Текст книги "Домохозяйка (ЛП)"

Автор книги: Фрида МакФадден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

24

Я не могу пойти в театр в джинсах и майке, что-что, а это уж точно. Я проверила по интернету – официально там нет дресс-кода, но все равно. Эндрю сказал, что пошел переодеваться, так что и мне нужно облачиться во что-то приличное.

Проблема в том, что у меня нет приличной одежды.

Хотя, если подумать, то есть. Мешок с нарядами, которые мне отдала Нина. Я аккуратно развесила их, чтобы ненароком не испортить, но ни одного еще не надевала. По большей части это всё изысканные платья – не облачаться же мне во что-то такое, занимаясь уборкой. Странно, знаете, орудовать пылесосом в бальном платье.

Но сегодня выпадает случай принарядиться. Может быть, единственная моя возможность за долгое время.

Самая большая проблема: все платья ослепительно белые. Похоже, это и впрямь любимый цвет Нины. Но не мой. У меня, кажется, вообще нет любимого цвета, вернее, все любимые, кроме оранжевого. Правда, белый я носить не люблю – слишком маркий. Сегодня вечером придется быть особенно аккуратной. Хотя вообще-то я буду не совсем белая, потому что у меня нет белых туфель. Есть черные – их и надену.

Перебираю наряды, стараясь найти самый подходящий. Все прекрасны и невероятно сексуальны. Наконец выбираю облегающее коктейльное платье с кружевами, с юбкой длиной чуть выше колена и открытой спиной. Нина намного тяжелее меня, поэтому я ожидаю, что платье будет на мне болтаться. Однако, должно быть, она приобрела его много лет назад, так что на мне оно сидит как влитое. Если бы я покупала специально для себя, то и тогда не смогла бы найти ничего лучше.

С макияжем особо не заморачиваюсь: немного губной помады да еле заметные стрелки на глазах – вот и все. Что бы ни происходило сегодня вечером, буду вести себя прилично. Последнее, что мне надо, – это вляпаться в какую-нибудь историю.

И, конечно, я не сомневаюсь: если Нина учует хотя бы намек на то, что между мной и ее мужем что-то есть, она сделает задачей своей жизни сжить меня со свету.

Когда я спускаюсь со второго этажа, Эндрю уже ждет в гостиной. На нем серый костюм с подходящим галстуком, он принял душ и побрился – на подбородке нет и следа давешней щетины. Он выглядит… о Господи, он выглядит божественно. Потрясающе красив. Так красив, что хочется ухватить его за лацканы и… Но самое чудесное – это то, как широко распахиваются его глаза при виде меня. Он громко ахает.

Несколько мгновений мы лишь стоим и смотрим друг на друга.

– Господи, Милли. – (Его рука, поправляющая галстук, дрожит.) – Ты выглядишь…

Он не заканчивает фразу, и это, скорее всего, хорошо. Потому что он смотрит на меня не так, как положено смотреть верному супругу на женщину, не являющуюся его женой.

Может быть, это все же плохая идея? Может, не стоит нам этого делать? Открываю рот, но не могу заставить себя высказать свои сомнения.

Эндрю с трудом отводит от меня глаза и бросает взгляд на свои часы.

– Пора ехать. Найти парковку поблизости от Бродвея – та еще задачка.

– Да, конечно. Пойдем.

Все, теперь возврата нет.

Устраиваясь на прохладном кожаном сиденье BMW, я чувствую себя чуть ли не кинозвездой. Этот автомобиль не чета моему «ниссану». Эндрю занимает место водителя, и в этот момент я ощущаю, как юбка ползет вверх. Когда я надевала платье, его длина доходила почти до колен, но стоило только сесть – и вот подол уже на середине ляжки. Натягиваю его вниз, но как только отпускаю, он тут же возвращается на прежнее место.

По счастью, глаза Эндрю устремлены на дорогу, когда мы выезжаем за ворота. Он хороший, верный муж. Ну и что, что у него был вид, как будто он собирается хлопнуться в обморок при моем появлении на лестнице. Это не значит, что он не в состоянии себя контролировать.

– Я так волнуюсь! – говорю я. – Никак не могу поверить, что иду на «Момент истины».

Мы выезжаем на лонг-айлендское скоростное шоссе. Эндрю кивает:

– Я слышал, шоу просто фантастическое.

– Я даже прослушала на телефоне кое-какие из музыкальных номеров, пока одевалась, – признаюсь я.

Он хохочет:

– Ты говорила, мы сидим в шестом ряду, верно?

– Верно.

Мы не только будем смотреть самое модное шоу на Бродвее, но еще и сидеть будем так близко, что сможем чуть ли не дотронуться до актеров. Если они начнут преувеличенно артикулировать, то, чего доброго, до нас и слюна их долетит. Что самое странное, я не только не против – мне этого хочется.

– Слушай, Эндрю…

Он поднимает брови.

– Мне жаль, что ты идешь не с Ниной. – Опять одергиваю подол, но тот, видимо, поставил себе целью выставить напоказ мое нижнее белье. – Она так хотела туда попасть!

Он отмахивается:

– Об этом не беспокойся. За время нашего брака Нина пересмотрела столько бродвейских мюзиклов – не сосчитать. А для тебя это нечто особенное. Тебе это доставит истинное наслаждение. Уверен – Нина хотела бы, чтобы ты получила удовольствие.

– М-м-м… – тяну я. Что-то верится с трудом.

– Не волнуйся, – говорит Эндрю. – Все в порядке.

Он останавливается у светофора. Пальцы выстукивают дробь по рулевому колесу. Я замечаю, что его взгляд отрывается от лобового стекла, а в следующий миг я вижу, куда он смотрит.

На мои ноги.

Вскидываю глаза, и он понимает, что его поймали с поличным. К его щекам приливает краска, и он отворачивается.

Поерзав на сиденье, я скрещиваю ноги. Нина определенно была бы вне себя, узнай она о наших делах, но как она узнает? Никак. И потом – мы ничего такого не делаем. Что с того, что Эндрю смотрел на мои ноги? Смотреть – не преступление.

25

Стоит прекрасный июньский вечер. Я прихватила с собой накидку, но на улице тепло, и я оставляю ее в автомобиле. Вот почему, когда мы стоим в очереди на входе в театр, на мне только мое белое платье, а в руках сумочка, которая к нему не подходит.

Входя в зрительный зал, я невольно ахаю. В жизни никогда такого не видела. Один только партер содержит бесчисленное количество рядов. Подняв голову, я вижу два сектора кресел, уходящих под самый потолок. А перед зрительскими рядами колышется красный занавес, подсвеченный снизу ярким желтым светом рампы.

Наконец, с трудом оторвавшись от этого зрелища, я замечаю, что на лице Эндрю играет легкая улыбка.

– Что? – бурчу я.

– Так забавно! – отвечает он и поясняет: – Выражение твоего лица. Для меня это зрелище не диковинка, но мне нравится смотреть на него твоими глазами.

– Тут все такое огромное… – смущенно говорю я.

Капельдинер вручает нам программки и провожает к нашим местам. Вот тут и начинается самое захватывающее: он ведет нас все ближе, ближе и ближе к сцене. И когда наконец мы занимаем свои места, я не могу поверить, насколько мы близко к красному занавесу. При желании я могла бы хватать актеров за лодыжки. Я, конечно, не буду никого хватать, ибо на этом закончится мое досрочное освобождение, но сам факт!

Сидя рядом с Эндрю на лучших местах этого шикарного театра в ожидании самого популярного мюзикла на Бродвее, я совсем не чувствую себя только что освободившейся из тюрьмы девушкой, у которой нет ни гроша в кармане и которая вынуждена выполнять работу, которую ненавидит. Я чувствую себя особенной. Как будто я заслуживаю находиться здесь.

Смотрю на профиль Эндрю. Все это благодаря ему. Ведь он мог бы повести себя как негодяй и стребовать с меня деньги за билеты. Или мог прийти сюда с кем-нибудь из своих друзей. Имел бы все права поступить так. Но он этого не сделал. Он привел сюда меня. И я никогда этого не забуду.

– Спасибо, Эндрю, – вырывается у меня.

Он поворачивает голову и смотрит на меня. Улыбка трогает его губы. Он так хорош, когда улыбается.

– Пожалуйста, – отвечает он.

За громкой музыкой и шумом зрителей, пробирающихся к своим местам, я едва слышу жужжание телефона в сумочке. Вынимаю его и вижу на экране сообщение от Нины:

Не забудь выставить мусор на улицу.

Скриплю зубами. Пару секунд назад я фантазировала о том, что я вовсе не домашняя прислуга, – и вот, нате вам, записка от хозяйки с напоминанием выволочь мусорную урну на тротуар кладет мечтам конец. Нина напоминает мне об этом каждую неделю в те дни, когда приезжает мусорная машина, хотя я еще ни разу не забыла. Но самое худшее в другом. Читая ее записку, я вдруг вспоминаю, что забыла-таки вытащить мусор за ворота. Обычно я делаю это после обеда, а сегодня режим нарушился, и это выбило меня из привычной рутины.

Хотя ладно, не страшно. Просто надо не забыть сделать это сегодня ночью, когда мы вернемся домой. После того, как BMW Эндрю превратится в тыкву.

– С тобой все окей?

Эндрю наблюдает, как я читаю записку, и сводит брови в одну черту. Мои теплые чувства к нему чуть-чуть остывают. Эндрю ведь не мой парень, решивший побаловать меня бродвейским шоу. Он мой работодатель. Он женат. Он привел меня сюда лишь из жалости ко мне, бескультурной и неотесанной.

И я никогда этого не забуду.

* * *

Мюзикл был великолепен.

Я буквально как на иголках в своем кресле в шестом ряду, рот все время открыт от изумления. Понимаю теперь, почему это шоу – самое популярное на Бродвее. Музыкальные номера завораживают, танцы отработаны до мелочей, а актер, играющий главного героя – просто мечта.

Правда, я не могу не думать о том, что он и наполовину не такой красивый, как Эндрю.

После трех оваций стоя спектакль наконец завершается и публика тянется к выходу из зала. Эндрю лениво поднимается с места и разминает застывшую спину.

– Как насчет ужина? – спрашивает он.

Я прячу программку в сумочку. Этот сувенир – дело рискованное, но мне отчаянно хочется иметь хоть что-нибудь на память о волшебном вечере.

– Неплохо бы, – отвечаю я Эндрю. – Ты знаешь какое-нибудь хорошее место?

– В паре кварталов отсюда есть отличный французский ресторан. Тебе нравится французская еда?

– Никогда не пробовала, – признаюсь я. – Если не считать картошки-фри.

Он смеется:

– Думаю, тебе понравится. Я угощаю, разумеется. Что скажешь?

Скажу, что Нине совсем не понравится, когда она узнает, что ее муж водил меня в театр на Бродвей, а потом угощал дорогим французским ужином. А, да к черту Нину! Мы уже здесь, и вряд ли посещение ресторана разъярит ее больше, чем одно только шоу само по себе. Гулять так гулять!

– Одобряю.

В своей прежней жизни, до Уинчестеров, я бы никогда не могла пойти в такой французский ресторан, как тот, в который ведет меня Эндрю. На двери висит меню, и я мельком взглядываю на цены: любая здешняя закуска стоит моей месячной зарплаты. Но стоя здесь рядом с Эндрю в белом платье Нины, я чувствую себя на своем месте. Во всяком случае, никто не укажет мне на дверь.

Когда мы входим в ресторан, я уверена – все думают, что мы пара. Я видела наше отражение в витрине снаружи. Мы прекрасно смотримся вместе. Если честно, как пара мы выглядим лучше, чем Эндрю с Ниной. Никто не заметит, что у него есть кольцо на пальце, а у меня нет. Зато наверняка заметят, с какой нежностью он кладет руку на мою талию, ведя меня к столу, а затем отодвигает мой стул.

– Ты такой джентльмен, – отмечаю я.

Он усмехается:

– Скажи спасибо моей матери. Она меня выдрессировала.

– Что ж, правильно выдрессировала.

Он сияет улыбкой:

– Вот она обрадовалась бы, услышав это!

Его слова заставляют меня вспомнить Сесилию. Избалованная девчонка помыкает мной, как хочет, и это сходит ей с рук. Но опять же – Сесилии через многое пришлось пройти. Ее чуть не убила родная мать.

К нам подходит официант – принять заказ на напитки. Эндрю заказывает себе бокал красного вина, я следую его примеру. Даже не смотрю на цены. Если посмотрю, мне станет плохо. И потом, Эндрю ведь сказал, что угощает, верно?

– Понятия не имею, что взять, – говорю я. Названия блюд мне не знакомы, к тому же все меню по-французски. – Ты понимаешь, что тут написано?

– Oui, – отвечает Эндрю.

Я приподнимаю брови:

– Ты говоришь по-французски?

– Oui, mademoiselle, – подмигивает он. – Фактически, бегло. Первый курс колледжа я прошел в Париже.

– Ух ты. – Я не только не учила французский в колледже – я вообще никогда не ходила в колледж. И школьный аттестат получила, сдав экзамены экстерном.

– Хочешь, прочту тебе меню на английском?

У меня багровеют щеки.

– Не надо. Просто выбери для меня что-то на свой вкус. Уверена, мне понравится.

Мой ответ явно доставил ему удовольствие.

– Окей, так и поступлю.

Приходит официант с бутылкой вина и двумя бокалами. Слежу, как он открывает бутылку и наполняет оба бокала доверху. Эндрю делает ему знак оставить бутылку. Беру свой бокал и делаю большой глоток.

О боже, какое вино! Намного лучше, чем то, что можно купить за пять баксов в местном алкомаркете.

– А ты? – спрашивает Эндрю. – Знаешь еще какой-нибудь язык?

Я качаю головой:

– Мне еще повезло, что хотя бы по-английски говорю.

Эндрю не смеется моей шутке.

– Не занимайся самоуничижением, Милли. Ты уже много месяцев работаешь у нас, у тебя безукоризненная рабочая этика и ты, без сомнения, умна. Я не понимаю даже, почему ты согласилась на эту работу, хотя, конечно, нам повезло иметь тебя у нас в доме. Неужели у тебя нет никаких карьерных амбиций?

Я тереблю салфетку, избегая смотреть ему в глаза. Он же ничегошеньки обо мне не знает! Если бы знал, то все понял бы.

– Не хочу говорить об этом.

Он секунду колеблется, затем кивает, уважая мое пожелание.

– Хорошо. В любом случае, я рад, что ты вышла в город сегодня вечером.

Я поднимаю взгляд – его карие глаза смотрят на меня не отрываясь.

– Я тоже.

Кажется, он хочет сказать что-то еще, но в этот момент звонит его телефон. Эндрю вынимает его из кармана и смотрит на экран, а я делаю еще один глоток вина. Оно так великолепно, что хочется выдуть его залпом. Но нет, так не годится.

– Нина звонит, – произносит Эндрю. Может, это мне лишь кажется, но на его лице страдание. – Мне лучше ответить.

Я не могу различить слов Нины, но ее резкий голос слышен через стол. Кажется, она чем-то раздражена. Эндрю держит телефон на расстоянии сантиметра от уха, морщась при каждом ее слове.

– Нина, – говорит Эндрю. – Слушай, это… да, я не стану… Нина, расслабься! – Он поджимает губы. – Я не могу говорить об этом сейчас. Увидимся завтра, когда ты вернешься домой, окей?

Эндрю нажимает на кнопку отбоя и с силой грохает телефон о стол. Затем хватает свой бокал и одним глотком выпивает половину.

– Все хорошо? – спрашиваю.

– Да. – Он прижимает кончики пальцев к вискам. – Я только… Я люблю Нину, но иногда задаюсь вопросом, как так получилось, что наш брак превратился… вот в это. Наше общение на девяносто процентов состоит из ее крика на меня.

Не знаю, что на это сказать.

– Я… мне очень жаль. Если тебя утешит, что и мое общение с ней на девяносто процентов состоит из ее крика.

Кончики его губ подергиваются:

– Значит, у нас с тобой есть что-то общее.

– Э… А раньше она была другой?

– Совсем другой. – Он опять хватает бокал и осушает его до конца. – Когда мы встретились, она была матерью-одиночкой, работающей на двух работах. Жизнь у нее была тяжелая. Я восхищался ею. Сила ее духа – вот что притягивало меня к ней. А сейчас… Она только тем и занята, что ноет и жалуется. Работать она не хочет. Избаловала Сесилию до крайности. А самое худшее, что…

– Что?

Он берет бутылку и наполняет свой бокал. Проводит пальцем по ободку.

– Ничего. Забудь. Не надо мне было… – Он окидывает ресторан взглядом. – Куда запропастился наш официант?

Я умираю от желания узнать, что хотел доверить мне Эндрю. Но тут к нам подбегает официант, ожидающий получить огромные чаевые со столь дорогого ужина. По всей видимости, он упустил свой шанс.

Эндрю делает заказ для нас обоих, как мы и условились. Я даже не спрашиваю, что он заказал – пусть это станет сюрпризом. Все равно, блюдо, я уверена, будет восхитительным. На меня также производит большое впечатление французское произношение моего спутника. Мне всегда хотелось выучить какой-нибудь иностранный язык. Но, наверное, для меня уже поздно.

– Надеюсь, тебе понравится мой заказ, – произносит Эндрю почти застенчиво.

– Конечно понравится! – улыбаюсь я. – У тебя отличный вкус. Посмотри хотя бы на свой дом. Или это Нина все устроила?

Он отпивает из бокала.

– Нет, дом принадлежит мне, и дизайнерские работы были выполнены еще до того, как мы поженились. Даже еще до того, как мы встретились.

– Правда? Большинство мужчин, работающих в городе, предпочитают холостяцкую квартиру, прежде чем остепениться.

Он фыркает.

– Нет, меня это никогда не привлекало. Я был готов обзавестись семьей. Фактически, как раз перед тем, как познакомиться с Ниной, я обручился кое с кем другим…

Прямо перед знакомством с Ниной? Что он хочет сказать? Что Нина разлучница?

– В любом случае, – продолжает он, – я всегда хотел остепениться, купить дом, завести много детей…

При последних словах уголки его губ опускаются. Хотя он больше ничего не прибавил, явственно видно: он все еще испытывает боль от того, что у Нины не будет детей.

– Мне очень жаль, что… – Я кручу в пальцах бокал, помешивая вино. – Ну ты понял, я про проблемы с фертильностью. Должно быть, это тяжело для вас обоих.

– Да… – Он отрывает взгляд от своего бокала и вдруг выпаливает: – После того визита к доктору у нас не было секса.

Я едва не опрокидываю бокал на скатерть. В этот момент возвращается официант с закуской – маленькими круглыми кусочками хлеба, покрытыми чем-то красным. Но после признания Эндрю я едва удостаиваю еду взглядом.

– Mousse de saumon canapés, – объясняет Эндрю после ухода официанта. – Собственно, это мусс из копченого лосося на кусочке багета.

Я лишь таращусь на своего собеседника.

– Извини, – вздыхает он. – Не надо было мне об этом упоминать. Это я от безысходности

– Э-э…

– Давай лучше… – он указывает на маленькие кусочки багета, – давай лучше порадуемся хорошей еде. Забудь, что я это сказал. Мы с Ниной… у нас все хорошо. Каждая пара проходит сквозь плохой период.

– Да, конечно.

Но забыть то, что он сказал о Нине, будет непросто.

26

Несмотря ни на что, мы прекрасно проводим время за ужином. К вопросу о Нине больше не возвращаемся, и беседа идет легко и непринужденно, особенно после второй бутылки вина. И не упомню, когда у меня в последний раз выдавался такой чудесный вечер. Когда он подходит к концу, мне становится грустно.

– Я так тебе благодарна, – говорю я Эндрю, пока он оплачивает счет, на который я даже взглянуть боюсь. Одно только вино наверняка обошлось ему в кругленькую сумму.

– Это я благодарен тебе, – отвечает он, и лицо его чуть ли не светится. – Я потрясающе провел время. Мне не было так весело с того… – Он прочищает горло. – Неважно, было очень здорово. Мне так этого не хватало!

Он встает из-за стола, слегка покачиваясь. Мы очень много выпили сегодня, что при иных обстоятельствах было бы просто отлично, вот только Эндрю предстоит сейчас вести автомобиль обратно в Лонг-Айленд. По скоростному шоссе.

Должно быть, он догадался, о чем я подумала. Опершись о стол, чтобы не качаться, он говорит:

– Кажется, мне не следует садиться за руль.

– Нет, – подтверждаю я. – Лучше не надо.

Он потирает лицо.

– У нас все еще забронирован номер в «Плазе». Что скажешь?

Что ж, не нужно быть гением, чтобы понять, какой это будет огромной ошибкой. Мы оба пьяны, его жена уехала из города, и у Эндрю довольно давно не было секса. А у меня его не было еще дольше, гораздо дольше. Надо сказать «нет». Ничем хорошим это не кончится.

– Не думаю, что это хорошая идея, – бурчу я.

Эндрю кладет руку себе на грудь.

– Клянусь, что буду джентльменом. Это люкс. В нем две кровати.

– Я знаю, но…

– Ты мне не доверяешь?

– Ты мне не доверяешь?

Я не доверяю себе. Вот это проблема так проблема.

– Ладно. Я не в состоянии отвезти нас обратно в Лонг-Айленд сегодня ночью, – говорит он и смотрит на свой «ролекс». – Давай поступим так: я сниму два разных номера в «Плазе».

– О Господи, это же будет стоить целое состояние!

Он отмахивается:

– Ничего подобного. У меня скидка, потому что я иногда размещаю там своих клиентов. Так что все норм.

Эндрю, безусловно, слишком пьян, чтобы сесть за руль, да и я тоже, даже если бы не боялась вести его элитный автомобиль. Наверное, можно было бы взять такси, но Эндрю этого не предложил.

– Хорошо. Раз у нас будут разные номера, то пожалуй…

Он ловит такси, которое отвезет нас в отель. Скользнув на заднее сиденье желтого кэба, я вновь чувствую, как мое платье ползет вверх. Да что с этим дурацким платьем такое? Я изо всех сил стараюсь вести себя прилично, а оно не дает. Хватаю подол и натягиваю пониже, но в этот момент замечаю, что Эндрю опять смотрит на мои ноги. На этот раз, застигнутый врасплох, он не отводит глаза, а улыбается.

– Что? – говорит он. О Господи, кажется, он пьян в стельку.

– Ты пялишься на мои ноги!

– И что? – Его улыбка становится шире. – У тебя очень красивые ноги. Что плохого, если я немножко посмотрю на них?

Я шлепаю его по руке, и он хватается за нее, как будто ему больно.

– Не забывай – мы будем в разных номерах, – произносит он.

Однако его карие глаза не отрываясь смотрят в мои. И на пару секунд у меня спирает дыхание. Эндрю хочет остаться верным Нине, в этом я уверена. Но она в другом штате, он пьян, и у них проблемы, и, может, уже давно. Все то время, что я у них работаю, Нина обращалась с мужем отвратительно. Он заслуживает гораздо лучшего.

– А ты на что смотришь? – спрашивает он низким голосом.

Я проглатываю внезапный ком в горле.

– Ни на что.

– Ты так хороша сегодня, Милли, – выдыхает он. – Я не помню, говорил ли тебе об этом. Но ты должна знать.

– Эндрю…

– Я просто… – Его кадык дергается вверх-вниз. – В последнее время я просто чувствую себя таким…

Прежде чем он успевает закончить фразу, такси резко поворачивает направо. Я так и не пристегнулась, и поэтому инерция бросает мое тело на Эндрю. Он успевает подхватить меня до того, как я врежусь головой в окно. Его тело прижимается к моему, его дыхание обжигает мне шею.

– Милли, – шепчет он.

А затем целует меня.

И я – помоги мне, Боже! – отвечаю на поцелуй.