Текст книги "Игра на опережение"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

24

– Федя, она у нас, – сказал Ансар Колобову, позвонив рано утром по телефону.

– Мы это уже знаем.

– Ну да, у тебя везде свои люди… скажи, что это такое, опять не могу Грише дозвониться! У него три сотовых, и все заняты! Никак со своей новой бабой не наговорится? Можно дела делать с таким человеком?

– Не возмущайся, остынь. Скажи мне, я ему передам.

– Слушай, мне мои ребята условие поставили. Короче, меньше, чем о десяти миллионах, не может быть речи. Придется им набросить гонорар за вредность. Вы там хоть понимаете, каких моральных усилий стоит им сдерживать свои пылкие чувства? Они же молодые и горячие южные люди! Они у меня всю ночь не спали, только ворочались! А она вчера нам нагрубила! Вопросы задает, как перед телекамерой! И к тому же учти общественный резонанс.

– А никакого резонанса пока нет, – спокойно ответил Колобов. – Кто об этом знает? Григорий Иванович его только готовит, со своим каналом. Это станет известно широкой общественности… – Он посмотрел на часы. – Ровно через пятнадцать минут мы дадим первое сообщение о случившемся по РТВ в новостях. А ты уже торгуешься. Ты что, не можешь объяснить своим джигитам, в чем состоит их выбор? Или хорошие бабки, а значит, хорошие бабы каждому, или одна хорошая баба на всех, но уже без бабок.

– Все они понимают, – вздохнул Ансар. – Но это легко говорить, когда не видишь ее вблизи…

– Вы с ней там как обращаетесь?

– Обижаешь, дорогой…

– Сейчас главное, чтобы ее не обидели. Например, она в состоянии дать эксклюзивное интервью нашему каналу, если это потребуется?

– Если хорошо ее попросите… Но она еще спит.

– Пусть выспится. Хорошо, я сейчас передам все Григорию Ивановичу, а он примет решение.

Когда Колобов вошел без стука в кабинет Забельского, тот действительно разговаривал по двум сотовым одновременно. Он пожал плечами, показав на телефоны, потом кивнул головой на стул.

– Саша, я не хочу даже об этом слышать! – возбужденно говорил Забельский. – Их не нужно отталкивать, с ними надо постоянно разговаривать и постараться понять, чего они на самом деле хотят! Думаешь, мне это хочется? А что делать? Что делать, я тебя спрашиваю? Это я не вам, Аркадий Львович… – сказал он в другую трубку. – Это я Саше. Да… да… Но вы действительно не хотели принимать Сашу? Вот не ожидал от вас… Вы же взрослый, цивилизованный человек! Но тогда прямо сейчас с ним и поговорите! Получаса вам хватит? За мой счет, между прочим…

Он сложил оба мобильника вместе, приложив микрофоны к динамикам, и только после этого взглянул на Колобова.

– Пусть поговорят. Федя, извини, бога ради… – Он приложил руку к сердцу. – Но они оба просто достали меня своей упертостью! Люди совершенно не умеют и не хотят искать и находить компромиссы! Что у тебя за вид такой? Ты плохо спал?

– Нормально, – кивнул Колобов. – Есть три новости, плохая и хорошая и одна на ваш вкус. Начнем с плохой. ФСБ передает дело о прослушке и о том, что было связано с гибелью Бородина и Рощина, в Генпрокуратуру. Уже есть решение. Расследовать будут вместе.

– Пусть расследуют, – кивнул Забельский. – Дело благое, нас не касается… Главное, что оно совместное. Тем более одних уж нет, а те далече… Агеев уже подал рапорт с просьбой об отставке?

– Больше того. Его отставку уже приняли.

– Хороший знак. Вернее, шаг в нужном направлении.

– Но его еще потаскают по комиссиям… – заметил Колобов.

– И пусть таскают, – снова согласился Григорий Иванович. – Ему это полезно. А кто решил о совместном расследовании?

– Таково было решение, принятое на коллегии ФСБ.

– Понятно, решили очистить свои стройные и сплоченные ряды. Ну и черт с ними. А хорошая новость?

– Только что звонил Ансар…

– Наверняка, глотая слюну, он радостно сообщил, что Оленька сейчас у него… Я прав? Как они там с ней обращаются? Ты их хорошо предупредил?

– Предупредил, – заверил Колобов. – Да он и сам все прекрасно понимает. Интересно другое. Это о третьей новости, чей знак на ваше усмотрение. Он не мог до вас дозвониться и в сердцах сказал, что, наверно, вы все время разговариваете с новой бабой…

– Так и сказал? – вскинул брови Забельский. – Он имеет в виду Зину? Ну и что? Она полчаса была у меня, сделала укол и уехала… Но вечером обещала поплавать со мной в бассейне.

– Вы не поняли. Откуда ему там, в гордой и независимой Ичкерии, знать, что у вас появилась новая пассия?

– Ах вот оно что… Ты хочешь сказать…

– Да, именно это я хочу сказать.

Колобов достал из внутреннего кармана пиджака аудиокассету и вставил ее в диктофон.

– Подожди, Федя! – простер к нему руку Забельский. – Это подождет, сначала будь добр, там возле тебя пульт, включи мой канал. Как раз сейчас Света должна сказать всей стране о насильственном захвате ее коллеги и нашей общей любимицы Оли Замятиной и ее съемочной группы в качестве заложников… – Забельский говорил это, читая с текст с листка, лежавшего перед ним. – Я сам это для нее писал, представляешь? Яим так сказал: не нужно излишней драматизации, только констатация факта! И не помешает чуть дрогнуть голосом от внутреннего переживания! Ты бы видел, что они там до меня понаписали… Можно было подумать, будто началась ядерная война.

Колобов включил телевизор, и пока Света Зиновьева читала, он шевелил губами и кивал головой, глядя в свой листок.

– Ну, кажется, все нормально… – удовлетворенно сказал он, откинувшись на спинку кресла. – Интересно, кто позвонит мне первым, Корецкий или Анисимов.

– Сейчас они переговариваются друг с другом, – хмыкнул Колобов. – Вырабатывают общую линию поведения для разговора с вами.

– Пожалуй, – пробормотал Григорий Иванович. – Ты страшный человек, Федор Андреевич. Хорошо, что ты в моей команде, а не в другой… Так что там у тебя записано? Вернее, о ком на этот раз?

– Это запись разговора облагодетельствованного вами Рустама Заброева, мужа Маши Любезновой…

– Кстати, книгаЛюбезнова уже прошла набор и печатается, – перебил Григорий Иванович. – И скоро появится в продаже… Я уже его поздравил. Он обещал дарственный экземпляр. Обязательно почитай, если найдешь время. Он неглупый человек. Хотя слишком умным тоже не назовешь.

– Если вы мне его дадите, – пробурчал Колобов. – Я могу продолжать?

– Да, конечно. Извини, Федя… Так с кем Рустам разговаривал?

– С Ансаром, – сказал Колобов, тяжело глядя на босса. – По сотовой связи.

– Ну да, они же какие-то дальние родственники, давно знают друг друга… Подожди… Ты смог записать их разговор по сотовой связи? Это для меня новость.

– Нет, мы записали, а вы услышите только то, что говорил Рустам. Это было сделано с помощью обычной закладки в коттедже, куда он недавно переехал с молодой женой. Иногда они говорили на чеченском, но чаще – на русском. Когда услышите паузы, это лишь означает, что Рустам слушает, что говорит ему Ансар.

– Это долгий разговор?

– Минут на двадцать пять – тридцать. Маша Любезнова как раз была у своих родителей.

– Представляю… Но у меня полный цейтнот. Может быть, мне лучше этого не слышать? – негромко спросил Григорий Иванович после паузы, глядя в глаза своему шефу службы безопасности. – Опять какие-нибудь гадости насчет меня и Жанночки? Лучше расскажи своими словами, хорошо? – попросил он. – Или найди там кусок, который, по твоему мнению, я обязательно должен прослушать.

– Пожалуйста… – Колобов перемотал вперед магнитную ленту, глядя на светящийся индикатор. – Я тут заранее. отметил. Включать?

«…слушай, этот папик себе новую телку завел, новую медсестру, представляешь? Моложе этой Жанны лет на пять, а она, дура, еще ничего не знает… Все ждет, что он ей наследство оставит… (Пауза.) Не-ет, еще нет, но обязательно. Вчера эта Зина уходила со своим чемоданчиком к машине, я ее спрашиваю: а мне укольчик не поставишь? Я тоже хочу. Она спрашивает: а вам какой прописали? Я ей говорю, от любовного зуда. Как вас здесь увидел, сам не свой хожу, только о вас и думаю… (Пауза, несколько фраз по-чеченски.) Нет, она покраснела, и так тихо сказала: но не здесь же… (Пауза, снова фразы по-чеченски, прерываемые смехом.) Ну да, уже согласилась, говорю тебе! Я-то их знаю. Даже за жопу дала подержаться, когда я ее немного проводил… (Пауза.) Нет, а кто там чего увидит? Здесь все по субботам вечером изображают лояльность к нашему папику. В ящик смотрят, когда его РТВ показывает аналитическую программу. Иначе он неправильно поймет, воспримет как неблагодарность. Еще она дала свой телефон, я обещал ей сразу позвонить, когда буду в городе… (Пауза, снова несколько фраз по-чеченски). Ну а что мне делать остается? Жанна мне много чего про него рассказывала, ты, кстати, получил по электронной почте последние сообщения? (Долгая пауза.) Так ты сразу отвечай, чтоб я знал: пришло сообщение или нет… Но теперь-то Жанна не имеет доступа к его телу. Теперь он эту медсестричку Зину полюбил. Так и придется пользоваться объедками со стола этого старого пня, представляешь? А что делать? Он потом третью заведет, придется и ее трахать. (Пауза.) Нет, не думаю. А что он может знать или подозревать? Знаешь, как он нас с Машкой принял? Родных детей так не принимают. Облобызал, прослезился, сам в коттедж провел, представляешь…»

– Хватит! – махнул рукой Забельский. Его лицо побагровело до свекольных кондиций. – И долго я, по-твоему, должен терпеть этого подонка возле себя? Зачем мне это все слушать?

– Вы предпочли бы ничего этого не знать? – спросил Колобов.

– Но есть же какой-то предел… – Губы Забельского задрожали. – По-твоему, я должен и дальше улыбаться ему при встрече, расспрашивать, как чувствует себя наша Машенька, как если бы я был ему родным отцом? Дошло до того, что я уже не могу разговаривать со своими девушками о чем захочу!

– Полагаете, вы все узнали, что хотели? – спросил Колобов.

– Если ты про Ансара… – замялся Григорий Иванович. – То, пожалуй, все. Но он мой партнер, он хочет знать, с кем имеет дело. Справедливости ради, этому он научился от меня. Моя школа. А он был у меня первым учеником. Но этого слюнявого Рустама я больше не желаю ни видеть, ни слышать. И больше никто не должен его видеть и слышать, даже его жена Маша! – с нажимом, сдавленно говорил он побелевшими губами. – Для нее же и ее будущего ребенка так будет лучше, ты меня хорошо понял?

Колобов не успел ответить. Раздался телефонный звонок по аппарату с гербом, связанному с правительственными вертушками, и они разом замолчали, взглянув друг на друга.

– Кажется, началось, – пробормотал Забельский, глянув на часы. – Даже скорее, чем я думал. Как ты думаешь, это кто?

Колобов показал на потолок.

Забельский выдержал паузу и, сняв трубку, постарался изобразить доброжелательную улыбку.

– Алло, я слушаю вас!

В трубке сначала послышалось нечто вроде вздоха. Похоже, звонивший еще не решил, с чего начинать разговор.

– Здравствуйте, Григорий Иванович, это Анисимов вас беспокоит.

– Здравствуйте, Петр Сергеевич, давненько нам не приходилось с вами разговаривать… Чем обязан?

– Вы не могли бы ко мне подъехать, прямо сейчас? Есть срочный разговор.

– М-м-м… Вы же знаете, Петр Сергеевич, я не в силах вам отказать. Если приеду через полтора часа, это нормально?

…Муж Маши Любезновой Рустам через полчаса выехал из поселка Чижи под предлогом поездки к родственникам.

Примерно через пятнадцать минут езды он достал сотовый и, держа одной рукой руль, стал звонить медсестре Зине Коростелевой.

– Зинуль, это я… Не поверишь, дорогая, еле вырвался. У меня в запасе три, нет, четыре часа. А может быть, и вся ночь. Ты как?

– Н-не знаю… А вы правда еще не расписаны?

– Зиночка, мы договорились перейти на «ты»…

– Я еще не привыкла, но постараюсь. Так вы… ой, ты мне не ответил.

– Что тебе сказать… Ты не представляешь, какие ошибки может делать такой парень, как я, когда ищет свой идеал. Я слишком долго его искал. И мне уже показалось, что Маша та самая, о ком я грезил, но это длилось, пока я не встретил тебя… И потому я сейчас лечу к тебе на крыльях мечты!

– А вы думаете…

– Зиночка, ну опять ты забыла…

– Ну хорошо, а ты думаешь, что потом не встретишь другую девушку, еще лучше… Что там у тебя, Рустам, Рустамчик? Что там грохнуло? Я тебя не слышу.

Джип Рустама, потеряв управление, вылетел на встречную полосу и столкнулся лоб в лоб с тяжело груженным самосвалом, который тоже не успел свернуть. Он погиб мгновенно, по-прежнему держа трубку мобильного телефона у своего уха, в которое беспомощно бился девичий голос:

– Рустам, почему ты молчишь, что случилось?

Когда через полчаса здесь же проезжал «мерседес»

Забельского с охраной, им пришлось затормозить ввиду образовавшейся пробки.

– Почему стоим? Что там случилось, узнай, Сережа… – устало сказал проснувшийся Григорий Иванович телохранителю. – И скажи, мы очень спешим. Нас в Белом доме ждут.

Тот вылез из машины, потолкался среди гаишников, кому-то из них сунул один портрет Франклина в серо-зеленом обрамлении, и гаишник сразу засуетился. Сережа через несколько минут вернулся.

– Ну что там случилось?

– Чайник там, с Кавказа. Говорят, вел машину и одновременно базарил по сотовому. Ну, дело обычное – руль не удержал, и самосвал ему в лоб. Тот водила вроде ничего, а этот сразу насмерть.

– Боже, какой ужас, – вздохнул Григорий Иванович. – В цивилизованных странах давно запретили водителям пользоваться сотовыми, а мы все чего-то ждем.

– Сейчас мы ждем, когда освободят нам дорогу… – Сергей кивнул на гаишников, расчищавших перед ним трассу, отгоняя машины и людей.

…Григорий Иванович Забельский прибыл к вице-премьеру правительства Петру Анисимову с опозданием.

Вице-премьер был в кабинете один.

– А Ильи Михайловича разве не будет с вами? – спросил Забельский, сощурившись, когда они обменялись рукопожатиями.

– Ну, раз у вас возник такой вопрос, длинных предисловий не потребуется, – сказал Анисимов, показав гостю на стул.

– Насколько я понимаю, речь пойдет о предстоящих торгах «Телекоминвеста», – осторожно сказал Забельский.

Анисимов ответил не сразу. Сначала испытующе посмотрел на гостя.

– Илья Михайлович, кстати говоря, тоже ожидается с минуты на минуту. Но я хотел прежде поговорить с вами…

Он прошелся по кабинету, обдумывая первую фразу.

– Скажем так… Судя по разговору, состоявшемуся у меня с господином Любезновым в английском посольстве…

– Извините, Петр Сергеевич, я в курсе вашего с ним разговора. Он вам все рассказал по поводу видеокассеты, где вы с Олей… Вы видите, я выложил карты на стол. Поэтому не будем терять время. Выложите свои. Мы еще не знаем настоящей цены каждой минуте, которую Оля Замятина проводит в заложницах.

– Хорошо. Чего вы хотите? – остановился напротив него Анисимов.

– Вы хотели спросить, чего хотят похитители? – уточнил Забельский.

– Они выполняют ваш заказ. Поэтому я спрашиваю у вас.

– А как вы сами думаете? – негромко спросил Григорий Иванович

Анисимов молча взглянул на него и снова прошелся по кабинету.

– Блокирующего пакета вам хватит? – спросил он тоже тихо. – Или вам обязательно нужен контрольный? Хотя о чем я… Вам нужна моя отставка?

– Вы хотите это обсудить в отсутствие Ильи Михайловича? – спросил Забельский после паузы и сел на место.

– Признаться, думал, но я очень надеялся, вы скажете, что торг неуместен… – вздохнул Анисимов. – Что в то время, когда Оля Замятина томится в застенке, когда речь идет о ее жизни и чести, заводить столь циничный торг, ну й так далее…

– Да, вы правы, – смешался Григорий Иванович. – Мне действительно было трудно представить, как вы, Петр Сергеевич, с вашим трепетным и чистым чувством, какое вы испытываете к Оле, можете в такой трудный момент, когда она там страдает, говорить о чем-то постороннем.

– Никого, ни вас, ни Ильи Михайловича наши отношения с Олей не касаются… – негромко сказал Анисимов. – Я постараюсь говорить с вами на понятном вам языке. Итак, я спрашиваю: чего вы хотите? Или по-другому: какой итог торгов по «Телекоминвесту» вас бы устроил? Я все прекрасно понимаю: только в ваших возможностях как можно быстрее вытащить ее оттуда. И говорю так, поскольку она действительно мне дороже всего на свете… Поэтому я спрашиваю: сколько? Наверняка освобождение ее и ее коллег обойдется в очень круглую сумму.

– Есть вещи, которые дороже любых денег, – туманно ответил Забельский, глядя в потолок. – Любовь, например.

– Понимаю. Но лично у меня таких денег нет. Поэтому я предлагаю вам компенсацию, которая, как вы понимаете, в десятки раз превысит эти расходы. Итак? Чего вы хотите? Моей отставки?

– Не вашей, – сказал Забельский – Всего кабинета. Потом вам предлагают занять пост премьера, а вы берете меня к себе первым замом. В таком раскладе Илья получает блокирующий пакет «Телекоминвеста». Все довольны.

– Вы же понимаете: это решает только президент, – помотал головой Анисимов.

– Смотря как объяснить ему истинную причину. Вам он всецело доверяет.

– А запасной вариант? Наверняка он у вас есть?

– Да, ваша отставка, – быстро ответил Забельский. – Но вы порекомендуете премьеру мою кандидатуру. Тогда Илья получает блокирующий пакет. Это, само собой разумеется, если мне удастся Олю и ее товарищей оттуда вытащить.

Анисимов молча кивнул.

– Но при этом никто и никогда не узнает о нашей сделке, – добавил Григорий Иванович. – Я очень рассчитываю на вашу порядочность.

– А хоть бы и узнали… – усмехнулся Анисимов. – Большого значения это иметь не будет. Так… После проведения торгов я одновременно подам на развод и попрошу отставку. С женой я уже говорил. С премьером пока нет. Только это глубоко между нами. Я могу в свою очередь рассчитывать на вашу порядочность?

Забельский кивнул. Анисимов взглянул на часы, сел на место.

– Однако, запаздывает Илья Михайлович, – сказал он через какое-то время. – На него это не похоже.

– Пробки, – сочувственно ответил Забельский. – Я сам к вам с трудом прорвался.

Корецкий стремительно вбежал в кабинет, поздоровался за руку с Анисимовым, пронзительно взглянул на Григория Ивановича.

– Извините… И здравствуйте. Я вижу, вы уже о чем-то договорились?

Виктор Шаравин приехал в прокуратуру к Турецкому, как условились, утром. Денис был уже там.

– Так, дочь Хубиева была освобождена одновременно с захватом Ольги Замятиной, – сказал Турецкий. – Моя версия – их обменяли. И Хубиева была захвачена именно с этой целью.

– Логично, но не доказательно. Как это проверить? – спросил Денис.

– Я предлагаю тебе, Витя, – обернулся Александр Борисович к Шаравину, – прямо сейчас позвонить Хубиеву. Он тебя уже знает. И спросить его об этом в лоб.

– Верно! Как если мы об этом уже все знаем, – поддержал Денис.

– Ну и как вы мне посоветуете с ним разговаривать? – спросил Шаравин, набирая номер на своем мобильнике.

– Пожестче, – сказал Турецкий.

– Возьмите его на пушку, – добавил Денис. – Говорите уверенно, даже с насмешкой. Мол, мы все уже знаем и все понимаем, а не предполагаем. Дави на понятия мужской чести. Горцы это обожают.

– Рамзан Магомедович, здравствуйте, это Шаравин, извините, если разбудил. Я слышал, вам удалось вернуть вашу Людмилу?

– Слышал… – пробормотал Денис. – Кто ж так разговаривает. Я знаю! – и только так…

Шаравин отмахнулся.

– Да, Виктор Николаевич, здравствуйте, у тебя правильные сведения, – настороженно сказал Ху-биев.

– Я вас поздравляю с ее благополучным возвращением, но у меня есть достоверные сведения, – продолжал Шаравин, – о том, какой ценой вы ее вернули. Вы, по моему совету, обо всем договорились с вашим заклятым врагом Тенгизом Могуевым. И тот позволил вам похитить свою гостью Ольгу Замятину вместе со всей съемочной группой для обмена на вашу дочь. Так?

Хубиев молчал. Турецкий и Денис переглянулись. Денис показал ему большой палец.

– Можете не отвечать. Потому что именно так оно и было.

Хубиев только тяжело вздохнул, что-то неслышно пробурчал.

– Только не кладите трубку! – воскликнул Шаравин.

– Виктор Николаевич, чего ты хочешь? – устало спросил Хубиев.

– Я уже вас предупреждал, что мы были в курсе похищения вашей дочери и хотели вам помочь. И мы с самого начала следили за развитием этой истории. И потому здесь знают все. Если вы и ваш новый друг Могуев, два самых уважаемых человека, не хотите позора и судебного преследования…

– Чего ты хочешь? – повторил Хубиев. – Моей смерти?

– Мы в прокуратуре понимаем, вы это сделали во имя спасения вашей дочери, и мы клятвенно обещаем закрыть глаза и начатое дело, если теперь вы освободите Замятину и ее группу. У вас с Могуевым многочисленные и вооруженные родственники, у вас широкие связи в Чечне.

– Я все понял, говори потише… Где мне ее искать? Мы не знаем людей, которые ее захватили.

– Зато я знаю, – сказал Шаравин. – Вернее, догадываюсь…

– О господи… – не выдержал Денис. – Беда с этой интеллигенцией. Ну разве так можно разговаривать с такими людьми: знаю, вернее, догадываюсь… Только знаю – и точка!

Шаравин досадливо отмахнулся.

– Она у Ансара Худоева, в его доме. Его вы знаете?

– Я его хорошо знаю. У него в отряде много людей, – сказал Хубиев. – Это преданные ему родственники и односельчане. Там прольется большая кровь, и Оля тоже может погибнуть…

– Послушайте, Рамзан Магомедович! – сказал Шаравин. – Или почаще смотрите программу РТВ. Там уже анонсировалось, что Олю завтра отпустят. Во что обойдется освобождение такой, как она, вы представляете?

– В долларах? – спросил Хубиев. – Деньги, мой дорогой, – это мусор. Нет ничего дороже жизни детей, поверь мне, – пробормотал он уже тише.

– Если только в деньгах, это &ы все хорошо отделаемся, – сказал Шаравин, переглянувшись с Турецким, и тот согласно кивнул. – В этой игре слишком высокие ставки и завязаны слишком большие игроки. Мы еще не представляем себе предстоящих потрясений, если все у них получится.

– Так что ты предлагаешь? – спросил Хубиев.

– Известно только, что она и группа прилетят утром в Москву пассажирским рейсом из Слепцовского аэропорта. Где, как всегда, состоится сделка. Значит, ее повезут ночью, и вам на месте нетрудно определить, по какой дороге Худоев повезет их в Ингушетию. И если вы действительно хотите избежать позора и крови, вы успеете устроить засаду, окружить, а Ольгу Замятину и ее коллег освободить. Время на подготовку у вас еще есть. Так не упустите шанс, дорогой Рамзан Магомедович, и вся эта история для вас, вашей дочери и вашей семьи благополучно закончится.

– Виктор Николаевич, я плохо знаю Ансара Худоева, но слышал, что он нехороший человек. Без чести и совести. Одно могу тебе сказать. Раз все обстоит именно так, как ты сказал, мы его обязательно перехватим этой же ночью. Все сделаем, чтобы Олю и ее ребят освободить. Я вам позвоню, когда все закончится.

– Ну вот, а ты боялась… – сказал Денис, не обращаясь ни к кому конкретно, когда разговор с Хубиевым закончился. – Так и надо с ними… Поменьше сомневаться вслух. Например, в необходимости обмыть очередное озарение Александра Борисовича. Пусть он поставит вам бутылку коньяка за успешно закончившиеся переговоры, ну и мне, как своему ярому болельщику.

– Я не против, – согласился Турецкий, улыбаясь. – Но только после того, как все окончательно разрешится. Чтобы не сглазить.

– Скучный ты человек, дядь Сань! – грустно сказал Денис. – Нет, в прокуратуру я больше не ходок. Только по повестке. Никакой романтики! И даже не проси, чтобы я перешел к тебе работать. Это ж до пенсии смотреть тебе в рот. Мне ведь в жизни тебя не подсидеть. Хотя мечта такая была, чего греха таить.

…Утром Хубиев позвонил Шаравину в прокуратуру.

– Виктор Николаевич, извини, что разбудил. Спешу обрадовать, все получилось, как ты сказал. Оля и все остальные ребята на свободе. Ансар отдал их мне, когда мы окружили их на перевале…

– Рамзан Магомедович, дорогой… – охнул Ша-равин, отмахнувшись от приникшего ухом к трубке Дениса. – Крови хоть не было?

– Обошлось, слава Аллаху.

– Откуда вы звоните?

– Мы в Назрани, сейчас их покормим, снимем гостиницу, а потом будем доставать билеты и охранять, пока они не улетят в Москву.

– Никаких покушать! – заорал Денис, вырвав трубку у Шаравина. – Никаких гостиниц! Посадите их на тот же самолет. Ведь Олю ждут в Москве именно в это время как выкупленную из плена. Это очень важно, чтобы вся страна увидела реакцию заказчика ее похищения! Вы меня слышите? Это долго объяснять, но пусть они прилетят в Москву сегодня именно этим же рейсом!

…Ровно в одиннадцать тридцать Денис и Шаравин сидели у экрана телевизора, переключив его на программу РТВ.

Когда Ольга Замятина, которую вместе со съемочной группой встречали с цветами, заявила, что их не выкупили, а освободили те люди, у которых она и ее коллеги жили в гостях, камера на секунду, не больше, скользнула по застывшему лицу Григория Забельского, стоявшего с огромным букетом цветов. И Денис, торжествуя, успел разглядеть то, что хотел увидеть: полную растерянность, смешанную с ужасом. А когда Замятина, отвечая на вопросы, объявила, что привезла материалы о гибели солдата Сергея Капустина, он подумал: Забельский теперь точно поставит крест на прямом эфире. И Денису захотелось еще раз на него взглянуть. Но камеры больше не показывали своего хозяина.

…Потом они долго не могли дозвониться домой Турецкому. Все время было занято. Когда наконец созвонились, выяснилось: они одновременно звонили друг другу, чтобы обменяться впечатлениями о публичном фиаско могущественного Забельского.