Текст книги "Игра на опережение"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

15

Денис Грязнов позвонил Екатерине Сивцовой домой рано утром.

– Здравствуйте, я друг Олега Бородина, – представился он. – Не спрашивайте, где я взял ваш телефон. Я работаю в частном сыскном агентстве «Глория»… Только, пожалуйста, не бросайте трубку. Я не могу говорить об этом по телефону, поэтому нам надо встретиться.

– Кому надо? – подозрительно спросила она. – Вам?

– Вам! Это неотложное дело, – сказал Денис. – Честное слово, я не стал бы вас тревожить, но ваши коллеги наверняка вас уже вычислили. И вам угрожает серьезная опасность. Не могли бы вы прямо сейчас приехать ко мне в агентство… Вы лучше меня понимаете: наш разговор не телефонный.

– Прямо не знаю… Он говорил про вас, Бородин этот… А это точно вы?

– Хотите, я дам вам свой рабочий телефон ко мне в агентство? – спросил Денис. – Я сейчас положу трубку, а вы мне сразу перезвоните. Идет?

– Прямо не знаю. Мне сейчас к сестре ехать на Весеннюю, а оттуда мы с ней идем к племяннице в восемьдесят первую больницу. Так мы с ней договорились. А Полечка, племянница, то есть, нас там ожидает…

– Лучше бы нам сделать так, – решил Денис. – Я приеду к вам и провожу в больницу, а потом поговорим. Это в интересах вашей же безопасности…

– Господи… Да мне уже выходить скоро из дома! Некогда мне вас дожидаться. И кому я нужна?

– Только пожалуйста, – взмолился Денис. – Прошу вас! Никаких такси, никаких частников, кто бы вас ни подсаживал, ни предлагал, ни распахивал перед вами дверцу…

– Ой, да что вы! Я сроду ими не пользуюсь. И я же везде там на людях буду. Кому я нужна, в самом деле? Поеду на метро, там на автобусе, потом опять автобусом. И назад так же. И потом к вам приеду. Это часам к двум получится, не раньше.

– Ну смотрите. Потом созвонимся…. – Денис положил трубку, взглянул на часы. – Значит, так… В два часа обещали быть, – сказал он вслух.

…Сивцова положила трубку и задумалась. Потом взглянула на себя в зеркало, махнула рукой, стала собираться. Выйдя на улицу, пока шла к метро, несколько раз обернулась. И, стоя на платформе, отошла подальше от края, когда состав стал приближаться. Огляделась. И только когда вагон стал закрываться, с неожиданным проворством вскочила туда, так что дверь зажала сумочку.

Там она снова огляделась. Поди знай, кого тут подозревать… Все в сторону смотрят. Те, про кого подумала, выходили, как правило, раньше. Постепенно она успокоилась. Делать им там в прокуратуре нечего, что ли? Но когда шла на пересадку, все равно оглядывалась. Нет, никто сзади не пристраивался, никто из тех, про кого подумала, следом за ней не шел.

Окончательно успокоилась, выйдя из метро «Речной вокзал». И садилась в автобус, думая о другом: что купить племяннице. Вроде зефир в шоколаде просила. Подошла к ларьку возле железнодорожной платформы, купила коробку зефира, прошла к мосту, стала подниматься наверх вместе с толпой, спешившей на электричку от Москвы.

Сивцова шла среди потока людей, когда сзади послышался топот и мужская брань. Она оглянулась. Несколько рослых подростков бежали, грубо всех расталкивая, и она отошла, прижалась к перилам, а они вдруг с ходу толкнули на нее какую-то молодую женщину и старика.

Екатерина сначала почувствовала резкую боль в пояснице, прижатой к металлическим перилам, вскрикнула, а боль вдруг стала меньше, а ее голова запрокинулась, и она сначала увидела над собой небо, потом ржавую, пыльную землю, стремительно приближавшуюся к ней, и последнее, о ком она подумала, была племянница, которую она не увидит.

…Грязнов ждал ее около часа, метался по своему кабинету и ругал себя последними словами. После случившегося с Никодимовым ждать можно было всего.

Потом, не выдержав, позвонил ей домой. Там никто не поднимал трубку. Позвонил ее сестре. Тоже без ответа. Что за черт… Он набрал номер восемьдесят первой больницы, куда сестры собирались идти, чтобы навестить племянницу. Больница большая, отделений много, племянниц еще больше. Но как ее фамилия, где, в какой палате она лежит… Услышав гудок, он положил трубку. Еще пошлют куда подальше, и правильно сделают. Возможно, что-то с ней случилось. Значит, надо ехать искать. Нет, все-таки звонить. Только куда? В «скорую», в морги? Есть, кажется, единый информационный центр, куда можно обратиться в поисках пропавших.

Он набрался наглости и позвонил Зое, помощнику Турецкого. Все-таки одно дело делаем…

– Зоя, это я, Денис….

– Какой еще Денис?

– Извините… Ну тот самый, рыжий такой, наглый, помните, без спросу в кабинет Александра Борисыча пролез?

– Ах этот, – засмеялась она, и он представил ее себе – молодую, стильную, с просветленным от смеха лицом. – Александра Борисовича сейчас нет на месте, но, может, я вам помогу? Так чего вы хотели, Денис?

– Зоенька, то есть Зоя Александровна, – поправился он. – Сделайте доброе дело. Позвоните в «скорую» или куда там еще… Словом, пропала Сивцова Екатерина Павловна, не знаю, не помню, какого года рождения, но могу дать адрес, где она прописана. Меня спрашивают: а кто я ей, а вам, прокурорам, скажут сразу.

– Сделаем так. Скажите ваш телефон, и я, как найду, сразу вам перезвоню.

Пока Зоя искала, он снова метался по кабинету, не находя себе места.

Потом позвонил Турецкий:

– Что, Сивцова так и не появилась?

– Нет, – вздохнул Денис.

Турецкий замолчал. Ну же, взмолился про себя Денис, Александр Борисыч, сделай милость, отругай, скажи, наконец: я же тебе говорил, я же предупреждал. Все-таки важнейший свидетель… Таких бы беречь как зеницу ока. Скажи, не молчи!

– Зоя ее ищет, – сказал Турецкий. – Когда найдет, сразу тебе скажет. Оставайся на телефоне.

Олег вот тоже куда-то пропал, хотел напомнить Денис, но Турецкий уже положил трубку. Грязнов тоже положил свою, и тут же раздался звонок. Он резко схватил трубку и с облегчением услышал голос Олега Бородина.

– Денис, это я, как там у вас, что слышно? – спросил Олег.

– Не по телефону. Лучше скажи, что там у тебя слышно?

– Все, к сожалению, подтвердилось, – вздохнул Олег.

– Подтвердилось – что? – не понял Денис.

– Что я. и предполагал… – туманно ответил Олег. – Мои худшие предположения, скажем так. Ладно, приеду – расскажу.

– Ты сейчас где?

– В морге здешней больницы, извини, не могу долго разговаривать, это служебный…

– Ничего не понимаю! А твой мобильный?

– Сперли. Оставил в номере для подзарядки батареек, вернулся, а его нет. Дежурная ничего не знает. Ну как нарочно. На почте междугородный телефон вывели из строя какие-то вандалы, все разбили и растащили… Ладно, до встречи, передай Люсе: сегодня же возвращаюсь.

…Олег положил трубку, извиняюще посмотрел на дежурную – пожилую, с впалыми щеками на сером лице.

– Вы же просили всего на пару слов! – сказала она.

– Простите, так получилось… – развел руками Олег. – Я все-таки хотел бы позвонить жене, если позволите.

– Хватит, вас много, и если каждый будет звонить… – махнула она рукой, отодвинув от него телефонный аппарат. – И уже поздно. Вам позволили сюда прийти, чтоб удостовериться в наличии трупа вашего знакомого? – Сейчас она смотрела на него с отвращением. – Убедились? И вам этого мало, вам теперь нужно звонить в Москву? А вы знаете, что это не бесплатно?

– Я заплачу… – растерянно пробормотал Олег. – Скажите, сколько? Поймите, я не стал бы просить, если бы можно было отсюда дозвониться.

– Откуда я знаю?

Олег растерянно оглянулся на санитаров. Те не обращали внимания. Несмотря на конец рабочего дня, они занимались покойниками, готовя их к утру, к предстоящим похоронам. Потом он перевел взгляд на труп Николая Егорова, скончавшегося прошлой ночью.

Почему-то близость смерти не отражалась на поведении дежурной – наверняка точно так же она вела бы себя в магазинной давке. Наверное, привыкла.

– Я дам вам столько, чтоб хватило с запасом. – Олег порылся в бумажнике. – Возьмите, пожалуйста…

Бородин протянул ей несколько купюр.

– Зачем мне ваши деньги! – Казалось, ее ненависть достигла еще большего накала. – А если будут лишние, где мне вас искать? Вы сегодня уедете, и что мне с ними делать?

– Да будет вам… Я не так уж долго разговаривал. Пусть лучше останутся лишние, чем вы будете за меня платить.

– Мне вашего не надо! И потом, что значит, недолго? А может, к нам в это время не мог дозвониться тот, кому это срочно нужно?

– Ну уж какая тут срочность, когда человек уже умер… – примирительно сказал Олег. – А вам только в таких случаях звонят. Вы же не «скорая», к жизни все равно никого не вернете.

Она даже открыла рот, не зная, что и сказать на такую наглость.

– Вер, да будет тебе, – обернулся к ней пожилой санитар. – Что ты, ей-богу… Если позвонить человеку надо. Он же не виноват, что на почте пацаны все провода оборвали. Мне вот тоже надо было сегодня позвонить.

– А кто, может, я виновата?

– Успокойтесь. Виноват только я. – Олег положил на ее стол купюры. – Извините, а ваш прозектор скоро будет? – Он отошел, наконец, от ее стола и обратился к санитарам. – Он мне назначил…

– Константин Михайлович? – удивился санитар. – Так он же домой ушел! Забыл, наверное. А завтра будет обязательно. А вы, простите, кто и что хотели?

– Я журналист, моя фамилия Бородин, Олег Николаевич, приехал из Москвы, хотел побеседовать с вашим земляком, вернувшимся из чеченского плена… – Он кивнул на труп Егорова. – А тут вот такая незадача случилась…

– Из-за вас и случилась… – негромко сказала дежурная, которую звали Вера.

– Что вы сказали? – Олег обернулся в ее сторону.

– Что слышали… – проворчала она. – Все так говорят. Николая из-за вас убили. Вас тут у нас не было, все было тихо и спокойно. А вы приехали вынюхивать…

– Брось ерунду молоть! – прервал ее тот же санитар. – Коля в вытрезвителе лежал, у него белая горячка была, хотели вывести… А тут кто-то ему стакан водочки поднес. Ну и, известное дело, захрипел, срыгнул, подавился… Пока прибежали, пока разобрались, он душу Богу назад вернул. Вот так. Вас, наверное, результат вскрытия интересует?

– Без Константина Михайловича никому никаких результатов! – безапелляционно сказала Вера, подняв голову от регистрационного журнала. – Что-то ты, Артемьич, распоряжаться стал тут!

– Я и не собираюсь, – пожал тот плечами. – Это уж его, Михалыча, дело. Справки там, печати… Только зачем человеку до утра ждать? Я и сказал, что сам видел при вскрытии. Ничего другого там в заключении не будет. У него, у Кольки, гортань вся забита рвотными массами.

– Спасибо вам… – Олег искренне поблагодарил санитара. – И вам, Вера, спасибо за телефон… – Он обернулся к ней.

Она не ответила, только кивнула, глядя в свой журнал. Денежных купюр на столе видно не было.

Бородин вышел из морга, прошел на дорогу, решив голосовать, чтобы добраться до гостиницы.

Несколько человек появились из темноты, подошли с разных сторон… Сзади всех прятался за спины Женька. Он был вусмерть пьян, что-то бормотал, кивая и кому-то подмигивая.

– Слышь, журналист, отстегни на бутылку! – попросил самый молодой, плохо различимый в темноте. От него несло сивушным духом. – Ты ж информацию собираешь за пиво, верно? Так мы те щас такую выдадим, если пузырь поставишь…

– Может, завтра? – Бородин старался оставаться спокойным. – Приходите утром к гостинице, часам к десяти, завтра и поговорим.

– А мы те прямо щас все расскажем… – угрожающе сказал молодой и придвинулся ближе. – Про то, как…

Бородин не успел ответить. Сильный удар по голове, вспышка в глазах, потом стало совсем темно, а невыносимая боль в голове исчезла навсегда.

Когда Денис подошел к кабинету Турецкого, там возле Зои уже сидели несколько человек из следственной бригады.

– Александр Борисович ждет вас, – кивнула ему Зоя.

– Я тебя вызвал, поскольку ты оказался прав, – негромко сказал Александр Борисович, указав на кресло. – Зачистка пошла дальше.

– Что? Сивцова? – спросил Денис, оглядывая озабоченных следователей и экспертов.

– Да. Ее нашли. Мертвую. И Олега Бородина сегодня утром тоже нашли мертвым в Дмитровой Горе.

– Олег? – Денис едва не сел мимо стула. – Олег…

погиб? Я только вчера вечером с ним по телефону разговаривал

– Как видишь. – Турецкий сомкнул брови. – Остается понять, кто следующий.

Он исподлобья взглянул на Грязнова.

– Нет-нет, – воскликнул Денис. – Только не я! Я заговоренный, если хотите знать… У меня дядя – генерал милиции. Если хоть один волос упадет с моей рыжей головы, он всех на уши поставит! И они это знают… Так как они погибли? Почерк один?

– На первый взгляд нет. А в сущности – да. Олега Бородина нашли недалеко от местной больницы зверски избитым и ограбленным. Ему вывернули все карманы, сняли часы, обручальное кольцо, ничего не оставили.

– Жена знает?

– Ей уже сообщили.

– А Сивцова?

– Там другая история. Обрушились перила переходного моста на станции Ховрино в тот момент, когда она там проходила. Вместе с ней упали на пути и погибли еще двое.

– На бытовуху вполне тянет… – подытожил Гряз-нов. – Нет, здесь что-то не так. Там человек сам вскрыл себе вены, там с моста сама упала женщина, здесь грабители на журналиста напали. Раз нет профессиональных киллеров, снайперских винтовок, мин в машине, то где тут заказное убийство? Вас начальники еще об этом не спросили? Это кто-то желает отвести серьезное расследование как пить дать. Причем изобретательно.

– Именно об этом я говорил там, у начальника управления… – Александр Борисович показал на потолок. – Мол, если рассматривать гибель этих людей по отдельности – да, так оно и есть, на заказ не тянет. Но если рассмотреть их в совокупности, по времени, месту и в последовательности, когда они были нужны для проведения расследования частным агентством…

– И каков результат? – нетерпеливо перебил Денис. – Дело, наконец, возбудили?

– Теперь – да. С большим скрипом, учитывая общественный резонанс, на убийство известного журналиста. Теперь этим будет заниматься наша прокуратура. -

– А я? – расстроился Грязнов.

– Ты сделал что мог, – развел руками Александр Борисович. – И неплохо, надо признать.

– Не понял. Теперь я вроде как отодвинут и должен добровольно устраниться, чтобы не мешать профессионалам?

– Выходит, что так.

– Дядь Сань! – Денис Грязнов встал с места. – Это моя работа, понимаешь? Ты меня в это дело втянул, я, послушный твоей воле, влез по уши, а теперь все, стал не нужен? Мавр свое дело сделал, мавр – вали отсюда на все четыре? Ну нет!

Турецкий нахмурился, забарабанил пальцами по столешнице.

– Я подумаю…

– А что тут думать? Это мой заработок» а ты хочешь меня его лишить! Покойный Бородин составил официальный договор с агентством «Глория», и он пока не закрыт! Но сейчас я готов работать бесплатно, понимаешь? Лишь бы переловить этих уродов! Мое прозвище – Бульдог, может, слыхал?

– Я же сказал: подумаю! – повысил голос Турецкий. – Как использовать тебя и твои наработки в расследовании. Хотя ты не состоишь в штате прокуратуры… И сядь, пожалуйста. Давай по делу. У тебя есть какие-то соображения? Только конкретно.

– Какие там соображения, раз перила не выдержали, – сказал Денис убитым голосом. – Я сопромат не изучал. И очень просил ее быть поосторожней…

– Говорят, мост этот очень старый. Там сейчас экспертиза работает.

– Я люблю тяжелый рок, – пустился Денис в философствование. – Может, слишком. И теперь меня преследует другой Рок. С большой буквы. И роковые случайности: стоит кому-то, вроде телефониста Никодимова, ко мне прийти, и он в тот же день режет себе вены в собственной ванне без признаков борьбы. Стоит пожилой женщине поспешить, чтобы не опоздать ко мне на встречу, как под ней рушится мост. Стоило мне надоумить Олега поехать в эту чертову Дмитрову Гору в гости к заложнику-рецидивисту, как он помирает то ли от белой горячки, то ли от мировой тоски, а сам Олег – от руки грабителей.

– Ты уже заговариваешься, – поморщился Турецкий. – Не стоит биться лбом о стену и рвать на груди рубаху. Надо во всем разобраться.

– Вот и пытаюсь… И думаю: неужели можно так подстроить, чтобы перила моста рухнули в нужном месте и в нужный момент? – Грязнов качал головой, не веря сам себе. – Я же знаю этот район! Она же, как Ильич, вполне могла пойти другим путем. Там недалеко есть подземный тоннель для перехода на противоположную платформу. Если только ее и там не поджидала еще какая-то напасть… Вроде потолка, который обвалится именно в момент, когда она там появится. Нет, можно определенно говорить, что Никодимова толкнули на самоубийство, что отравили Егорова, забили насмерть Олега… Но здесь совсем уж из ряда вон. Как по-вашему, это идеальное убийство или все-таки роковое совпадение обстоятельств?

– Не верю я этим совпадениям, – сказал Турецкий. – Чудес не бывает. Мы тут можем долго спорить, но так ничего и не добьемся, пока не посмотрим на месте. Договоримся так… Я включаю тебя в следовательскую бригаду. Подумаем, как все оформить, сделаем удостоверение. А пока вот тебе первое задание.

Завтра утром обязательно свяжись с прокуратурой Тверской области и от моего имени затребуй дело о смерти Николая Егорова и Олега Бородина. Пусть заранее подготовят, чтобы не терять время, а мы дадим им запрос по факсу. Сделай это до десяти. Потом поедем с тобой к месту гибели Сивцовой и посмотрим своими глазами…

В это время в кабинет заглянула Зоя.

– Александр Борисович, там пришла жена журналиста Бородина, требует, чтобы вы ее приняли…

– Так пригласи! – Турецкий вышел из-за стола.

Денис тоже встал и увидел, как Люся – неузнаваемая, с бесцветным лицом и сжатым ртом – быстро вошла в кабинет.

– Извините! Только не надо лишних слов… – Ее голос задрожал. – Я вас очень прошу не терять время на соболезнования! Я хочу найти этих уродов, кто это сделал! Не надо им дать замести следы. Мне звонила из Дмитровой Горы какая-то женщина, назвала себя Глафирой Ивановной… Говорит, Олег что-то чувствовал и оставил ей копии каких-то записей. Кстати, он мне о них тоже говорил… Я уже звонила в гостиницу, где он останавливался, мне сказали, что его номер опечатали, а все его бумаги и аудиокассеты забрали в районную прокуратуру. Что вы смотрите? Делайте что-нибудь! Раз вы взялись расследовать, поезжайте туда! Иначе вас опять опередят.

Она отвернулась к окну, закусив губу, ее плечи вздрагивали.

– Вы правы. – Турецкий поднял трубку. – Зоя, соедини меня с прокуратурой Тверской области, немедленно.

16

Рощин позвонил Севрюге по мобильному, чтобы договориться о встрече.

– Ну как? – спросил тот. – Как сработано?

– Класс, – одобрил Рощин. – Даже не ожидал. С меня причитается…

Севрюга, похоже, замялся.

– Миш, может, не надо, а? Мне так проще будет. Я с тобой буду в расчете, и ты, типа, то же самое.

– Так не годится, – в тон ему сказал Рощин. – Любой труд должен быть оплачен. Особенно первоклассный. И потом, ты же новую телку на шею посадил, ее ж поить-кормить-танцевать надо? Надо. А с пацанами рассчитаться?

– Ну не впервой, мои пацаны, договоримся как-нибудь.

– Раз вот так договоришься, другой… Потом не заметишь, как они вырастут. И счет предъявят дяде Севе… Пять штук зелеными, неужели помешают? Смотри-ка, тебя еще уговаривать надо.

– Пять штук? – задумчиво спросил Севрюга. – А потом не скажешь, типа, я опять задолжал?

– Расписку напишу, как ты тогда говорил, – засмеялся Михаил. – И к нотариусу пойдем… Ну, уговорил?

– Тебе все смехуечки, – вздохнул Севрюга. – Уговорил… А когда и где?

– Ты сейчас где, никак, в своем офисе?

– Издеваешься… – хмыкнул Севастьян. – В палатке я торчу, охлажденными курами торгую, народу полно, продавец заболела. Не нужна курица? Свежачок, только сейчас завезли.

– Зачем она мне? Я дома не питаюсь. Скажи, где палатка-то стоит, чтоб поговорить и бабки передать.

– Не, сюда лучше не надо приезжать. У меня знаешь сколько народу?

– Давай завезу домой. Дома есть кто?

– Настя дома торчит, – недовольно отозвался Севрюга. – Второй день кантуется, только спит да ноет, башка у ней болит или еще что. Лепилу ей на дом вызвал, типа, мужик оказался. Прикинь: меня дома нет, приехал этот, сучара гребаный, и прослушивать ее всю стал, то ему сними, другое покажи. Короче, все ей там задрал, а она рада. Он уже в койку ее уложил, а я как раз домой пришел… Слышу, она там только охает и смеется, падла… Веришь, в самый последний момент подоспел. Заорала на весь дом, будто ее режут, а я его, козла позорного, как он был уже без трусов, на площадку вытащил, в лифт засунул и кнопки там все вырубил… До ночи его вытащить не могли.

– Ну так я сейчас к ней заеду и передам, – прервал капитан его печальное повествование.

– Не-е, Миша, – встревоженно потянул Севрюга, похоже, уже пожалевший о том, что брякнул лишнее. – Ты лучше заезжай вечером, после восьми, я как раз с работы приду. Мы с тобой посидим, пузырь замажем, поговорим, обсудим, как и что.

– Идет. Договорились, – прервал его Рощин.

Покойнику никто не пишет, подумал он, глядя на

часы и начиная собираться, поскольку покойник был большим занудой и имел длинный язык.

Он приехал к Севрюге домой в три часа, позвонил в дверь.

– Кто там… – услыхал он ленивый женский голос с южнорусским акцентом.

– Свои, – отозвался Рощин. – Я Михаил, тот самый, что позавчера у вас был…

– Так Севки нету дома…

– Знаю, – ответил он, понизив голос. – Потому и пришел, что его нет.

Она рассмеялась возбужденно и немного визгливо.

Сучка та еще, подумал Михаил, слушая, как щелкают замки двери.

Она отдалась ему сразу, на полу, в передней, сбросив с себя халат, расстегивая молнии, пуговицы, срывая с него пиджак. Только на миг замерла, почувствовав на его теле что-то твердое и упругое.

– Это чего у тебя? – спросила она охрипшим голосом.

– Бронежилет, не видишь… – Он сорвал липучки, отбросил его в угол.

– Ой, больно… А это что? – прошептала она, почувствовав боль от упершегося в ее живот глушителя пистолета, бывшего у него за поясом.

– Не отвлекайся… – зло сказал он и, подняв на руки, отнес на диван.

Севрюга заявился гораздо раньше, в половине шестого. Видно, не находил себе места. Он не позвонил в дверь, а осторожно открыл ее своим ключом. И замер на пороге, услыхав ее смех, постанывание и характерное, знакомое поскрипывание дивана.

Со мной, сука, никогда не стонет, огорченно подумал он, двинувшись к двери. Сколько ж можно… Хоть из дома не выходи.

Машинально достал пистолет, но, заметив в приоткрытую дверь лежавший на полу пиджак Михаила Рощина, засунул его снова за пояс… Потом, услышав ее вскрик, перешедший в бормотание, снова вытащил.

Рощин замер, услышав крадущиеся шаги, потом откинулся набок, оказавшись за Настей.

– Миш, ты чего?.. – тихо спросила она, прикрыв глаза. И стала шарить рукой в поисках его тела. – Иди сюда…

– Ты что ж, сука позорная, делаешь, а…

Севрюга стоял в дверях, направив на них пистолет, который подрагивал в его руке.

– Это не я, он сам… – вскрикнула она и села в постели, непроизвольно прикрыв грудь рукой, держащей одеяло.

Рощин выстрелил из-за нее. Хлопок был слабым, и Севрюга сначала вздрогнул, ощутив удар в левое плечо, удивленно взглянул на Рощина.

– Миш, ты чего… ах ты…

И тоже выстрелил. Пуля прошла сквозь одеяло, ее грудь и спину, над припавшим к простыне Рощиным. Тот выстрелил еще раз.

Севрюга будто смялся под воздействием неведомой силы и свалился, как сброшенная на пол куртка.

Капитан выбрался из-под убитой Насти, аккуратно обтер простыней свою грудь и живот от ее крови, потом быстро собрал свою одежду, чтобы ее не запачкало разливающейся из двух мертвых тел кровью. Он замер, когда услышал, или ему показалось, что за стеной раздались оживленные голоса. Кажется, там услышали выстрелы и уже звонят в милицию…

Черт… Это уже прокол. Это он должен был предусмотреть: Севрюга, как последний придурок, прибежит раньше времени с пистолетом наперевес. И теперь не узнаешь, чего он хотел: то ли ее застукать, то ли ее защитить. Эти чертовы стены в хрущобах, слышимость здесь, как за фанерной перегородкой. Надо было подарить Севрюге глушитель, что ли… Во всяком случае, прежде чем поднимать пальбу, стоило прислушаться, работает ли у соседей телевизор.

Он осторожно взял из руки убитого «Макаров», надел свою футболку и пиджак на бронежилет и, сделав пару шагов назад, дважды выстрелил в него. Потом осмотрел бронежилет с пулями, простреленный пиджак… Хорошие бронежилеты научились делать, подумал он, снова одеваясь: сплющенные пули застряли, но не прошли насквозь.

И снова прислушался к тому, что происходило за стенами. Потом, подумав, снова снял пиджак, приподнял футболку и, определив на глаз, изо всех сил ущипнул, морщась от боли, свою грудь в двух местах.

Только после этого он достал сотовый и набрал номер Агеева.

– Это я, Рощин. Слушай, выручай, тут случилась неприятность, на меня было совершено нападение, когда пришел к одной знакомой. Ну и пришлось пошуметь и пострелять… Скоро сюда менты заявятся.

– Груз двести есть?

– Да, целых два. Пришлось обороняться от ее ревнивца… Но стрелял он первый. Заметь, кстати, время моего звонка на всякий случай.

– Ты сам ментов вызвал?

– Нет, соседи, через стенку слышал. Я только вам позвонил…

– Напрасно. Вызови сам ментов и «скорую». А я прямо сейчас подъеду к тебе с нашими ребятами. Адрес скажи, я запишу.

Рощин назвал адрес, после чего отключился и набрал ноль два, позвонив в милицию.

– Я капитан ФСБ Рощин. На меня только что было совершено нападение на квартире моей знакомой…

– Адрес? – спросила дежурная.

В ожидании, кто приедет первым, он еще раз осмотрелся. Потом поправил ее тело, осмотрел простыню, смахнул с нее на пол волоски и нитки. Использованные презервативы отнес в туалет и спустил в унитаз. Кажется, все.

Первым приехал сам Агеев, взяв с собой парочку плечистых молодых сотрудников своего отдела, все в штатском. Рощин открыл им дверь, еще не зная, кто именно. За дверью уже стояли и переговаривались соседи, которые сразу замолчали, увидев его.

– Капитан Рощин, сдайте оружие… – официально провозгласил Агеев так, чтобы все услышали. – А вас, граждане, прошу не мешать и заняться своими делами.

Михаил молча протянул начальнику свой «Макаров».

– Вот до чего доводит блядство в рабочее время! – негромко сказал Агеев, когда входная дверь закрылась. – Показывай, что тут у тебя… Никак ты, Миша, не остепенишься, уж сколько говорил, женись, наконец, что ли… Хотя ты из этих, и после женитьбы гулял бы по-черному, – махнул он рукой.

И замолчал, увидев мертвую Настю, лежавшую в луже крови.

– А хороша, – сказал он с сожалением. – И стерва, видно, каких мало. Таким мужиков изводить – ничего другого не надо! Я это по рту всегда вижу. Всегда, как с бабой знакомлюсь, сначала на рот смотрю. Если широкий, губастый, то не дай бог. Роковая женщина, как говорится. Мужики таких баб убивают, но чаще сами из-за них вешаются, спиваются или стреляются. Но все равно жаль.

– Присяжные разрыдаются, – усмехнулся Рощин. – Это суждение послужит мне смягчающим обстоятельством.

– Не бойся, в обиду не дадим, – заверил Агеев. – Только откровенно, не для протокола, ты хоть разок успел, а?

– Да какой там… – отмахнулся Рощин. – Не до этого было. Только к ней пришел. Вы же сами видите… – Он показал на смятые пули, застрявшие в бронежилете. – Даже пиджак снять не успел.

– Это хорошо. Сейчас как менты и «скорая» заявятся, так ты только с ними повежливее, – посоветовал начальник. – Не гоношись, не показывай, будто опасаешься, не митингуй. Покушение на сотрудника госбезопасности из-за бабы, не при исполнении, – это их компетенция. Сначала, сам знаешь, они будут только рады лишний раз наше ведомство уесть. Так что потерпи, а потом, если дело само не развалится, заберем его к себе.

Они подождали еще сколько-то минут, и наконец к дому подъехали менты – прямо с Петровки, с завыванием сирены, все как положено. Целая бригада, в составе которой были следователь, и врач, и эксперт-криминалист.

– Это я его застрелил, – сказал Рощин милицейскому следователю, кивнув на мертвого Севрюгу. – После того как он убил мою знакомую и успел дважды выстрелить в меня. Вот, видите два попадания в мой пиджак, и если бы не бронежилет…

И протянул следователю свою одежду.

– А вот это его пистолет. – Агеев кивнул на Рощина и протянул следователю «Макаров». – Он сотрудник ФСБ из Управления по борьбе с организованной преступностью. Я полковник Агеев, руководитель подразделения. С кем имею честь?

– Капитан Озеров, – представился следователь, молодой, тщедушный, в очках, строго взглянув на гэбистов.

– Долго вы, однако, добирались, товарищ капитан.

– Пробки, товарищ полковник.

– У всех пробки. Однако мы прибыли сразу, в отличие от вас.

– У нас, наверно, проблесковые фонари какие-то другие, – пояснил капитан Озеров. – Цвет не тот, потому, в отличие от вас, от нас никто не шарахается и дорогу не уступает.

– Сейчас все списывают на дорожные пробки, – пробурчал фээсбэшник, смерив дерзкого капитана запоминающим взглядом. Но тот и ухом не повел.

– Извините, товарищ полковник, но я бы просил посторонних удалиться.

– Вы что, не поняли, кто мы? – строго спросил Агеев и предъявил удостоверение. – Еще раз. Это наш сотрудник, на которого было совершено нападение. И он был вынужден застрелить нападавшего… Миша, предъяви свое…

Рощин протянул следователю удостоверение, тот внимательно осмотрел документы, сверил, повернув голову немного набок, фотографии с оригиналом.

– В данном случае мне все равно, кто вы и откуда! – сказал он, вернув удостоверение. – Обратитесь на Петровку к нашему руководству, если у вас есть претензии по процессуальным вопросам. А сейчас попрошу вас удалиться и не мешать нам работать.

– Миша, мы здесь рядом, – обернулся Агеев уже в дверях. – В машине тебя подождем.

– Ждать придется долго, – сказал милицейский следователь. – Ваш сотрудник будет задержан.

Он дождался, когда, гэбисты уйдут, после чего осмотрел вместе с врачом оба мертвых тела.

– Как это произошло? – спросил следователь после предварительного осмотра, когда они прошли в другую комнату.

– Она позвонила мне, просила приехать. Я освободился и сразу приехал, – стал объяснять Рощин.

– Вы всегда на свидание ходите в бронежилете? – спросил капитан Озеров, изучая бронежилет с застрявшими пулями.

– Только в этот раз, – усмехнулся Рощин шутке следователя. – Она мне говорила, что он ревнует и угрожает ее убить. И что у него есть оружие.

– Разденьтесь до пояса.

– Что? – Рощин приоткрыл рот. – Вы еще и врач?

– Нет, но наш врач должен вас осмотреть. Странно, что вы не понимаете, зачем я это делаю.

Когда Рощин оголился, врач внимательно осмотрел его синяки на груди. Даже потрогал:

– Здесь не больно?

– Немного, – кивнул Рощин. – Значит, ребра целы?

– Ладно, одевайтесь и расскажите более подробно, где и как это происходило?

И что-то записал в протокол.