355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фиона Нилл » Тайная жизнь непутевой мамочки » Текст книги (страница 20)
Тайная жизнь непутевой мамочки
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 00:21

Текст книги "Тайная жизнь непутевой мамочки"


Автор книги: Фиона Нилл



сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

– Ты должен согласиться, Том, что нам нужна определенная степень гибкости! – Я изо всех сил пыталась избежать еще одного спора. – Незнание того, что может произойти, раскрепощает. На самом деле лишь бесконечно повторяющийся установленный порядок убивает человеческий дух.

Он посмотрел на меня так, будто я существо с другой планеты. Я закрыла дверцу со стороны пассажира и открыла бардачок. Вот тогда-то я и обнаружила там паспорт. Сэм это видел.



– Не говори ничего, – сказала я ему.

Он понял. Когда-нибудь Сэм станет очень хорошим мужем.


Потом были эти трусы. Чувствуя свою вину, однажды днем после нашей ссоры на побережье, в тот единственный день, когда солнце твердо решило появиться более чем на пару часов, я предложила вернуться в Холт и найти магазин нижнего белья. Это был своего рода жест, свидетельствующий о перемирии между мной и Томом. Двустороннее мирное соглашение.



– Ты уверена, Люси? – признательно произнес он. – Это так мило с твоей стороны.


– Мы можем находиться в денежном затруднении, но новые трусы не сильно ухудшат наше положение. Тем не менее, это великодушно с моей стороны, – согласилась я, потому что хотела накопить достаточно очков, чтобы спокойно дожить оставшиеся три дня нашего отдыха. Конечно, нельзя сказать, что я обрекала себя на самопожертвование, собираясь провести один из послеобеденных промежутков времени в компании с самой собой, разглядывая витрины магазинов в одном из городков северного Норфолка, торгующих пятью различными сортами оливкового масла, и отказавшись от посещения загородного торгового комплекса. Наоборот, я была счастлива побыть в одиночестве и оставить Тома на пляже с детьми после полудня.

В Холте я быстро нашла магазин, который восторженно кичился своим отделом нижнего белья. Широта и глубина его ассортимента были удивительными для магазинчика такого размера и местоположения. Здесь было все – от безвкусных маленьких вещиц пастельных оттенков до модных трусов «Жокей» таких расцветок, каких я не видела со времен моей юности, когда Марк заявил, что будет носить только красные трусы, чтобы показать «свои верительные грамоты» в качестве «страстного Любовника». Там были также женские кружевные трусики и лифчики, при виде которых я чуть не заплакала: они были такими белыми и изящными и неминуемо стали бы потрепанными и серыми в течение недели моего обладания ими. К тому же они были очень дорогими, а поскольку библиотечный проект Тома на неопределенное время задерживался, а мой долг по кредитной карте давно вышел из-под контроля, я отказалась от искушения, но не могла покинуть магазин, не примерив их.


Я стояла там, перед зеркалом. Выходило, что каким-то образом они сокращают жировые складки вокруг моего живота и делают мои груди более упругими. Поэтому, выбрав для Тома пару разумных удлиненных шорт из плотного белого хлопка, которые защитят его мужское достоинство от любого морского шквала, я решила, что постою в этом лифчике и трусиках еще немного, чтобы продлить удовольствие.


Я предавалась мечтам под большой вывеской, гласившей «Белье для него и для нее», с красным сердцем, нарисованным между словами «для него» и «для нее», когда вдруг поняла, что нахожусь там уже не одна. Какой-то мужчина что-то высматривал в секции «Калвин Клайн». Я задумалась, не страдает ли мужское «эго» при покупке трусов маленького размера и не следует ли мне обменять трусы, которые я выбрала для Тома, на большие, когда мужчина повернулся ко мне, и я тут же узнала его.


Прошло десять лет, он стал немного более тучным. Его щеки были розовыми и пухлыми, и я смогла ясно представить, как он должен был выглядеть, будучи толстеньким малышом, потому что избыточный вес означает меньшее количество морщин. Он добавляет мясо к костям. Мужчина выглядел как человек, который любит поесть и выпить. Его волосы поредели, и это делало его лицо непропорционально большим, а под первым подбородком я заметила признаки второго. Широкие мазки были теми же самыми. Пару секунд мы беспощадно разглядывали друг друга, в итоге я пришла к выводу, что время оказалось ко мне несколько добрее, чем к нему, главным образом потому, что мои недостатки было легче скрыть.



– Люси, – произнес он удивленно. – Что ты здесь делаешь? Ты следила за мной?

Я рассердилась. Как типично для него, даже спустя столько времени подозревать, что я выслеживала его! Основы наших отношений лежали в обоюдном флирте, мы перегибались через стол, чтобы посмотреть на что-то в газете немного дольше, чем следует, касаясь друг друга плечами, заставляли друг друга смеяться слишком много, не допуская к месту веселья других людей, и всегда были уверены, что будем сидеть рядом на корпоративных вечеринках. Это было обоюдное преследование. Но под его напускной беспечностью скрывалось непомерное тщеславие. Точно так же, как первое впечатление часто оказывается верным, я была рада убедиться, что незапланированная встреча спустя почти десять лет дала схожее представление о нем. Расстояние не обязательно добавляет очарования сложившемуся образу, что было свойственно Средним векам, когда ностальгия по прошлому и страх перед будущим могли поддерживать взрывоопасное партнерство в настоящем.



– Вообще-то я оказалась здесь раньше тебя, и, думаю, мы оба пришли за одним и тем же, – сказала я, выставляя напоказ мое нижнее белье.


– Не могу решить, какой размер мне брать – средний или большой, – сказал он.


– Средний, насколько я помню, – ответила я.

Он засмеялся. Иногда, когда встречаешь бывшего любовника, простота общения уничтожается прошедшими годами. Тогда возникает чувство утраты: вряд ли может повториться та же самая степень близости. К счастью, я не испытывала к нему прежних чувств.



– Я запал на эти, – искренне сказал он. – Ты не откажешься от кофе?

Думаю, пригласить женщину выпить кофе со стороны мужчины в двадцать первом веке равнозначно тому, как если бы мужчина викторианской эпохи предложил бы ей прийти к нему посмотреть на его гравюры. Это безобидное на вид приглашение, вызванное, очевидно, невинными намерениями, и все же в его основе скрывается желание побыть наедине. Поэтому мы оба побросали выбранное нами белье – пожалуй, даже слишком поспешно – и устремились в маленькое кафе, где чай подавали в надлежащих китайских чашках, на белых скатертях. В течение следующего часа он рассказал мне следующее. Он тут на отдыхе вместе с женой и двумя детьми. Они арендовали перестроенный сарай где-то в пригороде Холта ближе к побережью и платят за него довольно много. Он теперь режиссер и на независимой съемочной площадке в Брэдфорде руководит съемками фильма о любви азиатской девушки и белого юноши. Он член совета Британского института кино. Он проводит много времени в разъездах. У него замечательная жена. Однако необходимость долгое время находиться вдали друг от друга делает совместное существование еще более трудным, поскольку каждый из них живет собственной жизнью. Он никогда не рассказывал ей про нас, и ничего похожего в его жизни больше не случалось. Я не была уверена, верю ли я ему, однако это кое-что говорило о том, каким он хотел казаться. Он ничего не спрашивал обо мне, до тех пор, пока чай в чайнике не остыл и снаружи снова не пошел дождь; это было типично для моего приятеля, я чуть не забыла, насколько самовлюбленным он был.



– А ты чего добилась, Люси? – наконец спросил он.


– Замужем, трое детей. Мамочка-домохозяйка, – ответила я. – Так называется работа, упоминание о которой заканчивает любую беседу. Я оставила работу в «Вечерних новостях» через пару лет после твоего ухода. После рождения нашего первого сына я работала недолго.


– Почему ты так поступила, ты ведь любила свою работу? – спросил он. – У тебя было так много планов, столько идей. Я думал, ты предназначена для больших дел и славы. Я бы дал тебе работу в любой момент.


– Видишь ли, баланс работа – жизнь не так легко соблюдается. Вот я и подумала, а не взять ли годик передышки? Но потом забеременела снова, а потом опять. И так неожиданно пролетели восемь лет, – объяснила я.

Я хотела спросить его, может ли он вспомнить какие-то из моих великих идей. Ведь я их совершенно не помнила, а они могли бы сейчас пригодиться. Как лишние часы сна, которые раньше я считала само собой разумеющимися, пока у меня не появились дети. Мне было жаль, что я не положила, их в банк – на случай если это потребуется в будущем.



– Итак, тебя устраивает быть только матерью?


– Оставить работу – немного похоже на то, как переехать жить из города в деревню. Раз уж ты сделал это, трудно вернуться назад. Я оказалась втянута в череду родительских обязанностей. Темп жизни изменился, он такой бешеный и неуправляемый! Современная культура проходит мимо тебя, и ты ложишься спать все раньше и раньше, потому, что окончательно вымотана, зато ты учишься жить в зависимости от времени года. И мне кажется, моим детям нравится, что я всегда рядом, и мне тоже нравится быть всегда с ними. Сейчас я, очевидно, совершенно нетрудоспособна и имею еще более низкий статус, чем стриптизерша, танцующая на коленях клиента.

Он засмеялся. И мы улыбнулись иронии наших абсолютно различных устремлений и их совершенно разным результатам, поскольку феминизм, конечно, проделал долгий путь, но женщины все же остались теми, кто принимает трудные решения.



– Танцовщицы-стриптизерши – сильные личности, – сказал он. Потом наступила пауза. – А как семейная жизнь? – Вопрос повис в воздухе – это была опасная территория. Я внимательно разглядывала свою чашку с остывшим чаем.


– Прекрасно. Временами ухабистая, а иногда трагикомическая. – Я ответила достаточно честно, что позволительно, когда разговариваешь с человеком, которого больше не увидишь. С той степенью честности, которая свойственна путешественникам в дальних странах. – Дети подталкивают тебя к экстремальным поступкам, а отношения могут потонуть в бытовом болоте.


– Расскажи-ка мне об этом! Иногда я думаю, что гораздо легче любить человека, пока ты как следует не узнал его и он не свалился с пьедестала. Когда я начал жить вместе с моей женой и увидел, как она подстригает ногти на ногах и грызет пальцы, какая-то небольшая частичка меня умерла. Вот почему те старые отношения, которые никогда не выходили за рамки физического желания, так надолго запечатлеваются в памяти.


– Очень точно, – не раздумывая, согласилась я.


– Именно об этом мой следующий фильм, он более коммерческий, чем предыдущий, в основе его – история мужчины и женщины, которые вновь встречаются на вечеринке старых друзей и заканчивают тем, что пытаются воскресить былую страсть. У нас американские спонсоры, поэтому фильм будет иметь голливудское окончание.


– Итак, она остается со своим мужем или сбегает со старым любовником? – спросила вдруг я.


– Она уходит от мужа.


– Но разве это счастливый конец?


– Я не говорил про хэппи-энд. Я сказал «будет голливудское окончание».


– Но ведь, наверное, было бы более романтично, если бы она осталась со своим мужем? – настаивала я.


– Люси, это был бы медленно кипящий котел, если бы она так поступила, – возразил он.


– А что случилось с ее мужем?


– Ну, он, в конце концов, стал жить с кем-то еще, – сказал он уже немного нетерпеливо.


– А как же жена ее бывшего любовника?


– Она умерла, – уклончиво ответил он. – Это удобный вариант. Старые отношения не делают хороших фильмов, люди хотят видеть начальную стадию, сексуальное напряжение и возбуждение.


– Я думаю, что долгосрочная любовь имеет большее отношение к свойству характера, чем к душевному состоянию. Дело скорее в том, сколько вы можете дать друг другу, чем получить друг от друга. На самом деле это гораздо более интересно, чем незрелые отношения, – сказала я. – По крайней мере, я на это надеюсь.


– Небольшие стабильные доходы на твои капиталовложения за эти годы? – спросил он.


– Что-то вроде того, – ответила я.


– Ладно, тогда мои обречены, потому что я эгоистичный ублюдок. А как насчет твоего супруга?


– Он зациклен на мелочах, что иногда сводит с ума, но, по сути, он не эгоист, не такой, как ты. Однако, возможно, именно поэтому ты добился такого успеха.


– С успехом тоже проблема. Всегда встречаются люди более успешные, чем ты. Когда я делал свой первый фильм, то думал, этого будет достаточно. Теперь я понимаю, что пока я не смогу выполнить большую часть своих задумок, я буду чувствовать себя так, как если бы работал ниже своих возможностей. Бывают моменты эйфории, но я редко чувствую удовлетворение. Удовлетворенность ускользнула от меня.

Знаю, что я пропустила явные намеки, но этот мужчина больше не привлекал меня. Мое любопытство было с тем, кто был в начале истории. Мне хотелось узнать, что случилось в середине и будет ли счастливый конец.


Когда я взглянула на часы, то с ужасом поняла, что просидела в кафе почти два часа. Магазин теперь был закрыт, а я забыла купить трусы. Возвращаться в лагерь без них было немыслимо. Я стала рыться в сумке в поисках своего кошелька. И тут вдруг обнаружила, что случайно унесла лифчик и трусики, которые примеряла в магазине. Это было впервые в моей жизни, чтобы я что-то украла. Я немедленно решила, что оставлю их. Я не чувствовала никаких угрызений совести: кража была непредумышленной! Совершать необдуманные поступки сомнительного характера позволительно, если они бессознательные.



– Знаешь, ты всегда подспудно присутствовала в моих мыслях, Люси! Я часто спрашивал себя, как все было бы, если бы мы остались вместе, – вдруг сказал он. – Возможно, ты была бы ответом. – Чайная чашка выглядела крошечной в его руках.


– Неужели? – в изумлении произнесла я.

Я заметила, как его рука движется по направлению к моей, и резко вскочила. Стул подо мной опрокинулся и, ударившись о батарею, застыл в таком положении.



– Мне так не кажется. Ошибочно думать, что другие люди могут сделать тебя счастливым. Это помогает, но не является панацеей,– сказала я. – Думаю, мне лучше сейчас уйти. – Я оставила пятифунтовую банкноту на столе, зная, что у него не будет наличных, потому что он никогда не платил. – Было действительно приятно увидеть тебя снова.

Он неуклюже поднялся и сказал, чтобы я не пропадала, но я знала, что в действительности это ничего не значит. Мы слишком далеко удалились друг от друга, и было бы сложно встречаться снова.


В каком-то смысле это была судьбоносная встреча, потому что для меня она закрыла главу. Но то, что я забыла про трусы для Тома и украла белье для себя, не осталось без последствий. Когда я вернулась в кемпинг, Том был в бешенстве еще до того, как я успела сообщить ему, что это была напрасная попытка.



– Чем ты занималась весь день? – потребовал он ответа. – Фред упал в грязь и целый час плакал. Джо думал, что он усыхает, потому что от соленой воды его кожа стала сморщенной. А когда я нашел в машине паспорт, то расплакался Сэм, он почему-то разволновался из-за того, будто ты решишь, что это он рассказал мне об этом.

Я посмотрела на Фреда. Его волосы слиплись, и в них торчали остатки водорослей, высохшие твердые комочки тины и чудное маленькое перышко. На его чумазой мордашке осталось несколько светлых дорожек, по которым лились потоки слез.



– Почему ты не умыл его? – спросила я, проводя рукой по маленькому личику нашего сына.


– Я думал, ты вот-вот вернешься и поможешь, – осуждающе произнес Том. Я посмотрела на него и сказала Сэму: – Кажется, у нас сейчас будет неприятный разговор. Присмотри, пожалуйста, за Фредом и Джо.

Я сообщила Тому, что встретила старого коллегу по работе. Он помнил его с необычной ясностью и спросил, спала ли я когда-нибудь с ним. Он-де всегда подозревал, что между нами что-то было. Я выбрала плохое решение. Я ошибочно стала смотреть на ситуацию с точки зрения Тома и предположила, что поскольку это неважно для меня, то и для него это не должно иметь никакого значения. Я рассказала ему правду о первом любовном свидании, ибо думала, что поскольку это случилось очень давно, то уже не важно. Я добавила, что с радостью обнаружила, что этот мужчина сейчас для меня ничего не значит. И, конечно же, что он женат. Про второе свидание я не упомянула. Еще я сказала Тому, что он ханжа: сам он спал с Джоанной Сондерс и занимался этим чаще и дольше, чем я. Он в неоплатном долгу. И все эти свежие раны открылись вновь. Забыть иногда бывает легче, чем простить.


Глава 18


Если не можешь скакать на двух лошадях сразу, тебе не место в цирке.


Получив эс-эм-эс от Роберта Басса спустя месяц после вечеринки со словами: «Нам нужно поговорить. Можете ли вы встретиться со мной за кофе? Книгу закончил», – я понимаю, что каким бы ни был мой ответ, он будет одним из самых больших решений на вершине пирамиды. После того, что произошло на вечеринке, наше общение осложнилось специфическим подтекстом. Ничего импрессионистического в любовной сцене в гардеробной комнате не было. Влечение было очевидным. Это означает, что теперь я должна нести большую ответственность за свои поступки. Есть разница в умышленной и неумышленной краже белья. Вот что случается, когда фантазия выходит за свои пределы, прорываясь в реальность.


Я заставила себя помедлить с ответом, по меньшей мере, полчаса, а затем написала: «Поздравляю! Но думаю, это не очень хорошая мысль». Молчаливо признавая случившееся, я не только уменьшаю шансы на то, чтобы снова что-то случилось, но также пускаю под откос возможность даже небольшого безопасного флирта. Я стараюсь чувствовать удовлетворение от содеянного и поздравляю себя с тем, что это наверняка рационально-правильное решение. «Если бы в саду Эдема не было запретного плода, то Еве никогда не пришлось бы принимать решение, вкусить его или нет», – говорю я сама себе. Есть небольшое сомнение в тоне моего ответа Роберту Басу, ведь он написан без особой уверенности. Быть рационалистом – одна из тех долгосрочных инвестиций с возможностью получения немедленных дивидендов.


Несмотря на то, что я чувствую себя виноватой, это не та пронзительная вина, которая смягчается мелодраматической исповедью осужденного. Скорее, это некая хроническая разновидность, которая, думается мне, со временем угаснет. Я утешаю себя тем, что на самом деле ничего не случилось. Просто петля, а не узел, что означает: нет ничего, что надо было бы распутывать, и еще меньше – в чем признаваться. Итак, никто, за исключением Знаменитого Папы, не знает, что мы были наедине. Я игнорирую тот очевидный факт, что тайны дают пищу фантазиям.


Спустя несколько недель после отправки этого сообщения и уже почти забытых пасхальных каникул я прихожу в местное кафе, после того как отвела старших мальчиков в школу, а Фреда в детский сад, на встречу, организованную Буквоедкой для того, чтобы обсудить предстоящий школьный праздник. Впервые после той вечеринки я должна оказаться в непосредственной близости от Роберта Басса, так как пока мне успешно удавалось избегать любых контактов с ним, кроме самых поверхностных.


Само Совершенство приветливо машет мне рукой, когда я вхожу в дверь. Она хозяйским жестом похлопывает по месту рядом, и я прохожу туда, чтобы сесть, с облегчением замечая, что Роберт Басс еще не появился. Я и признательна ей, и в то же время опасаюсь ее. С одной стороны, я растворюсь на фоне ее яркого, в стиле пятидесятых, чайного платья и массивных солнцезащитных очков, с другой – она непременно захочет поговорить о Гае.



– Привет, Изобэль, – говорю я.


– Впервые слышу, что ты произносишь мое имя, – говорит она с довольным видом.

Ностальгически я оглядываюсь в прошлое, вспоминая тот период, когда еще совсем недавно я была счастлива, если Изобэль бросала мне несколько крошек своего внимания, и даже те не были эмоционально окрашены. Теперь мои чувства к ней представляют собой композицию, похожую на причудливую смесь несовместимых ароматов, когда повар-любитель сводит вместе невероятные ингредиенты в безнадежной попытке создать незабываемое новое блюдо. Порошок карри, сахар и соль. Восхищение, сострадание и чувство вины. Восхищение тем, какой путь она выбрала, чтобы справиться с ситуацией, поскольку ей пришлось нести свое бремя в одиночку, не заражая детей своей тревогой и противостоя этому миру с той же самой смесью юмора, независимости и чувства безупречного стиля в одежде. И эти черты характера увеличивают мою симпатию к ней.


Однако преобладает чувство вины. Я разрываюсь между двух людей, которым глубоко сопереживаю. С самого начала я чувствовала, что будет неправильным предать Эмму. Широта и глубина наших с ней отношений несравнимы с моей зарождающейся дружбой с Изобэль. Но теперь я чувствую себя гораздо более виноватой, что обманываю Изобэль, чем из-за моих отношений с Робертом Басом. Если я останусь непреклонной, то не будет никаких последствий для меня, только возвращение к статус-кво. Ее же ситуация куда менее предсказуема и неизбежно влечет за собой изрядную долю боли.


В первые недели после той вечеринки я имела несколько неприятных телефонных бесед с Изобэль, которая жаждала установить личность любовницы ее супруга, а также о новых фактах, которые она обнаружила, свидетельствующих о масштабах обмана Гая. Тот факт, что эти звонки стали реже, мог означать лишь то, что она близка к идентификации Эммы своими силами или же она чувствует, что я – часть заговора, чем, собственно, я и являюсь.


К тому же я все больше расстраиваюсь из-за Эммы. Я пыталась убедить ее, что чем дольше продолжаются ее отношения с Гаем, тем больше боли и гнева выпадает на долю Изобэль и тем более тяжело будет ей восстановить брак. Каждый раз, когда я разговариваю с Эммой, она обещает, что вот-вот разорвет эту связь. Она использует метод, который описывает как «медленное отступление», что, по-моему, больше похоже на способ тантрического секса; но она утверждает, что это часть ее кампании, которая позволит ей достичь финала и остаться в выигрышной позиции.


Есть искушение разоблачить Эмму, но в данный момент это вряд ли поможет исправить ситуацию. Чувство собственного достоинства Изобэль отчасти защищено ее детективными изысканиями, в которых, как в топке, сгорает часть ее гнева и которые "позволяют ей выиграть время, чтобы она могла выработать соответствующую реакцию.


Поэтому мои резервы негодования направлены против Гая. Самое удивительное, что он звонил мне несколько раз, ибо хотел получить заверение, что я не сообщу его жене о том, что происходит, и не стану уговаривать Эмму оставить его. Интересно, по-прежнему ли Изобэль отслеживает его звонки, и к какому выводу она придет, увидев эту новую улику в его телефонном счете?


Я смотрю на нее. Беспокойство ей к лицу. Она сияет.



– Ты выглядишь, как Джеки Кеннеди во время медового месяца в Акапулько, – говорю я ей.


– Это неудачное сравнение, как ни посмотри, – возражает она, глядя на меня поверх своих очков, – хотя на данном этапе пристрелить Гая – один из вариантов, который я обдумываю. Особенно после того как узнала, что в тот вечер, когда был ужин в ресторане, его вообще не было во Франции.


– Я имела в виду твой внешний вид. Во всяком случае, у Дж. Ф. К. в то время не было любовных связей на стороне. – Я стараюсь одновременно и ободрить ее, и отвлечь от разговора о муже.


– Я и не думала о его любовных связях, – выразительно шепчет она. – Причина, по которой я ношу эти очки, – спортивная травма.


– Я и не представляла себе, что можно укреплять мышцы лица, – с неподдельным удивлением говорю я. – Разве это не ведет к морщинам?


– Ты умышленно противоречишь во всем, Люси? – спрашивает она, но я знаю, что она находит такого рода беседу приятно отвлекающей.

Я бы хотела сказать ей, что чувствую себя совершенно не в своей тарелке из-за вынужденной близости наших отношений и желала бы отступить назад, на те позиции, на которых мы находились раньше. Но слишком поздно. Обстоятельства связали нас.


Она снимает очки, демонстрируя лиловеющий синяк, тянущийся от ее левой брови вниз к скуле.



– Я случайно угодила сама себе кулаком в лицо во время занятий по кикбоксингу! И все из-за того, что полностью поглощена своими мыслями!


– Наличие такой прекрасной задницы должно повлечь за собой некоторый элемент страдания.


– Люси, в жизни всегда есть альтернатива, – вздыхает она. – Или ты сохранишь свое лицо, или свою жопу. Я выбрала последнее. – Должно быть, вид у меня озадаченный, потому что она продолжает: – Если ты много тренируешься, ты зарабатываешь морщины, если же у тебя избыточный вес, твое лицо выглядит моложе.


– Но ведь твой муж, наверное, чаще видит тебя спереди, а не сзади? Не разумнее ли делать инвестиции именно туда?


– Фактически, раз уж ты спросила об этом, отвечаю: в данный момент он не видит ни того ни другого. Я больше не оказываю никаких услуг. Кроме того, мой персональный тренер говорит, что я должна сосредоточиться на предложении своего собственного уникального товара. Это инвестиции в будущее, в случае если дело не уладится. – Ее голос немного дрожит, и маленькая слеза сбегает слева из-под краешка солнцезащитных очков. Она вытирает ее, изящно хмыкнув. Я протягиваю руку и беру ее ладонь в свою. Мне бы хотелось, чтобы Эмма увидела эту сторону истории. – Не утешай меня, я не выношу, когда меня жалеют. Скажи что-нибудь гадкое, чтобы я перестала реветь.


– Твое платье в растительном стиле выглядит как клумба хризантем. Судьи не очень-то благосклонно смотрят на личных тренеров при бракоразводных процессах. Твоей следующей машиной будет мусоровозка, – говорю я.

Она слабо улыбается.


Входит Роберт Басс и присоединяется к нашей группе, а я стараюсь сконцентрироваться на своем апельсиновом соке, громко потягивая его через соломинку и сопротивляясь искушению поднять на него глаза. Я лишь разрешаю себе взглянуть на его ноги, от бедер и ниже, и замечаю, что на нем подрезанные джинсы-шорты, которые неровно заканчиваются сразу над коленями. Жаркое лето не лучшее время года для обуздания греховных мыслей. Я наблюдаю, как его ноги шествуют по направлению к стулу рядом с Буквоедкой. Я пытаюсь обнаружить что-нибудь смешное в его коленях, ищу волосы на пальцах ног, мозоли на пятках, хоть что-нибудь, что могло бы заставить лопнуть мыльный пузырь вожделения.


Сказать, что я не думала о нем, по меньшей мере, раз в день, было бы ложью, хотя каждый раз, когда его образ вторгался в мое черепное пространство, я заставляла себя думать о чем-то другом, каком-нибудь серьезном предмете, который мог бы подчеркнуть легкомыслие моей навязчивой идеи. Например, я мысленно составила список стран, которые перенесли главный удар из-за грубых ошибок американской внешней политики, а затем, если это недостаточно помогало, старалась расположить их в определенном порядке. Является ли Ирак большим безобразием, чем Вьетнам? Как нужно оценивать ситуацию – по числу жертв среди гражданского населения или по десятилетиям, которые будут затрачены только лишь для того, чтобы вернуться к исходному рубежу? Было ли Никарагуа в таком случае большей неприятностью, чем Сомали? Иногда мои мысли становятся непоследовательными. Радикально ли изменяет картину брака столкновение с неверностью? Сколько времени потребуется, чтобы вернуться к статус-кво? Какие придется принести жертвы?


Если бы мое решение нуждалось в поддержке, то я остановилась бы, чтобы посмотреть на моих детей и почувствовать уверенность, что у меня достаточно силы воли, позволяющей устоять перед любыми попытками Роберта Басса. Однако я не могла понять, почему, в то время как я пытаюсь отступить, он все еще продолжает преследовать меня. Моя слабость – оценивать ситуацию со всех точек зрения – подвела меня в самый неподходящий момент.


Все же, несмотря ни на что, я считаю, что мне повезло, потому что всякий раз, когда воспоминания о гардеробной комнате угрожают всецело завладеть моими мыслями, я могу просто переключить внимание на другие затруднения, подброшенные тем удивительным вечером. Марк назвал бы эти перекрещивающиеся петли тревоги «смещенной боязнью». Он любит навешивать на все ярлыки.


Буквоедка настойчиво хлопает в ладоши, показывая, что собрание началось, и вручает мне ручку и бумагу для ведения записей. Мы все выпрямляемся на своих стульях, но я по-прежнему сопротивляюсь желанию посмотреть на Роберта Басса. В кафе ленивой походкой входит Знаменитый Папа. На нем пляжные тапочки, плотно обтягивающие джинсы «Супер файн», которые, должно быть, принадлежат его жене, и шляпа, надвинутая на лицо так, что виден лишь подбородок. Он просит Изобэль и меня подвинуться, чтобы он мог сесть около нас. Теперь я зажата между ними. От него пахнет потом и алкоголем. Он садится рядом со мной, и его рука прижимается к моей. Когда он поднимает руку, чтобы поднести ко рту чашку кофе, я тайком облизываю свое запястье и прихожу к заключению, что оно имеет привкус алкоголя. Он потеет неразбавленным виски!



– Что здесь происходит, Суини? – хрипло спрашивает он.

Мне хочется, чтобы он прекратил называть меня по фамилии.



– Она предлагает, чтобы праздник был посвящен римской теме и чтобы мы все пришли в соответствующих костюмах и разговаривали бы на латыни, – сообщаю я.


– Это один из странных английских обычаев? – Он снимает солнечные очки.


– Нет, только один из странных северолондонских.

Выглядит он ужасно, как будто для него сейчас конец длинной ночи, а не начало нового дня. Его глаза настолько воспалены, что даже мои собственные начинают слезиться.



– Думаю, вам лучше не снимать очки, – говорю я, указывая на Изобэль. – Вы в хорошей компании.


– Я сейчас взорвусь, Суини, – говорит он и издает звук, похожий на взрывающуюся бомбу.

Буквоедка бросает на нас неодобрительный взгляд.



– Моя жена ушла, – продолжает он. – Забрала с собой детей и уехала в Штаты. А моя младшенькая спросила, не был ли я в хлеву.


– Что она подразумевала?


– Непостоянство, – ответил он. – Но я не изменял. Я прохожу периоды самоуничтожения, а потом снова возвращаюсь. Это мой способ справляться с жизнью.


– Тогда что же вы тут делаете, если вы больше не родитель? – спрашиваю я.


– Через четыре недели я начинаю сниматься в фильме, в Праге. И я не придумал ничего лучше, чем прийти сюда. Это интереснее, чем смотреть телевизор. И мне нужно было проследить за вами.

Досчитав мысленно до двухсот пятидесяти, я позволяю себе поднять глаза и украдкой взглянуть на Роберта Басса. Рукава его белой сорочки небрежно закатаны, кожа рук загорелая. Он сидит, откинувшись на спинку стула и вытянув перед собой ноги. Указательный палец его левой руки, тот самый палец, которым он дотрагивался до меня, рисует на пыльном столе маленькие кружочки. Другой рукой он периодически ерошит волосы, до тех пор, пока они не встают дыбом.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю