Текст книги "Домохозяйка (ЛП)"

Автор книги: Фрида МакФадден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

34

На следующее утро я просыпаюсь в гостевой комнате. Эндрю спит рядом.

Вчера вечером, после того, как Нина уехала, мы в конце концов оказались здесь. Я не хотела спать в постели, в которой всего лишь прошлой ночью спала Нина. А моя койка наверху слишком неудобна для двоих. Так что пришлось идти на компромисс.

Полагаю, если мы продолжим таким образом – если между нами все будет серьезно – мне в конечном итоге придется спать в хозяйской спальне. Но не сейчас. Всё в ней еще пахнет Ниной. Ею провонялось все вокруг.

Эндрю приоткрывает глаза, и, когда он видит меня у себя под боком, по его лицу расползается улыбка.

– О, привет! – мурлычет он.

– И тебе того же.

Он проводит пальцем по моей шее и дальше – по плечу. Все мое тело покрывается мурашками.

– Обожаю просыпаться рядом с тобой. Вместо нее.

Я чувствую то же самое. Надеюсь, что проснусь рядом с ним и завтра. И послезавтра. И после послезавтра. В отличие от меня, Нина не ценила этого мужчину. Она принимала свою жизнь как должное.

От мысли, что теперь я буду жить такой жизнью, можно сойти с ума.

Эндрю наклоняется и целует меня в кончик носа.

– Мне пора вставать. У меня совещание.

Я с трудом привожу себя в сидячее положение.

– Пойду приготовлю тебе завтрак.

– Даже не думай. – Он встает, одеяло спадает с его идеального тела. Он в отличной форме – должно быть, ходит в спортзал.

– Ты вставала и готовила для нас завтраки с самого своего первого дня здесь. Сегодня можешь понежиться в постели. А потом делай, что хочешь.

– По понедельникам я обычно стираю. Мне нетрудно загрузить машину…

– Нет. – Он бросает на меня строгий взгляд. – Послушай, я пока не знаю, как у нас пойдет, но… ты мне по-настоящему нравишься. Я готов дать нам с тобой реальный шанс. И если у нас все получится, ты не сможешь оставаться моей домработницей. Я найду кого-нибудь другого, чтобы убирать и готовить, а ты можешь бездельничать, пока не найдешь, куда приложить свои силы.

Мои щеки вспыхивают.

– Для меня это не так просто. Ты же знаешь – я побывала в тюрьме. Люди неохотно принимают на работу тех, кто…

– Вот поэтому ты и можешь оставаться здесь так долго, как только захочешь. – Он поднимает руку, чтобы остановить мои протесты. – Я отвечаю за свои слова. Я очень хочу, чтобы ты осталась здесь. И кто знает – может, это выльется во что-то… ну, ты понимаешь… во что-то постоянное.

Он одаривает меня своей милой, чарующей улыбкой, и я таю. Нина, должно быть, выжила из ума, если так легко отпустила этого человека.

Я все еще опасаюсь, что она вернется и заберет его обратно.

Искоса наблюдаю за тем, как Эндрю продевает свои мускулистые ноги в боксеры, хотя прикидываюсь, что не смотрю. Он подмигивает мне и выходит из комнаты, чтобы принять душ. Я остаюсь совсем одна.

Лежу в этой роскошной постели, зевая и потягиваясь. Я была в восторге, получив в свое распоряжение койку наверху, но эта кровать – совершенно другой уровень. До нынешнего момента я ковыляла по дому с вечно ноющей спиной, однако всего лишь после одной ночи на этом матрасе чувствую себя другим человеком. К такому, чего доброго, можно и привыкнуть.

Телефон, лежащий на прикроватной тумбочке, вибрирует – кто-то звонит. Беру его, смотрю на экран и хмурюсь.

СКРЫТЫЙ НОМЕР

В животе запорхали бабочки. Кто это звонит мне так рано утром? Пялюсь на экран, пока телефон не умолкает.

Что ж, это один из способов управиться с проблемой.

Кладу телефон обратно на тумбочку и снова удобно устраиваюсь в постели. Здесь не только удобный матрас. Простыни такие, что кажется, будто я сплю на шелках. А одеяло необыкновенно теплое и при этом легкое. Намного лучше, чем тряпка из колючей шерсти, под которой я спала на чердаке. Уже не говоря о тощем одеяле, которым укрывалась в тюрьме. Чудесные дорогие одеяла – вот в чем счастье. Кто б мог подумать.

Мои глаза снова закрываются. Но я не успеваю погрузиться в дрему – телефон звонит опять.

Издав стон, хватаю его. И снова на экране та же надпись:

СКРЫТЫЙ НОМЕР

Да кто это? У меня нет друзей. Мой номер есть у школы, в которую ходит Сесилия, но ведь школа закрыта на летние каникулы. Единственный человек, который мне когда-либо звонил, это…

Нина.

Ладно, если звонит она, то это последний человек, с которым я сейчас хотела бы разговаривать. Нажимаю на красную кнопку, сбрасывая звонок. Но снова уснуть не удастся, поэтому я встаю и отправляюсь наверх принять душ.

* * *

Когда я спускаюсь на первый этаж, Эндрю уже там. Одетый в деловой костюм, потягивает кофе из чашки. Я смущенно разглаживаю ладонями свои джинсы, чувствуя себя слишком скромно одетой по сравнению с ним. Эндрю стоит у окна, оглядывая передний двор. Уголки его губ опущены.

– Все нормально? – спрашиваю.

Он вздрагивает, обнаружив мое присутствие в гостиной. Улыбается.

– Да, все норм. Единственное… Это проклятый садовник торчит там опять. Какого черта он тут делает все время?

Подхожу к окну. Энцо с совком в руке скрючился над цветочной клумбой.

Эндрю смотрит на часы.

– Восемь утра. Да он тут безвылазно! Он работает для десятка других семей в округе, но при этом постоянно ошивается здесь. Почему?

Я пожимаю плечами, но, если честно, Эндрю прав. Энцо и в самом деле проводит много времени в нашей усадьбе. Диспропорционально много времени, даже учитывая, насколько наш двор больше всех прочих.

Похоже, Эндрю пришел к какому-то выводу, поскольку он ставит чашку с кофе на подоконник. Я протягиваю руку – у Нины случится припадок истерики, если она увидит коричневый кружок на подоконнике, – но одергиваю себя. Нина больше не будет устраивать мне взбучки. Я даже видеть ее больше не буду. С этого момента могу бросать кофейные чашки, где вздумается.

Эндрю шагает через газон с решительным выражением лица. Из любопытства я увязываюсь следом. Ясно, что он собирается что-то сказать Энцо.

Он пару раз прочищает горло, но этого недостаточно, чтобы привлечь внимание ландшафтника. Наконец, Эндрю рявкает:

– Энцо!

Тот очень медленно поднимает голову и поворачивается.

– Да?

– Я хочу с тобой поговорить.

Энцо испускает долгий выдох и поднимается на ноги. Подходит к нам, двигаясь медленнее, чем это возможно для человеческого существа.

– Ну? Что вы хотеть?

– Слушай. – Эндрю меньше ростом, чем Энцо, поэтому ему приходится задирать голову, глядя на ландшафтника. – Спасибо за твою помощь, но ты нам больше не нужен. Так что, будь добр, забирай свои вещи и шагом марш на другую работу.

– Che cosa[13]13
  Что такое? (ит.)


[Закрыть]? – спрашивает Энцо.

Губы Эндрю вытягиваются в тонкую линию.

– Я сказал, ты нам больше не нужен. Хватит. Баста. Проваливай.

Энцо склоняет голову на одну сторону.

– Уволен?

Эндрю со свистом втягивает в себя воздух.

– Да, уволен.

Энцо пару секунд размышляет. Я отступаю на шаг. Каким бы сильным и мускулистым ни был Эндрю, Энцо и сильнее, и мускулистее. Если между этими двумя завяжется драка, ясно, кто победит. Но тут Энцо пожимает плечами.

– Окей, – говорит он. – Я уходить.

Судя по всему, ситуация не особо взволновала его. Я задаюсь вопросом, а не чувствует ли себя Эндрю глупо за то, что раздул целое дело из слишком частых приходов к нам Энцо? Однако Эндрю с облегчением кивает:

– Grazie. Я признателен тебе за помощь в последние несколько лет.

Энцо лишь смотрит на него пустым взглядом.

Эндрю бормочет что-то себе под нос, разворачивается и шагает обратно к дому. Я иду следом, но как только Эндрю исчезает в доме, меня что-то удерживает на месте. Только через пару-тройку секунд я соображаю, что это «что-то» – рука Энцо, вцепившаяся мне в локоть.

Я поворачиваюсь и смотрю на него. Выражение лица Энцо полностью изменилось, как только Эндрю вошел в дом. Темные глаза ландшафтника широко открыты и смотрят прямо в мои.

– Милли, – шепчет он, – тебе надо уходить отсюда. Ты в страшной опасности.

Мой рот раскрывается сам собой. Не только потому, чтó он сказал, но оттого, как он это сказал. С самого моего появления здесь Энцо едва мог связать пару английских слов. А сейчас он произнес целых два предложения. И дело не только в этом. Итальянский акцент, обычно такой тяжелый, что я с трудом его понимаю, теперь вовсе не такой тяжелый. Это акцент человека, который вполне бегло говорит по-английски.

– Со мной все хорошо, – отвечаю я. – Нина ушла навсегда.

– Нет. – Он решительно трясет головой, а пальцы по-прежнему не отпускают мой локоть. – Ты ошибаешься. Она не…

Прежде чем он успевает произнести еще хоть слово, дверь особняка вновь распахивается. Энцо быстро отпускает мою руку и отходит от меня.

В дверном проеме показывается голова Эндрю.

– Милли? Все хорошо?

– Да, отлично, – выдавливаю я.

– Ты идешь?

Мне хочется остаться и расспросить Энцо, чтó означает его зловещее предупреждение и чтó он пытается мне сообщить, но нужно вернуться в дом. Выбора у меня нет.

Входя в дверь, я оглядываюсь на Энцо. Тот занят тем, что собирает свои инструменты, и даже не смотрит на меня. Такое впечатление, будто его предупреждение мне привиделось. Если бы не одно: взглянув на свой локоть, я вижу красные отпечатки, оставленные его пальцами.

35

Эндрю сказал, чтобы я не занималась домашней работой, но по понедельникам я обычно хожу в магазин за продуктами, да и запасы наши иссякли. После того как я полистала несколько книг, взятых из шкафа, и немного посмотрела телевизор, у меня руки чешутся заняться чем-нибудь полезным. В отличие от Нины, я не люблю сидеть без дела.

Я тщательно избегаю ходить в тот магазин, где меня пытался задержать охранник. Теперь я хожу в супермаркет в другом районе. Все равно в них во всех одно и то же.

Самое лучше в хождении за продуктами – это катить тележку по всему магазину, не следуя дурацкому, претенциозному списку Нины. Могу покупать, что хочу. Хочу бриошь – беру бриошь. Хочу хлеб на закваске – беру хлеб на закваске. И не надо посылать ей сотню снимков разных видов хлеба. Полная свобода.

Я останавливаюсь в молочном отделе, и в это время в сумочке звонит телефон. И опять во мне просыпается прежнее тревожное чувство. Кто б это мог быть?

Может, это Эндрю?

Достаю телефон из сумочки, и снова там СКРЫТЫЙ НОМЕР. Человек, звонивший мне сегодня утром, упорно пытается дозвониться.

– Милли, верно?

Я едва не подпрыгиваю до потолка. Поднимаю глаза. Меня окликнула одна из тех женщин, что приходили на собрание КУР, – не помню ее имени. Она катит собственную тележку, а на ее пухлых, щедро намазанных губах играет фальшивая улыбка.

– Да, – отвечаю.

– Я Пэтрис, – говорит она. – Ты девчонка Нины, верно?

Я ощетиниваюсь, услышав, как она меня обозвала. «Девчонка Нины». Ух ты. Интересно, что ты запоешь, когда узнаешь, что Эндрю выгнал Нину взашей и что при разводе ей достанется шиш с маслом по причине брачного договора? Что ты запоешь, когда узнаешь, что я новая девушка Эндрю Уинчестера? Возможно, скоро тебе придется лизать зад мне.

– Я работаю на Уинчестеров, – сдержанно отвечаю я. «Но это продлится недолго», – мысленно добавляю я.

– О, отлично! – Ее улыбка становится шире. – Я пытаюсь дозвониться до Нины все утро. Мы с ней собирались пойти вместе на бранч – мы всегда ходим на бранч в «Кристенс дайнер» по понедельникам и четвергам – но она так и не показалась. У нее все нормально?

– Да, – лгу я. – Все отлично.

Пэтрис надувает губы.

– Наверное, она забыла. Ты же знаешь, Нина – она слегка с приветом. Ну да ты в курсе, я уверена.

О, Нина не просто с приветом. Но я держу язык за зубами.

Взгляд собеседницы падает на телефон у меня на ладони.

– Это не тот телефон, что Нина дала тебе в пользование?

– Э… да. Это он.

Пэтрис запрокидывает голову и хохочет:

– Ну, скажу тебе, так любезно с твоей стороны давать ей знать, где обретаешься в любой момент времени! Не думаю, что я на твоем месте согласилась бы на это.

Я пожимаю плечами:

– Она по большей части пишет мне эсэмэски. Все не так уж плохо.

– Я не это имела в виду. – Она кивает на телефон. – Я говорю о следящем приложении, которое она установила на твой телефон. Тебя не колышет, что она все время знает, где ты находишься?

У меня такое чувство, будто мне нанесли удар в живот. Нина отслеживает мои передвижения с помощью телефона? Что за черт?!

Какая же я глупая! Конечно же, с нее станется Это в ее духе. И теперь я соображаю, что ей ни к чему было копаться в моей сумочке в поисках программки или звонить на домашний номер в тот вечер, когда мы ходили в театр. Она и так прекрасно знала, где я.

– Ох! – Пэтрис накрывает рот ладонью. – Прошу прощения! Ты не знала?..

Мне так и хочется съездить ей по ботоксной физиономии. Может, она прикидывается, будто не знала, что я не подозреваю о слежении, а может, и нет, но она явно испытывает огромное удовольствие от осознания того, что первая сообщила мне об этом. Мой затылок покрывается холодной испариной.

– Извините, – говорю я, и, бросив тележку, протискиваюсь мимо Пэтрис, а затем устремляюсь к выходу из магазина.

Только выскочив на парковку, я могу втянуть в себя воздух. Упираюсь ладонями в колени, наклоняюсь вперед и стою так, пока дыхание не восстанавливается полностью.

Когда я наконец выпрямляюсь, я замечаю автомобиль, быстро выезжающий с парковки. Белый «лексус».

Очень похожий на автомобиль Нины.

И тут мой телефон снова начинает трезвонить.

Рывком раскрываю сумочку. И опять на экране надпись СКРЫТЫЙ НОМЕР. Отлично, если она хочет со мной поговорить, – вперед, пусть выскажется. Если станет мне угрожать и называть разлучницей или еще как похуже – пусть ее.

Нажимаю на зеленую кнопку.

– Алло? Нина?

– Алло! – отзывается бодрый голос. – Мы обратили внимание, что гарантийный срок вашего автомобиля только что закончился!

Я отстраняю телефон от уха и таращусь на него, не веря своим глазам. Это все же была не Нина. Звонил дурак-спамер. Я просто слишком остро отреагировала на всю ситуацию.

И все же никак не могу избавиться от чувства, что я и впрямь в опасности.

36

Эндрю этим вечером застрял на работе.

В семь часов он прислал мне полную раскаяния записку:

На работе проблемы. Проторчу здесь еще по крайней мере час. Ужинай без меня.

Я написала ответ:

Нет проблем. Не торопись, веди машину аккуратно.

Но в глубине души я здорово разочарована. Я так чудесно провела время тогда, на Манхеттене, что сегодня попыталась воспроизвести одно из блюд, которым нас потчевали во французском ресторане. Стейк au poivre – стейк с перцем. Я посыпала его черным перцем-горошком, который купила в супермаркете, когда собралась с духом, чтобы вернуться туда, покрошила шалот, залила коньяком, красным вином и мясным бульоном, а сверху украсила взбитыми сливками. Запах просто невероятный, но он не продержится еще час или два: если стейк разогреть, это будет уже не то. Но у меня не было выбора, пришлось наслаждаться этим великолепием в одиночестве. И теперь великолепие камнем лежит у меня желудке, пока я переключаю телевизионные каналы.

Мне не нравится находиться в этом особняке одной. Когда Эндрю дома, возникает ощущение, что это его дом, что, в сущности, абсолютно верно. Но когда его здесь нет, от всего в доме воняет Ниной. Ее парфюм исходит из каждой щели, из каждого закутка. Она пометила свою территорию, как какое-нибудь животное.

Хотя Эндрю и уговаривал меня не делать домашнюю работу, после похода в магазин я тщательно убрала весь дом, пытаясь избавиться от запаха Нины. Но я по-прежнему ощущаю его.

Как бы оскорбительно ни вела себя Пэтрис в супермаркете, она оказала мне огромную услугу. Нина и в самом деле отслеживала каждый мой шаг. Я нашла следящее приложение, спрятанное в какой-то папке, где я никогда бы его не заметила, и сразу же удалила его.

Но я все равно не могу стряхнуть с себя ощущение, что она следит за мной.

Закрываю глаза и думаю о предупреждении, сделанном Энцо этим утром. «Тебе надо уходить отсюда. Ты в страшной опасности». Он боялся Нины. Я видела это в его глазах, когда мы разговаривали, а она проходила мимо на расстоянии слышимости.

«Ты в страшной опасности».

На меня накатывает волна тошноты, но я с ней справляюсь. Нины больше нет!

Но, может быть, она все еще в состоянии причинить мне боль.

Солнце село, и в оконном стекле я вижу только свое отражение. Встаю с дивана и с бьющимся сердцем иду к окну. Прижимаюсь лбом к холодному стеклу, вглядываюсь в темноту снаружи.

Что это там, у ворот? Припаркованный автомобиль?

Я щурюсь в темноту, пытаясь понять, не играет ли со мной шутку воображение. Наверное, можно выйти наружу и взглянуть поближе. Но тогда придется открыть дверь в дом.

Хотя какая разница, открыта она или закрыта, если у Нины есть ключ?

Ход моих мыслей прерывает звонок телефона, лежащего на журнальном столике. Бросаюсь к нему и хватаю прежде, чем звонок прекратится. Хмурюсь, потому что на экране опять скрытый номер. Качаю головой. Еще один спам-звонок. Только этого мне и не хватает.

Нажимаю на зеленую кнопку, ожидая услышать мерзкий тенорок спамера. Но вместо него слышу искаженный механический голос:

«Держись подальше от Эндрю Уинчестера!»

Втягиваю в себя воздух.

– Нина?

Невозможно понять даже, кому принадлежит голос – мужчине или женщине, и уж тем более – не Нина ли это. Затем слышится «клик», и линия отключается.

Я сглатываю. Хватит с меня игр моей бывшей хозяйки. С завтрашнего дня я забираю у нее этот дом. Позвоню слесарю – пусть сменит замки в дверях. А сегодня проведу ночь в хозяйской спальне, а не в гостевой. Я здесь больше не гость.

Эндрю сказал, что хочет, чтобы эта ситуация стала перманентной. Так что теперь это мой дом тоже.

Направляюсь наверх, перепрыгивая через две ступеньки, и останавливаюсь только в душной каморке на чердаке – моей спальне. Впрочем, начиная с сегодняшней ночи она больше не будет моей спальней. Я сейчас все упакую и переселюсь на нижние этажи. Сегодняшний вечер станет последним в этой вызывающей клаустрофобию комнатушке с нелепым замком на наружной стороне двери.

Вытаскиваю баул из шкафа и начинаю как попало закидывать в него одежду – ведь мне недалеко его нести, всего один лестничный пролет. Конечно, надо будет спросить разрешения у Эндрю, прежде чем опорожнить комод на втором этаже. Но не думает же он, что я продолжу жить здесь, на чердаке. Это бесчеловечно. Эта комната больше смахивает на камеру пыток.

– Милли? Ты что делаешь? – раздается голос у меня за спиной.

Со мной чуть не приключается инфаркт. Я хватаюсь за грудь и поворачиваюсь.

– Эндрю! Я не слышала, как ты вошел.

Он окидывает взглядом мои баулы.

– Что ты делаешь?

Забрасываю в сумку пригоршню бюстгальтеров.

– Ну, я подумала, что могу переселиться вниз…

– О…

– Это… это ничего? – с внезапной неловкостью спрашиваю я. Почему-то я полагала, что Эндрю не против, но, может быть, не стоило быть такой самонадеянной?

Он делает шаг ко мне. Я закусываю губу, пока не становится больно.

– Конечно, все правильно, – говорит он. – Я и сам хотел это предложить. Но не был уверен, что ты захочешь.

Мои плечи расслабляются.

– Конечно же хочу! У меня… у меня был трудный день.

– И чем же ты занималась? Я видел на журнальном столике несколько книг. Ты читала?

Как бы мне хотелось, чтобы чтение было сегодня моим единственным занятием!

– Если честно, не хочу говорить об этом.

Он делает еще один шаг, протягивает руку и скользит кончиком пальца по моей скуле.

– Может, я смогу заставить тебя позабыть о неприятностях…

От его прикосновения по моему телу проходит дрожь.

– Держу пари, сможешь…

И ему это удается.

37

Несмотря на то, как ужасно неудобна моя койка по сравнению с превосходной постелью в гостевой комнате, я засыпаю в тесных объятиях Эндрю сразу же после близости. Вот уж никогда не думала, что буду заниматься сексом в этой комнате[14]14
  Милли, видимо, забыла о своих планах в отношении Энцо. Простим ей это.


[Закрыть]. Особенно принимая во внимание, что Нина была решительно против того, чтобы я приводила сюда гостей.

Что ж, по-видимому, ее запрет сработал не очень хорошо.

Я просыпаюсь часа в три утра. Первое ощущение – мой мочевой пузырь переполнен, что доставляет мне некоторые неудобства. Нужно наведаться в туалет. Обычно я хожу туда перед тем, как лечь спать, но Эндрю основательно вымотал меня, и я уснула прежде, чем собралась с силами для визита в ванную.

И второе ощущение – это пустота. Эндрю нет в койке.

Наверное, после того, как я уснула, он решил перебазироваться в свою собственную постель. Не могу его винить. Эта койка крайне неудобна и для одного обитателя, а что уж говорить о двух. К тому же комната вызывает острое чувство клаустрофобии. Моя спина еле-еле выдерживает ночь на этом матрасе, а ведь Эндрю на десять с лишним лет старше меня, так что вполне понятно, почему он ушел. Нет, я его не виню.

Какая радость, что это моя последняя ночь здесь! Возможно, после посещения туалета я присоединюсь к Эндрю в его постели.

Поднимаюсь на ноги. Доски пола скрипят под моим весом. Подхожу к двери и поворачиваю ручку. Как обычно, замок заело. Жму на ручку еще раз.

Она не поворачивается.

В моей груди зарождается паника. Прижимаюсь к двери, так что заусенцы от царапин врезаются в плечо, и решительнее хватаюсь за ручку. Пытаюсь еще раз повернуть ее по часовой стрелке, но она не двигается с места. Ни на миллиметр. И только теперь я соображаю, что происходит.

Замок не заело.

Он заперт.