Текст книги "Две сестры"
Автор книги: Эйлин Гудж
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
– Пора идти, маленькая. А мамочке еще предстоит долгий обратный путь домой. – Она поцеловала дочку в макушку.
Белла вцепилась в нее обеими ручонками и захныкала:
– Я хочу поехать с тобой.
– Не сегодня, маленькая. Но это будет очень скоро, обещаю. – Керри-Энн смахнула с глаз подступившие слезы. Привыкнуть к сценам расставания с дочерью она так и не смогла.
Белла заплакала, и Керри-Энн почувствовала, что начинает терять терпение.
– Ну же, доченька, перестань. Довольно. Ты уже большая девочка. Слишком большая, чтобы вести себя так. – Она поймала колючий взгляд, брошенный на нее миссис Сильвестр, и быстро сменила тактику. – Ты сделаешь кое-что для мамочки, если я тебя попрошу? Ты нарисуешь мне еще одну картину? А отдашь ее мне в следующий раз. Я была бы очень рада.
Белла молча кивнула, соглашаясь, устремив на мать печальный взгляд полных слез глаз.
Керри-Энн боялась, что у нее вот-вот разорвется сердце. Обняв и расцеловав дочь напоследок, она вылетела из комнаты, чтобы не… Что? Не накричать, не выплеснуть свое отчаяние на миссис Сильвестр? Схватить Беллу в охапку и броситься с ней наутек? Одно она знала точно: если она не уберется отсюда как можно скорее, то непременно сделает что-нибудь такое, о чем сильно пожалеет впоследствии.
Оказавшись снаружи, сквозь слезы, застилавшие ей глаза, она увидела джип Олли. Она заспешила к нему, спотыкаясь на ходу, как вдруг заметила темно-синий «мерседес», въезжающий на стоянку. Автомобиль остановился, дверца со стороны водителя распахнулась, и оттуда выбрался высокий темнокожий мужчина. Джордж Бартольд. Мгновением позже со стороны пассажира показалась его супруга, Кэрол, стройная и изящная, как статуэтка, женщина. Ее волосы были заплетены в маленькие косички, уложенные на затылке в высокую прическу, похожую на корону какой-нибудь могущественной жрицы. Они или не рассчитали время, или же специально приехали за Беллой пораньше, намереваясь напомнить Керри-Энн, кто здесь главный. Решив, что верно последнее, она мгновенно вскипела от гнева.
Они тоже заметили ее и обменялись друг с другом настороженными взглядами, прежде чем приблизиться к ней. Джордж Бартольд даже любезно улыбнулся, пожимая ей руку.
– Здравствуйте, Керри-Энн. Рад вас видеть. А вы хорошо выглядите! – Он был высок и респектабелен, с едва наметившейся лысиной на макушке, и кожа у него была такого же цвета, кофе с молоком, как и у его супруги. Он был из тех дантистов, что внушают пациенту спокойствие и уверенность в том, что с корневым каналом его зуба будет все в порядке – и сейчас Керри-Энн чувствовала себя именно такой пациенткой. – Как все прошло? – поинтересовался он, кивнув в сторону клиники.
– Прекрасно, – процедила Керри-Энн сквозь зубы.
– Мы приехали чуточку раньше, чем обычно, – пояснила Кэрол Бартольд, словно это и так не было ясно. – У одной девочки из класса Беллы день рождения, она устраивает маленькое торжество, и я знаю, что Белла не хотела бы пропустить его ни за что на свете. – В ее голосе улавливалось дружелюбие, пусть даже минимальное, а вот высокомерный взгляд говорил совсем о других чувствах. Только потому, что ты родила этого ребенка, у тебя нет права разрушить его дальнейшую жизнь.
Керри-Энн душил гнев.
– Нет, конечно, мы бы страшно не хотели этого. Упаси ее Господь провести лишнюю минуту в обществе родной матери, когда она может объедаться тортом на дне рождения или играть в «прицепи ослу хвост»[52]52
«Прицепи ослу хвост» – детская игра, в которой игрок с завязанными глазами должен правильно приложить хвост к изображению осла.
[Закрыть] с какой-нибудь дурочкой из ее класса.
Джордж попытался перевести все в шутку, он, натужно рассмеявшись, заметил:
– «Прицепи ослу хвост»? Мы тоже играли в нее в свое время. А сейчас детвора предпочитает клоунов, скачки на пони и залы игровых автоматов. – Но его любезная улыбка была бессильна скрыть внутреннее напряжение.
– Знаете что? Все это дерьмо собачье. Я не собираюсь стоять тут и любезничать с вами, делая вид, что не понимаю, что здесь происходит, – взорвалась Керри-Энн. – Вы что же, думаете, что можете отнять у меня дочь? Подкупить ее кукольным игрушечным домиком, котенком и походом в океанариум, чтобы она захотела остаться с вами? Я – ее мать. И она будет жить со мной, а не с вами, придурки вы этакие. Понятно?
Глаза Кэрол засверкали, и она судорожно вздохнула, отчего ноздри у нее раздулись, как у дракона. Джордж, по-прежнему не теряющий надежды уладить дело миром, повернулся к супруге и сказал:
– Почему бы тебе не подождать в машине, милая? А я пойду приведу Беллу.
Тон собственника, каким он говорил о ее дочери, был для Керри-Энн хуже удара исподтишка. Будь у нее в руках что-либо потяжелее сумочки, она непременно бы стерла ухмылку с его лица. А он смотрел на нее в упор и говорил своим хорошо поставленным голосом:
– Я понимаю, вы расстроены. Но мы должны забыть о своих чувствах и думать о том, что лучше для Беллы. Кэрол и я считаем, что ей лучше остаться с нами. Я знаю, вы с этим не согласны, вот почему последнее слово остается за судьей.
Керри-Энн так разъярилась, что на мгновение лишилась дара речи. И только когда доктор Бартольд отошел от нее на приличное расстояние, она вновь обрела способность говорить. Не соображая от злости, что делает, она громко, во всю силу своих легких, крикнула ему вслед:
– Вот, значит, как? Ну так поцелуй меня в зад!
И в это самое мгновение она увидела, как из дверей здания выходит миссис Сильвестр, держа за руку Беллу. Миссис Сильвестр замерла на месте, глядя на Керри-Энн, и на ее круглом лице отразились шок, изумление, впрочем быстро сменившееся хмурым неодобрением.
* * *
Олли прилагал все усилия, чтобы успокоить Керри-Энн, когда они ехали домой.
– Ты не виновата. Кто угодно вышел бы из себя, если бы у него попытались отнять ребенка. – И добавил еще более жестким тоном: – Если бы это был я, дело, скорее всего, закончилось бы тем, что пришлось бы вызывать полицию.
Представив, как на добродушного Олли копы надевают наручники, Керри-Энн рассмеялась сквозь слезы.
– Не обижайся, но такая картина как-то не укладывается у меня в голове, – сказала она ему.
– Ага, значит, ты все еще считаешь меня маменькиным сынком? – По-видимому, он не на шутку обиделся.
– Нет, не считаю, но и на бандита ты не похож и должен радоваться этому, – с некоторым раздражением парировала она. – В этом мире люди делятся на две категории, Олли. Одни – такие, как ты, несут в себе солнечный свет. А другие, такие, как я, превращают в дерьмо все, до чего могут дотянуться.
Олли направил «виллис» на левую полосу, чтобы избежать затора на выезде из города, к которому они приближались.
– Единственная вещь, которая мне не нравится в тебе, – это то, что ты не веришь в себя, – заявил он.
Она метнула на него яростный взгляд.
– Назови мне хоть одну причину, но которой я должна это делать.
– Ну, во-первых, потому что в тебя верю я. Я вижу, что ты стараешься изо всех сил. И не только в том, что касается твоего ребенка. Ты должна гордиться тем, чего добилась, а еще тем, что не собираешься сдаваться. Держу пари, оказавшись на твоем месте, этим могли бы похвастаться немногие.
Тут Олли прав, неохотно признала она. Хотя, подобно многим наркоманам, она всегда была в шаге от того, чтобы вновь сорваться в пропасть.
– Хотела бы я обладать твоей уверенностью! – буркнула она.
– Это вроде как печь торт, – продолжал он. – Не всегда обязательно строго следовать рецепту. Нужно учиться доверять своим инстинктам.
– Даже если это инстинкты неудачника?
– В глубине души ты всегда знаешь, как поступить правильно, даже если и не всегда поступаешь согласно этому знанию.
Керри-Энн ответила ему слабой улыбкой.
– А ты – умный парень, должна тебе сказать.
– На этот счет мне ничего не известно, – пробормотал он, краснея от смущения.
– И ко всему еще и очень симпатичный, – пустила она пробный шар.
Румянец на щеках Олли стал ярче. Когда он краснел, жар заливал не только его щеки, но и все лицо и шею, от адамова яблока до корней его непослушных волос.
– Рад, что ты так думаешь, – тихо произнес он, метнув на нее взгляд, в котором читалось отчаянное желание, и она тут же пожалела, что заговорила об этом.
Она села в калошу. Опять. Нет никакого смысла поощрять его. Разве что…
Прежде чем она успела додумать эту мысль до логического завершения, их подрезал какой-то засранец на черном БМВ, разогнавшийся до девяноста миль в час, который едва не зацепил их бампером, юркнув на полосу как раз перед ними. Керри-Энн послала ему вслед ругательство, и мысли ее вернулись к Бартольдам.
Ах, если бы только она сумела удержать язык за зубами! А теперь миссис Сильвестр наверняка составляет отчет о ее поведении, и Керри-Энн знала, что в нем будут присутствовать такие фразы, как «…трудности в социальном общении», «…неумение контролировать свои порывы», «…необходимо развивать умение владеть собой». Она уже столько раз видела их раньше в табелях успеваемости и характеристиках, составленных на нее за долгие годы.
Уже стемнело, когда они вернулись в Лагуну Голубой Луны. Еще через пятнадцать минут они остановились перед домом Линдсей. Олли припарковался на подъездной дорожке и выбрался из машины, чтобы проводить ее до дверей. Керри-Энн уже открыла рот, чтобы поблагодарить его и извиниться за то, что оказалась никудышной собеседницей на обратном пути, когда он сделал нечто совершенно неожиданное и совершенно ему не соответствующее.
Он поцеловал ее.
Керри-Энн опешила настолько, что даже не сопротивлялась. Еще более удивительным оказалось то, что она ответила на его поцелуй. Олли, конечно, не был секс-символом, но целоваться умел, уж в этом у нее не было никаких сомнений. Он властно накрыл ее губы своими, положил ей руку на затылок, прижал к себе, и она поняла, что растворяется в нем. Как давно ее в последний раз вот так целовал мужчина… так нежно прикасался к ней? Пожалуй, такого с ней не случалось со времен Иеремии.
На этот раз, когда они наконец оторвались друг от друга, жарким румянцем полыхали уже щеки Керри-Энн.
– Господи Иисусе! Это еще что за новости? – негромко и неуверенно пробормотала она.
Улыбаясь, Олли ответил, покачивая головой:
– Ума не приложу.
Она нисколько не сомневалась, судя по выражению его лица, что и для него происшедшее стало полной неожиданностью.
– На сей раз я тебя прощаю, – с притворной строгостью сказала она. – Но не смей вновь делать что-то подобное. – По крайней мере, не на виду у моей сестры. – Иначе в следующий раз кто-то все-таки вызовет полицию.
– Слушаюсь, мэм. – Он покорно отступил на шаг, но на его губах по-прежнему играла улыбка.
Мгновением позже он уже шагал к своему джипу, насвистывая какой-то веселый мотивчик, сунув руки в карманы и довольно улыбаясь.
Глава восьмая
Олли пек торт. Причем это был не просто торт, нет, это должно было стать его самым выдающимся произведением искусства. Завтра Керри-Энн праздновала свой день рождения, тридцатый по счету, и для него это был шанс преподнести ей что-то такое, что она могла бы увидеть, попробовать и чем могла бы насладиться. Этот подарок должен был показать, как Олли относится к ней.
Впервые за свои двадцать четыре года Олли влюбился. В прошлом у него, конечно, были девчонки, но теперь он понимал, что то была всего лишь разминка. Керри-Энн отличалась от них, как небо от земли, она была самой прекрасной и восхитительной из всех женщин, которых он когда-либо встречал. Она бывала в таких местах и делала такое, о чем он только слышал. Тем не менее в ней чувствовалась какая-то ранимость… даже надломленность. Несмотря на собственный небогатый опыт, Олли понимал, что должен защищать и оберегать ее. В присутствии Керри-Энн он превращался в рыцаря на белом коне, охраняющего свою прекрасную возлюбленную.
Вплоть до прошлого воскресенья он опасался, что его страсть неминуемо зачахнет, как несбыточная мечта. Но потом случилось нечто необыкновенное – поцелуй, который для него стал событием вселенского масштаба. И она не отпрянула, не замерла в напряжении, не отпустила какое-нибудь легкомысленное замечание, дабы охладить его пыл. Она поцеловала его в ответ. И поцелуй их длился целую минуту, не меньше. Она поцеловала его в ответ! Как если бы ей понравилось. Как если бы она была к нему неравнодушна.
Следует признать, впрочем, что с того момента она ничем не дала понять, что относится к нему не просто как к другу. На работе она по-прежнему отличалась свойственными ей живостью характера и насмешливой непочтительностью. Словом, Керри-Энн вела себя так, будто ничего необычного не произошло. Ей, наверное, просто нужно время, говорил он себе. Сейчас она слишком занята своей дочерью, чтобы обращать внимание на что-либо еще. Он пытался увидеть в этом возможность для себя, а не препятствие. Он просто должен быть рядом с ней и помочь ей преодолеть временные трудности. Таким образом он покажет ей, что она всегда может на него рассчитывать. И когда-нибудь потом, через много лет, когда они станут уже совсем седыми и у них будут дети и внуки, оглядываясь назад, она улыбнется и скажет: «Именно тогда я и полюбила тебя».
«Итак, – одернул он себя, – теперь масло». Восемь столовых ложек или десять? А какую взять муку – кондитерскую или обычную? Или, может, испечь Настоящий Торт – из земляных орехов с пригоршней муки? В любом случае, это будет торт. Слоеный. С шоколадной стружкой и взбитыми сливками.
Доставая ингредиенты, Олли уже мысленно видел готовый торт. Впрочем, так он работал всегда: смутная идея, несколько ловких фокусов и набор продуктов, из которых в результате некоего процесса, суть которого, бывало, не понимал и он сам (для него рецепты были чем-то сродни музыкальной импровизации в джазе), – и вот из всего этого волшебным образом получалось то, что он затем выносил из кухни. И тогда он сам удивлялся произведению рук своих, не спеша приписывать себе успех, достигнутый не только по своей воле. За эти годы у него, разумеется, случались и неудачи, но он на них не зацикливался. «В каждом улове обязательно попадается сорная рыба», – говаривал его отец. Просто нужно набраться терпения и ждать своего шанса – именно так он вел себя с Керри-Энн.
Он уже заканчивал поджаривать лесные орехи, чтобы потом с помощью старого посудного полотенца снять с них шелуху, когда в кухню вошла его мать. Взгляд ее пробежался по столу, заваленному мисками, продуктами и всякими кухонными причиндалами, прежде чем остановиться на скорлупках от орехов, ровным слоем покрывавших потертый линолеум. Губы ее сложились в кривую улыбку, и она утомленно вздохнула. Фрида, «Фредди», Оливейра уже давно привыкла к тому, что кухня, после того как на ней покомандует ее младший сын, выглядит так, словно по ней прошелся ураган, а на полу рассыпано не меньше муки и сахара, чем содержится в том изделии, над которым он трудился. Она выдвигала только одно требование – убирать за собой. В течение тридцати лет занимаясь бизнесом, который вынуждал ее весь день оставаться на ногах, последнее, что ей было нужно, вернувшись домой, – это вооружаться веником и тряпкой и начинать уборку.
Все это, однако, не мешало ей питать слабость к своему младшему сыну.
– Тебе помочь? – поинтересовалась она.
Олли поднял голову и взглянул на нее с улыбкой, способной растопить полярные льды.
– Сам справлюсь, мам. Почему бы тебе не присесть и не отдохнуть? Я приготовлю тебе чай. Одну секунду, сейчас закончу и сразу поставлю чайник.
– Да, чаю я бы выпила с удовольствием. – Мать потянулась было за чайником, но Олли перехватил ее руку.
– Присядь, – распорядился он.
Улыбаясь, она откинула со лба прядь вьющихся рыжих волос, которые с возрастом обрели цвет старой меди, и присела на стул подле кухонного стола – тот самый, списанный со старого парохода. Этот стул пережил больше бурь и потрясений, когда на нем восседали ее шумные отпрыски, чем когда он плавал по морям и океанам.
– В тебе уже чувствуется большой начальник, – шутливо заметила она, с любовью глядя на него.
Олли ласково улыбнулся ей и смахнул горсть ореховых скорлупок в раковину.
– У меня была хорошая учительница. – У них в семье ходила шутка, что Фредди не может пройти спокойно даже мимо пустого стула, не объяснив тому, что тот должен делать.
Она рассмеялась.
– Не стану спорить. – С такой оравой ей поневоле приходилось быть не только экономной и умелой, но еще и властной хозяйкой, хотя всем ее отпрыскам всегда доставались равные порции объятий и поцелуев. – Но одному Богу известно, откуда у тебя талант к кулинарии, – уж точно не от меня. – Фредди называла себя «приличной стряпухой», но заниматься выпечкой у нее не было ни времени, ни желания. – И не от твоего отца. – Она коротко рассмеялась и покачала головой. – В тот единственный раз, когда я оставила его одного на кухне, как раз после рождения Теи, он чуть не спалил весь дом, пытаясь поджарить цыпленка.
– Скорее уж этого можно было ожидать от Теи, – откликнулся он: в их семье старшая сестра славилась тем, что с ней вечно случались всякие несчастья.
– Ну, ты же знаешь поговорку насчет яблока, которое падает недалеко от яблони.
Так оно, наверняка, и происходит, хотя Олли понятия не имел, недалеко от какой яблони упал он сам. Внешне он походил на обоих родителей, а во всем остальном… С таким же успехом он мог оказаться инопланетянином, случайно заброшенным в эту временами буйную, но тем не менее совершенно обычную семейку. Во-первых, он стал первым из мужчин рода Оливейра, кто предпочел сушу плаванию по морю. Пусть даже трое его старших братьев – слесарь-сантехник, офицер полиции и торговый представитель – тоже не стали продолжателями семейного бизнеса, но они, по крайней мере, в свободное время обожали рыбачить. Как, впрочем, и его сестры – Кэти однажды выгрузила с борта отцовской лодки на берег тридцатифунтового рифового окуня, а Тереза, которая жила в Айдахо с мужем и детьми, пристрастилась к ловле рыбы нахлыстом[53]53
Ловля рыбы в верхних слоях воды без поплавка и грузила на искусственную мушку и насекомых.
[Закрыть]. Олли был единственным в семье, кто не желал иметь ничего общего с рыбой, разве что любил ее есть.
Тем не менее по будням он каждое утро вставал ни свет ни заря, чтобы помочь отцу выгрузить на берег улов, а потом садился в семейный фургон и отвозил рыбу оптовым покупателям. Так что к тому времени, когда он появлялся в книжном кафе, приняв душ и переодевшись, он уже успевал переделать уйму работы.
– Должно быть, она – нечто особенное, – заметила мать, наблюдая за тем, как он орудует на кухне.
На лице у нее было написано многозначительное понимание, хотя о Керри-Энн он не рассказывал ей ничего, кроме того, что ему нравится работать с ней в паре. Значит, или в словах Фредди, когда она утверждала, что знает, чем занимаются ее отпрыски, даже не видя их, была доля истины, или же Линдсей просветила ее на этот счет.
– Видишь ли, я пообещал Линдс, что принесу десерт. Ну а поскольку это все-таки день рождения, то… – Он старался всем своим видом убедить мать в том, что у нее не может быть ни малейшего повода для беспокойства. Она знала лишь, что Линдсей устраивает дома маленькую пирушку, на которую был приглашен и ее сын. На плите засвистел чайник. Олли выключил газ и налил кипятка в заварочный чайник.
– Уверена, твой шедевр произведет неизгладимое впечатление. – Самая обыкновенная фраза, но в ней содержался скрытый намек.
– Ну, ты же понимаешь, все-таки круглая дата – тридцать лет. Это не совсем рядовая вечеринка, верно? – доставая кружку из шкафчика над раковиной, жизнерадостно откликнулся Олли, несмотря на предательский холодок в животе.
Мать улыбнулась и кивнула.
– Тридцать? И только? Я бы дала ей больше.
«Ага, начинается!» – подумал он.
– Это потому, что ты ее не знаешь.
– Почему же, она показалась мне довольно милой. – Это было универсальное замечание, которое мать отпускала в адрес как подружек его самого, так и его братьев, если они почему-либо ей не нравились.
Олли налил чаю матери, не сводя с нее внимательного взгляда, и поставил кружку перед нею. Ее лицо ничего не выражало, вот только морщинки в уголках губ стали глубже. Скорее всего, она размышляла, насколько серьезно он увлекся женщиной, для которой печет торт в субботу вечером, тогда как прочие молодые люди в его возрасте в это время развлекаются вовсю.
– Она действительно очень милая, – с некоторым вызовом произнес он. – Если хочешь знать, у нас с ней много общего.
– В самом деле? – Слегка изогнутая бровь и ничего более.
Он бесстрашно бросился в омут:
– Да, она очень даже ничего. Она меня заводит, если ты понимаешь, о чем я.
– Неужели? Никогда бы не подумала.
В голосе Олли проскользнули отчетливые нотки недовольства.
– Откуда тебе знать, какая она? Ты ведь виделась с ней один-единственный раз. – Несколько недель назад Фредди заглянула в книжный магазин, чтобы забрать книгу, которую заказывала.
Фредди ответила все тем же невозмутимым тоном:
– Я всего лишь хотела сказать, что ты и она – совершенно разные люди.
– Ну, она же не виновата в том, что ее так воспитывали, правда? – Он с такой силой опустил сахарницу на стол, что у той задребезжала крышечка.
– Нет, полагаю, не виновата. – Похоже, Фредди задумалась над собственными словами, насыпая себе в чай ложечку сахара и медленно размешивая его. – Но, сынок, если я чему-нибудь и научилась в этой жизни, так это тому, что большинству людей не удается убежать от своего воспитания. Я не хочу сказать, что у нее совсем нет достоинств, но, судя по тому, что рассказала мне Линдсей, в ее жизни неприятностей было больше чем достаточно.
На щеках у Олли заиграли желваки. Черт бы побрал Линдсей и ее длинный язык!
– Это все в прошлом, – сердито парировал он.
– Ты так уверен в этом? – поинтересовалась мать, поднося к губам дымящуюся кружку.
Он попытался найти нужные слова, чтобы она поняла. Он должен все сделать для этого.
– Ты забыла о том, каким я сам был в школе? Но ты и папа не поставили на мне крест. Вы дали мне возможность исправиться. Так почему же ты лишаешь Керри-Энн такого шанса?
– Я ничего не забыла. – Взгляд светло-голубых глаз Фредди скрестился с его взглядом поверх кружки с чаем. – Но тогда тебе было только шестнадцать, и тебе нужно было дать всего лишь хорошего пинка, чтобы выбить из тебя дурь. А вот с некоторыми все не так просто. Есть люди, которые борются всю жизнь, но у них ничего не получается.
Слова матери еще долго звучали у него в ушах, даже после того, как она допила чай и ушла спать.
* * *
– Олли, какая прелесть! – воскликнула Линдсей, открывая на следующий вечер коробку с тортом и глядя на то, что Олли считал на данный момент своим лучшим творением. Четыре коржа были проложены взбитыми сливками, глазированы сверху горьким шоколадом и посыпаны молотыми орехами. – На сей раз ты действительно превзошел самого себя.
– Ты уверен, что там, внутри, нет обнаженной леди, которая только и ждет, чтобы выскочить наружу? – С этими словами мисс Хони придвинулась поближе к торту.
– Неужели нам придется ждать окончания ужина, чтобы попробовать это чудо? – пошутил Грант и заработал ласковый шлепок ладонью от Линдсей, когда попытался подцепить пальцем шоколадную глазурь.
Единственная, кто лишился дара речи от изумления, была сама именинница. Керри-Энн смотрела на торт так, словно никогда не видела ничего подобного, а Олли изо всех сил старался не слишком откровенно пожирать ее глазами. Еще никогда она не казалась ему такой красивой. На ней были черные вельветовые джинсы и темно-синяя блузка с широкими рукавами из какой-то полупрозрачной ткани, расшитой золотой нитью, которая колыхалась на ней при каждом движении и сквозь которую угадывался контур черного бюстгальтера. На каждую руку она надела по нескольку цветных браслетов с отполированными до зеркального блеска брелоками, которые то и дело звенели и загадочно поблескивали. Он заметил, что на этот раз ее макияж был приглушенным и не портил природную красоту Керри-Энн и что розовые пряди в ее волосах почти совсем поблекли, открывая их естественный рыжеватый цвет. От нее приятно пахло – это был какой-то цитрусовый аромат.
Олли постарался напустить на себя небрежный и равнодушный вид, но сердце гулко билось у него в груди, а в голове неотвязно крутились мысли: «Не сочтет ли она, что это уж слишком? Не кажусь ли я ей чрезмерно назойливым? Быть может, стоило подарить ей открытку с поздравлением и флакон духов?»
– Мне еще никогда не дарили торты, испеченные специально по случаю моего дня рождения, – наконец разлепила губы Керри-Энн.
Куда-то подевалась ее самоуверенность крутой девчонки, которая служила ей маской. Она казалась мягкой и ранимой, как в тот день, когда он возил ее на свидание к дочери. В это мгновение он заметил в ней черты маленькой девочки, которой она была когда-то, грустной и одинокой, чьи дни рождения были скучными и обыденными, потому что никто не давал себе труда поздравить ее, вкладывая в это свое сердце. Она повернулась к Олли:
– Не стоило так стараться из-за меня.
Он вдруг смутился, сам не зная отчего.
– Эй, тридцать лет исполняется не каждый день, и эта дата заслуживает чего-нибудь большего, нежели дежурная поздравительная открытка, разве нет? – пробормотал он, стараясь перевести все в шутку.
Керри-Энн закатила глаза с таким видом, словно тридцать – это уже очень древний возраст.
– Не напоминай мне об этом.
Они обменялись взглядами, что не осталось незамеченным Линдсей, судя по тому, как пристально она посмотрела на них. Олли ощутил глухое недовольство. Он всегда относился к Линдсей как к старшей сестре. Пожалуй, это было недалеко от истины, поскольку его собственные, родные сестры, Тереза и Кэти, всегда с удовольствием совали нос в его личную жизнь.
Они перешли в гостиную, где принялись чинно потягивать напитки, отщипывая кусочки от канапе с сыром и крекеров. Когда наконец ужин был готов, Линдсей пригласила всех к столу, заранее принося извинения:
– Не могу обещать, что это будут самые вкусные блюда, которые вы когда-либо пробовали. Готовлю я намного хуже своей сестры, – и она жестом указала на Керри-Энн, опустившую голову, чтобы не выказать удовольствия, которое доставил ей неожиданный комплимент, – но, по крайней мере, ничего не подгорело, и выглядит все вполне съедобно.
Грант верноподданнически заметил:
– Я уверен, все это необычайно вкусно.
– Горячее не может быть сырым, так что – прочь сомнения. Я буквально умираю с голоду, посему всю эту свинину готова проглотить сама, в один присест, – заявила мисс Хони, жестом показывая на центр стола, где стояло большое блюдо с ветчиной. – Это все проклятая диета, – проворчала она, не обращаясь ни к кому конкретно и откидываясь на спинку своего стула, стоявшего во главе стола. – Тем, что мне можно, не накормишь и чихуахуа.
– Она вступила в Общество борьбы с лишним весом, – прошептала Керри-Энн на ухо Олли, на что тот благородно заметил:
– Да бросьте вы, мисс Хони! Вам совершенно ни к чему сбрасывать вес. Мужчинам нравятся женщины с выпуклостями в нужных местах.
Большего она и желать не могла.
– В таком случае я съем по две порции всего, а завершу пиршество большим куском этого замечательного торта. В конце концов, на диету я могу сесть и завтра.
– Или никогда, – подхватила Керри-Энн. – Я согласна с Олли. Вы выглядите безупречно, мисс Хони.
– Увы, ты – единственная в этом доме, кто придерживается такого мнения, – и мисс Хони послала Линдсей убийственный взгляд.
– Мне тоже кажется, что вы прекрасно выглядите, – поспешила отвести от себя все подозрения Линдсей. – Меня беспокоит ваше здоровье, только и всего. Помните, что сказал врач? Если вы не будете следить за своим давлением, придется прибегнуть к таблеткам и уколам.
Гримаса недовольства на лице мисс Хони сменилась раскаянием.
– Я знаю, сладкая моя. И я обещаю вести себя хорошо. Начиная с завтрашнего дня. А сегодня вечером я намерена насладиться каждым кусочком того объедения, которое ты приготовила.
Пока гости рассаживались за столом, Линдсей вернулась в кухню, чтобы вынуть из духовки булочки. Грант отправился за ней и принес недостающие тарелки, которые раздали по кругу. Было совершенно очевидно, что Линдсей постаралась на славу. Еда оказалась столь же вкусной, сколь и обильной. Помимо запеченного окорока, она приготовила картофельное пюре, глазированную морковь и отварную брюссельскую капусту.
– Должен сказать тебе, Линдс, что я потрясен. Наелся до отвала. Ты превзошла саму себя, – сказал ей Олли. Повернувшись к Керри-Энн, он добавил: – Видишь? Пришлось ждать, пока не появишься ты, чтобы она проявила свои таланты.
Керри-Энн улыбнулась, глядя на сестру.
– Я доставила тебе столько хлопот! Извини, пожалуйста.
– Какие хлопоты, о чем ты говоришь? – запротестовала Линдсей. – Последний раз мы вместе праздновали день рождения, когда ты была совсем маленькой. Уже только поэтому у нас сегодня особенный день. – В пляшущих огоньках свечей ее лицо буквально светилось радостью.
Мисс Хони ударилась в воспоминания. Обращаясь к Керри-Энн, она стала рассказывать:
– Каждый год на твой день рождения мы варили кучу сосисок для хот-догов, а я готовила кекс «Дункан Хайнс». – Она метнула извиняющийся взгляд на Олли. – Во всяком случае, нечто похожее на него.
– А где была в это время наша мать? – поинтересовалась Керри-Энн.
– Кто знает? Скорее всего, на работе, – небрежно откликнулась Линдсей, явно давая понять, что считает эту тему неподходящей для праздничного застолья.
Олли уже заметил, что она не любит вспоминать о своем детстве.
– Надеюсь, она не сбывала наркотики в то время, когда должна была приглядывать за своими детьми?
Реплика Керри-Энн была встречена мертвым молчанием. Но Олли догадался, что отравленную стрелу она направила, скорее, в себя, чем в свою мать. Правда, заметил он и то, что на скулах Линдсей выступили красные пятна.
– Не без этого, полагаю, – согласилась старшая сестра. – Кому-нибудь подложить еще картошки? – Она взяла в руки глубокую тарелку с картофельным пюре и обвела присутствующих деланно жизнерадостным взглядом. Но улыбка ее казалась приклеенной.
Грант поспешил ей на помощь.
– Не откажусь от добавки, – с жаром подхватил он и потянулся к тарелке. – Не помню уж, когда я ел такое вкусное пюре. В чем тут секрет?
– Пахта, – в один голос ответили Олли и Линдсей.
Напряжение спало, и все рассмеялись.
Когда с ужином было покончено и со стола убрали грязные тарелки, в гостиную внесли торт, уставленный горящими свечками. Присутствующие затянули «Happy Birthday», и Керри-Энн деланно нахмурилась, хотя все видели, что в глубине души она страшно довольна. К столу подтянулись даже кошки и собака: Фагин и Эстелла терлись о ноги и сновали между стульями, а Честер громко лаял, радуясь царящей суматохе. Потом торт разрезали на кусочки, и за столом воцарилось молчание, прерываемое восторженными охами и вздохами. Даже Олли понравился результат своего труда, и он надеялся, что Керри-Энн оценит его старания по достоинству.