Текст книги "Формула успеха"

Автор книги: Фредерик Филипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

Во многих отношениях Лаупарт был большой оригинал. Разговаривал длиннющими и безнадежно запутанными фразами, совершал самые поразительные скачки с темы на тему и редко оканчивал начатое в соответствии с требованиями грамматики. На переговорах его вступительные речи представляли собой прямо-таки словесные фейерверки. Мы на «Филипсе» к такому привыкли, но оппоненты наши по своей реакции неизменно разделялись на две группы. Первые думали: «Какой блестящий человек! Надо же, как говорит, и все непонятно!» – а вторые начинали нервничать. Надо сказать, что идеи, высказываемые Лаупартом, обычно опережали свое время на десять – двадцать лет и звучали фантастично. Мало того. Он обладал способностью представить наши достижения в самом выгодном для нас свете. Иногда это приводило к контрактам, которые мы, увы, оказывались не в состоянии выполнить. Порой это было печально, порой – даже хуже того. К примеру, однажды мы заключили с французами контракт на поставку рентгеновского оборудования, изготовить которое в тот момент было значительно выше наших возможностей.

Довольно быстро я понял, в чем сила Лаупарта. Его коньком была телекоммуникация – для нас в то время неосвоенная территория, «терра инкогнита». Как-то мы вели переговоры с людьми из «Интернэшнл телефон энд телеграф». Во время беседы Лаупарт сделал такие заявления насчет наших производственных возможностей в сфере телекоммуникации, что даже мы, которым следовало бы быть в курсе дела, попали под его обаяние. Люди из «ИТТ», это было видно, тоже были ошеломлены. А между тем по существу нам было очень мало что предложить, и, к счастью, переговоры закончились ничем. Гораздо позже мы с Лаупартом со смехом вспоминали эти переговоры. К тому времени «Филипс» стал уже одной из крупнейших компаний в области телекоммуникации, и Лаупарт, благодаря своему мастерству дипломата международного класса, сделал для этого немало.

Мастерство его выражалось к тому же в том, что он был мудр – а иногда еще и щедр. В этом отношении он был ученик моего отца. Он считал, что торговый партнер вправе ожидать выгоды от достигнутой договоренности. Мой отец был принципиально против сделок, о которых другая сторона могла бы через год пожалеть, – он хотел, чтобы альянс был выгоден обоим партнерам. Порой Лаупарт бывал так размашисто щедр, что мне казалось, он зашел слишком далеко, но в конечном счете он обычно оказывался прав.

Конечно, не обходилось без ссор. Порой Лаупарт действовал мне на нервы своей бесконечно ветвистой манерой мыслить, порой, это не могло быть иначе, раздражал его я. Однако мы были истинными друзьями. После его отставки в 1956 году я с удовольствием заходил к нему вечерком поболтать о разного рода идеях, занимавших меня. Обсуждать с ним такие вещи было чистым восторгом, поскольку он обладал и опытом, и воображением.

Лаупарт, ван Валсем и Оттен – эти люди вместе с моим отцом оставили свой след в довоенном развитии «Филипса». Под их руководством велись также восстановительные работы и новое строительство после 1945 года. Однако до 1940 года именно эта четверка определяла то, чем был «Филипс» и чем он стал потом.

Глава 4
Исследования и результаты

Я всегда живо интересовался прикладными исследованиями в области физики, которые проводились нашей компанией. На «Филипсе» это традиция: дядя Жерар был нашим первым исследователем. В своей крошечной лаборатории он самолично обнаружил наилучший метод производства электрических лампочек. Мой отец также отдавал должное промышленным разработкам. Оба они знали по опыту, как зависимы вы от людей, которым принадлежат патенты. К примеру, производство ламп накаливания из тянутой проволоки и разновидности проволоки спиральной – полуваттных лампочек, наполненных аргоном, – основывалось на патентах, принадлежавших нашим конкурентам. Чтобы обрести независимость, необходимо было создать арсенал из собственных патентов. Этим соображением обосновывалась необходимость проведения фундаментальных исследований. Во главе исследовательского отдела встал доктор Гилс Холст.

Холст начал с попытки установить, что происходит внутри обыкновенной электрической лампочки. Его статьи по этому вопросу были изданы Королевской академией наук Нидерландов, и, кроме того, он опубликовал буклет, в котором с научной точностью суммировал все, что на тот момент было известно об электролампах. Любопытно, но и сейчас все еще ведутся исследования с тем, чтобы установить, что в точности происходит, когда вольфрамовая нить распыляется и испарение оставляет осадок внутри стеклянной колбы. Практическая цель этого – выявить, каких температур достигает спираль на разных этапах накаливания и как эти температуры распределить равномерно по всей поверхности нити.

Холст заложил основы исследований такого рода в Голландии, разработав методы, которые позволяли и решать технологические проблемы, и занимать пытливые ученые умы. Он объединил вокруг себя группу первоклассных специалистов и пользовался высокой репутацией среди ученых-прикладников и за границами Голландии, и в академической среде. В 1930 году ему присвоили ученое звание профессора Лейденского университета.

Подобно многим людям большого дарования, Холст был на редкость скромен, что не мешало ему бороться за свои убеждения. Однако замечательные ученые, работавшие на нас, не всегда были единодушны в своих мнениях. Весьма часто они оценивали новые идеи диаметрально противоположным образом. К примеру, доктор ван дер Пол, известный элегантными математическими решениями прикладных проблем, задолго до 1940 года провел демонстрацию радиовещания с использованием частотной модуляции. Эксперимент прошел блестяще. Прием оказался значительно лучше, чем при обычной амплитудной модуляции. Но Холст не признал будущего за этой идеей, решил, что овчинка выделки не стоит. Сегодня, разумеется, частотная модуляция – обычное дело.

Холст поощрял своих сотрудников искать неизведанные пути и интересные решения и порой пользовался для этого собственной оригинальной методой. Однажды он взял на работу молодого физика, выпускника Лейденского университета, чья докторская диссертация о природе света получила на редкость высокие отзывы. Новоиспеченный доктор наук явился к нам в лабораторию, полный сознания собственного достоинства, с намерением «просветить» нас. Однако Холст заявил: «Здесь вы будете работать в области акустики», – потому что считал, что в малознакомой области ученый проявит больше оригинальности и инициативы, чем если продолжит курс, избранный во время учебы.

Новые изделия

Регулярное пополнение ассортимента продукции играло основополагающую роль в экспансии «Филипса» и до, и после войны. В самом деле, половина нашего оборота обычно состояла из изделий, которых еще десять лет назад мы не только не производили, но даже и не собирались производить. Поэтому в интенсивных исследованиях наша компания нуждалась, как в воздухе. Год за годом мы тратили на исследования и проектно-конструкторские разработки в среднем семь процентов от оборота.

В двадцатые годы особое внимание на «Филипсе» было обращено на проблему электрического разряда в разреженногазовой среде, натриевых и ртутных парах. Позже Холст и его команда пришли к убеждению, что следует заниматься физикой твердого тела. В результате этого мы «вгрызлись» в магнетизм и освоили выпуск новых магнитных материалов, необходимых, к примеру, для компонентов громкоговорителей. Среди них был тиконал, в то время наиболее мощный из магнитных материалов. Одним из следствий этого открытия явился новый металломатериал, из которого мы стали делать пупиновские катушки чрезвычайно высокого качества. Позже эта же линия проектно-конструкторских работ привела к созданию керамических материалов с магнитными свойствами.

Мы экспериментировали с телевидением, начиная уже с 1935 года, хотя общественность Голландии познакомилась с ним только в 1950 году. Также довольно рано мы заинтересовались исследованиями в области ядерной физики и даже приобрели патенты у итальянского физика профессора Ферми. Знаменитая интуиция Холста подсказывала ему, что открытия профессора Ферми когда-нибудь пригодятся. Когда, много лет спустя, американцы, разрабатывая ядерное оружие, вступили в поле действия этих патентов, «Филипс» потребовал свою долю. После длительных разбирательств наше право было поддержано судом, однако сумма, которую мы получили, была пустячной по сравнению с той, которую принесло последующее использование патентов. Наши ученые достигли значительных успехов в ядерной физике, когда разрабатывали высоковольтные генераторы, циклотрон и специальное измерительное оборудование.

Другие исследования, более близкие к повседневной жизни концерна, были связаны со сварочными технологиями. Здесь научная деятельность касалась тех новых изделий, производство которых я курировал, так что ими я интересовался по-настоящему глубоко. Прежде всего ученые хотели установить, что именно происходит во время процесса сварки. С помощью так называемой высокоскоростной кинокамеры, которая в то время могла делать три тысячи кадров в секунду, производилась киносъемка сварки и фотосъемка плавления и фонтанирования металлических брызг. В результате было сделано большое количество интереснейших открытий и найдена возможность повысить качество производимых нами сварочных прутков. Позже эта работа привела к качественно новому подходу к процессу сварки, так что «Филипс» теперь не только выпускает большую часть производимых в мире сварочных прутков, но и занимает значительное место на рынке профессионального сварочного оборудования.

Одним настоящим филипсовским изобретением, к которому я приложил руку, была электрическая бритва – «Филишейв». Изделие разрабатывалось в основном в нашей радиолаборатории. Отец в бритву верил, хотя с трудом смог подстричь себе бороду первой, примитивной моделью. Впрочем, не думаю, что кто-то из тех, кто экспериментировал с этой игрушкой, мог представить себе, какой повсеместный успех ее ожидает. Для меня это было любимое дитя, потому что механические проблемы меня всегда занимали. Наша бритва вышла в свет в 1938 году и была оснащена только одной головкой. Желая повысить ее действенность и лучше приспособить к руке, во время войны мы разработали бритву с двумя головками. Я был полон энтузиазма, но наши специалисты не торопились запускать ее в производство, опасаясь, что выйдет дороговато. Я настаивал. По моим подсчетам, разница в затратах должна была составить от силы два с половиной гульдена. В конце концов мы все-таки сделали бритву с двумя головками в корпусе новой, более удобной формы. Когда немцы посадили меня в тюрьму, я захватил с собой экспериментальную модель и потому был всегда гладко выбрит. После освобождения мы запустили эти бритвы в продажу, и тут выяснилось, что стоимость производства по сравнению с первой моделью увеличилась даже меньше, чем на два с половиной гульдена!

«Филишейв» представляла собой типичный пример проектно-конструкторских работ, ориентированных на повседневное потребление. Кроме того, «Филипс» постоянно работал в таких специальных областях, как рентгеновские аппараты для диагностики легочных заболеваний. Особенно покровительствовал этому проекту отец. Раньше других он заговорил о том, что использование рентгеноскопии позволит предохранить население от распространения туберкулеза. В этой сфере исследований нам помогали два одаренных медика, штатные сотрудники системы медобслуживания компании. Один из них, профессор А. Бауверс, был замечательный, полный творческих идей ученый, обладавший обостренным чутьем на возможности практического применения достижений науки. Одно из его первых великих открытий – радиационно безопасная рентгеновская трубка, заметно снизившая риск облучения для обслуживающего персонала. Традиционные трубки приходилось защищать свинцовым листом. Конечно, рентгенологи и сейчас должны беречься от облучения, но трубка Бауверса означала собой значительный шаг вперед. Следующим его изобретением стал портативный прибор, который благодаря особым образом изолированному кабелю высокого напряжения позволял делать рентгеновские снимки на дому у пациента. Прибор можно было носить в чемоданчике и подключать к обычной розетке электропитания.

Позже на «Филипсе» был создан так называемый роталикс – рентгеновская трубка, которая используется сейчас по всему миру. Замысловатая конструкция, в которую входит быстро вращающийся в вакууме диск, позволяет делать рентгеновские снимки четкости, ранее недостижимой. Для практической реализации этой идеи потребовалось решить много разнообразных проблем такого рода, как, например, обеспечение вакуума и создание высокоскоростного шарикоподшипника, который, помимо прочего, выдерживал бы работу в условиях вакуума. Все эти проблемы, так или иначе, были решены.

Создание рентгеновских трубок собственной конструкции потребовало разработки технологии пайки мягким припоем свинцового стекла к хромированному железу, которое мы отливали и вальцевали самостоятельно. Результатом этой деятельности явилось то, что в течение многих десятилетий наше рентгеновское оборудование пользуется высокой репутацией во всем мире.

Дешевый источник энергии

Еще одним очень памятным проектом был газовый двигатель, чаще называемый двигателем внешнего сгорания. Идея была не нова. Еще в 1816 году такую машину придумал, сконструировал и даже построил Роберт Стирлинг. Когда в 1938 году мы приступили к этой работе, я принимал в ней самое горячее участие и, несмотря на множество неудач, верил, что сдаваться не следует – уж слишком много этот двигатель обещал. Не будь у меня этой непоколебимой веры, мы бы давным-давно от него отказались.

Задолго до второй мировой войны мы производили радиоприемники, работающие на батареях, спроектированных специально для тропиков и таких стран, где электрическая энергия не была повсеместно доступна. Однако в тропиках батареи как источник энергии проявили себя отнюдь не идеально. В те далекие годы срок их действия был относительно короток, а кроме того, они не выдерживали долгого хранения. Вследствие этих недостатков батареи доставляли бесконечные неудобства. Итак, перед нашей лабораторией встала очередная задача.

Возникла мысль сделать дешевый источник энергии, обеспечивающий мощность не более шести ватт, движок, работающий на нефти или газе. Доктор Ханне Риниа принялся изучать действие несложных устройств, способных вырабатывать электричество, и в конце концов обратил свой взор на игрушки. Как раз в магазине игрушек он и увидел такой двигатель внешнего сгорания. Присмотрелся к нему и обнаружил, что тот работает, хотя и не очень эффективно. В процессе того, как горячий воздух постоянно перемещался из горячей камеры в холодную, терялось много тепла, так что коэффициент полезного действия был чрезвычайно мал. Тогда он подумал, не поместить ли между холодной и горячей камерами трубку с регенератором-теплообменником. Трубка была совсем крошечная, наполненная медной стружкой, которая сохраняла тепло. Исходя из этого принципа, он построил модель, произвел измерения и к своему изумлению обнаружил, что эффективность этого примитивного устройства исключительно высока. Затем выстроили еще одну, новую модель, и Риниа заметил, что регенератор фактически сохраняет столь значительное количество тепла, что сокращается потребность в энергии, то есть топливе. Это обстоятельство сделало маленькую машинку куда привлекательней! Затем доработка продолжилась: сначала установили дополнительную охлаждающую систему, а затем поместили весь аппарат в закрытую систему, работающую под высоким давлением. Это в очередной раз заметно повысило коэффициент полезного действия. Таким образом, получилась машина с весьма любопытными перспективами, далеко превосходящими первоначальную цель создать движок для производства нескольких ватт электричества.

Во время войны работа не остановилась. Разумеется, немцы, которые с острейшим любопытством ходили по нашей лаборатории, не преминули поинтересоваться, что это за машина. Им объяснили. Недолго думая, немцы заявили, что смешно даже думать, будто такое заработает.

После освобождения южной Голландии в сентябре 1944 года случилась интереснейшая вещь. Незадолго до отступления немцы в панике вывезли много различных материалов и моделей, включая двигатель Стирлинга. Через несколько дней после освобождения Эйндховена нас, от имени союзников, посетила делегация, возглавляемая сэром Робертом Уотсон-Уоттом, английским ученым, которому британцы обязаны изобретением радара. Сообщение о том, что немцы захватили модель Стирлинга, вызвало у них большой интерес. Полгода спустя группа из пяти человек отправилась в Америку, захватив с собой модель двигателя внешнего сгорания. В результате наша лаборатория в Штатах получила заказ от военно-морского флота США на разработку определенного типа двигателя на основе этой модели. И в Америке, и в Эйндховене закипела работа. Несколько двигателей этого типа было построено за океаном, но тут сменилось командование военно-морским флотом, и заказ отменили. Между тем мы в Голландии продолжали успешно двигаться в этом направлении.

«За заслуги в области военного снабжения»

Во время своего визита сэр Роберт прочитал нашим ученым лекцию о том, как был изобретен радар, и это было так захватывающе увлекательно, что надолго осталось в памяти. Кроме того, он подчеркнул вклад «Филипса» в военные успехи Британии. В 1939—40 годах мы перевезли все свои проекты и научные данные, касающиеся новейших моделей радиоламп, на наши заводы в Великобритании. Во время войны эти заводы в Мулларде производили сорок процентов всех радиоламп в Британии, включая самую новую, EF-50, которая стала важной деталью радаров, установленных на британских самолетах. По словам сэра Роберта, благодаря своей исключительной надежности эти лампы внесли весомый вклад в победу в «Битве за Англию».

Между тем мой отец то же самое делал в Америке. Это по его настоянию мы стали строить там заводы, чтобы поддержать военные усилия союзников. Начали с производства сверхтонкой проволоки из вольфрама и молибдена, потребность в которой была очень высока. Именно с этой целью мы ухитрились контрабандой вывезти из Европы алмазы для фильер волочильных станов. На другом заводе точили кристаллы кварца для передатчиков, использовавшихся в воздушном флоте; на третьем – делали лампы для радиолокационных установок. За эту работу «Филипс» дважды получал знак отличия армии и военно-морских сил США «За заслуги в области военного снабжения», что особенно порадовало тех, кто работал на наших американских заводах.

Но в основном наша продукция мирная. Для промышленной жизни Голландии огромное значение имеет то, что наши лаборатории запатентовали множество открытий. Главная задача нашего патентного отдела – обеспечить технологическую возможность производства новой продукции своими силами. Дело в том, что порой вы видите превосходное решение проблемы, но воспользоваться им не можете, потому что патентодержатель – другой концерн. Однако если между различными научно-исследовательскими организациями существует соглашение, позволяющее пользоваться патентами друг друга, эффективность работы каждого повышается. К счастью, еще до войны мы добились подобной договоренности с такими гигантами, как «Радио корпорейшн оф Америка» и «Дженерал электрик», – в значительной степени благодаря тому, что сами обладали большим банком патентов.

Трудно переоценить важность того, чтобы и в самые критические времена исследовательские службы сохранились в неприкосновенности. Первые сложности начались в период Великой депрессии. Искушение сэкономить на лаборатории – научные работы не казались насущной необходимостью – было тогда огромным и непреодолимым и тут же сказалось на темпе нашего поступательного движения. Кое-кто из недавно принятых инженеров оказался уволенным. Но в 1934 году мы снова включили в штат нескольких способных исследователей и полным ходом пошли вперед.

Поскольку усиливалась тенденция к протекционизму, пришлось значительно расширить наши заводы, расположенные в других странах Европы. Это потребовало сосредоточенности и больших денег. И все-таки мы настаивали на том, что темп научно-исследовательских разработок снижать нельзя.

С оккупацией Голландии немцами в 1940–1945 годах снова пришли тяжелые времена, которые могли оказаться губительными для наших лабораторий. Но поскольку немцы были уверены в своем превосходстве и скорой победе, они оставили нас – относительно – в покое. Мы даже смогли продолжить эксперименты с телевидением. Возможно, немцы надеялись собрать плоды наших усилий и употребить их на пользу своему «тысячелетнему рейху». Но эффективность работы тормозилась множеством обстоятельств: молодые рабочие призывались на военную службу; значительное число ведущих специалистов было вынуждено уйти в подполье; на всех уровнях в компании действовало движение Сопротивления, что не могло не создавать напряженности – к примеру, втайне был собран целый радиопередатчик. Все эти факторы ничуть не облегчали работу Холсту и его коллегам.

И все-таки, несмотря на все трудности, мы сохранили нашу команду физиков-исследователей. Если бы пришлось воссоздавать спаянный коллектив такого потенциала в скудные послевоенные времена, на это ушли бы годы. А так у нас был большой штат первоклассных специалистов, с нетерпением ждавших настоящей работы. И то же касалось прочих наших организаций, в том числе за пределами Голландии.

Во время войны мы делали много проектно-конструкторских разработок радиоламп на нашем дочернем заводе в Мулларде, а в мирные годы выстроили в Великобритании новую лабораторию. Такая же работает сейчас в Париже. В Германии «Филипс» имеет две лаборатории; одна, в Гамбурге, предназначена для прикладных исследований, в то время как та, что в Аахене, сосредоточена на науке. Наша американская организация имеет лабораторию к северу от Нью-Йорка; возглавляет ее американский физик доктор Дюффендак.

Я приложил немало усилий, чтобы способствовать этой международной экспансии, особенно после того, как Холст вышел из правления и часть его обязанностей перешла ко мне. Я считал, что в поисках светлых умов мы не должны ограничиваться Голландией. В 1948 году мы, естественно, посматривали на Германию без особой любви. Однако меня подстегивало стремление к постоянному движению вперед. В конце концов, без Германии новую Европу не построишь. И я пригласил в Эйндховен несколько многообещающих немецких ученых, чтобы они могли приноровиться к стилю нашей работы, несколько более свободному, чем в Германии. Кроме того, в качестве куратора научной работы я также ввел ежегодные совещания руководителей всех филипсовских лабораторий, что помогало добиться чрезвычайно полезного для работы командного подхода. Были сформированы международные комитеты, на которые и по сей день возлагаются различные исследовательские задачи, с тем чтобы избежать дублирования работы. Бельгийцы, немцы, французы, британцы и голландцы сотрудничают в таких комитетах в истинно братском духе. Раз в год мы проводим выставку, на которой демонстрируются достижения всех филипсовских лабораторий, работающих в широком спектре наук. Число стендов доходит до пятидесяти – можно, как с птичьего полета, обозреть всю научно-практическую деятельность «Филипса». Двое наших ученых получили приз Ведера за разработанное ими долгоиграющее видеозаписывающее устройство. Записываются и звук, и изображение, и результат может быть проигран посредством специального прибора, подключенного к обычному телевизору.

Работа в команде

Человеческий мозг редко выдает изобретение в готовом виде. Новые изделия «Филипса» в большинстве случаев – продукт коллективного разума. В этом смысле можно упомянуть хотя бы одно из самых значительных наших достижений послевоенного времени – кассету. Конечно, основная идея пришла в голову кому-то одному, но прежде чем получилось изделие, которое потребитель смог вставить в магнитофон, целая команда разработчиков экспериментировала с множеством моделей.

Так происходит всегда: патент – это плод общих усилий, хотя исходное открытие обычно принадлежит одному человеку. Поэтому, когда открытие разрабатывается в научно-исследовательской лаборатории, часто возникает вопрос, кто же его собственник, кто автор. В Германии человек, впервые высказавший идею, имеет право на то, что называется интеллектуальной собственностью, но мы на «Филипсе» с этим не согласны. На наш взгляд, опасность состоит в том, что человек способен утаить некоторые детали своего открытия, что может быть выгодно для него, но разрушительно для конечных результатов исследования. Наша точка зрения состоит в том, что исследователь и нанят-то как раз для того, чтобы совершать открытия или разрабатывать оригинальные идеи. Это входит в его обязанности. Да и жалование ему назначается независимо от того, продуктивна его работа или нет.

Помимо того в научно-исследовательской лаборатории собраны представители самых разных научных дисциплин. Физики, химики, электрики, механики и математики – все они работают вместе. И изобретение подобно плоду любой другой интеллектуальной деятельности: лишь малая доля его – вдохновение, остальное – пот. В любой лаборатории есть люди, из года в год занятые трудной и систематической работой, результатом которой патент так и не станет, но которая, тем не менее, требует преданности, знаний и энтузиазма. Есть там и люди, работающие с тем же усердием над проблемой, которая в смысле патента более обещающа, но тот счастливчик, которому выпадет наконец успех, никогда бы не смог добиться этого успеха, не протори ему путь его терпеливые коллеги. Поэтому мы считаем, что патенты, полученные в результате наших исследований, должны рассматриваться как плод общих усилий. Они – коллективная интеллектуальная собственность, принадлежащая «Филипсу».

Как правило, ученым важней опубликовать свои открытия, чем получить за них деньги. Для них истинная награда и источник удовлетворения – признание коллег. Если ученый открыл что-то действительно интересное и оно не стало достоянием гласности, тогда от него никому нет пользы, и меньше всего – самому ученому. Научный вес определяется изданными трудами. В этом отношении на «Филипсе» есть отличная традиция. Холст всегда побуждал своих коллег как можно больше публиковаться, и у многих было достаточно возможностей для этого, не последняя – наши научные журналы. В 1936 году я взял на себя инициативу основать технический журнал, а после войны стал издаваться и «Филипсовский исследовательский бюллетень». Кроме того, наши сотрудники вольны принимать участие в разного рода международных научных конгрессах, где могут выступать, участвовать в дискуссиях и следить за последними новостями в той науке, которую представляют. На таких съездах «Филипс» обычно представлен целой командой специалистов.

Международная научно-исследовательская сеть, в ядре которой – физическая лаборатория, представляется мне одной из самых привлекательных особенностей нашего концерна. С неизменным постоянством совершаются открытия, которые находят свое выражение в новых технологиях, новых системах, новых изделиях, чем, в свою очередь, обеспечиваются рабочие места для тысяч и тысяч людей. Все это – результат командной работы способных и преданных делу сотрудников.

В наше время, когда наука так неизмеримо усложнилась, что ни один исследователь не в состоянии сделать что-то значимое в одиночку, я не могу пожелать нашим исследователям большего, чем получать удовлетворение от выдающегося совместного результата, достигнутого ценой объединенных знаний и опыта.