Текст книги "Граница земли"

Автор книги: Фредерик Пол

Соавторы: Джек Уильямсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Кваггер ненавидел его.

Он смотрел под ноги, размышляя, не пришло ли время уничтожить его, вынести из зала и сжечь – убрать с глаз, чтобы избавиться от зрелища, вечно оскорблявшего его взор, неизменно напоминавшего ему, сколь малы и бедны были те земли, которые отошли ему во владение.

Владения Кваггера занимали большую часть прежних пяти штатов Америки и кусочек двух других штатов впридачу. Колорадо, Юта и Нью-Мексико принадлежали ему так же, как и, в основном, то, что прежде было Техасом, не считая восточной (и самой ценной) части штата – вдоль побережья Мексиканского Залива. То же и с Аризоной: почти весь штат, кроме части – опять же, самой ценной части! – вдоль границы с Калифорнией. К этому были присоединены кусочек западной части Оклахомы и узкая полоска земель Канзаса… и все это в сумме, по мнению Кваггера, не стоило почти ничего. Меньше ста миллионов подданных! Рудники – по большей части, выработанные, фермы, из земель которых были выжаты почти все минеральные вещества, разваливающиеся старые заводы и фабрики, пустыни – и климат, чудовищный климат, при котором в январе было холодно, как на Южном Полюсе, а в июле – жарко, как в самом аду!

Кваггер подошел, волоча ноги, к тому краю ковра, где золотистые тона собственных его владений уступали место чистому голубому цвету, которым были обозначены земли Генерала Мак-Кена – значительно более богатые и красивые.

В таком положении и застала Кваггера Анджи, запоздало вбежавшая в зал, чтобы увидеть, что делает ее возлюбленный хозяин в такой час и не в постели. Он посмотрел на нее невидящим взглядом.

– Это должно принадлежать мне по праву! – пробормотал он.

Анджи, нежно прижавшаяся к его щеке, защебетала, успокаивая:

– Нет, нет, Кваггер, милый Кваггер, не расстраивай себя!

– Я не расстраиваюсь! – заорал он в ответ. Затем, подумав, прибавил с большей толикой хитрости. – Но я много думал, моя милая Анджи. Эти предатели-ученые допустили, чтобы с Землей случилось нечто ужасное, ты знаешь это. Я видел их отчеты! Я еще не готов обсуждать их с кем-нибудь кроме тебя, но я знаю, что случилось! Беззащитные люди умирают от ожогов в страшных мучениях. Несколько кусков этой отвратительной кометы оказались достаточно большими, чтобы пробиться через земную атмосферу и причинить значительный вред – о, большинство их упало в воду, а кого тревожит то, что может случиться с океанами? Или с теми лягушатниками, которые там живут? Но эти штуки, которые они называют «сейсмографами», показывают, что по крайней мере один из них мог приземлиться вблизи одного из городов Маркуса, кажется, Питтсбург, и один Бог знает, какие разрушения могли там случиться.

– Прикажи их расстрелять немедленно! – возмущенно заверещала Анджи.

– Расстрелять? Кого? А, ты имеешь в виду ученых, – проговорил Кваггер. – Может, я так и сделаю, милая. Но меня занимает сейчас кое-что более важное. Видишь ли… – он замолчал, услышав мелодичный звон: связь была установлена. Кваггер нервно сглотнул слюну.

– Это Кузен Маркус, – проговорил он. – Спрячься, Анджи! Он не должен тебя видеть! Он так… так погряз в предрассудках, моя милая, он даже настроен против тебя, а я вовсе не хочу спорить с ним об этом среди ночи!

Как только маленькая тварь скрылась из вида, Кваггер изобразил на лице улыбку, включил свой экран связи и самым сердечным тоном, на какой только был способен, проговорил:

– Мой дорогой Маркус! Я так счастлив видеть, что ты выбрался из этой переделки в добром здравии!

Беседа пошла даже хуже, чем ожидал, а вернее сказать, боялся Кваггер.

Первым делом Генерал Маркус Мак-Кен ухмыльнулся:

– Где та грязная маленькая тварь, которую ты берешь с собой в постель? Прячется, чтобы я ее не увидел и не напомнил тебе, как ты глуп?

– Она… э-э… отдыхает, Кузен Маркус, – ответил Кваггер, надеясь, что Мак-Кен не увидит длинный ржаво-рыжий хвост, высовывающийся из-под его трона. – С твоими людьми все в порядке?

– В порядке? – фыркнул генерал. – Не будь идиотом, Саймон. Сейчас ничего не может быть «в порядке». Фактически, мы потерпели большие потери. Самолет Кузена Денниса был сбит. Истинный Мак-Кен, Саймон! Он пропал над Сити Атлантика.

– Но, – беспомощно проговорил Кваггер, – я не понимаю. Ты сказал мне, что никакого боя не будет. Я думал, что план заключается просто в том, чтобы захватить платформу, а затем принудить город сдаться…

– Эти варвары, – буркнул Маркус, – они таранили его самолет! Разумеется, оставшиеся самолеты звена уничтожили платформу.

– Тогда как ты теперь заставишь этих подводных людишек сдаться?

Маркус посмотрел на своего кузена со смесью возмущения и презрения:

– Даже и не пытайся думать о таких вещах! Ты в них некомпетентен.

– Прекрасно, Кузен Маркус, – пристыжено проговорил Кваггер. – Но я хочу, чтобы ты знал, что я глубоко скорблю об утрате нашего дорогого родственника.

– О, не будь лицемером! Теперь слушай меня, Саймон! Я вызвал тебя не затем, чтобы просто потрепаться. Я хочу, чтобы ты принял меры. Немедленно, и самые действенные. Я хочу, чтобы ты конфисковал всю пищу, до которой только можешь добраться. А также топливо; также и электронное оборудование, новое, нераспакованное, не подвергшееся воздействию импульса – словом, находящееся в рабочем состоянии. Забирай все! Храни все это на складах. Поставь вокруг них вооруженную охрану и прикажи при необходимости стрелять. Ты понял это?

– Да, Кузен Маркус. Я начну подготовку к операции завтра…

– Нет. Ты вообще не станешь ничего подготавливать; ты просто пошлешь вооруженные подразделения и сделаешь это – и, к тому же, не завтра! Немедленно. Сейчас. Ночью. Прежде, чем кто-либо сумеет понять, что все это теперь бесценно. Я хочу быть уверен, что в том случае, если мне придется вернуться – то есть в том случае, если мне понадобятся новые запасы, у тебя они для меня будут. Для Семьи! Нет, – прибавил генерал, заметив, что Кваггер открыл рот, собираясь что-то сказать, – никаких рассуждений. Не теряй времени. Действуй!

Экран связи отключился.

Доктор Лорд Саймон Мак-Кен Кваггер поднялся с кресла и, усмехаясь, прошелся по комнате.

Анджи высунула голову из-под трона, встревоженно глядя на него:

– Что с тобой, Квагги, милый? Не нужно так тревожиться! Все не может быть так плохо!

– Плохо? – воскликнул Кваггер. – Все идет прекрасно! Все замечательно, потому что теперь я знаю, что собирается делать Маркус! Мой дорогой кузен, разумеется, не захочет жить в столь разрушенном мире, как наш. Сдается мне, что он собирается его оставить!

– Оставить его? – маленькое мохнатое существо задохнулось от удивления. – Я не понимаю, Квагги, милый.

– Он оставит его, чтобы поселиться в одном из Восемнадцати Городов, если сумеет – вот почему он отправил своего глупца-племянничка туда, где его сбили. Но мне не кажется, что ему это удастся. Нет, – раздумчиво проговорил Кваггер, – я знаю, что собирается делать Кузен Маркус. Он отправится на одну из тех кошмарных консервных банок, которые болтаются в космосе – на одну из тех, которые принадлежат лично ему; скорее всего, на орбитальную станцию «Вальхалла». Да, точно! Мой кузен отправляется на орбиту, милая Анджи!

– И пусть его, – злобно прошипела Анджи. – Я его ненавижу!

– У тебя есть на это все причины, моя дорогая! – и Кваггер торжествующе прибавил. – Но ты понимаешь, что это для нас значит? Кузен Маркус достаточно глуп для того, чтобы убраться в космос, в этом нет сомнения; и я не вижу причин, почему бы мне в этом случае не взять себе его земли. Ведь земли-то он с собой не заберет!

Анджи посмотрела на своего господина, как на новоявленное божество.

– О, прекрасный, умный Кваггер! – прошептала она, в то время как Кваггер нагнулся к переговорному устройству и принялся вызывать своих генералов.

Ньютон Блюстоун честно пытался понять. Его, в конце концов, наняли для того, чтобы создать более привлекательный образ Лорда Саймона Мак-Кена Кваггера. Это было практически безнадежное дело, а такие дела обычно разрастаются, вбирают в себя другие, не менее безнадежные. Он давно ненавидел все это и молился о том, чтобы его мучения поскорее окончились – и, разумеется, его мольбы были тщетны. Но даже теперь он не мог не задаваться вопросом, что же сделало Кваггера тем чудовищем, каким он был теперь.

– Я его презираю! – однажды тихо сказал он Джуди Роско, удостоверившись сперва, что их никто не подслушивает и что подслушивающих устройств поблизости тоже нет. – Как и все мы, впрочем; но мне по-прежнему хочется знать, что его делает таким. Сейчас, отчасти, это, должно быть, действие озонового ада. Мы все оказались в нем, и Кваггер точно так же, как остальные. Даже старина Маркус, который мотается сейчас где-то возле луны. Они оказались в ловушке в этом новом мире; они не могут не только командовать, но даже просто понять, что происходит. Они в панике, словно напуганные животные. Нет ничего удивительного, что они ведут себя, как сумасшедшие.

– Животные они, это точно! – верхняя губа Джуди приподнялась, открыв белые зубки. – Давай найдем какую-нибудь другую тему для размышлений.

Джуди сама по себе представляла гораздо лучшую тему для размышлений, особенно теперь – как и всегда, когда требования Кваггера оставляли Ньюту хоть немного свободного времени. Больше никогда он не пытался рассуждать о Саймоне Мак-Кене Кваггере, по крайней мере, при Джуди, но бесчеловечность Мак-Кенов не давала ему покоя, раздражала, как попавший в ботинок острый камешек.

Некоторые люди злы. Записи судебных разбирательств и книги по истории дают достаточно тому доказательств. Но почему? Почему Саймон Кваггер? Почему все сухопутные Мак-Кены? Еще одна загадка среди тысяч и тысяч страшных загадок обезумевшего мира. Он не мог найти ответа.

Когда Ньют, встревоженный и заспанный, добрался до приемного зала, четыре главнокомандующих вооруженными силами Лорда Кваггера и ровно дюжина их адъютантов уже были там. Они выглядели еще более обеспокоенными, чем Ньют Блюстоун. Кваггер с упреком посмотрел на показавшегося в дверях молодого человека.

– Ты припозднился, – пролаял он. Анджи злобно зашипела, словно бы в подтверждение этих слов. – Как ты сможешь сохранить для истории достоверный рассказ о моей жизни, если проспишь самые важные ее эпизоды?

Он умолк, послав Ньюту еще один полный угрозы взгляд, потом снова повернулся к огромной карте на ковре. Остановился возле изображения города Сан-Антонио.

– Я хочу, чтобы сюда были направлены две дивизии, – заявил он, – готовых нанести удар в направлении Хьюстона и береговой линии Луизианы. Еще три – вон туда, в Вишиту, чтобы они смогли направиться через Миссури и Иллинойс к Великим Озерам. Силы воздушной поддержки будут приведены в боевую готовность, но начнут действовать не раньше, чем наземные войска. Затем, когда я подам сигнал, они одновременно начнут боевые действия; мы возьмем в клещи всю западную часть владений Кузена Маркуса и объединим войска, а затем… в чем там у вас дело, Данфорт? – прошипел он, бросив злобный взгляд на своего старшего генерала.

Офицер храбро ответил:

– Сэр, силы его войск в два раза превышают наши; к тому же, они займут оборонительную позицию, что также дает свои преимущества. Подобная атака была бы самоубийством. Они будут готовы к нашему нападению, и…

– Они не будут готовы к нашему нападению, – холодно поправил его Кваггер. – Они ничего не заподозрят.

– Но, сэр, как только мы начнем стягивать силы к границам…

Кваггер торжествующе улыбнулся:

– Но они увидят все это в другом свете, Генерал Данфорт. Они решат, что наши войска просто собираются установить военный режим во взбунтовавшихся областях, в которых началась паника в связи с падением обломков кометы.

– Бунт?.. – Данфорт выглядел озадаченным. – Но в этих областях нет никаких бунтов, Лорд Кваггер.

– Но, разумеется, будут, – медовым, вкрадчивым голоском проговорил Кваггер. – Это уже ваше дело. Первое, что вы должны сделать – послать своих агентов в эти города, чтобы начать подготовку к восстаниям. Мне нужна паника, Данфорт. Я хочу, чтобы толпы людей на улицах били витрины и окна; чтобы вооруженные бандиты рыскали по городам; мне нужна по меньшей мере сотня жертв среди мирных жителей: изнасилования, грабежи, пожары – словом, мне нужен такой взрыв беспорядков, чтобы Кузен Маркус, услышав о нем, спросил у меня только, почему я не послал войска раньше. А потом, когда он потеряет бдительность, мы нанесем удар!

Глаза Данфорта сощурились; он что-то просчитывал.

– Их силы рассредоточены по всей территории, Лорд Кваггер, – задумчиво проговорил он. – Для того, чтобы собрать их, понадобится много времени.

– А времени-то мы им как раз и не дадим! – торжествующе каркнул Кваггер. – Вы подготовите расписание. Сколько часов потребуется, чтобы достичь ваших первоначальных целей, сколько – на то, чтобы объединить две группы войск и продолжить продвижение в глубь территории. Я хочу, чтобы вы подробно расписали каждый шаг, Данфорт, и хочу, чтобы каждое слово в плане было утверждено мной лично. Работайте быстрее. Но сделайте реальное расписание, поскольку с момента начала военных действий я лично прослежу за тем, чтобы вы его придерживались! Любое соединение, которое не сумеет выполнить поставленную перед ним задачу, будет расформировано, а каждый десятый в нем – расстрелян; и первым умрет его командир! Вы понимаете меня?

Лицо генерала казалось высеченным из камня.

– Да, сэр, – бесстрастно ответил он.

– Так исполняйте! Я хочу иметь рабочий план кампании на моем столе завтра утром; первые мятежи должны подняться сорок восемь часов спустя; еще через двадцать четыре часа все части должны занять свои позиции. Затем вы будете ждать моих приказаний; но к тому моменту, когда они поступят, вы должны быть готовы исполнить их мгновенно… и, Данфорт, – с ухмылкой прибавил Кваггер, – ваша первая задача – разработка плана военных действий. Выполните ее! Или вам придется уплатить штраф.

Когда Кваггер отпустил генералов, он обернулся к Ньюту Блюстоуну.

– Они прямо как дети, – вздохнул он. – Если их не подгонять, ничего не будут делать. Ты все это записал, Ньют? О, это поистине ключевой момент – я, Саймон Мак-Кен Кваггер, спасаю интересы семьи даже тогда, когда прочие Мак-Кены начинают им изменять! И постарайся хорошо это изложить, потому что… – он с добродушным смешком погрозил Ньюту Блюстоуну пальцем, – ведь, в конце концов, это твоя основная задача, не так ли?

Когда Ньют наконец добрался до своей постели, он долго ворочался с боку на бок, пока не улегся на спине, уставившись в потолок.

В результате той сцены, которая разыгралась только что у него перед глазами, должны будут погибнуть тысячи. На города обрушится огненный дождь бомб и снарядов, будет разрушено множество домов, по дорогам побредут беженцы в поисках пристанища, куска хлеба и хоть какой-нибудь работы…

Как просто было бы смотреть на Саймона Мак-Кена

Кваггера -т и видеть в нем только глупого толстого шута… но для этого нужно было забыть, что под этой клоунской маской, под пудами жира и трясущейся плоти скрывается смертельно опасная тварь, изворотливая и гибкая, как змея, питающаяся властью, жаждущая еще большей власти…

И знающая все способы захватить и удержать эту власть.

Глава 12

Когда охранники Пан-Мака влетели в подвал-тюрьму, Рон Трегарт спал.

– Поднимайтесь! – орали они, щедро раздавая пинки и тычки спящим пленникам. – Порднимайтесь, шевелитесь, нечего тут разлеживаться! Довольно вы тут бездельничали!

Трегарт поднялся и выпрямился, щурясь от яркого света, падавшего в камеру из коридора.

– Что это, Капитан? – хрипло прошептала Джилл Даннер, стоявшая на коленях на полу позади него.

– Лучше встань, – посоветовал Трегарт, взглянув сверху вниз на своего помощника. Джилли Даннер переносила заключение не хуже любого мужчины, но на всех оно сказалось равно тяжко. Сейчас все пленники мучительно щурили глаза от неожиданно яркого света. В огромной общей камере света не было много дней, а может, и недель; Трегарт уже давно потерял счет времени. В первые несколько дней он мог еще отмерять время по тому, как им выдавали еду. Иногда их даже кормили горячим, и тогда можно было определить время суток, потому что завтраки всегда были завтраками – подгорелый хлеб, который здесь называли «тостами» и жиденькая каша, а иногда и кофе, если это можно так назвать; в остальное время им выдавали некоторое подобие жаркого. Потом вместо жаркого им стали выдавать суп, и кроме супа им уже ничего не давали. Потом отключили свет; все, что сказали им охранники, что нет смысла тратить драгоценную электроэнергию на преступников, а суп стали давать реже. И теперь это была жиденькая похлебка, зачастую холодная.

Охранник в форме Флота Мира замахнулся своей дубинкой на Джилл Даннер, но Трегарт успел дернуть ее в сторону, и удар пришелся мимо.

– Всем выйти! – взревел представитель Пан-Мака. – Пришло время вам, ублюдки, браться за работу!

– За какую работу? – спросил Трегарт. Единственным ответом ему была злая усмешка и презрительное:

– Ты, вонючка.

Трегарт спорить не стал; он знал, что для всех них это было, увы, справедливо: запах от них шел скверный. Сорок один заключенный содержался в одной комнате, и Трегарт не смог припомнить, когда им последний раз давали достаточно воды, чтобы хотя бы умыться.

Поддерживая одной рукой свою помощницу, Трегарт присоединился вместе с ней к остальным заключенным, которые начали медленно покидать камеру, щурясь и часто моргая на ярком свету коридоров.

Он огляделся по сторонам, пытаясь вспомнить, как выглядело это место, когда его привели сюда. Это не была настоящая тюрьма, это был какой-то подземный склад или убежище, построенное одним из толстяков Мак-Кенов еще в те безумные времена международной напряженности, когда не исключена была возможность ядерной войны в целях выяснения какого-нибудь спора о границах. Трегарт мог ясно припомнить, что когда его сюда привели, склады продовольствия были полны. Теперь вся еда исчезла. Чем ближе они . поднимались к поверхности, тем чаще он слышал стоны, а иногда ему удавалось разглядеть ряды коек с забинтованными людьми на них. Возможно, это были раненые. Но откуда тогда, что могло произойти? Может, за то время, что они провели в тюрьме, произошла война? А если так – то война между кем и кем? И были ли в это втянуты подводные города? И – и что с Грациэлой…

Он снова попытался прогнать прочь эти мысли, как это было уже тысячу раз за то время, что он провел в заключении.

Когда они достигли поверхности, он тут же позабыл обо всех прежних тревогах. Он стоял, пораженный ужасом, с остальными пленниками, по-одному протискивавшимися наружу, под жестокие жгучие лучи солнца.

– Что произошло? – прошептала Джилл Даннер. Позади них глухо заговорил М'Бора Сам, моряк из

Сити Пан-Негра:

– Значит, это правда. Это озоновое лето, и все сожжено! Что бы ни случилось, выглядело это скверно. Земля вокруг тюрьмы была прежде похожа на парк – теперь это более походило на парк, скажем, в Хиросиме в давние времена, сразу после того, как на город сбросили первую ядерную бомбу. Деревья были мертвы. Трава и цветы исчезли. Нигде, куда бы ни падал взгляд, нельзя было увидеть ни клочка зелени. И яростные беспощадные лучи солнца продолжали жечь уже и без того спекшуюся безжизненную землю.

– Стоять! – скомандовали охранники.

Колонна пленных остановилась. Вдоль крытой колоннады в тени, но при этом в огромных солнечных очках – по направлению к ним шагал тонкий высокий юноша с платиновым значком офицера. Стража встала по стойке смирно. Офицер кривой усмешой оглядел их, потом поднялся на возвышение, разглядывая пленных.

Было ясно, что зрелище, представшее его глазам, не доставляет ему удовольствия. Он заговорил с неприкрытым презрением в голосе:

– Я – Лейтенант Марутиак. Запомните, вы все здесь отныне официально отданы в распоряжение Силам Мира под командой Генерала Маркуса Мак-Кена. Вам все это долго сходило с рук, покуда невинные жители города, поместившие вас в тюрьму, дабы наказать вас за ваши преступления, рисковали своей жизнью каждый день, чтобы прокормить вас! Теперь настала ваша очередь. Вы будете заниматься уборкой урожая – того, что еще остался после начала этого озонового ада. Работайте усердно! Попытайтесь этим оправдать свое существование! Заплатите свой долг Консорциуму Пан-Мак – потому что тот, кто не работает, не вправе есть.

Им пришлось отойти в сторону: прибыл автомобиль медицинской лэмощи. Человек в белом костюме и белых перчатках, в белой шляпе с широкими полями выпрыгнул из кабины водителя. Он повернулся к пленникам – глаза его были защищены темными стеклами очков – потом помахал рукой водителю; тот медленно дал задний ход и пятился до тех пор, пока задние двери машины не оказались в тени под защитой козырька крыши.

Из коридоров госпиталя-тюрьмы-склада появились измученные санитары и начали выносить из машины пациентов. Врач – в такой же широкополой шляпе и в темных очках, несмотря на то, что держался в тени, останавливал каждые носилки, чтобы за минуту осмотреть пациента, а потом дать знак нести его дальше. Некоторые пострадавшие стонали, как и пациенты внизу, некоторые только конвульсивно вздрагивали от боли. Когда врач взглянул на одного из них – этот, в отличие от прочих, не шевелился, – он только покачал головой:

– Этот мертв. Снимите бинты.

Один из санитаров опустил носилки неподалеку от Трегарта и медленно, утомленно принялся разбинтовывать его. Трегарт с ужасом увидел распухшее лицо умершего с туго натянутой кожей, цветом напоминавшей панцирь вареного рака. Его убило солнце.

– Теперь ты видишь, что они имеют в виду, говоря об озоновом лете, – с горечью прошептал М'Бора Сам. – Но я и подумать не мог, что это будет так!

– Тихо, вы там! – оборвал его командир из Пан-Маков. – Охрана! Первую десятку пленных – в машину; им пришло время поработать!

Поскольку Трегарт стоял ближе всех к машине, его загнали внутрь одним из первых; прямо за ним шел М'Бора Сам. Трегарт задержался, сдерживая напор пленных, и крикнул:

– Джилли! Иди сюда! Нам нужно держаться вместе! Но она стояла слишком далеко; охранник уже собрался отвесить ей удар дубинкой, и она остановилась.

– Все в порядке, Капитан, – крикнула она в ответ. – Я буду в следующей партии!

Двери машины захлопнулись, она тронулась с места. Внутри было темно, хоть глаз выколи. Трегарт едва мог дышать жарким смрадным воздухом; но тут он ощутил на своем плече руку М'Бора Сама.

– С ней все будет в порядке, Трегарт, – сказал подводник.

– Я надеюсь, – пробормотал Трегарт. – Как бы то ни было, я уверен, что скоро снова увижу ее.

Но он и сам не верил в свои слова – и был в этом прав. Он больше никогда не видел Джилл Даннер.

Пленные платили свой «долг» тому государству, которое бросило их в тюрьму без суда и следствия, тем, что перекапывали выжженную, спекшуюся, твердую, как камень, землю на полях в поисках клубней картофеля, моркови, свеклы – словом, всего, что было съедобного под коркой мертвой земли.

Это была чудовищно тяжелая работа, и земля, более похожая сейчас на твердую скалу, была еще не худшим, что было в этой работе. Хуже было солнце, несущее смерть. Даже надсмотрщика не заставляли рабочие команды выходить на поля в полуденные часы. В это время заключенным давали возможность поспать – самое большее по два-три часа, меньше, если в небе были хоть какие-нибудь облака; когда был дождь, отдых отменяли. Но если им выдавалось несколько часов отдыха в середине дня, эти часы приходилось отрабатывать ночью. Вокруг стояли охранники с фонарями и дубинками, готовые наказать любого, кто посмел бы съесть хоть что-нибудь из того, что они добывали с таким нечеловеческим трудом.

Неизбежно было, что кто-нибудь даст возможность охранникам проявить свои навыки на практике. И, возможно, неизбежным было и то, что таким человеком оказался М'Бора Сам.

Они едва успели закончить ночную работу и, оступаясь, брели к навесу, под которым спали.

Несмотря на чудовищную усталость, Трегарт оглянулся через плечо, чтобы посмотреть на восход солнца. Теперь утреннее небо было окрашено самыми яркими и чистыми красками, какие только можно было себе представить. Трегарт никогда не видел таких восходов, но подводники вообще редко видят солнце. Даже через темные стекла очков небо виделось ему словно бы охваченным огнем.

– Они всегда такие? Восходы? – прошептал он пленнику из сухопутных, шедшему рядом с ним.

– Замолчи, – почти без голоса выговорил человек, бросив опасливый взгляд на охранника. Потом, когда тот отвернулся, и угроза попробовать дубинки-парализатора стала не столь реальной, пленник прошептал:

– Это дым. Копоть! Там, на западе, страшные пожары, и они продвигаются сюда.

Видимо, он все же говорил недостаточно тихо.

– Не разговаривать вы, двое! – прорычал охранник Пан-Мака, приближаясь к ним с дубинкой наизготовку. Трегарт попытался уклониться от удара, но не сумел: удар пришелся ему в шею, руки и ноги его задергались от шока, словно он был лягушкой под током в каком-нибудь эксперименте. Боль была неописуемой. Он растянулся во весь рост на дороге, ожидая следующего удара, уверенный, что второй удар прикончит его…

Но удара не последовало. Он услышал шум, а когда сумел поднять голову, то увидел командира подлодки из Сити Пан-Негра, М'Бора Сама, которого повалили на землю и держали четверо охранников.

– Будешь еду красть? – проорал один из четверых, обрабатывая темнокожего морехода дубинкой, а второй резко выкрикнул:

– Пусть визжит! У меня есть для него кое-какая еда! И когда М'Бора Сам разинул рот в вопле от боли,

охранник засунул туда конец дубинки и нажал на кнопку.

Звук, который издал М'Бора не был визгом. Это было более похоже на вопль проклятого в аду; Трегарт никогда не думал, что человеческое существо может так страшно кричать. Даже охранник Пан-Мака отскочил назад в ужасе и изумлении. Он огляделся по сторонам и проговорил, словно бы защищаясь:

– Это послужит ему хорошим уроком! И так будет с каждым вором!

Второй охранник резко приказал:

– Эй вы! Поднимите его! Если он умрет, ему придется умереть в лагере, где мы можем удостовериться, что он не прикидывается мертвым, чтобы потом бежать.

Трегарт подчинился приказанию. После этого он не мог заснуть много часов – он пытался по капле влить воду в рот М'Бора. В конце концов Трегарт уснул, сидя около так и не пришедшего в себя чернокожего. И, как это было каждую ночь, увидел во сне Грациэлу Наварро.

Но когда команду снова подняли, чтобы отправить на поля, М'Бора, хотя и не мог говорить, поднялся вместе с ними и с застывшим лицом принялся копаться в обжигающей грязи, добывая из нее остатки урожая.

Потом начались дожди.

Дождь лил целыми днями, неделями – горячий, маслянистый дождь, до нитки вымачивавший их изорванную одежду, превращавший поля в грязевые озера.

Заключенные говорили между собой, что это все из-за дыма; но, какой бы ни была причина, в следствии не было ничего хорошего. Река теперь была шоколадного цвета – от красной размытой по берегам глины и сажи, принесенной ветрами с пожарищ.

По крайней мере, думал Трегарт, больше не придется работать по ночам. Лучи солнца не стали менее смертоносными, но теперь они не могли пробиться сквозь сплошную пелену облаков, висевшую на высоте пять тысяч метров над землей.

Но тут он ошибался.

Дожди, которые превращали землю в грязь, размывали верхний слой почвы. В жаркой влаге оставшиеся корнеплоды начали гнить и преть; большинство же просто уносили водяные потоки.

Разумеется, Консорциум Пан-Мака не мог потерпеть такого разбазаривания своих ресурсов. А потому охранникам выдали новые распоряжения. «Сбор урожая» будет продолжаться день и ночь до тех пор, пока на полях остается хотя бы один корешок, пригодный в пищу. Стражники пировали в своих трейлерах – у них были консервы и замороженные продукты; подгнившие коренья предназначались для пленных. И в эту ночь стража отдала новое распоряжение:

– Ешьте на полях! Вы должны отработать еще по два часа, прежде чем уляжетесь спать, ленивые скоты! Ешьте сейчас – и быстрее!

Но рационы снова урезали. Теперь пища даже не была приготовлена! Им приходилось есть ее сырой; тот картофель, который днем погрузили в грузовики, сейчас снова высыпали из них и раздали – по две картофелины на человека. На этот раз гроза была еще страшнее, чем прежде. Молнии разрывали пелену туч над головой, громыхал гром, а когда Трегарт попросил немного воды для М'Бора, к которому только начал возвращаться голос, охранники только рассмеялись:

– Воды? Здесь воды предостаточно! На всех хватит! Они хохотали и ухмылялись, указывая на потоки

взбаламученной грязной воды вокруг.

Трегарт открыл было рот, чтобы возразить, но М'Бора положил руку ему на плечо.

– Бессмысленно, – прошептал он; его лицо застыло от боли, которую по-прежнему вызывала у него любая попытка заговорить. – Пошли.

В очищенных от остатков урожая полях М'Бора встал под проливным дождем, сложив руки лодочкой у лица, и пил грязную теплую воду до тех пор, пока не утолил жажду.

На этот раз им почти ничего не удалось откопать. К тому времени, когда, пробираясь сквозь грязь, они достигли конца поля, их мешки были почти пусты. Под ними внизу у дороги был припаркован автомобиль командования Пан-Мака; на его крыше бесцельно вращался прожектор, освещая поле и работающих в нем заключенных. Трегарт услышал обрывки музыки – танцевальной музыки! – доносившиеся изнутри кабины. То, вероятно, был магнитофон; но Трегарта потрясло, что на этой разоренной земле у кого-то может найтись достаточно свободного времени, чтобы слушать музыку.

М'Бора зашелся в приступе кашля. Один из охранников, сидевших в машине, высунул голову, продолжая разговаривать с тем, кто оставался внутри. Потом, ругаясь, они оба выбрались из кабины – в черных дождевиках и шлемах, осветив заключенных лучами ручных фонарей. Они подошли к Трегарту и М'Бора, с подозрением оглядывая их.

– Что вы двое тут делаете? – спросил один из охранников. – Шляетесь и крадете пищу нации?

Трегарт не ответил. За его спиной М'Бора прошептал что-то зло и неразборчиво, глядя на приближавшихся охранников.

– Ага, смотри, – сказал охранник своему напарнику. – Это тот черный моряк, которого мы уже поймали на воровстве. Похоже, ему показалось мало и он хочет еще порцию!

Второй охранник потянул к себе мешок М'Бора и заглянул внутрь:

– Это точно, он вор. Ты только посмотри на этот мешок! Здесь не наберется и дюжины гнилых корешков! Небось, хорошими они себе брюхо набивали ночью!

Оба охранника теперь приближались к М'Бора, светя фонарями ему в лицо. Он молча щурился на них; его лицо не выражало ничего. Он не пошевелился, пока один из стражников, выругавшись, не поднял свою дубинку-парализатор, намереваясь нанести удар.