, – кивнул Грязнов. – Такова уж специфика вашей деятельности. Я тут на досуге полистал подшивку «Гражданской». Не слишком ли много у вас разоблачительных статей, особенно в последнее время?

Бородин только пожал плечами.

– Это моя работа, – сказал он. – Сам жалею, что ввязался. Сначала было интересно, думал, выполняю гражданский долг…

– Кстати, – сыщик бесцеремонно прервал его рефлексию, – она ведь сказала, когда именно вас поставили на прослушку. С пятнадцатого июня, если не ошибаюсь?

– Кажется, да…

– А сантехники когда приходили? Раньше?

– Сейчас спрошу у Люси. – Олег схватил телефонную трубку, чтобы позвонить домой жене.

– Спокойно, – покачал головой Денис и, аккуратно забрав у него трубку, положил ее на место. – Главное, без лишних телодвижений. Эта Катя, или как ее там на самом деле зовут, права: главное – не спугнуть. Вернее, не насторожить.

– Легко говорить, – пробормотал Бородин. – Вас бы на мое место.

– Для вас же будет лучше, если я буду на своем… – парировал Денис. – Кстати, вы пока не предупредили домашних о прослушивании ваших телефонов?

– Нет… – Олег вытер пот со лба.

– И не надо.

Журналист удивленно взглянул на Дениса.

– Их не стоит сейчас грузить и напрягать, – наставительно сказал тот. – Все равно ничего интересного для заказчиков ваши дамы не расскажут. Пусть ведут себя естественно и щебечут по телефону о своих женских глупостях как ни в чем не бывало.

– И сколько это может продолжаться?

– Пока не знаю. Я дам отмашку, когда понадобится поднять шум и крик об обнаруженных жучках. А своим дамам вы сами что-нибудь соврете, когда они очнутся после обморока.

– Вам легко смеяться… – пробормотал Олег.

– Самый смех впереди… – неопределенно пообещал Грязное. Этот обеспамятевший от растерянности журналюга явно действовал ему на нервы. – Припомните, какие именно статьи вышли у вас незадолго до пятнадцатого июня и у кого из ваших персонажей есть связи и возможности так отреагировать?

– Мне надо самому посмотреть подшивку, чтобы установить дату… – задумался Бородин. – И потом, они выходили не только у нас, в «Гражданской», но и в других изданиях…

– Ну а навскидку, если постараться вспомнить, ведь не так уж давно это было?

– Я сейчас не в том состоянии… – г растерянно сказал Олег. – Все из головы вылетело… Но раз вы подшивку уже посмотрели… может, у вас возникли какие-то соображения?

– Вы правы. И кажется, я начинаю догадываться, откуда растут ноги… – усмехнулся Денис. – Хотел проверить вашу память. Или она для творца не обязательна? Вспомните, что вы там писали о Григории Ивановиче Забельском, бывшем вице-премьере правительства, уволенном за то, что путал государственную работу с лоббированием интересов финансово-промышленной группы «Сигма», в которой он после увольнения стал генеральным директором. Он заодно имеет контроль над телеканалом РТВ. Вы писали о том, как он начинал карьеру/ Эта статья называлась «Капитал дальнего плавания». И вышла, если не ошибаюсь, как раз в начале июня.

– Да что ж там такое было, никому не известное, чтоб меня из-за этого прослушивать… – вздохнул журналист. – Почему-то эта статья мне сейчас не пришла в голову… А, кажется, знаю! Вернее, я вспомнил: после ее выхода Забельский сам позвонил мне вечером, поздравил с удачной статьей и по-отечески указал на некоторые недочеты и ошибки…

– Этим он поставил вам метку… – вспомнил молодой сыщик недавнюю консультацию у Александра Борисовича Турецкого. – Так у них там принято. – Он показал подбородком на потолок. – Обласкать будущую жертву и тем самым притупить ее бдительность. Кстати насчет недочетов и ошибок – они действительно в статье были? – поинтересовался он.

– Да, были, но незначительные… – признался Олег, с уважением глядя на юного следопыта, как он еще недавно называл его про себя. – Во всяком случае, Забельский заверил, что не собирается давать опровержение или тащить меня в суд. Мы договорились, что газета сама признает их в качестве опечатки. Кстати, опровержения до сих пор нет. А он не напоминает… Значит, Забельский, и никто другой? А другие, запасные версии не обязательны?

Журналист, скептик и циник, действительно совсем другими глазами смотрел на этого много о себе воображавшего пацана. Молодой Грязное явно подражал своим поведением и интонациями знаменитому Турецкому.

– Понимаете, Олег Петрович, – Денис потянулся, зевнул, давая понять, что пора бы закругляться, – не каждый гражданин России сможет добиться, чтоб за каким-то журналистом следили госорганы – ФСБ или ФАПСИ. Вы сможете назвать не больше десятка имен, обладающих подобным влиянием и связями. А ваш Забельский как раз среди них. О других, равноапостольных ему, вы ведь ничего в этот период не писали?

– Нет… Но зачем ему связываться с органами? Ведь у него есть своя мощная служба безопасности.

– …Которую вы там же столь красочно описали. И там сидят далеко не дураки. Ведь случись с вами что-то неприятное, широкой общественности сразу станет понятно, кто и за что вам мстит. Поэтому они пока только наблюдают за вами.

– Вы уверены, что может дойти до этого? – похолодел Олег.

– Все зависит от вашего поведения, – подытожил Денис. – И от поведения дамы по имени Катя в том числе.

Он встал из-за стола и, не скрываясь, посмотрел на часы.

– Кажется, я отнимаю у вас время? – спросил Олег, поднявшись с места.

– Моя подружка сегодня вечером улетает в командировку, – кивнул Грязное. – У нее нетрадиционные взгляды на то, когда я должен возвращаться с работы. Разве что вы подтвердите мое алиби? Кстати, когда соберетесь писать о трудовых буднях агентства «Глория», не забудьте вставить, как поздно приходится засиживаться вашему лирическому герою. Что-нибудь о единственном освещенном окне в здании… Печатному слову у нас иногда верят.

– Постараюсь, – заверил Бородин.

– И перечитайте еще раз свою статью о Забельском. Только его глазами…

Поздно вечером, когда дома все улеглись, Олег нашел тот самый номер «Гражданской» и перечитал свою статью. Остановился на одном абзаце.

«В конце восьмидесятых слово «беспредел» стало синонимом вакуума власти. Банды безнаказанно грабили и убивали коммерсантов, банкиров, кооператоров. Милиция либо отмахивалась, либо была их пособником. И тогда состоятельные люди вынуждены были искать крышу у криминальных авторитетов. Первыми осознали выгоду защиты состоятельных людей чеченские бандиты. Условие было одно: клиент брал в партнеры по бизнесу главаря. И один из наших наиболее продвинутых бизнесменов, будущий вице-премьер России Григорий Забельский – один из тех, кто прибегал к их услугам…»

Но что плохого в том, что Забельский до сих пор пользуется связями с чеченскими авторитетами, чтобы добиваться мира в Чечне, и выкупает на свои деньги русских пленных?

Олег ходил по кабинету, рассеянно оглядывая настольную лампу, светильник, люстру… Где-то там кто-то засадил жучка, который фиксирует каждый его чих и вздох.

Раздался осторожный стук в дверь.

– Ты собираешься сегодня спать? – спросила жена из-за двери.

Он впустил ее, обнял, погладил по влажным после душа волосам:

– Скажи, у нас, кажется, недавно заменяли батареи?

– Вспомнил. Давно уже сменили. Ты тогда был в Твери… Я же тебё говорила.

– Только у нас одних сменили? – тихо спросил он.

Люся отстранилась, удивленно взглянула на мужа.

– Почему ты вдруг этим заинтересовался? И почему так тихо разговариваешь? Чего ты боишься?

– Ты мне не ответила. Только у нас? Они же не текли.

– Почему только у нас? Меняли во всем доме. Работала большая бригада. Все сделали быстро и чисто… А с чего вдруг такие вопросы, ты можешь мне сказать?

Сказать или нет, думал он, глядя в ее встревоженные глаза. И посмотрел на часы. Двенадцати еще нет. Возможно, сейчас эта Катя прослушивает их разговор. Возможно, все может еще разъясниться как-то по-другому… По крайней мере, этих самых жучков он еще не видел.

– Почему ты молчишь?

– Они сменили батареи везде, во всех комнатах?

– Ну да, конечно! А как иначе? Ты мне можешь что-то объяснить?

– Обязательно. Но сначала скажи: где ты была, когда они это делали?

– У тебя что-то пропало? – встревожилась она. И невольно взглянула на его бумаги, лежащие на столе. – Из стола или из сейфа?

– Да… – Олег обрадовался про себя ее подсказке. – Пропали некоторые дискеты, письма, я только что это обнаружил.

– И что ты собираешься делать?

– Постараюсь их восстановить. – Он снова обнял жену. – А пока идем спать…

Утром Олег, оставшись дома один, еще раз тщательно осмотрел весь кабинет. И ничего похожего на жучки не обнаружил.

На работе Бородин обратился в отдел безопасности, попросив, чтобы специалисты негласно, когда все уйдут, осмотрели в его кабинете стол и компьютер. Начальник отдела, лысоватый и подтянутый, бывший отставной подполковник ФСБ, внимательно и спокойно посмотрел ему в глаза. Наверное, у них там в академии КГБ проходили курс психоаналитики и он озаботился моим душевным здоровьем, подумал журналист.

– У вас есть какие-то подозрения? – спросил его подполковник.

– Н-нет… – замялся Олег. – Понимаете, Игнатий Всеволодович…

– Всеволод Игнатьевич, с вашего позволения… Вы кого-то конкретно подозреваете?

– Извините. Не в этом дело. Это на всякий случай. Вы же знаете, чем мне приходится заниматься. А сейчас мне предстоит разработка темы, чреватой, как бы это сказать точнее… Скажем так, излишней заинтересованностью со стороны объекта изучения…

– Понятно, – кивнул Всеволод Игнатьевич. – Меры безопасности не бывают чрезмерными. А дома как у вас? – спросил он озабоченно.

Теперь уже Олег внимательно посмотрел на подполковника. Кажется, он сказал что-то лишнее…Черт их знает, этих гэбэшников! Наверняка все повязаны… Да нет, начальник службы безопасности Всеволод Игнатьевич Долотин – как жена Цезаря – вне подозрений. Столько лет безупречной работы. Все начальники не нахвалятся. Хотя зарплата – оставляет желать. Что говорит о его подвижничестве, столь не характерном для бывших работников КГБ в наше время.