Текст книги "Серебряный меридиан"

Автор книги: Флора Олломоуц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Том вернулся и принес снадобья, лимоны, специи, кислую капу-

сту и «красную воду» из хинной коры.

Виола едва кивнула ему. В горло ей словно вставили ножи.

Они приподняли ее с подушки, и Том попросил Уилла осто-

рожно поднять на спине рубашку. Растерев ее резко пахнущей

мазью и прилепив к спине что-то, похожее на мягкую ткань, о про-

исхождении которой Уилл не смог догадаться, Том велел ему

переодеть сестру в сухую одежду, а сам ушел на кухню. Там он при-

готовил горячее питье с хиной, неизвестными специями, медом

и лимоном. Она уже почти уснула, и ему пришлось снова, при-

сев рядом, приподнять ее. Он терпеливо ждал, пока она, при-

валившись к нему, с трудом, с закрытыми глазами очень долго

пила настой.

– Ей надо много пить подкисленную воду, – сказал он Уиллу. —

А когда захочет есть, дай сначала кислую капусту. И не укрывай ее, пусть кожа охлаждается.

– Похоже, ты читал Парацельса?

– Больше «несгибаемого Тибалта», – прошептал Том. – Прочти, это всем полезно. И Монарда*.

– Теперь обязательно.

Лихорадка Виолы затянулась до конца зимы. Поначалу похожая

на быстротечную хворь от охлаждения, она обернулась долгим

мучительным воспалением, хриплым кашлем со рвотой и сиплым

дыханием, а затем неделями горячки и слабости. Уилл был в па-

нике, но старался не выдать своего ужаса. Том часто оставался

у них на ночь, сменяя его у постели сестры. Эта зима заметно по-

серебрила виски Уилла. К концу февраля Виола начала оживать.

Медленно возвращался неделями пропадавший голос, еще сла-

бые силы позволяли недолго посидеть и хоть что-то проглотить.

После бредового, полуобморочного опустошенного состояния, безразличия к себе и всему вокруг вернулась ясность ума, и по-

степенно все встало на свои места. Она смогла оценить сполна за-

боту и любовь, которой ее, как в кокон, закутали Уилл и Том.

Волшебником оказался и корабельный лекарь, служивший у Тома

* Тибалт Леспленгни (1496—?) – известный врач и фармацевт. Николай Мо-

нард (1493—1578) – испанский врач (прим. автора).

318

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XI

много лет и бывший его другом, под наблюдением которого она

была все это время. Однажды Том нашел Виолу уже не в постели.

С потрескавшимися сухими губами, покрытыми белым налетом, с платком на голове она сидела в кресле, укутавшись в стеганое

покрывало.

– Уже явно лучше, – сказал он.

– Еще скриплю немножко, – отозвалась она.

– Милая.

Он подошел.

– Я сейчас встану.

– Нет, нет.

– Тогда сам налей себе вина и садись, только не очень близко.

– Я выпью за твое здоровье, если ты выпьешь свою хину.

– Я выпью с тобой мою хину, если ты почитаешь мне новую

пьесу.

– Нет, если это трагедия.

– Это комедия. Уиллу заказали ее для представления на Рожде-

ство в Темпле. Она на столе. Так, что же? Выпьем за здоровье и по-

читаем?

Том был рад этому их маленькому торгу. Она казалась ему ребен-

ком и тем самым вызывала еще большую нежность. Он поймал

себя на том, что, будучи их с Уиллом ровесником, стал относиться

к ним по-отечески.

– Знаешь, Том, – в ее осипшем голосе прозвучало смущение, —

я благодарна тебе за все, но одного я не понимаю…

– Чего?

– Как Уилл пустил тебя ко мне? Похоже, я была совсем плоха.

Том протянул ей чашку с хинным настоем.

– Не беспокойся ни о чем. Я научился многому. Знаешь, корабль

– это как остров. У меня их два. 256 человек на «Турине» и 215 на

«Вероне». И все мечтают о том, чтобы вернуться. Мой долг – воз-

вратить их на берег целыми и невредимыми, поэтому смущению

порой не должно быть места.

Он расположился в кресле напротив и взял пьесу. Уильям при-

думал легкую, веселую историю. Том читал с выражением, угады-

вая характеры персонажей, как делал это, рассказывая о своих

собственных путешествиях. Уилл заглянул в комнату и наблюдал

за ними. Очень внимательно. И очень тихо.

319

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

После ухода Тома, он подсел поближе.

Она молчала, опустив голову.

– Знаешь, я думаю, может быть… – она не договорила.

– Он любит тебя, – сказал Уильям. – «Как сорок тысяч братьев

любить не могут».

– Я знаю, – и, помолчав, добавила. – Мне трудно избавиться от

«Себастиана».

– Он тебе еще пригодится.

– Ты думаешь?

– Когда у тебя родится сын, Себастиан подскажет, о чем с ним

говорить.

– Я хочу, чтобы теперь меня замечали.

– Кроме моих, у тебя теперь есть еще пара глаз, в которых ты

всегда увидишь свое прекрасное отражение. Смотри же в них.

Смотри чаще.

Она согласно кивнула.

– Пора выздоравливать, – сказал Уилл.

– От хвори по имени Ричард. От хвори по имени Ричард, – по-

вторила она, глубоко вздохнув.

Через пару недель стало совсем тепло, и Том пригласил Виолу

в порт осмотреть обновленные за зиму корабли. На обратном

пути она спросила:

– Скажи, есть что-нибудь на свете, чего ты не умеешь?

– Я не уверен, – рассмеялся он, играя бровями. – Возможно, есть что-то, что у меня не получилось бы. Но это вряд ли.

– Ты до неприличия самоуверен, – веселилась Виола. – Любо-

пытно, что бы это могло быть.

– Есть верный способ это проверить.

– Какой?

– Провести со мной всю жизнь.

Он сказал это так просто, что и она продолжала в том же духе.

– Для этого нужно служить на твоем корабле. Твоей жене доста-

нутся лишь зимние стоянки.

Том кивнул.

– Не худший способ коротать зимы.

Этот день, проведенный вдвоем на верфи, открыл перед ней

мир, о котором она много слышала, но даже подумать не могла, как он изнутри далек от ее представлений о нем. Случилось то, на

320

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XI

что Том очень рассчитывал – он еще на шаг приблизился к ней.

С каждым днем она, удивляясь себе, замечала, что уже не просто

рада ему, но с нетерпением ждет, если он не появляется дольше

обычного. Почти всегда живущая с чувством тревоги, при мысли

о Томе она испытывала душевное затишье. Однажды он решился

спросить ее:

– Скажи, почему и когда ты впервые решила надеть мужское

платье?

– Когда мне было лет пять. Или около того. А навсегда – когда

мы уехали из Стратфорда. Главным образом, чтобы избежать не-

приятностей в дороге: посягательств и осуждения. Внешность

моя, конечно, от этого не выиграла, но остальное – пожалуй.

– Внешность выиграла в первую очередь.

Виола удивленно обернулась на него.

– Это правда, – добавил он. – Ты прекрасна! Знаешь, где бы ты

чувствовала себя свободно?

– Где?

– В Древнем Риме. Или в Греции. Там тоже была поэзия и, разу-

меется, театры. И одежды на людях было немного.

– Почему мы говорим об этом так просто? – удивилась она.

– Вероятно, потому, что думаем именно так.

А имя твое? Ведь ты считаешь своим покровителем Святого

Вильгельма?

– Меня крестили Вильгельминой. Так же, как брата. Потом уже

нашлось и новое имя. С ним мне стало как-то…

– Свободно? – подсказал он.

– Да.

10 марта 1598 года вышла в свет «забавная и остроумная коме-

дия, называемая «Бесплодные усилия любви», «исправленная

и дополненная» У. Шакспиром. Это была первая пьеса Уильяма, изданная с его именем на титульном листе. Ему удалось преодо-

леть анонимность профессии драматурга и стать «узнаваемым

автором». Постановку пьесы тут же заказали несколько знатных

домов, и актеры снова отправились в путь, как прежде, вдохнов-

ленные успехом.

Виола ждала возвращения Уилла через неделю, но время про-

шло, а они не вернулись. Она знала, что такое дорога и гастроли

321

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

в знатных домах, но в этот раз потеряла самообладание. Такой за-

стал ее Том.

Она ходила из стороны в сторону и бормотала: «Что-то случи-

лось! Что-то случилось!» Том раскрыл руки и шагнул к ней, чтобы

остановить это хождение. Она повернулась и, так как он не оста-

вил ей места, уткнулась лбом в его шею.

– Я не могу больше бояться за него, – плакала она. – Я не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Я не хочу!.. Я не хочу!.. Я хочу, чтобы он был жив!

– Он жив и здоров, – тихо сказал Том, смыкая руки за ее спиной.

– Я уверен.

Прислонившись к нему, Виола затихла. Звуки ушли. Мысли за-

молчали. Вдруг она погрузилась во внутреннюю тишину и забыла

о времени. Так они стояли долго. Том замер и ждал. Наконец, Виола отстранилась, приоткрыв глаза, как в полудреме.

Была уже ночь, когда в дверь постучали. Это был Уилл. Оказа-

лось, труппу по распоряжению властей задержали для выяснения

благонадежности.

Том нравился Виоле, но она не позволяла себе задуматься о

большем. Ее ровесник, образованный путешественник и опыт-

ный моряк, он ни разу не помыслил усомниться в правоте ее

взглядов или осудить ее поступки. Дружить – это она умела.

И он вел себя, как друг.

Весна пришла знойной, как никогда. Чтобы хоть на время спря-

таться от жары, Том предложил Виоле уезжать верхом в Хэмстед —

живописное место с лесами, охотничьими угодьями, тихими зато-

нами, мелкими речками, прудами и холмистыми просторами.

Здесь, вдалеке от городского шума и сутолоки, она попадала

словно в родную стихию, где становилась, как всё вокруг, изящ-

ным и сильным созданием природы, живым и близким. Том любо-

вался ею, стараясь продлить наслаждение от такого общения, зыбкость которого он не хотел нарушить. Желая удержать, он бо-

ялся спугнуть.

На одной из прогулок Том сказал, что через месяц отплывает

в Венецию.

– А ты? – вдруг спросил он. – Что будешь делать ты?

– Я? Что и всегда.

322

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XI

– Разве ничего не изменилось? По-моему, после нашей встречи

мир стал другим.

– Стал. Но я не могу ничего изменить. Мне кажется, что я все

отдала брату.

– Вряд ли все.

Сказав это, Том поднялся с травы, они сидели у подножия песча-

ного холма, поросшего ивами и ветлами, и пошел к воде. Виола смот-

рела, как он разулся, вошел в воду по колено, вернулся на несколько

шагов и прошел, загребая воду босыми ступнями, вдоль берега.

– Родная стихия, – улыбнулся он.

– Моя родная стихия – чернила, Том. Я из них родилась, как из

пены морской. Знаешь, что бывает, если смешать воду и чернила?

– Знаю! – он, смеясь, с размаху стремительно провел ладонью

по воде, направив брызги в ее сторону. – Знаю!

Виола отпрянула назад.

– Но тогда скажи мне, фантазерка, – выходя из воды и направ-

ляясь к ней, спросил Том. – Скажи мне, чем живет земля? Чем мы

утоляем жажду? Чем нас крестят? – он подошел совсем близко

и осторожно окатил ее голову водой, донесенной в ладонях. – Разве

чернилами?

Она зажмурилась и почувствовала его ладони у себя на плечах.

Том мягко потянул ее к себе, сделав шаг назад. Он вел ее в воду.

Никакая иная стихия не смыла бы с них все, что еще последними

бесплодными усилиями отчуждало их друг от друга.

Недаром имя, данное мне, значит

«Желание». Желанием томим,

Молю тебя: возьми меня в придачу

Ко всем другим желаниям твоим.

…………………………………………

Недобрым «нет» не причиняй мне боли.

Желанья все в твоей сольются воле*.

Звуки остались. Слова пропали. Они растворились в ветвях, в каплях воды на коже Тома, в их телах, словно освобожденных от

* Шекспир У. Сонет 135 (пер. С. Маршака).

323

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

пут. В ее горле рождались звуки – не слова. Это был голос жен-

щины прежде всех слов.

Твоя душа противится свиданьям.

Но ты скажи ей, как меня зовут.

Меня прозвали «волей» иль «желаньем»

А воле есть в любой душе приют.

………………………………………….

Ты полюби сперва мое прозванье,

Тогда меня полюбишь. Я – желанье!*.

Неподвластное ей ее тело стало таким же гибким и свобод-

ным, точно ивовые ветви, стелющиеся по воде. И над ними

плыло безмолвие. Во всем была эта бессловесность. Одна на

всех.

Том вышел из воды, держа Виолу на руках, и осторожно опустил

ее на плащ.

– Какое. Счастье. Быть. Женщиной.

Они долго молча смотрели друг на друга.

– Ты покрыта пылью подмостков, – сказал спустя время Том. —

Я хочу, чтобы на тебе засверкали водяные брызги. Ты дышишь

книгами, а создана для солнца.

Виола молчала, будто глядя внутрь себя.

– Опять ты улетаешь куда-то. Возвращайся.

– Я не могу найти ответ.

– Посмотри на меня. Ответ здесь. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы

ты всегда была со мной. Всегда. Понимаешь?

– У меня строптивый нрав.

– Я вижу.

– А вдруг я не смогу? Вдруг мы устанем друг от друга?

– Думаю, я пойму и это.

– И что ты сделаешь?

– Дам нам отдохнуть. Я часто и надолго ухожу в море.

Он откинулся на спину. Виола смотрела на него – впервые так

близко.

* Шекспир У. Сонет 136 (пер. С. Маршака).

324

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XI

Ты с виду прям и честен, капитан.

Хотя природа в благородный облик

Порой вселяет низменное сердце,

Мне кажется, в твоих чертах открытых,

Как в зеркале, отражена душа...*.

– Роль возлюбленной, ожидающей на причале, – задумчиво про-

изнесла она, – мне еще не доводилось играть.

– Так сыграй.

Улыбнувшись, она шутливо сказала:

– Ты не представляешь, какой я могу быть – ревнивой, каприз-

ной, плаксивой, слабой, дурашливой – всякой.

Он взял ее руку: «Представляю».

Месяц до отплытия Тома Виола провела в его доме. Она обещала

его ждать. И тогда, если она решится, в следующем году они

вдвоем уедут в Венецию. Об этом знал только Уильям.

Радуясь за сестру, он понимал, что с ее отъездом половина его

сердца оторвется навсегда. Он утешал себя тем, что время лечит, и что, возможно, осознание того, что она благополучна и любима, поможет ему примириться с ее отъездом. Но сердце теперь не пе-

реставало ныть.

Виола, провожая Тома, дала ему маленькое письмо, прочесть

которое попросила, когда они будут милях в семистах от Лон-

дона. Капитан измучил матросов, требуя не упустить на этом

пути ни одной перемены ветра. Открыв письмо, он прочел:

« Anchora Spei»**.

Долгие месяцы Виола металась от решимости до полной рас-

терянности. Ее пугала разлука с братом, со всеми и всем, кого

она любила. Она ждала. Том вернулся двадцать первого сен-

тября.

В апреле следующего 1599 года Виола и Том венчались в при-

ходе Св. Георгия-на-Лужках в присутствии Джима Эджерли

и Уильяма Шакспира. Обращаясь ко всем, ровно звучал высо-

кий голос:

* Шекспир У. Двенадцатая ночь, или Что угодно (пер. Э. Линецкой).

** Якорь надежды (лат.).

325

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

– Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь пред Богом

и этим собранием, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину

священными узами брака, о котором святой Павел повелел, чтобы

он был честен среди всех людей. Посему, никто не должен присту-

пать к нему необдуманно или легкомысленно, но здраво, благора-

зумно и в страхе Божьем…

Берешь ли ты эту женщину как свою законную супругу, чтобы

вместе жить в святом браке? Обещаешь ли ты уважать и любить

ее, беречь ее в болезни и здравии, в богатстве и нищете, оста-

вишь ли всех остальных и прилепишься ли только к ней пока вы

оба живы?

– Да.

– Берешь ли ты этого мужчину как своего законного супруга, чтобы жить с ним вместе в священном браке? Обещаешь ли ты лю-

бить, уважать и беречь его в болезни и здравии, оставить всех

остальных и прилепиться только к нему пока вы оба живы?

– Да.

– Подайте знак того, что этот завет будет соблюдаться всегда.

Теперь, на основании поручения, данного мне Всемогущим Богом

быть Его слугой и засвидетельствованного мне Ангелом, этой

властью я объявляю этого мужчину и эту женщину мужем и женой

во Имя Иисуса Христа. Аминь. Благословит вас Бог. Вы женаты.

Кого Бог сочетал, того человек да не разлучает.

По просьбе Виолы свидетели дали обещание никому и никогда

не говорить, что с нею стало и где она. 12 мая 1599 года галеоны

«Турин» и «Верона» поставили паруса на Италию.

Джек, улучив момент, подошел к Виоле так, чтобы никто его не

услышал.

– Я поверить не могу, что мы больше не увидимся, – сказал он.

– Джек, – Виола положила руки ему на плечи, – ты всегда был

моим другом. И останешься им навсегда. Навек.

Он едва сдерживался, чтобы не разрыдаться. Наконец, овладев

собою, он сказал:

– Возьми. Это мой подарок. Я хотел, чтобы твои стихи укра-

шали эти инициалы. Я делал их для тебя.

Он открыл деревянную коробку, покрытую изящной резьбой.

В ней, каждая в своем отсеке, лежали инициалы – резные заглав-

ные буквы для печати, которые ставили в начале абзаца или ис-

326

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XI

пользовали для ручного набора узорного текста. Литеры изящно

переплетались с цветами, растениями и животными в технике

«жемчужного» узора Жоффруа Тори и выполнены были с непре-

взойденным изяществом и вкусом. Восхищенная Виола достала

инициал «W», вырезанный в виде якоря, корень которого при-

ходился по центру между двумя соединившимися, словно про-

никнув одна в другую буквами «V».

– Сдвоенное «V». Уильям и Виола,– сказала она. – Вот, что мы

сделаем. Возьми.

Она протянула инициал Джеку.

– Всякий раз, когда ты будешь ставить эту литеру на свои

книги…

Виола повернула инициал корнем якоря влево, и буква стала по-

хожей на литеру «Е» будто ее так и задумали.

– …ты вспомнишь, где хранятся остальные.

Поцеловав Джека, Виола подошла к брату. Она долго смотрела

ему в глаза, затем нежно взяла его за уши, прижалась лбом к его

лбу и подмигнула. Так они и стояли – эти любящие и любимые от-

ражения друг друга. Потом Виола отстранилась, вдруг взяла пра-

вую руку Уилла обеими руками и, стремительно наклонившись, поцеловала ее.

– Милый, – сказала она, не отпуская его руки, – это не я. Это

время.

– Возвращайся, если только захочешь, – проговорил он. – Здесь

есть твой дом. Здесь живут твои друзья. Помни о них.

– Скажи всем потом как-нибудь, что я их люблю… любила. До-

рогой мой! Милый мой брат! Родной мой Уилл!

Они обнялись.

– Благослови вас Бог, Ви!

– Не смей печалиться! Слышишь! – она вытерла слезы с его

щек. – Слышишь, не смей! Не забывай про стратфордский дом.

Живи в нем с Энн счастливо.

– Себастиан! – Том положил руку на ее плечо. – Пора. Будь

счастлив, Уилл. Будь счастлив, Джек. Мы свидимся еще. В путь.

В последний раз Виола была одета в мужское платье.

И оба – капитан и «юнга» – поднялись на борт галеона.

Уильям Шакспир и Джим Эджерли долго смотрели, как два ко-

рабля отходят от причала и скрываются в перспективе.

327

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

О, как тебе хвалу я воспою,

Когда с тобой одно мы существо?

Нельзя же славить красоту свою,

Нельзя хвалить себя же самого.

Затем-то мы и существуем врозь,

Чтоб оценил я прелесть красоты

И чтоб тебе услышать довелось

Хвалу, которой стоишь только ты.

Разлука тяжела нам, как недуг,

Но временами одинокий путь

Счастливейшим мечтам дает досуг

И позволяет время обмануть.

Разлука сердце делит пополам,

Чтоб славить друга легче было нам*.

* Шекспир У. Сонет 39 (пер. С. Маршака).

328

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XII

Глава XII

Ровно через месяц, 12 июня 1599 года, в день солнцестояния

и новолуния, произошло событие, навсегда оставшееся в истории.

В этот день в Саутуарке по случаю открытия нового театра по-

казывали «Юлия Цезаря». Пьесу играли на сцене нового театра —

«Глобус».

История строительства этого театра и баталий, этому предше-

ствовавших, началась в тот год, когда пьесы Уильяма начали изда-

вать с именем автора на титульном листе, а на сцене одну за

другой играли комедии о счастливой и преданной любви. Их ге-

роини то переодевались в мужскую одежду, отправляясь в отча-

янное путешествие за своими возлюбленными, то вместе со

своими достойными кавалерами являли публике торжество ост-

роумия, юмора и красноречия. «Бесплодные усилия любви» сме-

нились пьесой, в которой впервые появилась удивительная пара —

Бенедикт и Беатриче – полюбившийся публике живой остро-

умный дуэт. Много лет спустя один из зрителей писал в воспоми-

наниях: «В ожидании Беатриче и Бенедикта публика доверху

заполнила партер, галереи, ложи». В том же году Фрэнсис Мерез, magister artium*обоих университетов**, а также составитель учеб-

ников, опубликовал труд, названный «Сокровищница ума».

«Как Плавт и Сенека считались лучшими мастерами комедии

и трагедии у латинян, так Шекспир в обоих этих жанрах пре-

восходит всех среди англичан…», – писал Мерез. – «Кажется, музы говорили бы отточенными шекспировскими фразами, умей они говорить по-английски». Далее автор перечислял тра-

гедии – «Король Иоанн», «Ромео и Джульетта» и комедии —

* Искусный учитель (лат.) (прим. автора).

** Оксфордский и Кембриджский университеты (прим. автора).

329

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

«Сон в летнюю ночь», «Венецианский купец» и «Вознагражден-

ные усилия любви».

Эту пьесу – «Вознагражденные усилия любви» – Уильям на-

писал после издания «Бесплодных усилий», летом, когда Том

отправился в Венецию, чтобы вернуться осенью и услышать

ответ Виолы.

Он надеялся, что Том сможет занять в душе Виолы место, все

еще занятое тем, усилия любви к кому оказались бесплодны.

О, если так она платить умеет

Дань сестринской любви, то как полюбит,

Когда пернатой золотой стрелой

Убиты будут все иные мысли,

Когда престолы высших совершенств

И чувств прекрасных – печень, мозг и сердце —

Навек займет единый властелин!*.

Тем временем Тайный совет по-прежнему требовал снести все

театры. Однако не так-то просто справиться с публикой, а уж тем

более с актерской братией.

Новые театры возникали и в центре города, и на северных его

окраинах, в частности, «Фортуна» и «Голова вепря». «Слуги лорда-

адмирала» продолжали играть в «Розе», а «Слуги лорда-камер-

гера» – в «Куртине».

Проблемы театра вынуждали основное ядро труппы – Ричарда

Бербеджа, Уильяма Шакспира, Катберта Бербеджа, Уильяма

Кемпа, Томаса Поупа, Джона Хемингса, Огастина Филипса

и Генри Кондела – собираться едва ли не каждый день в доме Бер-

беджей. Их переговоры с Джайлзом Алленом, владельцем театра, по поводу аренды зашли в тупик. Компания искала выход из соз-

давшегося положения, и он был найден. Такой же дерзкий и отча-

янный, как вся кочевая жизнь этой отважной когорты. Хозяину

по контракту принадлежала земля, но не сам театр. Так пусть

и остается со своей землей, а театр они перенесут на новое место.

После Рождества 1598 года большая компания, вооруженная, как потом свидетельствовал Джайлз Аллен, «шпагами, кинжа-

* Шекспир У. Двенадцатая ночь, или Что угодно (пер. Э. Линецкой).

330

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XII

лами, пиками, топорами и тому подобными предметами», при-

нялась «крушить здание театра», из-за чего жители Шордича

пребывали «в большом беспокойстве и испуге». «Большое

беспокойство» продолжалось четыре дня. Разбирали стены, грузили бревна на телеги и переправляли на пароме и по Лон-

донскому мосту на другой берег реки.

Здесь, на южном берегу, в Саутуарке, на участке, взятом Бербед-

жами в аренду на тридцать один год, театр собрали заново. К лету

«Слуги лорда-камергера» привели участок в порядок. На время ак-

теры превратились в плотников и садовников и, дружно, закатав

рукава, подбадривая себя шутками и песнями, строили, мостили, копали, перекапывали и застилали. Том взялся помогать им. Он

привлек к строительству лучших плотников и рабочих с верфей

и доков. Вокруг театра разбили сады и построили несколько

домов для сдачи внаем. Джайлз Аллен пытался взыскать с Бербед-

жей по суду восемьсот фунтов за причиненный ущерб. Два года

дело рассматривалось в разных инстанциях, но Бербеджи дей-

ствовали в рамках закона и Аллен проиграл.

Теперь совладельцами театра стали пять пайщиков, взявших на

себя расходы по обустройству театра, в число которых вошел

и Уильям. Отныне ему принадлежала десятая часть театра, в котором

он играл и для которого писал пьесы. Он переселился в один из

домов на земле при театре. Его соседями стали Огастин Филипс, Томас Поуп, Эдвард Аллейн и Филип Хенслоу. В документах 1599 года

существует запись о том, что дом с примыкающим садом в приходе

Спасителя в Саутуарке « in occupation Willielmi Shakespere et aliorum»*.

Очень долго спорили о названии театра. Оно должно было

устроить всех.

– Слово должно быть, как «театр», – рассуждал Уилл, – как

«дом», «город», «земля».

Однако театр «Театр» уже был.

– Чем плох «Дом»? – спрашивал Бербедж.

– Нет, это мелко. Это же «Вселенная». «Мироздание».

– «Сфера», – предложила Виола.

– «Глобус!» – воскликнул Уильям. – «Глобус!»

*…занят Уильямом Шекспиром и другими (лат.) (прим. автора).

331

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

Случается, что несколько судьбоносных событий в жизни совер-

шаются почти одновременно. 12 мая Том планировал вывести ко-

рабли из порта. 12 июня должно было состояться открытие

театра. Осевая линия здания театра отклонялась от севера к вос-

току на 48 градусов – таким образом, она точно совпадала с осью

летнего солнцестояния. По словам звездочета, это было лучшим

временем для открытия нового дома.

– Том, а нельзя вам задержаться на месяц? – Уилл не мог пове-

рить, что Виолы не будет на первом спектакле в «Глобусе».

– Прости, Уилл, нет. Не только на суше живут по звездам.

После прощания с ними Уилл спасался от приступов тоски, по-

гружаясь в работу над новой пьесой, предназначенной специ-

ально для открытия. На премьере он играл Брута, а Бербедж —

Цезаря. Едва прозвучали финальные слова, Уильям поднял глаза

на галереи и увидел ее. Память сделала все, чтобы в этот миг он

забыл, как изменилась их жизнь месяц назад. Мгновение, когда он

понял, что чувство обмануло его, вернув в действительность, он

запомнил навсегда. Боль была невыносимой. Глотнув воздух, ста-

раясь устоять, он схватился за плечо Бербеджа, изображая друже-

ское объятие, а на самом деле стараясь удержаться на ногах. Свет

померк, перед глазами наплыло густое розовато-серое в зеленых

и желтых узорах марево, грудь давило и резало так, будто это он

сам, а не Брут бросился минуту назад на собственный меч.

– Дик, – едва слышно сквозь полуоткрытые губы проговорил

он. – Не отпускай меня.

Бербедж увидел крупные капли пота на его бледном лице.

– Что с тобой?

– Уведи меня, – прошептал он, и они, медленно отступая, вышли в дверь задника сцены.

Уилл осел на руках Бербеджа, точно из него вынули кости.

– Лекаря! – крикнул Ричард.

– Ничего, – прохрипел Уилл. – Я потерплю.

И он терпел, превозмогая себя и желание броситься на ближай-

ший корабль, идущий в Венецию. Оставаясь один, он выл от

тоски, как ребенок, брошенный в доме. Всюду он видел и не нахо-

дил Виолу, которая была ему сестрой, матерью, другом, порой

любимой игрушкой, защитником, лекарем, кормилицей – его чер-

нильницей, его пером, его словом, его наградой, его отражением.

332

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XII

Может ли человек жить без своего отражения? Часто он ставил

перед собой зеркало и разговаривал с ним, всматриваясь в собст-

венные черты, не в силах отвести глаза от ее глаз, которые видел

в зеркале, в которых видел ее. Нежно взятые руками уши вместе

с локонами, взгляд чуть исподлобья с улыбкой, лоб, прижатый

к его лбу. Думая о ней, он всегда вспоминал эту их позу – полуобъя-

тие, полуприкосновение – самое глубокое, самое сердечное. Он

плакал, сгибаясь и сжимая пальцами локти, словно ударившись об

острый угол.

Джон Хеминг и Генри Кондел видели, что с ним творится что-

то неладное, но отвлеченные делами нового театра, далеко не

сразу заметили, что Себастиан словно испарился. Единственное, что однажды Уильям пробормотал при них, и они услышали: «От-

ныне один лишь я – все дочери отца, все сыновья его...»*

– Уилл, что-то давно не видно Себастиана?

– «Один лишь я – все дочери отца…»

– Перестань говорить загадками!

Больше они ничего не добились.

– Плохо дело, – сказал Джон. – Не иначе, с ней что-то стряс-

лось. Ты ее видел?

– Нет, уже давно. А он точно рассудком помутился.

– Надо спросить Филда.

– Она ушла от меня, ничего не объясняя, в мае, – ответил им

Ричард.

А что за причина? Он не знает. А видел ли он ее после ухода?

Нет, ни разу.

Их поиски ни к чему не привели. Джек был подавлен. Филд явно

растерян. Виола исчезла. Словно ее и не было. Близким друзьям

ее и Уильяма в реальность случившегося верилось с трудом.

В течение года Уилл вытаскивал себя из пустоты. Мостом над

пропастью были весточки от сестры, которые она слала ему при

каждом удобном случае. А друзья и работа просто не давали ему

покоя. Как-то Бен Джонсон обратился к нему с предложением

присоединиться к созданию и изданию поэтического сборника, в котором участвуют он, Джонсон, Марстон, Чэпмен и другие

* Шекспир У. Двенадцатая ночь, или Что угодно (пер. М. Лозинского).

333

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

поэты, не пожелавшие открыть свои имена. Выслушав, в чем за-

ключалась идея, Уильям согласился и взялся сам найти издателя.

Он понял, что исчезновение Виолы вызвало печаль во многих

сердцах и что не только он не мог забыть ее.

В 1601 году в издательстве Ричарда Филда по заказу Эдварда

Блаунта под именем Торквато Челиано (Торквато Скрытного) вышел в свет сборник стихотворных произведений. Это был

перевод с итальянского Роберта Честера, как значилось на ти-

тульном листе. Сборник назывался – «Жертва Любви, или Жа-

лоба Розалинды, аллегорически затеняющая правду о любви

и жестокой судьбе Феникс и Голубя». Под заглавием стоял изда-

тельский знак Филда – «Якорь надежды» – Anchora Spei. На ти-

тульном листе было написано – «Mutare dominum non potest liber notus»*.

Сборник Честера был посвящен теме преданного служения ис-

кусству двух любящих сердец. Авторы произведений, включенных

в него, назвали героев «Феникс» и «Голубь», которые сгорели

в пламени служения Аполлону. Но «царственный Феникс поднялся

из пламени, и это блестящее создание будет долго удивлять мир».

За поэмой «Жертва Любви…» следуют страницы со стихами, на-

писанными «Пафосским Голубем для прекрасной Феникс», как

значится в подписи. В них немало строк совпадает дословно

с текстами пьес, идущих на сцене «Глобуса». Голубь говорит Фе-

никс: «Я буду твоим неизвестным голубем... Свои чувства и заня-

тия я скрою, лишь эти строки могут открыть тайну моего сердца».

Он называет свою возлюбленную то «он», то «она».

Между четвертым и пятым стихотворениями в сборник

включена поэма:

Феникс и голубка

Птица с голосом как гром,

Житель важный пальм пустынных,

Сбор труби для птиц невинных,

Чистых сердцем и крылом!

* «Книга не должна разгласить своего господина» (ит.) (прим. автора).

334

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XII

Ты же, хриплый нелюдим,

Злобных демонов наместник,

Смерти сумрачный предвестник,

Прочь! не приближайся к ним!

Кровопийца нам не брат,

Хищных птиц сюда не нужно,

Лишь орла мы просим дружно

На торжественный обряд.

Тот, кто знает свой черед,

Час кончины неизбежной, —

Дьякон в ризе белоснежной,

Лебедь песню нам споет.

Ты, чей трижды длинен путь,

Чье дыханье – смерть надежде,

Ворон в траурной одежде,

Плачь и плакальщиком будь.

Возглашаем антифон:

Все – и страсть и верность – хрупко!

Где ты, феникс, где голубка?

Их огонь огнем спален.

Так слились одна с другим,

Душу так душа любила,

Что любовь число убила —

Двое сделались одним.

Всюду врозь, но вместе всюду,

Меж двоих исчез просвет.

Не срослись, но щели нет, —

Все дивились им, как чуду.

Так сроднились их черты,

Что себе себя же вскоре

Он открыл в любимом взоре, —

«Ты» – как «я», и «я» – как «ты».

335

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

И смешались их права:

Стало тождеством различье,