Текст книги "Игра на опережение"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

4

Грязно-белая «шестерка», откуда выбрался черноусый, небритый человек в светлой куртке, остановилась неподалеку от КПП пехотной части, дислоцированной в Дагестане.

Стоял тихий летний вечер, солнце село за ближайшие горы, и только небосклон и вершины были освещены розовым светом.

– Майора Смолина можно? – спросил он у сонного, толстолицего прапорщика с повязкой дежурного.

– Кто его спрашивает?

– Скажешь, Ходж Анвар, товарищ майор меня знает, вместе служили в Красноярске.

– Минуту, уважаемый… – Дневальный недовольно поморщился, набирая номер. – И отойдите подальше от ворот, не положено.

– Как прикажете, товарищ прапорщик… – Ходж Анвар коротко поклонился и отошел к машине.

Майор Смолин, округлый, лысоватый, что было видно даже под фуражкой, появился через несколько минут.

– Ходж, я, кажется, просил… – негромко сказал он, подходя к ожидавшему и оглядываясь. – Только не здесь, только не возле части!

– Женя, я что могу поделать? – прижал тот руки к груди. – Дядя Ансар звонил несколько раз, очень срочно просил, понимаешь?

– Ну хорошо, хорошо… – снова оглянулся майор Смолин. – Что опять?

– Удружи, Женя. Ансар опять твоих ребят просил! Аллахом клянусь, его тесть новый дом строит, помочь надо… Он хорошо бы им заплатил, понимаешь? И кормил бы их, как мама родная! Они ж у вас тут голодные все… Ну и тебя не обидит, сам знаешь…

– Вы что там, с ума все посходили… – зашипел майор Смолин, оглядываясь. – Приходишь ко мне сюда, в открытую, все тебя и меня видят. И опять требуешь солдат для строительства!

– Только не нервничай, дорогой, – снова прижал руки к груди Ходж. – За что купил, как говорится. Садись в машину, там договорим…

В машине разговор продолжался при закрытых окошках.

– Пойми, Женя, ты откажешься, другие согласятся. Я правильно говорю?

– Потише… – Смолин беспокойно ворочал шеей во все стороны. – Правильно-то правильно, но я после того случая до сих пор выкручиваюсь… И так следователи затаскали.

– Разве настоящий командир не захочет своих солдат подкормить и дать им заработать, раз они у него полуголодные?

– Слышали… – криво усмехнулся Смолин. – Сам так объяснял. А они меня спрашивают: а почему твои солдаты потом в часть не возвращаются? Почему в заложники попадают? – Он махнул рукой и снова оглянулся.

– Я тебя умоляю… И ты не знаешь, как ответить? – снова прижал руки к груди Ходж. – Какие заложники? Не хотят твои ребята после такой кормежки на свежем воздухе в часть возвращаться, так им и сказал бы! И потому сбегают. Ну а если их чеченские боевики в горах встретят и к себе уведут, тут уж сам понимаешь… – На этот раз он развел руками. – Кормите их хорошо, они ж полудохлые у вас, и сбегать не будут!

– Слушай, у меня мало времени на дискуссии… – Майор Смолин взглянул на часы. – К командиру части скоро на доклад.

– А когда они твоим генералам дачи строят? – разгорячился Ходж. – Это можно, да? А те им копейки не заплатят! Я от них такого понаслышался…

– Даже не уговаривай… Ничего не получится! – помотал головой Смолин. – Никого из своих ребят я больше на поденщину отсылать не буду, понятно?

– Женя, это последнее твое слово?

– Да. Можешь так и передать. Я за решетку не хочу… – Он снял фуражку, вытер платком лысеющую голову, снова надел. – Все у тебя?

– А-а… – сделал недовольный жест собеседник и кивнул, достав мобильный. – Еще минута. Сейчас соединю тебя с Ансаром… Подожди, говорю, скажешь ему сам, что отказываешься! – Он чуть не силой удержал Смолина, собравшегося вылезти из машины. – А то мне не поверит. Или договаривайся, сколько ты хочешь…

Он быстро набрал номер, сразу соединился и несколько фраз сказал по-своему, после чего протянул трубку Смолину.

– На! Скажи сам Ансару, как сказал мне!

– Женя, здравствуй, дорогой… – услышал майор Смолин голос Ансара, которого он слышал не первый раз, но никогда еще не видел воочию.

– Здравствуйте… Если вы опять о том, чтобы дать вам или вашему тестю рабочую силу, то даже не просите. Хватит с меня.

– Женя, никто не говорит, чтобы ты давал своих солдат, понимаешь? Ты же вечером дежурным по части заступаешь, так?

– А откуда вы знаете?..

– Знаю, Женя, я все знаю… Вот и направь вечером солдатика в город по маршрутному листу с каким-то поручением. За сигаретами или за пивом. Ты же всегда так делаешь, верно?

– А потом?

– Потом – тебя не касается. Направь в сторону кафе «Азиз», часиков после шести. Ничего плохого ему там не сделают. Посидит немножко в заложниках, потом его выпустят…

– Я одного, если честно, не понимаю, – выдохнул майор Смолин. – Здесь служат ребята только из бедных семей…

– Вот и хорошо, что из бедных… Чем беднее, дорогой, тем лучше. И хорошо, чтоб была одна мать. Лучше, чтоб рос без отца. Понимаешь?

– А кто за них заплатит? – растерянно воскликнул Смолин, после чего оглянулся. – Вам богатеньких сынков мало?

– Где их взять, богатеньких? Их папы и мамы раньше нас выкупили в ваших военкоматах… Женя, давай так договоримся. Это не твоего ума дело. Ты же не любишь, когда подчиненные твои приказы обсуждают?

– Это я ваш подчиненный?

– Можно сказать и так. Но тебе мы не только приказываем, но и щедро платим за оказанную услугу. И не забывай про свою жену с дочкой. Сколько твоей дочке исполнилось двенадцатого мая? Пятнадцать лет, я правильно говорю?

Смолин растерянно молчал.

– Самый расцвет, да? Беречь ее и беречь. А если какой джигит влюбится и решит похитить, сам знаешь, весь твой батальон не поможет… – добавил он с угрозой. – Так что не упрямься, дорогой. Клянусь моими детьми, ничего плохого твоему солдатику и твоей дочке не сделаем. Только хорошее. Договорились? Чувствую, договорились… Теперь передай мобильник Ходжу, я ему пару ласковых скажу! Не умеет совсем с людьми работать.

Вечером после развода Смолин вышел на плац и поманил к себе пальцем невысокого солдата-перво-годка.

– Рядовой! Ну-ка подойди… Почему ремень распущен, подворотничок не застегнут! Фамилия? В каком батальоне служишь?

– Рядовой Капустин… Второй батальон, первая рота.

– Откуда призывался?

– Из Моршанска…

– Родители есть?

– Только мать, – повесил голову рядовой Капустин.

– Письма ей пишешь?

– Да… Так точно, товарищ майор, – спохватился солдат.

– Ладно, на первый раз делаю замечание. В городе давно был?

– Еще нет, в увольнение не отпускали…

– А сходить хочешь? Ненадолго. Сигареты мне купишь, сдачу себе оставишь… Сейчас как раз у тебя личное время.

Рядовой Капустин неопределенно пожал плечами, не выказывая особого интереса к предложению дежурного по части.

– А зовут как? – поинтересовался майор Смолин, выписывая на планшете, положенном на колено, маршрутный лист. – Имя-отчество?

– Сергей Павлович…

– Вот и сходи, Сергей Павлович. – Майор Смолин протянул ему маршрутный лист. – Это недалеко отсюда. Свернешь на центральную улицу Ленина и там слева возле кинотеатра увидишь… Только нигде не задерживайся, ни к кому не подходи, ты понял? Одна нога здесь, другая там. А твоему капитану Берсеневу я сам скажу, если что.

Рядовой Капустин уже вышел с сигаретами из кафе «Азиз», когда рядом затормозила грязно-белая «шестерка».

– Эй, солдат! – окликнула с южным акцентом молодая, светловолосая, ясноглазая девушка, выглянувшая из окошка автомобиля. – Не подскажешь, где здесь стоит пехотный полк? Я к брату приехала из Краснодара, он здесь служит. Полчаса колесим… Может, знаешь Толю Горюнова?

– Знаю, он у нас в батальоне второй год, уже сержант… Я как раз туда иду, – сказал Капустин.

– Ну так садись, дорогу покажешь… – выглянул черноусый водитель.

Через минуту Капустин забеспокоился:

– Мы не туда едем. Я же сказал, нам влево надо!

– Правильно мы едем, сынок, – весело сказал водитель. – Оксана тебе подтвердит. Я правильно говорю? – И обнял полные загорелые плечи девушки, сидевшей рядом.

Вечером Ансар позвонил в Москву Колобову:

– Товар на складе, Федя.

– Кондиционный хоть товар? – спросил тот.

– Послушный и молчаливый. Все, как вы заказывали. Один у матери, живут бедно… Доставим завтра же. Схема та же, напоминаю. Бабки, как всегда, вперед. Один и тот же борт сначала привозит выкуп, а назад в Москву увозит пацана.

– Так и сделаем… – мрачно ответил Колобов. – Ладно, проинструктируйте солдата, как себя вести, что говорить. И встретим его во Внукове, как обычно… – И положил трубку.

Через несколько часов он вошел в кабинет Забельского, разговаривавшего с кем-то по-французски по сотовому. Хозяин кабинета махнул ему рукой в сторону кресла.

– Ну что? – спросил он нетерпеливо, отключив аппарат.

– Все в лучшем виде, Григорий Иванович… Утром звонил Ансар. Завтра привезут товар. Готовьтесь к встрече.

– Завтра… завтра… – задумался Забельский, теребя карандаш. – Опять эта спешка! Не нравится мне все это, должен тебе сказать.

– Раньше бы вам побеспокоиться… – заметил Колобов.

– А что делать, с другой стороны? – рассуждал вслух Григорий Иванович, встав из-за стола. – Если власть вынуждает нас так действовать!.. Не для себя же мы стараемся, верно?

– Вам виднее, – неопределенно ответил Колобов. – Вы на своем месте, мы на своем.

– Матери этого солдата сообщили об освобождении сына? – механически спросил, думая о своем, Забельский. Он прохаживался по кабинету. – У него мать точно есть? Ты узнавал?

– Все будет в лучшем виде, не беспокойтесь! – уже не скрывал раздражения Федор Андреевич. – Мать есть, отца нет. Специально ведь подбирали. Сначала она не поняла, потом расплакалась, когда ей позвонили. А в конце обрадовалась, что увидит его. Завтра днем прилетает в Москву. Встречать ее сына будете вместе, как вы приказали…

– Узнали хоть, как ее зовут? Впрочем, все равно, завтра напомни… Слушай, а может, в прямом эфире это показать? – вдруг воодушевился Григорий Иванович. – Что мы все в записи, да в записи… Сейчас позвоню на телестудию! – Он схватил трубку. – Представь… Значит, так… Старушка мать ждет в аэропорту сына, захваченного чеченскими террористами. Крупно ее морщинистое лицо в тревожном ожидании. Рядом журналисты, фотокорреспонденты и все, кто спешит засветиться при этом трогательном и волнующем событии!

– Так было уже… – напомнил Колобов. – Показывали, и не раз.

– Нет, то было в записи… Совсем не тот эффект. Не было ощущения одномоментного сопереживания, понимаешь? И потому все говорили: мол, все заранее срежиссировано и отрепетировано…

– Завидуют вам, вообще говоря, – кивнул Колобов. – Сначала вас спешили похоронить и забыть, когда вас вывели из правительства…

– А тут я восстал как феникс из пепла!

– Теперь вот ищут, к чему придраться… Я бы о другом побеспокоился на вашем месте. Банк скоро закроют, а вам еще надо распорядиться получить деньги для выкупа, чтоб не откладывать на завтра. Самолет утром в Махачкалу полетит, надо успеть доставить, а выкупа не будет, парня не отдадут, шоу ваше сорвется.

– Ты прав, звоню в банк! – Забельский набрал другой номер. – Толя, это я… К завтрашнему утру во Внуково к рейсу на Махачкалу должны быть доставлены цитрусовые. В энном количестве. Да, все как всегда. С одним отличием. Доложи туда еще один лимон… Толя, я все знаю, что ты сейчас скажешь! И что они вконец обнаглели, и все прочее. Но ставки слишком велики. И чем ближе к развязке, тем выше они будут подниматься. Ты все понял, да?

Отключив трубку, он снова заходил по кабинету, потом остановился.

– Слушай, а может, послать за ним мой самолет? И пусть мать встретит сына прямо там, в Махачкале? Или чересчур? Слишком помпезно?

– Вам виднее. Но я бы так не делал. Прямой эфир – тоже перебор. Мало ли что, вдруг сорвется. Или думаете, вам всегда будет везти?

– Ну да… Ты и здесь прав. Прямой эфир я, пожалуй, оставлю, а вот посылать свой самолет за солдатиком – уже перебор. – Забельский успокоился, сел в кресло. – Скажут, выпендриваюсь. Пусть будет обыденно, все как всегда.

Рано утром Сергея Капустина разбудили, откинув край душной палатки. И он сразу ощутил запахи горного воздуха, смешанные с запахом хвои.

– Подъем, служивый! – весело сказал Ходж. – Кончился твой кавказский плен, щас домой поедешь, мамка сопли тебе вытрет…

И засмеялся. Его смех поддержали еще двое, более молодых, бородатых чеченца. К ним присоединился смех Оксаны, выбравшейся из другой палатки, где она спала с Ходжем.

– Как спал, солдатик? – спросила она ласково. – Не журись, сегодня к мамке поедешь, еще спасибо нам скажешь!

Сергей хмуро смотрел на моджахедов, на ясноглазую Оксану, которую обнимал за талию Ходж. Чего они так веселятся? Он знал одно: им нельзя доверять. И сейчас твердил про себя наставления ротного про бдительность и осторожность: «чехи» обманывают и завлекают свои жертвы разного рода посулами, чтобы потом издеваться и пытать так, что смерть покажется краше жизни. Им, обкурившимся, это в кайф. Иначе зачем им нужны простые солдаты, за которых никто не заплатит выкуп? Государство – из принципа, матери – из-за нищеты.

Оксана подошла к нему и обняла за плечи:

– Ну-ка, хлопчик, посмотри на меня. Ты мне не веришь? Вот те крест. – И она перекрестилась под смех довольных боевиков. – Хоть я теперь мусульманской веры, сегодня же увидишь свою мамочку! А завтра встретишь свою девушку. У тебя дома есть девушка? Что молчишь? Такой гарный парубок, наверняка есть!

Еще издевается, подумал Сергей, отстранившись. Опять врет и не краснеет.

– Ты ж говорила, что твой брат у нас служит? – сказал он.

– Ну и что? – Она пожала голыми округлыми плечами. – Говорила. Для твоей же пользы, как ты не понимаешь?

Больно я тебе нужен, отрешенно подумал Сергей, с тоской глядя на горы и летнее небо. А… будь что будет. Хоть какой-то конец. Лишь бы не мучили.

Сначала они вели его по узкой горной тропе вниз, вывели к разбитой горной дороге с остатками асфальта на обочинах, потом разобрали в ближайшей пещере завал из камней и сучьев, и Сергей увидел все тот же грязно-белый «жигуль», в который его обманом посадили.

Машина капризничала, не хотела заводиться под чертыхания и проклятия Ходжа, перемежаемые русским матом. Оксана, успокаивая, гладила его по плечу, он ее отталкивал, пинал ногой шину, и тогда она тоже ругалась по-чеченски, почти без акцента. Наконец, Сатане или Аллаху надоело их слушать, «шестерка» завелась, чихая и кашляя сизым дымом, какой получается только из здешнего самопального бензина, будто предупреждая хозяина, что в следующий раз она не будет столь покладиста…

Они спешили в махачкалинский аэропорт, нервничали, совали по пути на блок-постах и гаишникам крупные купюры, а когда приходилось задерживаться и кто-то из солдат заглядывал к машину, Сергей, сидевший на заднем сиденье рядом с охранником, тоже улыбался, чувствуя через одевду, как ему в бок упирался ствол пистолета. Но взгляды солдат, как правило, застревали в глубоком вырезе блузки Оксаны, и даже купюры не всегда выводили их из этого состояния.

Когда они проезжали Махачкалу и затормозили на красный у первого перекрестка, охранник, сидевший рядом, перегнулся вперед, спросив что-то по-чеченски у Ходжа. Сергей неожиданно для всех, в том числе для себя, толкнул дверь, с намерением вывалиться из машины на мостовую.

Но тот успел его схватить, подмять под себя, заломить руку за спину. Сергей ткнулся лицом в жесткое сиденье, застонал от боли и сначала услышал стук, потом увидел вывалившуюся из кармана охранника гранату Ф-1.

Рванувшись еще ниже, до хрусту в плече, он дотянулся, схватил ее, потом зубами вырвал чеку и, закрыв глаза, сжался, ожидая оглушительного взрыва, удара и страшной боли во всем теле.

Но не успел ничего почувствовать.

Зато ее испытали другие. Оксана прожила дольше всех – умерла на второй день в реанимации, обезображенная и обожженная, после долгих мучений. Охранник погиб сразу, Ходж скончался, не приходя в сознание, в «скорой».

Забельский вылез из своего «кадиллака», подъехавшего по специальному разрешению прямо к взлетно-посадочной полосе. Он подал руку матери Сергея Капустина, галантно помогая ей выбраться из машины. Теплый ветер шевелил его редкие волосы.

– Хороший знак, Вера Петровна! – громко сказал он, чтобы она услышала его голос сквозь шум турбин. – Ветер с. юга. Так что наш самолет прилетит с попутным.

– Не опоздает? – спросила она.

Телевизионщики в комбинезонах с огромными буквами РТВ уже стояли с камерами, развернув аппаратуру.

Он, широко улыбнувшись, приветственно им помахал. Они улыбнулись в ответ, наведя камеру на хозяина и счастливую мать простого солдата, вызволенного из бандитского плена.

– Сережа, а что там происходит? – спросил Забельский у режиссера, кивнув на чужаков, спешно разматывающих кабели от своей машины с белой тарелкой антенны, на которой было крупно выведено КТВ. Их окружила охрана РТВ, закрывая ладонями камеры и угрожая дубинками.

– Как они сюда попали? Скажи охране, пусть гонят их в шею, я потом разберусь… Только их здесь не хватало. Неужели Корецкий и здесь пронюхал? Невозможно ни жить, ни работать, когда вокруг одни утечки и сливы… – ворчал Григорий Иванович. – Слушай, если я не ошибаюсь, это же Оля Замятина приехала со своей группой?

– Кажется…

– Григорий Иванович! – донесся из группы конкурирующего канала девичий голос. – Это я, Оля! Почему ваши люди не позволяют нам снимать? Боитесь конкуренции?

Стройная, светловолосая девушка, улыбаясь, приветственно махала ему рукой.

– Черт… Точно, она… – вполголоса сказал Забельский и тут же в ответ улыбнулся и замахал ей рукой. – Олечка, здравствуй, милая, я сейчас во всем разберусь… Сейчас же пропустите и не мешайте работать! Просто безобразие, что творится. Мы никогда не боялись конкуренции, мы всегда рады нашим конкурентам, и это наш главный принцип! Черт с ними… – сказал он телережиссеру Сергею. – А то будут потом шуметь. Такое разведут… Пусть снимают. Скажи Кате, пора начинать…

– Все готовы? – спросил Сережа. – Камера!

– Мы ведем прямой репортаж с Внуковского аэродрома, – сказала знакомая всей стране ведущая канала РТВ Света Зиновьева. – Скоро здесь должен приземлиться рейс с Кавказа, на котором прибудет наш солдат, простой русский парень из города Моршанска, освобожденный из плена благодаря усилиям, быть может, самого сегодня обсуждаемого, пусть с разным знаком, общественного и политического деятеля Григория Ивановича Забельского!

Забельский выслушал эту тираду, склонив голову набок, как бы вслушиваясь в то, что впервые о себе услышал.

– Здесь солдата ожидает его мать, Вера Петровна Капустина. По просьбе уже позвонивших нам зрителей мы зададим ей несколько вопросов… Вера Петровна, я понимаю, что вы сейчас испытываете как мать, но, возможно, вы захотите передать всей стране те чувства, что переполняют вас в эту минуту?

– Прямо не знаю… – Пожилая женщина всплакнула и вытерла глаза. Ведущая, утешая, обняла ее за плечи. – А Сережу домой пустят хоть на пару денечков? – спросила она дрогнувшим на «паре денечков» голосом и махнула рукой.

– Товарищ министр обороны! – обратилась в камеру Света. – Вы видите слезы матери, пережившей бессонные ночи после случившегося с ее сыном. От имени нашей передачи, от имени всех наших зрителей, а также сослуживцев Сергея, которые, я уверена, к нам присоединяются, отпустите сына к матери! На самый большой срок, какой только возможно! Или совсем отпустите. Только он сможет ее утешить!

«Ауди» Колобова, стремительно вырвавшуюся на летное поле, Григорий Иванович увидел еще издали. И заподозрил неладное, увидев, как тот машет рукой из окошка. Забельский сделал нетерпеливый знак оператору, чтобы тот увел камеру в сторону.

Машину остановили подбежавшие охранники аэропорта, но Колобов и его телохранители растолкали их.

– Спокойно! Все под контролем, это мои люди! – крикнул издали Забельский, размахивая своим пропуском. – Что случилось? – спросил он у Колобова, отведя его в сторону.

– Этого солдата нет на борту! – сказал тот. – Только что мне передали.

– Как нет?.. – спросил Григорий Иванович, чувствуя, как у него похолодело где-то под диафрагмой. – А деньги? Федя, что значит – его нет?

– Я только что звонил Ансару, – ответил Колобов. – Он сам ничего не понимает. Короче, солдата нет, говорят, он погиб, а деньги у наших инкассаторов они отняли силой.

– Да кто они, ты можешь сказать? Налетчики, бандиты?

– В том-то и дело, что нет… Люди Ансара. Он это сам признал. И просил передать, что весьма сожалеет. Говорит, машина подорвалась на фугасе по дороге в аэропорт. Двое погибли, одна женщина тяжело ранена. Он уточнит, что там случилось, и через какое-то время обязательно вам перезвонит…

– Что я скажу матери и моим телезрителям… – простонал Григорий Иванович.

– Держите себя, в руках… – посоветовал Колобов. – Идите обратно и ждите вместе со всеми. На вашем месте я бы очень огорчился тому обстоятельству, что освобожденный вашими стараниями заложник не прилетел с этим бортом.

– Тогда объясни мне: как и почему здесь же оказались люди с канала Корецкого? – спросил Забельский, вцепившись в плечо своего начальника службы безопасности. – Илья заранее знал, чем это закончится? Уж не он ли-это все организовал, включая убийство солдата?

– Во всяком случае, если это так, он грамотно воспользовался тем, как вы подставились с прямым эфиром… – Колобов вывернул свое плечо из руки шефа. – Не стоило это затевать! А кто и как им это передал, я обязательно узнаю. Идите к камерам! Видите, самолет уже приземляется.