Текст книги "Игра на опережение"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

14

– Ты не забыл: ко мне с минуты на минуту должен наведаться Любезнов Леонид Анатольевич? – сообщил Забельский Колобову. – Тот самый, главный редактор «Свежих новостей».

– Не очень свежих, но все равно новостей, – кивнул Федор Андреевич. – Тот самый, кто выдает замуж свою дочь за кавказца по фамилии Заброев, что работает в Проминвестбанке, который контролирует Ругоев, и является его племянником, а этот банк повязан с Корецким…

– Голова… Ну и память у тебя. А у тебя все готово, как мы договаривались? – уточнил Забельский.

– Не волнуйтесь, все на месте, – успокоил босса Колобов.

Они сидели в гостиной коттеджа Забельского и курили сигары.

– Какое-то поветрие у московской элиты, – вздохнул Забельский. – Выдавать своих дочерей за чеченцев, азербайджанцев и ингушей… О чем и, главное, чем они думают?.

– Страхуются на случай, если гордым сынам Ичкерии удастся завоевать Россию, – пошутил Колобов.

– Они и так завоюют, если таким образом пролезут в российскую элиту. Я что-то не слышал, чтобы сыновья из тех же семей женились на ичкерийках… Что ты смотришь? Я неправильно сказал? Ичкерийка или все-таки чеченка?

Колобов пожал плечами.

– Но это пока еще дело отдаленного будущего. Даст Бог, мы с тобой до этого не доживем… – Забельский притушил сигару, встал и прошелся по кабинету, разминая пальцами под затылком. – Словом, Федя, ты, как всегда, все хорошо знаешь и помнишь. Могу еще добавить и напомнить, что это тот самый Любезное, который в приватном порядке издевался над моим фиаско во Внукове, когда мы ожидали возвращения из плена солдата Капустина… И его будущий зять при сем присутствовал. Ну да ладно. Я человек отходчивый… Посмотрим, что он скажет.

– Вернее, сколько попросит, – поправил Колобов.

– Что б я без тебя делал… – покачал головой Забельский. – Вот все мои недруги говорят, будто ты мой серый кардинал… Неужто ты себя таковым ощущаешь? Только честно?

– Мне далеко до вас, – искренне признался Колобов. – Учиться бы у вас и учиться, да боюсь, поздновато уже. Поэтому пусть говорят, не обращайте внимания. Оставьте им их предубеждения. Чем больше ваши оппоненты тешатся собственными иллюзиями, тем для вас лучше.

Забельский перестал ходить, подозрительно взглянул на начальника своей службы безопасности.

– Ты случайно ночами Макиавелли не перечитываешь? – спросил он.

Колобов не успел ответить. Послышался приятный и мелодичный звонок внутренней охраны, загорелся экран монитора, и они увидели машину редактора «Свежих новостей» возле ворот.

– Сережа, пропусти… – попросил Забельский. – Это Леонид Анатольевич Любезнов, собственной персоной, он должен быть у вас записан.

Редактор, тучный, в очках, с пышной седой шевелюрой, появился через минуту в кабинете и, поздоровавшись кивком, расплылся в лучезарной улыбке.

– Леня! Привет, сколько зим… – Забельский распахнул объятия, они подошли друг к другу и после некоторой заминки, во время которой внимательно заглянули друг другу в глаза, изобразили нечто вроде сердечного поцелуя. – Вы ведь знакомы? – спросил Григорий Иванович, заметив, что гость уставился на Колобова. – Федор Андреевич Колобов, начальник службы моей безопасности, он же мой серый кардинал, как пишут в некоторых газетах.

– Только не в «Свежих новостях», только не у нас… – Леонид Анатольевич потряс руку Колобова. – Наслышан, мечтал повидаться и познакомиться с вами поближе.

– У меня нет никаких тайн от Федора Андреевича, и не только по линии безопасности, – заметил Забельский. – Если ты не против, он поприсутствует при нашем разговоре…

– О чем речь! – воздел руки к небу Любезнов. – Если у меня нет никаких секретов от тебя, Гриша, то какие могут быть тайны от такого профессионала, как Федор Андреевич, который все равно все узнает!

Это прозвучало несколько двусмысленно, и хозяин кабинета переглянулся со своим шефом безопасности.

Затем Забельский открыл коробку с гаванскими сигарами, но гость замотал отрицательно головой.

– Ни-ни… врачи строго запретили. – И указал на сердце. – Гриша, я к тебе вот по какому делу. Моя Машенька выходит замуж.

– Машенька! – воскликнул Григорий Иванович, молитвенно сложив руки перед собой. – Что делает время! Твоя Машенька? – Григорий Иванович сделал вид, будто не верит своим ушам. – Я ее еще вот такой помню… – Он повернулся к Колобову, словно предлагая разделить свое изумление. – Нет, ты представляешь? Чужие дети растут быстрее, чем мои котировки. Ну поздравляю, Леня, от всей души поздравляю!

Он вскочил и снова обнял гостя.

– Примите и мои поздравления… – кивнул Колобов, не поднимаясь с места.

– Спасибо на добром слове… – растрогался Любезное. – И оба считайте себя приглашенными на свадьбу… Но молодые пока не поженились, все решают, куда им поехать в медовый месяц и где вообще жить.

– Какие могут быть сомнения, что может быть лучше наших Чижей! – воскликнул Забельский. – Леня, у тебя полно места, целый этаж пустует… А потом придумаешь что-нибудь.

– Но ты их не знаешь, – махнул рукой Леонид Анатольевич. – Жених хочет жить отдельно от родителей, своих и чужих, а Машка влюблена по уши, готова за ним куда только позовет…

– А кто этот счастливый избранник, можно тебя спросить? – поинтересовался Григорий Иванович, раскуривая новую сигару. – Нет, надо же, Машенька, любимица нашего поселка, и уже под венец… Кто бы мог подумать, а?!

– Ты его не знаешь, – сказал после некоторой паузы Любезнов. – Он не так давно работает в Проминвестбанке.

– Но фамилию-то можешь сказать? – наклонился к нему через стол Забельский.

– Заброев Рустам.

– Заброев Рустам… – повторил Забельский, после чего обернулся к своему шефу службы безопасности. – У нас есть на него что-нибудь?

– Одну минуту… – Тот включил свой ноутбук, потом открыл поисковую систему. – Так. Ничего особенного… – бесстрастно сообщил Колобов. – Сам из Чечни, его дядя входит там в органы шариатской безопасности, двоюродный брат служил у Хоттаба, погиб в Аргунском ущелье. Сам Рустам Заброев закончил здесь, в Москве, экономический факультет МГУ, был в свое время отчислен за попытку группового изнасилования, но после суда восстановлен, поскольку обещал жениться на жертве, однокурснице Зое Романовской, проживающей здесь же, в Москве… Сразу после получения диплома инициировал развод. От брака у него остался ребенок. Его родственники выплатили матери ребенка единовременную сумму, и она отказалась от материальных претензий к бывшему мужу.

Любезнов окаменел, приоткрыл рот, потом сел.

– Но он ничего такого нам не рассказывал… – проборматал он в наступившей тишине. – И Машенька ничего не говорила.

– Она вам сказала, что ждет от него ребенка? – спросил Колобов.

– Н-нет… А вы это точно знаете? – похолодел Любезнов и нерешительно обернулся к шефу безопасности Забельского. – У вас точные сведения?

«Серый кардинал» промолчал, коротко взглянув на босса, как бы передавая ему слово.

– Так ты, Леня, хотел бы, чтобы этого моджахеда я пустил жить в мои… нет, в наши Чижи, – спросил дрогнувшим голосом Григорий Иванович. – Которые я возводил своими руками… полагая, что здесь будут жить только порядочные, честные люди, люди дела и мои единомышленники? И будут создавать семьи, растить детей, таких, как твоя Машенька, ставшая нашей общей любимицей…

– Но Рустам совсем неплохой парень, – негромко вздохнул Любезнов. – И если Маша действительно ждет от него ребенка…

– Она на третьем месяце, – прервал его Колобов. – Справьтесь в платной женской консультации «Калерия», входящей в медицинский центр, что на старом Арбате. Хотя эти данные строго конфиденциальные. Их вам могут и не дать.

– А вам дали? Я вижу, вы хорошо подготовились к моему визиту.

– Это специфика моей профессии. А данные я взял сам. Вам же советую расспросить вашу дочь, – отрезал Колобов.

У Любезнова дрожали губы, он переводил взгляд с Забельского на Колобова и обратно. Хозяин развел руками, отрицательно помотав головой:

– Я здесь ни при чем. Я возложил на Федора Андреевича охрану безопасности не только моей персоны, с чем он прекрасно до сих пор справлялся, но и жителей нгГших Чижей. Здесь у нас много женщин и детей, здесь живут обеспеченные люди, и. уж я по собственному опыту знаю, какой это лакомый кусочек для разного рода бандитов и похитителей людей. Охрана может и не справиться. А впустить сюда человека с темным прошлым, с родственниками, которые служат в бандформированиях… – Забельский скорбно покачал головой. – К тому же привлекавшегося к ответственности за групповое изнасилование! Тебе бы, Леня, поблагодарить Федора Андреевича за эту информацию, а ты встаешь в позу. Нехорошо…

– Я не встаю в позу, пойми, Гриша, я просто огорошен услышанным…

– Но ты же пришел хлопотать за этого чеченца, который, пользуясь открытостью и доверием к людям твоей дочки, решил втереться в наш круг! Ты ведь хочешь, чтобы ему выделили наш гостевой коттедж и еще дали ссуду на его выкуп?

– Если честно, мне странно слышать, как ты, Гриша, говоришь о чеченцах, – удивился Любезнов. – Ты же имеешь и ведешь с ними дела? Я хотел сказать: занимаешься благородной миссией освобождения наших солдат из их плена!

Забельский бросил взгляд на Колобова, тот понимающе кивнул, достал аудиокассету и поставил ее в диктофон.

– Только не с самого начала, – попросил тихонько Забельский. – Леня и так слишком расстроен всем услышанным… Где-нибудь с середины. Со старого мудака, если можно.

«…Представляешь, этот старый мудак решил устроить шоу в прямом эфире… – послышался из динамика голос Любезнова. – Чтобы весь цивилизованный мир восхищался им и любовался его подвижничеством…» – «Папа, ну зачем так грубо… Григорий Иванович столько сделал нам добра, помог с этим домом… И не забудь: тебе еще идти к нему и просить для нас с Рустамчиком кредит. Мы хотим жйть здесь, правда, дорогой?» – «Правда, Машенька, чистая правда, мне здесь все очень нравится, лес, тишина, люди здесь воспитанные, образованные, на кавказцев не косятся, охрана вежливая, на каждом шагу паспорт не требуют… Скажите, Леонид Анатольевич, а этот благодетель местный вам точно даст кредит? А то у нас в Чечне о нем разное говорят, мол, за просто так Гриша Забельский ничего не сделает…» – «Ерунда, дорогой, он просто все еще надеется, что я с моей газетой, у которой сейчас один из самых высоких рейтингов, окажусь у него в кармане. Думаете, я не понимаю, зачем и почему он меня взял в свои Чижи? Он все еще ждет и надеется, что я приду к нему, встану перед ним на колени и слезно попрошу! Вы же видели, как он в аэропорту ждал самолет с освобожденным солдатом? Вот так он ждет меня. Все еще надеется, что я отработаю…И точно так же не дождется…»

– Достаточно! – резко сказал Забельский, внимательно следя за состоянием гостя. – Ты, Леня, и вправду так считаешь, будто я от тебя что-то ожидаю? Хоть ты и был пьян, как председатель общества трезвости в последний день отпуска, поблажки все равно не жди.

– Только не надо… – поднял руку Любезнов, держась другой за сердце. – Ничего не надо. Лишних слов тоже. Я ведь все понимаю. И только хочу знать с этой самой минуты: могу ли я попросить у тебя стакан воды? Мне нужно принять лекарство.

– Ради бога, Леня! – Забельский поднял обе руки вверх, как бы сдаваясь. – Ты мой гость, ты здесь у меня дома!

– С этого дня, даже у себя, Гриша, я не у себя дома… – возразил Любезнов, запив таблетку и кивком головы поблагодарив Колобова, подавшего ему стакан.

– Только, Леня, давай не будем сейчас разбирать, кто из нас подлей, – тихо предложил Забельский. – Ты со своей низостью и неблагодарностью, либо я со своим подслушиванием. Твоя подлость первична, моя вторична…

– И что теперь? – глухо спросил Леонид Анатольевич. – Ну выяснили, что служба безопасности у тебя действительно первоклассная… А что дальше?

– А теперь, Леня, мне ничего не остается, как соответствовать тому светлому образу, каким ты представил меня своему будущему зятю. Ты ведь пришел просить кредит на тех самых благоприятных условиях, каких он больше нигде не получит и только один я даю симпатичным мне людям. Так?

– Верно, – кивнул редактор. – Но, как я теперь понимаю, ничего у молодых не выгорит. И потому я пойду домой. Мне надо отлежаться… Кстати, это пока еще мой дом? – Он кивнул на окно, за которым виднелись коттеджи поселка. – Меня оттуда еще не выселяют?

И он тяжело поднялся с места.

– Сядь, Леня! – тихо приказал Забельский. – Не юродствуй. Никто у тебя ничего не отнимает и не отнимет. Я сам этого не позволю. Все должно быть по закону. И если ты аккуратно выплачиваешь остаток ссуды…

– У меня задолженность за три месяца, – прервал его Любезнов.

– Придется, Леня, погасить… – Григорий Иванович кивнул в сторону диктофона. – А то неадекватность какая-то получается, если пропущу такие мерзости мимо ушей.

– Я обязательно заплачу… В самое ближайшее время… Словом, совсем скоро выходит моя книга, которую я писал семь лет…

– С выходом вашей книги, Леонид Анатольевич, к сожалению, случилась задержка, – спокойно сообщил Колобов. – По вине типографии. Так что выплата гонорара откладывается еще на неопределенное время.

Любезнов побагровел, приподнялся с кресла, рванул ворот рубахи, снова сел.

– Выпей успокоительное, Леня. И не надо здесь устраивать сцен. Боюсь, мы с Федором Андреевичем – неблагодарные зрители… И не стоит звать врача, – дополнил он после паузы, во время которой переглянулся с Колобовым. – У меня есть отличные таблетки, я их всегда ношу с собой, если вдруг наступает депрессия.

И кивнул Колобову в сторону гостя.

– Обойдемся… – Любезнов оттолкнул руку начальника службы безопасности и сам, тяжело сопя, опустился в кресло. – Гриша, чего ты от меня хочешь? – спросил он, успокоившись. – Я все сделаю, только дай мне спокойно уйти домой.

– Уйдешь, Леня, обязательно. Мы тебя сами проводим… но на дорожку пока посидим и поговорим. Ты все же выпей парочку моих таблеток, а потом я тебе наглядно объясню, что мне от тебя надо. Посмотри тут, я кое-что для тебя приготовил, и мы сразу обменяемся мнениями.

Он повернулся в своем кресле к экрану телевизора, и Колобов, будто получив команду, нажал кнопку пульта.

На экране возник сосновый лес, послышалось пение птиц.

– Что это? – спросил Любезнов.

– Леня, потерпи, сейчас все узнаешь, увидишь и услышишь…

– Мы приехали в гости к вице-премьеру правительства Петру Анисимову рано утром, – послышался закадровый женский голос. – Поскольку Петр Сергеевич предупредил нас заранее, что встает рано и сразу после завтрака уезжает или, как сегодня, в это воскресное утро, работает дома с документами… Как видите, радушный хозяин встречает нас, причем не один, а со всей семьей…

На экране появился небольшой коттедж, а на фоне его моложавый вице-премьер правительства Петр Анисимов и рядом с ним улыбающаяся жена, прильнувшая к его плечу, и обе дочери.

– Зачем ты мне это показываешь? – недовольно спросил редактор «Свежих новостей». – Хочешь, чтоб я наехал на Анисимова?

– Потом, Леня, потом мы с тобой решим, кто на кого и как будет наезжать… – снова стал его успокаивать Григорий Иванович. – Я на тебя или ты на него. Я прекрасно знаю, что твоя газета и ты сам всегда были в полном восторге от Пети Анисимова. Вот это для меня очень важно и нужно… Я бы, кстати, обратил твое внимание, – вполголоса продолжал хозяин. – Их коттеджи в Архангельском победнее будут, чем наши в Чижах. И безопасность средненькая, прямо скажем, не ах…

– У нас хорошая служба безопасности, даже слишком, – согласился Любезнов. – Я в этом только что убедился. Теперь просто не буду знать, куда от нее спрятаться.

– Значит, ты с этим согласен? – усмехнулся Забельский. – Хотя дома там тоже достаточно комфортабельные. Но мебель с инвентарными номерами. Конечно, в том, что касается правительственной связи, нам с ними не тягаться.

– Вертушка мне ни к чему, – хмуро ответил редактор. – Это еще надолго?

Он кивнул на экран, но на этот раз ему никто не ответил.

Потом в кадре был дом, прихожая, кабинет Анисимова, его письменный стол с портретами жены и детей, а также сам хозяин, увлеченно стучавший по клавишам навороченного ноутбука.

Знакомая всей стране ведущая взяла со стола портрет жены.

– У вас такая очаровательная супруга, Петр Сергеевич! – воскликнула она от души. – И дочери в маму, особенно старшенькая. Другие бы глаз от нее не отрывали, а вы все в компьютер смотрите… Или это ваша подлинная страсть?

– Ну почему…

– Скажите лучше, как и где вы познакомились, если не секрет?

– Мы познакомились еще в университете, – сказал Анисимов, наконец оторвавшись от дисплея ноутбука. – Я учился на третьем курсе, она на первом… Я на экономическом, она на филологическом.

– Простите, если я вас отвлекаю… – кашлянула ведущая. – А нельзя ли подробнее?

– Можно и подробнее… Аня! – позвал жену вице-премьер. – Где ты там? Иди, а то меня допрашивают, где и как я тебя нашел… Вдруг что не так скажу.

Жена вошла, смущенно глядя в пол и вытирая кухонным полотенцем руки.

– Дело обычное, – продолжал Анисимов. И обнял супругу за полную талию. – Я отбил Анну Семеновну на студенческом балу у одного иностранного аспиранта, собиравшегося вывезти ее в Италию.

– Батюшки, какие страсти, – ахнула на публику ведущая, открыто любуясь семейной парой. – Дуэли хотя бы не было?

– Дуэли бы я не допустила, – рассмеялась жена вице-премьера. – Хотя Петя тогда очень разгорячился… Я испугалась дипломатического скандала и осложнений между нашими странами.

– Ну да, Аня так и сказала мне, – кивнул Анисимов.

– Ты его в Склиф сейчас отправишь, тебя в милицию заберут. А Италия своего посла отзовет для консультаций. И меня никогда туда не пустят. А я хотела бы там многое посмотреть. И Петя мне обещал, что обязательно туда свозит…

– Ну и как, он выполнил обещание?

– Да, три раза мы были в Италии, – подтвердила она, взъерошив мужу прическу. – В последний раз ездили с нашими малышками… Извините, у меня там завтрак почти готов, сейчас мы вместе посидим… – сказала и быстро вышла из кабинета.

– И вот так будет до самого конца? – поинтересовался редактор «Свежих новостей».

– Пожалуй, достаточно… – Забельский взглянул на Колобова, и тот отключил видеомагнитофон.

– Ну и что ты мне предлагаешь? Слепить компромат из этой семейной идиллии? – насмешливо спросил Любезнов. – Гриша, я не сливной бачок, как ты понимаешь. При всем к тебе уважении. Хотя понимаю положение, в котором очутился. Не знаю, зачем тебе это надо, хотя и догадываюсь. Наверное, ты до сих пор полагаешь, что Петя Анисимов тебя подсидел? Но лучше ты поищи кого другого… Кто разнюхал о твоей коммерческой деятельности на посту премьера.

Он снова приподнялся из кресла.

– Сядь, Леня! – уже грозно приказал Забельский. – Я не отпущу тебя, пока ты до конца не увидишь все, что я хотел тебе продемонстрировать. И только после этого мы решим, под силу тебе или не под силу.

Колобов сменил кассету в видеомагнитофоне и вопросительно посмотрел на босса.

– То, что ты сейчас увидел, – продолжал Григорий Иванович усталым голосом, – выйдет достаточно скоро в известной тебе нашей еженедельной передаче… Мы уже ее утвердили, но потом в наши руки чисто случайно попала другая кассета. Сейчас мы не будем обсуждать, законным способом это было снято или нет. И я пока не знаю, стоит ли шокировать широкого зрителя. Но это информация, и то, что ты сейчас увидишь, тоже информация. Ее также не стоит скрывать от общественности. Мне хотелось бы узнать твое мнение на сей счет… Включай, Федя.

Любезнов сощурил глаза, чтобы разглядеть появившийся на экране полутемный зал ночного ресторана и любовную парочку, на которую была направлена скрытая телекамера. Молодой мужчина в темных очках прижимал к своим губам руки юной женщины, что-то ей говорил, его слова трудно было разобрать.

– Петя, дорогой… Я все прекрасно понимаю. И твое положение, и ответственность, что ты на себя взвалил… Может, лучше расстаться? Мне больно смотреть, как ты буквально разрываешься на части между долгом и желанием, мной и своей семьей…

Мужчина, а уже понятно было, что это Анисимов, что-то неразборчиво ответил.

– Пойми, родной мой, когда я вижу твою Аню и твоих прелестных дочурок, я готова порвать с тобой в ту же минуту! Но стоит тебе позвонить… И я готова все на свете бросить и бежать за тобой, куда покажешь… И потом, эти ребята, твоя охрана, твой водитель. Они славные, и я знаю, что ничего никому не скажут, но они же люди! Они все видят и все понимают! Знаешь, это в Риме патрицианки раздевались при рабах, как если бы это были животные… Но я не могу так больше! Они везде с тобой, они не оставляют тебя даже на минуту!

– И все равно я не могу без тебя.

– Петенька, ты уже не принадлежишь себе! Ты не имеешь на это права, понимаешь? Как ни горько это сознавать… – Она обняла его за шею и поцеловала.

– Думаю, достаточно, – сказал Григорий Иванович, искоса следивший за реакцией гостя. – Ты их узнал?

– Петр Анисимов и… – пробормотал Любезнов. – Постойте! Это Замятина Оля с КТВ?

– Ну? И что теперь скажешь, что посоветуешь?

– А что я скажу… Не завидую я им, – ответил редактор «Свежих новостей». – Ты ж, Гриша, что тот бульдог, вцепишься – клещами не оттащишь. А что я тебе посоветую… Пока не знаю. Могу только попросить: пожалел бы ты их, а? Ну хотя бы ради дела! Зачем жизнь ломать? Ведь полетит у него все: карьера, семья… В кои-то веки в России появился настоящий управленец, не совок, не бывший коммунист, который крест нацепил и по церквям бегает, образа целует…

– Кстати, анекдот насчет бывшего коммуниста хочешь послушать? – вдруг перебил его Забельский. – Крещеный еврей приходит в баню. Ему говорят: ты бы, Добрыня Абрамович, крест снял или плавки надел.

Колобов хмыкнул.

– Страну пожалей, Гриша, – вздохнул Любезнов.

– Тяжело с вами, с интеллигенцией, – качнул головой Забельский. – Вам бы все истерики нагнетать. С чего ты взял, что я собираюсь это немедленно обнародовать? Правильно сказал Ильич про русскую интеллигенцию: не мозг нации, а это самое… Хотя у самого после смерти вместо мозгов кисель обнаружили.

– Не надо лишних слов, я все понял, – перебил Любезнов. – Так что я должен сделать, чтобы типография заработала?