Текст книги "Игра на опережение"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

6

Журналист Бородин позвонил Денису около десяти утра.

– Надо бы встретиться, – предложил он.

– Только не в «Глории», – сказал Денис, подумав. – Мои топтуны точно установили: за вами следят другие такие же топтуны, провожая домой и на работу. И потому они не могут не заметить, что вы к нам зачастили. Если, учитывая специфику нашего агент-, ства, они проверят вашу супругу и найдут, что она не дает вам повода для ревности, там наверняка ведь решат, что вы тут консультируетесь по иному поводу… Есть неплохой пивной бар «Красные раки» рядом с метро «Петровско-Разумовская». Пиво там неплохое. Приезжайте туда к тринадцати ноль-ноль, только на метро, лучше через кольцевую, там в это время полно народу, есть шанс затеряться и оторваться. Лады? В кино видели, как это делается? Когда вы ездили к этой Кате, вам же удалось. Только не опаздывайте, а я приду чуть попозже, чтобы проследить, нет ли за вами хвоста… Вы что, пиво не пьете? – спросил он, услыхав вздох журналиста.

– Ну почему… – уклончиво ответил Бородин. – Иногда пью. Когда жарко.

– Вот сегодня как раз такой день. Синоптики обещали африканскую жару…

Они встретились на двадцать минут позднее назначенного времени. У Дениса было время проследить за его топтунами. Кажется, журналист от них оторвался.

– Может быть, Забельского мучает совесть? – спросил Олег Бородин у Дениса. Они сидели в баре и медленно потягивали чешский «Праздрой».

– Это вы о чем? – удивленно поднял брови тот. – В этом сезоне наши олигархи будут носить совесть в нагрудном кармашке пиджака вместо платочка?

– Да вот все думаю… С чего вдруг этот самый Григорий Иванович ударился в миссию освобождения наших солдат и заложников из чеченского плена. Можно, конечно, обвинять его в поощрении развития рабовладельческого рынка свободной Ичкерии, но когда регулярно показывают по телевизору слезы матерей, обнимающих своих сыновей, которых уже не чаяли увидеть, просто язык не поворачивается…

– Каждый откупается от своих грехов по-своему, – изрек Грязнов. – Чтоб потом грешить по новой, с чистой душой и спокойной совестью. Кинул походя родное государство на пару-другую десятков миллионов и тут же, не отходя от кассы, выкупил солдатика из кавказского плена за малую толику от этой суммы. А благодеяние налогом не облагается. И это делает он, благодетель наш, а не государство, пославшее пацана в пекло, хотя и проводит в общем-то правильную политику – никакого торга с террористами.

– Но матери это не объяснишь… – согласился Олег. – К тому же следует добавить еще один плюс: конкуренту Григория Ивановича ничего другого не остается, как ответить таким же жестом… Может, слышали, Илья Михайлович Корецкий вчера широковещательно заявил по своему каналу, будто выделил для закупки оборудования для госпиталей и детских больниц почти пятьдесят миллионов долларов?

– Вот-вот… И я о том же… Чем больше они, кровососы наши, конкурируют, тем больше общественной пользы… – Денис взглянул на часы. Потом на вход в бар.

– Вы кого-то ждете?

– Наш с вами персональный благодетель, он же консультант, Александр Борисович обещал подослать эксперта, нового сотрудника Володю Камнева… А вот, кажись, и он, легок на помине, – констатировал Денис, увидев робкого очкарика, близоруко озирающегося в зале. И, привстав, махнул ему рукой. – Володя, идите сюда! Вас ведь Володя зовут, я не ошибаюсь?

– Да-а… – Невысокий молодой человек в очках подошел к их столику и стоял, переминаясь с ноги на ногу.

– Вы Володя Камнев от Александра Борисовича?

– Да, он меня лично попросил… А Вы Денис Гряз-нов?

Денис показал свое удостоверение. Когда новоприбывший, внимательно ознакомившись с документом, достал свой, Грязнов пренебрежительно отмахнулся:

– Не напрягайтесь! Александр Борисыч рекомендовал мне вас по знакомству и очень точно описал. Лучше всякого документа. Вот у кого глаз – алмаз. Может, перейдем на «ты»?

И, получив согласие в виде кивка, сыщик щелкнул пальцами, обернувшись к официантке:

– Верунчик, еще три пива… Ты ведь новенький в прокуратуре, да? Прямо после института? Тогда смелее, мой юный друг! И один совет: открывать ногой дверь к начальству тебе рановато, но если будешь скрестись в нее, как мышь, начальники могут не заметить твоих стараний и поползновений.

Денис был старше прибывшего Володи всего на пару лет, но счел возможным взять покровительственный тон старого служаки.

– Теперь знакомьтесь: это Олег Николаевич Бородин, известный всем журналист. Тебе Александр Борисыч объяснил, о чем мы хотели попросить?

– Да, снять частным порядком отпечатки пальцев в квартире господина Бородина и провести в нашей лаборатории, без составления протокола, предварительный дактилоскопический анализ… Правда, не сказал зачем.

Они дождались, когда отойдет официантка, принесшая пиво.

– У нас есть все основания полагать, что за Олегом Николаевичем ведется слежка, – сообщил Денис. – Почему на тебя пал выбор? Ты человек в прокуратуре новый, тебя никто не знает, в том числе те, кто за Олегом Николаевичем следит, и потому ты не вызовешь подозрений, если прямо сейчас и без него приедешь к нему домой, где и снимешь отпечатки.

– Начните, пожалуйста, с комнаты дочери, – попросил Бородин. – Она убеждена, что в ее комнате кто-то побывал. Просто уверяет, будто это произошло во время поиска бомбы, заложенной в нашем доме, – тогда всех наших жильцов вывели на улицу. И определила это по запаху мужских духов, которые мы с женой, честно говоря, не почувствовали.

– Вполне возможно, что тревога была ложной, – продолжал Денис. – Мы думаем, что операция по обезвреживанию бомбы была специально затеяна с целью залезть в квартиру Олега Николаевича и убрать там микрофоны, установленные для прослушивания. Как до этого в том же доме меняли батареи, чтобы эти самые микрофончики там же установить… Если так, то эти ребята привыкли работать с размахом, ни в чем себе не отказывая… Словом, Володя, тебя учили, где следует в первую очередь искать эти шаловливые пальчики?

– Да, я знаю. И все понял… Вы дадите мне ключи или у вас дома кто-то есть? Свою семью вы предупредили о моем визите? – спросил Володя у Бородина.

– Да, жена с дочерью вас ждут, – кивнул явно захмелевший Бородин. – Зовут ее Людмила Михайловна. Скажете, от меня.

– И поезжай туда прямо сейчас, – добавил Денис. – Лучше общественным транспортом…

– Я должен сначала снять ваши отпечатки пальцев, – обратился Володя к Бородину. – А также отпечатки пальцев членов вашей семьи, чтобы определить методом исключения, были ли у вас в доме посторонние.

– Но не здесь же. – Денис кивнул в сторону публики. – Вот через пару часов хозяин вернется домой, и там снимешь… Ага?

Когда Володя Камнев ушел, они некоторое время молчали, потом Олег завел разговор на другую тему.

– Все вспоминаю эту запись во Внукове, когда Забельский в прямом эфире ожидал самолет из Махачкалы, – сказал он. – Что-то меня не устраивает в его поведении. Вселенская скорбь, растерянность, забота о несчастной матери – все в наличии, все на месте… Но есть какая-то наигранность в его поведении, вам не кажется?

– Нам, сыскарям, видится только то, что можно пришить к делу, – нравоучительно изрек Денис. – На все остальное мы только крестимся. Но посмотреть снова этот эпизод я бы тоже не отказался. Посмотрю у себя в «Глории». Не хотите присоединиться? Мне-то спешить некуда. Это вас жены домой ждут. А меня не ждет даже боевая подруга. Она в командировке. Хотя ожидание было бы ей только на пользу…

– Время у меня есть. – Бородин взглянул на часы. – Правда, Володя там меня будет ждать.

– Позвоним ему от меня, – отмахнулся Денис. – Он новичок и потому должен быть покладистым.

…Они несколько раз просмотрели видеозапись прямого эфира в аэропорту, где ждали самолет из Махачкалы.

– Трудно быть объективным к такому человеку, как Забельский, – сказал Бородин. – Не знаю, как вы, а мне все время хочется его на чем-то поймать.

– Может, закончим на этом? – спросил Денис.

– Нет, еще один – последний раз, – попросил Олег. – С самого начала, если можно. Что-то там все-таки есть…

Они посмотрели еще раз.

– Я, кажется, понимаю, в чем тут дело… – объяснил журналист. – Я смотрел у жены, работающей в информационном отделе на государственном канале, два вечерних репортажа о встрече выкупленного заложника в аэропорту. Один с канала КТВ, который контролирует Забельский, другой – с канала РТВ под контролем Корецкого. Вам тоже хорошо бы посмотреть и сравнить. Но это заметно и здесь… Сейчас отмотаю немного назад. Вот, смотрите с этого места, где Забельский мелькнул крупным планом, видите?

– Ну видел. И что? – не понял Денис.

– Теперь я вспомнил: именно этих кадров нет в репортаже, переданном каналом Забельского, – продолжал Бородин. – В отличие от репортажа канала Корецкого.

– Хотите сказать, они это место смакуют и ловят кайф от растерянности конкурента?

– Вот именно… – поддакнул Бородин. – Я сейчас перемотаю… Смотрите! Вот только что он вернулся к матери этого солдата… Приветливо улыбается. А вот здесь у него совсем другое выражение лица. Полная растерянность, видите? А ведь он умеет держать себя в руках перед телекамерами. Но самолет-то еще не прилетел! Значит, он уже знал о судьбе солдата Капустина? И с этого момента началась его неуверенность, которая до самого конца практически не меняется…

– Шекспир… – Денис развел руками. – Достоевский. Читаете с выражения лица, как участковый сведения о прописке с паспорта.

– Подождите… – отмахнулся Олег. – А там на заднем плане – видите, кто стоит? Видите, от кого Забельский вот только что отошел? Это же Колобов, начальник его службы безопасности и аналитического отдела! Значит, он ему наверняка об этом сказал! У Корецкого он есть, а у Забельского его появление вырезали.

– Ну и что? – пожал плечами Денис. – Он сказал ему, что Капустина нет и не будет. И у Забельского нашего, сами понимаете, сразу испортилось настроение. И пошел мандраж по всему телу. Камеры-то не отключишь, раз они у конкурентов работают. Нормально, по-моему.

– Ладно, – сказал Олег, вставая. – Это, конечно, из области интуиции. На мой взгляд, его растерянность несколько иного рода. Как если бы он крупно проигрался на бирже.

Дома Бородина ждали жена, дочь и эксперт Володя Камнев. Вид у гостя был смущенный и одновременно тревожный.

– Олег Николаевич, к вам никто не приходил в последнее время? – спросил он.

– Нет, мы давно никого не приглашали… – Олег перевел взгляд на жену. – А что?

– Я уже определил четыре типа отпечатков пальцев, которые не совпадают с отпечатками членов вашей семьи. Остаются трое. Одни из них, конечно, ваши. Сейчас я сниму их у вас и дам окончательный ответ на все вопросы после тестирования в нашей лаборатории.

– Мне казалось, вы бы должны обратить внимание на те специфические места в квартире, где обычно устанавливают эти самые микрофоны… – заметил Олег.

– Так оно и было, – согласился Володя.

– Господи, неужели это правда! – Люся прикрыла рот ладонью, прижав к себе Надю. – Почему ты нам ничего не сказал!

– Потому что они бы это услышали… – пояснила Надя. – И сразу бы поняли, что их засекли. Как ты этого не понимаешь?

– Да кто «они»? – охнула Люся еще громче. – Ты знал и молчал? А на улице, вне дома, ты мог нам сказать?

– Тогда вы повели бы себя еще более странно, чем я, – пожал плечами Олег. – И это стало бы подозрительным… В общем, не знаю, не понимаю… Мне так рекомендовали. Это все, что я могу сказать.

– Словом, очень похоже, что у вас дома действительно побывали гости, – продолжал Володя, укладывая свои приборы и целлофановые пакеты в кейс. – Причем трое. Правда, искали их в определенных местах только двое. Третий, по-видимому, осуществлял общее руководство и что-то пил из ваших фужеров.

– Не так это было. – Надя отстранилась от Люси. – Ко мне Витька Сафронов позавчера приходил после школы. Позанимались с ним немного, потом он просил попить, и мы пили с ним кофе и кока-колу… Чашки я помыла, а фужеры забыла, так оставила. Что вы на меня смотрите? Будто я велела ему поставить эти микрофончики, или как вы там их зовете… Ну не стала я вам рассказывать, а то знаю, какие бы сразу начались расспросы.

– И часто он у нас бывает? – сурово спросила Люся после паузы.

– Потом это обсудим, – предложил Олег. – Итак, похоже, все сходится. Их здесь было двое.

– Мы осмотрели на всякий случай наши вещи, – сказала Люся, прикладывая руку к пылающим щекам. – Ничего не пропало. Это не воры.

Когда Володя ушел, жена и дочь еще долго ходили по комнатам, не находя себе места.

– Господи… Сколько же я всего тут наговорила за эти дни! – ужасалась Люся. – А ты хоть бы намекнул как-нибудь.

– Опять ты, мам, не понимаешь! – оборвала ее Надя. – Папа правильно сказал: они бы сразу почувствовали неестественность нашего поведения. Папа и так был сам не свой, сама же говорила… А если бы мы узнали? Дурдом бы получился, вот и все… И они бы поняли.

– А у нас и так дурдом, – махнула рукой Люся. – Приводишь этого хулигана Сафронова… Он же тебе раньше не нравился?

Утром, уже уходя на работу, Олег остановился в дверях, обратившись к жене:

– У тебя на студии можно еще раз заглянуть в телеархивы?

– Смотря что тебя интересует.

– Ничего особенного. Я хотел бы еще раз понаблюдать нашего Григория Ивановича в аэропорту…

– А так он тебе еще не надоел? Каждый день его видим.

– Ты не дослушала. Меня он интересует в тех кадрах, где встречает выкупленных им пленных и заложников, когда те прилетают в Москву.

– Я поговорю с начальством, – посерьезнела Люся. – А это может быть как-то связано с микрофонами у нас дома?

– Пока ничего не могу сказать… – развел руками Олег. – Но чувствую, там что-то есть.

В середине дня он, не вытерпев, сам приехал из редакции к Денису в «Глорию». Тот появлению Бородина ничуть не удивился. Кивком, дожевывая чизбургер, пригласил сесть. Денис в последнее время обожал продукцию «Макдоналдса», напрасно полагая, что округлившаяся талия прибавит ему солидности.

– Обедали? – спросил он на правах хозяина.

– Нет, но не важно… Ну, что скажете?

– О чем?

– Вы не в курсе, да? Володя нашел у нас кое-что.

– Почему, в курсе. Он мне говорил. Но пока идентификация не произошла, его поиски в картотеке прокуратуры не закончились… Ищут. Александр Борисович уже полностью вошел в роль нашего неофициального куратора и его подталкивает. Хотя вряд ли они что-то найдут. Скорее, судя по размаху и масштабам, вашей персоной занимались государственные спецслужбы… А их пальчиков в прокуратуре нет.

– Такое внимание мне льстит… – озабоченно сказал Олег. – И это все?

– Пока да. Лучше скажите, как сейчас у вас дома? Ваши женщины в обморок не попадали, когда все узнали?

– Держатся… – хмыкнул Олег. – На валерьяновых каплях и нюхательной соли. Дополнительно было выявлено, что Надя приводила к себе в гости одноклассника, известного всей школе двоечника и хулигана. Наверное, перевоспитывала.

– Растут детишки, – согласился Денис. – Кстати, вы мне обещали ответить на один вопрос. Если забыли: какие именно поправки вы обещали сделать Забельскому в статье о его персоне?

– Почему, помню… Речь шла о чеченских секьюрити, охранявших его на первых порах, когда он только начинал свой малый бизнес… Забельский мне объяснил, что он сам родом с Кавказа, его там знают и потому взялись ему помогать как земляку. Уголовниками они тогда не были. Там у него еще были даргинцы, карачаевцы… И он просил это вставить. А что?

– Где они сейчас?

– Его охранники? Откуда мне знать… Я не интересовался.

– А напрасно… Вдруг окажется, что они в большинстве окопались в Чечне, где воюют на стороне боевиков? Речь в вашей статье шла, в частности, о некоем Ансаре Худоеве и его сподвижнике Ходже Анваре, или просто Ходже, если я не ошибаюсь… Я вчера не поленился и посмотрел его дело в архивах у своего дяди.

– Помню такого… – согласился Олег, – да, был такой. О нем у нас тоже был разговор. И что вы нашли?

– Немного. Ансар Худоев был исключен с пятого курса экономического факультета МГУ за групповуху в студенческом общежитии, затем дважды привлекался к судебной ответственности за рэкет. Это в начале девяностых, в эпоху «малиновых пиджаков». В первый раз освобожден под залог нашим общим другом Григорием Ивановичем, во второй раз в девяносто втором году ему срок скостили, и он благополучно отбыл в Грозный, где долгое время подвизался в тамошнем Министерстве финансов… Воевал на стороне Дудаева, после Хасавюрта снова занялся чем-то вроде экономики… Чем занимается сейчас, во время второй чеченской, непонятно.

– Знаем мы их экономику… – пробурчал Бородин. – Самая процветающая отрасль – ограбление нефтепровода и похищение заложников.

– Вот именно. А до всего этого состоял начальником охраны У Забельского. И даже был с ним в доле. Каким-то представителем в Питере, это еще следует уточнить.

– Вот оно в чем дело… – задумался журналист. – Еще Григорий Иванович сказал мне, что Ансар Худо-ев никакого отношения к тому, что я о нем написал, не имел. Что на самом деле это был племянник Худоева Фарид. И таковой действительно существует в природе, я проверял.

– Вы уже опубликовали опровержение? – поинтересовался Денис.

– Оно должно скоро выйти.

– Вот и пусть выходит в таком виде, как он просил, – разрешил Денис.

– Это у вас такой прием? Усыпляете бдительность противника, соглашаясь с ним?

– Еще ни разу не отказывал. Хотите об этом написать?

– Не знаю, – пожал плечами Олег и посмотрел на часы.

– Спешите?

– Да, хочу успеть заглянуть к Люсе на работу. Она обещала подобрать видеоматериал по заложникам Забельского. Как он встречает бывших пленных и освобожденных заложников во Внукове.

– Но для них он действительно благодетель… – заметил Грязнов. – У них свои резоны быть ему признательными, у нас свои – подозревать его в нечистых делах.

Олег приехал в Останкино через час, там Люся уже выделила для него комнату с видеоаппаратурой и грудой кассет с новостями, где были эпизоды со встречей освобожденных заложников.

Она посмотрела с ним один сюжет, махнула рукой, взглянула на часы:

– Смотри сам, если тебе это интересно, а я присоединюсь потом…

Чмокнула его в щеку и быстро вышла.

Он смотрел одну кассету за другой, сюжет везде был практически один и тот же. И выражение лица Забельского – усталое, умиротворенное – тоже. Кажется, он не ждал благодарности от освобожденных и их родственников, и для него проявление их признательности были нечаянными и необязательными.

Какой-то особой искренности в его поведении не было, но и фальши не наблюдалось… Все-таки природный актерский дар.

Олег уже собирался все выключить, плюнуть и забыть и даже потянулся за пультом, когда вернулась жена:

– Что, по второму кругу пошел?

– Да нет… – Он указал на отложенные кассеты. – Я еще не все просмотрел. Просто везде одно и тоже.

– Наверное, ты что-то спутал, – сказала она. – Крыша уже поехала, а? – Жена потрепала его по волосам. – И потому опять смотришь сюжет про этого парнишку из Тверской области, вызволенного из чеченской неволи.

– Да нет же, он из Вологодской области… – покачал головой Олег. – Вот смотри, самое начало… – И отмотал немного назад.

– Странно, – сказала она, услышав, откуда родом освобожденный пленник. – Но я не могла ошибиться. Видишь, какие у него веснушки и курносый нос. Мне кажется, нет, я уверена, что видела его, когда смотрела вместе с тобой самую первую кассету. И там мне запомнилось, что он из-под Твери, жил возле Дмитровой Горы, эта глухомань находится недалеко от Иваньковского водохранилища. Помнишь, я туда ездила со съемочной группой?

– Помню… – Он уставился на жену невидящим взглядом. – Ты уверена?

– Можно проверить, – пожала она плечами. – Если подключить второй магнитофон и монитор, поставить ту, первую кассету, одновременно дать обе картинки и сравнить между собой.

Через несколько минут они молча смотрели, не веря своим глазам, на остановленные изображения на обоих мониторах, там было одно и то же веснушчатое и курносое лицо парнишки, только по-разному одетого. В первом случае его звали Николай Егоров из Тверской, во втором Василий Кривобоков – из Вологодской. Сначала его встречала мать, она плакала, не скрывая радости, и ее показывали долго и в разных ракурсах. Во втором случае его встречали брат и сестра – довольно угрюмые, мало похожие друг на друга и уж совсем непохожие на только что освободившегося младшего братишку. Их быстро увели из поля зрения и больше не показывали.

– Ничего не понимаю… – пробормотал Олег, переводя взгляд с одного монитора на другой.