Текст книги "Викинги"

Автор книги: Франц Бенгтссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 46 страниц)

Сигурда Буссона громко хвалили за его рассказ, и все признали правильным то, как он воспользовался своими волосами. За столами все обсуждали его историю, восхищаясь удачей его и Вагна. Орм сказал Сигурду:

– В этих краях много такого, о чем все знают, а мы с Токе – нет, потому что мы долго были за границей. Где сейчас Вагн и что с ним случилось после того, как он спасся с бревна? Из того, что ты рассказал, следует, что удача его превышает удачу какого-либо другого человека, известного мне.

– Это так,– отвечал Сигурд.– К тому же, она не останавливается на полпути. Мы стали пользоваться большим расположением ярла Эрика, и через некоторое время он разыскал дочь Торкеля Лейры, которую нашел еще более красивой, чем представлял себе. Да и она не стала возражать против того, чтобы помочь ему выполнить оставшуюся часть его клятвы. Так что сейчас они – муж и жена, и очень довольны. Он подумывает о том, чтобы вернуться в Борнхольм вместе с ней, как только у него будет время сделать это, но последнее, что я слышал о нем, это то, что он жаловался, что еще не скоро сможет вернуться домой из Норвегии. Дело в том, что когда он женился на этой девушке, то стал обладателем такого количества прекрасных домов и прилегающих к ним поместий, что очень трудно быстро продать их все за хорошую цену, а в привычки Вагна не входит продавать за дешево, когда нет особой необходимости.

Токе сказал:

– Есть в твоем рассказе одна вещь, которой я не могу не удивляться. Я имею в виду сундук твоего отца, который он прихватил с собой, когда спрыгнул за борт. Ты его выловил перед отъездом из Норвегии или кто-то другой опередил тебя? Если он все еще лежит на дне, тогда я знаю, что буду делать, если поеду в Норвегию. Я обыщу все дно морское в поисках этого сундука, так как серебро Бу стоит целое состояние.

– Его долго искали,– сказал Сигурд,– не только норвежцы, но и те из людей Бу, которые уцелели. Многие искали его, но так и не нашли, а один человек из викингов, нырявший с веревкой, так и пропал. После этого все пришли к мнению, что Бу был таким викингом, который желает сохранить свое богатство даже на дне морском и не пощадит никого, кто попытается его отнять, потому что был он сильным человеком и очень любил свои богатства. Мудрые люди знают, что живущие в Больших Залах сильнее, чем когда они были живыми. Видимо, это относится и к Бу, хотя он находится не в Больших Залах, а на дне морском, рядом со своим сундуком.

– Жаль, что столько серебра пропадает,– сказал Токе,– но, как ты говоришь, даже храбрейший из людей не пожелает находиться на дне моря в объятиях Большого Бу.

Так вечер приблизился к концу.

На следующий вечер король Харальд пожелал послушать о приключениях Стирбьорна среди вендов и куров. Стирбьорн сказал, что он плохой рассказчик, но один исландец, который был с ним, начал рассказ. Имя его было Бьорн Асбрандссон, был он великим воином, а также знаменитым поэтом, как и все бродяги из Исландии. Хотя он был немного пьян, ему удалось сложить несколько весьма хороших стихотворений в честь короля Харальда в стиле, называемом «теглаг». Это была самая последняя и самая трудная форма стихов, придуманных исландцами, а его поэма была столь искусно составлена, что из ее содержания мало что можно было понять. Каждый, однако, слушал с выражением понимания на лице, поскольку любого, не понимающего поэзии, могли счесть и плохим воином. Король Харальд похвалил поэму и подарил поэту золотое кольцо. Токе обхватил голову руками и безутешно вздыхал. Это, пробормотал он, настоящая поэзия, и он понимает, что ему никогда не удастся написать такие стихи, за которые дарят золотые кольца.

Исландец, которого некоторые называли Бьорн Вождь-Брейдифьордцев [2]2
  Хороший поэт и сильный воин, который, как предполагается, закончил свои дни в Америке.


[Закрыть]и который следовал за Стирбьорном в течение двух лет, начал, наконец, рассказывать им о различных путешествиях Стирбьорна и о тех замечательных случаях, которые происходили во время них. Он был прекрасным рассказчиком и продолжал говорить в течение нескольких часов, и никто не устал слушать его рассказ. При этом все знали, что то, что он рассказывает, правда, поскольку среди слушателей был и сам Стирбьорн. Он привел им множество примеров храбрости и великого везения Стирбьорна, говорил он также и об огромной добыче, которая досталась его товарищам. Закончил он чтением древней поэмы о предках Стирбьорна, начиная с богов и кончая его дядей Эриком, который сейчас правил в Уппсале. К этой поэме он сам добавил последнюю строфу, которая звучала так:

 
Вскоре на север,
Чтобы вернуть принадлежащее по праву,
Отправится Стирбьорн
На ста кораблях.
Его храбрые воины,
Жаждущие победы,
Хорошо повеселятся
В покоях Эрика.
 

Его приветствовали сильнейшими аплодисментами, и многие из сидевших за столами повскакивали на скамьи, чтобы выпить за удачу Стирбьорна. Стирбьорн приказал принести ему дорогую чашу и подарил ее поэту, сказав:

– Это пока еще не твоя корона барда, о исландец, которая будет возложена на тебя, когда я сяду на престол в Уппсале. Там, будет столько богатства, что хватит всем моим товарищам, потому что мой дядя Эрик – человек жадный и накопил столько всего, что мы сможем использовать это лучше, чем просто держать в сундуках. Когда начнется весна, я отправлюсь на север, чтобы открыть эти сундуки, и приглашаю с собой всех, кто хочет пойти со мной.

Как среди воинов короля Харальда, так и среди воинов короля Свена было немного тех, у кого кровь не заиграла от этого предложения. Они сразу закричали, что составят ему компанию, поскольку богатство короля Эрика было знаменито на всем севере, кроме того Уппсала не подвергалась разграблению еще со времен Ивара с Широкими Объятиями. Ярл Сиббе с Малых Островов был пьян, ему уже трудно было контролировать как свою голову, так и свою чашу, но и он присоединился к общему реву, заявив, что приведет пять кораблей, чтобы плыть на север вместе со Стирбьорном, потому что, сказал он, сейчас он стал становиться ленивым и сонливым, а для мужчины лучше смерть среди воинов, чем на соломе, как корова. Король Харальд сказал, что он, увы, слишком стар для сражений, и вынужден держать своих солдат дома, чтобы сохранять мир в королевстве. Однако он не будет чинить препятствий своему сыну Свену, если он пожелает помочь кораблями и людьми предприятию Стирбьорна.

Король Свен в задумчивости сплюнул, отхлебнул из чаши, почесал бороду и сказал, что ему будет трудно выделить людей и корабли, поскольку он не должен забывать и о своих обязательствах перед своим собственным народом, который он не может оставить в качестве беззащитной добычи саксонцам или оботритам.

– Я считаю, справедливее будет,– добавил он,– чтобы помощь оказал мой отец, потому что теперь, когда он стар, его людям нечего делать, кроме как есть и слушать болтовню священников.

Король Харальд пришел в ярость от этих слов, а в зале зашумели. Он сказал, что совершенно ясно, что Свен был бы рад оставить его беззащитным, в Йелинге.

– Но будет так, как я прикажу! – закричал он, и лицо его побагровело.– Потому что я – король Датчан, я один! Так что, Свен, ты дашь корабли и людей Стирбьорну!

После этих слов король Свен сидел молча, поскольку боялся гнева отца. Кроме того, было очевидно, что многие из его людей хотят последовать за Стирбьорном в Уппсалу.

Затем заговорил Стирбьорн:

– Мне доставляет удовольствие,– сказал он,– видеть, как вы оба хотите помочь мне. Я считаю, что наилучшим решением будет, если ты, Харальд, решишь, сколько кораблей должен послать Свен, а ты, мой добрый друг Свен, определишь, в какой степени твой отец должен будет помочь мне.

Это предложение вызвало великое веселье среди пирующих, так что напряженность спала, и наконец было решено, что Харальд и Свен каждый пошлют по двенадцать кораблей с солдатами в дополнение к той помощи, которую он сможет получить от сканцев. За это Харальд и Свен получат долю богатств, лежащих в сундуках короля Эрика. Так закончился и этот вечер.

На следующий день, поскольку свинина закончилась, на столах появились кабачковый суп и баранина, что было отличной переменой блюд. Вечером один гость из Голландии рассказал им о великой свадьбе, на которой он был в Финнведене, среди дикарей Смаланда. В ходе празднества возникли споры относительно какой-то сделки с лошадьми, быстро были выхвачены ножи, а невеста и ее подружки весело смеялись и аплодировали и призывали спорящих разрешить все разногласия прямо на месте. Однако, когда невеста, принадлежавшая к одной хорошей местной фамилии, увидела, что один из родичей жениха выбил глаз ее дяде, она схватила со стены факел и ударила им по голове жениха. При этом его волосы загорелись. Одна из подружек невесты не растерялась, надела ему на голову свою нижнюю юбку и сильно закрутила ее, спася таким образом ему жизнь, хотя он ужасно кричал, и голова его, когда ее снова открыли, была обожжена дочерна. Тем временем огонь охватил солоду, устилавшую пол, и одиннадцать пьяных и раненых, которые там лежали, получили смертельные ожоги. После этого все согласились, что эта свадьба – одна из лучших в Финнведене за много лет, и ее заполнят надолго. Невеста и жених теперь живут вместе в полном согласии, хотя ему и не удалось отрастить новые волосы взамен тех, что он потерял в огне.

Когда рассказ был закончен, король Харальд сказал, что интересно было послушать о таких веселых похождениях смаландцев, поскольку вообще-то они – злой и коварный народ. А епископ Поппо, продолжал он, должен благодарить Бога в каждой молитве, что его послали в Данию, где люди знают, как себя вести, ведь вместо этого он мог попасть к разбойникам Финнведена или Веренда.

– Но завтра,– продолжал он,– давайте послушаем о стране андалузцев, и о чудесных приключениях, выпавших на долю Орма, сына Тосте, и Токе, сына Серой Чайки, во время их путешествия. Я думаю, что это позабавит нас.

Так закончился этот вечер.

На следующее утро Орм и Токе спорили, кому из них рассказывать историю своих приключений.

– Ты – наш вождь,– сказал Токе,– тебе быть и нашим историком.

– Ты участвовал в экспедиции еще до того, как я присоединился к ней,– сказал Орм,– кроме того, у тебя лучше дар слова, чем у меня. В любом случае, тебе пора поговорить вволю, потому что я уже раза два замечал в последние дни, что тебе трудно было слушать молча все эти истории, которые нам рассказывались.

– Меня беспокоит не рассказ, – сказал Токе,– потому что я думаю, что язык у меня подвешен не хуже, чем у остальных. Беспокоит меня то, что я не могу рассказывать, если у меня нет достаточного количества пива, потому что у меня пересыхает глотка, а наша история не из таких, которые можно рассказать в двух словах. Мне удавалось следить за собой четыре вечера, в каждый из которых я покидал стол короля трезвым и мирным. Тем не менее, мне это было нелегко, хотя и не надо было много говорить. Было бы жаль, если бы я впал в свое меланхолическое настроение и заработал бы репутацию человека, не умеющего себя вести, недостойного сидеть за королевским столом.

– Ну,– сказал Орм,– мы должны надеяться на лучшее. Даже если тебе захочется пить во время рассказа, я не думаю, чтобы такой хороший эль, как у короля Харальда, привел бы тебя в драчливое состояние.

– Будь что будет,– сказал Токе и с сомнением покачал головой.

Так что в этот вечер Токе рассказывал историю экспедиции Крока и о том, что приключилось с ними во время путешествия. О том, как Орм присоединился к ним, как они нашли еврея в море, как они разграбили крепость в королевстве Рамиро, о морском бое с андалузцами, и о том, как они стали рабами на галерах. Он рассказал, как погиб Крок. Затем он поведал, как им удалось спастись из рабства, и о той услуге, которую оказал им еврей, о том, как они получили свои мечи от Субайды.

Когда он достиг этого пункта своего рассказа, и король Харальд, и Стирбьорн изъявили желание посмотреть на эти мечи. Так что Орм и Токе передали Голубой Язык и Красную Чашу вокруг стола. Король Харальд и Стирбьорн вытащили их из ножен и взвесили в руках, внимательно изучая. Оба согласились, что в жизни не видели лучших мечей. Затем мечи были пущены вокруг стола, так как многие из гостей хотели их рассмотреть. Орм немного нервничал, пока не получил свой меч обратно, потому что чувствовал себя полуголым без него.

Почти прямо напротив Орма и Токе сидели двое из людей Свена, которых звали Зигтрйгг и Дире, они были братья. Зигтрйгг плавал на личном корабле Свена. Это был большой, крепко сложенный человек, с большой и необыкновенно лохматой бородой. Дире был помоложе, но также считался одним из самых храбрых воинов Свена. Орм заметил, что Зигтрйгг во время рассказа Токе бросал темные взгляды в их сторону и раза два чуть не прервал его. Когда мечи дошли до него, он внимательно осмотрел их и, казалось, не хотел отдавать.

Король Свен, любивший послушать о дальних странах, теперь поторапливал Токе, чтобы тот продолжал свой рассказ. Токе, которому перерыв пошел на пользу, ответил, что будет рад продолжить, как только человек, сидящий напротив, закончит рассматривать его и Орма мечи. При этих словах Зигтрйгг и Дире возвратили мечи, не говоря ни слова, и Токе продолжил свой рассказ.

Он рассказал им про Аль-Мансура, его величие и богатство, о том, как они попали к нему на службу в качестве солдат императорской стражи, как им приходилось поклоняться Пророку, кланяясь на восток каждый вечер и отказываясь от многих прелестей жизни. Он рассказал о войнах, в которых им довелось участвовать, и о добыче, завоеванной ими. Когда он подошел к рассказу об их походе через пустыню к могиле святого Иакова и описал то, как Орм/ спас жизнь Аль-Мансуру, который подарил ему за это золотую цепь в знак признательности, король Харальд сказал:

– Если эта цепь все еще у тебя, Орм, мне было бы интересно посмотреть на нее, поскольку если она представляет собой такой же шедевр золотых дел мастера, как твой меч – шедевр кузнеца, то это, конечно, чудо.

– Она все еще у меня, король Харальд,– ответил Орм.– Я намерен сохранить ее навсегда, и я всегда считал, что поступаю умно, как можно меньше показывая ее другим, потому что она такая красивая, что будит зависть в любом, кто не король или не богатейший из лордов. Было бы дерзко с моей стороны отказаться показать ее тебе, о король, королю Стирбьорну и королю Свену и ярлам. Но я прошу, чтобы ее не передавали вокруг стола.

Затем он расстегнулся и вытащил цепь, которую носил на шее, и передал ее Сигурду Буссону. Сигурд передал ее Халльбьорну, смотрителю спальни, который сидел справа от него, а Халльбьорн передал ее через стол королю Харальду. Место епископа Поппо пустовало, потому что тот уже достаточно выпил и сейчас спал, а брат Виллибальд присматривал за ним.

Король Харальд измерил цепь и держал ее против света, чтобы лучше рассмотреть. После этого он заявил, что потратил всю свою жизнь на собирание драгоценностей, но не может припомнить, чтобы видел когда-либо что-нибудь подобной красоты. Цепь состояла из толстых звеньев чистого золота, которые соединялись между собой при помощи колец, тоже золотых. В цепи было тридцать шесть звеньев, в каждом первом звене был вделан красный драгоценный камень в центре, а в каждом втором – зеленый.

Когда Стирбьорн держал ее в руке, он сказал, что такая вещь достойна ювелиров Веланда. Он добавил, однако, что вещи подобной красоты, может быть, есть и в сундуках его дяди. Когда цепь дошла до короля Свена, он заметил, что это такая награда, за которую воины с охотой отдадут свою кровь, а королевские добери – свою девственность.

Затем цепь осмотрел Торкель Высокий, и после того, как он также похвалил ее, он нагнулся над столом, чтобы передать ее Орму. Когда он нагнулся, Зигтригг протянул руку, чтобы взять ее, но Орм был проворнее, и его рука достигла цепи первой.

– Кто ты такой, чтобы хватать ее? – сказал он Зигтриггу.– Я не слыхал, чтобы ты был королем или ярлом, а я не хочу, чтобы ее трогали кто-либо, кроме них.

– Я хочу драться с тобой за это украшение,– сказал Зигтригг.

– Я верю,– ответил Орм,– потому что ты просто завистливый и невоспитанный грубиян. Советую тебе не распускать руки и не лезть к людям, которые умеют себя вести.

– Ты боишься драться со мной,– проревел Зигтригг.– Но ты будешь драться, или отдашь цепь мне, потому что ты давно мне должен, и я требую эту цепь в уплату долга.

– У тебя голова ослабла от пива, поэтому ты и болтаешь глупости,– сказал Орм,– потому что я никогда в жизни тебя раньше не видел, поэтому не могу быть тебе должником. Самое лучшее, что ты можешь сделать,– добавил он резко,– это сидеть тихо и молчать, пока я не попросил у короля Харальда разрешения засунуть твой нос в то место, на котором ты сидишь. Я – мирный человек и ненавижу пачкать руки о такое рыло как твое. Но даже самый терпеливый человек не может не хотеть научить тебя хорошим манерам.

Но Зигтригг был признанным воином, которого все боялись за его силу и свирепость, он не привык, чтобы с ним так обращались. Он вскочил со скамьи, ревя, как бык, и испуская поток ругательств. Но еще громче прозвенел голос короля Харальда, когда он в ярости приказал молчать и потребовал сообщить ему причину шума.

– Твое доброе пиво, о король,– сказал Орм,– вместе с жадностью этого человека до золота, свело его с ума. Он кричит, что хочет мою цепь и заявляет, что я – его должник, хотя я его никогда в глаза не видел.

Король Харальд сердито сказал, что люди короля Свена всегда причиняют беспокойство, он строго потребовал от Зигтригга ответа, почему он дал волю своим чувствам и потерял контроль над собой, ведь ему было ясно сказано, что мир Христа и мир короля Харальда должны уважаться в этом зале.

– Великий король,– сказал Зигтригг,– позволь мне объяснить, как обстоит дело, и ты увидишь, что мое требование справедливо. Семь лет тому назад я понес большие убытки, а теперь, у тебя на празднике, я узнал, что эти двое были среди тех, кто их мне нанес. В то лето мы возвращались с юга на четырех кораблях, Борк Хвенский, Сильверпалле, Фаре-Виде Свенссон и я, когда увидели три корабля, плывущих на юг. Мы с ними поговорили, и из рассказа этого Токе я теперь знаю, чьи это были корабли. На моем корабле был раб из Испании, черноволосый человек с желтой кожей. Пока мы разговаривали с незнакомцами, он спрыгнул в воду, утащив с собой моего шурина Оскеля, хорошего человека. Больше ни того, ни другого мы не видели. Но сейчас мы все слышали, что этот раб был поднят на борт их судна и что это был человек, которого они называют Соломон, и что он хорошо им служил. Эти двое, сидящие здесь, Орм и Токе, вытащили его из воды, об этом мы слышали от них самих. За такого раба я мог бы получить хорошую цену. Этот человек, Орм, является сейчас вождем тех, кто остался в живых от экспедиции Крока, и только справедливо будет, если он возместит мне потери, которые я тогда понес. Поэтому я требую от тебя, Орм, чтобы ты передал мне цепь в уплату за потерю мной раба и шурина, миром и добровольно. В случае отказа – чтобы ты вышел со мной на поединок за пределами этого зала, с мечом и щитом, сейчас и без отлагательства. Отдашь ты мне цепь или нет, я все равно убью тебя – потому что ты сказал, что хочешь ущипнуть меня за нос – а ко мне, Зигтриггу, сыну Стиганда, родственнику короля Свена, никто никогда не обращался невежливо и при этом доживал бы до конца дня, когда он сделал это.

– Только две вещи сдерживали меня, когда я слушал твои слова,– отвечал Орм.– Первое – это то, что цепь – моя и таковой останется, кто бы спрыгивал или не спрыгивал с твоего корабля в море семь лет назад. А второе – это то, что я и Синий Язык также скажем свое веское слово в вопросе о том, кому из нас двоих придется дожить до завтрашнего рассвета. Но давай сначала выслушаем волю короля Харальда в этом вопросе.

Все в зале были рады тому, что имелась хорошая перспектива вооруженного поединка, потому что бой между двумя такими людьми, как Орм и Зигтригг, сулил интересное зрелище. Как король Свен, так и Стирбьорн высказали свое мнение, что это придаст приютное разнообразие святочной попойке. Но король Харальд сидел, глубоко обдумывая дело, поглаживая бороду и с выражением растерянной неопределенности на лице.

Наконец он сказал:

– Трудно принять решение по данному делу. Я считаю сомнительным право Зигтригга требовать компенсации от Орма за потерю, которую он понес не по вине Орма. С другой стороны, нельзя отрицать, что каждый, потерявший хорошего раба, не говоря уже о шурине, может требовать компенсации за свою потерю. В любом случае, сейчас, когда они обменялись оскорблениями, они должны драться, как только будут вне поля моего зрения. А такая цепь, которую носит Орм, несомненно, была причиной многочисленных поединков в прошлом, и в будущем станет причиной еще более многочисленных конфликтов. В данных обстоятельствах, следовательно, я не вижу причины, почему бы не разрешить им драться здесь, где все мы сможем насладиться зрелищем. Поэтому, Халльбьорн, позаботься о том, чтобы был очерчен боевой круг около зала, где земля особенно ровная, и чтобы он был хорошо освещен факелами и огражден веревкой. Как только все будет готово, сразу же сообщи.

– Король Харальд,– сказал Орм, и голос его прозвучал необычно печально,– я не хочу участвовать в таком состязании.

Все уставились на него в изумлении, а Зигтригг и некоторые другие воины короля Свена разразились смехом. Король Харальд печально покачал головой и сказал:

– Если ты боишься драться, тогда нет другого выхода, как только передать цепь ему и надеяться на то, что это усмирит его гнев. Насколько мне помнится, в твоем голосе были более смелые тона несколько минут назад.

– Меня беспокоит не бой,– ответил Орм,– но холод. Я всегда был человеком слабого здоровья, а холод я переношу хуже всего. Нет ничего более опасного для моего здоровья, чем выйти из жаркой комнаты, после выпивки, на холодный ночной воздух, особенно сейчас, когда я много лет провел в южном климате и отвык от северной зимы. Я не понимало, почему для того, чтобы ублажить Зигтригга, я должен буду мучиться от кашля всю зиму, потому что кашель и простуда преследуют меня, и моя мать всегда говорила, что они станут причиной моей смерти, если я не буду заботиться о себе. Поэтому, о король, я смиренно прошу, чтобы бой состоялся здесь, в зале, перед твоим столом, где много места, и где ты сам сможешь насладиться зрелищем с комфортом.

Многие из присутствующих засмеялись над беспокойством Орма, но Зигтригг не присоединился к ним, яростно зарычав, что скоро он избавит Орма от всех забот о его здоровье. Орм, однако, не обратил на него внимания, но спокойно продолжал сидеть, повернувшись к королю Харальду и ожидая его решения.

Наконец Король Харальд сказал:

– Мне жалко видеть, что в наши дни молодежь такая хрупкая. Она уже не такая, как раньше. Сыновья Рагнара Волосатого никогда не заботились о таких пустяках, как погода. Я в молодые годы тоже. В самом деле, из нынешних молодых я не знаю никого, кто имел бы такой же характер, кроме Стирбьорна. Признаюсь, однако, что теперь, когда я стар, мне было бы удобнее смотреть за поединком здесь, сидя на стуле. Хорошо, что епископ болен и лежит в постели, потому что он никогда бы не допустил такого. Тем не менее, я не считаю, что мир, который все мы здесь празднуем, будет нарушен чем-то, на что я дам свое согласие. Я не думаю также, что Христос будет иметь какие-либо возражения против состязания в мастерстве, при условии, что оно будет проведено должным образом и в соответствии с правилами. Следовательно, пусть Орм и Зигтригг дерутся здесь, перед моим столом, используя, меч, щит, шлем и кольчугу. И пусть никто не помогает им, кроме помощи при одевании доспехов. Если один из них будет убит, дело будет считаться решенным, но если один из них не сможет больше стоять прямо, или бросит свой меч, или спрячется под столом, его противник не должен продолжать наносить ему удары, потому что в таком случае он будет считаться проигравшим и вместе с этим потеряет цепь. А я, Стирбьорн и Халльбьорн проследим за тем, чтобы поединок проходил честно.

Люди поспешно несли доспехи для Орма и Зигтригга, и в зале стоял большой шум, так как обсуждались достоинства соревнующихся. Люди короля Харальда считали Орма лучшим бойцом из двоих, но люди короля Свена громко заступались за Зигтригга и говорили, что он уже убил в поединках девять человек, при этом не получив ни одного серьезного ранения. Среди тех, кто говорил громче всех, был Дире. Он спросил Орма, не боится ли тот, что холод могилы вызовет у него кашель, затем он повернулся к своему брату и просил его удовлетвориться цепью Орма в качестве компенсации и позволить ему, Дире, взять меч Орма.

Все это время, с тех пор как они были прерваны в первый раз, Токе сидел в тяжелом молчании, что-то бормоча про себя, и пил пиво. Но когда он услыхал слова Дире, жизнь, казалось, вернулась к нему. Он воткнул свой столовый нож перед тем местом, где сидел Дире, и нож дрожал, воткнувшись в дерево. Затем Токе бросил свой меч, который все еще был в ножнах, рядом с ножом, наклонился вперед так быстро, что Дире не успел отклониться, схватил его за уши и бороду и притянул его лицом вниз, к оружию, сказав:

– Вот оружие не хуже, чем у Орма, но если ты хочешь взять его, ты должен выиграть его сам, а не клянчить у другого.

Дире был сильным человеком, он схватил Токе за запястья и попытался освободиться от его захвата, но добился только того, что давление на его уши и бороду усилилось, так что он стонал и пыхтел, но не мог освободиться.

– Я задерживаю тебя в приятной беседе,– сказал Токе,– потому что не желаю беспокоить мир короля в его зале. Но я не отпущу тебя, пока ты не дашь обещания драться со мной, потому что Красная Чаша не любит скрывать свою красоту, в то время как ее сестра танцует обнаженной.

– Отпусти,– прорычал Дире, рот его был притиснут к столу,– тогда я не теряя времени заставлю тебя замолчать.

– Это – обещание,– сказал Токе, при этих словах отпуская свою хватку и выпуская между пальцев бороду.

Все лицо Дире, кроме ушей, которые были пунцовыми, побелело от ярости, и поначалу казалось, что он потерял дар речи. Он медленно поднялся на ноги и сказал:

– Это дело должно быть разрешено безотлагательно. Твое предложение хорошее, потому что и я, и мой брат, каждый получим по испанскому мечу. Пойдем вместе выйдем освежимся, не забыв при этом прихватить наши мечи.

– Хорошо сказано,– ответил Токе.– Мы с тобой можем, обойтись без королевских формальностей. За то, что ты принял мое предложение, я останусь твоим должником до конца твоих дней. Насколько это будет долго, мы скоро узнаем.

После этого они прошли вдоль королевского стола, каждый по своей стороне, и плечом к плечу двинулись между столов, стоявших в зале, выйдя через одну из дверей наружу. Король Свен увидел, как они идут, и улыбался, поскольку ему доставляло удовольствие, что его люди ведут себя воинственно – ведь это увеличивало его славу и страх, внушаемый его именем.

Тем временем Орм и Зигтригг начали готовиться к поединку. Часть пола, где они должны были драться, была чисто выметена, чтобы они не поскользнулись на соломе или не споткнулись бы на костях, которые были разбросаны для собак короля Харальда. Те, кто сидел в дальних концах зала, сейчас сдвинулись вперед, чтобы лучше видеть, теснясь на скамьях и у длинных столов по обеим сторонам расчищенной площадки, а также позади стола короля Харальда и вдоль стены на другой стороне. Король Харальд был в приподнятом настроении и с нетерпением ждал начала поединка. Когда повернув голову он заметил двух своих женщин, подсматривавших через одну из дверей, он приказал, чтобы пришли все его женщины и дочери и могли, посмотреть поединок. Было бы жестоко, сказал он, если бы они были лишены возможности посмотреть такое зрелище. Он освободил место для некоторых из них на своей королевской скамье, по сторонам от себя и у себя на коленях, для других – пустое место епископа. Две из его самых красивых дочерей, однако, умудрились пристроиться по сторонам от Стирбьорна и вовсе не думали жаловаться на то, что их слишком тесно прижимают к нему. Они захихикали, когда он предложил им пива, и смело выпили его. Для тех женщин, кому не хватило места на королевской скамье, позади стола была установлена еще одна, таким образом, чтобы Король и его сотрапезники не мешали им смотреть.

Затем Халльбьорн скомандовал, чтобы заиграли фанфары, и призвал к тишине. Он объявил, что все должны сидеть, не двигаясь, пока будет проходить бой, никто не должен подавать советы сражающимся, никто не должен ничего бросать на арену. Оба противника были уже готовы, они вошли в круг и стали лицом друг к другу. Когда увидели, что Орм держит меч в левой руке, разразилась дискуссия, потому что бой между правшой и левшой представлял трудности для них обоих, поскольку это означало, что удары будут приходиться на ту сторону, где нет щита, и щиты не будут помогать защите.

Было очевидно, что оба они – такие противники, с которыми никто не хотел бы встретиться. Никто из них не выказывал и беспокойства относительно исхода поединка. Орм был на полголовы выше Зигтригга, и у него были более длинные руки, но Зигтригг был более мощно сложен и выглядел более сильным. Они держали щиты, далеко отставив их от груди, и достаточно высоко для того, чтобы иметь возможность быстро прикрыть шею, если возникнет такая необходимость. Взгляд каждого был зафиксирован на мече его противника, чтобы можно было предугадать его удары. Как только они сошлись на расстояние удара, Орм нанес удар по ногам Зигтригга, но Зигтригг ловко уклонился и ответил мощным ударом, который обрушился на шлем Орма. После этого вступления, оба продолжали более осторожно, парируя удары противника, умело действуя щитом, и можно было услышать, как король Харальд говорил своим женщинам, что приятно видеть за работой таких опытных бойцов, а не таких, кто сломя голову бросается в драку, оставляя себя без защиты. Это означало, что бой продлится дольше.

– Нелегко предсказать, кто из этих двоих окажется победителем,– сказал он,– но человек в красном кажется мне таким сильным бойцом, каких я уже давно не видел, несмотря на всю его боязнь простуды. Я не удивлюсь, если у Свена сегодня станет на одного родственника меньше.

Король Свен, который, как и оба ярла, сидел на краешке стола, чтобы лучше видеть, презрительно усмехнулся и ответил, что любой, кто знает Зигтригга, не сомневается в исходе поединка.

– Хотя твои люди и не чужды искусству вооруженного поединка,– сказал он,– но я редко теряю своих людей кроме, кроме тех случаев, когда они дерутся между собой.