Текст книги "Серебряный меридиан"

Автор книги: Флора Олломоуц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Шакспиров на нечто схожее с представлениями бродячего театра.

Уилл ждал учителя, как правило, не за учебником, а выделывая ак-

робатические номера. Ричард не делал ему замечаний. Лишь од-

нажды он выразил подобие неудовольствия и раздражения.

– Получается? – спросил он, когда Уилл потерял равновесие, не

удержавшись, стоя на руках.

– Голова перевешивает, – отбросив с мокрого лба волосы, отве-

тил Уилл. – Твоя работа! Слишком много знаний. Вот как до-

биться равновесия между головой и…

– И чем же?

– Другими содержательными частями?

– Содержательными. После обеда.

Уилл рассмеялся.

– Хорошо сказано, надо запомнить!

– Заниматься пора.

– Ладно, дай я еще р…раз.

На сей раз все получилось.

– Ап! – воскликнул Уилл, взмахнув руками и задержавшись

в позе актера, ожидающего аплодисменты.

– Теперь у тебя в голове вообще ничего не осталось, спорим? —

спокойно сказал Дик и кивнул на скамью.

– На что?

151

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

– Вот на это, – Дик достал из сумки новую книжку.

Уилл даже отвернулся с досады.

– Лучше что-нибудь дельное предложил.

– Например?

Уилл встрепенулся.

– Знаешь, я слышал, в Ковентри в то воскресенье новую игру

продавали, костяную, с востока… Там фишки…

Друг был непреклонен. Уилл вздохнул и нехотя поплелся к столу.

– Из Теренция, – сказал Дик.

Уилл набрал в грудь воздух, но, раскрыв рот, замер. Стихи он не

помнил.

– Почувствовавши к творчеству влечение, поэт одну задачу по-

ложил себе, чтоб нравились его созданья публике… – раздался

голос за их спинами. Дик обернулся. Виола, не отрываясь, смот-

рела на него и продолжала:

– Послушайте спокойно, с благосклонностью, Решите, можно ль вам и впредь надеяться,

Что наш поэт создаст еще комедии,

Которые бы стоили того, чтоб их

Смотреть скорее, нежели со сцены гнать*.

– Превосходно, – одобрил Дик.

«Я выучу всего Теренция, Овидия и Горация, Ювенала и Мар-

циала – всех, лишь бы ты слушал». Она не сказала этого, только

молчала и улыбалась. Сердце ее билось у самого горла.

Овидия они изучали летом.

Сладкий вкушали покой безопасно живущие люди.

……………………………………………………………..

Не отдыхая, поля золотились в тяжелых колосьях…**.

«Не отдыхая, поля золотились в тяжелых колосьях», – Виола

смотрела, как он читает, и была уверена, что эти строки римский

поэт написал о нем, о Ричарде Филде.

* Теренций. Девушка с Андроса (пер. А. Артюшкова).

** Публий Овидий Назон. Метаморфозы (пер. С. Шервинского).

152

ЧАСТЬ II. ГЛАВА IV

Глава IV

Манит пусть низкое чернь! А мне Аполлон белокурый

Пусть наливает полней чашу Кастальской струей!

Овидий «Метаморфозы» 1, О любви, XV, 351

Это был редкий тип красоты, к которой, восхитившись, нечего

добавить. Она поражает, кружит голову, приходит в мечтах, наполняет сердце. Именно таким обликом – исполненным тон-

чайшим резцом в мастерской Творца – рыцарственным, царствен-

ным – был наделен старший сын семьи Филдов с Бридж-стрит —

Ричард. Кожа будто с легким усилием натягивалась на его точеных

скулах, прямой нос завершали похожие на наконечник стрелы

чуткие ноздри, губы повторяли идеальный изгиб охотничьего

лука, а темные брови придавали лицу мужество и строгость. Цвет

его глаз был как уорвикширское небо в самый погожий день. Во-

лосы всех оттенков зрелых колосьев, густые и мягкие, обрамляли

лицо. Можно было бы усомниться в реальности существования

такой красоты, в которой выверен каждый штрих и все так гар-

монично. Однако, сколь бы редко это ни было, вдруг рождается

человек, одаренный природой так щедро, что мифы и предания

о красоте становятся былью.

Попробуй я оставить твой портрет,

Изобразить стихами взор чудесный, —

Потомок только скажет: «Лжет поэт,

Придав лицу земному свет небесный!»*.

Удивительным было то, что сам Ричард, наделенный пытливым

умом и уравновешенным характером, то ли не догадывался, то ли

никогда не задумывался об этом. Он был лучшим учеником грам-

матической школы, помогал отцу в мастерской, с интересом

зубрил латынь и греческий и был не просто старостой, а признан-

ным всеми авторитетом класса, в котором учились мальчики

* Шекспир У. Сонет 17 (пер. С. Маршака).

153

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

разного возраста, в основном дети членов городского совета.

Ричард находил общий язык со всеми, что в дальнейшем приго-

дилось ему не меньше греческого и латыни. Он любил книги, осо-

бенно «Метаморфозы» Овидия, его сонеты и поэмы. Обладая

исключительной памятью, он запоминал все прочитанное, преда-

ваясь этому занятию с фанатичной страстью и самозабвением. Он

дорожил каждой свободной минутой в промежутках между рабо-

той в мастерской и школой, забывая о еде и сне. Таких минут было

немного. Ему отчаянно хотелось растянуть время. Книга была для

него вожделенным чудом, редким, дорогим и оттого еще более же-

ланным подарком. Он упрашивал отца позволить ему время от

времени заказывать новые книги у переплетчика, приезжавшего

к ним из Лондона, и всякий раз с томлением ждал, когда повозка

покажется за поворотом. Он бежал встречать книги, как молодой

любовник, что спешит на свидание к возлюбленной, едва познав

сладость и влечение первой страсти. Книги. Книги. Книги.

Отец был поставщиком лондонских переплетчиков. Кожи

в Стратфорде стоили дешевле, чем в столице, а качество их вы-

делки было не только не хуже, но порой превосходило изделия

лондонских мастеров. Переплетчик Николас Хенридж был посто-

янным заказчиком и покупателем у Филдов. Приезжая к ним за но-

выми кожами раз в три месяца, он давно стал примечать, что

Ричард старается найти повод заговорить с ним о Лондоне, о кни-

гах, книжной торговле и обо всем, что касалось книгопечатания.

Судьбоносный разговор состоялся между ними весной 1579 года.

Ричарду исполнилось тогда восемнадцать лет.

– Прекрасные кожи делает ваш город, великолепные. Только

здесь можно покупать то, что станет платьем достойных книг.

– Я все в толк не возьму, как делают книги.

– Печатают, Ричард. Очень похоже на то, как ты делаешь тис-

нение на коже.

– Сколько же оттисков нужно делать с каждого слова и сколько

самих печатей?

– Вы не далеки от истины юноша, хотя и ошиблись. Печати, как

вы их назвали, выплавляются не для слов, а для каждой буквы

в отдельности.

Ричард присмотрелся к странице, взяв со стола раскрытую

книгу, и близко поднес ее к глазам.

154

ЧАСТЬ II. ГЛАВА IV

– Для каждой буквы? Да может ли быть такое? Какое же нужно

терпение?!

– Вы, вероятно, думаете, что текст получают, делая оттиск каж-

дой буквы в отдельности? Нет, в таком случае печатная книга мало

чем отличалась бы от рукописной по затратам времени и труда

и стоила бы в сотни раз дороже. Мы же хотим, чтобы книги поку-

пали все, в том числе и такие любознательные молодые люди, как

вы, и чем больше, тем лучше. Буквы набирают на специальную

предназначенную для этого форму – раму – ровно в той последо-

вательности, в какой необходимо, чтобы получился оттиск стра-

ницы столько раз, сколько потребуется – хоть один, хоть тысяча.

Ричард задумчиво покачал головой.

– Что с вами, Ричард? – спросил Николас.

– Скажите…

Он медлил.

– Слушаю вас, юноша.

– Скажите, сэр, не нужен ли сейчас какой-нибудь печатне…

– Издательству.

– Издательству. Не нужен ли сейчас… Может, вы слышали, то

есть знаете…

– Подмастерье?

– Да!

Ричард смутился поспешности, с которой ответил. Николас

улыбнулся.

– То есть вы?

– Да, сэр.

– Почему нет? Разумеется, я не могу вам сейчас с ходу обещать, что мистер Бишоп, глава издательского дома, с которым я имею

честь быть знакомым, примет вас, как только я передам ему, что

вы изъявили желание поступить к нему в обучение, но толковые

молодые люди в нашем деле нужны всегда. Если не у мистера Би-

шопа, то у кого-нибудь из наших коллег найдется для вас место.

Однако учтите, Ричард, что для работы в нашем деле вам понадо-

бится не только сила, выносливость и грамотность. Здесь нужно

огромное терпение, спокойствие, выдержка, усидчивость и уме-

ние ладить с людьми. Переносите ли вы монотонный труд или все-

гда беретесь за новое дело, не успев закончить старое? Здесь мало

только любить книги и знать языки.

155

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

Ричард пожал плечами.

– Я не знаю, сэр, мне трудно судить. Я хочу научиться книгопеча-

танию.

– Книгоизданию.

Николас вгляделся в лицо Ричарда. Опытный глаз заметил бы

в этом взгляде недоверие вовсе не к личным качествам Ричарда, которые тот пока не мог ни подтвердить, ни опровергнуть. Нико-

лас сомневался, что с таким лицом и такой статью юноша мог

серьезно и искренне говорить о стремлении постичь довольно

трудное дело. Либо в эту ослепительную оправу Создатель вложил

холодный и глубокий ум и бесстрастное сердце. Либо этот моло-

дец в жизни не видел своего отражения ни в зеркале, ни, тем

более, в глазах девиц. Либо в этом городе вообще нет девиц. Либо

они все слепы. Либо и то и другое. Либо он просто кажется юным, тогда как по уму и душе мог бы сойти за тридцатилетнего мужчину.

– Чем же вас так манит именно наше дело, Ричард?

– По-моему, книги – это самое ценное.

Нет, судя по запалу, с каким он говорит, он вовсе не так уж и хо-

лоден. Вовсе даже не холоден.

– Отчего вы так думаете?

– Они как память. В голове не удержишь всего, что можно знать.

Книги помогают знать многое. Это как продолжение своего ума.

И к тому же никто не может знать, что знают и думают другие.

Особенно, если они говорят на другом языке.

– А вам знакомы другие языки?

– Только латынь и греческий.

– А французский?

– Нет.

– Вам надо выучить его.

– Но в школе нет уроков французского.

– Что ж, это дело поправимо. В следующий раз, когда я приеду

к вам за материалом в конце лета, я привезу вам учебник француз-

ского. А заодно и испанского.

– Но почему, сэр, именно французского и испанского?

– Язык врага нужно знать, Ричард.

Николас значительно помолчал.

– Если у вас прекрасная память, это не составит труда, а знание

латыни и греческого – поможет.

156

ЧАСТЬ II. ГЛАВА IV

– Мистер Хенридж, я не знаю, как благодарить вас!

– Не торопитесь. До этого еще далеко. Отблагодарите, когда мы

с вами станем работать по соседству. Для начала вам нужно послу-

жить в помощниках самому себе. Напишите-ка мне записку на

память о ходатайстве за вас и о ваших учебниках. В спешке и мно-

жестве дел не мудрено и запамятовать.

Ричард сорвался с места и стремительно вернулся в мастерскую

с чернильницей, стилем и листом пергамина. Своим быстрым, мелким, четким, красивым почерком он написал:

«Мистеру Николасу Хенриджу,

напоминание о приобретении учебника французского и испан-

ского языков для Ричарда Филда из Стратфорда, высказавшего по-

желание поступить в обучение к мастеру книгоиздания».

Николас прочитал записку, улыбнулся и указал Ричарду на по-

следние слова.

– Следовало бы написать – «к издателю». Это точнее.

Заметив, как в ответ на это замечание покраснели уши Ричарда, он добавил:

– Стиль – дело наживное. Но важное. Не смущайтесь. За время

обучения вам еще много огрехов предстоит исправить, и, по-

верьте, юноша, некоторые исправления в нашем деле бывают по-

страшнее исповеди. Для этого еще нужно иметь, позвольте вам

заметить напоследок, бесстрашное сердце и отважную душу. Что

же, молодой мастер Филд, засим я прощаюсь с вами, до встречи

в конце лета. Ваше напоминание я кладу на ваших глазах туда, где

буду всякий раз видеть его, доставая свои бумаги, – говоря так, Николас вложил записку в карман своей сумки для книг и кивнул. —

С вашим отцом мы уже простились. Однако передайте ему еще

раз, что я в следующий раз приеду за тисненой виленью и круче-

ными кантами. До встречи в августе! Храни вас Бог!

– Благослови вас Бог, сэр!

Когда стук копыт и шум колес повозки затихли, смешавшись со зву-

ками улицы, Ричард, будто оглушенный, вернулся в мастерскую. Он

чувствовал, что решается его судьба и что эта записка – ключ к его

дальнейшей жизни. Он принялся за привычное дело, но взгляд его

был обращен как бы внутрь себя и одновременно далеко перед

собой. Он видел город, который представлялся ему океаном. Бес-

крайнее пространство, куда он входит, медленно погружая сначала

157

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

ступни и чувствуя, как вода обволакивает их. Он стоит и понимает, что должен двигаться дальше, входить по щиколотку, потом по ко-

лено, что ему еще придется плыть, и назад повернуть он уже не смо-

жет. Он вошел в этот океан. В океан книг. В океан мастерства, еще

неподвластного, еще непокоренного, даже мало-мальски не узнан-

ного. Он рассказал отцу о разговоре с Хенриджем, на что отец посо-

ветовал ему не очаровываться и не думать о приезде мистера

Хенриджа до поры, когда тот снова появится у них на пороге. Ричард

не прекословил, но исполнить этого не мог. Он представлял, как Хен-

ридж говорит с издателем, как тот кивает и всем своим видом пока-

зывает, что нуждается именно сейчас в новом подмастерье. Жизнь

возвращала его в действительность, но в воображении он так живо

видел свое книжное будущее, что голова становилась горячей и, ка-

залось, мысли бурлят, точно вода в котле. Со временем он привык

находиться одновременно в книжной мастерской своего воображе-

ния и в кожевенной мастерской наяву.

Ждать книгу. Это состояние на долгие годы станет главным

и самым сладостным его занятием. Он всегда ждал книги. На сви-

дание с ними он выходил на тракт, встречая повозку переплетчика.

Став много лет спустя, одним из самых признанных издателей

Лондона, он не переставал испытывать волнение перед выходом

в свет каждой новой книги.

Генри Филд, отец Ричарда, состоял с Джоном Шакспиром в одной

гильдии и также был членом городского совета. Их связывала дружба, профессиональные интересы и торговые дела. Казалось бы, и жизнь

этих двух семей могла быть очень схожей. Но если в доме Филдов все

строилось на любви и взаимном уважении и родители могли расска-

зать, каких успехов достигли их дети, сколь они прилежны, послушны

и трудолюбивы, как заботливо относятся старшие к младшим, то

в семье Джона год от года все и реже и все с большим трудом можно

было найти повод, чтобы поделиться подобными радостями. То до-

носы за «инакомыслие», то долги, то распродажи земель, то суд за бра-

коньерство, то Виолу, несмотря на запреты покидать дом, вместе

с Уиллом видели на ярмарочной площади, то Гилберт, второй его от-

прыск, укусил дочь управляющего. Сгорая от стыда за все, что каса-

лось его детей, Джон, тем не менее, однажды набрался мужества

и попросил Генри Филда об услуге, какую Ричард мог оказать его не-

путевому семейству. В тот день Джон в очередной раз застал Ричарда, 158

ЧАСТЬ II. ГЛАВА IV

повторяющим что-то по-гречески. Просто кинжал в сердце. И почему

это у людей все ровно да гладко, а у него все шиворот-навыворот?

Джон был немного смущен, разговаривая с Ричардом. Малый —

просто принц. Прямо-таки «Ваша Светлость». Как-то и просить

неловко. Да что это он! Ведь это всего лишь юнец, разве только

выучился на славу. И труженик в отличие от иных лодырей.

– Дик, послушай меня. Я прошу тебя, позанимайся с Уиллом раз

в неделю латынью и чему вас еще учат, чтобы он ничего не забыл.

Не то растеряет все, что знал. Я положу тебе пять пенсов в день.

– Уильям не вернется в школу, сэр?

Джон кашлянул:

– Нет. Пока нет. Поэтому я и прошу тебя позаниматься с ним.

– Хорошо, сэр. Я только не знаю, как посмотрит…

– С твоим отцом я договорился, об этом не волнуйся.

– Спасибо, сэр. Когда начать?

– Приходи в эту среду.

– Хорошо, сэр.

Когда Джон ушел, Дик задумался. Ему уже приходилось быть на-

ставником менее сообразительных и просто младших своих одно-

классников. Все, что было связано с обучением, его увлекало. Но

идея помочь другу понравилась ему особенно. Еще в школе они

подружились. С Уиллом всегда было весело. Сам не обладая талан-

том сочинять и изображать кого-то, Дик оценил способности

друга. Уилл, будучи моложе его на три года, был сообразителен, поэтому они, общаясь, почти не чувствовали разницы в возрасте.

На Хенли-стрит Ричард пришел, как было договорено, в среду

сразу после уроков. Его встретила Мэри.

– Здравствуйте, мистрис Шакспир.

– Здравствуй, Ричард. Пройди наверх. Там, в комнате мальчиков

никого, вам никто не помешает. Сейчас я его кликну. Он только

что был здесь. Пришел из магазина. Уилл! Иди, Ричард здесь!

Уилл вошел в дом со стороны сада.

– Конец вольной жизни! – сказал он и, перепрыгивая через сту-

пени, отправился наверх.

– Sic, – сказал Ричард, достал из сумки учебники и положил их

на стул перед бюро, за которое уселся Уилл.

– Да погоди ты со своей латынью – «sic». Расскажи лучше, что

нового в школе, – рассмеялся Уилл, – нормальным языком.

159

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

– После урока, – спокойно ответил Дик.

Уилл вздохнул. Пришлось отвечать на вопросы по прочитан-

ному тексту. Вдруг на лестнице послышались осторожные шаги

и затихли перед дверью. Кто-то остановился, прислушиваясь.

– Эй, это кто там? – крикнул Уилл.

Дверь приоткрылась. В комнату осторожно и с любопытством

заглянули, и Ричарду вдруг показалось, что это Уильям раз-

двоился, если бы не женское платье на той, кого он увидел в две-

рях. Уилл вскочил и, втянув ее в комнату, захлопнул дверь.

– Тсс! Тише, – взглянув на друга и на Виолу, вполголоса сказал

он. – Дик, это Виола. Помощница нашей кухарки и… мой друг.

– Друг моего друга – мой друг! – сказал Дик, уступая место Виоле.

– Я случайно услышала, что вы читали. Я тоже знаю этот отры-

вок. Прочесть? – спросила она.

Ричард смотрел на нее с удивлением. Он был поражен их сход-

ством и смелостью, с какой она вступила в разговор. Она прямо, без тени робости тоже смотрела на него. Таких ясных глаз Виоле

видеть не приходилось. Никто, кроме Мэри, так по-доброму не

смотрел на нее. Даже Уилл.

– Что же, прочти, – сказал он.

И Виола прочла фрагмент из Теренция так вдохновенно, будто эти

строки сами только что пришли ей на ум. Она читала, чуть запроки-

нув голову, глядя на Уильяма, потому что на Ричарда ей вдруг стало

трудно смотреть. Он ослепил ее в одно мгновение. От вспышки

в сердце и памяти остался след, как отпечаток – опознавательный

знак настигающей без предупреждения любви. Навсегда. Отныне

она все пропускала через призму его образа, на все смотрела, сверяя

с ним. Она была готова раствориться в нем, как вода в почве, про-

расти в него, как луговая трава, – в восхищении, в нежном послуша-

нии, в трепетном обожании. Ричард был прекрасным, умным, сильным и добрым, а что еще нужно, чтобы полюбить в тринадцать

лет самозабвенно и беззаветно?

Засыпая и просыпаясь, она с головой погружалась в мечты о нем.

Картины любви рисовало ей воображение и сердце пело, как соловей, заходясь в разрывающей дыхание трели. Ричард! Она готова была

упасть перед ним на колени, склониться перед ним до земли, словно

это она была рыцарь, а он – прекрасная и любимая дама. Ей было

трудно вести себя, как подобает девушке, она до сих пор мысленно

160

ЧАСТЬ II. ГЛАВА IV

примеряла на себя мальчишескую одежду. Но любовь пробудила ее

женскую природу с такой силой, что едва не свела ее взбалмошную го-

лову с ума. Ночами мысленно она прижималась к его крепкой прекрас-

ной шее, проникала рукой за ворот рубашки, чувствуя его горячую

кожу, и в воображении это запретное соприкосновение было до голо-

вокружения осязаемым. Сознание ее затуманивалось, она вжималась

в подушки и простыни, пугаясь силы пронизывающей ее тело жаркой

и страшной истомы. Ей казалось, что каждый ее шорох слышат спя-

щие в доме, и она старалась дышать бесшумно. Однажды ей, захвачен-

ной мечтой и желанием, предстало видение, превосходящее радость

от всех воображаемых свиданий и ласк. Оно было важнее и дороже

всего. Родить от возлюбленного сына – точь-в-точь такого же чудес-

ного, ясного, доброго и умного мальчика, как Ричард. Вот ради чего

можно так безгранично, так беззастенчиво и бесстрашно любить!

В семье никто не замечал, что с ней происходит. Однажды ее отпра-

вили к Филдам отдать книги и деньги, которые Ричард по не свойствен-

ной ему рассеянности однажды забыл у них. Виола стремглав бросилась

к Бридж-стрит, но, добежав до дома Филдов, остановилась в смятении.

Она прислушалась и не поверила своим ушам. Из окон доносилась ме-

лодия – нежные тихие звуки цитры и голос Ричарда. Он пел: Когда еще был я совсем малец,

И-хей-хо, все ветер и дождь,

Чего ни творил я, куда ни лез,

А дождь что ни день – все одно и то ж.

Когда дорос до зрелых годов,

И-хей-хо, все ветер и дождь,

Я дверь от воров запирал на засов,

А дождь что ни день – все одно и то ж…

Когда ж – увы! – я стал женат,

И-хей-хо, все ветер и дождь,

Не нажил себе добра и палат,

А дождь что ни день – все одно и то ж*.

* Шекспир У. Двенадцатая ночь, или Как пожелаете», песня шута (пер.

Д. Самойлова).

161

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

Понимая, что нельзя вот так стоять под окнами чужого дома

и подслушивать, она боялась постучать в дверь и не узнавала себя, всегда такую отважную. До ужаса перепугавшись мысли, что ей

предстоит войти в дом и заговорить с хозяевами или с самим Ри-

чардом, она так и не решилась войти. Оставив сверток с книгами

и деньгами на пороге, она убежала.

Впервые даже Уиллу она не могла рассказать о том, что зани-

мало теперь ее мысли и переполняло сердце. Но было одно сред-

ство – единственное действенное и знакомое ей уже давно, то, к которому обращались все, задолго до нее испытавшие боль и негу

скрываемой страсти. Научив ее читать античных авторов, награ-

див восприимчивостью и любознательностью, судьба препод-

несла ей еще один бесценный подарок – средство, прибегая

к которому можно было говорить о любви, находить ей бесконеч-

ные имена, облекать ее в разнообразные одежды и в то же время

хранить ее тайну, – поэзию.

Время шло. За два года, что Ричард приходил в их дом как настав-

ник, он превратился из утонченного юноши в сильного молодого

человека, изящество которого переросло в статное мужество, скреп-

ленное, как надежным раствором, его непритворным благород-

ством. Он был тих, рассудителен и сдержан. Склонность размышлять

стала главной привычкой и отличительной чертой его натуры. Ду-

мать для него означало жить. В этом он был совершенно согласен

с древними авторами. Его увлекала наука как способ приобретения

знаний. Свободного времени у него было немного, он дорожил каж-

дой минутой, поэтому в компаниях ровесников бывал очень редко.

С детьми на Хенли-стрит он дружил, с удовольствием осознавая себя

их наставником. Углубленный в себя, если и думал о любви, он не

торопился впустить ее в свою жизнь. Подруги у него не было, и ни

одна женщина его как мужчину еще не привлекла.

Летом 1579 года Ричард, как обычно, пришел к своему ученику.

Виола увидела его из окна и вышла навстречу.

– Привет, Дик!

– Привет, Виола! А где Уилл?

– В лавке. Там теперь столпотворение. Оказывается, в Лондоне

новая мода. Все ищут «узкое, бежевое с медными заклепками».

– Да, мой отец недавно привез новые лекала. Передай Уиллу, чтобы зашел ко мне, когда вернется.

162

ЧАСТЬ II. ГЛАВА IV

– Вы не будете заниматься?

– Нет. Я пришел попрощаться.

Виола почувствовала, как мгновенно пересохли ее застывшие

в улыбке губы, и точно иголки впились в ладони.

– Попрощаться?

– Да. Я уезжаю. В Лондон. В типографию сэра Бишопа. Учиться

печатному ремеслу.

– Надолго?

– Как положено, на семь лет. Придете проводить меня?

– Да.

– Приходите с рассветом. Хочу отправиться, пока солнце не

припечет.

Она не знала, что сказать.

– Все? – наконец спросила она, кивнув то ли ему, то ли самой

себе. – Уроки закончились?

– Только начинаются, – ответил он. – Признаться, я сам еще

толком не верю, что еду. Я ждал так давно. Воистину, «просите

с верой и дано будет».

– Ты сможешь?..– она не договорила.

– Что?

– Ты сможешь навещать своих?

– Не знаю. Не думаю. Мне сказали, что все решает мастер – где

жить ученику, как долго и чему учиться. Отныне я сам себе не хо-

зяин. Но это только семь лет. Как в школе. А я больше ни о чем

и не мечтаю. Я не просто хочу уехать. Я хочу многое узнать.

– Если можешь, пиши Уиллу, – сказала она. – Он… будет рад.

– Хорошо. До завтра. Договорились?

Ричард ушел, и Виола даже по его спине поняла, что мысли его

опережали рассвет и стремительно покидали Стратфорд.

Вечером Уилл не мог добиться от сестры ни одного внятного

слова, кроме того, что просил передать ему Дик. Она сидела до

темна за шитьем в комнате прислуги, и Уилл, вернувшись от Фил-

дов, поднялся к ней.

– Принести светильник? – спросил он.

Она отложила работу и молча встала.

– Ви, да ты меня слышишь? Ты что, заболела?

– Нет-нет, конечно, нет, – прошептала она.

– Тебя кто-то обидел?

163

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

– А? Да.

– Кто? Гилберт?

– А? Нет.

Она вышла из комнаты.

– Ты куда?

– Не знаю.

– Стой, подожди. Что тебе опять сказали? Да подожди же.

Виола выбежала на улицу, не дав себя остановить. Все было плохо.

Она искала место, чтобы выплакаться, и не находила. Люди были

повсюду. Она выбежала за ворота. Спустившись к ручью, она на-

брала холодную воду в ладони и закрыла ими лицо, разразившись

слезами. Напрасно она повторяла: «Дик! Дик! О, Ди-ик!»

Утром на Бридж-стрит все Филды, их подмастерья, Виола

и Уилл провожали Ричарда. Он вывел коня за ворота и по очереди

обнял родителей, сестер и братьев, всех домочадцев и, наконец, подошел к Уильяму и Виоле.

– Не забывайте меня. Может, мы и свидимся. Когда-нибудь. —

Он улыбнулся. – Вы мне как родные.

Он обнял их обоих и крепко по-братски поцеловал каждого

в щеку. С тех пор, как ее разлучили с жителями Уилмкота, которые

воспитывали ее и были первыми в ее жизни родными людьми, не

было для Виолы минуты страшнее. Жизнь рушилась, распадалась

на куски на глазах, и никто не в силах был это остановить. Некого

было просить о помощи.

– Пиши, – Уилл потряс друга за плечо. – Глядишь, и я отправ-

люсь куда-нибудь. Счастья искать. Что-то здесь становится…«Что

ни день, все одно».

Ричард кивнул.

– Значит, свидимся.

Он махнул рукой, вскочил на коня, развернул его, подтянув уз-

дечку, и поскакал вперед по старой уорвикской дороге.

От счастья Ричарду хотелось кричать во весь голос. Впереди была

сама судьба, жизнь и большой город, куда он стремился. Он гнал

коня, и ничто теперь не могло его остановить или заставить повер-

нуть назад. Только сейчас он почувствовал, как ему недоставало оди-

ночества и свободы. Все, что осталось позади, вдруг стало мелким, далеким, едва различимым. Ничто не держало его – ни родной дом, 164

ЧАСТЬ II. ГЛАВА IV

ни обязанности, возлагавшиеся на него, ни знакомые ему люди.

Жизнь разомкнулась, точно лопнувший обруч. Пусть это продлится

недолго – до того, как в Лондоне он поступит под безоговорочный

надзор мастера на все время ученичества. Это настоящее счастье.

В полдень Ричард спешился под плакучей березой, растущей на

холме. Он привязал коня и лег на землю, раскинув руки и ноги.

Прежде он никогда не испытывал такой радости. Ветер, что

шумел над ним в ветвях, словно понес его на невидимых волнах, тень холодила кожу, и это было приятнее любой ласки. Закрыв

глаза, он мгновенно заснул.

* * *

Лань, полюбивши льва, должна погибнуть

От этой страсти. Было сладкой мукой

Его всечасно видеть, рисовать

Взор соколиный, гордый лоб и кудри

На восприимчивых таблицах сердца,

Его красу подробно отмечавших.

Но нет его...*.

Виоле казалось, что Ричард вот-вот вернется. Не сегодня, так

завтра кто-нибудь придет от Филдов и, между прочим, вдруг ска-

жет, что он приезжает. Она представляла себе, как побежит к нему

навстречу, как закричит радостно, без страха, без стыда: «Ричард

приехал! Ричард вернулся! Ричард!» Она сбежала бы с ним, угово-

рила бы его взять ее с собой, а еще лучше – с Уиллом. Часто она

будто наяву видела, как они отправляются в путь втроем… Пришел

сентябрь с зеленой водой и цветами, с небом, безоблачным от го-

ризонта до горизонта. А она ничего не замечала, из ее жизни ушли

краски, все стало пресно-однотонным, холодным, чужим. Прошло

еще несколько месяцев, и однажды Уилл, вернувшись из лавки, позвал ее наверх, в свою комнату.

– У меня есть кое-что, – таинственно сказал он и достал письмо, запечатанное сургучом.

– Это от Ричарда? Дай, дай сюда, покажи!

– Тсс, тихо! Я прочту.

* Шекспир У. Все хорошо, что хорошо кончается (пер. Т. Щепкиной-Куперник).

165

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

Ричард писал о своей жизни в Лондоне. Оказалось, что у ми-

стера Бишопа, к которому он должен был поступить, все места уже

были заняты. Его, Дика, взял в подмастерье и в обучение француз-

ский издатель – господин Тома Вотроллье. Было трудно поначалу, писал он, привыкнуть к шуму столицы. Кого и чего тут только нет.

Иноземцы всех мастей, заморские товары, лавки с книгами в при-

ходе собора Святого Павла. Больше всего Ричард был удивлен

свободной манерой общения, будто никто в жизни не читал кате-

хизис. Но, что ни говори, а жить здесь веселее. Очень важно

научиться правильному общению со всякими людьми, как и подо-

бает мужчине. Виола слушала, чуть дыша. Одна фраза обожгла ее:

«Только здесь и можно по-настоящему стать мужчиной». Она сразу

все поняла в отличие от Уилла. Ее словно осушили, опустошили, лишили надежды. Он не вернется. Никогда. Никогда. Говорить об

этом было невозможно, терпеть – невыносимо.

Письма больше не приходили. Виола тосковала о далеком Лон-

доне. Но однажды ей в голову пришла до того простая мысль, что

она изумилась, почему же раньше не додумалась до нее. В Лондон

из Стратфорда ведет дорога. И, значит, по ней можно пройти самой —

точно так же, как прошел Ричард. Пройти, чтобы увидеть его, улыб-

нуться ему, заговорить с ним, услышать, быть рядом – эта простень-

кая мысль вернула ей надежду. В ее сердце зазвучали слова «Песни

песней»: «На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его. Встану же я, пойду по городу, по улицам и площа-

дям, и буду искать того, которого любит душа моя: искала я его и не нашла

его. Встретили меня стражи, обходящие город: “не видали ли вы того, ко-

торого любит душа моя?” Но едва я отошла от них, как нашла того, кото-

рого любит душа моя, ухватилась за него и не отпустила его…»*.

Теперь она знала, что найдет способ добраться до Лондона

и обязательно будет с Ричардом. От видения их близости ее зно-

било, тело слабело, руки дрожали, страх сменяла волна необуздан-

ной телесной жажды, головокружения, нежности и любви. Думая

так, она касалась лба, терла его подушечками пальцев, чтобы не

заплакать, и повторяла, как молитву, «Ты должен услышать меня».

На секунду она испугалась. «Точно колдовство». Но тут же реши-

мость вытеснила страх: «Ну и что? Я не делаю ничего дурного».

* Песнь песней (3:1—4).

166

ЧАСТЬ II. ГЛАВА V

Глава V

Когда еще был я совсем малец,

И-хей-хо, все ветер и дождь,

Чего ни творил я, куда ни лез,