Текст книги "Игра на опережение"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

– Дома? Да нет, что вы… Я бы это знал… – замотал головой Олег. – Да и как бы и кто бы это сделал, если жена почти все время дома?

– Вам виднее… – согласился Всеволод Игнатьевич, по-прежнему внимательно глядя на Олега. – А ваш кабинет мы обязательно осмотрим после работы, когда никого не будет, и желательно с вами вместе, чтобы не привлекать ничьего внимания.

Вечером после работы специалисты – два молодых крепких парня в обычных цивильных костюмах, с кейсом, в котором хранились их инструменты и непонятная аппаратура, – тщательно проверяли компьютер, настольную лампу и стол. Присутствующий здесь же Всеволод Игнатьевич одновременно комментировал их действия, проводя своего рода ликбез.

– Обратите внимание, Олег Николаевич, и запомните на будущее, где ребята ищут возможную закладку, – говорил он. – Во-первых, ваша настольная лампа.

– Там где-то может быть спрятан жучок? – спросил Олег.

– Не обязательно… – усмехнулся Долотин, переглянувшись со спецами. – Сама лампочка может одновременно прекрасно служить передающим устройством, получая питание от сети.

– А как я об этом узнаю?

– Никак… – пожал Долотин плечами. – Просто меняйте их почаще, особенно при работе над важной информацией, если полагаете, что за вами наблюдают. Не ждите, когда ойи перегорят… Вы даже представить себе не можете, куда сегодня умудряются засунуть микрофон те, кто в этом заинтересован. И кто знает, до чего еще дойдет современная миниатюризация!

Подполковник с помощью ножа вытащил канцелярскую кнопку из стола Олега. После чего, осмотрев ее, показал Бородину.

– Что, удивлены? Да, это самая обычная, но вы правильно меня поняли: даже обыкновенная кнопка может одновременно служить и микрофоном, и передатчиком! Вот о скрепках пока не слыхал… – Он вопросительно посмотрел на специалистов.

Те деловито кивнули, продолжая осмотр: нет, тоже не слыхали. Но кто знает…

– И еще – как это правильно показывают в современных фильмах – надо искать под столешницей, – добавил Всеволод Игнатьевич, когда специалисты, вооруженные лупой, залезли под стол, светя себе ручным фонариком. – И хотя все про это знают, жучки все равно там устанавливают, причем в самых неожиданных местах… Дайте сюда вашу руку, – сказал он. – Не бойтесь. Пошарьте вместе со мной. Наверняка вы знаете далеко не все углы и закоулки вашего большого стола.

Олег послушно дал ему свою руку и шарил вместе под столешницей, тоскливо думая: зачем мне все это надо! Почувствовав боль от занозы, вонзившейся ему в указательный палец, он отдернул ее.

– Бывает, – сочувственно кивнул Всеволод Игнатьевич. – Булавка найдется?

– Ничего страшного, – пробормотал Бородин. – Спасибо, до дома заживет…

Дома Олег долго маялся у себя в кабинете, перечитывая свои статьи за последние два месяца. При желании в. езде можно найти повод. Но, похоже, этот рыжий малый прав: в статье о Забельском можно найти нечто опасное… Тем более что Забельский по-прежнему вовлечен в чеченскую тему… Он включил новости по НТВ и присвистнул: совпадение, однако… Как в воду глядел! Как раз сегодня Забельский встречал во Внукове освобожденных заложников – двух парней и пожилого мужчину. Там были их родственники. Причем одна пожилая бабуля, прилетевшая встречать внука аж из Омска. К ней, расплакавшейся, сразу же пристали телерепортеры. Оказалось, он у бабки один, сирота, учится в техникуме. Но в этот момент плечистые секьюрити оттеснили телевизионщиков в сторону. И плачущая бабулька исчезла из виду.

Походив еще немного, Олег позвонил соседу по подъезду с третьего этажа Павлу Слепцову, журналисту с радио, с которым иногда сражался в шахматы.

– Сыграть хочешь?

– Есть такое желание, – подтвердил тот. – Давно не расставляли. И ты мне, по-моему, задолжал парочку партий?

– Три, – поправил Олег. – Я веду три очка. Две белыми, одну черными. У тебя есть шанс отыграться.

Олег играл рассеянно. Проиграл как раз эти три партии и, когда Павел, благодушно подмигнув, откупорил початую бутылку армянского коньяка, решился спросить:

– Слушай» а чего вдруг у нас в доме решили сменить батареи?

– Черт их знает… – Тот недоуменно пожал плечами. – Сам удивляюсь… Вроде не текли. А нам какая разница? Сменили и сменили. Хорошо, не зимой. И что не совсем характерно, очень споро работали. Бригада, двое пожилых и трое молодых на подхвате. Предложил им выпить – нет, говорят, нельзя. Нам работать надо. У меня в один день все поменяли, во всех помещениях. А что? Что-нибудь не так?

– Не в курсе, только в нашем доме сменили? – снова спросил Олег, после того как пропустили по рюмке.

– Тебе это очень нужно? – удивился Павел.

– Кое-что там испортили, – объяснил Бородин, отведя взгляд. – И концов не найду, кто это исправит…

Сосед погрозил ему пальцем: знаем, мол, вас, снял трубку и стал набирать номер.

– У меня однокашник живет через дом от нас… Спрошу, может, им тоже делали… Алло, Сережа, это я. Ответь на один вопрос: у вас в доме батареи отопления меняли?

Он слушал несколько минут с непроницаемым лицом, потом кивнул и попрощался с приятелем.

– Говорит, нет. Они, мол, в ДЭЗе интересовались, им там сказали, что пока проплачен только наш дом. На другие дома средств пока не выделили… Вот когда ассигнуют, им тоже поменяют… Разворовали, поди. Действительно, странно. С чего вдруг? Олежка, если не хочешь, не говори, но все же: что хоть случилось?

– Пока ничего…

– Мои сейчас белые, а не твои. – Павел перевернул доску.

3

Бывший полковник КГБ, ныне начальник отдела аналитических исследований финансово-промышленной группы «Сигма» и по совместительству шеф безопасности этой же ФПГ Федор Андреевич Колобов уже собирался на доклад к своему боссу Григорию

Ивановичу Забельскому, когда раздался телефонный звонок. Звонил его бывший сослуживец Долотин.

– Федя, твои опасения начали подтверждаться, – сообщил Долотин. – Вчера он попросил осмотреть его рабочее место.

– Кто? О ком ты говоришь?

– Ну как кто… Бородин, кто ж еще.

– Ах этот… На предмет?

– Прослушки, товарищ полковник.

– Бывший уже… А говоришь, он чайник, – проворчал Колобов, глядя на часы. – И, мол, ничего не заметит…

– Чайник и есть. Провел с ним вчера инструктаж, при нем все проверили и просмотрели. Я проследил за его вазомоторикой. Нет, не притворяется. Он в самом деле ничего в этом не понимает. Но чем-то весьма озабочен. Может, кто-то надоумил?

– Только не грузи меня своей психологией… – недовольно сказал Федор Андреевич, снова взглянув на часы. – Считаешь, есть утечка?

– Скорее всего… Опять куда-то спешишь, что ли? Надо бы обо всем этом переговорить. Только без телефонов и пейджеров.

– Это ты у нас – вольная птица… – хмыкнул Колобов. – Ладно, потом созвонимся.

Он вошел в кабинет Забельского, когда тот, моложавый, с холеным лицом и благородной сединой, вел с кем-то переговоры по телефону. Хозяин прикрыл рукой микрофон, кивнул на параллельный аппарат:

– Проверь и послушай… Да, слушаю тебя внимательно, Ансар.

– Гриша, я на тебя не наезжаю, – услышал Колобов знакомый голос с кавказским акцентом. – Я тебя как уважаемого мной человека спрашиваю: когда? Ты обещал неделю назад, помнишь?

Колобов достал из кейса и подключил переносной сканер с небольшим мерцающим экраном. Вроде чисто. И утвердительно кивнул хозяину: на линии никого посторонних.

– Ансар, дорогой… – вздохнул Забельский. – Ты ведь понимаешь, в каких условиях мне приходится работать! Все и так меня подозревают… Ты же телевизор смотришь, да?

– Смотрю, Гриша. Вчера только смотрел и слушал по ящику этого Фоменко, этого шайтана и прислужника Корецкого! Ну есть совесть у человека, а? Мне уже мои ребята говорят: может, заткнуть глотку этому подонку?

– Не приведи бог, Ансар! – испугавшись, взмолился Григорий Иванович. – Никаких акций! Корец-кий – уважаемый, честный бизнесмен… Ну и что, что он мой конкурент? Здесь вам не горы! И ни от кого не спрячешься. Неужели ты до сих пор не понимаешь, чем это сейчас чревато? Сразу такое поднимется…

– Я-то понимаю, дорогой… Сам жил в столице. А им разве объяснишь? Веришь, не выдерживали, из автоматов в экраны стреляли, представляешь? Столько мне уже этих телевизоров перебили…

– Так пусть смотрят не КТВ, а наш РТВ! И сэкономишь на телевизорах.

– Я своим то же самое говорю: а вы не включайте КТВ, это же канал Корецкого! Он там врет все про нашу Ичкерию… Нет, говорят, там все время красивых девушек показывают! Особенно эту журналистку, Олю Замятину любят смотреть. Такой, говорят, у твоего Григория Забельского нет!

– Что ж, с пожеланиями телезрителей мы не можем не считаться… – кивнул Забельский, делая себе заметки в блокноте. – Завтра же поставлю этот вопрос перед дирекцией канала. Побольше молодых красавиц на экран. И боевиков – самых современных. Но ты их попридержи пока. Жалко телевизоры.

– Здесь ты можешь не волноваться: ситуация под контролем. Но как снова увидят этого Фоменко, так, говорят, руки сами к «калашу» просятся.

– Вот и я примерно в том же положении, – пожаловался Григорий Иванович. – Никому здесь в Москве не могу втолковать элементарное: инвестиции в Чечню – это создание новых рабочих мест! Это, и только это, отвлечет безработную молодежь от участия в бандформированиях!

– Гриша, тебя точно сейчас никто не слушает? – спросил Ансар после паузы.

– Наконец-то ты обеспокоился… прекрасно знаешь, что можно, а что нельзя говорить по телефону. Это касается твоего вопроса. – Забельский отвел взгляд от шефа своей безопасности. – С чего ты взял, что слушают?

– Ты на публику играешь, дорогой, как на митинге выступаешь… – заметил Ансар. – Или в Думе. Может, ты это сказал для тех, кто тебя слушает, откуда я знаю?

– Ансар, ты же меня знаешь… Это все нервы, нервы… – вздохнул Забельский, – уже сам путаю, где нахожусь. То ли на пресс-конференции, то ли у себя в кабинете.

– Гриша, а вот ребята меня теребят, правда ли, что эта Оля Замятина живет с этим… Анисимовым. Ну тем самым, кто пришел на твое место в правительство? Правда, что это он тебя подсидел?

– Это не телефонный разговор, – нахмурился Забельский и, перехватив взгляд Колобова, развел руками, прижав трубку ухом к плечу: а что я могу поделать?

– Понятно… Гриша, скажи, нужны еще заложники? Для тебя не опасно?

– Это мои проблемы, – нахмурился Григорий Иванович. – И потом, что здесь дурного? Я возвращаю матерям их сыновей за свои кровные. Не беспокойся. Схема хорошо отлажена. Хотя мои завистники утверждают, что выкупы заложников не могут продолжаться до бесконечности. И они правы, если честно.

Ансар промолчал.

– Я им так и говорю, – продолжал Забельский. – А вы матерей этих несчастных солдат спросили?

Ансар по-прежнему и очень неопределенно молчал. Только недовольное посапывание доносилось в трубку.

– Опять забылся, перед кем выступаю… – опомнился Григорий Иванович.

Ансар продолжал молчать.

– Ты меня слышишь?

– Слышу, слышу…

– Ладно, договоримся так. Я все понимаю, все помню и ничего не забыл. В том числе понимаю, как подставляю тебя в этой ситуации. Но с деньгами дай мне еще пару дней.

– От меня же требуют, Гриша, ты, мол, обещал, а народ у меня, сам знаешь, молодой, горячий…

– Значит, мы с тобой их разбаловали… – устало ответил Забельский. – Хорошо. Два дня ты мне дашь?

– Без ножа режешь, Гриша… Ладно! Но чтобы точно. Уже третья неделя пошла…

– Тогда не будем терять время… – нетерпеливо ответил Григорий Иванович. – До свидания, Ансар.

Положив трубку, он взглянул на Колобова.

– Дети гор… Столь же непосредственные, сколь и наглые. Все им отдай, все им расскажи. Особенно по телефону. Но ты точно знаешь или уверен, что ФАПСИ нас не услышало?

– У них там еще нет такого прибора. – Начальник службы безопасности кивнул на свой сканер. – Я бы знал.

– Обнаглели до потери пульса… – продолжал Забельский. – Только на той неделе с таким трудом перевел им… – Он показал на пальцах.

– Аппетит приходит во время еды.

– Пять! Представляешь? А ведь я рискую всем: репутацией, положением, рейтингом…

– Собираетесь избираться? – приподнял брови Колобов. – Или обратно в правительство?

– Там посмотрим… – пожал плечами Забельский. – Для начала устроить бы хороший правительственный кризис, на западный манер, и свалить бы Анисимова… Чтобы потом с триумфом войти в новое… И чтоб меня долго уговаривали, а я отнекивался… А какой для этой цели может быть лучше повод, чем неудачи в Чечне? Или, на худой конец, аморальное поведение вице-премьера Пети Анисимова? Кстати, какой день жду от тебя обещанной кассеты о его интимной жизни. Как там у него дела с Олей Замятиной? Есть подвижки в сторону койки? Сколько еще ждать?

– Пока ничего интересного, – пробормотал Колобов, чувствуя себя виноватым. – Восемнадцатый век. Вместе читают стихи, он ей рассказывает о своих детях, как они учатся, какие пишут ему письма, когда уезжают в Англию… Держатся за руки, не сводят друг с друга глаз. Вот и весь адюльтер. Не силой же их подталкивать в постель? И потом, не забывайте, она племянница Корецкого, а с ним надо быть осторожным.

– Будем ждать… – помрачнел Забельский. – А ведь так хочется, чтобы люди были счастливы, раз нашли друг друга… Эта чертова политика им только мешает… Избираться в депутаты, говоришь? Нет, мне еще рано играть на понижение. Могут решить, что я конченый, вышел в тираж и довольствуюсь депутатским креслом.

– А вы этим воспользуйтесь. И застанете своих противников врасплох.

– Ты не прав, Федя. Политическая смерть – это когда про тебя забывают. Перестают обращать внимание, опасаться. Тогда очень тяжело снова подняться.

Лучше скажи: у тебя есть какие-нибудь предложения по проблеме Ансара?

– Чтобы за два дня… – покачал головой Колобов.

– Федя, я тебя прошу… – Хозяин прижал руки к груди. – Ты же все слышал. И я знаю, что в экстремальной ситуации ты всегда что-то придумываешь… За что и держу. Иди и думай. Дня хватит?

– И еще останется, – хмуро ответил Колобов. – Хотел вам сказать, чтобы не забыть: кажется, с этим журналистом из «Гражданской» возникает проблема.

– Ты о ком? А, об этом, о Бородине… – поморщился Забельский. – Опять статью про меня пишет? Ты ж говорил, он у тебя под колпаком и чуть ли не на поводке?

– Но до вчерашнего дня он ничего об этом не знал. А теперь заподозрил…

– Федя, я же просил, не грузи меня… – взмолился Забельский. – Иди и думай, что нам делать с этой треклятой проблемой… – Он кивнул на телефон. – Ну почему так? Почему Аллах наделил своих подданных лучшей в мире нефтью, а Иегова своих приверженцев – только проблемами, как ее добыть, купить, переработать и доставить?

– Наверное, они так разделили сферы своего влияния и ответственности… – хмыкнул бывший полковник, взглянув на часы.

– Ладно, кому ты хочешь звонить в своей бывшей «конторе»? – Забельский придвинул к нему телефон. – Звони. И кстати, когда закончится твое «выканье»? Я к тебе все время на «ты»…

– Привычка к субординации… – пожал плечами подчиненный. – Ничем не вытравишь. Опять же врачи вам не рекомендуют спиртное, а стало быть, насчет брудершафта ничего не получится. Да и в баньку совместно попариться, спинку потереть, тоже вам не рекомендуется… Наберите, если не трудно, номер Агеева Андрея Семеновича. Тоже мой преемник, кстати сказать. Вы его номер знаете наизусть. А я вот запамятовал.

– Все-то ты про меня знаешь… – бормотал Забельский, набирая номер. – И про здоровье, и вообще… Небось компромат собираешь… а? – И погрозил пальцем. – Что касается запретов врачей, то я готов их преступить в самое ближайшее время… Алло? Андрюша, здравствуй, дорогой, вот тут у меня сидит известный тебе Федор Андреевич и передает привет… Да, есть у нас проблемы с известным тебе журналистом. Да уж… Время тайных агентов прошло, а от этих журналюг, что не скрываются, а, наоборот, уже глаза всем намозолили, куда больше вреда и вони… Нет, ты лучше сам переговори с Федей… Все-таки твой бывший начальник. Ты ведь хорошо знаешь его? – вполголоса спросил Григорий Иванович Колобова, прикрыв рукой микрофон, прежде чем передать ему трубку. – Скользкий человек, по-моему.

– Как облупленного… – Колобов утвердительно кивнул, насупился и подобрался. – Когда-то ходил у меня в замах… А до того за водкой приходилось посылать… И ведь бегал, не отказывался… Алло, Андрей Семенович? – спросил он громко и уже другим тоном. – Здравия желаю!

– Федя, родной, приветствую тебя категорически! – хмыкнул голос в трубке. – О чем вы там шептались? Какие такие у тебя от меня секреты? Шучу. Есть проблемы?

– Есть кое-что… Только она скорее ваша, чем наша. Потому разговор не телефонный… И достаточно срочный.

– Значит, жду тебя, Федор Андреевич, у себя через два с половиной, нет… через три часа, чтобы наверняка. Подъезжай.

Колобов приехал на Лубянку ровно через три часа. Пока поднимался наверх и проходил по длинному коридору, нашел, что в «конторе» за последнее время появилось много незнакомых, молодых лиц. Он почти никого не узнавал, да и к нему не бросались с рукопожатиями. Не то что лет пятнадцать назад.

Агеев встал и вышел навстречу из-за стола, загородив своей массивной фигурой небольшой бюст Железного Феликса. Они обменялись рукопожатиями, пристально глядя друг другу в глаза.

– Чаю? – предложил хозяин кабинета. – Или цвет лица побережем?

Это была его обычная шутка, повторяемая уже лет пять, с тех пор как он обосновался в отдельном кабинете.

– Спасибо, но не надо. Только недавно пил… – ответил гость, усаживаясь.

– Небось у вас там и чаи особые, экзотические, – продолжал Агеев. – Наших, поди, не пьете… Ну так что, слушаю тебя, Федя, внимательно…

И придвинул к себе небольшую открытую папку с бумагами.

– Я об известном тебе Бородине, – сказал Колобов. – Что-то такое он заподозрил, как мне доложил Долотин.

– Это точно? – насторожился Агеев. – Похоже на утечку?

– Он просил Долотина осмотреть его рабочее место на предмет закладки. Тот с ребятами смотрел, естественно, они ничего не обнаружили.

Агеев нахмурился, поднял трубку:

– Рощина ко мне.

Капитан Рощин – молодой, поджарый, спортивный – вошел через минуту, остановился в дверях.

– Садись, Миша… – Хозяин кабинета кивнул ему на стул. – Это капитан Рощин, один из самых способных и перспективных офицеров, а это… – Он сделал широкий жест в сторону гостя. – А это, Миша, ты сам знаешь… Сам Колобов, легенда нашей «конторы».

– Кажется, я вас уже видел, товарищ капитан, – перебил Колобов, обращаясь к офицеру. – Только в тот раз вы были в черной маске, когда приезжали к нам с обыском и занимались выемкой документов…

– Видишь, что значит профессионал! – сказал Агеев Рощину, кивнув в сторону гостя. – Но ты, Федя, не сердись, ты уже наше славное прошлое. А Миша – наше не менее славное будущее. Здесь, Федя, до сих пор тебя помнят и все жалеют, что ушел, что погнался за длинным баксом. А теперь ты всем известный человек у Забельского… Наш человек… – Он полувопросительно взглянул на Колобова. Тот промолчал. – Так вот к делу, Миша, Колобов утверждает, будто этот самый Бородин что-то там заподозрил насчет твоей закладки. Доложи теперь нам, что тебе стало известно по Бородину?

– Докладываю: ничего компрометирующего прослушка нам до сих пор не дала, – сказал капитан Рощин, прямо, без малейшего трепета, глядя в глаза гостю. – Но есть одно «но»…

– Какое еще «но»… – недовольно спросил Колобов.

– Это я тебе сам объясню… – Агеев предостерегающе выставил руку в сторону капитана Рощина, – подожди, Миша, сначала я выскажусь… – Он вышел из-за стола и прошелся по кабинету, потом остановился напротив гостя. – Федя, пойми одно: помогая твоему хозяину, мы ходим по лезвию бритвы. Делаем все на свой страх и риск. Малейшая ошибка, и они – он показал на потолок, – сдадут нас с потрохами. И сделают вид, будто ничего не знают, не понимают и понимать не хотят! Ты же знаешь: им всем подавай информацию. А как она добывается теми, кто гнобится и рискует за нищенские оклады, без разницы…

– Ах вон оно что… – хмыкнул гость. – С этого бы и начинал. Хорошо, я переговорю с Григорием

Ивановичем. Объясню ситуацию. Думаю, не откажет. Только скажи – сколько?

– Ты сначала дослушай… – поморщился Андрей Семенович. – А то забыл уже наше неписаное правило:. не все решается количеством зеленых бумажек… Для таких профессионалов, как мы, есть вещи поважнее.

– Например?

– Не изумляй меня, Федя… Ты, я погляжу, далеко оторвался от суровой действительности. Забыл, что информация важнее любых денег.

– Любая информация всегда в конечном счете о деньгах, – заметил Колобов.

– Она – результат длительной и изнурительной работы, – раздраженно продолжал Агеев. – И если его удается добиться, это вызывает чувство глубокого удовлетворения. Как у всякого советского человека. Даже бывшего.

– Чем ты выше поднимаешься по служебной лестнице, тем больше в тебе пафоса… – заметил Федор Андреевич. – Еще скажи: есть такая профессия – Родину защищать. Более конкретно можешь?

– Теперь конкретно, – уязвленно ответил Агеев, бросив короткий взгляд на капитана Рощина, чье выражение лица оставалось каменным. – И без излишнего пафоса. Так вот после длительной работы по заказу одного бизнесмена, которого ты очень хорошо знаешь…

– Не интригуй. О ком речь?

– О наиболее опасном конкуренте твоего босса в известном тебе деле предстоящей приватизации «Телекоминвеста»…

– О Корецком? – напрягся Колобов.

– Хорошо несешь службу, – кивнул Агеев. – Сразу принял стойку. Да, о нем, об Илье Михайловиче Корецком, некогда ближайшем друге Григория Ивановича, перебежавшем ему дорогу. Но дело здесь не только в нем. Мы добывали для него материал об одном высокопоставленном государственном деятеле. Его фамилию даже не спрашивай. Вслух такие фамилии в этих стенах произносят не в каждом кабинете.

– Да ладно тебе… – усмехнулся Колобов.

– Хорошо. Это вице-премьер Петр Анисимов, – понизил голос Агеев. – Сменивший на этом посту твоего босса, использовавшего свой высокий пост в качестве лоббиста. Доволен? И мы до сих пор не знали, что с этим материалом делать. Мы искали на него компромат в свете предстоящих торгов акций «Телекоминвеста», которые будет проводить Анисимов, и нашли нечто неожиданное. Оказывается, он, Анисимов, тайно встречается с любимой племянницей Корецкого Ольгой Замятиной, работающей ведущей тележурналисткой на его канале!

– И сейчас, когда ты мне это рассказываешь, вы не знаете, что с ним делать?

– А ты не спеши… – сощурился Агеев. – Конечно, мы еще не просчитали все последствия. Иначе бы не было базара. Ты прекрасно знаешь: госструктура, каковой мы являемся, не имеет права копать под высокопоставленного государственного деятеля без соответствующей санкции. Но и гражданский долг не позволяет такую информацию скрывать от общественности.

– Сочувствую. От меня-то что требуется?

– Опять же не спеши. Сейчас все поймешь. Мы тоже решили войти в игру. Для этого мы скопируем файлы и видеокассеты этого материала, ты возьмешь себе копии, занесешь в ваш компьютер… И потом, разве твоему шефу не интересно про это узнать?

– Да, но тебе-то зачем, – удивился Колобов, – чтобы он узнал, если ты работаешь на Корецкого?

– Дослушай… – поморщился Андрей Семенович. – Миша, когда я был подчиненным Колобова, – обратился он к капитану Рощину, – Федор Андреевич очень не любил, если его прерывали. Терпеть не мог. И правильно делал, между прочим… Но как только подал в отставку, почему-то перестал следовать своему правилу… – Ладно, забудем. Так вот, Миша передаст тебе эти файлы и кассеты, а через пару дней он же заявится к тебе в черной маске с санкцией на обыск и выемку документов. И будто бы случайно, ах, кто бы мог подумать, у тебя их обнаружит, после чего изымет. И тогда у нас появится возможность в любой момент показать это широкой общественности, когда сочтем это нужным.

– А Забельский выкинет меня на улицу. Получается, не вы, а мы собирали компромат на Анисимова.

– Мы тебя, Федя, сразу подберем, – пожал плечами Агеев. – Такие, как ты, на дороге не валяются… Федя, ты же знаешь: наших заказчиков и работодателей лучше держать на крючке! – Он придвинулся ближе к Колобову. – Воспитывать их и направлять и одновременно быть от них независимыми. Мы в России живем, не забывай. Мало ли как оно повернется в будущем? Я никогда не поверю, чтобы ты не хотел, на всякий случай, заранее подстелить соломку! Ты же не против, ради страховки, повязать себя с Григорием Ивановичем какими-то общими тайнами?

– Но ты действительно не представляешь себе последствия… – привстал с места Колобов. – Получится, что это мы собирали компромат на Анисимова!

– Можете сказать, что вы искали компромат на Корецкого и случайно нашли это… Сейчас все чего-нибудь на кого-нибудь ищут. Ну а там деловая репутация, моральные убытки и прочая мутота… – усмехнулся Агеев. – Отбрешетесь. Вам не впервой. Схема у вас отработана. У твоего Забельского под рукой телеканал национального масштаба, газеты, целая свора продажных журналистов, чьи рожи не слезают с экрана… Когда эти кассеты и дискеты после обыска окажутся в ФСБ, они так взвоют о покушении правящего режима на свободу слова и права человека, что мало не покажется.

Растут люди, подумал про себя Колобов. Кажется, еще недавно за пивом бегал. Сейчас сам посылает. Настоящий волкодав. И очень голодный. Потому опасный.

– А если откажусь?

– Опять спешишь. Ты еще не все последствия этого необдуманного поступка представляешь… Например, какой-нибудь другой материал совершенно случайно попадет к тому же журналисту Бородину. И он там между делом узнает, что твоя служба его выслеживает.

– С вашей помощью, – буркнул Колобов.

– Но ты, Федя, заказчик.

– То есть я тоже у тебя на крючке?

– Так мы все только тем и занимаемся, что подвешиваем друг друга. Для тебя это новость? Ты меня, а я тебя вместе с твоим хозяином, вы Корецкого, Корецкий Анисимова…

– А ты не считаешь, что этот разговор выходит за рамки наших общих обязательств… – уточнил Колобов.

– Ты о Мише? – кивнул хозяин кабинета в сторону молчаливого капитана. – Так ведь он и придумал эту схему взаимного подвешивания!

– Почему бы вам не сделать такое предложение кому-нибудь другому? – спросил Колобов после паузы. – Мало ли тех, кто хотел бы иметь компромат на Анисимова?

– Мало. Да и зачем нам другие? – пожал плечами Агеев. – Так будет правдоподобнее. Это Корецкий одной весовой категории с Забельским, а не кто-то другой. И потом, общественность уже привыкла, что публичные выемки документов с обязательным мордобоем и битьем стекол производятся именно в офисе Забельского, и потому изобразит привычное негодование. Но это ненадолго. Как видишь, в этой схеме все предусмотрено. В том числе твоя отмазка. Ведь там ясно, что этот компромат – заказ Корецкого! Чего тебе опасаться? Если Забельский будет наезжать, изобразишь святую невинность: мол, хотел как лучше, украл у конкурента компру на Анисимова, а тут гэбэшники налетел»… Да он еще спасибо тебе скажет, когда все устаканится!

– Если поверит… – невесело ухмыльнулся Колобов. – Без его санкций я такими вещами до сих пор не занимался. Даже по Корецкому.

– А ты ему ничего не говори. Допустим, ты решил сделать ему сюрприз… Я правильно говорю? У хозяина ведь через месяц день рождения, так? И ты хотел поднести ему на блюде головы его недругов. А он всегда мечтал столкнуть Анисимова и Корецкого лбами. Ну что, договорились?

– Мне нужны гарантии… – пробормотал Колобов, ни на кого не глядя. – Ты плохо знаешь Забельского.

Настоящий удав, подумал он об Агееве. Скоро живым из родной «конторы» не выйдешь, если ему в чем откажешь.

– Гарантии небось зеленого цвета? – сощурился хозяин кабинета.

– А ты какой цвет предпочитаешь? – спросил Колобов.

– Понятно. Там у тебя в кейсе… – Он кивнул на «дипломат», который гость держал у себя на коленях, – есть конверт, чье содержимое предназначено мне. Я угадал?

Колобов не ответил, коротко взглянув на капитана Рощина.

– Говорил уже: Миша – свой человек, – напомнил Агеев. – И там же, в конверте, расписка о получении, в которой я должен поставить сумму прописью, верно? Можешь не отвечать. Сделаем так. Я распишусь, но ты все оставишь себе. Раз иначе уже мне не веришь.

– Пополам… – предложил Колобов.

– По-братски, ты хотел сказать, – кивнул Андрей Семенович. – Я не жадный.

Дальше они делали все молча. Колобов достал конверт, пересчитал купюры, разделил пачку на две части, одну передал Агееву. Тот половину от своей пачки передал Рощину, после чего расписался и вернул расписку гостю. После этого капитан Рощин передал Колобову компакт-диск и дискету. Колобов молча положил их себе в тот же «дипломат».

– Ну теперь, Федя, самое время вернуться к твоему заказу… Докладывай! – обернулся Агеев к капитану.

– Я уже докладывал: в доме, где живет Бородин, провели смену батарей отопления и установили прослушивание телефонов не только у него, но и у соседа журналиста Слепцова, с кем он часто общается…

– М-да… – покачал головой Колобов. – А по-другому никак было нельзя? Газ там проверить, ремонт, телефон, мол, не работает.

– Мы думали. Неуклюже, конечно, но нас подгоняли сроки. А как еще установить прослушки в разных комнатах, чтобы не возникали подозрения?

– Представляю, в какую копеечку обошлась твоему Григорию Ивановичу смена батарей в этом доме, – покачал головой Агеев. – Или у него их как песка в Сахаре?

Колобов промолчал.

Между тем капитан Рощин протянул руку к шефу, и тот, спохватившись, передал ему открытую папку с бумагами.

– Я уже говорил: в одном подъезде, где проживает Бородин, живет журналист с радио Павел Слепцов. Бородин приходит к нему иногда поболтать и поиграть в шахматы. Так вот, интересный звонок последовал два дня назад из его квартиры в тот момент; когда к нему пришел Бородин… – Он перелистал материалы. – Вот, читаю расшифровку этого звонка Слепцова в соседний дом: – «Алло, Сережа, это я. – Привет, Паша, какие трудности? – Пока нормально. Ответь на один вопрос: у вас в доме батареи отопления меняли? – У нас? Даже не пытались. Это вам, графьям, поменяли… Хотя наш дом старее вашего и текли у нас, а не у вас… Наши общественники этот вопрос уже подняли в РЭУ… Лучше скажи, как жизнь-то? Жена, дети здоровы?» Ну и так далее… Получается что Бородин не только знает или подозревает, что мы его слушаем, но и догадывается, каким образом к нему могли попасть наши закладки.

– Как ты думаешь, он сам допер или кто-то надоумил? – задался вопросом Агеев, обращаясь к Колобову.

– Пока не знаю, – вздохнул тот. – Будем думать. И надо что-то срочно предпринимать…

– А все от жадности, – прокомментировал Андрей Семенович. – Ну что стоило Григорию Ивановичу оплатить замену батарей в соседних домах тоже?