Текст книги "Две сестры"

Автор книги: Эйлин Гудж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Я тоже. – Она даже сумела заставить себя выдавить слабую улыбку.

– Окончательную точку еще рано ставить. Мы подадим апелляцию. Я могу заняться этим, как только доберусь до своего офиса.

– Почему бы вам не подождать немного? – отозвалась она.

В данный момент Линдсей просто не знала, чего ей хочется, кроме того, чтобы все поскорее закончилось. И стоило ли вообще сражаться, чтобы в результате ощутить, что она понесла невосполнимую утрату?

– Если вы захотите обратиться к другому адвокату, я пойму. Никаких обид. Я даже могу порекомендовать вам кое-кого…

– Нет, дело не в этом. Не думаю, чтобы кто-нибудь мог сделать больше.

– Не забудьте сказать это своему приятелю, – вымученно пошутил он.

«Если только я смогу его найти», – мелькнула у нее мысль. Какое бы срочное дело не задержало Гранта – а он, без сомнения, найдет вполне приемлемое оправдание – истина заключалась в том, что его в очередной раз не было рядом. Слава Богу, что у нее есть Олли и Керри-Энн. Линдсей огляделась и увидела их, отделившихся от потока людей, выходивших из зала заседаний, – они направлялись прямо к ней. На щеках у Керри-Энн появились красные пятна, как бывало всегда, когда она выходила из себя.

– Сукин сын! – пробормотала она себе под нос.

Линдсей не знала, кого она имеет в виду – судью, окружных адвокатов или компанию «Хейвуд групп». Скорее всего, всех вместе.

Дуайт поспешил откланяться.

– Мне пора. Я должен вернуться к себе в офис. – Она еще раз поблагодарила его за все, что он для нее сделал, отчего адвокат опять поморщился. – Приберегите благодарность до того времени, когда наша апелляция будет удовлетворена, – бросил он на прощание и умчался.

– Мне очень жаль, босс, – сказал Олли, горестно глядя на Линдсей. – Нет, правда, это черт знает что!

– Согласна, – кивнула Линдсей.

– Ты слышала, что сказал твой адвокат? А ведь он прав, знаешь ли, – заговорила Керри-Энн. – Ничего еще не кончилось.

– Откровенно говоря, не знаю, хватит ли у меня сил на еще один раунд. – Линдсей набрала полную грудь воздуха и со всхлипом выдохнула. – Думаю, нам пора подыскивать себе другое жилье.

Она испытывала невыносимую боль, но надо было смотреть правде в глаза. Долго она так не протянет.

Керри-Энн ободряюще улыбнулась ей.

– Не волнуйся. В этом вопросе я – признанный эксперт. Я так часто меняла адреса, что в половине случаев не знала даже своего почтового индекса.

– Пока я рядом, у тебя всегда есть, у кого спросить об этом. Мой вырублен на камне вместе с датой моего рождения и номером карточки социального страхования, – пошутил Олли.

Керри-Энн с улыбкой обернулась и прильнула к нему, когда он нежно обнял ее за талию. Линдсей была рада тому, что они здесь, с ней, пусть даже ее группа поддержки превратилась в хор из греческой трагедии.

– Со мной все будет в порядке, – храбрясь, заявила она. – Любая определенность лучше томительной неизвестности, которая висела надо мной, как дамоклов меч.

– Знакомое чувство, – согласилась Керри-Энн, и Линдсей поняла, что сестра думает о своей маленькой дочке.

– Чудеса еще случаются, – сказал Олли. – Например, «Хейвуд групп» может обанкротиться или обнаружат, что ваша территория представляет собой древнее индейское захоронение.

Линдсей улыбнулась.

– Боюсь, эти надежды напрасны. – «Уж скорее произойдет нечто совершенно невероятное», – подумалось ей.

В этот самый момент им на глаза попались адвокаты округа. Они пожали руки Дуайту и Линдсей, когда те выходили из зала заседаний, но сейчас, громко поздравляя друг друга, они промчались мимо, даже не взглянув в их сторону.

– Нам лучше уйти отсюда, – пробормотала Керри-Энн, глядя, как они удаляются по коридору, – прежде чем я не дала кому-нибудь хорошего пинка.

Слова сестры наконец вывели Линдсей из оцепенения.

– Последнее, что нам нужно, – заявила она, взяв сестру за руку и направляясь с нею к выходу, – это чтобы у тебя возникли неприятности с законом.

Оказавшись снаружи, они втроем стали спускаться по широким гранитным ступеням здания суда. Построенное в конце 1800-х годов, это величественное сооружение внушало почтенное благоговение благодаря куполообразной крыше, витражным окнам и стенам, обшитым панелями из местного золоточешуйчатого дуба. Однако десятилетия не прошли для него бесследно, оно начало дряхлеть, и уже поговаривали о том, чтобы его отреставрировать и превратить в торговый центр, поскольку через этот район пролегли основные туристические маршруты, а на Оушн-стрит, рядом с администрацией округа, построить новое, более современное здание суда.

«Нет ничего святого под луной», – подумала Линдсей.

* * *

Особняк в Вудсайде мог похвастаться интересной историей. Некогда он стал убежищем для миллиардера-промышленника Бертрама Гудвина. Здание отличал стиль fin de sìecle[79]79
  Fin de sìecle – декадентский, характерный для конца XIX века (фр.).


[Закрыть], для которого были характерны башенки, украшенный лепниной фронтон и величественный вход с дорическими колоннами времен Оттоманской Порты. Однако же Гудвин был не только человеком эксцентричным. Ярый натуралист, он коллекционировал экзотических животных, которые содержались в небольшом зоопарке, построенном на задворках особняка. Подъехав к кованым воротам отцовского поместья, Рэндалл Крейг разглядел за деревьями клетку льва, почти такую же большую, как домик привратника. Она казалась здесь вполне уместной. Давно заброшенная, она символизировала собой то, на чем стоял и что защищал Ллойд Хейвуд. Ешь, или тебя съедят. Клетка весьма кстати напомнила Рэндаллу о том, с чем он вознамерился сразиться.

«Меня ждет долгий уик-энд», – подумал он.

У дверей его встретила вторая жена отца, красивая маленькая женщина, приближающаяся к пятидесятилетнему рубежу, с гладким личиком и пышно взбитыми локонами, каким позавидовала бы и женщина вполовину моложе ее. На ней были модельные джинсы и кашемировый свитер. На запястье поблескивал бриллиантовый «теннисный» браслет[80]80
  Браслет, названный в честь знаменитой теннисистки, многократной чемпионки Крис Эверс, которая обронила во время игры тонкий круглый браслет, украшенный бриллиантами.


[Закрыть].

– Рэндалл! Как я рада, что ты приехал! Мы не виделись целую вечность. – Она расцеловала его в обе щеки, в континентальном стиле.

«Изумления достойно!» – подумал Рэндалл: Виктория Хейвуд, урожденная Викки Блант, родилась и выросла в Данберри, штат Коннектикут, и никогда не бывала в Европе до тех пор, пока не вышла замуж за отца.

– Спасибо за приглашение, – сказал он.

– Ты выбрал подходящее время. Погода обещает быть замечательной. Откровенно говоря, я рассчитываю, что в воскресенье мы покатаемся на лошадях. Если ты не захватил с собой сапоги для верховой езды, мы наверняка подберем для тебя что-нибудь подходящее. По-моему, у тебя с твоим отцом одинаковый размер? – Она пригласила Рэндалла войти в дом, и там экономка, стройная и чопорная мексиканка средних лет, знакомая ему по прежним посещениям, приняла у него сумку. – Благодарю вас, Мария. Отнесите ее в гостевую комнату, будьте любезны. А потом мы выпьем кофе на террасе.

Виктория жестом пригласила его следовать за ней по обшитому дубовыми панелями коридору, и вскоре они оказались в гостиной, размерами не уступающей бальному залу. Она была обставлена в современном стиле, а разбросанные тут и там антикварные вещички лишь ненавязчиво напоминали о корнях, уходящих в beaux arts[81]81
  Beaux arts – изящные искусства (фр.).


[Закрыть]. За гостиной располагался салон, отделанный набивным ситцем и шотландкой Ральфа Лорена, с французским створчатым окном до пола, выходящим на большую полукруглую террасу. На ней красовались скульптурные изваяния и каменные клумбы с цветами, а сама терраса сбегала уступами – общим числом три – к бассейну, где вполне могла бы тренироваться олимпийская сборная по плаванию.

– Как дети? – вежливо поинтересовался Рэндалл, когда они уселись на кованые витые стулья за столик в верхней части террасы. Последний раз он видел своих сводных брата и сестру пять лет назад, когда сестре исполнилось шестнадцать лет.

– Тамми уехала во Францию на все лето. Осенью у нее начинаются занятия на юридическом факультете. Ллойд не говорил тебе, что она поступила в Колумбийский университет? – Она смахнула дубовый листок, который спланировал на столик, и вновь откинулась на спинку стула. – А Бретт по-прежнему учится в Свартморе[82]82
  Свартмор-колледж – одно из десяти самых престижных учебных заведений США. Основан в 1864 году членами религиозного общества квакеров.


[Закрыть] – только что закончил второй курс. Нет, ты представляешь? Буквально вчера я меняла им пеленки, и вот они уже совсем взрослые.

Рэндалл понял, что многое упустил из событий жизни своих родичей. Вообще-то у него с трудом укладывалось в голове, что Тамара и Бретт – его ближайшие родственники, после родителей и маленького брата (тоже сводного, кстати говоря, но, поскольку они росли вместе, Рэндалл всегда считал Тима родным).

– Полагаю, вы с отцом гордитесь ими, – сказал он.

Викки просияла.

– Это легко, когда у тебя такие умные и славные дети. – И тут до них донесся звук мотора автомобиля, остановившегося на подъездной дорожке. – Должно быть, это твой отец. Я послала его в магазин купить кое-что.

Через несколько минут к ним присоединился Ллойд.

– Привет, сынок. – Он пожал Рэндаллу руку, прежде чем запечатлеть поцелуй на щеке супруги. – Извини за задержку, дорогая. В следующий раз, когда ты попросишь меня купить оливковое масло, тебе придется быть поконкретнее. На прилавке я увидел сортов двадцать, не меньше.

– Я уверена, что, какое бы ты ни купил, оно окажется превосходным, пусть даже и не тем, каким мы обычно пользуемся. Ты ведь любишь разнообразие, не правда ли, дорогой? – В голосе Викки прозвучали язвительные нотки, хотя на губах ее играла сладкая улыбка.

«Проблемы в раю?» – подумал Рэндалл.

– Ну, и как поживает наш верный рыцарь? Все еще сражается с ветряными мельницами? – преувеличенно веселым тоном осведомился Ллойд у Рэндалла. – Кстати, твою статью в «Кроникл» я считаю удачной. Хотя тебе не помешало бы быть более объективным, но в целом очень и очень неплохо.

Небрежная похвала отца заставила Рэндалла ощетиниться.

– Благодарю. – Ему стоило некоторых усилий сохранить ровный тон. – Но я не уверен, что от нее будет толк. – Он уже читал в газетах о победе, одержанной отцом в суде. – Кстати, прими мои поздравления. Ты всегда добиваешься того, чего хочешь, верно?

– Если мне это удается, то только потому, что большинство людей хотят того же, что и я. – В это время служанка внесла поднос с кофе, и Ллойд бросил на него пренебрежительный взгляд, прежде чем обратиться к Рэндаллу: – Может, мы пройдем внутрь и выпьем чего-нибудь покрепче? Не знаю, как тебе, а мне это, положительно, необходимо.

Рэндалл согласно кивнул. В кои-то веки они с отцом сошлись во мнениях.

Через несколько минут они уже уютно устроились в глубоких креслах в отцовском кабинете, а Виктория отправилась проследить за ужином. В кабинете феодальные традиции обустройства интерьера сохранились в неприкосновенности. Здесь царила атмосфера элитного мужского клуба начала века: темные дубовые панели на стенах, антикварные бронзовые канделябры и встроенные шкафы со стеклянными дверцами, на полках которых выстроилась коллекция редких книг, собранных Гудвином. Со стен смотрели чучела зверей. Очевидно, Гудвин был заядлым охотником и натуралистом; в те времена люди, похоже, не замечали иронии в сочетании подобных увлечений.

– Ты разговаривал в последнее время со своей девушкой? – поинтересовался Ллойд, опустившись в кожаное кресло напротив Рэндалла и держа в руке бокал виски с содовой.

– Нет, – коротко бросил в ответ сын.

– Напрасно. – Пожилой мужчина покачал головой с выражением, которое можно было принять за искреннее сожаление. – Но потери бывают всегда – это один из недостатков нашей профессии. Боюсь, с этим ничего не поделаешь. В конце концов, она сама виновата. Я предоставил ей возможность избежать краха.

– В самом деле? – Голос Рэндалла сочился сарказмом. – Значит, если кто-нибудь захочет купить твой особняк, – он сделал широкий жест рукой, – ты с охотой примешь предложение? Вот так просто?

Отец коротко рассмеялся.

– Полагаю, все будет зависеть от предложения.

– Ты на самом деле такой торгаш? Или убийца?

– Можешь называть меня как тебе угодно. На мой взгляд, мой бизнес ничуть не хуже любого другого. В конце концов, я должен заниматься им хотя бы ради своих акционеров.

– Но есть ли граница, через которую ты не готов переступить, папа?

– Да, но я стараюсь отодвинуть ее как можно дальше.

Глядя на отца, Рэндалл вспомнил слова Линдсей, сказанные ею при расставании: «Всякий раз, глядя на тебя, я вижу его». Неужели у них с отцом намного больше общего, чем он готов признать? Он обладал отцовскими упорством и бульдожьей хваткой, когда речь шла о достижении поставленной цели. Именно благодаря этим качествам он стал успешным биржевым маклером, и именно они привели его сегодня сюда. Рэндалл был уверен: отец полагает, что он приехал наладить отношения и, не исключено, договориться о том, как заставить Линдсей принять его предложение и избавить его от дальнейших юридических препон. Но цель его появления заключалось в обратном: он намеревался помешать отцу всеми возможными способами. Поскольку Рэндалл знал, что переубедить Хейвуда-старшего невозможно, он держал глаза и уши открытыми, чтобы не упустить свой шанс. Если Ллойд поверит, что он пришел сюда для того, чтобы объединить их усилия, пусть даже вынужденно, то может открыть ему то, в чем никогда не признался бы в противном случае. То, что будет полезным для Линдсей.

Виктория позвала их ужинать. Несмотря на подавленное настроение, Рэндалл был тронут тем, что она дала себе труд приготовить его сама, пусть даже такой простой – филе с жареным картофелем и зеленым салатом в виде гарнира. Каким-то образом ему и отцу до самого окончания ужина удалось избежать обмена колкостями. Они беседовали о винном заводе в Напе, в который вложил средства Ллойд, а также о достоинствах разных вин, одно из которых, коллекционное «мерло», даже было открыто по случаю приезда Рэндалла.

За десертом Виктория засыпала Рэндалла комплиментами за его книгу, которая ей очень понравилась.

– Она так увлекла меня, что в тот день я не занималась ничем другим, только чтением. Даже забыла о визите к врачу.

– Поверь мне, это – лучшая похвала, которую только и может услышать автор, – откликнулся Рэндалл.

– А в конце я не смогла сдержать слез. Не потому что все закончилось печально, а потому что мне не хотелось расставаться с главными героями.

Ллойд, который в этот момент перекладывал на свою тарелку кусочек сливового пирога, поднял голову.

– Викки всегда принимает все слишком близко к сердцу. – Он ласково улыбнулся ей. – Ты слишком сентиментальна, а это тебе не во благо, дорогая.

Похоже, Виктория выпила слишком много, поскольку она, не задумываясь, парировала:

– По крайней мере, у меня есть сердце.

Ллойд встретил ее выпад ледяным молчанием. Викки покраснела и тоже умолкла, так что некоторое время за столом слышался лишь негромкий перезвон столовых приборов. В их браке явно наметились трудности. Обычно такие вещи Рэндалла не беспокоили, но сейчас ему пришло в голову, что он может воспользоваться этим к своей выгоде. Поэтому, когда отец предложил ему вновь перейти в кабинет, чтобы посмотреть трансляцию турнира по гольфу, он отказался и предложил Виктории помочь убрать со стола. Рэндалл относил в кухню уже вторую стопку тарелок, когда застал там Викторию. Она стояла у раковины и смотрела в окно, а по щекам ее катились слезы.

Обернувшись, она смущенно посмотрела на него.

– Прости меня. Ты, наверное, думаешь, что я – ужасная хозяйка.

– Вовсе нет. Я могу чем-нибудь помочь?

Она покачала головой.

– Нет. Но я рада, что ты здесь.

Понимая, что она что-то скрывает, он предложил:

– Хочешь поговорить об этом? – Он чувствовал себя неловко, утешая ее, хотя по возрасту она была ближе ему, чем отцу, и он всегда думал о ней только как о жене своего отца.

Она слабо улыбнулась, но в улыбке ее сквозила печаль.

– Ты, наверное, последний человек, которому я стала бы изливать душу. Твой отец рассердится, если узнает об этом. Но сейчас я слишком зла на него, чтобы переживать из-за этого.

– У меня сложилось именно такое впечатление. – Рэндалл поставил в раковину тарелки и привалился боком к столу, глядя, как Виктория вытирает слезы. – Ну, и чем же он заслужил твой гнев?

– Я намекну тебе. У нее светлые волосы, и она настолько молода, что могла бы быть его внучкой. – Виктория говорила с нескрываемой горечью; наверняка, язык у нее развязался от вина, выпитого за ужином.

Рэндалл удивился. Ему как-то не приходило в голову, что источником ее огорчений может быть другая женщина. Хотя Ллойда никак нельзя было назвать однолюбом – в конце концов, он обманывал и свою первую жену, мать Рэндалла. Но Хейвуд-старший уже давно миновал пору расцвета, и Рэндалл полагал, что если кого-нибудь из них и потянет на сторону, так это все еще симпатичную Викторию, которая к тому же была намного моложе своего мужа. Он понял, что в который уже раз недооценил отца.

Он сочувственно покивал.

– Понятно. – И едва успел прикусить язык, чтобы не ляпнуть: «Теперь ты знаешь, почему от него ушла моя мать».

Но Виктория, очевидно, прочла упрек в его глазах.

– Ты, наверное, думаешь, что я получила то, что заслуживаю, и, полагаю, так оно и есть, – сказала она. – Тогда я не думала, что могу причинить кому-то боль. Я была без ума от него. Что посеешь, то и пожнешь, верно?

Рэндалл ощутил, что в душе у него возникает симпатия и сочувствие к этой женщине. Она не была плохим человеком, и сейчас ей было больно, очень больно.

– Никто тебя не винит. Это было давно. – Он сделал паузу, прежде чем предложить: – Ну, и что ты намерена делать?

– Ты имеешь в виду, собираюсь ли я развестись с ним? – Виктория медленно покачала головой, и глаза ее вновь наполнились слезами. – Боюсь, он держит меня за горло. По брачному договору, который я подписала, я в таком случае останусь без гроша за душой.

– Необязательно. – В голове у Рэндалла зародилась некая, пока еще неясная, идея.

– И что же ты предлагаешь?

– Пожалуй, можно придумать кое-что, – осторожно сказал он.

Прежде чем он успел пояснить, что имеет в виду, Виктория в смятении тряхнула головой и заговорила:

– Не понимаю. Почему ты хочешь помочь мне? Любая женщина на моем месте была бы уверена, что ты будешь рад избавиться от злой мачехи. Ведь я – злая мачеха, не так ли? Я – разрушительница семейного очага, и на мне лежит вина за развод твоих родителей.

– Скажем так, это может быть выгодно нам обоим.

Она медленно кивнула, скрестив руки на груди.

– Я слушаю.

* * *

На следующий день у него сложилось впечатление, что Виктория старательно избегает его. Очередная возможность побыть с нею наедине представилась только в воскресенье. День выдался ясный и солнечный, как и обещали синоптики. Они собирались все вместе отправиться на верховую прогулку, но в последнюю минуту выяснилось, что Ллойд ожидает важный телефонный звонок, так что он лишь помахал им вслед, а сам остался в особняке. Рэндалл испытал облегчение, выходя вслед за Викторией из дома. Теперь ему представилась возможность узнать, обдумала ли она его слова.

До конюшни, где Виктория держала своего Принца, они поехали на машине, хотя это было недалеко от дома. Они прибыли туда перед самым обедом. Пока она седлала своего скакуна, Рэндаллу подвели одну из племенных лошадок, смирную гнедую кобылку. Последний раз он ездил верхом много лет назад, но прежние навыки вернулись, стоило ему сесть в седло. Вскоре они с Викторией уже скакали галопом по тропинке, петляющей по Хаддарт-парку, и солнечные лучи падали сверху, пробиваясь сквозь кроны мамонтовых деревьев, обступивших их со всех сторон. Так, в дружелюбном молчании, они проехали милю или две. Виктория ехала впереди, показывая дорогу, а Рэндалл ждал, что она первая заговорит о его отце, но она молчала.

Неужели она пожалела о том, что разоткровенничалась с ним позавчера вечером? Рэндалл понял, что с его стороны наивно было полагать, будто она действительно хочет развода. Виктория слишком много выпила, и ей просто нужно было выпустить пар. Как он мог подумать, что такая избалованная женщина, как она, прожившая в роскоши последние двадцать лет, захочет по собственной воле отказаться от всего, что имеет? И ради чего? Чтобы отомстить? Разве для нее это шанс на лучшую жизнь?

Тем не менее ему нужно было знать наверняка. Он выбрал момент, когда они вернулись в конюшню и она стала чистить своего коня скребком.

– Ты не думала над тем, о чем мы с тобой говорили давеча? – спросил он.

– Вообще-то думала. – Она выпрямилась и посмотрела Рэндаллу в лицо.

– И? – Нервы у него буквально звенели от напряжения.

– Я все же не уверена, что у нас получится. – Она вздохнула, положив ладонь на холку коня. – Я даже не уверена в том, что то, что тебе нужно, на самом деле существует.

– Я тоже в этом не уверен. Мы не будем знать это до тех пор, пока ты не поищешь.

– Но я ума не приложу, где искать!

– Одно время ты была его секретаршей. Ты должна знать, где он хранит свои секреты.

– Это было много лет назад! Сейчас мне уготована роль верной служанки. Да, и еще я должна поддерживать себя в форме, чтобы хорошо выглядеть рядом с ним, когда он не трахается с кем-либо из своих любовниц. – В голосе Виктории вновь прорезалась горечь, как и в тот вечер. – О да, я не сомневаюсь, что их было много. Просто я узнала только об одной.

Шестое чувство подсказало Рэндаллу, какой вопрос задать:

– Как ты узнала о ней?

Вопрос заставил ее замолчать, а потом сквозь трагическую маску проглянула лукавая улыбка человека, который только что понял, как можно выбраться из западни.

– Как обычно – просмотрела его электронную почту.

* * *

Каждое воскресенье после обеда Линдсей отправлялась на прогулку по берегу океана. Если погода была теплой и солнечной, мисс Хони или Керри-Энн нередко составляли ей компанию. А если небо хмурилось, вот как сегодня, то ее сопровождал только пес. Океан со своим постоянно меняющимся настроением всегда был лучшим лекарством от всех проблем и невзгод. В юности, когда Линдсей старалась примириться с тем, что ее насильно разлучили с сестрой, она провела много часов, гуляя по берегу и собирая ракушки и морские камушки с Арлен или исследуя приливные заводи с Тедом. Она была уверена, что это помогло ей вернуть душевное спокойствие.

– Каждый водоем, создаваемый приливом, – это своя отдельная Вселенная, – объяснял ей отец, осторожно трогая пальцем пурпурную морскую анемону. Линдсей с изумлением смотрела, как сокращаются ее нежные щупальца. – Существование каждого из этих созданий имеет какой-то смысл, и они нужны друг другу, чтобы выжить. Возьмем, к примеру, вот этого парня. – Он поднял небольшую раковину, которая, казалось, совершенно самостоятельно пробиралась между камней, и перевернул ее, так что Линдсей увидела крохотные клешни, которые безостановочно месили воздух. – У этого краба-отшельника не было бы дома, если бы моллюск любезно не предоставил бы ему крышу над головой. Когда он вырастет из нее, то переберется в другую раковину. В этом смысле они похожи на людей – учатся приспосабливаться.

Перед мысленным взором Линдсей возник образ Теда – продолговатое интеллигентное лицо, аккуратно подстриженная бородка и теплые карие глаза, окруженные сеточкой морщинок. Какой была бы ее жизнь без него и Арлен? Она во всех подробностях вспомнила тот день, после того как она прожила с ними год, когда они усадили ее перед собой и торжественно спросили, не хочет ли она стать их настоящей дочерью – по закону, а не только по их обоюдному согласию. Тогда она почувствовала себя самой счастливой девочкой на свете.

А теперь она превратилась в краба-отшельника, которому предстояло сделать выбор: цепляться за хорошо знакомое старое и почти наверняка погибнуть… или продолжать жить дальше. Все дни, прошедшие после памятного судебного заседания, она не могла думать ни о чем ином, но по-прежнему ни на шаг не приблизилась к решению. Если она продолжит борьбу, то разорится окончательно и, скорее всего, лишится и крыши над головой. Даже если она найдет себе участок поблизости, возврата к прежней жизни уже не будет. У нее будет свой воскресный ритуал, но другой. Исчезнет и тысяча мелочей, которые связывали ее с Тедом и Арлен. Не будет больше утренних пробежек вдоль скал, когда у твоих ног лежит океан, похожий на своенравного властелина, который одним мановением скипетра способен породить шторм или укрыть побережье непроницаемым густым туманом.

Туман вполне соответствовал ее нынешнему настроению. Шагая босиком по сырому прохладному песку, Линдсей казалась себе последним оставшимся в живых человеком на Земле. Стоило ей подумать о том, что ждет ее впереди, и каждый ее мускул начинал непроизвольно сокращаться, как у той анемоны, которую тыкал пальцем ее отец. Сестра и мисс Хони пообещали ей помочь подыскать новое жилище, достаточно вместительное для них троих.

– Пока мы вместе, у нас все будет хорошо. Нет ничего такого, с чем не могла бы справиться пара заботливых рук, – утешала ее мисс Хони.

А Керри-Энн придерживалась иного девиза:

– Если жизнь пинает тебя под зад, дай ей сдачи.

Но Линдсей, хотя и была благодарна им за поддержку, понимала, что вся ответственность за окончательное решение, как и за его последствия, ляжет на нее. Сможет ли она выстоять, столкнувшись лицом к лицу с тем, что приготовило ей будущее? Достанет ли у нее мужества?

Ответ, как она внезапно поняла, находился не в будущем, а в прошлом. Она вновь мысленно перенеслась в те времена, когда ей приходилось заботиться не только о себе, но и о своей сестре. Подумала она и о своем бизнесе, который выстроила с нуля собственными руками и который как-то умудрялась поддерживать на плаву все эти нелегкие годы. И о своей отчаянной битве Давида с Голиафом. Человек, способный совершить все это, может сделать и следующий шаг, убеждала она себя.

В конце концов, она ведь привыкла к невзгодам и утратам. Потерей были непрожитые со своей сестрой годы, а со смертью Теда и Арлен Линдсей лишилась единственных близких ей людей. И Рэндалла она тоже потеряла – сердце ее пронзила острая боль при мысли об этом, и она поспешно отогнала ее прочь, чтобы не пасть духом окончательно. А совсем недавно она рассталась со своим ухажером, с которым прожила последние три года. Как ни странно, она восприняла это не столь болезненно. В день судебного заседания, на которое Грант опоздал по весьма уважительной, как обычно, причине, она вдруг с поразительной ясностью осознала, что между ними все кончено, причем уже давно.

– Я так больше не могу, – сказала она ему.

Они сидели на кованой скамье в крошечном сквере, примыкавшем к зданию суда. Грант въехал на парковку в тот самый момент, когда она выезжала с нее, и побежал к ней с развевающимися галстуком и целым букетом извинений – что-то насчет неожиданного судебного запрета, который ему пришлось оспаривать.

Не понимая, что она имеет в виду, он кивал глубокомысленно и согласно, как истый адвокат.

– Никто не сможет упрекнуть тебя в том, что ты не сделала все, что могла. И если ты решишь выбросить белый флаг, это будет понятно и объяснимо.

Она поспешила поправить его:

– Я не имею в виду судебное дело. Я говорю о нас.

– Что? – Он, растерявшись, уставился на нее, по-прежнему ничего не понимая.

Линдсей накрыла его руку своей.

– Мне очень жаль, Грант. Ты ни в чем не виноват. Просто… так получилось. Так больше не может продолжаться. Ты все время занят, у тебя нет времени для меня, а я не могу и не хочу больше ждать, когда все волшебным образом наладится само собой. Этого не случится никогда – давай, для разнообразия, взглянем правде в глаза.

– Это безумие. У нас все получится. После того как мы потратили на наши отношения столько времени…

– Речь идет не о деловом сотрудничестве. Но, даже если и так, в какой-то момент, когда предприятие разваливается на глазах, ты списываешь убытки и уходишь.

– Но я люблю тебя! – пылко воскликнул он, и она увидела боль в его глазах. Странно, но это не тронуло ее.

– Да – по-своему, – согласилась она. – Но, боюсь, для меня этого недостаточно.

– Я думал, что мы когда-нибудь поженимся.

– Я тоже так думала. Но этот день, похоже, никогда не наступит, верно?

Он по-прежнему смотрел на нее, ничего не понимая. И тут ее осенило: Грант искренне считает, что то, что их связывает, – это вполне нормальные отношения. Похоже, у них оказались разные представления о том, чего они хотят от жизни. Линдсей, не без некоторого сожаления, поднялась на ноги. Она будет скучать по нему и по той комфортной жизни, к которой привыкла. Он хороший человек. Но не подходящий для нее.

– Прощай, Грант. – И она ушла.

Перемены, пусть даже болезненные, не обязательно должны быть к худу, говорила она себе. Однажды, в пылу очередной ссоры, Керри-Энн обвинила ее в том, что ей свойственно погрязать в бесплодных размышлениях. Наверное, сестра была права. Но не страх перед неизвестностью заставлял ее вести себя так: это было глубокое, даже интимное понимание того, что может принести с собой неизведанное. А вот за отсутствие гибкости приходилось расплачиваться. Во время землетрясения первыми рушатся самые прочные на вид кирпичные здания.

Теперь, когда она порвала с Грантом, быть может, для нее настало время двинуться дальше и в другом…

Шагая с опущенной головой, погрузившись в свои мысли, Линдсей не заметила, что на берегу она больше не одна. И только когда Честер возбужденно залаял, она подняла голову и увидела неясные очертания чьей-то фигуры, направлявшейся к ней в плотном тумане. «Еще одна одинокая душа, ищущая утешения у океана», – подумала она. Но потом, по мере приближения, фигура материализовалась в человека, оказавшегося поразительно знакомым. Она тихонько ахнула от неожиданности.

Рэндалл.

Что он здесь делает?

Сердце у нее учащенно забилось, и ей отчаянно захотелось броситься к нему навстречу, как поступил ее бессовестный старенький лабрадор. Но вместо этого она остановилась, глядя, как Рэндалл наклоняется, чтобы поднять кусок плавника. Он зашвырнул его подальше, и Честер бросился за ним, а Рэндалл, сунув руки в карманы брюк, легкой походкой направился к ней. Он был босиком, и ветер трепал его каштановые волосы с серебряными нитями.

– Сейчас угадаю. Это мисс Хони сказала тебе, где искать меня? – спросила она, когда он подошел к ней вплотную.

Он пожал плечами и улыбнулся.

– Она решила, что компания тебе не повредит.

– Понятно. – Линдсей вопросительно подняла брови, втайне благодаря прохладный ветер, остужавший ее пылающие щеки.

– Я подумал так же. Потому и пришел.

– Значит, ты здесь не для того, чтобы убедить меня дать тебе еще один шанс?

– Я этого не говорил.

Она вздохнула.

– Послушай, мы с тобой уже обсуждали это. К чему ворошить прошлое?

– Положение дел изменилось.