Текст книги "Наполеон"

Автор книги: Фредерик Бриттен Остин

Соавторы: Алан Патрик Герберт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 37 страниц)

Перед самым закатом, в семь часов, капитан Ашер послал за ним. В ожидании экипажей Наполеон, глубоко сосредоточенный, молча ходил взад-вперёд. С улицы донеслись вопли. Ашер, сам не зная зачем, вдруг заметил:

   – Взбешённая толпа французов – это худшее из зол.

   – Да, они люди непостоянные. Они как флюгера.

В сумерках, при свете полной луны, фрегат «Неустрашимый» выглядел очень красиво. Он стоял невдалеке от берега. Был полный штиль. Австрийские гусары были выстроены на побережье; как только экипаж приблизился, зазвучали горны. Английский лейтенант Смит осторожно провёл императора по сходням к капитанской шлюпке. В этот момент толпа притихших французов, наблюдавшая за шлюпкой сквозь свободные пространства между рядами гусар, увидела в сумерках бледное измученное лицо императора, обращённое к берегу, – к той земле, которая дала возможность ему взлететь так высоко, а потом низвергла вниз, к той земле, где жили не люди, а флюгера. Но как только он ступил на палубу одного из кораблей британского флота, заклятого и непобеждённого врага Франции, появилась яркая вспышка, осветившая поверхность воды, и первое из двадцати одного орудия прогремело в его честь.

«Мы живём в странном мире», – думали жители Сант-Рафаэля.

Мадам Клюни загадочно сказала своему мужу, месье ле Мер:

   – Пусть это послужит для тебя уроком!

Поднявшись на палубу, Наполеон снял шляпу и поклонился капитану и офицерам, собравшимся у трапа. Потом он прошёл вдоль палубы и неожиданно исчез. Капитан Ашер послал офицеров на поиски. Они осмотрели туалет и другие укромные места, но его нигде не было. Вскоре капитан обнаружил императора в носовом кубрике. Наполеон беседовал с одним из моряков, который немного говорил по-французски.

   – Я вижу, у вас одиннадцать шлюпок, – заметил он. И далее, как обычно, последовал ряд вопросов, ответы на которые его особенно не интересовали. – У вас их всегда столько? Сколько человек в команде? Вас когда-нибудь укачивает?

Капитан Ашер провёл его в свою каюту и принёс извинения за ту койку, на которой должен был спать император. Наполеон, улыбнувшись, сказал:

   – Я буду спать очень хорошо. Вы знаете, ведь я когда-то хотел стать моряком.

   – Сир?

   – Это вас удивляет, мой капитан? Я ведь учился в Бриене. Говорили, что я стану прекрасным морским офицером. Но моя мать была против.

   – Тогда, сир, вы могли бы встретиться с Нельсоном.

   – Да, – ответил Наполеон. – Жаль, что я с ним не встретился.

Капитан Ашер имел доброе сердце и был растроган откровениями Наполеона. С минуту подумав, он бросил взгляд на свой маленький книжный шкафчик и сказал самому себе: «Да, я сделаю это. Ему это понравится. Он настоящий мужчина».

Ещё в 1813 году, находясь в Лионском заливе, он получал письма и документы из Англии, в которых было много сообщений о поражениях французских войск и возможном падении императора Наполеона, который, вероятно, попытается сбежать в Америку. «Курьер» напечатал краткое описание личности императора. Капитан Ашер тогда вырезал его и приколол к своему книжному шкафу, заметив вскользь другим капитанам, когда они обедали у него на борту: «Вы лучше сделайте копию – на случай, если он захочет воспользоваться вашими услугами во время бегства».

Он действительно хотел снять копию, но в суматохе забыл это сделать. Теперь он подвёл своего гостя к шкафчику и рассказал ему эту историю.

   – Сир, я не мог и предполагать, когда вешал это, что однажды вы будете почётным гостем на моём корабле.

Низвергнутый император прочёл своё описание, громко рассмеялся и ущипнул капитана за ухо – это означало, что он был в весёлом настроении.

   – Во всяком случае, капитан, теперь вы знаете, что беседуете не с самозванцем.

«Я оказался прав, – подумал Ашер. – Да, я оказался прав».

Прогремел последний выстрел. Послышались лязг и скрежет якорной цепи. Моряки запели, и белые паруса взмыли над кораблём.

Горожане Сант-Рафаэля, проводив взглядом уплывающий фрегат, медленно стали расходиться по домам.

   – Пусть это будет для тебя уроком, – повторила мадам Клюни.

Глава б
ФРЕГАТ «НЕУСТРАШИМЫЙ»

Всех, за исключением императора, укачало. Правда, не сразу, потому что «Неустрашимый», подгоняемый слабым южным ветром, плыл на всех парусах довольно спокойно. Наполеон проснулся в четыре, напился крепкого кофе и понаблюдал за восходом солнца. Юго-восточный ветер усиливался.

Время от времени император подносил к носу добрую щепоть нюхательного табака, однако вдыхал не так уж много. Остатки табака ветер уносил за борт, но не все, и штурман неодобрительно поглядывал на свою палубу.

В десять часов утра все собрались на завтрак в каюте капитана. Наполеон, казалось, был в прекрасном расположении духа. Он чувствовал себя в безопасности, находясь в руках англичан, единственной нации, которой доверял. Он не только внимательно слушал разговор, но и излагал, правда доброжелательно, свою точку зрения на политику Англии.

На море началось волнение. «Неустрашимый» стал крениться на правый борт, шпангоуты заскрипели. Австрийцы, генерал Келлер и его адъютант майор Клам, которые никогда раньше не были в открытом море, зареклись и в дальнейшем никогда этого не делать. Генералы Бертран и Дрюо, пытаясь подавить подступившую тошноту, облизывали губы. Кемпбелл также чувствовал себя неважно, но тем не менее с восхищением слушал Наполеона.

Изо всех пассажиров только Наполеон был нечувствителен к качке и, казалось, совсем не замечал состояния аудитории. Он перешёл к торговле, отмечая, что Англия теперь может навязать Франции любое соглашение, какое захочет.

– Бурбоны, бедолаги... – сказал он. «Казалось, здесь он резко оборвал свою мысль», – пишет Кемпбелл в своём дневнике. В принципе это было правдой. В этот момент Наполеон заметил, что гранд-маршал сделал глотательное движение и побледнел. После чего добавил (записано в дневнике): – Как всё высшее дворянство, они думают только о том, чтобы пользоваться своими поместьями и замками. Но если народ Франции не будет удовлетворён договором и обнаружит, что из-за отсутствия правительственной поддержки и благоприятствования страдает национальная промышленность, они будут сметены через шесть месяцев. – Однако, джентльмены, глоток свежего воздуха, я думаю, нам не помешает. – Он поднялся, и пассажиры с чувством облегчения разошлись.

Полковник Кемпбелл спустился вниз и, несмотря на недомогание, аккуратно записал всё, что запомнил из разговора с Наполеоном. По поводу неоконченного замечания относительно Бурбонов он пишет: «И здесь опять он сдержался, как будто осознав свою неосторожность, и, поскорее покончив с завтраком, поднялся из-за стола. Очевидно, он не может контролировать себя при беседе».

В сущности, именно в этот день началась затяжная дуэль между императором и полковником, но Наполеон об этом даже не догадывался. Наоборот, он был доволен тем, что англичанин у него под рукой. Ему нравился полковник Кемпбелл, так как тот был храбр и мужествен, и потом он выполнял всё, что от него требовалось, толково и быстро. Наполеон полагал, что именно Кемпбелл останется с ним на Эльбе и будет от его лица говорить с союзниками и со всем миром. Он конечно же предпочёл бы капитана Ашера, спокойного и весёлого, но это, он понимал, невозможно. Он не мог и представить, что за вежливостью полковника скрывается подозрительность и неодобрение.

Кемпбелл не спал, ворочаясь на койке и страдая не столько от тошноты, сколько от ран; мысленно он уже расширил границы возложенной на него миссии.

В письме лорда Каслри не было двусмысленностей; «Вы будете вести себя с Наполеоном, насколько это возможно, со всем подобающим уважением. На острове по желанию его королевского величества принца-регента ему надлежит обеспечить соответствующие удобства и защиту.

Вы ознакомите Наполеона в рамках подходящих формулировок с тем, для чего направлены на остров: поселиться в ожидании дальнейших распоряжений, если он сочтёт, что присутствие британского офицера может оказаться полезным для защиты острова и его личности от оскорблений либо нападения».

Но полковник уже размышлял о защите всего мира: «Чудовище по неосторожности выдало свои намерения».

Позднее, будучи в более спокойном состоянии, он со всей серьёзностью писал:

«Несмотря на то что в Фонтенбло Наполеон выразил желание провести остаток своих дней на Эльбе, изучая искусства и науки, он своими высказываниями на борту корабля и неутомимой активностью, присущей его характеру, невольно намекал на то, что будет действовать иначе. Он также проявлял надежду, что ему, возможно, вновь представится широкое поле для выполнения своих амбициозных планов». И всё это основывалось на замечании относительно семьи Бурбонов.

«Он, очевидно, убедил себя в том, – продолжает полковник, – что большая часть населения Франции осталась верна ему, но, по его мнению, это не касается жителей побережья».

Так в сознании осторожного человека муха превратилась в слона. Если раньше у полковника Кемпбелла, всегда преданного своему долгу, была только одна трудная задача, то теперь, когда он весь находился во власти размышлений и опасений, их стало две.

Большинство пассажиров проводило своё время на койках и в подвесных постелях. Наполеон же, нечувствительный к качке, прогуливался по палубе по два-три часа, наблюдая за тренировками орудийных расчётов, за действиями старшины-рулевого у руля, за работой корабельного портного с парусиной и иголкой. Он всех спрашивал, как по-английски называется то или это, а потом приводил французский эквивалент. «Матросы, – говорил он позднее, – были удивлены той фамильярностью, с которой я обращался с ними. Это в корне отличалось от тех авторитарных отношений, к которым они были приучены. Я думаю, что ни один человек на фрегате «Неустрашимый» не нанёс бы мне никакого вреда, если бы это было в его власти». Ему понравилось размеренное течение корабельной жизни.

   – Я пытался, – говорил он, – ввести то же самое во французском военном флоте, но мне не удалось донести это до сознания капитанов. А каким образом ваши люди получают какао и сахар?

   – Благодаря вам, сир, – ответил Ашер, – ваша блокада лишила нас возможности поставлять какао и сахар на континент. Вместо этого они пошли на флот.

Наполеон рассмеялся:

   – Ну, я рад, что вы можете хоть за что-то меня поблагодарить. У меня были великие планы в отношении французского военного флота – три сотни одинаковых кораблей!

   – Сир, вы не смогли бы укомплектовать экипажами и половину из них, – ответил на это Ашер. Теперь ему казалось, что он знает Наполеона всю жизнь.

   – Да, конечно, в основном призывники, а остальные – иностранцы.

Он продолжал развивать свои планы по морской военной подготовке.

Император и капитан как два бывалых моряка при некоторой помощи Кемпбелла, выступавшего переводчиком, с удовольствием обсуждали эти вопросы.

Однако полковник Кемпбелл видел эти дискуссии в ином свете:

«Он проявляет чрезвычайный интерес ко всему, что касается нашего военно-морского флота, его организации, дисциплины и т. д., и генерал Бертран каждый день задаёт сходные вопросы капитану Ашеру и мне, вопросы, которые, безусловно, сформулированы Наполеоном, так как, по моим наблюдениям, сам генерал лишён какого-либо интереса и любопытства к морским делам».

Бедный генерал Бертран! Он мужественно поднялся на палубу и, оказавшись на юте рядом с молчаливым англичанином, посчитал, как истинный француз, что необходим разговор.

   – Это бриг, верно? – спросил он.

   – Фрегат, – холодно ответил полковник.

Генерал не имел ни малейшего представления, в чём заключается разница между бригом и фрегатом, и ему было это безразлично. Однако он продолжал задавать вопросы:

   – Сколько у вас фрегатов?

Полковник знал, что такой же вопрос задал бы Наполеон, и потому не ответил.

   – А сколько человек в экипаже?

   – Около ста двадцати, пожалуй.

   – Они призывники, полковник, или волонтёры?

Полковник отошёл и спустился вниз. Оставшись один, генерал с облегчением дал выход приступам тошноты. Как бы он удивился, услышав, в чём его подозревают – ни много ни мало в тайных планах раскрыть секреты британского флота.

Ветер продолжал дуть с юга. Корабль подошёл близко к Лигурийскому побережью. Хорошо были видны Альпы, и Наполеон в раздумий смотрел на них около получаса. Однажды он уже проходил через эти горы. К югу, при повороте на другой галс, ветер неожиданно усилился, и бедный барон Келлер и все генералы поспешили в свои каюты. Но Кемпбелл мужественно остался на палубе, чтобы служить переводчиком Ашеру. На этот раз Наполеон рассуждал о военно-морской науке.

Позднее он «сразил» Ашера, объясняя барону Келлеру «и с серьёзным знанием предмета», как удержать корабль в русле реки во время прилива-отлива, не отдавая якорь. Барон понятия не имел, о чём говорит Наполеон, но Ашер слушал с восхищением.

Величайший ум, способный проникнуть во все области человеческого знания!

Ашер, ожидая ухудшения погоды, направил корабль к западному побережью Корсики, родному острову императора. Предполагалось встать на якорь в Кальви, и Наполеон предупредил капитана о возможных опасностях при приближении к берегу. Ашер вновь поразился его познаниям и заметил, что из него бы вышел отличный боцман. Корабль не встал на якорь, но достаточно близко подошёл к берегу. Всё это время Наполеон рассматривал горы в бинокль и рассказывал о своём детстве. «Прогулка вглубь острова, – говорил он, – может оказаться полезной для вас, генерал». Но даже такое невинное замечание было воспринято неправильно. Австриец, толкнув локтем Ашера, предупредил: «Я слишком хорошо его знаю, чтобы доверять. И не думайте об этом».

Вечером второго мая, при слабом ветре, практически при полном штиле, мимо них проходил генуэзский торговый корабль. Ашер приказал осмотреть его. Наполеон, желая узнать новости, попросил, чтобы капитана прислали на борт, к нему. По этому поводу Ашер записал в бортовом журнале следующее:

«Наполеон, в шинели и круглой шляпе, находился на юте. Как только он выразил желание расспросить капитана, я направил того к императору (к «императору» – ах, капитан!) по кормовой части юта, затем приказал ему спуститься ко мне в каюту. «Ваш капитан, – сказал он потом мне, – самый необычный человек, каких я когда-либо встречал. Он задавал различные вопросы и, не дав мне времени ответить, повторил их снова».

Когда же я сообщил ему, кто это был, он в крайнем удивлении сразу выбежал на палубу, чтобы ещё раз на него посмотреть. Но Наполеон, к его величайшему разочарованию, уже спустился вниз, Я передал потом Наполеону, что капитан отметил поспешность, с которой он задавал вопросы. «Но это единственный способ добиться искренности от людей подобного рода», – заметил Наполеон».

Полковник Кемпбелл несколько иначе описывает тот же эпизод:

«Мимо проходила небольшая тартана из Сан-Флоренцо, и шкипера попросили подняться на борт. Наполеон по-итальянски быстро задал ему пятьдесят вопросов, а потом сразу отошёл. Все вопросы были связаны с Корсикой. Отвечая на них, этот человек выразил неподдельную радость по поводу нынешнего состояния дел. Он рассказал о том, что англичане проникли повсюду, даже в Геную. Когда же ему сказали, кто его собеседник, он взглянул на Наполеона с неодобрением. Потом Наполеон задал проходившему по палубе шкиперу ещё несколько вопросов, но тот отвечал с гораздо меньшим уважением, чем ранее. Поэтому Наполеон оставил его и попросил капитана Ашера отослать его назад».

Ветер немного утих. Ночью корабль прошёл мыс Коре и на всех парусах направился к Эльбе. Теперь Наполеону не терпелось увидеть своё королевство.

   – Все ли паруса поставлены, капитан? – спросил он.

   – Все, от которых может быть какая-либо польза, – ответил Ашер.

   – Если бы вы преследовали фрегат противника, разве вы не поставили бы ещё какой-нибудь парус?

Ашер отступил назад и взглянул вверх. Он увидел, что лисель брам-стеньги по правому борту не поднят, а при погоне он, безусловно, приказал бы его поставить.

   – Что ж, видимо, и сейчас он может быть полезен?

   – Да, да, сэр, – согласился Ашер. – Мистер Кэтс, поставить лисель брам-стеньги правого борта.

За короткое время плавания погода менялась не раз, Средиземное море – одно из самых непостоянных. К Эльбе они подошли в ясный полдень. Корабль, легко раскачиваясь, скользил по слегка волнистой тёмно-голубой поверхности моря. Все пассажиры поднялись наверх и окружили ют, как будто они всю жизнь были моряками. Эльба, купающаяся в тёплых лучах солнца, выглядела очень красиво, но неприветливо.

Крутые тёмно-коричневые холмы и изломанные, рвущиеся к небу утёсы поднимались будто бы прямо из моря. Крошечные белые деревеньки ютились на склонах холмов подобно чайкам. Другие деревни были разбросаны в своеобразной трещине между нависшими горами, грозящими сбросить в море эти обиталища человека. Нельзя было и представить себе, что можно пройти из одной деревни в другую! Кроме того, солнце скрылось за холмами, и потому виноградники и миртовые рощи, украшающие долину и смягчающие безрадостность горных высей, сейчас были не видны путешественникам.

Эльба была младшей сестрой Корсики, одним из второстепенных звеньев той же горной гряды. Поэтому изломанные утёсы и крутые склоны, древние скалы из кристаллического кварца не тревожили Наполеона. Он беспокоился о другом. Как только человек наверху мачты закричал: «Впереди земля!» – он поспешил на бак со своим биноклем. «Чей флаг над батареями?» – всё время спрашивал он. Он всё ещё сомневался, перешёл ли гарнизон острова на сторону Бурбонов или нет. Ведь он ещё мог бы увидеть трёхцветное знамя, развевающее над Портоферрайо, столицей острова. И так могло случиться! Дело в том, что белый флаг Бурбонов был водружён всего лишь сорок восемь часов назад. При попутном ветре «Неустранимый» преодолел бы расстояние за два дня вместо пяти. «Тогда бы я обнаружил, – писал капитан Ашер, – что остров находится в руках противника и соответственно должен был бы доставить моего подопечного в Геную к главнокомандующему, сэру Эдварду Пелью, который бы, без сомнения, приказал нам отправиться в Англию».

Как сильно судьба человека зависит от погоды!

«Белый флаг, сэр», – сообщил наконец вперёдсмотрящий. Теперь возникли новые сомнения. Как примут нового правителя на этом злополучном, уставшем от разных домогательств острове?

На долю Эльбы выпало гораздо больше бед и несчастий со стороны всевозможных мародёров и беспринципных захватчиков, чем любому другому малому острову. Эльба была маленькой и беззащитной, но в недрах её таились крупные запасы железной руды. Ещё этруски, задолго до римлян, заняли и населили этот остров. Карфаген и Рим посылали сюда огромные массы рабов для работы на железных рудниках. Варвары не раз занимали Тосканский архипелаг и собрали с острова свою дань в виде крови и железной руды...

В 1805 году император Наполеон передал весь Тосканский архипелаг своей сестре Элизе, и в 1809 году она стала великой герцогиней Тосканы.

В начале 1814 года остров был блокирован британским флотом. До Эльбы дошли слухи о падении Наполеона, и за несколько недель до прибытия фрегата «Неустрашимый» жители, враждебные к Наполеону, находились в состоянии бунта. В тот же день восстал итальянский гарнизон. Солдаты убили своего командующего и отплыли на материк. Поэтому генерал Далесм, французский комендант, предложил всем остальным иностранным солдатам отставку. В довершение всех его бед англичане выбрали этот момент, чтобы закрепиться на острове. Генерал Монрессо не терял времени, приблизился к острову под флагом перемирия, объявил о низвержении императора и потребовал сдаться. Комендант ответил, что не имеет никаких дополнительных сведений и распоряжений. Но на следующий же день прибыл другой английский корабль с посланником от временного правительства Франции. Изумлённый комендант узнал, что император не просто свергнут, а едет на Эльбу, чтобы сменить его. Всё это вполне могло оказаться ещё одной дьявольской проделкой англичан. Поэтому Далеем не стал вывешивать флаг Бурбонов, пока через несколько дней не поступил письменный приказ от Дюпона, военного министра.

В это ясное утро, в восемь часов, в форте Фальконе заметили парус на горизонте, а в десять стало ясно, что фрегат идёт под английским флагом. Корабль, подгоняемый слабым ветром с запада, медленно направлялся к порту. Комендант всё ещё не верил и потому принял все надлежащие меры предосторожности: закрыл порт, приказал зарядить орудия и привести гарнизон в состояние боевой готовности. Фрегат плавно, как лебедь, подошёл ближе, отражаясь в голубой глади моря.

Шлюпка, спущенная с корабля, двинулась к берегу. На ней находились посланцы: генерал Дрюо, полковник Кемпбелл, майор Клам и польский полковник.

Они должны были оповестить коменданта о прибытии императора и обеспечить формальную передачу острова в его руки.

Наполеон, одетый в морскую форму поверх мундира и орденов, в одиночестве мерил шагами ют. О недавних событиях на острове он ничего не мог знать, но, ознакомившись с историей Эльбы достаточно хорошо и имея кое-какой опыт, он не мог не сомневаться, какой приём будет оказан. Эльба за свою историю перенесла десятки завоеваний, за исключением разве что нашествий русских и датчан. Что скажут жители острова о назначении низвергнутого императора их правителем? Быть может, уже готовится новая резня французов. Впереди мог быть новый Оргон и такие же хитрые бестии, как та кухарка. Что же происходит в этих старых, нависших над входом в порт фортах? Не исключено, что комендант не подчинится. До сих пор он не оказал достойного приёма. Но сегодня было 3 мая, а Наполеон твёрдо верил в различные даты и годовщины. Если бы он играл в рулетку, то непременно поставил на 15-е – дату своего рождения. Он вспомнил, что 3 мая 1789 года, двадцать пять лет тому назад, был свидетелем великого шествия всех сословий и возникновения народного парламента. Завтра первый день новой его жизни, и притом день рождения сына от Марии Валевской. В мае, десять лет тому назад, он стал императором. В мае же он отправился завоёвывать Египет. Ему казалось, что май – месяц добрых начинаний. Кстати, он и умер 5 мая.

Наполеон посмотрел в бинокль на форт и вновь с отвращением заметил поникший белый флаг с лилией Бурбонов. Он подумал, что для Эльбы нужен новый флаг, и спустился вниз.

Всё это было 3 мая, в этот день Людовик XVIII вернулся в Париж и занял трон. Он страдал подагрой и был уродливо толст. С тремя, по крайней мере, подбородками. Одежда его была обычной, но эполеты – огромных размеров. Его величество был остроумен, но не умён, пописывал лёгкие стихи, и это говорило не в его пользу. Парижане смеялись над ним. Он отвечал им улыбкой. Всю свою жизнь Людовик XVIII провёл, рассуждая о преимуществах монархии и участвуя в монархических заговорах. Теперь же он, монарх Франции, ехал в карете, запряжённой восьмёркой лошадей, и улыбался. А великий Наполеон в это время размышлял о новом флаге для Эльбы.

Генерал Дрюо: «Я надеюсь, что его императорское величество будет здесь в полной безопасности».

Польский полковник довольно резко добавил: «Надеюсь, что нам не придётся сражаться и здесь».

Теперь, когда генералу Далесму всё стало ясно, он стал обходительным и покорным.

Переданное ему письмо Наполеона было тактичным.

В нем говорилось:

«Я пожертвовал своими правами во имя интересов страны, а за собой сохранил право на суверенитет и обладание островом Эльба, с чем согласились все стороны.

Прошу вас сообщить о новом положении дел жителям острова. Мой выбор поселиться здесь был сделан в пользу их острова по причине радушия жителей и мягкости климата. Скажите им, что для меня они всегда будут предметом моей первейшей заботы».

Комендант согласился разослать письмо по острову, и наборщики были заняты всю ночь. Далесм добавил от себя несколько слов прощания:

«Жители Эльбы, эти слова не нуждаются в комментариях. Они определяют ваше будущее.

...Я собираюсь покинуть вас. Расставание будет болезненным для меня, так как я искренно люблю вас. Однако мысли о вашем счастье уменьшат горечь моего отъезда... Я всегда буду рядом с островом в своих воспоминаниях о добродетелях его жителей...»

Портоферрайо, 4 мая 1814 года

Бригадный генерал Далесм».

В действительности он весьма сильно сомневался в наличии у жителей острова добродетелей, и его скорбь по поводу расставания не была тяжёлой. Всего лишь три дня назад он сообщил своим горячо любимым подданным, что три четверти из них разбойники, готовые грабить. Стены города были увешаны гневными посланиями субпрефекта с требованием сдать оружие.

Теперь субпрефект выпустил новые прокламации, которые должны были быть расклеены где только возможно, в том числе и на старых сообщениях:

«Удивительное событие, которое послужит украшением всей истории Эльбы, произошло сегодня. Наш августейший суверен, император Наполеон, прибыл к нам. Так дайте полную волю своей радости. Наши молитвы услышаны, благополучие острова обеспечено.

Вслушайтесь в первые слова его речи, с которой он с благосклонностью обратился к тем, кто представляет вас: «Я буду для всех вас хорошим отцом – будьте и вы для меня благодарными детьми». Эти слова навеки останутся в наших признательных сердцах».

Он выбрал белый флаг с диагональной красной полосой. Такой флаг когда-то давно, во времена Касимо де Медичи, развевался над Портоферрайо. Но Наполеон добавил ещё три золотые пчелы. Такие же пчёлы были на его гербе императора Франции, а в данном случае, для Эльбы, должны были означать, как он пояснил Ашеру, Мир, Гармонию и Промышленность. Корабельному портному был отдан приказ срочно сшить два флага – один для флота, другой для главной шлюпки с фрегата «Неустрашимый», серебряный с алым, с размещёнными на нём как должно тремя пчёлами Наполеона.