Текст книги "Серебряный меридиан"

Автор книги: Флора Олломоуц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

зать. Заодно проверим ваши глаза.

Он удивился. Она говорила, как лекарь.

Она поднялась и провела его к противоположной стене мастер-

ской, за фантастического вида печатные станки, работа которых

* Сhamp – по-французски «поле», то же, что и field, по-английски. В пьесе Шек-

спира «Цимбелин» одного из персонажей зовут Ришар дю Шан. Издатель Ричард

Филд подписывал этим именем – в испанском варианте Richardo di Campo —

книги на испанском языке, выпущенные в его издательстве, а также и другие

труды, которые считал нужным издать под псевдонимом (прим. автора).

** «Но вы же “цветущее” поле, не так ли?» ( фр.) (прим. автора).

*** «Смею надеяться» (фр.) (прим. автора).

218

ЧАСТЬ II. ГЛАВА VII

ни на секунду, пока они говорили, не прерывалась. Мальчики, си-

девшие рядом на табуретах, покрывали тушью набранные формы.

Наборщики стояли за кассами и молниеносными, как полет пчел, движениями рук набирали тексты, сосредоточенно считывая со

страниц, прикрепленных перед глазами. Готовые формы двое

мальчишек развешивали на веревках. Дик чуть не свернул шею, разглядывая происходящее. Именно об этом он мечтал, грезил так

долго, и вот, наконец, это случилось. Жаклин подвела его к шкафу, стоящему вдоль стены, с плоскими многочисленными ящиками

и достала книгу, которую раскрыла на произвольной странице, не

дав разглядеть название.

– Что вы скажете?

– О чем, мадам?

– В целом о том, что видите. Не читайте текст. Опишите его

и скажите, что вы думаете о нем.

– Я впервые вижу, чтобы страница выглядела столь изящно

и опрятно. Это весьма ровный текст, будто его выполнили по ли-

нейке. Меня поражает, как четко выверено расстояние между каждой

литерой и между небольшими колонками слов справа и большим

текстом на странице.

– Блестяще! Что еще?

– Еще? Это, пожалуй, все, что я могу сказать.

– Превосходно, Ришар, превосходно. Вы еще не знаете, как де-

лать книгу...

«Ну и зачем об этом говорить?» – обиделся он.

– …но отметили исключительно важное. А знаете, почему я вам

показала именно эту книгу? Этот трактат – одну из любимых

и главных в жизни книг моего супруга, почтенного господина Вот-

роллье – вам обязательно предстоит прочесть. Автор ее – вели-

кий художник и издатель Жоффруа Тори, был учителем моего

мужа. А называется трактат…

Она закрыла книгу и показала ему титульный лист.

– «Цветущий луг»*, – улыбнулась Жаклин.

У Ричарда снова перехватило дыхание.

– Это вам добрый знак, мсье Филд. Поверьте в судьбу. Она при-

несет вам удачу.

* Тори Ж. Трактат «Цветущий луг». Париж, 1529 (прим. автора).

219

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

– Спасибо, мадам.

– Ну, делу время, – уже серьезно сказала она. Вы должны знать

– мой муж не терпит опозданий, неточностей, задержек и отлага-

тельств. Если вы его не устроите, он тут же простится с вами.

Чтобы этого не случилось, а моя интуиция подсказывает, что так

и будет, я предлагаю вам без промедления приступить к работе

в качестве ученика. К возвращению хозяина вы уже овладеете кое-

какими навыками, что станет вам хорошей рекомендацией в его

глазах. И по секрету признаюсь, – она чуть повела бровью, —

в моих тоже. Я скажу, чтобы старший наборщик дал вам первое за-

дание. Итак, et bienvenue chez Vautrolliers!*.

За день с него не семь, а все семьсот потов сошли, до того оказа-

лось кропотливым и тяжелым его первое испытание. Если желто-

ротому новичку дают такие задания, каково же быть мастером

этого дела. Но даже это напряжение и усталость не затушили пла-

мени, которое загорелось в нем во время разговора с хозяйкой.

Он и представить не мог, что можно испытать подобное. Самые

смелые картины, какие представали перед ним, когда он читал Те-

ренция и Овидия, казались ему теперь наивными детскими догад-

ками по сравнению с тем, что он чувствовал. Ночью он едва с ума

не сошел от всплеска необузданной и исступленной силы, спле-

тенной, словно душители Лаокоона, из телесного буйства, жела-

ния и томления. Он не узнавал себя. С каждой минутой его

неуверенность и страх исчезали, поглощаемые волной иного

свойства. Это была твердая решимость, если даже господину Вот-

роллье будет угодно отказать ему, прийти к мадам Вотроллье. Го-

ворить с ней, найти возможность служить ей, как угодно, стать, если не учеником, то покорным рабом, послушным слугой, чтобы

хоть однажды ненароком она оказалась рядом столь же близко, как при первой встрече, когда, наклонившись к нему, прошептала:

«…и по секрету признаюсь, – мне тоже».

Жаклин Вотроллье невозможно было отказать ни в красоте, ни

в уме и образовании, ни в чувственности, ни в таланте, ни в здра-

вом смысле, присущим женщинам ее породы. Ее красота гармо-

нировала с редкими свойствами личности. Ричард заинтересовал

ее и очень понравился, как нравился многим. Но у нее, в отличие

* Добро пожаловать к Вотроллье! (фр.) (прим. автора).

220

ЧАСТЬ II. ГЛАВА VII

от многих, была возможность видеть его изо дня в день. Наблю-

дая, как он осваивал мастерство и учился жить в большом городе, полном развлечений и соблазнов, Жаклин быстро поняла, что он

собой представлял. Ричард был человеком цельным. Он не отвле-

кался. Не распалялся. Не обращал внимания на восторги по

поводу своей редкой красоты, просто не думал об этом. Он отно-

сился к своему любимому делу со страстью. С неподдельной

страстью. Очень скоро для нее перестал быть секретом еще один

источник его верности и преданности их дому. Она сама.

Во время одного довольно длительного пребывания мужа

в Шотландии Жаклин пригласила Ричарда отужинать с ней.

«Только здесь и можно стать настоящим мужчиной».

Жакнетт, как ее называли самые близкие, обладала богатой фан-

тазией, и, будучи на семь лет старше Ричарда, не утратила, а за

годы работы с разнообразными поэтическими и философскими

текстами еще более развила свою способность утонченно, неорди-

нарно и с изяществом носителя тайных знаний смотреть на мир.

Она узнала в тонкостях издательское дело и полюбила эту работу.

Она изобретала, она придумывала, она вдохновляла. Она обучала

иностранным языкам – французскому и испанскому – близких их

дому людей. Гугеноты-эмигранты, скрывающиеся на благословен-

ном острове под защитой королевы-протестантки, приходили

к ним, как в надежную гавань. Ричард сам вырос в семье католи-

ков, не по своей вине ставших чужими в своей стране. Он с сочув-

ствием и пониманием относился к эмигрантскому, в основном

французскому, обществу, окружавшему Жаклин. А там, где была

она, суждено быть ему.

К двадцать второму дню рождения Ричарда Жакнетт со свой-

ственной ей изобретательностью и находчивостью приготовила

ему подарок, говоривший о ее изысканном вкусе и стиле.

– Милейший господин де Сенльен, я прошу вас, я вас умоляю, я настаиваю, – говорила она Клоду де Сенльену, писавшему в Анг-

лии также под псевдонимом Холибэнд, своему давнему другу, от-

ношения с которым перешли к ней по наследству от отца.

Де Сенльен написал превосходный учебник четырех языков: итальянского, латыни, французского, английского. И хотел

назвать его «Грамматика для продвижения в изучении…» – далее

следовало перечисление языков. Ричард к тому году уже в совер-

221

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

шенстве знал все, во многом благодаря чуткому и можно даже ска-

зать чувственному наставничеству Жаклин.

Ей пришла идея, не осуществить которую она не могла.

– Месье де Сенльен, давайте назовем ваш учебник «Флори

Филд».

– «Флори Филд» – но почему?

– « Campo di Fior или Цветущий луг четырех наречий: для продвижения

в изучении латыни, французского, английского и, главным образом, итальянского».Ну, я прошу вас, это так прекрасно. К тому же мы

украсим издание самым изящным орнаментом и самыми превос-

ходными инициалами по всему тексту. Мы сделаем это в честь учи-

теля моего достопочтенного отца и вашего друга, а что может

быть благородней, месье де Сенльен?

– Вы знаете, что вам невозможно отказать, когда вы говорите

так ласково.

– Так не откажите, милейший мой, добрейший мой друг. Согласи-

тесь! Вы увидите, это пойдет на пользу вашему блистательному труду.

В июле 1583 года, ко дню рождения Ричарда в издательстве Вот-

роллье был издан учебник «Флори Филд»*.

Ни одной женщине в Лондоне, в стране, да и на всем белом

свете не пришло бы такое в голову. Судьба, в которую он с некото-

рых пор стал верить, давала ему в ее любви – все наполняющей, всему отвечающей, все значащей и объясняющей – непостижи-

мый, ничем не заслуженный аванс, отслужить который ему, верно, и всей жизни не хватит. Жакнетт стала всем. Она делилась с ним

многим из того, чем владела сама, побуждала к накоплению зна-

ний и опыта и получала удовольствие от результатов своей щед-

рости, наблюдая, как стремительно его способности, глубокий ум

и щедрая добрая душа превращают вчерашнего ученика в мастера

в широком проявлении этого звания. Она дарила ему наполнен-

ные счастьем дни. Она заполняла его ставшие воплощенной ме-

чтой о земном Эдеме ночи.

* Campo di Fior, or else, The flourie field of foure languages of M. Claudius Desain-liens, aliвs Holiband: For the furtherance of the learners of Latine, French, English, but chieflie of the Italian tongue. By Thomas Vautroullier dwelling in the Blacke-Friers by Lud-gate, 1583.

222

ЧАСТЬ II. ГЛАВА VII

Словно судьба подарила ей все, о чем лишь грезила Виола

Шакспир.

* * *

В день, когда им предстояло пойти к нему, Виола с особой тща-

тельностью подбирала одежду: чулки, бриджи, дублет и плащ, ко-

торые особенно подчеркивали ее стройную фигуру, берет, который игриво, но ненарочито, придавал ее лицу еще больше

обаяния и прелести. От волнения молча они дошли до дома

в Блэкфрайерс, что соседствовал с издательством Вотроллье.

Уилл постучал кольцом в темно-зеленую дверь. У Виолы была на-

дежда, что у нее еще останется время, пока прислуга откроет

дверь и проводит их в дом. Но этих секунд в запасе не оказалось.

Дверь перед ними открыл Ричард.

Уилл распахнул объятия.

– Дик!

– Дружище!

Они обнялись. Виола ждала, замерев.

Наконец, Уилл отпустил Ричарда и отступил на шаг.

– А меня вы узнаете, мистер Филд?

Он улыбнулся.

– Только случайное или недолгое знакомство дало бы повод

усомниться, кто передо мной. А мы так давно и хорошо знаем друг

друга. Кроме того, я помню своих учеников, а ты – лучший из

всех! Но почему ты говоришь мне «Вы»?

Сколько первых встреч с ним, не похожих одна на другую, она придумала и пережила в воображении за прошедшие годы, сколько прекрасных слов, предназначенных только ему, нашла

и хотела сказать. И вот он перед ней. А она просто стоит

и молча смотрит на него. Возможно ли такое? Похоже, что Соз-

датель за время, что они не виделись, вновь взял инструмент

и вернулся к своему творению, чтобы довести его до совершен-

ства и придать чертам утонченное благородство и королевскую

стать. И при этом наградил его обаянием, берущим мгновенно

в плен каждого, стоило ему заговорить или просто посмотреть

в глаза. Не было слов, чтобы назвать цвет этих глаз, словно

в ключевой воде смешалось отражение плывущего над ними

мартовского неба.

223

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

– Добро пожаловать в Лондон! Он вам понравится! Проходите!

Они поднялись в небольшой зал на втором этаже. Здесь их

ждали.

– Рада приветствовать вас! – сказала хозяйка дома.

– Жакнетт, позволь тебе представить. Это мои старые друзья из

Стратфорда – Виола и Уильям Шакспир. Друзья, знакомьтесь —

Жаклин Филд.

Уилл оцепенел. Виола не ослышалась. Только слегка, почти не-

заметно, словно от внезапного порыва воздуха, качнулась назад.

Через мгновение она глубоко вздохнула и широко улыбнулась.

– Мы не могли опоздать к такому событию! И поздравить Ри-

чарда с вступлением в гильдию.

– Спасибо, Виола! – улыбнулся Дик.

– Виола? – левая бровь Жаклин приподнялась меньше с выра-

жением удивления, чем укоризны. – Какой на вас… смелый…

наряд!

– Каприз последней моды, – не узнавая своего голоса, ответила

Виола.

Воцарилось неловкое молчание, тут же деликатно прерванное

Жаклин:

– Я думаю, вам есть о чем поговорить. Поэтому прошу простить, но я оставлю вас. Мне нужно сделать кое-какие распоряжения, и вскоре я приглашу вас к столу.

Она вышла из зала.

Уилл молчал.

– Думаю, недели не хватит, чтобы вы рассказали обо всем, что

повидали и пережили, – сказал Ричард. – Настоящие кочевники.

Кто бы мог подумать!

Виола села в кресло напротив мужчин, расположившихся на

скамье.

Свет из окна освещал их, отчего глаза Дика казались совсем про-

зрачными, точно льдинки.

– А ты? Все эти годы ты не уезжал из Лондона?

– Пока учишься, ты подневолен. Только мастер решает дать ли

тебе время отдохнуть и сколько. Обычно это всего один день —

Пасха или Рождество.

– Силы Небесные! Да это ж настоящее рабство, – Уилл, нако-

нец, обрел дар речи.

224

ЧАСТЬ II. ГЛАВА VII

– Таков порядок, – сказал Дик.

– Вот поэтому-то мы с тобой – неучи, – позволив, наконец, себе

улыбнуться, Уильям кивнул сестре. – Никогда бы не смог безвы-

лазно сидеть на одном месте. И не рассказывай больше об этом.

Казни египетские!

– Давно ты женат, Ричард? – спросила Виола.

Дик рассказал им историю своей любви. Так обычно говорят

о шторме, который сменился благодатью покоя лучисто играю-

щего солнечными бликами штиля и ясным лазоревым утром на-

ступающего дня.

По дороге домой Уилл несколько раз пытался заглянуть в лицо

Виолы, но она не смотрела на него. Она смотрела вперед, не

мигая, не поворачивая головы, не замечая ничего вокруг.

И только глубокая складка у правой брови говорила, какого напря-

жения сил стоило ей вынести произошедшее. Ноющая боль сжала

ему сердце. Дома он прислушивался к ней. Уж лучше бы она раз-

рыдалась. Лучше бы ее лицо смяла гримаса плача, чем видеть эту

впалую бледную маску с остановившимся взглядом существа, рас-

терявшегося под ударами собственной судьбы. В конце концов, он

не выдержал.

– Ви, прости меня ради всего святого! Я сам не мог сказать тебе

раньше. Я не мог.

Она смотрела в окно. Ее лицо в этот момент стало почти светя-

щимся, почти растворилось в отблеске солнца, и тень, словно

контраст гравюры, оттенила ее спину. Вдруг она коснулась обеими

ладонями лба.

– Это несправедливо, – произнесла она и плечи ее содрогну-

лись. – Это несправедливо.

Больше ни звука. Она качала головой, словно безостановочно

и бессловесно отрицая неопровержимый факт, событие, безуслов-

ное и однозначное, какое жизнь замыслила и предъявила ей. «Это

несправедливо». Она думала о том, на что решилась, чтобы до-

браться до Лондона. Это несправедливо. Сколько дорог она про-

шла. Сколько раз она запрягала лошадей, толкала повозки, наравне с мужчинами, обжигалась в огне, боролась с ужасом в кро-

мешной лесной темноте и жаждой в засушливые месяцы, окунала

руки в ледяную воду, заслонялась ими от солнца, сколько тяжести

подняла этими руками, преодолевая испытания бездорожьем в не-

225

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

дели распутицы. Сколько терпела и выносила вместе со всеми, сколько мерзости видела, когда друзья ее болели и грешили, ка-

кими усилиями боролась она за собственное достоинство и чего

стоили все слова, какими можно все это назвать, но какими ни-

кого не уверишь в той степени самозабвения, с которым идешь

к тому, за кого отдашь не только силы, но и самою жизнь, если при-

дется. Ведь «какой мерой меряете, такой и вам отмерят». Так где

же эта мера? Или это были безмерные усилия. И разве можно

сравнить то, что сделала ради него она с тем, что сделала эта

француженка. Разве Жаклин прошла к нему сотни миль? Разве она

написала ему столько писем? Разве она так молилась о нем? Разве

она терпела и ждала так долго? Ей все пришло само. Он сам вошел

однажды и остался. Только за красоту?

Уилл молчал, ожидая, когда она произнесет хоть слово.

– Усилия любви, – наконец сказала она. – Напрасны. Ты был

прав.

– Когда?

– Помнишь, когда мы собирались в путь. Впервые. Ты их нашел

и назвал их «потерянными». Потерянные и есть.

– Усилия любви не бывают напрасными.

– Уилл, – сказала она, словно пытаясь что-то ответить, но за-

молчала.

Уилл шагнул к ней. И вновь обнял ее. Прижался лбом к ее лбу, как всегда, когда одному из них бывало страшно, так же как в те

минуты, когда им бывало радостно. Вдруг, закрыв глаза, она улыб-

нулась. Слезы выкатились. Уилл отстранился немного и так смот-

рел на нее. Открыв глаза, она сказала:

– Он жив, здоров. Мы в одном городе. Он счастлив. Не об этом

ли я молилась все эти годы? Как я могу не быть счастливой?

В дар сестры возрождаться, восстанавливаться, становясь силь-

нее, он уверовал, когда еще в Стратфорде на его глазах она учи-

лась жить заново. Истинный феникс.

– В конце концов, – она вновь смотрела на него, – никто не

знает, как долго способен любить. О себе я знаю одно – я умею

дружить. Вечно.

Через незначительную паузу она добавила:

– Я буду другом ему. Верным. Об остальном мне следует молчать.

Молчать – единственное, что было теперь возможно.

226

ЧАСТЬ II. ГЛАВА VII

Итак, он твой. Теперь судьба моя

Окажется заложенным именьем,

Чтоб только он – мое второе «я» —

По-прежнему служил мне утешеньем.

………………………………………………

Свою свободу отдал он в залог,

Но мне свободу возвратить не мог*.

* Шекспир У. Сонет 134 (пер. С. Маршака).

227

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

Глава VIII

1588 – первый их лондонский год – принес Уильяму успех на

столичных подмостках, что, в свою очередь, открыло ему дверь

в театральные круги Лондона. Это был особый мир, в который

были вовлечены люди, социальная принадлежность которых вне

его границ не позволяла им пересекаться ни при каких обстоя-

тельствах. Знатные, богатые и влиятельные господа – покрови-

тели и попечители актерских сообществ, просто любители этого

жанра, театральные дельцы – владельцы помещений, приспособ-

ленных для представлений, знаменитые актеры и просто актеры

и даже те, кто занимался их хозяйственными проблемами.

Особое место в этом сообществе занимали драматурги. В основ-

ном это были поэты, амбициозные и заносчивые выпускники уни-

верситетов. Одни уже стали известными и популярными, другим

это подолгу не удавалось, но все они с подозрением и презрением

относились к «выскочкам», как они называли появляющихся опас-

ных конкурентов, в числе которых оказался и Уильям. Не обладая

ни значительным имуществом, ни университетской степенью, он, внимательно оглядевшись вокруг, понял, что может быть в этом

обществе на равных и решил, что здесь пришло время проявить

свои таланты в полную силу. Он испытывал радость от предчув-

ствия своей победы и, уверенный в успехе, победил.

«Слуги лорда Стрейнджа» давали представления в разных ме-

стах. В основном это были площадки при гостиницах: «Скрещен-

ные ключи» и «Колокол» на Грейсчерч-стрит, «Белсэвидж» на

Бишопсгейт-стрит и «Голова вепря» на северной стороне Уайт-

чепл-стрит за Олдгейтом. Один из друзей лорда Стэнли записал в

своем дневнике: «…два повествования, разыгранные в “Белсэ-

видж”, в которых не найти ни одного слова без остроты, ни одной

строчки без смысла, ни одной буквы, поставленной напрасно».

Это сказано о премьерах новых пьес – «Как вам это нравится»

228

ЧАСТЬ II. ГЛАВА VIII

и «Бесплодные усилия любви». В первой отважная Розалинда ради

любви решилась на отчаянный шаг:

А не лучше ль,

Поскольку я довольно высока,

Мужчиной мне одеться? При бедре

Короткий меч, рогатина в руке —

Тогда, хоть в сердце женский страх трепещет, На вид я буду воином отважным.

Не так ли малодушные мужчины

Скрывают трусость гордою осанкой*.

В другой появлялась героиня, реплик у которой было немного, но имя запоминалось – Жакнетта.

Джеймс Бербедж как сына полюбил Уильяма и тем же чувством

проникся к Виоле. Уже во время первых выходов юного Уилла на

сцену в их спектаклях, когда только состоялось их знакомство, он

понял, что собой представляет этот самородок из провинции, и теперь был рад его успеху у столичной публики. Мудрый и про-

зорливый мастер оценил по достоинству его заслуги в качестве

драматурга и актера во все возрастающем престиже «Слуг лорда

Стрейнджа» на фоне общей картины столичной театральной

жизни и особым образом отметил это. Он заказал его портрет, по-

полнивший галерею портретов лучших актеров их труппы.

Уильям изображен в нарядном красном бархатном колете, белый

воротник итальянского фасона придает красивому лицу элегант-

ность, а легкая доброжелательная улыбка и слегка ироничный

взгляд живых глаз говорят о добром и веселом нраве этого пол-

ного сил молодого человека. На портрете стоят инициалы «W+S» —

Уильям Шакспир, возраст – 24 и дата – 1588.

* * *

Новые пьесы имели шумный успех, и «Слуг лорда Стрейнджа»

все чаще стали приглашать на торжества в дома театралов, ка-

кими были приятели лорда Стэнли. В начале лета 1588 года

труппа давала гастроль в Ковентри, в поместье одного из его

* Шекспир У. Как вам это нравится (пер. В. Левика).

229

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

многочисленных кузенов. Им предстояло играть «Зимнюю

сказку», написанную Уильямом к Рождеству. Эту пьесу о древних

королях и хитроумной мести Виола любила больше других исто-

рий. В этом перевернувшем все с ног на голову сюжете ей было

дорого каждое слово от первой строки до последней. Эта дове-

денная до абсурда история так напоминала ей их собственную

жизнь. В спектакле Уилл выходил на сцену, играя «Время», —

роль, заменившую традиционный «Хор». Своим монологом

«Время» представлялось публике и являлось связующим звеном

происходящего. Именно это было совершенно в характере Уиль-

яма, будь то театр или жизнь.

Я для немногих счастье, скорбь для всех,

Для злых и добрых – страх и радость. Грех

Творю и разрушаю без усилья!

Я – Время! ныне перед вами крылья

Я разверну……………………………..

Перевернуть часы позвольте мне.

И думайте, что были вы во сне*.

Несмотря на удаленность от столицы в замке собралось до-

вольно много зрителей и в их числе настоящие любители актер-

ского мастерства, оценившие искренность и доверительность, с которой Уильям существовал на сцене. Его запомнили, о нем

заговорили, его стали узнавать. У него тут же появились поклон-

ницы, которые пытались привлечь внимание красивого и талант-

ливого молодого актера, и не только они одни.

Виола, как обычно, следила за действием в импровизирован-

ной кулисе. Увлеченная происходящим на сцене, она не видела, что и за ней, то есть за Себастианом, пристально наблюдают.

Роберт Райотсли, один из сыновей второго графа Саутгемп-

тона, стараясь дышать тише, с волнением смотрел на стройную

фигуру в черном, притаившуюся за декорациями. К Уильяму он

приглядывался уже давно.

– Ты так увлечен... – сказал он, наклонившись над ухом притих-

шего наблюдателя.

* Шекспир У. Зимняя сказка (пер. Т. Щепкиной-Куперник).

230

ЧАСТЬ II. ГЛАВА VIII

Виола обернулась, не торопясь с ответом.

– …будто видишь это впервые, – договорил лорд.

– Всякий раз я смотрю на это, словно впервые, милорд – улыб-

нувшись, ответила она.

– Но нам всегда хочется многообразия!

– Это так, милорд.

– Скажи это еще раз.

– Вы правы, милорд.

– Но отчего я вижу тебя здесь?

Виола насторожилась. Роберт крепко взял ее за запястье, потя-

нул и повлек за собой. В это время из зала, где зрители следили за

действом, раздался оглушительный смех. И Виола поняла, что

если и закричит, никто ее не услышит. Она не стала сопротив-

ляться и дала увести себя подальше от сцены, решив, что там смо-

жет вырваться от него сама, не привлекая ничьего внимания. Он

остановился и попытался прикоснуться к ее лицу. Виола уперлась

руками в его грудь и резко сказала: «Это не ко мне, вы ошиблись, ваша милость».

– Уж не хочешь ли ты сказать, что тебя увела с пути истинного

чья-то другая милость? Мой трепетный агнец. Неужели эта кожа

уже обласкана языком греха? О лживое создание! Но тем сильнее

твоя власть, беспощадная красота.

Нависая над ней, он дышал ей в ухо, прикасаясь губами, и как

можно сильнее притягивал к себе крепко сцепленными за ее спи-

ной руками. И вдруг он закричал. Это она, резко на себя дернув за

плечи, ударила его коленом в пах что было силы. Он продолжал

выть, корчась от боли. А она вовсю мочь бежала к конюшням, вы-

хватив кинжал из ножен, готовая к защите, если ей преградят

дорогу. Но все случилось так быстро, что слуги, которым постра-

давший лорд, несвязно визжа, приказывал догнать и задержать не-

годяя, не сразу поняли, где им его искать. Виола вскочила на

оседланную лошадь и, сорвав с крюка хлыст, с таким свистом

хлестнула им по воздуху, что успевшие выбежать во двор не-

сколько человек, оторопев, расступились. А в замке сэр Роберт

устроил собственный «спектакль», немало позабавив гостей. Не-

много придя в себя, он, в слезах и хромая, вернулся в зал, где пред-

ставление близилось к завершению. Увидев Уилла на сцене, он

разразился негодующими воплями.

231

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

– Это он! Мерзавец! Убийца! Хватайте его! Вяжите!

Разбирательство происшедшего провели в присутствии много-

численных свидетелей. Историю о том, как «раздвоившийся»

Уильям напал на знатного вельможу подобно разъяренному лео-

парду, решено было не предавать огласке, поскольку всем было из-

вестно о вкусах и слабостях лорда. Сэр Роберт часто бывал на

представлениях «Слуг лорда Стрэйнджа» и, восторгаясь искромет-

ной игрой обаятельного молодого актера, пленился им. Здесь же

он решил, не увидев своего любимца в первом акте, поискать его

за декорациями. Столкнувшись с Виолой, он, как многие, принял

ее за Уилла, а далее наступила расплата, с чем согласиться сэр Ро-

берт не хотел. Но все сочли это происшествие результатом чрез-

мерно сытного и хмельного обеда, поскольку в продолжение всего

представления Уильям был на сцене или пребывал в поле зрения

публики. И только актеры, которым не надо было объяснять, что

же на самом деле произошло, поняли всю серьезность случивше-

гося. Поэтому по возвращении в Лондон Бербедж заявил Уильяму, что больше ни при каких условиях Виола не будет сопровождать

их на гастролях в частные дома. Рисковать репутацией и благопо-

лучием труппы при всем его добром отношении к ней он не станет.

– Ну что, разъяренный леопард? Придется тебе привыкать си-

деть дома, – сказал Уилл сестре.

– Я не смогу.

Слухи распространяются быстро. Они дошли и до дома Филдов, превратившись в анекдот. Сопоставив все обстоятельства и время

происшествия, Ричард и Жаклин поняли, что это произошло с их

друзьями. Жаклин, оставшись наедине с Виолой, когда мужчины

были в кабинете, заговорила об опасностях, которые могут под-

жидать при столь необычном для девушки образе жизни.

– Я иногда смотрю на тебя и думаю, хорошая ты девушка, но…!

– Но?

– Не тем ты все-таки живешь. И вовсе не тем занимаешься.

– Мне, верно, суждено жить так, как я живу, – ответила Виола.

– То-то и оно. Строптивость. Гордыня. Упрямство. Скажи, а что

твой отец, он…

Виола не дала ей договорить.

– Мой отец благороден. На любые упреки он учил меня отвечать

с честью.

232

ЧАСТЬ II. ГЛАВА VIII

Жакнетт не допускала, чтобы чье-то слово в разговоре с ней

было последним.

– По отношению к тебе справедлив любой упрек. В тебе нет

именно того, с чем пристало на них отвечать.

В «Усилиях любви» появились строки:

Мой Друг, твоя любовь и доброта

Заполнили глубокий след проклятья,

Который выжгла злая клевета

На лбу моем каленою печатью…*.

Горечь осела в сердце от этого разговора. И потому для нее стало

неожиданностью, когда в разговоре с нею наедине Ричард сказал:

«Никто из нас не защищен от чужого порока и глупости. И все, что

произошло с тобой, не вина твоя, а беда. Не принимай близко

к сердцу клевету и наветы». Возвращаясь из гостей, Виола с грустью

думала о двух столь различных суждениях двух столь близких по

духу людей об одном происшествии, случившемся с ней.

Ричард, как прежде, был добр и внимателен к Виоле. Он возму-

жал и еще более остепенился. При встречах они говорили об ав-

торах и книгах, которые он издавал, или о работе Уилла в театре

и об успехе его пьес. Они понимали друг друга с полуслова, как

когда-то, когда он приходил обучать их латыни. Только он стал

взрослым. Упоительно взрослым. Рядом с ним не было страшно.

Прекрасный, верный, добрый друг.

Язычником меня ты не зови,

Не называй кумиром божество.

Пою я гимны, полные любви,

Ему, о нем и только для него.

Его любовь нежнее с каждым днем,

И, постоянству посвящая стих,

Я поневоле говорю о нем,

Не зная тем и замыслов других.

* Шекспир У. Сонет 112 (пер. С. Маршака).

233

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

«Прекрасный, верный, добрый» – вот слова,

Что я твержу на множество ладов.

В них три определенья божества,

Но сколько сочетаний этих слов!

Добро, краса и верность жили врозь,

Но это все в тебе одном слилось*.

Теперь Виола подолгу оставалась одна. Она не разучилась зани-

маться домашним хозяйством. Эту работу она знала с детства, проведенного сначала на ферме Арденов, а потом в доме на

Хенли-стрит на правах домашней прислуги. Но жизнь поверну-

лась так, что наряду с этим миром – «царством» женских трудов

и обязанностей, где чувствовала себя чужой, она узнала другой —

мир скитаний по трудным дорогам, постоялых дворов, конюшен, таверн, ночных костров, опасности в пути, мужского балагурства

и дружбы. В этом мире она стала своей среди своих, не испытывая

при этом унижения или осуждения.

Большим хозяйством брат и сестра не обзавелись, поэтому у Виолы

работа по дому не отнимала много времени. А занятие для души ис-

кать не приходилось. Ей и раньше доводилось помогать брату, но

теперь в тишине и не торопясь она, словно сорочки Уилла, прини-

малась «латать» и «подштопывать» тексты ролей, которые он остав-

лял на доработку, или незавершенные пьесы. Это могли быть

отдельные слова или строки, а порой и целые фрагменты. Ее слова

«бесшовно» ложились в его тексты – видение мира у них было одно

на двоих. Уильям работал так много, что даже его сил и энергии не

хватало на все. Больше всего ему не хватало времени в сутках. Виола

получала удвоенное наслаждение от таинства стихосложения и осо-

знания незаменимости и своевременности такой необычной по-

мощи. Помогать Уиллу – в этом она осознавала свое предназначение.

В стихосложении – призвание. В любви к Ричарду – спасительное

испытание и благословение. Постепенно, естественно и почти не-

заметно вовлечение Виолы в литературные труды стало главным, самым важным ее занятием. Ее перестало угнетать постоянное пре-

бывание дома, она, прислушиваясь к советам Ричарда, погрузилась

* Шекспир У. Сонет 105 (пер. С. Маршака).

234

ЧАСТЬ II. ГЛАВА VIII

в чтение книг, что продавались в лавке издательства в приходе

Св. Павла. Долгое время кочевой жизни она была этого лишена.

Прежде книги были счастливой редкостью, а чтение – недостижи-

мой роскошью безмятежности и покоя. Теперь она вступила в мир

вымыслов, фантазий и исторических хроник, словно в необозримое