Текст книги "Викинги"

Автор книги: Франц Бенгтссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 46 страниц)

Глава 3. О браке, крещении и серебре короля Этельреда

Король Этельред Нерешительный сидел с несчастным видом в Вестминстере, окруженный советниками, ожидая, когда ему расскажут об итогах переговоров с норманнами. Он собрал вокруг себя всех своих воинов отчасти для того, чтобы защищать его персону в столь опасные времена, отчасти для того, чтобы присматривать за населением Лондона, которое начало о чем-то шептаться после поражения у Мэлдона. Рядом с ним был его архиепископ, чтобы помогать ему и утешать, но тому мало что удавалось в этом смысле, и беспокойство короля настолько усилилось со времени отъезда послов, что он полностью оставил охоту и потерял желание посещать мессу и женщин. Он проводил большую часть времени за битьем мух, в чем был очень искусен.

Однако когда он услышал, что приехали послы, заключив мир с норманнами, он вышел из меланхолического состояния, а когда ему сказали, что прибыли также вожди вместе со своими экипажами, чтобы креститься, его возбуждению не было границ. Он немедленно приказал звонить во все колокола в городе и отдал распоряжение, чтобы чужеземцев роскошно развлекали. Но когда он узнал, что их целых два корабля с многочисленными командами, он вновь стал беспокоен и не мог решить, расценивать ли это как удачу, или как повод для тревоги. Он с серьезным видом скреб свою бороду и совещался со своими священниками и придворными по этому вопросу. В конце концов было решено, что викингам надо разрешить стать лагерем в поле за городом, но в город не пускать, и усилить охрану на стенах. Также надо объявить во всех церквях, что язычники приехали в Лондон, чтобы креститься и получить духовное образование, чтобы все люди, когда услышат это, могли воздать хвалу своему Богу и королю за то, что свершилось такое чудо. На следующее же утро, добавил он, после того как он несколько часов отдохнет и расслабится после беспокойства последних двух недель, послам будет дана аудиенция, и они должны привести с собой вождей, желающих креститься.

Норманны отошли к предназначенному для их лагеря месту, и королевские чиновники поспешили снабдить их всем необходимым, относясь к ним как к королевским гостям. Вскоре воздух наполнился потрескиванием больших костров и мычанием забиваемого скота. Много требовалось хлеба, сыра, меда, яиц, свежей свинины и пива, которое любили пить короли и епископы. Люди Орма были более шумны, чем люди Гудмунда, и более настойчивы в своих требованиях, поскольку считали, что раз они будут креститься, то имеют право на все самое лучше.

Мысли Орма, однако, занимали не желудки своих людей, а стремление посетить вместе с братом Виллибальдом другую часть города. Брата Виллибальда он отказывался отпускать от себя. Он очень беспокоился, не причинили ли какого-либо вреда Йиве, и до сих пор не мог поверить, что застанет ее живой и невредимой, несмотря на все заверения брата Виллибальда. Он был уверен, что она уже пообещала выйти замуж за другого, или что она сбежала, или что ее похитили, или что король, который, по слухам, был большим любителем женщин, заметил ее красоту и взял к себе в наложницы.

Они без помех прошли через городские ворота, поскольку стража не осмелилась задержать чужеземца, идущего вместе со священником, и брат Виллибальд повел его к большому аббатству, где епископ Поппо проживал в качестве гостя аббата. Он только что вернулся с вечерней молитвы и выглядел старше и худее, чем в последний раз, когда Орм видел его при дворе короля Харальда, но его лицо осветилось радостью, когда он увидел брата Виллибальда.

– Благодарение Господу, что ты вернулся невредимым! – сказал он.– Ты долго отсутствовал, и я начал беспокоиться, что с тобой случилось несчастье во время путешествия. Мне много нужно узнать у тебя. Но кто этот человек, которого ты привел с собой?

– Мы сидели за одним столом во дворце короля Харальда,– сказал Орм,– в то время, когда ты рассказывал историю о сыне короля, повешенном на собственных волосах. Но там, кроме меня, было и много других людей, и многое произошло в тот вечер. Меня зовут Орм Тостессон, а в эту страну я прибыл, командуя своим кораблем, под предводительством Торкеля Высокого. А сюда я пришел, чтобы креститься и забрать свою женщину.

– Он раньше был последователем Мохаммеда,– вступил в разговор брат Виллибальд,– но сейчас он хочет отказаться от своей приверженности Дьяволу. Он – тот человек, которого я вылечил после последнего праздника Рождества во дворце короля Харальда, когда они дрались на мечах в обеденном зале перед пьяными королями. Это он и его товарищ угрожали копьями брату Маттиасу, потому что тот старался обучить их христианскому учению. Но сейчас он хочет креститься.

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа! – воскликнул епископ в тревоге.– Этот человек служил Мохаммеду?

– Он был очищен и освящен святой водой епископом Лондонским,– сказал маленький священник успокоительно,– который не нашел в нем злого духа.

– Я приехал за Йивой, дочерью короля Харальда,– в нетерпении сказал Орм,– она была обещана мне, мне обещали и король Харальд, и она сама.

– Король Харальд уже мертв,– сказал маленький священник.– После него язычники передрались между собой в Дании.

– Святой епископ,– сказал Орм,– мне очень хочется немедленно увидеть ее.

– Он приехал в Лондон, чтобы креститься, а с ним – вся его команда, все ради нее,– сказал брат Виллибальд.

– И он служил Мохаммеду? – вскричал епископ.– Это действительно – великое чудо. Господь все еще посылает мне радостные минуты, хотя он и осудил меня на то, чтобы закончить мои дни в изгнании, а работа всей моей жизни уничтожена и сведена к нулю.

Он приказал слуге принести пива и стал расспрашивать о жизни в Дании и обо всем, что произошло при Мэлдоне.

Брат Виллибальд долго отвечал ему, а Орм, несмотря на свое нетерпение, помогал ему, поскольку епископ был мягким и почтенным человеком, и Орм не мог отказать ему в информации, которую тот желал получить.

Когда они рассказали епископу все, что знали, он повернулся к Орму и сказал:

– Итак, ты пришел сюда, чтобы забрать у меня мою крестную дочь Йиву? Это немало, хотеть руки королевской дочери. Но я слышал, как девушка сама высказывалась по данному вопросу, а она, видит Бог, знает, чего хочет!

Он покачал головой и молчаливо заулыбался про себя.

– Она может заставить поспешить к могиле,– продолжал он,– и если ты можешь управлять ею, значит ты мудрее меня или короля Харальда. Но Господь Бог имеет пути неисповедимые, и, поскольку ты крестился, я не встану у тебя на пути. Вообще-то, ее замужество снимет тяжкое бремя с моих плеч.

– Мы давно не виделись с ней,– сказал Орм,– пусти же меня к ней скорее.

Епископ потер нос в раздумье и заметил, что такое рвение понятно в молодом человеке, но сейчас уже поздно, и, может быть, лучше будет отложить встречу до после крещения. В конце концов, однако, он позволил себя уговорить, вызвал одного из своих дьяконов и приказал поднять четырех человек, пойти с ними к леди Эрментруде, поприветствовать ее от имени епископа и попросить ее, несмотря на поздний час, разрешить им отвести к нему дочь короля Харальда.

– Я сделал все, от меня зависящее, чтобы укрыть ее от мужских взглядов,– продолжал он, когда дьякон ушел,– что было необходимо для девушки такой красоты в таком месте, как это, ведь здесь сейчас проживает король, весь его двор и все его солдаты. Она проживает с монахинями блаженной королевы Берты недалеко от этого аббатства. Она оказалась беспокойным гостем, несмотря на то, что все монахини относятся к ней чрезвычайно любезно. Дважды она пыталась убежать, потому что, как она говорит, ей стало скучно, а однажды, совсем недавно, она возбудила желания двух молодых людей из благородных фамилий, которые увидели ее в монастырском саду и смогли обменяться с ней парой слов через стену. Так сильны были их чувства, что они однажды утром перелезли через монастырские стены со своими друзьями и слугами и устроили там дуэль на мечах, чтобы решить, кому она достанется. Они дрались так отчаянно, что в конце концов пришлось уносить обоих со страшными ранами, а она сидела у окна и смеялась над такой забавой. Такого рода поведение невозможно в монастыре, поскольку может заразить души набожных сестер и повредить им. Но мне кажется, что ее поведение – скорее результат легкомыслия, а не злонамеренности. – Они оба умерли? – спросил Орм.

– Нет,– ответил епископ,– они поправились, хотя раны были тяжелые. Я сам молился за них. Я в то время был усталый и больной и мне тяжело было нести такое бремя на своих старых плечах. Я сурово поговорил с ней и просил ее принять предложение одного из этих людей, учитывая, что они оба так упорно дрались из-за нее и их благородное происхождение. Я сказал ей, что мне будет спокойнее умирать, если сначала она выйдет замуж. Но услышав это, она рассвирепела и заявила, что поскольку оба юноши живы, значит их дуэль была несерьезной, и она больше слышать о них не хочет. Она сказала, что предпочитает человека, врагам которого не требуются повязки и молитвы после боя. Именно тогда она упомянула твое имя.

Епископ благожелательно улыбнулся Орму и попросил его не забывать про пиво.

– У меня были и другие заботы в связи с этим делом,– продолжал он,– так как аббатиса, преподобная леди Эрментруда, решила наказать девушку розгами за то, что заставила этих двоих драться. Но учитывая, что моя бедная крестная дочь является только гостьей в монастыре и к тому же королевской дочерью, мне удалось отговорить ее от такого рода крайностей. Это было нелегко, потому что аббатиса обычно не любит слушать советов и имеет невысокое мнение о мудрости мужчин, даже епископов. Однако, в конце концов, она заменила свой приговор на трехдневный пост с молитвами, и мне кажется, это очень удачно, что она это сделала. Правда, преподобная леди Эрментруда – женщина железной воли и большой физической силы, более широкая в кости, чем большинство представительниц ее пола, тем не менее, одному Богу известно, кто из них пострадал бы больше, если бы она попробовала высечь розгой дочь короля Харальда. Моя бедная крестная могла и одержать верх, и тогда стала бы еще дальше от блаженства.

– В первый же раз, когда мы с ней говорили,– сказал Орм,– мне стало ясно, что она никогда не пробовала розги, хотя я и не сомневаюсь, что иногда она ее заслуживала. Но чем больше я узнавал ее, тем меньше это меня беспокоило. Я думаю, что смогу с ней справиться, хотя иногда она бывает упряма.

– Мудрый царь Соломон,– сказал епископ,– заметил, что красивая женщина, не умеющая себя вести, подобна свинье с золотым кольцом в морде. Вполне может быть, поскольку царь Соломон понимал толк в женщинах. И иногда, когда ее поведение доставляло мне хлопоты, я с грустью вспоминал его слова. С другой стороны, и это меня сильно удивляло, мне бывало очень трудно сердиться на нее. Я думаю, что ее поведение отражает всего лишь буйность и необузданность молодости, и может случиться, что, как ты говоришь, тебе удастся обуздать ее, не прибегая к наказанию, даже когда она будет твоей женой.

– Есть еще один момент, достойный рассмотрения,– сказал брат Виллибальд.– Я всегда замечал, что женщины становятся более покладистыми после того, как родят троих-четверых детей. Я слышал, что женатые мужчины говорили, что если бы Бог не устроил так, то состояние брака было бы трудно перенести.

Орм и епископ выразили свое согласие с таким замечанием. Затем они услышали шаги, приближавшиеся к двери, и вошла Йива. В комнате епископа было темно, потому что лампы еще не зажгли, но она сразу узнала Орма и побежала к нему, возбужденно крича. Епископ, однако, несмотря на свой возраст, быстро вскочил на ноги и встал между ними, широко разведя руки в стороны.

– Не так, не так! – закричал он.– Во имя Бога, успокойся, дорогое дитя! Не входи в непристойные объятия в присутствии священнослужителей и на священной территории аббатства! Кроме того, он еще не крещен. Ты забыла об этом?

Йива попыталась оттолкнуть епископа, но он крепко стоял на ногах, а брат Виллибальд поспешил к нему на помощь и схватил ее за руку. Она прекратила борьбу и улыбалась счастливо, глядя на Орма через плечо епископа.

– Орм! – сказала она.– Я видела, как корабли плыли вверх по реке, и знала, что на борту – люди из Дании. Потом я увидела рыжую бороду рядом с кормчим на одном из них и заплакала, потому что было похоже на тебя, но я знала, что это не можешь быть ты. А эта старуха не разрешила мне пойти посмотреть.

Она положила голову на плечо епископа и затряслась в рыданиях.

Орм подошел к ней и погладил ее волосы, но не знал, что сказать, поскольку ничего не знал о женских слезах.

– Я побью эту старуху, если хочешь,– сказал он,– только обещай, что не будешь печалиться.

Епископ старался отодвинуть его и уговаривал Йиву сесть, шепча ей успокаивающие слова.

– Бедное дитя,– сказал он,– не плачь. Ты была одна в чужой стране, среди чужих людей, но Бог оказался добр к тебе. Садись на эту скамью, и тебе дадут горячего вина с медом. Брат Виллибальд сейчас же пойдет и приготовит его, в нем будет много меда. Свет тоже зажгут. Ты попробуешь чудные орехи с юга, которые зовутся миндалем, мне дал их мой добрый брат аббат. Можешь есть их, сколько хочешь.

Йива уселась, провела рукой по лицу и разразилась громким и веселым смехом.

– Этот старик такой же дурак, как и ты, Орм,– сказала она,– хотя он и самый лучший священник, которого я встречала. Он думает, что я несчастна, и что он может утешить меня орехами. Но даже в его царствии небесном немного найдется столь же счастливых людей, как я сейчас.

Принесли восковые свечи, красивые и блестящие, затем пришел брат Виллибальд с горячим вином. Он налил его в стакан зеленого стекла, сказав при этом, что его надо пить сразу, чтобы полностью оценить его крепость и аромат, и никто не осмелился ему противоречить.

 
Орм сказал:
Прекрасен блеск
Горящих свечей,
Римское стекло
И доброта людей божьих.
Но еще прекрасней
Свет, блестящий
Сквозь слезы
Девичьих глаз.
 

– Это,– сказал он,– первые стихи, сошедшие с моих уст за долгое время.

– Если бы я была поэтом,– сказала Йива,– мне бы тоже очень хотелось сочинить стихотворение, чтобы прославить эту минуту. Но, увы, я не умею. Это я знаю точно, потому что, когда старая аббатиса приговорила меня к трехдневным молитвам и посту, я все время пыталась сочинить на нее памфлеты. Но не смогла, хотя мой отец когда-то пытался научить меня этому мастерству, когда он был в хорошем настроении. Он сам не мог сочинять стихи, но знал, как это надо делать. И это было самым тяжелым в моем наказании, что я не могла сочинить ни одного стихотворения о старой карге, посадившей меня туда. Но сейчас уже все равно, потому что мной больше не будут командовать старухи.

– Не будут,– сказал Орм.

Он еще очень многое хотел узнать у нее, поэтому она и епископ рассказали ему все, что произошло в последние дни их пребывания в Дании и о своем бегстве от короля Свена.

– Но в одном я должна признаться тебе,– сказала Йива.– Когда Свен был уже рядом, и я не знала, удастся ли нам спастись от его лап, я спрятала цепь. Потому что сильнее всего на свете мне не хотелось, чтобы она попала к нему. А забрать ее перед нашим отъездом я не успела. Я знаю, что эта новость опечалит тебя, Орм, но я не знаю, что делать.

– Лучше у меня будешь ты, без золотой цепи, чем цепь без тебя,– ответил он.– Но это сокровище – королевской цены, и боюсь, что ты будешь переживать эту потерю больнее, чем я. Где ты ее спрятала?

– Это я могу тебе сказать,– сказала она,– потому что, думаю, никто из присутствующих здесь не выдаст тайну. Недалеко от главных ворот дворца есть небольшой холмик, покрытый мхом и можжевельником, справа от тропинки за мостом. На этом холмике лежат рядом три больших камня. Два из них очень тяжелые и глубоко вошли в землю, так что их почти не видно. Третий лежит на них, он достаточно легок, чтобы я могла сдвинуть его. Я завернула цепь в кусок материи, материю – в шкуру, и положила сверток под этот камень. Мне тяжело было оставлять ее там, поскольку это была моя единственная память о тебе. Но я думаю, что она и сейчас лежит там, в большей безопасности, чем если бы она была со мной в этой чужой стране, потому что никто никогда не ходит рядом с тем местом, даже скотина.

– Знаю те камни,– сказал брат Виллибальд,– я ходил туда собирать травы.

– Может быть и хорошо, что ты спрятала ее вне ограды,– сказал Орм,– хотя я боюсь, что нелегко будет забрать ее оттуда, слишком близко от волчьего логова.

Йива сняла этот груз у себя с души, на сердце у нее стало легко. Она обняла епископа за шею, засунула миндалину ему в рот и стала просить его благословить и обвенчать их прямо сейчас и здесь. Но такое предложение так напугало епископа, что миндалина попала ему в дыхательное горло, и он в испуге замахал руками.

– Я такого же мнения, как она,– сказал Орм.– Сам Господь позаботился о том, чтобы мы встретились вновь, и мы не хотим больше расставаться.

– Вы не понимаете, что говорите,– запротестовал епископ,– эти идеи – наущение Дьявола.

– Я не вернусь к этой старой карге,– сказала Йива,– и здесь мне нельзя оставаться. В любом случае я пойду с Ормом, и лучше будет, если ты обвенчаешь нас вначале.

– Но он еще не крещен! – закричал епископ в отчаянии.– Дорогое дитя, как я могу обвенчать тебя с язычником? Это возмутительно, что молодая девушка так объята похотью. Тебя разве никогда не учили скромности?

– Нет,– ответила Йива без колебаний,– мой отец многому учил меня, но о скромности он мало знал. А что плохого в моем желании выйти замуж?

Орм достал из пояса шесть золотых монет, оставшихся от того небольшого количества, которое он привез домой из Андалузии, и положил их на стол перед епископом.

– Я уже плачу одному епископу за то, что он будет крестить меня,– сказал он,– и я не настолько беден, чтобы не позволить себе заплатить еще одному, чтобы он обвенчал меня. Если ты поговоришь хорошенько с Богом обо мне, и купишь свечей на эти деньги для Его церкви, не думаю, что он будет возражать против того, чтобы я сначала женился, а потом крестился.

– В его жилах течет кровь Широкоплечего,– сказала Йива с гордостью,– и если у тебя есть какие-то сомнения относительно венчания язычника, почему бы тебе самому не крестить его здесь и сейчас? Прикажи слугам принести воды, и побрызгай на него, как ты брызгал на больных в Дании. Что из того, что он потом крестится еще раз, вместе с другими в присутствии короля? Дважды не хуже, чем один раз.

– Таинство не должно профанироваться,– сказал епископ ворчливо,– и я не знаю, готов ли он к нему.

– Он готов,– сказал брат Виллибальд,– и он может пока получить временное крещение, хотя такая церемония в наши дни редко проводится. Для христианки законно выйти замуж за человека, получившего временное крещение.

Орм и Йива с восхищением смотрели на брата Виллибальда, а епископ хлопнул в ладоши, и его лицо просветлело.

– Старость ослабила мою память,– сказал он,– если только это не от этого доброго вина, хотя в целом его эффект полезный. В старые времена было обычным делом для тех, кто был не готов креститься, но все же почитал Христа, креститься временно. Нам всем повезло, что брат Виллибальд напомнил об этом.

– Я довольно давно дружу с ним,– сказал Орм,– а сейчас я его еще больше полюбил. С самого первого момента, когда я встретил его после битвы, мне стало везти.

Епископ сразу же послал за аббатом и двумя канониками, которые пришли, готовые помогать ему в проведении обряда и с желанием посмотреть на заморского вождя. Когда епископ облачился в сутану, он окунул руку в святую воду и перекрестил Орма, коснувшись его лба, груди и рук, при этом произнося благословение.

– Я, должно быть, привыкаю к этому,– сказал Орм, когда епископ закончил,– поскольку это испугало меня намного меньше, чем когда другой человек брызгал на меня веткой.

Все церковники были согласны с тем, что некрещеный не может венчаться в аббатской часовне, но церемония может быть проведена в палатах епископа. Поэтому Орму и Йиве сказали, чтобы они встали на колени перед епископом на две подушечки, положенные для них.

– Не думаю, что ты привык к такой позе,– сказала Йива.

– Я провел на коленях больше времени, чем большинство людей,– ответил Орм,– когда я служил Мохаммеду. Но хорошо еще, что не приходится бить лбом о пол.

Когда епископ дошел до той части службы, когда он должен предложить им размножаться и жить вместе в мире до конца своих дней, они покивали в знак согласия. Но когда он приказал Йиве во всем подчиняться мужу, они поглядели дружна друга в сомнении.

– Я постараюсь,– сказала Йива.

– Ей поначалу будет трудно,– сказал Орм,– потому что она не привыкла к подчинению. Но я буду напоминать ей об этих ее словах, если когда-нибудь она их забудет.

Когда церемония была завершена и все церковники пожелали им счастья и много детей, епископ задумался о том, где они проведут свою первую брачную ночь. Потому что в аббатстве комнаты не было, не было и в прилегающих к нему домах, и он не знал в городе ни одного места, где можно было найти пристанище.

– Я пойду с Ормом,– сказала Йива.– Что хорошо для него, будет хорошо и для меня.

– Ты не можешь лежать с ним у костра, среди солдат! – воскликнул епископ в тревоге.

Но Орм сказал:

 
Моряк, наследник моря,
Пахарь на чайкином лугу,
Имеет кое-что получше
Сена и подушек
Для царственной своей супруги.
 

Брат Виллибальд сопровождал их до ворот города, чтобы убедиться, что стража пропустила их. Там они отделились от него, очень благодарили и пошли к пристани, где стояли корабли. Рапп оставил на борту двоих человек для охраны от воров. Эти люди, предоставленные сами себе, сильно напились, так что их храп был слышен на большом расстоянии. Орм разбудил их и попросил помочь ему вывести корабль на середину реки, что в конце концов им и удалось сделать. Там они бросили якорь, и корабль стоял, покачиваясь на волнах.

– Вы мне сейчас больше не нужны,– сказал он им.

– А как мы доберемся до берега? – спросили они.

– Здесь недалеко плыть для смелого человека,– ответил он.

Оба стали жаловаться, что они пьяны, а вода холодная.

– Я сейчас не в настроении ждать,– сказал Орм и с этими словами схватил одного из них за шею и за пояс и бросил в реку, а другой быстро последовал за ним без лишнего шума. Из темноты донеслись звуки их кашля и фырканья, когда они плыли к берегу.

– Не думаю, что кто-нибудь помешает нам теперь,– сказал Орм.

– На такую брачную постель я не пожалуюсь,– сказала Йива.

В эту ночь они поздно сомкнули глаза, но когда наконец сомкнули, то спали хорошо.

Когда на следующий день послы предстали перед королем Этельредом вместе с Гудмундом и Ормом, они нашли короля в прекрасном настроении. После того как он тепло поприветствовал их, король похвалил вождей за их стремление креститься и спросил, довольны ли они своим пребыванием в Вестминстере. Гудмунд всю ночь участвовал в грандиозной попойке, последствия которой были до сих пор заметны в его речи, так что и он и Орм могли честно сказать, что довольны.

Епископы начали с рассказа о результатах переговоров и о деталях достигнутого с викингами соглашения, и все присутствовавшие внимательно слушали. Король восседал на троне под балдахином, на голове его была корона, в руке он держал скипетр. Орм подумал, что это – новый вид монарха после Аль-Мансура и короля Харальда. Это был человек высокого роста, с величественной внешностью, одетый в бархатный плащ, с бледным лицом, редкой коричневой бородой и большими глазами.

Когда епископы назвали количество серебра, которое они обещали викингам, король Этельред ударил по ручке трона своим скипетром, после чего все собравшиеся в зале поднялись на ноги.

– Смотри! – воскликнул он, обращаясь к архиепископу, сидевшему рядом с ним на более низком кресле.– Одним ударом убил четырех мух! А ведь эта штука неудобна для такой работы.

Архиепископ сказал, что в мире не так много королей, способных на такой подвиг, и что это свидетельствует как о его ловкости, так и о большой удаче. Король покивал с удовольствием, потом послы продолжили свой рассказ, и все вновь стали их слушать.

Когда, наконец, они закончили, король поблагодарил их и похвалил за проявленные мудрость и рвение. Он спросил архиепископа, как он думает, какова будет общая реакция на соглашение, архиепископ ответил, что сумма, названная епископами, будет, несомненно, тяжким бременем для страны, но это, вне всякого сомнения, наилучшее решение трудной ситуации. Король кивком головы показал, что он согласен.

– Более того, очень хорошо,– продолжал архиепископ.– Большая радость для всех христиан и великое удовольствие для Господа Бога, что нашим ревностным посланникам удалось заполучить этих великих вождей и многих их сторонников в армию Христову. Не забудем порадоваться этому.

– Ни в коем случае,– сказал король Этельред. Епископ Лондонский прошептал Гудмунду, что

сейчас его очередь говорить, и Гудмунд с готовностью выступил вперед. Он поблагодарил короля за гостеприимство и щедрость, проявленные по отношению к ним, и сообщил ему, что его имя теперь будет славиться вплоть до самых отдаленных деревень Восточной Гутландии, если не еще дальше. Но, продолжал он, ему очень хочется знать одну вещь: сколько времени пройдет до того, как серебро попадет к ним в руки.

Король внимательно смотрел на него, пока он говорил, и когда он закончил, спросил, что может означать шрам на его лице.

Гудмунд ответил, что это – рана, нанесенная ему медведем, на которого он однажды напал довольно легкомысленно, позволив медведю сломать древко его копья, которое он вонзил ему в грудь. Медведь успел покалечить его своими когтями, пока, наконец, он не свалил его ударом топора.

Лицо короля Этельреда светилось, симпатией, когда он слушал рассказ об этом несчастливом происшествии.

– У нас в стране нет медведей,– сказал он,– к нашему большому сожалению. Но мой брат, король Гуго из Франкии, недавно прислал мне двух медведей, которые умеют танцевать и доставляют нам громадное удовольствие. Мне хотелось бы показать их вам, но, к сожалению, мой лучший дрессировщик ушел с Бир-гнотом и был вами убит в бою. Мне его очень не хватает, потому что, когда другие пытаются заставить их танцевать, они или двигаются неуклюже, или не двигаются совсем.

Гудмунд согласился, что это – большая неудача.

– Но у каждого свои заботы,– сказал он,– и наша забота такова: когда, мы получим свое серебро?

Король Этельред поскреб свою бороду и посмотрел на архиепископа.

– Вы просите значительную сумму,– сказал архиепископ,– и даже великий король Этельред не имеет таких денег в своих сундуках. Мы должны будем разослать гонцов по всей стране, чтобы собрать недостающее. Это может занять два месяца, а то и три.

Гудмунд при этих словах покачал головой:

– Ты должен помочь мне, сканец,– сказал он Орму,– потому что мы не можем ждать так долго, а у меня уже во рту пересохло.

Орм выступил вперед и сказал, что он молод и плохо подготовлен к разговору со столь великим монархом и такой мудрой ассамблеей, но попытается объяснить суть дела, как сможет.

– Это – не маленькое дело,– сказал он,– заставлять вождей и солдат так долго ждать то, что им обещано. Поскольку они – такие люди, которые быстро меняют свои решения и не склонны к застенчивости, а иногда случается, что им надоедает ждать в бездействии, когда они все еще жаждут победы и знают, что хорошая добыча лежит рядом, куда бы они ни направились. Этот Гудмунд, которого вы здесь видите,– мягкий и добродушный человек, пока он доволен тем, как идут дела. Но когда он рассердится, самые смелые вожди Восточного моря боятся его приближения, ни человек, ни медведь не могут противостоять его ярости. А среди его людей есть такие неистовые, которые не менее страшны, чем он.

Все собравшиеся смотрели на Гудмунда, который покраснел и закашлялся. Орм продолжал:

– Торкель и Йостейн – люди такого же пошиба, а их солдаты не менее свирепые, чем солдаты Гудмунда. Поэтому я бы предложил, чтобы половина суммы, положенной нам, была выплачена немедленно. Это позволит нам более терпеливо ждать, пока не будет собрано остальное.

Король кивнул головой, посмотрел на архиепископа, и вновь кивнул.

– И поскольку,– продолжал Орм,– и Бог и ты, король, Считаете причиной для радости то, что так много нас пришло в Вестминстер, чтобы креститься, вероятно, было бы мудро, если бы всем новообращенным позволили получить их долю здесь и сейчас. Если такое произойдет, многие наши товарищи задумаются, не будет ли полезно и для их душ также стать христианами.

Гудмунд объявил громким голосом, что эти слова точно выражают и то, что он думает по этому вопросу.

– Если вы сделаете, как он предлагает,– добавил он,– я могу обещать, что все мои солдаты, которые находятся в лагере, станут христианами одновременно со мной.

Архиепископ сказал, что это хорошие новости, и пообещал, что умелые учителя будут немедленно направлены, чтобы подготовить этих людей к обращению. После этого было согласовано, что все викинги, пришедшие в Лондон, получат свою долю серебра сразу же после крещения, а вся остальная армия в Мэлдоне безотлагательно получит третью часть, а остальное – через шесть недель.

Когда встреча закончилась, они покинули зал и Гудмунд поблагодарил Орма за помощь, оказанную ему.

– Я никогда не слышал более мудрых слов из уст такого молодого человека,– сказал он.– Нет сомнений, что ты – прирожденный вождь. Мне будет очень выгодно получить мое серебро сейчас, поскольку у меня такое чувство, что некоторые из тех, кто будет ждать, могут столкнуться с некоторыми трудностями в получении. Я не могу позволить, чтобы ты остался без награды за свою услугу, поэтому, когда я получу свои деньги – пять марок твои.

– Я заметил,– отвечал Орм,– что несмотря на свою огромную мудрость, ты в некоторых отношениях – чрезвычайно скромный человек. Если бы ты был мелким или обычным вождем, с пятью-шестью кораблями и без имени, пять марок считались бы подходящей суммой, чтобы предложить мне за ту службу, которую я сослужил тебе. Но, учитывая, что твоя слава простирается далеко за границы Швеции, не подобает тебе предлагать мне такую ничтожную сумму, а мне не подобает принимать ее. Потому что, если об этом узнают, пострадает твое доброе имя.

– Возможно, ты и прав,– сказал Гудмунд в сомнении.– А сколько ты бы дал на моем месте?

– Я знавал людей, которые дали бы пятнадцать марок за такую услугу, сказал Орм,– Стирбьорн дал бы не меньше, а Торкель дал бы двенадцать. С другой стороны, я знаю и таких, кто ничего бы не дал. Но я не хочу таким образом влиять на твое решение, и каков бы ни был исход, мы останемся добрыми друзьями.