Текст книги "Граница земли"

Автор книги: Фредерик Пол

Соавторы: Джек Уильямсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Глава 23

Укрывшись в бункере наблюдателей, где большие боссы Пан-Мака прежде, в давно ушедшие времена, наблюдали за торжественными запусками, Рон Трегарт взял Пепито на руки, чтобы тот мог увидеть запуск первого корабля, покидавшего Землю со времен Кометы Сикара. Ребенку это явно не нравилось. Яркий свет слепил его, а когда раздался грохот, и земля под их ногами дрогнула, он заплакал.

– Тише, тише, – прошептала его мать, наклонившись, чтобы погладить голову мальчика. – Малыш Пепито, тут вовсе нечего бояться. Ты разве не знаешь, что скоро твой папа тоже отправится в небо на одной из таких штук?

– Это еще не решено, – предостерегающе заметил Трегарт жене, но она только плечами пожала.

– Это абсолютно точно, – сказала она. – Им нужны пилоты-космонавты. Сколько человек здесь обладают нужными навыками? Нет, Рон, ты еще станешь астронавтом.

– Только если маленькая обезьянка одобрит предложение Риана,– проговорил Трегарт. – И вовсе не так скоро – вначале предстоят тренировки, и обучение!

…Но на самом деле человеку, обладавшему опытом Рона Трегарта, учиться нужно было недолго. К тому времени, как Пепито исполнилось два года, его отец научился всему, чему только было можно.

Сравнительно с управлением подводной лодкой все это было детскими игрушками: не было необходимости запоминать карты проливов, расположение рифов, течений, отмелей, время приливов и отливов, ничего этого в космическом пространстве не было. Взлет вообще можно было не считать – им будут управлять с Земли. Маневрирование на орбите не представляло особой сложности: главное было видеть, куда хочешь добраться, и идти туда прямым курсом. Единственной серьезной частью тренировок было возвращение и приземление: это требовало знаний, которыми Трегарт никогда не обладал.

Но под руководством Вернера Риана он быстро учился всему необходимому. Когда Трегарт провел свою пятую безупречную посадку на тренажере, Риан привел его к Кваггеру.

– Трегарт освоил все, что только можно было на тренажере, – отрапортовал Риан. – Ему нужно набрать полетное время.

– Но у нас еще нет космического корабля, на котором он мог бы летать, Риан, – пожаловался Кваггер.

– Разумеется, нет. Но ему нужно набрать летные часы на самолете -на настоящем самолете, не на тренажере.

– Хорошо, хорошо, – рассеянно проговорил Кваггер, поглаживая мех Анджи. Маленькая тварь некоторое время терпела это, глядя яркими блестящими глазками на Трегарта, потом что-то проговорила на ухо Кваггеру и поскакала куда-то по своим делам.

Кваггер нежно посмотрел ей вслед.

– Вам не кажется, что у нее шерстка редеет? встревожено спросил он. – Она становится более медлительной. Я действительно тревожусь за нее, но она не позволяет докторам осмотреть себя. Да и вряд ли они знают, что делать, поскольку она такая… особенная.

Он скорбно покачал головой:

– Ну, так что вы там хотели? Ах, да, летные часы для Трегарта, верно? Да, разумеется, пусть он немедленно начинает тренировки, Риан.

Таким образом, через несколько дней Трегарт совершил свой первый полет. Он летел вторым пилотом с одним из старых личных пилотов Кваггера. Это было вовсе непохоже на тренажер! Тренажер не дает возможности почувствовать внезапный рывок вперед, увеличение силы тяжести, вдавливающее пилота в кресло в тот момент, когда самолет отрывается от земли, или дрожь и качку корпуса – это было похоже на качку, которую испытываешь на маленькой субмарине в часы прилива у берега, когда они проходили воздушные потоки.

Трегарт также никогда прежде не видел мир с высоты двух .тысяч Метров. Игрушечный мир. Всё было таким крохотным, и всегда в каких-то серых, бурых или черных тенях. Даже реки казались тусклыми. И каждый раз новой радостью, окупающей сторицей все неприятности, было закончить полет и вновь возвратиться во Флориду на взлетно-посадочную полосу, чтобы увидеть робкую зелень, пробивавшуюся там, где раньше царили смерть опустошение.

И, конечно, вернуться к своей маленькой семье.

Трегарт был счастлив со своей женой и ребенком. Правда, каждый раз, когда он видел поддельную Грациэлу, он чувствовал, как сжимается его сердце. Но с этим Трегарт ничего не мог поделать – да и не стал бы, даже если бы мог. В остальном же его жизнь была стабильной, спокойной и полной новых обещаний.

В эти дни стало ясно, что у человечества есть будущее! Хотя, конечно, он не мог бы точно сказать, что это за будущее. Быть может, те мужчины и женщины, что носили во лбу сияющие камни, могли бы что-нибудь рассказать остальным. Но они, по всей видимости, не хотели этого. Те, что были отмечены драгоценной меткой, держались особняком, сосредоточив все свои силы на том, чтобы построить ту новую огромную ракету, которая медленно росла на своей пусковой площадке… Но когда работа над ней будет завершена, или что с ней будут делать, когда это произойдет, никто не говорил.

У Пепито появились товарищи по играм: маленькая колония понемногу росла. Рождались новые дети. Подростки присоединялись к «Армиям Вечного». Временами люди все еще натыкались на выбеленные солнцем кости-их извлекали из земли и из песка и хоронили, а вокруг поселений на Мысе Канаверал росли молодые пальмы, трава и кустарники.

По крайней мере, раз в неделю Трегарт летал на фабрики в Сен-Луи, в Балтимор, в Дом Кваггера, Колорадо, в дальние поселения в Новой Англии, Ванкувере и Мехико и в Калифорнии. Время шло, и он начал замечать, что и там земля начинала зеленеть, едва только у семян появлялась возможность дать всходы.

В одном из таких полетов он взял на борт оборудование в Канзас Сити, на одной из баз «Армий Вечного». Офицером там оказалась стройная смуглая женщина, которая, скорее всего, привлекла бы внимание Трегарта, даже если бы на ее лбу не сиял драгоценный камень. Она кратко отдала ему распоряжения, жестом приказала исполнять их, но потом заговорила снова.

– Капитан…

Она умолкла, словно у нее вдруг перехватило дыхание. Он увидел, как дрогнули ее побелевшие губы, как в ее застывшем взгляде промелькнула тень человеческого чувства.

– Капитан…

– Да? – он ждал, удивленный таким проявлением эмоций. – Что-то еще нужно погрузить на борт?

. – Ничего. – Ее голос и лицо снова стали безжизненными. – Вы можете…

И тут она согнулась, словно от удара: в ее глазах была боль, дыхание стало хриплым и прерывистым.

– Капитан, вы знаете Ньюта Блюстоуна?

– Я встречался с ним. А что?

– Я была Джуди Роско, – ее быстрый шепот был почти неслышным. – Мы любили друг друга. Мы ссорились. Глупо, когда бывали вне себя. Я говорила то, о чем сожалею. Теперь… теперь, боюсь, он думает, что слишком поздно. Я хочу, чтобы он знал, что я жива, и мне нужно, чтобы он знал, что я жива, потому что в Вечном у нас, может быть, будет еще один шанс. Вы скажете…

Она напряженно замерла и умолкла.

– Продолжайте погрузку, капитан.

Резкий тон, какой-то безличный голос. Ее лицо снова застыло как маска, и Трегарт увидел зеленый огонь, вспыхнувший в камне на ее челе.

– Можете идти.

Загадка странного поведения Джуди Роско мучила Рона Трегарта всю дорогу до Мыса: мысль о том, как этот кошмарный камень может превратить женщину в бесчувственного и безликого раба Вечного, чем бы ни был этот Вечный, опечалила Трегарта; однако он решил не говорить о случившемся Ньюту Блюстоуну. Он не знал, как объяснить все это, и, к тому же, что бы ни было с ним прежде, теперь Блюстоун казался совершенно счастливым со своей женой. С женщиной, которая так мучительно, до боли в сердце, была похожа на Грациэлу Наварро.

Трегарту хотелось пролететь над Атлантикой – но это было запрещено. Анджи дала на этот счет строжайшие указания.

Временами он совершал разведывательные полеты по сигналам, поступавшим от пилотов дальней разведки, сообщавшим о дыме, засеянном поле или движущихся машинах. Временами они отправлялись в «рыболовные» экспедиции. Они приземлялись рядом с поселением, где их встречали двое, трое или десяток изможденных, чудом выживших людей, как правило, с оружием в руках. Людям сообщалось, что отныне они подчиняются «Армиям Вечного». Кваггер хотел было реквизировать у них все возможное, но Анджи запретила это. А потому обычно таких людей оставляли в покое, за исключением тех случаев, когда эти люди обладали какой-нибудь специальностью, необходимой на Мысе. Таких людей приглашали присоединиться к остальным, работавшим в Канаверал. Они всегда принимали предложение, в конце концов, под прицелом военно-воздушных сил, «Армий Вечного», у них не было другого выбора. Таким образом были обнаружены два метеоролога, командир танка, и, что лучше всего, несколько десятков фермеров.

Урожай обещал быть неплохим. На четвертый год после падения Кометы Сикара остатки людей, живших на суше, по крайней мере, могли избавиться от страха перед голодом. Было найдено также несколько поистине драгоценных животных, коров и овец. За каждым из них ухаживали, как за призовым чемпионом в прежние времена: кормили, поили, чистили; и когда появился на свет первый теленок, это событие стало для поселения столь же важным, как рождение ребенка. Урожай в какой-то мере разочаровал людей: помидоры были мелкими, колосья жидкими; индустрии генной инженерии и семенного фонда более не существовало.

Но тем не менее зерна давали всходы и росли. И рос Пепито, серьезный молодой человек, радость отца, уже начинавший говорить…

…И только изредка его отец задумывался, каким был бы этот мальчик, если бы его матерью была Грациэла Наварро.

Глава 24

В пятистах тысячах километров от Мыса Канаверал Генерал Маркус Мак-Кен ругал своего главного научного руководителя и основного «мальчика для битья», или козла отпущения, как угодно, – астронома Доминика Сикара, вгоняя и его, и себя самого в пот.

Собственно, Сикара как раз и не потел. Он похолодел от страха: на этот раз генерал был действительно в ярости.

– Мы слепы! – орал генерал. – Как я могу узнать, что происходит за бортом, не говоря уж о Земле? Вы обещали, что сенсорные системы будут функционировать!

– Они и должны были работать, – униженно бормотал Сикара. – Все данные указывали на то, что орбитальная станция «Циолковский» оснащена необходимыми устройствами; откуда я мог знать, что тут никогда не устанавливались внешние оптические системы? И, если вы помните, я предлагал взять с собой сменные детали, когда мы перебирались..

– Молчать, вы, глупец! – рычал генерал. – Нам нужно было погрузить на борт более важные грузы!

– Разумеется, генерал, – скулил Сикара. – В любом случае, на других орбитальных станциях должно быть нужное нам оборудование. Если наш разведкорабль сможет доставить все необходимое с орбитальной станции «Лей»…

– А как мы узнаем о прибытии корабля-разведчика? – фыркнул Мак-Кен. – Мы даже не можем увидеть этот корабль!

– Нам нужно только запастись терпением, генерал, – умоляюще проговорил ученый. – Он скоро вернется. Ему нужно дождаться того момента, когда наши орбитальные станции и корабль будут вне пределов видимости базы во Флориде, только и всего, и тогда все будет сделано.

– Лучше бы ему управиться с этим побыстрее, проговорил генерал, – потому что если дело обернется; по-другому, за все заплатите вы.

Он отвернулся и жестом приказал ученому уйти.

…Орбитальная станция «Циолковский» была больше, чем покинутая «Вальхалла», теперь обращенная в прах, ставшая, не более чем воспоминанием; только ее обломки, изредка задевавшие корпус новой базы генерала Мак-Кена, иногда вызывали смутное чувство тревоги и страха. Больше ничего хорошего о станции «Циолковский» сказать было нельзя. Воздух ее пах плесенью и разложением. Период обращения ее был слишком мал для того, чтобы создать более-менее значительную гравитацию, но слишком велик для ее регуляторов температуры. Крылья охладительных установок, которые должны были находиться с теневой стороны и защищать станцию от жара, как гребень на спине какой-нибудь земной ящерицы, успевали развернуться только наполовину до того, как станция выходила на солнечную сторону, а потому в помещениях станции царила жара, и температура все увеличивалась. Генерал Маркус Мак-Кен начал потеть в первый же час после своего вынужденного переселения и продолжал потеть до сих пор – теперь уже не только от жары, но и от гнева,

И это все, что осталось от его империи! Эта огромная гулкая пустая металлическая скорлупа, в которой вместе с ним находилось едва три сотни человек обслуги – и все из-за этого непочтительного гордеца-кузена, Саймона Мак-Кена Кваггера.

– Принесите мне еды, – прошипел генерал, но комок, вставший в горле, заставлял его усомниться в том, что он сможет хоть что-нибудь проглотить.

Сомнения эти возникали всегда, не только тогда, когда он был разъярен, а такое случалось частенько. Когда принесли еду, он долго с отвращением смотрел на нее, прежде чем подцепил на вилку кусок жирной неаппетитной серой массы и поднес ее к губам. Хотя пруды с хлореллой и цистерны с питательной массой были полны, а потому еды было предостаточно – но что это была за еда! Каждый день злосчастные повара и химики стояли перед ним, трясясь от страха, но ничего не помогало.

Несмотря на все их попытки, единственное, что им удавалось создать, были тоненькие ломтики хлеба из хлореллы, которым иногда удавалось придать вкус каштанов или сыра вместо вкуса грязи и мха. На этот раз это было более похоже на пудинг, слегка напоминающий по вкусу рыбу.

Это не было улучшением.

Тяжело вздохнув, генерал Мак-Кен оттолкнул от себя неаппетитную массу и поднялся, чтобы произвести еще один осмотр груза транспортного корабля.

С орбитальной станции «Вальхалла» улетать пришлось в спешке, но какое-то время им все-таки дали – едва достаточное для того, чтобы погрузить действительно необходимые вещи на борт транспортного челнока. Их чуткие изощренные механизмы для производства пищи остались на «Вальхалле», также, как и вся обстановка – половина теперешних жителей станции «Циолковский» делили свои ложа из переплетенных ремней со своими товарищами – дневная и ночная смены. Гимнастические машины, – их тоже ощутимо не хватало, все теряли вес и рисковали заработать частичное атрофирование мышц, – все развлечения, видеозаписи и даже книги! – и прочие подобные вещи теперь стали не более, чем воспоминаниями.

Но одно Генерал Маркус Мак-Кен не забыл и не оставил на обреченной на уничтожение станции.

Оружие.

Здесь были винтовки, мортиры и гранатометы, которых хватило бы на то, чтобы, вооружить две такие команды, какая имелась сейчас в распоряжении Мак-Кена. Здесь были ракетные установки, которые в данный момент устанавливались на борту полудюжины небольших космолетов – именно этот транспорт генерал Мак-Кен решил использовать для своего переезда, несмотря на то, что челночный корабль был бы удобнее b эффективнее. Если бы им когда-либо представилась возможность вернуться на Землю, генерал располагал двумя сравнительно большими транспортными кораблями и несколькими маленькими космолетами, которые вполне обеспечили бы ему и его людям это переселение…

Но как он узнает, когда придет время, если станция «Циолковский» была слепа и глуха-без иллюминаторов, без внешних оптических систем?

…И туг он услышал приглушенный удаленный звон, означавший, что корабль-разведчик вернулся.

Должно быть, это действительно был челнок – увидеть это было невозможно, но удар был слишком мягким, а масса того, что столкнулось со станцией, была слишком велика, чтобы это мог оказаться какой-нибудь очередной обломок.

Десятью минутами позже, впервые за многие недели, команда, работавшая в доках «Циолковского», увидела, как их начальник, генерал Мак-Кен, улыбается.

Их потери составили три человека погибшими – двое были раздавлены о корпус, когда огромный «глаз» вырвался из их рук, третья – это оказалfсь женщина-капрал – выпустила страховочный трос и уплыла в космическое пространство.

Цена была еще невелика. Теперь у станции «Циолковский» были «глаза», да к тому же удалось правильно закрепить плавники-отражатели и заменить те из них, которые были повреждены, так что постепенно в станции восстановилась нормальная температура.

Таковы были хорошие новости. Все прочие новости были плохими.

Когда генерал Мак-Кен добрался, цепляясь за страховочные тросы, до обзорной рубки, он сильно напоминал огромную муху, ползущую По стене. Полковник Шредер, его адъютант, встретил его взволнованными извинениями.

– Прошу прощения, сэр, – сказал полковник. – Мы осмотрели все города и базы в вашем протекторате. В Балтиморе наблюдается какая-то активная деятельность, так же, как и на Мысе Канаверал; это все. Все остальное покинуто и заброшено. Нет ни следа никаких живых существ.

Выражение лица генерала не изменилось.

– А что Дом Кваггера? – спросил он.

– Да, сэр, – быстро проговорил полковник, – там тоже есть какое-то движение, но все, что мы могли увидеть – это въезжающие туда и выезжающие оттуда машины. Вы понимаете, база находится внутри горы, и…

– Я знаю, что она находится внутри горы!

– Да, сэр, – поспешно заверил полковник Шредер. – В Сен-Луи существуют какие-то поселения, так же, как и по берегам Залива, но это все. Больше на Земле нет ничего, по крайней мере, в том секторе, который мы можем обследовать – порядка пятидесяти пяти градусов к югу и северу. Разумеется, исключая Мыс Канаверал.

– Покажите Мыс, – скомандовал Маркус. – И пусть сюда придет Сикара.

Когда в зале появился старик ученый, генерал с яростью разглядывал изображение на экране.

– Что это такое? – возмущенно спросил он. Сикара робко посмотрел на экран.

– Это ваша база во Флориде, сэр, – доложил он. – Та штука посередине – пусковая установка.

– Я знаю, что это пусковая установка, вы, идиот! Что на ней находится?

Ученый пристально вглядывался в нечеткое, размытое изображение.

– Это похоже на огромный космический корабль, Ракету-носитель. Только, мне кажется…. – Сикара прищурился на экран, – да, я абсолютно уверен, что у него отсутствует верхняя ступень. Изображение не слишком четкое, трудно разобрать детали, но боеголовки нет. И основной части нет.

– А для чего предназначена эта ракета-носитель? – допытывался Мак-Кен.

Сикара снова вгляделся и ответил медленно:

– Что-то очень большое, если судить по размерам носителя. Если бы изображение было лучше….

– И именно поэтому, – жестко заговорил генерал Мак-Кен, – я вас сюда и позвал. Почему мы не можем получить более качественного изображения? Я должен знать, что они затевают! Вы, кажется, должны кое-что знать о телескопах. Что не в порядке с этим?

– Ничего, с ним все в порядке, сэр. Это лучший из имеющихся у нас телескопов, с лучшей оптической системой – сдвоенный телескоп, фотонный коллектор… Сэр, – с отчаянием проговорил Сикара, – вы не разбираетесь в технических вопросах! Мы пытаемся наблюдать за Флоридой. В воздухе большое количество испарений воды, в видимых лучах мы вообще не можем вести наблюдение из-за облаков большую часть времени, а испарения снижают работоспособность инфракрасных систем вдвое…

– С меня хватит всех этих предлогов и отговорок, – сумрачно прервал его Мак-Кен. – Шредер! Выведите отсюда этого человека и преподайте ему урок дисциплины!

Но, хотя это последнее действие и доставило генералу Мак-Кену немалое удовольствие, проблемы это не разрешало. Он по-прежнему не мог видеть, что происходит на базе, которая когда-то принадлежала ему, и которую он очень хотел снова сделать своей.

Глава 25

Когда Пепито было четыре года, мать взяла его с собой ловить рыбу в заливе. Ему нравилось быть с ней, особенно гулять с ней, а на этот раз прогулка оказалась дальней – вниз вдоль канала, мимо острова Тагоров и дальше к рифам, где волны разбивались в мелкую пыль с запахом соли. Ветер был ласковым и теплым. Ясная чистая вода переливалась вокруг рифа удивительно нежными оттенками синего и зеленого, словно тонкая шелковая ткань – за рифом она становилась темной, глубокой, и там-то нужно было ловить рыбу.

Рыбы! Странные существа, жившие в море! Когда Пепито помогал матери вытаскивать рыбу из воды, эти существа хлопали хвостами и вырывались, смотрели на него огромными немигающими глазами и умирали. Они не могли дышать воздухом, и это несказанно удивляло Пепито.

– А люди могут жить в море? – спросил он у матери. Она ласково посмотрела на него и рассмеялась.

– Люди живут в море, – ответила она. – Жили. Твой папа жил в море – давно, в далеком-далеком городе – там…

Она махнула рукой куда-то в морскую даль, на темные волны за белой полоской прибоя.

– И он мог там дышать? – озабоченно поинтересовался Пепито и с удивлением выслушал ее ответ.

– Я думаю, – проговорила она, – он считает, что ему лучше дышалось там, чем здесь. Или, по крайней мере, свободнее… о, Пепито! Смотри!

И тут он впервые в жизни увидел морскую птицу – огромную чайку, а может, фрегата, раскинувшего крылья и скользящего прямо над волнами, то и дело ныряя вниз, чтобы что-то поймать.

– Птицы возвращаются! – крикнула Дженни. Но, кажется, это не слишком ее обрадовало.

– Видишь ли, Пепито, – объяснила она, – в прежние времена птиц было великое множество, миллионы и миллионы птиц. И самые что ни на есть разные! Были хорошенькие, с цветными грудками, шейками и хвостами. Были птицы, которые пели – когда я была маленькой, я каждое утро просыпалась от пения птиц.

– А Вечный позволял им будить и Лорда Кваггера тоже? – спросил Пепито, и его мать нахмурилась.

– Я не знаю, – ответила она. – В те времена я никогда не слышала о Вечном, а Кваггер был просто каким-то человеком, отдававшим приказания и командовавшим, но где-то очень далеко от меня.

Пепито было ясно, что его мама не любит Лорда Кваггера. Он не знал почему, но и сам не любил его. У Кваггера был тонкий писклявый голос, и он делал плохие вещи. Что это были за вещи, Пепито точно не знал, но они как-то были связаны с тем, что у командира Риана отняли его космический порт, а еще с подругой его матери, Дорис Блюстоун. А еще он заставлял других делать вещи, которые они на самом деле не хотели делать, например, строить тот большой корабль, который они называли «звездным кораблем». Для чего он был нужен, кажется, никто точно не знал… Но Кваггер приказал, и они делали то, что он говорил.

Самое смешное, думал Пепито, было в том, что это не были приказы самого Кваггера. Он был, кажется, чем-то вроде куклы для той маленькой страшненькой обезьянки с редким грязно-бурым мехом, которую звали Анджи. Она каталась на жирном плече Кваггера, держась за него длинным хвостом, который плотно обвивался вокруг его шеи, а ее злые маленькие глазки, казалось, светились сами по себе странным огнем. Ее глаза были того же холодного цвета, как и огромный драгоценный камень, который был прикреплен у нее на лбу. И она пахла. Когда Анджи появлялась поблизости, Пепито прятался за маму, но не мог спрятаться от запаха, который был гораздо хуже, чем запах животных на ферме. А ее голос! Он был еще хуже, чем у Кваггера, и она трещала и кричала, тыча своими маленькими костлявыми пальчиками туда и сюда, отдавая приказания.

Когда они снова пришли домой, Пепито спросил отца об Анджи.

– Что она такое? – задумчиво проговорил Трегарт, усаживая сына к себе на колени. – Кто знает? Некоторые говорят, что это какая-то странная порода обезьян, которую он нашел в Индии еще до Кометы Сикара. Есть еще история о том, что она – неудачный клон из какой-то генетической лаборатории. Самое странное в ней – этот камень на лбу. Ньют Блюстоун говорит, что ей его дала птица!

– Птица? – повторил Пепито. – Но мама говорит, птицы хорошие.

Трегарт покачал головой.

– Но не эта, – сумрачно проговорил он. – Говорят, что с тех пор, как она получила камень, она стала управлять Кваггером. Может быть, этот камень управляет ею.

Туг в комнату вошла Дженни.

– Пепито, время ложиться спать, – сказала она сыну. – И твоему папе тоже, потому что завтра у него важный день. Завтра твой папа полетит в космос!

На следующий день Пепито с нетерпением ждал запуска корабля с большой стартовой площадки. Трегарт отправлялся в свой первый космический полет. Хотя Кваггер тоже Наблюдал за этим, он думал вовсе не о Трегарте.

– Где Анджи? – с беспокойством спрашивал он. – Кто-нибудь видел Анджи?

Когда за космонавтами закрылся люк, Дженни и Пепито сели в небольшую машину и отъехали на два километра, к берегу. Дженни не хотела, чтобы рядом с ней был кто-нибудь еще, когда она будет смотреть на первый опасный полет своего мужа в космическую пустоту. Разумеется, этот запуск не был первым, но остальные ракеты несли только системы спутниковой связи или спутники-наблюдатели. Это был первый полет с человеком на борту. Когда она увидела вспышку яростного огня и услышала грохот, от которого закладывало уши, она почувствовала, что сердце готово выпрыгнуть у нее из груди.

– Вон он летит, Пепито! – крикнула она, прижимая к себе мальчика, следя глазами за огненной точкой, прочертившей небо и растаявшей в нем.

– Что случилось с Анджи? – спросил Пепито.

Дженни вздрогнула и посмотрела на мальчика. Он показывал на мелководье.

Анджи качалась там на волнах – вернее, волны качали ее, словно бы убаюкивая: она не шевелилась.

Это больше не была Анджи. Это было только ее тело. И огромный камень исчез с ее лба.

Трегарт прямо-таки лучился от радости. Он отстегнул ремни безопасности и воспарил в замкнутом пространстве рубки управления. Никогда в истории человечества такого не было! Это было похоже на парение в гидрокостюме в глубинах океана, только гидрокостюма на нем не было, как не было и баллонов с кислородом за спиной, не было чудовищного давления воды, не было шлема с углом обзора в двести семьдесят градусов! Это было…

– Это полет, – рассмеялся он вслух.

Вернер Риан был настолько же восхищен и взволнован, как и Трегарт.

– Я знал, что когда-нибудь это произойдет, Рон! – восклицал командир. – Все эти годы! Все беды, все разочарования… Нет, неправда, – улыбаясь, перебил он сам себя, я не знал. Я думал, что с космическими полетами покончено! И о, Рон, я просто не могу рассказать вам, что значит для меня наконец оказаться здесь!

Но тут их вызвали из центра связи на Мысе Канаверал, и им пришлось заняться работой. Трегарт бросил взгляд вниз, на голубое безграничное пространство в белой нежной дымке облаков, проплывавшее под ними, потом снова пристегнул ремни и занялся панелью управления, корректируя курс. К тому времени, когда они вышли на нормальную свою орбиту, когда все приборы были проверены и рапорт отправлен на Мыс Канаверал, связь уже начала слабеть: теперь под ними плыл Африканский континент.

– Сахара, – проговорил Риан, указывая вниз, и Трегарт кивнул. Над южным побережьем Средиземного моря связь прервалась, а мгновением позже они вышли на ночную сторону.

Все это произошло так быстро! Меньше часа с момента запуска, а под ними проплыла уже половина земного шара! И все это было так прекрасно! Когда солнце скрылось, в небе вспыхнули звезды – и какие звезды! Они были ярче, чем Трегарт когда-либо мог представить, и их было больше, много больше, чем он думал! А мгновением позже на небо перед ними выползла Луна, пепельная и белая, сияющая, огромная.

Им нужно было сделать немного – только проверить механизмы запуска спутника и открыть грузовой люк; Кваггер вообще не тратился бы на спутники, если бы их передачи нельзя было принимать с Мыса. Оставшееся время они провели, разглядывая темную землю под ними и звезды вверху. Над Индией – или Китаем? – приборы уловили доносящиеся откуда-то слабые, сигналы. Трегарт и Риан тщательно заметили время и ориентиры, чтобы _ потом на Мысе смогли точно определить источник передачи… но, значит, они не одни в мире, внезапно с изумлением осознал Трегарт.

Есть еще и другие люди…

И, разумеется, твердо сказал он себе, есть еще люди Восемнадцати Городов; только позже он понял, что, бросив первый взгляд на Атлантический Океан, он бессознательно нашел там именно то место, где должен был находиться Сити Атлантика.

А там, внизу…

Когда Дженни удостоверилась в том, что Анджи умерла, она, хмурясь, встала над маленьким неподвижным тельцем.

– Кто-то должен сообщить об этом Кваггеру, – с сожалением сказала она. – И мне очень хотелось бы, чтобы это была не я.

Пепито смотрел на безжизненную обезьянку. Он достаточно знал о смерти. Смертоносное озоновое лето оставило свои отметины повсюду. Однако хотя Пепито и видел множество человеческих костей, которые собирали в кучи и зарывали в землю, он никогда не видел трупов людей. Если, конечно, Анджи действительно была человеком, поправил себя он. Про себя он подумал, что ему вовсе не жаль того, что Анджи не будет больше суетиться и скакать вокруг.

– А что случилось с ее камнем? – заинтересованно спросил он.

Дженни грустно пожала плечами:

– Это совсем другой вопрос. Я надеюсь, что Кваггер не подумает, будто это я его взяла. Словно я стала бы притрагиваться к этой вонючей твари…

Внезапно она умолкла, вглядываясь в волны, потом воскликнула:

– Пепито! Смотри-ка! Это же самый настоящий дельфин!

– Что такое дельфин? – спросил Пепито, но почти сразу же увидел своими глазами: что-то, очень похожее на рыбу, только большое, резвилось и прыгало в волнах. Существо подплыло к ним, вошло в тихие воды пролива; оно вело себя дружелюбно. Пепито, словно завороженный, вошел в теплые волны.

– Он хочет поиграть! – воскликнул мальчик. Осторожнее, малыш, – прошептала его мать, но мальчик вовсе не боялся. Дельфин выпрыгнул из воды и плюхнулся обратно – стройный, серебристо-черный, красивый, – так близко, что Пепито мог видеть на мгновение возникшую в поднятых его падением водяных брызгах радугу. А дельфин, выплыв на поверхность, посмотрел прямо на Дженни и Пепито. Его улыбающаяся длинноносая морда казалась вполне дружелюбной, а еще он смеялся под водой – трещал и пищал, по крайней мере, очень похоже на смех.

– Пепито! – донесся до мальчика голос матери. – Осторожнее!

Но он уже плыл к дельфину, и она поплыла вслед за сыном. Дельфин кружил вокруг них, очень близко, выныривал из воды и улыбался им. Его большие глаза, казалось, лучились теплом, добротой и мудростью. Он толкнул мальчика носом, потом дотронулся до Дженни – Пепито услышал, как она вскрикнула, словно это прикосновение причиняло ей боль, но через мгновение она рассмеялась вместе с дельфином. Потом все трое нырнули вместе…

…а когда вынырнули, Дженни ехала на спине у дельфина.

Они были так красивы рядом, подумал Пепито, и мама выглядела совершенно счастливой.

– Иди сюда, сынок! – крикнула она, и в голосе ее зазвенела радость. – Он нас любит!

Дельфин подплыл вместе с ней к Пепито. Дженни потянулась к сыну и помогла ему взобраться на спину дельфина прямо перед ней. Тело чудесного морского существа было гладким, теплым и сильным. Пепито почувствовал движение мускулов под гладкой кожей и внезапно ощутил другое.