Текст книги "Домохозяйка (ЛП)"

Автор книги: Фрида МакФадден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

57
МИЛЛИ

Проснувшись на следующее утро, я первым делом хватаюсь за телефон Эндрю.

Включаю камеру на чердаке. На экране мгновенно возникает каморка. Вглядываюсь в нее, и кровь стынет у меня в жилах. В комнате мертвая пустота. Эндрю там больше нет.

Он выбрался!

Сминаю в левом кулаке одеяло. Мой взгляд мечется по чердаку в поисках Эндрю – может, он спрятался где-то в темном углу? Вдруг замечаю у окошка какое-то движение, и со мной едва не случается сердечный приступ, прежде чем я соображаю, что это птица.

Где он? И как вырвался оттуда? Может, там есть тревожная кнопка, о которой я не знаю, – способ выбраться, на случай если он сам окажется в такой ситуации? Хотя это вряд ли. Он же держал те тяжеленные книги на своем паху несколько часов подряд. Зачем, если все это время у него была возможность освободиться?

В любом случае, если он вышел из каморки, он, конечно, кипит от злости.

Нужно убираться из этого дома. Немедленно.

Мои глаза вновь устремляются на телефон. И тут на экране что-то шевелится. Я испускаю медленный вздох облегчения. Эндрю все-таки в комнате. Забрался под одеяло на койке. Я не видела его, потому что он лежал очень тихо.

Перематываю видео назад. Вижу, как Эндрю лежит на полу, мучительно гримасничая под весом книг. Пять часов. Он выдержал пять часов. Значит, если я собираюсь выполнить свое обязательство, мне придется его сейчас освободить.

Я не тороплюсь. Принимаю долгий горячий душ. Напряжение в затылке отпускает по мере того, как теплая вода омывает мое тело. Я знаю, что делать дальше. И я готова.

Надеваю удобную футболку и джинсы. Собираю волосы в «конский хвост» и опускаю телефон Энди в карман. Затем беру одну штуковину, которую нашла вчера в гараже, и кладу в другой карман.

Взбираюсь по скрипучим ступеням на чердак. Я ходила по ним достаточно, чтобы заметить: скрипят отнюдь не все ступени, только некоторые. Вторая, например, ну очень громкая. И самая верхняя.

Добравшись до двери, стучусь в нее. Смотрю в телефон на цветное изображение каморки. Тело Эндрю не сдвинулось ни на дюйм.

От тревоги волоски на моем затылке шевелятся. Эндрю не пил примерно двенадцать часов. Он сейчас очень ослаблен. Помню, как чувствовала себя вчера, измученная жаждой. Может, он без сознания? И что теперь делать?

Но тут Эндрю шевелится на койке. Затем с трудом садится на постели и протирает глаза ладонями.

– Эндрю, – говорю я. – Я вернулась.

Он поднимает глаза и смотрит прямо в камеру. Меня знобит при мысли, чтó он со мной сделает, если я открою дверь. Если я открою дверь, он затащит меня внутрь за мой конский хвост. И, прежде чем выпустить, заставить делать такое, что волосы встанут дыбом от ужаса. Если вообще когда-нибудь выпустит.

Он поднимается на дрожащие ноги. Подходит к двери и без сил наваливается на нее.

– Я все сделал. Выпусти меня.

Ага. Обязательно.

– Понимаешь, како дело, – говорю я. – Ночью видео на некоторое время пропадало. Такая досада, не находишь? Так что, боюсь, придется тебе…

– Я не стану это делать опять! – ревет он. Лицо у него багровое, и это не от перцового спрея. – Ты должна меня освободить, Милли! Я не шучу!

– Освобожу, освобожу, – уверяю я. – Только не сейчас.

Эндрю делает шаг назад, не отрывая взгляда от двери. Потом еще. И еще один. А затем бросается вперед.

И врезается в дверь с такой силой, что та сотрясается на петлях, но с места не сдвигается.

Он опять разбегается. Вот дерьмо.

– Послушай, – говорю я. – Я тебя выпущу. Но только сначала сделай для меня кое-что.

– Пошла ты на х..! Я тебе не верю.

Он снова обрушивается всем своим телом на дверь. Та сотрясается, но остается целой и невредимой. Весь дом относительно новый и сработанный на совесть. Интересно, у Эндрю получится выломать дверь? Возможно, да – когда он был в самой лучшей своей форме. Но сейчас он обезвожен. К тому же трудно выломать дверь изнутри, когда она открывается туда же.

Он тяжело дышит. Прислоняется к створке, стараясь восстановить дыхание. Физиономия еще краснее, чем была раньше. Нет, у него явно не хватит сил выломать дверь.

– И что я должен сделать? – с трудом выговаривает он.

Я вынимаю из кармана то, что взяла в гараже, – плоскогубцы. Нашла в ящике с инструментами. Просовываю их в щель под дверью.

По другую сторону двери Эндрю наклоняется и подбирает плоскогубцы с пола. Вертит их в руках. Хмурится.

– Не понимаю. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Ну… понимаешь, было трудно судить, сколько на самом деле времени ты продержал книги на себе. Так будет гораздо легче. Одноразовое действие.

– Не понимаю.

– Все просто. Если ты хочешь выйти из этой комнаты, ты должен вырвать себе зуб.

Наблюдаю за его лицом в телефон. Его губы кривятся в гримасе, и он швыряет плоскогубцы на пол.

– Это у тебя такие шуточки, да? Черта с два я стану это делать! Не дождешься!

– Полагаю, – отвечаю я, – еще несколько часов без воды – и у тебя появятся другие мысли.

Он опять разбегается. Собирает все свои силы. Бежит к двери и обрушивается на нее всей своей тяжестью. И опять дверь сотрясается, но не подается. Он заносит кулак, впечатывает его в твердую древесину створки и… взвывает от боли. Нет, честно, лучше бы уж он вырвал себе зуб. В баре, где я работала, один парень напился и всадил кулак в стенку. Сломал себе косточку в запястье. Я бы не удивилась, узнав, что Эндрю только что сделал то же самое.

– Выпусти меня! – вопит он. – Выпусти меня из этой е…ой клетки немедленно!

– Выпущу. Ты знаешь, что тебе нужно для этого сделать.

Он нянчит свою правую кисть в левой. Затем падает на колени и сгибается почти пополам. Левой рукой подбирает плоскогубцы и подносит ко рту. Я затаиваю дыхание.

Неужели он это сделает? Нет, я этого не вынесу. Закрываю глаза, чтобы ничего не видеть.

И слышу мучительный вой. Тот же самый звук издал Данкен, когда я двинула его по черепу. Я невольно распахиваю глаза. Эндрю все еще на экране. По-прежнему на коленях. Он наклоняет голову и рыдает, как маленький ребенок.

Он почти на грани. Еще немного – и сломается. Готов вырвать собственные зубы, лишь бы освободиться.

Он не подозревает, что это только начало.

58
НИНА

Что-то пошло не так.

Я чувствую это в ту же секунду, когда подъезжаю к усадьбе Эндрю. В этом доме произошло что-то ужасное. Ощущаю это всеми фибрами души.

Я согласилась вернуться при одном условии: Энцо останется с Сеси и будет защищать ее, если потребуется, ценой собственной жизни. В этом мире нет другого человека, которому я доверила бы свою дочь. Я знакома со многими женщинами нашего пригорода, и все они подпали под чары Эндрю. Не доверяю ни одной из них – каждая сдаст Сесилию моему муженьку.

Но это означает, что к нему в дом я явилась одна.

Последний раз я была здесь неделю назад, но по ощущениям – целую вечность. Паркуюсь на улице позади машины Милли. Опускаюсь на четвереньки, осматриваю ее задние колеса и сразу замечаю красную метку, которую Энцо поставил на шине. Она по-прежнему там. А вчера и позавчера она тоже была здесь? Не имею понятия.

– Нина, это ты?

Сюзанна. Я выпрямляюсь, отхожу от машины Милли. Сюзанна стоит на тротуаре и смотрит на меня, недоуменно наклонив голову. Когда я видела ее в последний раз, она была похожа на скелет, но с тех пор, похоже, отощала еще больше.

– Все в порядке, Нина? – осведомляется она.

Раздвигаю губы в улыбке:

– Конечно. Что может быть не в порядке?

– Три дня назад мы должны были встретиться с тобой за ланчем, но ты так и не пришла. Вот я и заскочила к тебе – проверить, как и что.

Точно. Мои еженедельные ланчи с Сюзанной. Если есть что-то, о чем я не стану жалеть в своей земной жизни, так это они.

– Извини. Кажется, я забыла.

Сюзанна поджимает губы. Никогда не забуду, с каким сочувствием она кивала мне, когда я рассказывала ей обо всех мучениях, которые мне причинил Энди, после чего она развернулась на сто восемьдесят и выдала меня ему. Это ее выбор – поверить ему, а не мне. Такое предательство не забывается.

– До меня доходили ужасные слухи, – продолжает она. – Что ты ушла из этого дома. Что вы с Энди расстались. И что он…

– …выгнал меня ради служанки? – Судя по выражению лица Сюзанны, я попала не в бровь, а в глаз. Весь пригород жужжит о нашем разрыве. – Боюсь, это неправда. Слухи врут, как всегда. Я только забирала Сеси из лагеря, вот и все.

– Ох. – На лице моей бывшей подруги мелькает разочарование. Она надеялась на сочную сплетню. – Что ж, я рада это слышать. Я волновалась за тебя.

– Абсолютно не о чем волноваться. – Мои щеки начинают ныть от постоянной улыбки. – А теперь прошу меня извинить, я только что из долгой поездки…

Пока я иду по дорожке к дому, Сюзанна провожает меня глазами. Уверена, в ее голове сейчас кружится целый рой вопросов. Например, если я забирала Сесилию из лагеря, то где же она? И почему я припарковалась не в гараже, а на улице за воротами? Но у меня нет времени объясняться с этой отвратительной особой.

Мне надо узнать, что произошло с Милли и Энди.

Окна первого этажа темны. Поскольку, когда я была здесь в последний раз, Энди велел мне убираться из его дома, я звоню в звонок вместо того, чтобы просто войти в дверь. А потом жду, чтобы мне открыли.

Проходит две минуты, а я все еще стою на пороге.

Наконец вынимаю из сумочки свой ключ. Сколько же раз я проделывала это движение! Вынуть связку, найти медный ключ с вырезанной на нем буквой Э, вставить его в замочную скважину… Дверь в мой бывший дом распахивается.

Внутри ожидаемо царит тьма. Не слышно ни звука.

– Энди! – зову я.

Нет ответа.

Иду к двери в гараж, открываю и вижу BMW своего мужа. Конечно, это еще не значит, что Милли с Энди не уехали куда-то. Они могли бы взять такси до Ла-Гуардии – Энди, как правило, улетает оттуда. Наверняка они решили отправиться в незапланированный совместный отпуск.

Но глубоко в душе я знаю, что никуда они не уехали.

– Энди! – кричу я, на этот раз громче. – Милли!

Тишина.

Подхожу к лестнице на второй этаж, смотрю вверх, стараясь уловить хоть какое-нибудь движение. Ничего не улавливаю. И все же мне кажется, что там кто-то есть.

Иду вверх по лестнице. Ноги дрожат, и я очень хочу все бросить и убежать, но я продолжаю идти, пока не поднимаюсь на второй этаж.

– Энди! – Я проглатываю ком, застрявший в горле. – Пожалуйста… Если там кто-то есть, отзовитесь…

Не получив ответа, я начинаю проверять помещения. Хозяйская спальня – пусто. Гостевая комната – пусто. Спальня Сеси – пусто. Кинотеатр – тоже пусто.

Остается только одно место.

Дверь на лестницу, ведущую на чердак, открыта. Освещение здесь всегда было скудным. Я хватаюсь за перила и поднимаюсь, не отрывая взгляда от верха лестницы. Там кто-то есть. Я в этом уверена.

Милли наверняка заперта на чердаке. Энди, конечно же, сделал это и с ней тоже.

Но тогда где же Энди? Его машина на месте, а его самого нет?

Ноги едва держат меня, когда я, вскарабкавшись по четырнадцати ступенькам, выхожу на лестничную площадку. В конце коридора находится комната, в которой я провела столько кошмарных дней. В комнате горит свет. Он пробивается через щель под дверью.

– Не беспокойся, Милли, – бормочу я. – Я иду к тебе на помощь.

Энцо был прав – нельзя было оставлять ее здесь. Я думала, она сильнее меня, но, видно, я была неправа. И теперь всё, что случится с Милли, на моей совести. Надеюсь, с ней все хорошо. Я освобожу ее.

Вынимаю из сумочки ключ к чердачному помещению, вставляю его в замочную скважину и распахиваю дверь.

59

– О Боже! – шепчу я.

В каморке горит свет, как я и думала. Две лампочки, мерцающие под потолком, уже давно нуждаются в замене, однако их света достаточно, чтобы разглядеть Энди.

То есть то, что было когда-то Энди.

Целую минуту я не двигаюсь с места и лишь таращу глаза. А затем наклоняюсь вперед, и меня выворачивает. Слава Богу, я была слишком на нервах, чтобы завтракать сегодня утром.

– Привет, Нина.

При звуках голоса, раздавшегося за спиной, со мной едва не случается инфаркт. Зрелище, представшее моим глазам на чердаке, ввергло меня в такое состояние, что я не слышала шагов на лестнице. Резко разворачиваюсь и – вот она. Стоит, направив перцовый баллончик мне в лицо.

– Милли! – ахаю я.

Ее руки дрожат, лицо страшно бледно. Я как будто смотрюсь в зеркало. Но в глазах у нее полыхает огонь.

– Убери баллончик, – командую я со всем спокойствием, на какое способна. – Я не причиню тебе вреда, обещаю. – Скольжу взглядом по телу на полу и вновь смотрю на Милли. – Сколько дней он здесь пробыл?

– Пять?.. – говорит она бесцветным голосом. – Шесть? Я потеряла счет.

– Он мертв. – Я говорю это не как утверждение, а скорее как вопрос. – Сколько времени он мертв?

Милли по-прежнему держит баллончик у моего лица, и я боюсь сделать какое-нибудь резкое движение. Я знаю, на что способна эта девушка.

– Думаешь, он умер? Точно? – спрашивает она.

– Могу проверить. Если хочешь.

Она колеблется, потом кивает.

Я двигаюсь медленно – не хочу, чтобы мне влепили заряд перцового аэрозоля в лицо. Я слишком хорошо знаю, что это такое. Склоняюсь над телом своего мужа. Он не выглядит как живой. Глаза широко распахнуты, щеки ввалились, рот приоткрыт. Грудь не двигается. Но хуже всего – кровь вокруг рта и на белой рубашке. Через полураскрытые губы видно, что во рту у него не хватает нескольких зубов. Я подавляю позыв к рвоте.

Даже теперь, протянув руку к его шее, чтобы пощупать пульс, я ожидаю, что вот сейчас он схватит меня за запястье. Но нет – он не двигается. Прижав пальцы к его шее, я не ощущаю пульса.

– Он умер, – констатирую я.

Милли одно мгновение смотрит на меня, а потом опускает баллончик. Садится на койку и закрывает лицо ладонями. Она, видимо, только сейчас поняла чудовищность произошедшего. Весь ужас того, что она натворила.

– О Боже… о нет…

– Милли…

– Ты же знаешь, что это означает для меня! – Она поднимает на меня красные глаза. Огонь в них погас и остался лишь страх. – Все кончено. Меня опять посадят. Пожизненно.

По ее щекам текут слезы, плечи беззвучно трясутся – так плачет Сеси, когда не хочет, чтобы ее кто-нибудь услышал. Внезапно я вижу, какая Милли юная. Она всего лишь девочка.

И тогда я принимаю решение.

Присаживаюсь рядом с девушкой на койку и осторожно кладу руку ей на плечо.

– Нет. Ты не пойдешь в тюрьму.

– Ты о чем, Нина? – Она поднимает залитое слезами лицо. – Я же убила его! Позволила ему умереть взаперти в этой комнате, где он пробыл неделю! Как, скажи на милость, я могу избежать тюрьмы?!

– А вот так, – говорю я. – Потому что тебя здесь не было вообще.

Она вытирает глаза тыльной стороной ладони.

– Как это?

«Моя дорогая Сеси, пожалуйста, прости меня за то, что я сейчас сделаю», – думаю я, а вслух произношу:

– Ты немедленно уйдешь отсюда. Я скажу полиции, что я была здесь всю неделю. Скажу, что дала тебе недельный отпуск.

– Но…

– Это единственный способ, – резко говорю я. – У меня есть шанс. У тебя его нет. Я… я не раз побывала в больнице для душевнобольных. Хуже уже ничего не случится. – Я делаю глубокий вдох. – Я вернусь в психушку.

Милли хмурится, шмыгает красным носом.

– Это ты оставила для меня перцовый спрей, верно? – спрашивает она.

Я киваю.

– Ты надеялась, что я его убью.

Я снова киваю.

– Так почему же ты не убила его собственными руками?

Хотелось бы мне знать ответ на этот вопрос! Я боялась, что меня схватят. Боялась отправиться за решетку. Боялась, что станется без меня с моей дочерью.

Но самое главное: я просто не могла. У меня не хватало духу, чтобы забрать у него жизнь. И тогда я совершила кое-что ужасное: обманом заставила Милли убить моего мужа.

Что она и сделала.

А теперь она может провести остаток своей жизни, расплачиваясь за это, если я ее не выручу.

– Пожалуйста, уходи, пока это возможно, Милли! – прошу я, а на глаза мне наворачиваются слезы. – Уходи! Пока я не передумала.

Милли не надо повторять дважды. Она встает и выбегает из комнаты. Слышу на лестнице ее удаляющиеся шаги. А затем хлопает входная дверь, и я остаюсь в доме одна – лишь я и Энди, вперивший мертвый взгляд в потолок. Все кончено. Все действительно кончено. Осталось только одно дело.

Я беру телефон и звоню в полицию.

60

Если я покину этот дом, то только в наручниках. Не вижу, как этого избежать.

В ожидании возвращения детектива со второго этажа я остаюсь на своем роскошном кожаном диване и, сжимая колени ладонями, задаюсь вопросом, не сижу ли я здесь в последний раз. Моя сумочка лежит на журнальном столике, и я импульсивно хватаю ее. Наверное, стоило бы сидеть тихо, как пристало нормальному подозреваемому в убийстве, но я ничего не могу поделать – достаю из сумочки телефон и вывожу на экран список последних звонков. Выбираю из списка один номер.

– Нина! – слышится встревоженный голос Энцо. – Что происходит? Что там у вас случилось?

– Полиция по-прежнему здесь, – выдыхаю я. – Всё… все выглядит не очень хорошо. Для меня. Они думают, что…

Мне не хочется произносить эти слова вслух. Они думают, что я убила Энди. А я не убивала его напрямую. Он умер от нехватки воды в организме. Но они считают, что я ответственна за это.

Я могла бы положить этому конец. Могла бы рассказать о Милли. Но не расскажу.

– Я буду свидетельствовать в твою пользу, – заявляет Энцо. – Расскажу, что он делал с тобой. Я же видел тебя там, на чердаке, взаперти.

Он и вправду это сделает. Ради меня он пойдет на все что угодно. Но на много ли потянет свидетельство человека, которого наверняка обрисуют как моего тайного любовника? И ведь я даже не могу это отрицать – я и вправду спала с Энцо.

– Как Сесилия? – спрашиваю я.

– С ней все хорошо.

Я закрываю глаза, пытаясь успокоить дыхание.

– Она смотрит телевизор?

– Телевизор? Нет, нет, нет. Я учу ее итальянскому языку. У нее природный талант!

Несмотря на обстоятельства, я смеюсь. Впрочем, смех у меня получился невеселый.

– Можно с ней поговорить?

Проходит несколько секунд, и на другом конце слышен голосок Сесилии:

– Ciao, Mama!

Я сглатываю.

– Привет, солнышко. Как твои дела?

– Bene. А когда ты заберешь меня?

– Скоро, – лгу я. – Продолжай учить итальянский, а я приеду, как только смогу. – Делаю глубокий вдох. – Я… я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, мамочка!

Детектив Коннорс спускается по лестнице – каждый шаг как выстрел. Я засовываю телефон обратно в сумочку, которую тут же быстро кладу на столик. Похоже, детектив как следует осмотрел тело, и у него, я уверена, возник целый ряд новых вопросов – это можно прочитать по его лицу. Он усаживается, как и раньше, напротив меня.

– Итак, – произносит он. – Вам известно что-нибудь о кровоподтеках на теле вашего мужа?

– Кровоподтеках? – переспрашиваю я с искренней озадаченностью. Мне известно о недостающих зубах, но я не расспрашивала Милли о деталях событий в чердачном помещении.

– На нижней части его туловища обнаружены множественные пурпурные кровоподтеки, – объясняет Коннорс. – И на его… гениталиях. Они почти черные.

– О…

– Как, по-вашему, они там образовались?

Я поднимаю брови.

– Вы полагаете, это я его избила?

Ну и смехота. Энди был гораздо выше меня, а все его тело – сплошные мышцы. Мое же совсем наоборот.

– Понятия не имею, что там произошло, – говорит детектив и пристально смотрит мне в глаза. Я изо всех сил стараюсь не отвести свои. – Ваша история такова: ваш муж пошел в кладовку на чердак и нечаянно захлопнул за собой дверь, а вы каким-то образом даже не заподозрили, что он пропал. Я верно излагаю?

– Я думала, он отправился в деловую поездку, – говорю я. – Он обычно брал такси в аэропорт.

– За время его отсутствия вы не обменивались ни звонками, ни текстовыми сообщениями, и это вас, миссис Уинчестер, нисколько не озаботило, – указывает детектив. – Более того, из его сообщений родителям можно понять, что на прошлой неделе он попросил вас оставить его дом.

Этого я отрицать не могу.

– Да, верно. Вот почему мы не разговаривали.

– А как насчет этой Вильгельмины Кэллоуэй? – Коннорс достает из кармана маленький листок бумаги и сверяется со своими заметками. – Она работала на вас, не так ли?

Я пожимаю плечами.

– Я дала ей отпуск на неделю. Моя дочь была в лагере, и мне показалось, что мы можем обойтись без Милли. Я не видела ее целую неделю.

Уверена – полиция попытается связаться с Милли, но я делаю все от меня зависящее, чтобы убрать ее из списка подозреваемых. Это наименьшее, что я могу для нее сделать после того, что сотворила с нею.

– Итак, вы утверждаете, что взрослый мужчина умудрился закрыться в комнате на чердаке – кстати, без своего телефона, – хотя комната запирается только снаружи? – Брови Коннорса взлетают чуть ли не на темя. – И, находясь в комнате, он ни с того ни с сего решает выдрать у себя четыре зуба. Так?

Ну, когда он так излагает дело…

– Миссис Уинчестер, – продолжает детектив. – Вы в самом деле думаете, что ваш муж из тех людей, которые сделали бы что-то подобное?

Я откидываюсь на диване, пытаясь скрыть дрожь во всем теле.

– Может быть. Вы же его не знаете.

– Вообще-то, – говорит он, – это не совсем так.

– Прошу прощения? – вскидываюсь я.

О Боже. Чем дальше, тем хуже. Этот детектив с его седеющей шевелюрой вполне подходит по возрасту, чтобы оказаться еще одним партнером Энди по гольфу. Или за какие-то иные заслуги получает свою часть от щедрот его семьи. У меня начинают зудеть запястья в ожидании защелкивающихся на них наручников.

– Я не был знаком с ним лично, – поясняет Коннорс. – Зато моя дочь была.

– Ваша… дочь?

Он кивает.

– Ее имя Кэтлин Коннорс. Как мал этот мир. Она и ваш муж были когда-то помолвлены.

Я молча моргаю глазами. Кэтлин! Невеста Энди, с которой он порвал накануне нашего знакомства. Та самая, которую я так долго и тщетно пыталась разыскать. Кэтлин – дочь этого человека. И что же это означает?

Детектив наклоняется ко мне и говорит так тихо, что я вынуждена напрягать слух:

– Разрыв тяжело подействовал на нее. Она не хотела говорить об этом. До сих пор не хочет. Уехала на другой конец страны и даже сменила имя. С той поры она ни разу не ходила на свидания ни с одним мужчиной.

Мое сердце несется вскачь.

– Ох… Мне так…

– Я всегда задавался вопросом, что же Эндрю Уинчестер сделал с моей дочерью. – Он сжимает губы в тонкую линию. – Поэтому, когда меня перевели сюда примерно год назад, я начал прощупывать почву. Ваши утверждения, что ваш муж запирает вас на чердаке, вызвали мой интерес, но никто не смог подтвердить правдивость ваших обвинений. Хотя, если честно, никто, кажется, и не пытался это сделать. До своего переезда во Флориду Уинчестеры, похоже, имели здесь обширные связи и умели дергать за ниточки, особенно некоторых копов. – Он молчит одно мгновение. – Но не меня.

Я не могу произнести ни слова – так у меня пересохло во рту. Сижу с отвисшей челюстью и во все глаза смотрю на собеседника.

– Спросите меня, – продолжает он, – и я отвечу, что этот чердак – настоящая ловушка. Похоже, там очень легко оказаться взаперти. – Он снова откидывается на спинку дивана и продолжает нормальным голосом: – Как жаль, что с вашим мужем случилось такое несчастье. Уверен, что мой приятель в офисе коронера[18]18
  Коронер – в некоторых странах англо-американской правовой системы должностное лицо, расследующее смерти, случившиеся при необычных обстоятельствах или произошедшие внезапно. Коронер также определяет причину смерти. Обычно избираются общиной, часто из числа непрофессионалов (Википедия)


[Закрыть] будет со мной согласен. Какая поучительная история, не правда ли?

– Да, – наконец выговариваю я непослушными губами. – Очень поучительная.

Детектив Коннорс смотрит на меня долгим, испытующим взглядом. А потом поднимается с дивана и направляется на второй этаж к своим коллегам. А до меня вдруг доходит: случилось невероятное.

Я покину этот дом не в наручниках.